Текст книги "Ужасное сияние (СИ)"

Автор книги: Мэй Платт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц)

– Знаю.

Таннер нахмурился. Болезнь рапторов была тайной, о которой многие догадывались – шептались, кидали двусмысленные сообщения в чатах. Охотников старались отрезать от семей, не позволяли заводить социальных связей, помимо себе подобных. Всё работало, но трещало и скрипело, как заклеенный пеной-коагулянтом автоклав. Энси лично подчищал данные о самоубийствах старших рапторов, благо редко кто вскрывал себе горло дизрупторами, обычно уходили в Тальталь «забрать с собой побольше мразей». Генералы и прочие тряслись за дозу лекарства. Таннер и Рац, прежде непримиримые враги, совершенно одинаково врали: мы делаем успехи, именно вам удастся излечиться.

Пока «лекарство» было одно – эвтаназия. Кто-то просил о ней сам, другим приходилось подсылать особого медбота под видом анальгетика. Самые упрямые и одержимые паранойей умирали самостоятельно. Энди Мальмор – всё ещё единственный, кому удавалось временно обращать мутацию вспять и оставаться в живых, а теперь Сорен придумал, как довести процесс до финальной стадии, но чтобы объект оставался на этом свете.

Глядя на то, во что превратился Кэррол, Таннер подумал: лучше смерть, чем такое.

Тот сидел в просторной клетке-аквариуме, похожей на резервуары, в которых выращивали клеточные культуры, зародышей с внедрёнными аладами. Пространство три на три метра уже с трудом вмещало разросшийся конгломерат мяса. Таннер разглядывал существо и тёр подбородок, прикидывая, что произойдёт, когда фрактализированная плоть будет давить на бронированное стекло. В конце концов Кэррол просто раздавит сверхпрочный материал собственной плотью и вывалится – фрактальная мутация была подобна воде в своём упорстве. Плотина сдерживает реку, но лишь пока камень, бетон и железо не дадут течь. Сходство с человеком потерялось где-то на уровне выше головы Таннера, из перекрученных жгутов и набухших канатов аномально огромных вен, толщиной в человеческую руку, проглядывали глаза – целая россыпь, все зеленоватые, круглые и глуповатые. Таннер сравнил их с гроздью винограда. Где-то вверху резервуара торчала мягкая на вид поросль рыжих волос, прямо поверх мясистой и поблёскивающей глади с синими прожилками и кавернозными мембранами. Можно было догадаться, какой орган превратился в этот кусок мешанины.

– Вы не хотите это утилизировать? – спросил Таннер Сорена. – Знаете, есть такое в словаре понятие: милосердие.

– Он хорошо подходит как основа, – Рац пожал плечами. – Обратите внимание, он всё ещё жив, даже условно разумен. Понимает человеческую речь. Кэррол, – он подошёл к мигающему зелёным индикатору двери, над которым темнела мембрана микрофона. – Скажи что-нибудь.

Масса заворочалась и глухо утробно заурчала. Виноградная гроздь наполнилась влагой, похожей на слёзы.

– Иронично, правда? Алады – самые «чистые» создания, ни крови, ни испражнений, ничего телесного и грязного. Они по-своему прекрасны, lux aeterna, чистый свет, но длительное воздействие «сияния» на любую органику вызывает вот такое… Не волнуйтесь, я держу беднягу Кэррола под мощными седативами, а заодно ищу наиболее действенные в его состоянии анальгетики. Думаете, откуда я знаю, какие формулы лучше всего подойдут нашему общему знакомому? – Сорен выразительно посмотрел вверх.

«Больной ублюдок», – почти ласково подумал Таннер и улыбнулся.

– Я изучаю на нём все аспекты фрактальных мутаций. Знаете, что я предлагаю? Возьмите его плоть – не волнуйтесь, доктор Таннер, сколько бы вы ни позаимствовали, она нарастёт снова, – а потом внедрите одного из своих одомашненных кузнечиков. Конечно, мы этим займёмся вместе.

– Вы хотите…

– Создать биоимплант, конечно. Который позволил бы рапторам управлять аладами. Прямо как в легендах про отмеченных, избранных Инанны и её «перворожденных».

