Текст книги "Князь орков"
Автор книги: Михаэль Пайнкофер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)
2. Ойгаш коум
В какой-то момент битва затихла.
Только кое-где раздавались редкие стоны, а с голубого полуденного неба уже доносились крики падальщиков, готовых наброситься на свою добычу.
Хотя укрытие, найденное Раммаром, можно было назвать каким угодно, но только не удобным, он выжидал дольше, чем было необходимо. Он хотел удостовериться, что на поляне не осталось гномов.
В какой-то момент он пришел к выводу, что просидел достаточно долго. Орк выпустил из легких весь воздух и смог выглянуть из узкой расщелины. Осторожно высунув голову и убедившись, что все чисто, он стал протискиваться дальше, и наконец вывалился наружу и приземлился на истоптанную траву.
Когда он снова поднялся на ноги, вид, открывшийся ему, был, мягко говоря, неутешительным. Вся поляна была усеяна убитыми орками. У некоторых были отрублены конечности, у других – вспороты животы, так что из них вывалились все внутренности, еще несколько были утыканы гномьими стрелами. Общим для всех был только ужас на застывших лицах, из-за которого, по мнению Раммара, все они выглядели довольно глупо.
А гномов и след простыл; они ушли, забрав своих павших. На поле битвы остались только мертвые орки, и где-то среди этих окровавленных, беспорядочно сваленных трупов, над которыми роились тучи огромных мух, подумал Раммар, должен лежать его брат Бальбок.
– Ты, жалкий умбал! – пробормотал он, обходя поляну в поисках брата. – Как часто я говорил тебе, что не надо строить из себя героя! Что только тупые люди подставляют свою голову за других! Но нет же, ты всегда считал себя умнее меня. Если бы ты слушался старшего брата, то был бы сейчас жи…
Он замолчал, когда услышал доносившийся из кустов шорох. Раммар поднял свой сапараки обернулся. В подлеске затрещали ветки, и Раммар подумал, что сейчас оттуда вывалится гном. Каково же было его удивление, когда из зарослей показалась не зеленая гномья физиономия, а худое лицо брата.
– Бальбок!
На мгновение мрачные черты лица Раммара осветила радость, и он чуть было не кинулся брату на шею – но вовремя напомнил себе, что такое поведение недостойно орка. Он резко остановился, и на его лицо вернулось старое упрямое выражение.
– Раммар! – Бальбок не считал нужным сдерживаться. На его детском лице появилась радостная улыбка, и он бросился на своего толстого брата, чтобы крепко обнять его. Раммар удержал его, выставив перед собой сапарак.
– Что это с тобой? – набросился он на него. – Ты что, с ума сошел? Что это значит?
– Я думал, ты умер.
– Не умер я! – засопел Раммар. – И ты не умер, насколько я могу судить. Теперь, когда мы это выяснили, можем снова вести себя разумно. И может быть, ты мне скажешь, как это ты выжил, когда всех остальных поубивали?
– Не знаю. – Бальбок пожал плечами. – Битва уже, собственно говоря, была окончена, гномы убили всех, остался только я. Они окружили меня и напали со всех сторон сразу. Я видел в их глазах жажду убивать и был уверен, что все кончено. Я смотрел в лицо…
– Проклятье, ты орк, а не карлик какой-нибудь! – засопел Раммар. – Не надо мне тут саги рассказывать, скажи лучше, что случилось. Я же не могу слушать тебя целый день.
– Я… я не знаю, – беспомощно повторил Бальбок. – Я думал, что уже все, но внезапно гномы передумали и ушли.
– И все?
– И все, – подтвердил Бальбок, что вызвало у его брата внезапный приступ зависти. Зачем нужно было залезать в узкую расщелину и сидеть там полдня, если точно так же можно было переждать на поле битвы?
– В этом нет никакого смысла, – сказал он. – Кто однажды попал в когти гномам, того они так просто не отпустят. Так почему же они оставили в живых тебя, а?
– Но я действительно не знаю, – продолжал настаивать Бальбок, а потом добавил, и в голосе его слышалась гордость: – Я сражался до конца. Может быть, они испугались и поэтому убежали.
