355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Мэй Платт » Ужасное сияние (СИ) » Текст книги (страница 20)
Ужасное сияние (СИ)
  • Текст добавлен: 25 декабря 2020, 19:30

Текст книги "Ужасное сияние (СИ)"


Автор книги: Мэй Платт



сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

– Я не бог. Дана тоже.

Иронию Энди проигнорировал.

«Она что-то сделала со мной», – Сорен как будто не до конца помнил или осознавал, его разум выпускал нечто важное; а может, совершенно незначимое по сравнению с теорией фрактальных мутаций – которые никакие не мутации, а нечто иное. Что ж, он расскажет Энди Мальмору и понадеется, что это сработает круче вульгарного хука правой.

В ванной комнате Сорен подошёл к зеркалу. Оно было «умным», как он понял по покрытию, выдавало какие-то советы и пожелания, вроде «пейте больше воды» или «сегодня возможно повышенное атмосферное давление, ощутимое даже внутри купола». Зеркалу хватило такта промолчать, когда Сорен уставился на себя.

Вместо нижней челюсти – примерно от фасции жевательной мышцы, а если судить по скелету, то от скуловой кости, – оказался вставлен бионический материал. Подобрали оттенок кожи, структуру. Сорен открыл рот: язык вроде бы остался его собственный, а может, поддельный. Он оглянулся по сторонам, схватил тюбик пасты, выдавил прямо на кончик.

Вишнёвая. Вишневая сладкая паста.

– Чёрт бы вас побрал, – выговорил он, тронул подбородок с искусственной кожей, аккуратную имитацию зубов, гладкие плотные дёсны. Его восстановили с такой аккуратной заботой, что это казалось почти сожалением или попыткой извиниться.

– Чёрт бы вас побрал.

Сорен широко открыл рот и принялся проверять крепления бионики. Держалось безупречно.

Дана Мальмор сделала с ним что-то ещё. Сорен знал, что вспомнит позже, а пока забрался под душ, затем схватил поданное автоматикой полотенце – оно оказалось приятно-тёплым; а потом взял одежду с крючка. Это была его собственная одежда. Услужливые дроны пробрались в квартиру и достали брюки с тёмно-синей футболкой. В синтетику были встроены крохотные диоды, которые меняли цвет по желанию владельца, и Сорен перепрограммировал его на ярко-салатовый – почти как «ужасное сияние».

Это показалось хорошей шуткой. Когда он прошёл на кухню и сел за уже знакомую стойку, где не так давно пил кофе, Энди задержал взгляд. Щупальце в виске дёрнулось.

– Она дестабилизировала и меня, верно? – едва Сорен высказал предположение, Энди замешкался. Очень кстати пришёлся дрон – очередная вариация «водомерки», но эта никого не разделывала и не лечила, всего лишь подсунула сидящим напротив людям по тарелке яичницы с беконом, кофе, горячие панкейки с ежевичным джемом. – И что, когда ждать первых симптомов?

Пища на вкус ощущалась нормальной. Хорошая еда, чувствовал он себя тоже прекрасно. «Пока».

Он отлично знал первые симптомы: болезненность суставов, отёки. Энди даже сейчас, после своей «корректировки», прихрамывал.

– Она вас убивает всякий раз и возрождает снова, а теперь меня тоже постигнет такая участь? Вы будете водить меня к ней?

– Это не так быстро и не так… критично развивается, – неубедительно солгал Энди.

– Я даже не очень расстроен. Неограниченный материал для исследований, вот только все, кроме вас, Энди, от мутаций умирают. Это ведь и была проблема рапторов.

– Потому что…

– Вы не могли отводить каждого к своей полуреальной сестре, сжигать и запускать цикл заново. Это вызвало бы слишком много вопросов, а то и бунтов в идеальном и с таким трудом восстановленном обществе, где герои сражаются против чудовищ, а обитатели полисов боятся и нос высунуть из-за купола. Но сам принцип этого… Дикари-то знают, верно? Они были теми, кто понял – или их предки, которые ушли из городов и предпочли использовать нефтяные генераторы отвратной перегонки вместо сверхтехнологий. Инанна. Заря утренняя, заря вечерняя, ежесуточный цикл. Или, скорее, безлуние, растущая луна, полная, стареющая. Вот на что это похоже, не так ли? Но без Инанны и её сияния – билет в один конец, луна падает на землю, катастрофа, бум. Это то, что случилось с миром – на всех её не хватило?