Сорен Рац широко и мечтательно улыбался. Он выглядел совсем юным – не старше двадцати, мальчишкой с заветной мечтой, его тянуло потрепать по голове или чмокнуть в щёку, а может, толкнуть в клетку, прямо в гущу каких-то отростков, похожих на щупальца кальмара, усеянных зубами вместо присосок и открытыми кровоточащими ранами, и посмотреть, что Кэррол сделает с ним.

Таннер бы записал полный протокол такого эксперимента.

– Вы гений, Рац.

Что ж, он почти не кривил душой.

Глава 11

Шон достал сигарету и протянул её мужчине. Тот был маленьким, смуглым, с встрёпанными кудрявыми волосами, его дочка держалась гораздо уверенней.

– На, выкури, будет легче. А ты, малышка…

Шон сунул покрытые жёсткими тёмными волосами руки в карманы, их хватало на лохмотьях рейдера, но ничего не нашёл. Айка посмотрела на него с насмешкой.

– Ребёнка надо накормить. Есть хочешь? – она потрепала кудрявые волосы девчонки. Та фыркнула, но кивнула.

– Шон, скажи своим, чтобы притащили еды. Нормальное, никаких вараньих хвостов.

Техник командовала всей бандой Синих Варанов. Другой главарь на месте Шона мог бы обеспокоиться за своё влияние – вон, сместила же у Кривых Игл Одноглазая Мэри старого бугая Большого Тодда, похожего на прямоходящего бизона. Вызвала его на поединок, подцепила между ног крюком, который у неё к поясу привязан, и…

Шон не тревожился. Айка была его девочкой. Айка спасла его из стеклянной колбы жуткой лаборатории Раца. Он до сих пор орал ночами от кошмаров. Снились инъекции, от которых скручивало болью и он выблёвывал собственные внутренности, колодцы-тубы, где сначала темно, а потом так ярко, что кажется – сгорят веки, а затем и глаза вытекут, испаряясь на оголённой коже, бесконечное «протокол двадцать пять, испытуемый Шон Роули», «протокол двадцать девять», «сорок семь», «сто тридцать два». Рейдеры его бы не поняли, но Айка понимала, забиралась в спальный мешок и целовала, гладила жестковатой рукой, покрытой мозолями от механизмов, грудь Шона, шептала на ухо всякую успокаивающую чушь. Без неё он бы сошёл с ума. С ней – оставался лидером Синих Варанов и самым опасным человеком в Пологих Землях.

– Ну, чего стоишь столбом? – Айка собственнически щипнула его пониже спины. Шон ухмыльнулся.

– Эй, Курт! – он высунулся из палатки, которую гордо называли «шатром». – Тащи пожрать, только годное чего-нибудь давай. Тут городской и ребёнок. Хрен знает, чего с ней делать.

– Я разберусь, – подала голос Айка.

– Ну, раз Техник знает, то куда нам, правда? – заржал Шон.

– Я не ребёнок, – возмутилась Хезер. Она с интересом изучала лабораторию Айки, и Техник, которая на выстрел арбалета не подпускала никого, милостиво разрешила потрогать отключённый гальваризатор и колбу с заспиртованной крысой. – Я взрослая. Мне уже девять.

– Точно, – сказала Айка. – Ты взрослая, и вовсе не в возрасте дело. Тут, видишь ли… на тебя охотится сам Энси, знаешь?

– Знаем, – мужчина нервно затянулся и тут же зашёлся кашлем. Шон видел этого парня в лаборатории, но лично ему он никакого вреда не причинил, поэтому пришибить его не хотелось. Айка сказала, что им нужна девчонка, вот он и подослал Рысь. Кстати, та грела уши в тёмном уголке, куда не дотягивались лампочки Техника. Надо бы её выгнать прочь, да ладно уж – она тоже из бывших городских, пусть уж послушает.

Шон был всего лишь раптором, над которым несколько месяцев или лет проводили эксперименты учёные Интакта. Что такое «Энси», он знал больше от Айки – нейросеть «летучего города», очередной суперкрутой суперкомпьютер. В Итуме тоже такой был: любому дураку ясно, что мэр – для болтовни. А решает всё куча железа и термопасты. Какая разница, что там в столице? «Разбери его на микросхемы», – советовал Шон своей девушке.