– Испугались? Тебя? – Раммар рассмеялся. – Размечтался.
– В любом случае, я был последним, кто стоял против них.
– А как насчет меня? Я тоже еще жив, как видишь.
– Ты тоже сражался до конца? – удивился Бальбок. Он не припоминал, чтобы брат был на поле битвы.
– Что за дурацкие вопросы? – зарычал Раммар, яростно сверкая глазами. – Конечно же, я сражался до конца. Или ты станешь утверждать, что я залез в какую-нибудь узкую щелочку и пережидал, пока кончится бой?
Бальбок медлил с ответом, чем окончательно разъярил брата.
– Ты, дерьмо гномье! – накинулся тот на него. – А я-то все эти годы заботился о тебе, после того как отца сожрал тролль! Научил тебя обращаться с мечом и сапараком! Стрелять из лука!
– Стрелять из лука ятебя учил, – заметил Бальбок.
– Не перебивай, когда я говорю! Это признак неуважения, ведь из нас двоих старший все-таки я! И если мне еще раз покажется, что ты меня подозреваешь в том, что я спрятался, то ты познакомишься с моим кинжалом, клянусь тебе вонючими внутренностями Торги!
Из-за ругани или еще почему-либо, но Бальбок больше не спорил. Запуганный, худой, на две головы выше старшего брата, он склонил голову. Смерть товарищей Бальбок воспринял с истинно орочьим равнодушием – нагоняй же от брата причинил ему боль. Уголки рта опустились, на бледном лице появилось грустное выражение, а губы обиженно надулись.
– Что еще? – резко спросил Раммар.
– Ты на меня злишься.
– Да, черт побери, я на тебя злюсь. Даже очень. Я просто выносить не могу, когда ты… – Когда Раммар увидел, что лицо брата еще больше вытянулось, а выражение лица стало еще грустнее, он перебил себя: – Нет, я на тебя не сержусь, – вздохнув, сказал он.
– Правда, не сердишься? – Бальбок поднял взгляд.
– Нет. Но если ты еще раз скажешь, что я бежал с поля боя, то я тебе зубами кишки выгрызу. Ты меня понял?
– Понял, – усмехнулся Бальбок.
– Тогда давай подумаем, как нам отсюда убраться. Что бы там ни заставило гномов бежать – уйти далеко они не могли. А мне что-то не очень хочется встретиться с ними еще раз.
– А что с Гиргасом? – спросил Бальбок.
– А что с ним должно быть?
– Он наш предводитель.
– Он былнашим предводителем, – поправил его Раммар.
– Наш долг велит принести назад его голову, чтобы он мог достичь вечности после ритуала шроук-коум.
– Ритуала шроук-коум? – недоверчиво переспросил Раммар. – Ты всерьез предлагаешь тащить домой тяжелую черепушку Гиргаса только для того, чтобы сделать из нее чучело?
– Таков закон, – ответил Бальбок, пожав плечами. – Если мы не сделаем этого, мы будем изгнаны из племени, а наше добро отнимут.
– Честно? – недоверчиво уставился на него брат.
– Так говорит закон, – ответил Бальбок.
– Тогда нам нужно отыскать эту черепушку и отнести ее домой! – вздохнул Раммар, оглядываясь на поле боя. – Вопрос только, где нам начинать поиски.
– Вон там! – сказал Бальбок, указывая на место неподалеку от опушки, где торчали воткнутые в землю штандарты орочьей своры. Знамя Гиргаса, на котором был нарисован сжатый кулак, разорванное, трепыхалось по ветру вместе со скальпами карликов и гномов, украшавших его древко.
И действительно, там они обнаружили труп Гиргаса, наполовину увязший в болоте. Это произошло потому, что на него навалилось слишком много гномов. Соответственно, труп был сильно обезображен: зеленолицые буквально разрубили и разорвали Гиргаса на куски – казалось, будто мертвеца сначала растерзал и пожрал варг, а потом, не переварив до конца, изрыгнул, и то, что осталось, растер по земле. Но Раммар изрыгал проклятия при виде трупа вовсе не поэтому: на плечах Гиргаса уже не было его головы!