Энди закрылся чашкой кофе. Тот пах карамелью и миндалём.

– Примерно. Сорен, мы не знали, к чему это приведёт. Дизрупторы рассекали реальность, добывали самое ценное, что могло быть – энергию. Неограниченную энергию из других… миров, если угодно. Потери минимальны. Облучение не регистрировал никакой счетчик Гейгера.

– А потом появились алады. Или мутация, что раньше? Видимо, сначала всё-таки подействовало на вас, вы испугались и создали…

– Экологический, геодезический проект на базе Ме-Лем Компани.

– Это вы уничтожили мир, правда? Ваша «заря» оказалась сверхновой.

Сорен присыпал омлет жгучим красным перцем.

– Да, – сказал Энди; его жест – снять очки, потереть указательным и большим пальцем переносицу, словно страдая от мигрени, – Сорен видел уже несколько раз. Щадить чувства того, кто недавно скормил самого Сорена своей запредельной сестрёнке, он не собирался.

– Она находится вне времени и пространства, квантовая копия без оригинала. Что насчёт вас и рапторов? Постепенно ошибки реальностей, когда-то вами разорванных, накапливаются. В некотором смысле человек не так уж далёк от куска кода, принцип строения того же ДНК почти не отличается от программы. Мутация – наслоение фрагментов «себя» из разных миров, из событийных цепочек, концентрирующихся в одной точке. Вы пересекли друг с другом даже не две, а тысячи и миллионы параллельных линий. Немного жаль, что это уничтожило – и продолжает уничтожать мир. Вы опять его пытаетесь спасти, так? Несмотря на то, что в прошлый раз получилось как-то неважно?

Сорен допил чёрный без сахара кофе одним глотком. Он обжёг язык и тронул указательным пальцем бионику.

– Да, – повторил Энди. – Примерно так всё и есть. И всё-таки я не зря сказал: не знаю, что Дана такое; может, и впрямь эта суперпозиция приравнивает её к божественности. Как бы то ни было, она теперь не единственная такая. Эта девочка, Хезер… Дана говорит, что она будет в Лакосе, и это важно для пресловутого спасения – или окончательного разрушения мира.

– Кого вы планируете отправить? Рапторов? Учёных, роботов?

Энди собирался что-то ответить, но вдруг замер. Руки задрожали, большая кофейная кружка выскользнула, выплеснув взбитые сливки с кофе, запах миндаля и карамели усилился стократно. Часть вылилась в тарелку, остальная – на стол.

– Что?

Сорен сравнил коннект Башни с ядовитой колонией дактилозоидов – физалией; похоже, сейчас щупальце действительно выплеснуло дозу токсина. Энди смертельно побледнел, пошёл красными пятнами.

«Интересно, защитит ли регенерация от инсульта или инфаркта», – Сорен и сам перестал дышать в надежде понять, что случилось.

– База… уничтожена? Фрактальная буря? Максимальный уровень, что? Это невозможно. Твою мать.

Энди посмотрел на Сорена невидящим взглядом.

– Лакос. Дана предупреждала, что туда приведут больше одного пути.

– Так кого вы заставите на сей раз разгребать дерьмо? – Сорен пересилил своё любопытство, хотя оно стало навязчивым, как паразит в кишках, и вызывало явственную тошноту. В конце концов, он даже забыл высказать всё, что думает об отвратительном способе «рассказать правду». Челюсть до сих пор немного жаль.

– Отправлюсь сам. Если хочешь…

– Хочу. С вами, – широкая улыбка далась легко, даже слишком. – Только, насколько я знаю, в окрестностях Лакоса не осталось ни единого телепорта.

Энди поднялся из-за стола.

– Телепорт не понадобится. Я же говорил: не ты один делал меня объектом экспериментов. Когда-то я стал первым раптором – и прототип механизма, если не заржавел от старости, должен ещё работать.