Он не вспоминал про город, когда они занимались сексом, когда она седлала его, сжимая ногами и позволяя войти на всю глубину. Его бесило, что Айка начинает болтать о всяком «деловом» в постели, когда ему хотелось просто ощущать её миниатюрное, но крепкое тело, трогать маленькую грудь, треугольник тёмно-русых волос между ног, заставлять её подскакивать на себе и кусать неприлично пухлые губы.

Это всё было здорово, но потом Айка, прижимаясь к нему и утыкаясь лбом в подмышку, начинала рассказывать, что нужно сделать, как победить «видящих» Интакта.

«Я вычислила Хезер ещё давно, только не знала, что с этим делать. Её отец прятал девочку, но в столице все как на ладони, он спалился на детской площадке – ну или она. Сияла, понимаешь? Как целая толпа аладов».

Шон в такое не верил даже теперь. Хезер казалась обычной. Тыкала пальцем гальванизатор Айки и озиралась по сторонам, пока её отец сел на пороге «шатра», выдыхая в прохладную темноту тёмно-серый дым. Кисло-сладкий запах самокрутки из тенелиста наполнил палатку.

– Я знаю, кто такой Энси, – пожала плечами Хезер. – Это как видеокамера. Я его не боюсь.

Айка усмехнулась.

– Верно. Как камера. Только он всё-таки хочет до тебя дотянуться, но мы с Шоном не позволим.

Айка снова обняла девочку за плечи.

– Я тебя научу собирать такие штуки, хочешь? Думаешь, почему они меня Техником прозвали – я им всю броню и оружие делаю, и ловушки на зайцев, и много чего ещё.

– Хочу, – Хезер смирилась с тем, что её тискают. Шон наблюдал, стоя рядом с мужчиной из города. Его зовут Патриком, кажется. Он работал в лабораториях, но не пытал «добровольца»-раптора. Чёрт, как всё, мать его, сложно.

– Вот и отлично. Здесь тебе будет лучше, чем в городе.

– Айка, – со значением проговорил Шон.

Он согласился на операцию и послал лучшего «агента» не просто так. Рысь блестела глазами из своего угла.

– Хезер, – попросила Айка. – Ты можешь показать…

– Свет, – подсказал Патрик, потушив сигарету. – Сейчас можно. Покажи свой свет.

Хезер боязливо поозиралась, шмыгнула носом. Она выглядела немного младше своего возраста – ну, или Шон привык к более самостоятельным рекрутам, их забирали как раз в семь-девять, иногда даже в пять, если тесты рано выявляли способности рапторов. За детьми присматривали роботы, помогали со всякой стиркой, лечили после тяжёлых тренировок или от простуды. Взрослые рапторы помогали освоиться, не раз и не два Шону доводилось успокаивать какого-нибудь ревущего «Хочу домой» сопляка. Хезер была другая, «домашняя», всё оглядывалась на отца.

«У меня тоже была семья», – в Итуме часто создавали скучные «традиционные» семьи, детей рожали по старинке, никаких искусственных маток и инкубаторов. Шон был из таких. Он сам те ещё сопли распустил, когда его забирали, да и родители едва сдерживали слёзы.

Это было очень давно. Почти тридцать лет прошло, и он ни разу не получил вестей от родителей, хотя пытался с ними связаться, приезжал даже в полис и искал их по данным сети – ничего, как сквозь землю провалились. Айка сейчас говорила: это они специально делают, чтобы у рапторов никого не было, кроме таких же «боевых товарищей». Шон соглашался: охотник всегда один. В самом конце ты остаёшься наедине с собой – и аладами, теми, кто всегда голоден.

Он смотрел на Хезер и завидовал ей, понимая, насколько это тупо. Она просто ребёнок из полиса, которую скрывал отец, чтобы она не стала очередным рапторов. Наверное, таких много, но у неё есть что-то особенное.

Хезер вышла на середину палатки. Грязноватое платье тёмно-розового цвета она поправляла от талии вниз. Мятая юбка никак не хотела разглаживаться.

– Да, милая. Можно, – подбодрил дочь Патрик.

Она опустила голову, а потом превратилась в алада.

Шон дёрнулся. Рефлексы у него работали, сильно опережая разум, даже несуществующий нож-дизруптор «выхватил» с бедра, где обычно привязывал. Айка сжала его пальцы и покачала головой. Шон тихо выматерился.