Ну, ладно, бывает в пылу сражения такое, что голова отделяется от туловища. Поэтому братья принялись за поиски черепа предводителя своры. Однако, не обнаружив его и по прошествии довольно долгого времени, они пришли к выводу, что гномы, отступая, захватили голову Гиргаса с собой: башка предводителя орков была украдена!
– Будут неприятности, – высказал предположение Бальбок.
– Шнорш, – буркнул Раммар.
В переводе на человеческий язык слово больбоугобозначает поселение или деревню. Но в действительности человеческий язык передает значение этого слова не до конца, потому что больбоугоморк называет только ту деревню, в которой он родился, а все остальные деревни называются куун, то есть чужие.
Поскольку по этой причине оркам никогда не приходило в голову давать своим деревням и поселениям имена – ведь разговаривая между собой, они знали, о какой именно деревне идет речь, – то со временем это привело к большой путанице. Когда бы ни заходила речь о больбоуге, племена начинали спорить, о чьей именно родине идет речь, и были такие хронисты среди людей и карликов, которые утверждали, что поражение орков во Второй войне среди прочего объясняется тем, что никогда нельзя было точно знать, где нужно собрать войско.
Раммар и Бальбок были далеки от подобных размышлений, когда на четвертый день после битвы в пограничных землях вернулись в ту область, где обитало их племя. Еще издалека они учуяли запах гниения, витавший над пещерами и ассоциировавшийся для всякого орка с уютом. А учуяв еще и запах свежетушеной человечины, Бальбок и вовсе почувствовал себя дома.
– Наконец-то! – сказал Раммар, сворачивая в ущелье, на отвесных склонах которого располагались пещеры и домики больбоуга. – Для начала я хочу как следует глотнуть кровавого пивка, а потом завернусь в гниющую листву в нашей пещере и буду несколько дней спать.
– Да, – негромко ответил Бальбок. – Если нам позволят.
– Что такое? Ты опять за свое? – Раммар раздраженно покачал головой. – Сколько тебе говорить, что беспокоиться не о чем. Я уж как-нибудь растолкую Грайшаку историю с головой Гиргаса.
– Но закон говорит…
– Мне все равно, что там говорит закон. Гномов было больше, а головы Гиргаса после битвы не было на месте. И что нам было делать? Быстренько новую вырезать?
– Но закон…
– Да прекрати же ты наконец! – набросился Раммар на брата. – Если ты еще раз что-нибудь скажешь про закон, я убью тебя голыми руками, ты меня понял?
– Да.
– Очень хорошо. Ты просто молчишь и предоставляешь мне слово, уразумел? Тогда все будет в порядке, вот увидишь.
Бальбок уже не спорил, и Раммар посчитал, что дело временно улажено. Он гордо поднял вверх штандарт своры (точнее, то, что оставили от него гномы) и понес его по скалистой дороге в ущелье. По обе стороны узкой тропинки возникли мрачные фигуры – воины, охранявшие вход в больбоуг, и выставили вперед свои сапараки.
– Эй, вы там! Какой пароль?
– Уничтожай, – небрежно ответил Раммар. – Но почему ты спрашиваешь, Ленивый? Что, не узнаешь нас? Я – Раммар, а это – мой брат Бальбок.
– Не знаю я, кто ты такой! – недовольно проворчал капитан стражи. – Не могу же я знать в харю всех, живущих в больбоуге. А что это с вашим штандартом? И где ваш предводитель?
– Мертв, – просто ответил Раммар. – Гномы.
– А где вы дели его голову? Закон говорит…
– Знаю я, что говорит закон, – вздохнул Раммар и укоризненно взглянул на Бальбока, как будто это он допустил этот разговор. – Просто пропустите нас, мы пойдем к Грайшаку и объясним ему ситуацию.
– Вы точно этого хотите? – Капитан поднял бровь над единственным оставшимся глазом – второй он потерял в битве. – На вашем месте я бы как следует подумал. Грайшак в этом деле шуток не понимает.
– Я тоже! – недовольно проворчал Раммар, и стражники отступили, пропуская их. Братья спустились по выдолбленной в скале лестнице и очутились в своей деревне.