В темноте Леони успела испугаться, что потеряла и второй глаз. Гибель её не тревожила, слепота – гораздо хуже; можно поставить бионику, как вместо руки, но нужно время и место, а сейчас, на поле боя, она окажется бесполезной, как пластиковый обломок вирт-шлема.

Затем Леони осознала, что просто лежит ничком. Больной глаз дёргало, но она успела притерпеться даже к кровавым потёкам, второй задрожал и открылся, когда она резко села на пыльной земле.

База. Лазарет. Здание выглядело нетронутым – оно единственное уцелело, поняла Леони, озираясь по сторонам, щурясь и по-птичьи склонив голову на бок. Единственное, потому что всё остальное буря разрушила, кроме своего… «ока», вот именно.

Ей приходилось вертеть головой и наклонять её в неудобной позе, чтобы осмотреть разрушения. Невысокие приземистые здания, якобы идеально защищённые от любого катаклизма, разнесло по кускам железобетона. Фрагментами скелетов торчали вывороченные сваи, куски крыши валялись разбросанными от жилых помещений до полигона. Леони с каким-то отстранённым удивлением узнала собственную комнату: буря разрушила две стены из четырёх, и вокруг всё рухнуло в бетонный хлам – коридоры, общие помещения, но почему-то уцелела их жилая казарма, смешным пёстрым пятном маячило покрывало. Леони задохнулась и отвернулась – только чтобы увидеть свою соседку Тесс Миджай, размолотую заживо в рапторе, а дальше – остальных; большинство охотников погибли в своих механизмах – тело и машина одно, подумалось Леони, поэтому создалась странная иллюзия, что все мертвые люди – не больше, чем разрушенные дома или какие-нибудь генераторные установки с батареями. Достаточно заново проложить провода, подпаять контакты – и заработают снова.

Леони тряхнула головой. Из уцелевшего глаза выступила слеза. Второй просто щипало, уже надо было его чем-то закрыть, она рисковала заражением крови.

«Они все… вокруг меня».

Она закрыла рот пальцами, словно пытаясь поймать крик и не позволить ему вырваться. Зажмурилась, снова вызывая боль в повреждённой глазнице, а потом заставила себя смотреть – прямо перед Леони, метрах в трёх, лежал субедар Аро; она словно бы не замечала его несколько минут, пока озиралась, будто избегая и не позволяя себе осознать.

Он был точно таким же, как в «видении» с Нейтом и Дрейком – изорванные лохмотья, плоть и одежда перемешались, не отделить друг от друга. Тёмно-красное пятно расплывалось под телом и казалось очень густым, почти до нефтяной вязкости. Ветер шевелил коротко стриженные волосы соломенного цвета.

«Нет. Нет».

Аро был бессмертным, правда? Аро не мог погибнуть, а Нейт не мог его убить. Ради Дрейка – ради мёртвого Дрейка.

Нейт хороший мальчик. Нейт её друг.

Леони заорала, срываясь на рыдания, рот кривился, на грудь свесилась дорожка слюны. Упало несколько капель крови, будто ею стали слёзы.

«Я хочу проснуться. Я хочу проснуться, ничего этого нет».

– Леони, – Таннер выскочил на неё. Он был весь в грязи, с растрёпанными волосами, на щеке глубокая ссадина, правое стекло очков разбито. – Там эти ребята, они может, еще и живы.

– Дрейк? Нейт?

Таннер уставился на неё, как ненормальную.

– Тот альбинос и… аномальное явление исчезли, если ты о них спрашиваешь. Я имею в виду близнецов.

– Ох, чёрт. Калеб, Энни! – Леони вскочила за мгновение, её вывернутый наизнанку мир, с торчащими сваями, оголёнными из-за разрушенных стен покрывалами и месивом железа и крови вместо друзей и знакомых, как будто обрёл какую-то точку Лагранжа, где гравитация удерживала в оптимальном удалении, не позволяя рухнуть или разорвать все связи. – Где они?

– Да здесь. Я пытаюсь им помочь, вообще-то я врач, – Таннер усмехнулся. – Ну, почти. Лазарет нетронут. Ты можешь принести медикаменты, пока я тут пытаюсь не позволить им отправиться вслед за вот этими ребятами, – он обвёл рукой опустошённую базу, указывая то ли на Аро, то ли на Миджай, то ли на кого-то ещё.