Алад был в форме человека. В форме девочки, которая только что тыкала гальваническую установку Айки, пыталась стянуть и посмотреть поближе резную шестерню, а сама Техник забрала у гостьи почти починенный арбалет для Сэта Таракана – тот его сломал в последний раз, когда они пытались ограбить здоровенную городскую «черепаху» с припасами, а из-под панциря высунулась плюющаяся плазмой голова.

Две из шести лампочек над лабораторным столом Айки раскалились добела, словно подражая зелёному в лёгкую желтизну свету, и погасли. Остальные сдались раньше, только тускло подрагивали оранжевыми вольфрамовыми волосками.

Свет переполнил палатку, и Шон внезапно понял, какая она маленькая, даром, что «главный шатёр». Мятая и не слишком свежая груда одеял и спальных мешков топорщилась логовом какого-то зверя, наполовину отгороженная ширмой из камышовой древесины. Стойка с оружием Шона блеснула арбалетами и ножами. Ящики с вещами, какой-то хлам, тряпки на полу и мусор – всё превратилось в какой-то чужеродный пейзаж. Мини-генератор, трубу которого Техник вывела наружу – до неё никто не додумался, вечно воняло горелой нефтью, – заработал и попытался подать энергию на подвешенные на балках-опорах лапочки. Тоже перегорят, подумал Шон.

Зелёный свет превратил девочку Хезер в алада, а всех людей – в почти бесплотные тени. Рысь закрыла лицо рукавами своего балахона. Айка улыбалась. Патрик стоял чуть поодаль с виноватым видом, будто это он сделал собственного ребёнка таким.

– Всё, хватит.

Айка подошла ближе и почти коснулась «алада». Свет пропал без всякого предупреждения; стало очень темно. Две лампочки впрямь перегорели, остальные стыдливо вспыхивали.

– Что это за херня? – первым нарушил молчание Шон.

– Ты молодец, – Айка не ответила ему, а снова потрепала по голове девочку. Хезер выглядела обычно – ничего не изменилось, даже свою несчастную замызганную юбку комкала тем же смущённым жестом ребёнка, который столько времени провёл один, а сейчас вокруг столпилась куча странных взрослых. Очень вовремя сунулся Курт – с едой, густым мясным супом «два в одном», хлебом из охрянки, притащили даже добытые из очередной «черепашьей» вылазки консервированные персики; в тот раз вообще повезло – махина транспортировала продукты, которые не перекинешь телепортом, и накормить той горой еды можно было десяток деревень. С деревнями тоже менялись, кстати. Цветочный отвар приятно пах. Хезер взяла жестяную кружку и подцепила персик грязноватыми пальцами. Патрик нахмурился, но почему-то не стал делать замечание о манерах.

– Ладно. А теперь можно ответить? – повторил Шон, когда ужин разошёлся по всем желающим. Рысь таскала персики не хуже мелкой девчонки. Ладно уж, чёрт с ней.

– Ну, я точно не знаю, – Айка пожала плечами. – Сорен говорил что-то об альтернативной мутации. Обычно рапторы просто чуют аладов, а те их – нет, а ещё почему-то не сразу же дохнут при контакте, в отличие от всего остального, верно?

Шон хмыкнул.

– Примерно так.

– Сорен откуда-то решил, что есть и другое эм… развитие. То, что он с тобой делал, из-за чего ты стал Монстром – примерно вот это.

Шон нахмурился и отступил в темноту. Патрик и Хезер уставились на него – «ну да, они-то не знают».

– Это не так круто, – предупредил Шон, поднял руку. На секунду та покрылась прожилками зелёного света, которые были очень узкими и тусклыми по сравнению с устроенным Хезер представлением. – Ну, ещё я могу вроде как этих тварей гонять прочь. Тот ублюдок со мной такое сотворил. С тобой ведь ничего не делали, а?

Хезер покачала головой. Стукнула ложкой и с приглушённым хлюпаньем всосала очередную ложку супа.

– Послушайте, я не знаю, что Рац с вами делал, мистер… Роули, да? – вместо дочери заговорил отец.