Орки архитекторами не были – талант их заключался не в том, чтобы что-то возводить, а скорее в том, чтобы во что-нибудь вгрызаться. Соответственно, жили они либо в пещерах, созданных самой природой, либо в развалинах того, что осталось от других. В больбоуге, где жили Раммар и Бальбок, встречалось и то и другое. Пещеры, зиявшие в отвесных скалах по обе стороны ущелья, были естественного происхождения, но они служили кому-то жилищами задолго до того, как здесь осело племя Грайшака.
Говорили, что тогда пещеры населяли люди-дикари – волосатые, горбатые существа, еще более отвратительные, чем сегодняшние люди с их светлыми глазами и молочными лицами. Что случилось с теми людьми, никто не знал. Возможно, бежали, возможно, их скосила болезнь. Может быть, их племя уничтожил тролль. Главное, что они расширили пещеры и построили висячие деревянные мосты, соединявшие между собой каменные норы по обе стороны ущелья. Поскольку дерево было древним и прогнившим, а орки никогда ничего не обновляли, время от времени один из мостов выходил из строя и кто-нибудь падал, ломая себе шею, что вызывало у остальных орков исключительно приступы веселья.
Хотя Раммар и Бальбок были рады снова оказаться дома – во время их продолжительного марша им то и дело приходилось прятаться от гномьих патрулей, – от них не ускользнули взгляды, которыми награждали их соотечественники. Изодранный штандарт свидетельствовал о том, что они побывали в битве, а факт, что вернулись они одни, красноречиво свидетельствовал об исходе боя. Поскольку орки не поддерживали родственных отношений – братья Раммар и Бальбок были скорее исключением, – не было никого, кто скорбел бы о Гиргасе и других . Больбоугохватил гнев – гнев на врагов, которые победили орочью свору, а вместе с ней и все племя.
Поскольку Бальбок и Раммар страшно устали, охотнее всего они сначала отдохнули бы, но им обоим было ясно, что они не имеют права делать этого, пока не доложат главному – ведь стражам все уже было известно. Грайшак не любил дурных вестей, но еще меньше он любил узнавать обо всем последним.
Дом Грайшака располагался в конце ущелья. Там сильнее всего пахло гнилью и плесенью, а на нескольких кольях, торчавших справа и слева от входа в пещеру, красовались головы убитых врагов. В основном черепушки гномов, но была среди них и одна человеческая голова, обладатель которой, наверное, был так неосторожен, что решился идти через ущелья и леса Черногорья. Хотя пещера Грайшака была самой большой во всем больбоуге, она была всего лишь прихожей еще одной, более обширной скальной пещеры. Она принадлежала Курулу, темному демону, которого орки, с одной стороны, почитали как своего создателя, а с другой – боялись как своего истребителя. Туда приносили они свои дары, там же хранились и чучела голов предводителей орков, чтобы однажды они вместе с Курулом попали в преисподнюю Лурака, где их сначала будут переваривать целую эпоху, а потом извергнут.
Пещеру Грайшака охраняли орки, сильнее и крупнее тех, что стояли на входе в ущелье. То были файхок'хай, лучшие, самые отчаянные воины племени. Быть избранным в охрану главного было честью для каждого орка (не считая того, что там была также лучшая еда и большая часть добычи во время грабежа).
Из-под кованых шлемов файхок'хайсверкали колючие взгляды, недоверчиво оглядывавшие обоих братьев. Их пропустили только после того, как пришедшие повторно назвали пароль.
– Ну, входите же, – подтолкнул их один из стражников, и взгляд, которым он одарил братьев, совершенно не понравился Раммару. – Вы как раз вовремя, у главного аудиенция.
И, словно в подтверждение опасений Раммара, из освещенной факелами полутьмы показались два орка, несущие труп третьего. Кто-то проломил парню череп.
– Внутренности Торги! – прорычал Раммар. – Что произошло?
– Он перднул в присутствии Грайшака, – ответил один из тех, кто нес труп.
– Но ведь обычно главному это не мешает, – сказал Раммар ничего не понимающим тоном: среди орков считалось абсолютно нормальным громко пускать ветры.
– Обычно – нет, но сегодня его мучают газы, – ответил орк, как будто это объясняло все. А потом носильщики ушли.