– Конечно. Я сейчас.

– Прихвати всё, что найдёшь. Для твоего глаза в том числе.

Леони напоследок обернулась: Таннер сидел над лежащей лицом вниз Энни, а потом перешёл к Калебу – тот таращился в небо, как будто даже с ухмылкой.

«Чёрт».

Она поторопилась в нетронутый лазарет, молясь, чтобы процедурные комнаты и лаборатории, а также хранилища медикаментов не оказались заперты личным паролем доктора Ван или кого-нибудь ещё из покинувших базу медиков. Ей повезло, белая дверь поддалась; Леони ворвалась в полутёмный бокс, работающий на аварийном генераторе, схватила одноразовый пластиковый контейнер, достаточно большой, чтобы сунуть туда человеческую голову – это сравнение пришло неожиданно и заставило поморщиться. Она принялась сгребать всё: запечатанные ампулы, пневмошприцы, миниботов с программами лечения, какие-то пластыри – может, они предназначались от поноса или в роли противозачаточных, разбираться и читать надписи было некогда. Боты покрупнее в контейнер не помещались, Леони активировала их и приказала следовать за собой.

На обратном пути она не удержалась: остановилась на пороге той палаты, где словно за аквариумным стеклом лежал Дрейк, а над ним склонился рыжеволосый парень. Это было тысячу лет назад, подумалось Леони.

Палата была пустой. Леони не шевелилась несколько секунд – достаточно долго, чтобы робот с приказом «следовать» недоумевающе пискнул.

«Они исчезли».

«Они просто исчезли, и… что теперь?»

Она заметила блеск на полу. Подойдя ближе, наклонилась: это оказались те самые часы, один из талисманов дикаря-Нейта, который отобрали близнецы. А теперь они остались с ними, словно какой-то символ изменившегося и такого странного времени-без-времени.

Леони подняла часы и положила их в карман униформы. Может, она покажет их Таннеру, а тот, умник из Интакта, подскажет что-нибудь полезно – вроде того, где искать Нейта и Дрейка и что вообще случилось.

«Потом».

Сначала раненые. Пора наружу.

Спустя полчаса Таннер ещё возился с близнецами. Калебу он диагностировал фронтальный перелом черепа, но мозговая активность сохранялась: «Мозг – чертовски живучий орган при всей хрупкости», – прокомментировал сам Таннер. Энни повезло меньше: травма гортани с повреждением трахеи хоть и не убила её, но вызвала асфиксию свыше критичных пяти-семи минут. Скорее всего, останется овощем, вздохнул Таннер, а потом добавил:

– Всё-таки вы, рапторы, чертовски живучи.

– Да? – Леони слышала это не первый раз, конечно. Ей обглодали руку до скелета, а она умудрилась не умереть от потери крови и восстановиться очень быстро даже с учётом бионики. На каждой базе можно насобирать десяток баек о том, как какому-нибудь сипаю алад в живот забрался, там взорвался и выжег дыру, а тот заправил внутренности в брюхо и умудрился как-то доковылять до лазарета. Рапторы, название в честь доисторических ящеров. Вараны вон тоже живучие, хвост им отрежь – новый отрастят, а то и лапы.

Леони мрачно следила за манипуляциями дока и роботов, которые бегали туда-сюда, блестя полированными боками. Они послушно открывали нутро с ампулами, нанопреобразователями, лазерами для полевых операций. Таннер ворчал насчёт скверной асептики и надеялся только на пресловутую «живучесть».

– Остальным не помогло, – пробормотала Леони.

Она хотела пить, устала, боль в глазу вернулась. Хотелось лечь на землю – в точности как Дрейк в том странном не существующем месте за прозрачной стеной лазарета, и не двигаться, пока не прорастёт сквозь мясо и бионику аладова трава.

– Что ж, я пока с ними закончил, – спустя некоторое время проговорил Таннер. – Теперь давай с тобой что-то решим. Полноценных протезов глазных яблок не отыскал, зато есть концентратор. Вообще-то он ставится на свой собственный, но может и транслировать данные прямо в мозг. Своего рода сверхспособности.

