Текст книги "Ужасное сияние (СИ)"

Автор книги: Мэй Платт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

Он ворчал под нос, не для Леони, скорее укладывая это всё в собственной голове. Сама Леони оборачивалась в сторону парня с длинными волосами, который едва не подпрыгивал от восторга, в сторону «Монстра»-Шона, – а вот на Энди Мальмора старалась не смотреть. Вот уж кто немногим отличался от трёхрукого алада.

«Даже думать не хочу, что он такое».

«Энси, нейросеть Интакта. В Интакте у “системы управления” никогда не было персонификации, никаких тебе русалок или японских девочек. Что ж, оно и логично».

У Таннера немного дрожали руки. Он выронил инструмент, похожий то ли на отвёртку, то ли на скальпель; тот укатился от заботливо подстеленных листов пластика – полевой «лаборатории» – и увяз в грязи. Леони вернула его. По светло-голубому пластику растекалась чёрная лужа.

– Неужели мы первые? И почему Лакос… Леони!

– Док?

– Леони, вы видели Нейта как «око бури».

– Ну да. И я говорила, на что это похоже. Он просто откидывал всех.

«И убивал».

«А ещё у него там лежал мёртвый Дрейк, от которого Нейт никак не хотел отойти».

– Возможно, нам придётся его захватить, и возможно…

– Мы его убьём. Знаю. Док, я в таких случаях говорю: просто выполняй то, что нужно. – Леони широко улыбнулась. – Примерно так я вам тогда и алада поймала, помните же?

Таннер помнил. Глаза у него сейчас блестели, влажные и одновременно тусклые, словно то, что осталось от Лакоса.

– Держите эту штуку, Леони. Вы всё-таки раптор, вам наверняка и придётся активировать. Не знаю, что задумал Энди, удастся ли впрямь перенаправить на него… – Таннер покачал головой. – Пока я уверен только в дизрупторе и в том, что мой «рюкзак» на некоторое время стабилизирует реальность, если угодно.

Леони выпрямилась. Она держала конус под мышкой, провода тянулись к Таннеру, тот был как будто пристёгнут к ней.

– Как там говорится? Делай, что должно и будь что будет?

Таннер коснулся её плеча в очередной раз:

– Хорошая идея, Леони.

Сорен наблюдал за остальными – просто наблюдал, ничего больше; последние дни напоминали какой-то затянувшийся эксперимент с подключением виртуальной реальности, шлемов-модуляторов, в которые загрузили лучшие образцы новейшего софта для конструирования фальшивой реальности. Не обошлось и без ганцфельд-технологий, единого разума-роя, телепатии если не физической, то эмоциональной – популярное развлечение у молодёжи в клубах, обычно после такого «всеобщего воодушевления» следовала групповая оргия. Абсолютно безобидная, если не считать повышенной нагрузки на медицинские дроны с детокс-растворами на следующее утро. Фетального алкогольного синдрома удавалось избежать благодаря встроенной в каждого гражданина полиса защите; сперма или яйцеклетки отдельно, человек отдельно. Ещё одна причина считать разгуливающих с пузом дикарских женщин собственно дикарями, а им – плеваться в сторону «городской фальши».

Сорен не раз и не два принимал участия в оргиях, хотя ганцфельд-эффекту почти никогда не поддавался. Один пьяный тип как-то объяснял – мол, он слишком самодостаточен и эгоистичен, вот и не может «настроиться» на других. Сорен и сам тогда не похвастался бы способностью к эмпатии, словно ещё в той искусственной матке, где его выращивали, кто-то отключил подачу определённых аминокислот и витаминов, и нейроны, отвечающие за сопереживание, так и не развились.

Сейчас он понимал: это не так. Эмпатия догнала его, старая мерзкая сука; он сочувствовал сразу всем – бедолаге Роули, который едва не выл на луну, тоскуя о глупой лаборантке; они вдвоём стали причиной гибели нескольких десятков человек, но друг для друга образовывали замкнутое множество идеала. Он почти с умилением смотрел на Таннера и Леони, представляя их какими-нибудь старомодными фермерами – у Леони пять детей, а Таннер выращивает капусту и картофель, никакого ГМО-батата. Они счастливы в этой старомодной семейной модели, а может, вообще подались к дикарям; Таннеру никогда не хватало смелости действительно идти вперёд, ну, а Леони только пытается казаться храбрым воином. Когда у тебя одна рука и не хватает глаза, лучше считать себя охотником на чудовищ, чем калекой. Сорен желал им найти покой.