– Ой-ой, – прошептал Бальбок. – Похоже, Грайшак в плохом настроении.
– Просто заткнись и предоставь говорить мне, – напомнил ему Раммар. – Что бы ни случилось, молчи, понял меня?
– Похоже, понял.
– Тогда пошли.
С гордо поднятой головой, подняв повыше штандарт предводителя своры, Раммар шел по короткой штольне, которая вела в пещеру Грайшака. За ним шел Бальбок, для верности держась позади брата, чтобы тот в случае чего оказался между ним и гневом Грайшака.
Вонь, поднимавшаяся из пещеры главного, была отвратительной и притягательной одновременно. Запах разложения, сопровождавший орков на каждом шагу, смешивался с соблазнительным ароматом свежего густого супа, и тонкий нюх Бальбока сообщил ему, что в супе присутствует человечина. Орк вспомнил о голове у входа, и, поскольку он вот уже несколько дней толком ничего не ел, в животе у него громко заурчало.
– Тихо! – зашипел на него Раммар. – Я тебе что говорил?
– Но это не я, – шепотом возмутился Бальбок. – Это мой живот.
– Так скажи ему, чтобы вел себя тихо, а не то я его вспорю, дошло?
От этих слов у живота Бальбока отнялся дар речи, и оба они вошли в пещеру главного. Широкий свод, казалось, поддерживали сталактиты и сталагмиты, похожие на огромные колонны. На них были закреплены факелы. В их мерцающем свете стоял обтянутый тролльским мехом трон, по обе стороны которого стояли два охранника. На троне сидел огромный и жирный орк, правая половины головы которого была закрыта пластиной из кованой стали.
Грайшак.
Все орки больбоугазнали, что металлическая пластина была напоминанием о битве: гномья секира раскроила главному череп, и темная магия таинственным образом сохранила ему жизнь, но с тех пор он перестал быть самим собой. Некоторые утверждали, что кто-то оказывал на него магическое влияние, другие говорили, что удар секиры отрезал ему слишком много мозгов. Известно было одно: он вернулся с поля битвы и вызвал на бой Грайшака, тогдашнего главного племени. Оторвав противнику голову голыми руками, он стал его преемником и сам провозгласил себя главным. Тот факт, что он взял себе и его имя, объяснялся традициями орков. Орки не ведут счета своим правителям как люди, не поют песни об их деяниях, не воздвигают памятников – слишком сильно каждое поколение поглощено собой, и, кроме того, орки – ужасные певцы и совсем не придают значения искусству. Тот, кто в присутствии Грайшака отваживался говорить о его предшественнике, должен был быть готов к расставанию со своим языком.
Это по меньшей мере…
– Ахгош доук, – выразил Раммар почтение главному традиционным приветствием, при этом униженно кланяясь. Бальбок сделал то же самое, только вот поклонился не так низко.
– Мне ваши морды тоже не нравятся, – ответил Грайшак, лениво развалившись на троне и держа в лапе кружку кровавого пива. – Говорите, что собирались. Живее, не то мне станет скучно, и я велю вас четвертовать!
– Мы были в своре Гиргаса, – начал докладывать Раммар. – Мы получили задание разведать наличие гномов на границе.
– И что? – спросил Грайшак между двумя глотками пива. – Вы наткнулись на гномов?
– Можно сказать и так, – несколько смущенно ответил Раммар, подняв взгляд на изодранный флаг. – Мы… что ж, мы попали в западню. Все воины нашей своры были убиты – кроме нас двоих.
– Что-о-о? – Грайшак наклонился вперед, и его глаза превратились в две узкие щелочки.
– Мы ни при чем, – поспешил заверить его Раммар. – Нас с братом послали в разведку, но нас обнаружили, и мы побежали назад, чтобы предупредить остальных, но было уже слишком поздно, потому что…
Грайшак перебил его, и в его рычании сквозила злость:
– Что ты хочешь этим сказать – «было слишком поздно»?