– Ага, – отозвалась Леони.

Они раньше вроде бы общались на «вы», но после того, как вместе прошли сквозь фрактальную бурю и столкнулись лицом к лицу с её источником, официоз вряд ли имел смысл.

– Что это было, док?

Таннер наклонился над ней. Его «концентратор», найденный среди запасов-имплантов для рапторов, напоминал какую-то нашлёпку, ничего общего с настоящим живым глазом. Я смогу раскрасить эту штуку в разные цвета. Может, в розовый и бирюзовый. Только не в зелёный – никакой зелени.

– В смысле, – она вздрогнула, когда тончайшие щупы – волосы казались брёвнами по сравнению с ними – дотронулись до лица и поползли в глазницу. Это было не больно, скорее, щекотно где-то в глубине головы, то ли во лбу, то ли на уровне щёк, но с обратной стороны. Леони запуталась в ощущениях и решила оставить их в покое. – Я слышала, что возможны фрактальные бури. Одна такая уничтожила Лакос, да?

Таннер кивнул. Вместо своего разбитого стекла очков он тоже прикрутил какой-то медицинский прибор.

– Почему внутри был Нейт?

– Это скорее я должен задавать подобный вопрос. Впервые видел этого юношу.

– Нейт, ну… парень. Мы его несколько месяцев назад подобрали в заброшенном старом городе, он из дикарей. Оказался раптором, решили оставить. Выучили. Он был в ранге сипая.

Леони осеклась, поняв, что только что говорила о Нейте в прошедшем времени.

– Они ещё с Дрейком-альбиносом дружили, Дрейк его всему обучал, заботился, что ли. Я тоже, хотя меньше. Это он «сожрал алада». Помните, я вам рассказывала? Вы ещё сказали, что за ним надо следить.

Таннер замер, сжав губы в нить. Он в этот момент остановился, а роботы продолжали замыкать нервные клетки с искусственным материалом, Леони уже знала, что это можно и всё сработает. Она по-прежнему ничего не видела повреждённым глазом, но уже появились какие-то странные образы – телеметрия, цифры, концентрические круги и сложные геометрические образования. Леони отмахнулась – потом разберётся.

– Да, – выдавил Таннер. – Да, конечно. Собственно… Леони, это я виноват в том, что случилось. Мне следовало заняться этой находкой гораздо раньше.

– Да прекратите, док. Он был обычным потом. Раптор как раптор. Вон, с близнецами подрались, Аро хотел его выпнуть в Ирай – мол, пусть там перевоспитывают.

Таннер подхватывал последние невидимые стежки.

– Нет, Леони. Он нечто большее, а ещё, кажется, я знаю, что он сделал.

– Что же? – у неё получилось моргнуть. Остаточная боль заполнила череп и переносицу. Под «неживым» веком расплывались молочные пятна, меняли краски в жёлтый и алый, потом в черноту, так бывает, если надавить на глазное яблоко.

– Выплюнул то, что сожрал. Ну… считалось, что такое теоретически возможно. Я проводил эксперименты по «приручению» аладов, помните? По сути это всего лишь стабилизация, долгое время она работала в «одну сторону»: искры прятались внутри зародышей в начальной стадии развития, а потом убивали их с печальной неизменностью.

Таннер замялся.

– Позже… удалось получить работоспособный образец.

– Образец. Нейт не образец, – возмутилась Леони. – Извините. Но он точно просто обычный деревенский парень.

– Возможно, мы лишь пытались повторить то, что существовало само. Как бы то ни было, необходимо его отыскать.

Таннер отстранился. Операция закончилась, роботы устроились рядом с ним, словно прирученные вараны. Близнецы лежали рядом, бездыханные и неподвижные даже с подключённой аппаратурой и катетерами-регенерантами.

– Нужно этих двоих отправить…

– В Ирай?

Что-то мелькнуло на лице Таннера.

– Лучше в Интакт. Они… кхм, в тяжёлом состоянии. Им помогут.

Леони не стала спорить.

– Капсула, может, ещё работает, если не разгромило бурей. Вы с ними?