– Да просто Шон, – он перевёл взгляд на Патрика. Тот стал разом каким-то суетливым, испугался за ребёнка или просто перестала действовать сигаретка. Тенелист – хорошая штука, но её хватает ненадолго. – И не волнуйся, мы ничего плохого не сделаем Хезер, мы же не ублюдок Рац и тот второй, как его…

– Эшворт Таннер, – подсказала Айка. – Но он не проводил экспериментов над людьми, по крайней мере, над уже рождёнными.

Поймав недоумённый взгляд Рыси и Хезер, она пояснила:

– Работал с зародышами.

– Послушайте, мы можем это обсуждать… – Патрик снова поднялся со своего места, с низкой табуретки в углу.

– «Не при ребёнке»? – вдруг встряла Рысь. – Ты тупой? Она уже встряла по самое не хочу. И она нечто такое, за что Рац яйца себе откусит, лишь бы получить…

– Тихо, – Айка погрозила кулаком, а потом и разводным ключом для верности. Хезер, конечно же, выражение услышала и запомнила, тихо хихикала в кулак.

– Таннер вроде что-то собирался искать у Лакоса.

– Да, – подтвердил Патрик. – Планировалось туда вернуться, провести эксперименты. Таннер мне сам сто раз повторил, что там осталась нужная информация, он выбивает средства под экспедицию, которая «всё прояснит».

Даже Шон ощутил тот налёт общей трагедии. А мы ведь все «городские», внезапно подумал он. Рысь тоже, хотя её семья решила уйти из полиса, когда той было года два, почему – она до сих пор не знала. Родители не прожили долго в Пологих Землях, этот дикий мир полон опасностей – и алады самая меньшая из них, куда хуже ядовитая вишня, спелые чёрно-красные ягоды которой можно принять за съедобные, если не сталкиваться прежде. Девочку приютили деревенские. У неё было даже имя, Ханна, но потом она стала Рысью.

Её родители были немногими выжившими из Лакоса: просто потому, что оба были врачами и проходили дополнительные курсы повышения квалификации, когда пришла катастрофа. Лишившимся всего предоставили жильё в самом Интакте. Если честно, Шон не понял, почему они решили уйти из привычного мира. Над ними-то не проводили экспериментов.

– А потом Лакоса не стало, – спокойно сказал Шон. – Город был на дне озера, а теперь только оно и осталось. Глубокое озеро. Несколько сотен миль до дна, Лакос, говорят, был больше столицы раза в полтора.

– Не только вода, – Айка подкрутила одну из «мёртвых» лампочек, и она заработала снова. – Я слышала про эту экспедицию, они не вчера начали говорить. Там есть то, что осталось от города и то, ради чего он был принесен в жертву. Насколько я поняла из того, что говорил Рац…

– И Таннер. Они там хотят что-то найти, – вдруг подтвердил Патрик. – Но это на уровне болтовни.

– Почему нет? Они спустятся в плавательных машинах, в Аквэе полным-полно таких. Это связано с их экспериментами. Это поможет тебе, – Айка ткнула Шона в крепкий мускулистый живот. – Может, ей тоже.

– У нас нет плавательных аппаратов.

Айка закатила глаза.

– У вас есть я. В лаборатории Раца я просто пыталась подзаработать. Вообще-то я по образованию инженер. Ну, я ведь уже представилась, да? Айка Мелтон, та самая, кто взорвал половину лабораторий Раца, освободил Монстра… и просто Техник.

Хезер подошла ближе:

– Ого, круто, – и показала большой палец, а Патрик мученически вздохнул.

Айка сидела на Горбе – большом камне, который когда-то был целой скалой из тёмного камня с вкраплениями белых жил и золотого песка. Горб напоминал спину сытого козовера, поэтому его так и прозвали, но Шону это место всегда казалось едва ли не рукотворным, будто кто-то нарочно стесал удобную смотровую площадку. На неё ставили часовых, когда Вараны кочевали в здешних местах, но сегодня все бросили Горб. Кроме Айки. На голове у неё был жестяной ободок со встроенной лампочкой, тусклый свет бегал по отвёртке, по направляющей, колодке и плечам арбалета.

– Ты чего не спишь?

Шон взобрался на Горб и сел рядом.

Айка пожала плечами.