– Я хочу этим сказать, великий Грайшак, что мы были бессильны перед численным превосходством врага. Мы сражались храбро, можете нам поверить. Наш предводитель Гиргас в одиночку убил большого варга, а мы с братом толпами бросали гномов в темную яму Курула. Мы до последнего сражались рядом с нашим предводителем, плечом к плечу.
– Правда? – Грайшак обнажил в хитрой ухмылке свои желтые зубы. – Как же тогда получилось, что вы выжили в этой битве?
– Этим мы обязаны исключительно своей храбрости, великий Грайшак. В то время как другие орки бежали, прятались в расщелины в скалах и земле, мы продолжали сражаться. И даже когда наш предводитель, утыканный стрелами, опустился на землю, мы все равно не сдались. Наверное, в конце концов гномы решили, что нет смысла сражаться с нами дальше, и предпочли оставить поле боя.
– Они бежали? Разве не говорили вы, что они превосходили вас силами?
– Так оно и было, – подтвердил Раммар, – но когда такого воина, как я, охватывает гнев, великий Грайшак, и он впадает в саобх, то он сражается и лютует, словно берсеркер, приводя в ужас своих врагов. Мой брат помогал мне, но в основном это я один обратил гномов в бегство.
– Понятно, – сказал Грайшак, и снова хитрая улыбка мелькнула на его лице. – В таком случае, воины мои, вы заслужили славу, и почет, и место за моим столом. Скоро весь сохгалбудет знать ваши имена и чтить вас как воинов, обративших в бегство целое войско гномов. Остается только один вопрос…
– Да? – спросил Раммар, навострив уши.
– Где голова вашего предводителя? – недовольно поинтересовался Грайшак. – Дурацкий череп Гиргаса. Где, черт возьми, вы его потеряли?
– Это, великий Грайшак, очень хороший вопрос, – согласился Раммар, и быстро повернулся к брату. – Бальбок, где голова нашего предводителя? Где благородная голова Гиргаса? Последний раз я видел ее у тебя.
Бальбок очень хотел возразить, но помнил о запрете, наложенном на него братом. Поэтому ему не оставалось ничего другого, кроме как смущенно улыбнуться, сдвинуть шлем на затылок и почесать лоб.
– Мне очень жаль, великий Грайшак, – заявил Раммар. – Я безутешен, но похоже, что мой глупый братец потерял голову нашего предводителя.
– Он ее потерял?
– Попробуйте понять. Это было в битве. Повсюду сновали гномьи воины, в воздухе было черно от ядовитых стрел, рычали варги…
– Это не извинение! – пролаял Грайшак. – Голова падшего в битве предводителя своры должна быть принесена в больбоуг, и по древней традиции из нее нужно сделать чучело, в противном случае он не сможет воссоединиться с Курулом, а это принесет несчастье всему племени. Это закон Курула – один из немногих, которых мы придерживаемся.
– Это прекрасно, – подтвердил Раммар. – Но, может быть, великий Курул сможет сделать в этом случае исключение? Ведь голова Гиргаса безвозвратно потеряна – гномы забрали ее с собой.
– Гномы?
– Да, главный. Когда мы огляделись вокруг, пришлось признать, что враг забрал голову Гиргаса и унес ее с собой.
– Вот как? – Глаза Грайшака сверкнули. – Как у них так получилось, когда они бежали в панике перед вашей силой?
Вопрос был справедлив, только вот Раммар не знал на него ответа. По дороге к пещере главного он все точно продумал, но теперь приходилось признать, что история звучала не настолько правдиво, как ему казалось.
– Что это с тобой? – обратился он к своему брату, не зная, что делать. – Да не стой ты, Бальбок. Быстро открой рот и говори!
– Не могу, – пожав плечами, ответил Бальбок. – Ты же сам говорил, что я должен предоставить говорить тебе, а сам – заткнуться.
– Великолепно, но теперь я велю тебе говорить. Объясни нашему главному, как так случилось, что ты потерял голову Гиргаса.
– Да, – с ухмылкой подтвердил Грайшак, – объясни мне. Я тебя внимательно слушаю.
– Ну ладно, – ответил Бальбок, который теперь не видел никаких препятствий говорить. – На самом деле все было совсем не так. Раммар кое-что перепутал.
– Что?