– Нет. Нам необходимо отыскать мальчика. Он слишком опасен… нет-нет, Леони, я совершенно точно не собираюсь его убивать или причинять какой-либо вред. Просто тоже забрать. Понимаете?

Леони хотелось спать; телеметрия стала нулями и единицами. «Я теперь всегда буду как будто вирт-шлем таскать», – она даже потянулась к лицу, словно собираясь выдрать с мясом приживлённый наспех имплант. Остановила руку и вздохнула.

– Ну и где его искать?

– В Лакосе, полагаю. Это только теория, но та буря может быть связана с нынешней. Хотя по возрасту юноша слишком мал, чтобы быть источником. Но мы ведь именно с ним собирались туда, верно?

Леони вздохнула.

– В Кислотной Бабке не особо-то развернёшься, но попытаемся втиснуться. Только нужно найти какой-нибудь еды и прихватить лекарств. Эта штука всеё ещё чертовски болит, да и вообще я не в лучшей форме.

Таннер погладил её по плечу, поколебавшись перед тем, как выбрать – живое или то, которое смыкалось с бионикой. Предпочел он всё-таки её собственное – гладкое, тёмное. Рваная униформа оголила кожу.

– Я позабочусь о тебе.

Он играл не вполне честно, что прекрасно осознавал, но это позволяло остаться наблюдателем. Система только тогда совершенна, когда ты не вмешиваешься. Если свести большую часть квантовых законов, начиная от суперпозиции и заканчивая запутанностью, к одной фразе, получилось бы что-то вроде: «Не лезь своими грязными пальцами, мать твою».

Лично у него так и не получилось осознать иррационального совершенства. Накладывало отпечаток собственное образование: нет, конечно, капризные китайские панды могут отказаться спариваться, если вокруг них прыгает исследователь с камерой, но стоит поместить камеру, которую не заметят создания от вируса до синего кита – и наслаждайся бесконечным шоу в три и семь десятых миллиарда лет. Наблюдатель просто не должен выдать себя.

Однажды они с сестрой поспорили – это было давно, примерно на первом курсе колледжа, когда она ещё только постигала азы науки, а он углублялся в интимную жизнь инфузорий-туфелек и стрептококков, которые ни разу не стеснялись размножаться в питательной среде, наблюдай за ними хоть в электронный микроскоп с круглосуточной записью.

Дана пыталась объяснить, но он в результате лишь отмахнулся. Проигрывать он терпеть не мог. Они поссорились и не разговаривали целых четыре часа, а потом Дана позвала его есть мороженое – явный «чит-код», если использовать терминологию поклонников компьютерных игр.

Мороженое было вкусным, а у него хватило ума не продолжать спор. Позже, помогая сестре, пришлось более глубоко изучить феномен наблюдателя и суперпозиции – всё зависит от того, откуда ты смотришь, обычный нейтрон может быть точкой, линией, сферой или целой микровселенной, недоступной макромиру. Истины квантовой физики, которые Дана едва ли не клеила на холодильник, чтобы взбодриться поутру, казались чем-то неприятным, холодным; если выйти на улицу осенним вечером – дождь и промозглый ветер ощутишь сполна.

Энди увидел, как работают некоторые из этих законов, когда вызвался помогать сестре с исследованием. Когда она придумала свои дизрупторы, помогающие вмешиваться в квантовые состояния без пресловутой однозначности. «Представь, что кто-то достаёт кота из коробки, но не может отличить мёртвую кошку от живой», – пыталась объяснить ему Дана, и Энди только отмахивался: давай я лучше буду записывать твои наблюдения, хорошо? Записывать, анализировать, наблюдать. Первоначально дизруптор был просто антенной, которая пыталась «поймать» иные реальности.

Тогда он играл честно, а вот позже научился жульничать ничуть не хуже профи в Вегасе.

Ладно, сейчас он почти не ставил краплёные фишки на красное и не подкладывал магнит под зеро. Он привязался к Сорену и не хотел, чтобы парень погиб или возненавидел того, от кого с равным рвением мечтал получить признание своих заслуг, разрезать на куски, выкопать в мышиных норах тайны мироздания, может, не бросив к ногам, но преподнеся с поклоном, как вассал сюзерену.