– Да нормально всё с мелкой будет. Не знаю, чего это с ней за хрень светящаяся, но здесь-то, – Шон жестом обвёл бесконечные пустоши. – Кто её найдёт? Хоть всех поисковых дроидов пусть направят.

– Не думаю, что направят их.

Айка шмыгнула носом. Она повернула голову к Шону, когда тот положил руку ей на тёплую спину и прижал к себе. Свет лампочки ударил в глаза, Шон зажмурился. Айка пробурчала «Извини» и выключила ободок.

– Ну говори уже, – Шон подхватил маленькую девушку и посадил себе на колени. Она прижалась щекой к его груди.

– Мы собираемся идти туда же, куда Таннер со своей экспедицией. Это даже звучит паршиво, согласись. С тем же успехом мы просто могли бы подойти к тени Интакта и помахать руками: эй, ребята, съешьте нас.

– Озеро Лакос большое. Много сотен миль в окружности. Мы можем не пересечься.

– Ты на это надеешься? – Шон не видел, но знал, что она закатила глаза. – Они тебя ловят, Монстр. Рац всё твердил, что ты его первый удачный образец, собирался продемонстрировать результаты… А я в конце концов устроила «бумс». Мне жаль погибших, кстати, ты знаешь, но…

– Но ты хотела спасти меня.

Шон почесал затылок.

– Мы можем никуда не ходить. Девочку точно можно не тащить, кстати.

– И оставить тебя с…

Она это никогда не называла вслух, да только этого и не требовалось. Шон видел, как другие рапторы, которых точно так же погружали в центрифугу, в непрозрачные пластиковые колбы, вводили сотни препаратов, сначала менялись совсем неуловимо, только начинали слегка светиться глазами или какими-нибудь ещё другими отверстиями на теле, а потом вспухала огромная опухоль, вроде третьей руки. У одной девушки, Анна её звали, выросли поверх грудей ещё пять штук – помельче, но повторяющие предыдущие; Шон смотрел из своей прозрачной клетки даже не на размноженные груди, а на одинаковые родинки. Родинка была чуть левее правого соска. Все остальные повторили её – не левую. Фракталы, думал тогда Шон, это и есть фракталы аладов, а потом его стошнило прямо на собственные ноги, он не успел полтора метра до туалета добежать.

Он сбежал, но он светится и весь покрыт «трещинами». Вопрос времени, когда у него что-нибудь вырастет.

– Ну и ладно, – Шон понял: он дрожит, словно от озноба, и обозлился на себя. Слабак. – Подумаешь, вырастет чего-нибудь новенькое. Второй хрен, к примеру. Тебе на радость.

– Дебил, – Айка шлёпнула его по небритой щеке.

– Ну сама ж говоришь, хреновый расклад. Не хочу рисковать тобою, ребятами, девчонкой этой. Да и с чего ты взяла, будто это вот, в Лакосе, мне поможет? Даже если оно осталось на дне. Мы просто притащим Таннеру и Рацу себя на блюдечке. Ты сама это сказала, – снова повторил Шон.

– И я же слышала про «ответы на дне Лакоса». В прошлый раз они хотели что-то сделать в том городе, а потом… потом у них не получилось.

Шон скрипнул зубами. Иногда Айка была невыносима – и лучше бы она и дальше железки крутила, а не пыталась изображать из себя стратега или тактика. Он умолк, продолжая обнимать её, осязать тёплое дыхание и смотреть в чёрно-синее небо с далёкими зеленовато-розовыми сполохами на горизонте. Деревенские и рейдеры из местных верили, что там, за границей Тальталя, мир мёртвых, а ещё что алады – это искажённые души всего живого. Инанна превращает их в сполохи зари, в своих голодных детей, потому что пытается утолить собственный голод.

Дурацкие сказки.

Шон поёрзал. Горб был лысым, без вездесущей хлюпающей ряски, сидеть на нём было удобно. Айка приятно грела собственным теплом.

– Помнишь, что говорила Укки?

– Авгур? Она умерла. Уже месяцев девять, наверное, как умерла. Мы ещё хотели взять нового авгура, вроде был в Змейкином Логу какой-то пацан, а потом то ли потонул, то ли его бизоны затоптали… – Шон нахмурился.

– Именно, мальчишка. Укки сказала найти этого «светящегося» и привести к Лакосу. Мол, это и тебя спасёт, и чуть не весь мир. Слушай, я тоже из города, как и ты, и не слишком-то доверяю «пророчествам» и сказкам про Инанну. Но она повторяла и повторяла это, мне проходу не давала последние пару недель. Тебя не трогала, а я типа «пойму». А потом с тем сопляком что-то случилось, но теперь у нас есть другой «светящийся», девчонка. Вместо парня. Совпадение?

– Совпадение. И это, я с тобой не спорю. Я с самого начала сказал – пойдём, за себя не боюсь… не хочу рисковать ребятами.

– Тогда и оставим их здесь. Я, ты, Рысь и отец с дочерью. Труднее будет заметить.

Шон потёр виски и куснул Айку за ухо. Тёплое вкусно пахнущее ухо. Она лягнула его, но не очень протестующе.

– Вот видишь. Не волнуйся, никого из нас не поймают. Да, и у меня есть идея насчёт того, кто мог бы помочь…

– Кто?

– Мой старый знакомый. Не близкий друг, но хороший парень – мы с ним служили, думаю, я смогу всё объяснить и попросить о помощи. Его зовут Дрейк Норт.

Нейт подумал и положил кругляш древних часов и куклу в рюкзак. Флягу, найденную возле того самого портала, который выкинул его неизвестно куда, оставил в личном шкафчике – привязанность к определённым «талисманам» характерна для многих рапторов, взять хоть Леони с её Кислотной Бабкой и боевой раскраской, но всему есть разумный предел. Книжки с картинками остались под плотным плоским кругляшом-резервуаром.

Часы и кукла. Их он возьмёт с собой к Лакосу. Леони ему повторяла – мол, не особо торопись, пока ещё столица раскачается, они там шевелятся медленней «черепах».

«Черепах» Нейт уже видел, хотя эскортировать ещё не доводилось: огромные, с маленькую гору, механизмы проходили всего несколько десятков километров в сутки, зато многотонную махину ничто не могло сдвинуть с намеченного пути, а «разум» бота не боялся ни бизонов, ни мурапчёл. Опасность представляли только вездесущие рейдеры, от которых должны были отбивать груз охранники-рапторы. Примерно две-три из сотни «черепах» всё равно приходили со вскрытым «панцирем» и пустыми. Нейт про себя считал: ну и подумаешь, Интакт не разорится от потери тонны-другой консервов и полупроводников. По-настоящему ценные грузы отправляют телепортами.

«Интакт, вот он такой и есть. Вроде очень быстрый, вечно все куда-то бегут, суетятся, у меня в глазах рябило, а как чего серьёзное решать, так думают и болтают по сто лет, короче, не торопись складывать рюкзак, не завтра и не через месяц ещё выдвинемся», – говорила Леони.

Режим дежурств не менялся, а быть раптором нравилось Нейту всё больше.

Они выбирались чаще с Дрейком, тот по-прежнему считал «мальчишку» своим подопечным – почему-то это даже не бесило. Давал советы, как управлять раптором, какие режимы включать: «Турбо идеально работает только на ровной поверхности, но если попадутся скалы, то лучше врубать “пересеченную местность”, формально она собьёт скорость, а на самом деле поможет тебе выбраться из глубокой… дыры». Дрейк со вздохом добавлял: «Видишь ли, инженеры рапторов – это люди, которые Пологие Земли порой только на компьютерных моделях видели». Тогда Нейт спросил, можно ли подкрутить механизм самому.

Они тогда сидели в ангаре, вернулись после дежурства – на охоте удалось поймать единичку. Добил алада Дрейк, но заметил Нейт, а ещё тварь до последнего ничего не подозревала, даже не начала раздуваться, а как будто дремала или грелась на закатном солнышке. Дрейк сказал Нейту «записать» алада на себя. Тот отказался: вообще-то он чуть не пропустил алада, потому что раптор взял и сбился, буквально едва не споткнулся на ровном месте – ну ладно, груде гальки и крупных валунов, обступивших узкий и глубоко залёгший в овраге ручей. Но это же раптор! Они везде пробираются!

Дрейк поскреб белёсый затылок, оглянулся по сторонам. В углу таращила чёрный с зеленой обводкой глаз камера.

– Можно вообще-то. Этот раптор теперь твой. Мы всё модифицируем под себя, но…

– Я умею работать с железками! Я дома генератор чинил! Собрал пугало – кур Курицы Кэти отгонять от полянки, где поед-траву на всякие лекарства высаживали. А то куры-то тупые, всё туда ходили, как будто им там охрянки насыпано, ну а поед-трава – хвать, она знаешь, даже меня один раз…

– Нейт.

Дрейк вздохнул.

– Рапторы немного посложнее нефтяного генератора и чучела.

– Ну так ты-то покажешь, куда там разводным ключом тыкать?

Дрейк снова посмотрел на камеру, на Нейта – тот очень честно улыбался, во все зубы, и лицо сделал искреннее, честное, даже поморгал для верности.

– Покажу, – ответил Дрейк. – Это, чтоб ты понимал, не то, что тебе официально расскажут и оценку на экзамене поставят. Чинить ты, конечно, учился – всех учат, но модификации – другое. Раптор – он как живой… ну, предположим, в том смысле, как и алады. Только Леони не говори, она-то свою Бабку без шуток живой считает.

Нейт хихикнул:

– Ага, даже разговаривает.

– Ничего смешного. Благодаря «Кислотной Бабке» Леони сумела выжить…

– Когда ей руку отгрызли?

Дрейк снова укоризненно покачал головой. Нейт пожал плечами: чего такого? Леони сама именно так и выражалась, ещё и любила рассказать эту историю после пары фляжек деревенского пойла из охрянки, смешанного с «синькой». Каждый раз добавляла деталей и подробностей, причём некоторые из них явно противоречили друг другу. То десяток «двоек», то пять «троек»…

– Иди сюда, – позвал Дрейк Нейта и вскрыл панельный щиток раптора, одновременно вызвав трёхмерную модель. – Инструменты есть в углу. Я тебе только покажу, а дальше ты сам будешь настраивать. Никто за тебя не решит, как удобнее управлять, двигаться, это как… научиться ходить. Потом ты привыкнешь, раптор станет твоим телом – лучшим телом, сильным и безотказным. Ты ведь знаешь, что в них никогда не заканчивается энергия?

Нейт кивнул и тут же покачал головой.

– Никогда не мог взять в толк. Вот нефть, её заливаешь. Если очистить её поначалу, то подольше хватит, но всё равно рано или поздно прогорит. А ваши технологии, они…

– Батареи Ме-Лем. Не спрашивай, никто не знает, что там внутри.

– «Универсальный квантовый преобразователь, запатентованный Даной и Энди Мальморами в сороковом году до Катастрофы», – процитировал Нейт учебник. Остатки устного экзамена почти выветрились, но тут вспомнилась строчка.

– Ага. Именно. Благодаря этой штуке люди и спаслись. Купола, рапторы, даже антигравы Интакта – всё на них работает. Но эта энергия, по крайней мере, вот в этих механизмах, она… живая. Чем дальше, тем лучше это будешь чувствовать. Поэтому я тебе только и показываю, как проводить тонкую настройку. Остальное поймёшь сам.

– Как ходить.

Нейт заворожённо кивнул. Дрейк потрепал его по затылку.

– Или даже дышать.

Разговор не выходил из головы спустя несколько недель. Нейт каждый день «ходил и дышал», настраивал и едва не по шестерёнкам и микросхемам пересобирал своего раптора. Сначала получилось хуже, его почему-то стало тошнить после короткой поездки по полигону. Потом удалось выйти на прежний уровень, но ничего особенного. После сорока или пятидесяти попыток наконец-то стало получаться – он больше не «управлял» раптором, но как будто надевал второе тело поверх собственного, ещё более послушное, сильное и ловкое. Батарея Ме-Лем билась где-то внутри пятикилограммовым исполинским сердцем, но, как и в любом здоровом теле, Нейт-раптор не слышал собственного «пульса».

Хотелось опробовать в настоящем бою – в сложном, не очередная полудохлая «единичка»! Вот он и складывал вещи, считал дни – когда же в Лакос, ну сколько можно тянуть. Можно было поискать Леони: у неё есть кто-то знакомый в столице, пусть свяжется по своему шлему да спросит, только Нейт уже делал подобное, пока та не вспылила и не рявкнула: «Как только так сразу, отстань от меня!»