– Не слушайте его, главный! – закричал Раммар. – Он немного не в себе и…
– Может быть и так, но ты рассказал все совершенно неправильно, – решительно заявил Бальбок. – У меня вообще не было головы Гиргаса. Когда мы обнаружили его труп, гномы уже забрали его голову.
– Да что ты говоришь… – презрительно пробормотал Раммар.
– Так оно и было, клянусь. А потом мы ушли с поля битвы, потому что в лесах было еще полно гномов. Мы позаботились о том, чтобы убраться поскорее, и оставили труп Гиргаса там, где он лежал. Зато, – Бальбок с гордостью указал на жалкие останки штандарта, – мы же принесли его знамя.
– Знамя они принесли… – кивнул Грайшак. – Итак, если я все правильно понял: гномы украли голову вашего предводителя, и вместо того, чтобы последовать за ними и вернуть ее, как полагается воинственным оркам, вы бежали и прибежали обратно в больбоуг, правильно?
– Правильно, – подтвердил Бальбок, а в это время его брат, втянув голову в плечи, пятился к выходу.
Бальбок заметил это и удивленно посмотрел на него.
– Ты чего? – спросил он.
– Ничего, – донесся шепот в ответ.
– Нет, что-то не так, я точно знаю. Что я неправильно сделал?
– Ничего. Совсем ничего. – Раммар говорил так тихо, что его почти не было слышно.
– Ты можешь сказать мне это совершенно спокойно.
– Да замолчи же наконец, черт побери! Ты сейчас нам петлю на шею наговоришь!
– Да что ты, – убежденно сказал Бальбок. – Я ведь все объяснил – все, что ты напутал. Можешь поблагодарить меня.
– Поблагодарить тебя? – Это уже оказалось для Раммара чересчур. На мгновение он забыл о том, что находится в пещере главного и ходит по самому краю ямы Курула. Его лицо потемнело от гнева, и, сжав лапы в кулаки, он набросился на брата. – Ну все, с меня довольно! Ты, жалкий пердун! Твои жалкие для орка отговорки! Это был последний раз, когда ты втягиваешь нас в шнорш! Явспорю твое брюхо и засуну твою голову в твои же собственные внутренности, и ты будешь там, пока…
– Криок!
Хриплый окрик Грайшака заставил обоих вздрогнуть и прервал ссору. Главный вскочил со своего трона, и взгляды, которыми он наградил Раммара и Бальбока, жалили не хуже кинжалов.
– А ну, разошлись быстро, вы оба, или я вам языки повыдергиваю и заставлю вас их съесть, понятно?
Раммар и Бальбок испуганно поглядели на него и кивнули.
– Вот и ладно, – сказал Грайшак, угрожающе приближаясь к братьям. – Поскольку мы все выяснили, то расскажу я вам, странным птичкам, одну историю. А потом мы подумаем, что с вами будет. Дошло?
Снова судорожное кивание головами. Братья забыли о ссоре.
– Так слушайте меня хорошенько. Много лет назад, в одну особенно суровую зиму, орочья свора отправилась совершить набег на северные приграничные земли. В своре был один мужественный и сильный орк, он безумно любил охотиться на людей и раскраивать гномам черепа. Но до этого дело не дошло. Потому что, когда свора попыталась укрыться от снежного бурана в одной лощине, на них напали. То были наемники, карлики с Восточных земель, и они захватили орков врасплох, как раз когда те собирались подкрепиться тем немногим байшем, что у них был. И вот, орку, про которого я рассказываю, чертовски не повезло. Он получил по черепу секирой – а битва еще толком и не начиналась. Его товарищи, однако, пустились наутек, бежали, и просто-напросто бросили его. – Грайшак сделал паузу и, прищурив глаза, посмотрел на братьев. – Понимаете, почему я вам рассказываю эту историю?
– Нет, – простодушно ответил Бальбок, а Раммар не подал виду, что что-нибудь понял.
– Тогда я буду говорить еще яснее, – с подозрительным спокойствием сказал Грайшак. – Этот орк выглядел довольно-таки мертвым, но на самом деле не умер. Если бы он пошел за своей сворой, то подох бы самым жалким образом. Но судьба была к нему благосклонна и оградила его от преждевременного прыжка в темную яму Курула. Ну, как, доходит потихоньку?