Он долго смотрел и на Энди Мальмора; его лицо ничего не выражало. Сорен хотел подойти к нему и взять за руку: мне так жаль, что вам пришлось пройти через всё это, ваша чудовищная сестра убивает и возрождает измученное тело, а самое главное – вы вините себя за всё, что случилось в прошлом, а может, и в будущем. Вы уничтожили наш мир, вы пытались его спасти, и эти пустые земли с гниющим гигантским камышом и утекающей в искусственную расщелину водой – персональный худший кошмар, из которого даже нет шанса вырваться. Возможно, вы хотели бы умереть – и ищете способ. Я разрезал вас до последнего нерва и кости, не нашёл ничего подходящего. Я желаю вам отыскать то, чего вы ищете.

Сорен тронул свою фальшивую челюсть; где-то на стыке плоти и бионики ещё жила боль, словно невидимый паразит, вроде клеща или анаэробной бактерии. На миг захотелось вырвать имплант – противоестественное желание пришлось подавлять усилием воли.

Потом подошёл Шон – мрачный и растерянный.

– Открывайте, – сказал Таннер.

Сорен приблизился.

Шон хмыкнул. Он сделал какой-то пасс руками, но ничего не получилось. Вокруг по-прежнему расстилалась болотная гниль.

Шон повторил свой жест. Между пальцев как будто лопнула кожа, трещины поползли, наслаиваясь друг на друга – они горели зелёным, тем самым «ужасным сиянием», заставляя Сорена думать о Дане Мальмор – квантовой ошибке вне времени и пространства, женщине-фотоне, энергии без массы покоя и воплощённой термоядерной реакции. Она сожгла ему лицо. Она была чудом.

Возможно, он почти влюбился в неё.

Сорен улыбнулся.

Шон сделал ещё один неопределённый жест. Сорен расслышал фразу: «Покажи свой свет», – Шон повторял её двадцатый или сороковой раз подряд; а потом появился длинный коридор, который заканчивался видами полиса с рекламой и глайдерами, с высотными домами и улыбающимся маскотом нейросети в виде девушки-русалки, серебряные волосы, голубые глаза, неестественно-совершенные черты лица, каких не добьёшься ни операциями, ни генетическими коррекциями. Сорен устремился не первым, но вторым – сразу после самого Шона, который хрипло выкрикнул: «Айка!» и шагнул в этот провал.

Остальные последовали за «сияющим». Он ощущал тяжёлую поступь Энди, слышал ворчание Таннера и краткие команды его спутницы-раптора.

Сорен усмехнулся.

Всё-таки это путешествие того стоило – и вот, он у последней черты.

Переход из «реальности» в «параллельное измерение» занял всего один шаг, но Сорен согнулся пополам, его затошнило, как от удара то ли в солнечное сплетение, то ли на уровне пупка. Он закрыл рот тыльной стороной ладони. Мельком заметил перекошенное лицо Шона, Таннера, который схватил Леони за руку, а едва не выронила свою импровизированную пушку-дизруптор, стиснула бионическими пальцами Таннерово предплечье – должно быть, до синяка, предположил Сорен по гримасе. Энди держался лучше других, заставляя подумать что-то вроде: «Нельзя убить мертвеца».

Город Сорену не нравился. Полис как полис, покрупнее Санави, не такой экзотичный, как летучий Интакт – ставка на всю эту «водную» атрибутику, похоже оформлен морской Аквэй, но разглядывать дома, инфощиты и голограммы в виде капель не хотелось. Город был одним из тех архивных документов, которые попадались Сорену. Может, даже недвижимой фотографией из спальни Мальмора.

Сорен оглянулся: может, уйти отсюда, пока не поздно, – и досадливо скрежетнул бионическими зубами о собственные: разрыв закрылся. Шон ещё светился, впрочем: можно сказать ему – давай сваливать отсюда… ах да, тут полный комплект фанатиков и придурков.

Шон опять позвал свою Айку. Сорен вздохнул: на благоразумие надеяться не стоило.

– Это Лакос, – сказал почему-то Леони. Она открыла рот и озиралась по сторонам.

– И он выглядит иначе, – заметил Таннер. – Я был в Лакосе в детстве. В настоящем, я имею в виду, – он осёкся и кашлянул. – То есть, хочу сказать, что здесь мы сталкиваемся с неким квантовым парадоксом, вроде ошибочного измерения или «карманного» пространства.

Леони достала какую-то вещь, в которой Сорен с некоторым трудом определил старомодные часы: такие хранились в музеях. Медный и позеленевший от времени кругляш.

Стрелки крутились в обратную сторону. Часы тикали.

– Это не работало рядом с Ираем, – спокойно сказала Леони. – У нас там всегда были какие-то парадоксы времени-пространства. Но здесь всё гораздо хуже.

– Да к чёрту. Айка! – Шон сложил руки рупором. Сорен продолжал осматриваться, понимая: город неживой. Ни единого человека, техника брошена на улицах; какие-то дроны бессмысленно крутятся вокруг своей оси или путешествуют по короткой и рваной траектории, зацикленной и тоже лишённой какой-либо логики.

– Это мёртвый город, – сказал Сорен, пытаясь поймать взгляд Энди. Тот обернулся ко всем:

– Не совсем. Скорее, не до конца существующий. Похоже, при большинстве исходов Лакосу не дано существовать. Падение было неизбежностью.

Последняя фраза прозвучала – Сорен мог поклясться – с облегчением, словно Энди мучился некой неразрешимой задачей, гипотезой Янга-Миллса, например, а теперь получил ответ, простой и ясный, как Пифагоровы уравнения. Он собирался добавить что-то ещё; его опередил Шон, заорал своё:

– Айка, – и в ответ город-фотография ожил, обрёл цвета, осязаемость и даже запахи – свежая кровь, застарелый пот, грязь. Из-за глайдера появились две девушки. Одна держала другую впереди себя, приставив к шее что-то острое. Вторая пыталась вырваться, но у неё ничего не получалось. У пленницы была завязана какой-то тряпкой рука, через которую стекала кровь, слишком яркая для тусклой сепии Лакоса.

– Рысь! Какого хрена ты… Отпусти её! – Шон оттолкнул попытавшегося схватить его за руку Энди.

– Стой, – мрачно сказала девица в чёрном балахоне. Из-под надвинутого капюшона поблёскивали глаза, она действительно напоминала хищника. К шее своей жертвы она прижимала отвёртку с электроподачей. Сорен рассудил, что убить такой штукой можно даже без особых усилий; он покосился на разом побелевшего Шона.

«Кто сказал, что будет легко, да?»

Шон шагнул навстречу девицам. Названная Рысью прижала острие отвёртки плотнее, по шее жертвы скатилась капля крови. Та попыталась вывернуться, двинуть в живот локтем – не получилось.

– Не дрыгайся, зарежу.

– Шон, – прошептала «жертва».

– Айка, Рысь, да какого…

Сорен держался поодаль. Таннер и Леони выглядели совсем уж глупо, хотя Леони и наставила зачем-то свой дизруптор на Рысь – очень глупое решение, во-первых, она попала бы сначала в Айку, во-вторых – разве на людей эта штука действует?

– Это мой город, вот какого, – истерично выкрикнула Рысь. – Вы. Вы мне обещали Лакос, а это, – она уставилась на Энди, и тот едва заметно вздохнул, а Сорену пришлось прикусывать губу, чтобы удержаться от смеха. Даже в пустоте и временных провалах нашлись недоброжелатели – точнее, те, с кем всезнающий Энси играл в очередную игру.

«Проиграл, да?»

– Это не Лакос. Это какая-то мертвечина, – продолжила Рысь. Шон снова запылал своими трещинами. Энди вышел вперёд.

– Отпусти девушку.

– Да пошёл нахер, ублюдок. Я перед тобой выслуживалась – влезла вон к этим, пасла сначала тупоголового урода и его бабу, – царапина на шее Айки стала длиннее, та дышала прерывисто, как человек в полуобмороке или болевом шоке. – Потом помогла поймать того типа с девчонкой, потом ты сказал прикончить мужика…

– Ч-что… – Айка аж перестала коситься на почти торчащую в горле отвёртку. – Сраная сука.