Они изуродовали его, превратили в… мутанта, ладно; это неправильное на тысяче уровней дефиниций слово, но пускай так.

Он уже простил, верно?

Сорен сидел напротив него и доедал свой завтрак. Энди успел уничтожить омлет, теперь заедал кофе миндальным печеньем. Искусственная челюсть Сорена выглядела вполне натуральной, только немного темнее тинт кожи, прости, подумалось ему, ошиблись. Впрочем, из-за плохого даже в очках зрения Энди мог ошибаться насчёт цветовой гаммы.

Данные поступали в его мозг напрямую. Саккадными движениями он мог перелистывать сводки, прощёлкивать ролики с видеокамер.

База рапторов неподалеку от Ирая.

«Таннер отправился туда».

Сладкий вкус печенья стал горьким. Энди сделал глоток кофе. Сорен ничего не знал об этой детали, и лучше бы ему остаться пресловутым внешним наблюдателем, хотя и этого уже более чем достаточно. Не лезь пальцами.

Впрочем, всё хорошее заканчивалось быстро.

– Сорен, – он позвал помощника. – Прежде чем мы выдвинемся. В Интакт направили телепортом двоих пострадавших рапторов.

Пока эти данные были только в голове Энди, но Башня Анзе – огромный услужливый робот, – покорно спроецировала трёхмерным дисплеем на фоне кофеварки, вскрытой упаковки плиточного шоколада, корицы и кардамона. Энди немного передёрнуло, когда он увидел этих пересланных – юноша и девушка, близнецы. Словно какой-то дурной знак.

«Ерунда».

Рапторам было лет по двадцать, оба высокие, светловолосые и светлокожие, почти неотличимые – с непроявленным половым диморфизмом, девушка с широкими плечами и узкими бёдрами, почти без груди, юноша – худощавый, никакой явно выраженной мускулатуры. Они с Даной в этом возрасте уже различались значительно, в основном из-за того, что Энди вымахал на тридцать сантиметров выше. С возрастом их вообще перестали воспринимать как близнецов, в лучшем случае – сиблингами.

– Юнассоны, – назвал имя Энди. – Пострадавшие, но выжившие. Кажется, единственные выжившие.

«Нет, не совсем».

Данные по жертвам поступали с щупальцем-информатором. Имена, фамилии, звания. Не все рапторы – много учёных, гражданских, большинство спаслось благодаря най-рисалдару Леони Триш. Энди испытал искреннюю благодарность к этой женщине. Таннера среди погибших не числилось, но и среди направленных посреди бури в Ирай – тоже.

«Что он задумал?»

Коммуникация с ним оказалось утраченной. Таннер не отвечал. Энди попытался нащупать частоту этой Триш – она-то точно зарегистрирована где можно и где нельзя, заодно выяснил, что некогда девушка получала лечение в Интакте, установка бионической руки, – но и та промолчала в эфир.

Тогда-то он и выдал Сорену: поедем сами.

Ну что ж, это всё ещё лучший способ. Пнуть и обезвредить капсулу с ядом, вытащить кота из коробки, а потом выкупать с антиблошиным шампунем и накормить консервами со вкусом говядины и лосося.

– Поместим их на лечение, – предложил он Сорену. – Пусть пока о них позаботятся, как о том мальчике, Кэрроле. Вернёмся – можно будет осмотреть, задать вопросы…

Он опасался, что тот станет возражать, но доктора Раца, похоже, захватила сама идея выбраться в Пологие Земли, изучить невысказанный и невозможный феномен, и он лишь кивнул.

– Я распоряжусь, чтобы близнецы получали соответствующий уход. Они… интересные. Прямо как…

– Нет, не как мы с Даной. Ты же видел фото, мы отличались довольно сильно для тех, кто родился с разницей в два часа семь минут. Честно говоря, мы немного озадачивали даже отца с матерью. А ещё родители сокрушались, что не рассчитывали финансовую «подушку» сразу на двоих.

На лице Сорена отразилось недоумение. Современные люди привыкли, что каждый рождается без «родителей», а те, если хотят, забирают на воспитание, нет запросов – остаются в интернатах. Интернатских по статистике больше почти на сорок восемь процентов.