– О да, – заверил его Раммар, снова обретая надежду. – Но могу уверить вас, о великий главный, что Гиргас был более чем мертв, когда мы оставили его там – ведь у него уже не было головы. А я и представить себе не могу, чтобы орк без головы, да еще и без такого уродливого черепа, как у него…
– Молчать! – накинулся на него Грайшак. – Мне все равно, скопытился ли Гиргас или нет, – вы бросили своего предводителя в беде и драпанули, точь-в-точь как те трусливые червяки в тот холодный зимний день.
– Ну при чем тут одно к другому? – наморщив лоб, сказал Бальбок, который, в отличие от своего брата, все еще не понял, о чем идет речь.
– Все очень просто. Этим орком, которого тогда бросили подыхать, был я! – провозгласил Грайшак голосом, прерывающимся от злости и бешенства. – С тех пор я терпеть не могу, когда воины бросают в беде своих товарищей – мертвых или живых. Вот эта вот штука, – он постучал когтем по стальной пластине, вставленной в череп, – вечное напоминание о том дне. Я не забыл о том, как отвратительны и жалки трусы. Тогда я убил их всех, тех, кто оставил меня, включая предводителя. Таково наказание, которое полагается всем трусам, – а теперь скажите мне, что я должен сделать с вами обоими?
– Милосердия! Милосердия! – взмолился Раммар, бросаясь на колени перед главным. – Смените гнев на милость и вспомните, что мы храбро сражались до последнего, в этом я вас уверяю!
– Может, мне спросить твоего брата? – прорычал Грайшак. – Я уверен, он скажет мне что-нибудь другое. Только один из вас мог пережить ту битву, второй же лжет, как карлик на ходулях. [1]1
Крылатое выражение орков.
[Закрыть]Так скажите же мне, как мне с вами быть?
Раммар и Бальбок поспешно переглянулись. Один сидел, скрючившись, на полу, второй стоял с опущенной головой. Обоим было ясно, что они вляпались в шноршпо самые уши. Братья представляли себе, какую смерть выдумает для них изобретательный по этой части Грайшак, и в то же время спрашивали себя, почему главный уверен в том, что лишь один мог пережить сражение, а второй целенаправленно лжет.
– Встань! – набросился Грайшак на Раммара. – Бери пример с брата. Он точно так же, как и ты, испытывает ахгал, но не показывает этого, как и подобает орку.
– Нет, – возразил Раммар, тяжело поднимаясь, – он просто слишком глуп, чтобы понять, что заврался по самые уши и что его казнят.
– Его не казнят, – возразил Грайшак.
– Не казнят?
– Нет. И тебя тоже нет, толстячок – по крайней мере, пока. Но не воображай, что это твои вопли заставили меня передумать – я глух к подобным вещам.
– Знаю, – поспешил заверить его Раммар – поскольку во время атаки гномов Грайшак лишился левого уха, эти слова можно было понимать буквально, по крайней мере, наполовину.
– Я оставляю вас, неудачников, в живых по одной-единственной причине – чтобы вы могли исправить свою ошибку.
– Мы должны исправить ошибку?
– А разве я сказал что-то другое?
Раммар попытался скрыть удивление. Грайшак не славился снисходительностью. Так что же это с ним? Отчего он просто не прикажет зарезать их на месте, набить их брюха луком и чесноком и подать на стол во время пиршества в честь Гиргаса?
Раммар задавался этим вопросом, но перспектива спасения была чересчур соблазнительной, чтобы он раздумывал слишком долго. А доброму Бальбоку было неохота рассуждать, теперь-то, когда он вновь обрел надежду.
– Вы знаете, где была битва с гномами, – сказал Грайшак. – Так возвращайтесь туда и принесите мне голову Гиргаса. Если принесете ее до конца кровавля, [2]2
Четвертый месяц орочьего календаря.
[Закрыть]я подарю вам жизнь. Если же нет – велю своим файхок'хайгнать вас по всей стране и щедро награжу их за каждую часть ваших тел, которую они принесут мне. Вы меня поняли?