– Да, прикинь, это я убила папашу девчонки. Не сама придумала, вон этот жирный мудак сказал, мол, так нужно. Спровоцировать мелкую и заставить её устроить трындец. Трындец она устроила, сожгла нахрен полсотни человек… только это не Лакос! Не мой город! Это какая-то мертвечина!

Шон тяжело дышал. Сорен счёл за лучшее подобраться к нему ближе, у него не было оружия и он вряд ли что-то мог сделать против бывшего раптора, а теперь ещё и «сияющего», но всё же вытащил из кармана свою «игрушку». Излучатель почти ничего не весил, толку примерно столько же, но лучше, чем ничего.

Шон смотрел на Энди, Рысь таращилась на него же. Таннер и Леони запутались, в кого им стрелять и где тут дикие алады в человеческом обличии.

– Вы приказывали Рыси? Вы заставили её убить Вереша? Из-за вас…

– Хезер сделала то, что сделала. Да. Единственный способ активировать разрыв во времени. Это казалось… хорошей идеей. Честно говоря, с тобой тоже пытались проделать подобное, но ты просто уничтожил экспериментальный образец триггера.

– Мари, – зачем-то проговорил Сорен. – Её звали Мари.

Он едва не захохотал. Ощущать себя игрушкой было не неприятно: забавно отчасти.

Шон ударил Энди без ругательств, угроз, даже словно бы не размахиваясь. Кулак прилип к лицу, брызнула кровь. Тот едва удержался на ногах; прикреплённые к локтям дроиды-костыли запищали от перегрузки. Энди согнулся, зажимая изуродованной и почти недвижимой рукой кровоточащий нос. Шон схватил его за шиворот, заставляя выпрямиться.

– Триггер значит. Я тебе сейчас устрою триггер, – но он выпустил Энди, потому что Айка вновь взвизгнула, а Рысь заговорила:

– Он обещал вернуть Лакос. Он обещал, что все жертвы… нужны. Чтобы спасти людей. Чтобы всё было правильно, никаких ошибок. Это по-твоему «никаких ошибок»?!

– Мне…. Очень жаль, – выдохнул Энди; ему так и не удалось принять вертикальное положение. Залитое кровью лицо начинало искажаться; Сорен догадывался – скоро он едва сможет говорить, а может, и дышать.

– Тебе жаль! Эта девчонка ещё и тут решила всё подорвать. Вместе с рыжим ублюдком и его белёсым мертвяком. В общем, мне похрен, что и как, но ты обещал вернуть Лакос – так иди и останови этих двоих, а то они разнесут не только эту серую топь, но и всю вашу «реальность».

Рысь широко улыбнулась. Айка даже перестала сопротивляться и моргнула, умоляюще глядя на Шона:

– Это правда. Уничтожат. Подчистую.

Глава 21

– Подчистую, – повторила Айка. Глаза жгло слезами, по сравнению с больной рукой они казались холодными и неприятно-мокрыми. Рысь держала её куда крепче, чем можно было ожидать от мелкой девицы; в какой-то далёкой дымке воспоминаний та возилась с Хезер, Айка ещё усмехалась – они были прямо две подружки.

Рысь выворачивала ей больную руку и царапала её собственной отвёрткой шею – той самой отвёрткой, которой убила Вереша.

Это всё неважно. Шон здесь, пускай он притащил с собой Сорена Раца, Эшворта Таннера, какую-то незнакомую женщину с протезами вместо руки и глаза плюс ожившее фото из учебников истории, но сейчас Айке было наплевать на личный пошатнувшийся мирок.

Шон смотрел на неё по-прежнему, только добавился страх и боль. Хотелось подойти и похлопать по плечу: со мной всё в порядке. Не переживай так.

– Я остановлю их, – бесцветным голосом произнёс человек-«фотография». Залитое кровью лицо оставалось удивительно неподвижным для того, кому только что разбили нос и, кажется, вывихнули челюсть.

– Верни Лакос, как обещал! – прикрикнула Рысь.

Тот не ответил, зато Шон едва сдерживался, Айка его хорошо знала: желваки дёргались и мышцы напряглись. Рысьтоже заметила, вдавила отвёртку, и на мгновение Айке почудилось: та перестарается с угрозами и впрямь проткнёт ей трахею; было бы жутко обидно умереть посреди конца света или дырки во времени и пространстве от банальной перфорации сонной артерии.

Человек-с-фотографии шёл первым, но двигался медленно, остальные могли ещё разок или два повторить все угрозы. Молчание прерывалось дыханием, Айка слышала собственное: быстрое и тяжёлое, от выброса адреналина жгло в груди, желудок прижимался к горлу, а в мочевой пузырь словно засунули маленький горячий камень.

Рысь потащила её вперёд – ну, или назад; туда, где всё началось, где продолжалось. Айке вспомнились слова рейдеров и деревенских: «Города заражены, города прокляты». Теперь она понимала их смысл, глядя на типа с какими-то выростами на месте левой руки, похожими на опухоли или куски недоразвитых конечностей, развившихся поверх его собственной; на ухмыляющегося Сорена Раца, на Таннера и искалеченную женщину – та держала какой-то конус, цеплялась за него, как за величайшую драгоценность. Шон вспыхивал своими зелёными полосами. Его тоже сочли бы заражённым – да и Айка не лучше; и Рысь тоже. Город настиг её, мёртвый Лакос, который она никогда не видела, но куда мечтала вернуться.

«Предательница».

Вот это и значит: отрава.

До эпицентра лежало несколько улиц и кварталов брошенных автомобилей и бессмысленно перемигивающихся огней. Русалка с серебряными волосами задорно улыбалась, провожая их голографически-бессмысленным взглядом. Бесцветные здания мигали, имитации ракушек, перламутра, камышей и других архитектурных излишеств то пропадали, то появлялись снова.

Шон кивал ей, она ему.

Всё хорошо.

Столп зелёного света все увидели издалека: он выделялся на фоне фальшивого мелькания голограмм, объявлений, светофоров и индикаторов. Айка подумала о диораме: фон плоский, блёклый, а этот свет – объёмный и реальный, больше ничего нет, кроме него. В центре стояли Хезер и рыжеволосый парень. Они касались друг друга кончиками пальцев, словно обоих разделяло прозрачное стекло. Свободной рукой рыжеволосый удерживал за запястье своего мертвеца, белёсого и прозрачного, как весь остальной Лакос; со стороны это смотрелось так, будто он надеялся вдохнуть в него жизнь – и смысла в том было не больше, чем пытаться выцарапать из двухмерного фото объёмную фигуру. Они не двигались, ничего не менялось, но чем ярче горел зелёный свет, тем тусклее становилась «диорама», а сквозь дыры в этой стёртой картине проступали другие образы. Некоторые Айка узнавала: полисы и Пологие Земли, деревни и пустоши; мелькнули морские просторы Аквэя, какие-то базы рапторов, следом – медленно ползущая по своему маршруту «черепаха». Интакт, повисший в нескольких километрах над землёй. Толпы людей, чьи-то квартиры, люди пили чай или занимались сексом.

По всем этим картинкам ползли зелёные пятна – Айке это напоминало испорченные мониторы с повреждённой матрицей, битые пиксели наслаивались один на другой. Потом картинка менялась, появлялись почти незнакомые детали – тоже города, но чужие, люди одеты иначе, дома меньше, вместо глайдеров – древние автомобили. Изображения наползали друг на друга, схлопывались, стирали друг друга.

– Как… материя и антиматерия, – пробормотала Айка. – Они уничтожают прошлое, настоящее. Может, и будущее.

На неё посмотрел ничего не выражающим взглядом Энди Мальмор – ещё один артефакт из архива, только кровь у него была ярко-красная, не в пример белёсому мертвецу.

– Бесконечные вариации реальностей. Да. Их можно стереть и оставить лишь одну. Дизрупторы… это и делали в определённом смысле.

– Они и есть дизрупторы, – добавил Сорен Рац, который явно любовался зелёным столбом и окружающей его фантасмагорией.

– Заткнитесь! – Рысь зашипела, словно подражая настоящему зверю, в честь которого получила имя. – И сделайте с этим что-нибудь.

Энди Мальмор обернулся к Таннеру и чернокожей женщине.

– Подключайте вашу штуку…

– Нет.

Перебил его Шон:

– Сначала отпусти Айку.

– Хрена с два. Я хочу Лакос, я хочу свой город. Или… я убью её!

– Ты его получишь, – Шон сделал шаг вперёд, и Айка едва не завопила, потому что понимала, куда он идёти что собирается сделать. Шон вступил в световой столб, загораясь от него, как будто элемент электропитания, который получил подключение к источнику тока.

Он перехватил запястья рыжего и Хезер. Айка слышала крики. Айка зажмурилась, почему-то решив: теперь Рысь точно убьёт меня.

Я даже не узнаю, чем всё закончилось.

Она не открывала глаза. Воображение подсовывало отвёртку в шее, под подбородком, ей представлялась собственная кровь – очень горячая и липкая, пахнет свежей медью, из сонной артерии брызжет так, что вокруг всё становится красным, липким, медным. Боль не такая уж сильная, рука и без того превратилась в дёргающийся сгусток боли, смертельная рана перевесит эту боль и успокоит.

Айка услышала какой-то невнятный горловой звук. Она его точно не издавала, она затихла и даже не дышала, словно это могло спасти от дыры в шее, а затем – медленно, медленно, так подсоединяют друг к другу провода не толще волоса каждый, чтобы механизм заработал, – разлепила плотно сомкнутые веки.

И едва не пожалела об этом.

Тусклый Лакос налился цветом. Рассеянная сепия стала объёмным изображением, сначала сравнявшись с трёхмерными голограммами, потом воплотившись до образов, транслируемых вирт-шлемами, а затем присоединились запахи, звуки. Тёплый асфальт, неподалёку булочная – там только что испекли сырные слойки с корицей; слабый аромат озона, выделяемого при езде глайдерами. К лицу прикасался прохладный ветер. Зажатая Рысью в захвате, Айка была вынуждена смотреть наверх, и сейчас сквозь купол разглядывала толщу воды, каких-то исполинских рыб – может быть, тех самых пресноводных дельфинов, которые здесь водились; камышовый лес лежал чуть дальше тёмным плато.

Шон удерживал остальных двоих на расстоянии друг от друга, не давая коснуться, словно разнимал дерущихся детей. Белёсый парень стал ещё более прозрачным, на лишённом красок лице появились какие-то странные разводы, похожие то ли на следы ожогов, то ли на трупные пятна.

Рыжий точно орал, но слышно его не было, зато звуки города усиливались с каждым мгновением, как будто кто-то постепенно выкручивал звук на стереовизоре или в вирт-шлеме. Улицы наполнились людьми – они шли по своим делам. На детской площадке всего-то в метрах десяти играли дети, две девочки и мальчик, они спрыгивали с глайдер-горки и забирались на качели, стараясь опередить друг друга. Мягкая подслойка-батут пружинила, когда кто-то оступался и падал. Из булочной вышли две девушки, одна несла упаковку с зерновыми хлебцами, вслед им мигал «СПАСИБО ЗА ПОКУПКУ» дрон. Мужчина в костюме торопился, перепрыгивал через разметку на нижнем уровне дороги и одновременно нажимал на свой браслет. Девушка-голограмма Каллисто появлялась то там, то здесь, подсказывала или давала советы, напоминала о правилах дорожного движения. Айка подумала, что эта Каллисто была очень милой и услужливой нейросетью.

Никто из жителей не замечал их: ни столб зелёного света, ни колоритную компанию вокруг него.

Рысь выпустила Айку.

– Лакос. Это настоящий Лакос.

Айка отпрыгнула. Она не удержала равновесие, а отвёртка соскользнула и воткнулась бы в горло – так нелепо, – но её перехватил Энди Мальмор.

– Держись позади, – сказал он. Изуродованная рука толкнула Айку к Сорену, Таннеру и его спутнице. «Никогда не думала, что буду рада их видеть».

– Что ж, ради тебя Шон перенёс нас в некий условно существующий Лакос, – хмыкнул Сорен. – Надеюсь, это не стоило «жизни» всем остальным реальностям.

– Заткнитесь, доктор Рац, – огрызнулась Айка.

Она собиралась спросить: что дальше, как мы вытащим Шона из этого… «ужасного сияния», другого определения не приходило в голову.

Рысь побежала к играющим детям. Отвёртку она выставила перед собой, словно собираясь убить кого-то из них, но её пальцы разжались по дороге.

Айка проводила взглядом отвёртку: вопреки законам физики та не ударилась и не отскочила от асфальта, а прошла сквозь него и исчезла.

Сорен засмеялся. Айка дёрнулась туда, где только что «утонула» отвёртка, но теперь удержал её он. Повреждённую кисть свело болью.

– Сукин сын.

– Извини, – без особого раскаяния в голосе сказал Сорен.

– Какого хрена тут творится? – теперь Айка поняла, что женщина с цветными волосами задаёт этот вопрос не первый раз и всё размахивает своим устройством. Конус казался смутно знакомым, только не получалось вспомнить, где именно попадалась подобная конструкция. – Мы тут чего, типа зрителей? Док, спросите у Мальмора, что нам делать.

– Тсс, – отвечал ей Таннер. – Полагаю, он сам отдаст приказ, когда будет нужно.

Рысь добежала до детей и попыталась заговорить с ними. Девочка как раз карабкалась по округлым, без единого острого угла, ступенькам на вершину «горы». Антигравы удерживали аттракцион на высоте примерно десяти сантиметров. Мальчик пытался стащить соперницу за ноги и выиграть «бой», оба пронзительно визжали. Вторая девочка отвлеклась от битвы и качалась на качелях: вверх-вниз. Внезапно она спрыгнула, решив вмешаться в «сражение»; она пробежала сквозь Рысь; та пошла лёгкой рябью.

– Что… почему…

Рысь обернулась. Капюшон соскользнул на спину. Глаза были светлыми до белизны и безумными. Ей что-то пытался ответить то ли Шон, то ли рыжеволосый, то ли его мертвяк. Их опередил Энди:

– Это реальность, в котором Лакос существует. Вот только ты к ней не принадлежишь. Возможно, у твоих родителей появился другой ребёнок, или они вовсе решили жить, как большинство в полисах, не заводя детей. Лакос есть. Тебя – нет.

– Замолчи. Нет. Замолчи.

Рысь метнулась к девушкам с хлебцами и попыталась схватить одну из них, темнокожую и одетую в белое платье, за руку. Они не замедлили шага. Тогда Рысь побежала к витрине, выставила кулаки и прыгнула прямо с разбегу в хрупкое на вид стекло. Оно не шелохнулось. «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ» и «СПАСИБО ЗА ПОКУПКУ» сменяли друг друга, мелькала радостная улыбка Каллисто.

– Что труднее, чем смириться с чужой смертью? С собственным небытием, – прокомментировал Сорен.

– А что насчёт нас? – спросила спутница Таннера.

– Вопрос к сияющим, Леони, – вздохнул тот. – Честно говоря, я мало что понимаю.

Айка прикусила губу. Она пыталась поймать взгляд Шона – но видела только невидящие лица и его, и Хезер, и рыжеволосого. Мертвяк всё пытался вырваться, парень цепко удерживал его. Женщина по имени Леони хмуро наблюдала за ними, словно примеряясь, в кого тут можно ударить и в кого то ли выстрелить, то ли просто огреть этим конусом по затылку. Айка догадалась, что эта Леони – раптор: в основном по характерной модификации протеза – боевая модель.

Она решила держаться поближе к этим двоим, раз уж Шон в том жутком зареве.

– Ты обещал, – Рысь подошла к Энди и схватила его за шиворот залитой кровью тёмной рубашки.

– Лакос. Живой Лакос, – тот поудобнее устроил здоровую руку на прицепленном к локтю костыле. – Вот так город и выглядел до того, как… Одним словом, ты получила желаемое, хотя приписать себе эту заслугу я не могу.

Рысь потянулась – наверное за отвёрткой, но не нашла её, а та исчезла без следа, пройдя сквозь выглаженный до состояния мономолекулярного вещества асфальт. Она держала Энди за воротник, и это смотрелось со стороны комично: маленькая угловатая и жутко злая девица угрожает рослому широкоплечему тучному мужчине. Он только что держал Айку за шкирку, словно та была не тяжелее куклы.

– Ладно. Ладно, я согласна.

Рысь кивнула. Даже развернулась к Шону и двум другим, а потом повисла на Энди, пытаясь затащить его в центр «ужасного сияния».

– Это не то! Настоящий! Я хочу! Настоящий! Лакос!

Она пнула его в колено – и точно знала, куда бить. Энди потерял равновесие. Айка с каким-то отстранённым почти суеверным восторгом наблюдала, как мелкая девчонка тащит за собой мужика чуть не втрое тяжелее себя.

– Док, – рявкнула Леони. – Давайте. Это то, о чём он говорил.

Таннер кивнул.

– Сможешь подключить?

– Нет! – свирепо откликнулась Леони. – Я раптор. Я просто чёртов раптор, я отродясь не связывала дизрупторы с людьми.

Айка поняла всё. В конце концов, её не зря прозвали Техником.

– Ваши ловушки для аладов, да, доктор? Я сделаю.

Тот даже не успел кивнуть, только протянул похожий на рюкзак преобразователь – она такие видела в лаборатории, где искусственно культивировали зародышей с «зелёными искрами» внутри. Лазуритовый Уровень скрывал тайны своих хозяев, Таннер и Рац враждовали, но ей удалось пару раз заметить то, что не предназначалось для глаз простой лаборантки. Она подскочила к Энди, воткнула похожие на старую добрую отвёртку – раздвоенную отвёртку, – штыри в его искорёженную конечность с торчащими костями и ошмётками опухолей. Это было всё равно, что втыкать дротик для зайца в бизона. Тот как будто ничего не почувствовал.

– Ещё один провод, – крикнула Айка. У неё отчаянно болела рваная ладонь, снова открылась рана и капала, пропадая в небытии, кровь. – Дайте ещё один провод!

Леони кинула ей какой-то кусок обёрнутого тканью шнура. Айка погладила его почти с наслаждением – наконец-то она была Техником, наконец-то снова на своём месте, – и замкнула на позвоночнике Энди, надеясь, что попала туда, где достают электросигналы синапсов мозга. Периферическая и центральная нервная система не слишком отличаются от компьютера и сети; даже человек-с-фото, искорёженный и странный, должен подчиняться хотя бы чему-то похожему на законы природы и анатомии. Она оглянулась на Сорена: тот почему-то широко улыбался, а потом кивнул с одобрительным видом.

– Стреляйте, Леони, – сказал он.

Леони выстрелила в тот момент, когда Рысь шагнула в зелёное «пламя». Энди Мальмор глубоко вздохнул:

– Всё. Ты молодец. А теперь – убирайся, – и оттолкнул Айку.

Та повалилась на асфальт, почти уверенная, что провалится сквозь него.

Падая, Айка видела девушку с прозвищем-именем Рысь. Она пыталась кричать, а потом просто исчезла – без брызг крови, пепла или дыма, без спецэффектов; словно кто-то удалил её из реальности простым нажатием кнопки, словно она никогда не существовала. Шон едва обернулся на то место, где была его помощница-предательница. Хезер моргнула – Рысь заботилась о ней и вытащила из Интакта, в конце концов. Рыжеволосый дёрнул своего мертвеца поближе к себе.

Больше ничего.

«Прости», – подумала Айка о Рыси. То же она могла сказать своей отвёртке.

Яркий и живой Лакос вновь стал тусклой сепией, когда Энди Мальмор схватил за плечи Хезер, а Шон вывалился из разорванного триединства. Он растянулся рядом с Айкой, как будто кто-то вышвырнул и его мощным ударом. В центре остался только рыжий и его белёсый приятель; Хезер теперь вспыхивала в руках Мальмора.

Тот поднял голову к непрозрачному куполу.

– Дана, – позвал Энди. По искалеченной руке пробегали зелёные искры. Провода превращали его в уродливое порождение, один из лабораторных экспериментов, который почему-то не эвтанировали вовремя. Леони и Таннер переглядывались, Сорена Айка не видела – то ли сбежал, то ли спрятался. – Дана, у нас получилось. Вот твоя точка бифуркации. Дана, забери её.

Таннеру хотелось выйти из этой игры.

На него словно надели «заглючивший» шлем, который Таннер почему-то использовал не для подключения к той же Леони и бесед с ней, а включил то ли игровой модуль, то ли эмуляцию. Кто-то взломал вирт, запустил в него шутки ради целую ораву вирусов.