– Если хочешь, я потом тебе расскажу, каков был прежний мир, – Энди отмахнулся – мол, «не забивай себе голову». – Пойдём, нам пора. Насколько я понял, бурю устроил один из обитателей базы, а теперь все, кто можно и кто нельзя, отправляются в Лакос. Просто-таки Мекка и Аль-Харам с Каабой, верно?

Сорен в очередной раз тактично промолчал. Он, несомненно, читал старые книги, но вряд ли там отразилась информация о религиозных культах до Катастрофы. В конце концов, все пророки, священные кубы, ребята с приколоченными гвоздями руками и ногами куда как меньше сделали для человечества, чем Ме-Лем Компани с прототипами куполов, ГМО-разработками универсально-адаптивных живых существ, банком генов и так далее. Наверное, Энди мог бы гордиться собой.

Он жестом позвал Сорена следовать за ним до лифта, который спускался в самое машинное нутро Интакта – где-то там до сих пор хранился первый прототип раптора-механизма, впоследствии давшего имя всем остальным моделям, равно как и людям, работавшим на них.

Прототип раптора создали до того, как появилось это название и имя для охотников на «зеленых демонов». По сравнению с современными моделями машина выглядела громоздкой и неуклюжей. Когда в просторном и пустом помещении, не считая этот единственный образец и пару дронов, среагировала на движение и включилась люминесценция, Сорен уставился на транспорт с явным скептицизмом.

– Он работает?

– Да, – сказал Энди. – Я его тестировал. Предупреждая вопросы: скорость передвижения в два с половиной раза ниже, чем у современных моделей. Зато в те, что сейчас на конвейере, мы бы вдвоем не влезли… ладно, я бы вообще вряд ли смог туда забраться с моими коленями и суставами, – он вздохнул и поморщился. – Первоначально считалось, что в машину должно помещаться три-четыре человека, потом пожертвовали вместительностью и комфортом в пользу манёвренности и скорости. Но старичок всё ещё может бежать.

– И уничтожать аладов?

– Если попадутся. Не забывай, охотники их специально выслеживают, патрулируют свои квадранты и так далее.

Сорен выглядел то ли смущённым, то ли слегка испуганным. Энди едва не потрепал его по волосам: не бойся.

– А кто останется здесь?

– Нейросеть, конечно. Энси существует – как искусственный разум, аналитическая система, вполне способная справляться с большинством задач самостоятельно. Сеть нуждается во мне гораздо меньше, чем я в ней. Ты ведь знаешь теорию самосознания? Никакого выбора не существует, все внутренние процессы – всего лишь обмен биохимией в мозгу, а потом лобные и височные доли просто пытаются «объяснить» той маленькой и очень медлительной части, которая самодовольно считает себя нашим «я», почему мы приняли то или иное решение. Не волнуйся за Интакт и полисы, одним словом.

Корпус раптора был темным, в полумраке подсветки ангара он выглядел чёрным. На самом деле он был густо-бордовый. Энди не помнил, почему решил покрасить машину в этот оттенок. Он коснулся ладонью двери – самый простой ключ отпечатков пальцев, даже не требовалось ДНК-кода; та открылась, обдав запахом фальшивой свежести – кондиционер с отдушкой «горный воздух» выдавал автоматику. Та наскоро готовила древнюю машину к поездке. На одном из сидений лежал, смирно поджав лапы, медицинский дрон-«водомерка». Чуть поодаль в контейнере – вода и концентраты. Когда выдвинулась лестница, Энди снова вздохнул, думая, что настоящие рапторы посмеялись бы над этой конструкцией, рассчитанной никак не на охотника, а на человека, из всех лишений знавшего только походы в скаутском лагере – пускай рапторы понятия не имели, что такое «скаутские лагеря».

– Что нас ждёт в Лакосе? – спросил Сорен, заглядывая внутрь.

– Могу лишь предположить. Дана предоставила несколько вариантов развития событий. Скажем так, есть несколько тысяч очень скверных сценариев, пара десятков приличных и один-два хороших.

Энди неловко вскарабкался по лестнице. Даже такое препятствие было для него испытанием. Дана сказала бы, что ему следует беречь себя, отправить кого-то другого.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю