Текст книги "Ужасное сияние (СИ)"

Автор книги: Мэй Платт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

«Один-два. Нельзя рисковать».

– От нас что-нибудь зависит? – Сорен ловко забрался следом.

– Не могу ничего гарантировать. Скорее всего, нет.

Лестница втянулась в брюхо механизма. Дверь герметично закрылась, одновременно зажёгся сенсорный экран, выдавая первичную телеметрию – всё в порядке, нулевая готовность.

– Ну что ж, – сказал Сорен. – Тогда чего мы ждём?

Он засмеялся, застёгивая ремень безопасности.

– Где мы?

У Айки дрожал голос. Она отставала от Хезер и Рыси, обе шли вдалеке, казалось, ничуть не встревоженные перемещением. Рука кровоточила, ей пришлось отодрать кусок ткани от рубашки под комбинезоном, наскоро перебинтовать. Немного помогло, но всё равно дёргало и замедляло.

Когда и кто установил телепорт, откуда он взялся в лагере, где уж Техник-то знала каждую проволоку в генераторе и пружинку в арбалетах рейдеров, она старалась не думать. О том, что неисправный телепорт мог их закинуть куда угодно, на окраину условно обитаемых Пологих Земель – или дальше, в Тальталь, мёртвая пустыня расширялась год от года, когда-то Ирай был не приграничным постом, а всего лишь очередным полисом, – она тоже старалась не думать.

– Да где мы, чёрт возьми?

Она озиралась и старалась догнать спутниц.

Место было обычным пустырём. Тоскливый и однообразный пейзаж отличался от базы только небом: оно казалось затянутым плотным слоем туч, сизо-серым, ни единого признака солнечных лучей, но при этом было светло. Под ногами стлалась аладова трава. Айку это беспокоило: траву-то не просто так назвали, странный сорняк разрастался там, где водилось много «демонов». Деревенские и рейдеры считали такие места плохими, а потом от Шона Айка узнала, что и рапторы недолюбливали безобидное растение.

«Оно как не настоящее. Как будто какая-то голограмма, надо очень постараться, чтобы её сорвать или вообще коснуться».

Аладова трава прежде попадалась Айке всего несколько раз. Ощущение неприятной прозрачности и не совсем реальности она запомнила хорошо, вот только здесь растение было вполне осязаемым. Она тронула стебель и даже немного порезала палец – кромки узких стеблей оказались словно заострёнными.

Пустырь тянулся без начала и конца.

«Это похоже на Тальталь, да?»

Шон рассказывал. Шону доводилось бывать там, хотя и рапторы избегали лишний раз соваться в пустыню. Там действительно много демонских сорняков, но больше именно… ну, голой земли. Пустыня на то и пустыня.

– Стойте вы!

Рысь держала Хезер за руку. Обе шли так, словно отлично знали направление и торопились поспеть домой к ужину. Отставшую спутницу они игнорировали, Айке пришлось бежать, чтобы нагнать их.

Она схватила Рысь за плечо:

– Ты что, не слышишь?

Та обернулась. Обычно она как будто втягивала голову в плечи, если вот так обратиться напрямую, но сейчас казалась удивительно спокойной и уверенной. Хезер тоже остановилась, наматывая кудрявую тёмную прядь на палец.

– Почему же? – Рысь пожала плечами. – Слышу. Незачем орать.

– Что это за место?

Рысь повторила свой жест.

– Понятия не имею.

– Вата, – сказала Хезер и чуть нахмурилась. – Мы из неё выберемся. Рысь хочет попасть в город под стеклом, который ещё не разбитый. Ты убила папу, чтобы этого не случилось, правда?

– Что?

Айке хотелось встряхнуть девчонку.

– Я никого не убивала…

Хезер вздохнула очень по-взрослому – наверняка скопировала этот жест у собственного нервного отца.

– Я не буду тебя сжигать. На самом деле, – Хезер опустила голову, – я и других… не хотела. У меня случайно получилось. Папа сказал бы, что нужно извиниться, но… ничего же не исправить, да?

«Это точно», – едва не выплюнула Айка; Рысь её опередила:

– Наоборот. Наоборот, ты это знаешь. Надо просто найти правильную дверь, правильно?

Она подняла взгляд на Айку.

– Это… что-то вроде коридора. На самом деле его не существует, вроде того. Авгуры верят, что здесь сидят все «когда» и «если», они называют это место «тихим». «Тихое место», потому что тут ничего не случится, зато можно повлиять на то, что будет. Или было, понимаешь?

– Нет, – Айка ответила не совсем правду; она догадывалась, вот только озвучивать то, что даже в голове звучало сущим безумием, – всё равно, что наряжаться в амулеты из костей и шестерёнок и выплясывать голой при луне. Примерно этим же занимались «авгуры».

– Ну, поймёшь, – Рысь отвернулась. Хезер тоже пошла дальше. Айка сплюнула, сгусток слюны повис на травинке.

«Тихое место».

– Куда мы идём?

Обе – иРысь, и Хезер – пожали плечами:

– В Лакос, конечно.

Айка выругалась сквозь полусжатые зубы. У неё болела и кровила рука, они шли по какому-то воплощению пустоты и безумия – «тихого», вот именно. На поясе она нашарила отвёртку и подумала с неожиданной холодностью: может, мне сделать то, в чём меня обвиняли и чего я не совершала? Только не с отцом, а с дочерью.

«Я хотела вытащить её из полиса».

Да, потому что поверила в какую-то бессмысленную полулегенду, в то, что это важно едва ли не для спасения мира. Синие Вараны почти полным составом как-то не очень убедились в спасении. Шон прав: даже если она не причиняла никому вреда, из-за неё все случилось, и вот Хезер здесь, вся из света, парадоксов и «тихих мест», идёт вперёд, как ни в чём ни бывало. Айка отмахивалась от хлёсткой травы, стебли били её по ногам, норовили дотянуться до раненой ладони. Хотелось пить.

– Долго нам ещё? – не выдержала она наконец.

Рысь обернулась первой.

– Ты можешь вообще здесь остаться, – фыркнула без особой любезности, и это было на неё не похоже. В ровном пасмурном свете Айка разглядела, насколько заострилось и без того узкое лицо девушки, словно Рысь страдала от лихорадки – может, и впрямь простудилась без убежища.

– Я просто хочу понять, что происходит.

– Это же ты помощница Раца из Интакта. Не знаю, правильно ли догадался Шон… – а вот тут Рысь осеклась. Хезер вообще на них не обращала внимания, шла и шла себе дальше. Рысь дёрнула головой и бросилась бежать, догоняя девочку.

– Да чтоб вас, – на аладову траву упало несколько капель крови с руки Айки. Она некстати подумала: похоже, рана глубокая, сухожилие задето проклятым гвоздём. Дерьмовый теперь из неё будет Техник.

«Давай выберемся отсюда для начала», – она проглотила эту горьковатую пилюлю от паники. Хезер и Рысь снова обогнали, маячили вдалеке. Несмотря на сухость во рту, усталость и боль, пришлось торопиться.

Однообразный пейзаж убаюкивал. Очень скоро Айка потеряла счёт времени – конечно, здесь и не было никакого времени без солнца, без смены дня и ночи. По-прежнему мучала жажда, пересохший язык вываливался изо рта куском шершавого камня, но она приноровилась к темпу, только издалека удивлялась: почему не устаёт девочка? Она же маленькая. Рысь-то ладно, она привычная, из рейдеров, но Хезер-то просто мелюзга из Интакта…

«Или нет».

В какой-то момент Айка перестала видеть чуть вдали маленькую фигурку со спутанными тёмными волосами и в рваной одежде, которая когда-то была розовой кофтой и синими брюками. Впереди поднимался столп света: точно за горизонтом.

«За горизонтом. Дикари так называют мир мёртвых», – некстати вспомнилось Айке.

«Мы умерли и будем вечно идти».

Она устало ответила себе: ну и что. Можно остаться здесь, только вряд ли поможет; ноги тянет, руку дёргает до плеча, нехорошо напоминая о кровопотере и риске заражения. Знобит и по-прежнему сухо до горла и пищевода, один глоток воды стоил бы тысячи часов жизни. Айка согласилась бы умереть, только сначала выхлебать ледяной влаги.

Столп света поднимался всё выше к сизому небу. Рысь как будто торопила свою проводницу в этом мире-за-горизонтом; Айка не понимала её рвения – куда торопиться, с того света, из-за горизонта никто не возвращался, вот уж нет смысла стирать ноги в кровавые мозоли. И всё же в какой-то момент стало мерещиться, будто сквозь гало вокруг Хезер проступают иные очертания, кроме колючей аладовой травы и бесконечной пустоши. Айка затаила дыхание, не позволяя себе надеяться, даже уцепиться за клочок надежды, но пейзаж напоминал какой-то город – современный полис: вытянутые, почти как в Интакте, дома-прямоугольники, поставленные на меньшую грань, другие – в форме закручивающихся вверх спиралей. Несколько ярусов, поменьше, чем разделение на камни от родонита до лазурита, без стержня Башни Анзе – но похоже, строили плюс-минус по одному проекту, словно архитекторам и инженерам поначалу было не до излишеств и фантазии, но уже потом, с течением времени, обитатели придавали зданиям индивидуальность по мере фантазии и вкуса. Айка различила блеск, похожий на радужную рыбью чешую, открывающиеся и закрывающиеся ракушки, а то, что она поначалу приняла за интактовские «детали конструктора», оказались имитацией знаменитого древовидного камыша, плантации которого располагались на дне глубочайшего озера в Пологих Землях.

– Лакос, – закричала – а на самом деле, скорее прохрипела Айка. Она видела изображения погибшего города на старых голограммах и даже на обычных фотографиях, но скорее догадалась, чем впрямь узнала.

Осознание придало сил. Она догнала Рысь и Хезер.

– Мы за горизонтом, в мире мёртвых, – это была уже не догадка, а утверждение.

Обе посмотрели на неё странным, долгим взглядом.

– Но он, – Айка пыталась пояснить свою мысль, мешал пересохший рот, она несколько раз сглотнула. – Он же погиб, а это не похоже на руины, да и мы бы захлебнулись, если…

– Я родом из Лакоса, – сказала Рысь. Она оглядывалась по сторонам, пустырь ещё не закончился, и аладова трава по-прежнему цеплялась за одежду, норовила царапнуть кожу, но на щитах и проекциях уже можно было рассмотреть проекцию симпатичной голубоглазой девушки с текучими серебристыми волосами – Каллисто, аватара нейросети, когда-то управлявшей городом. Этот компьютерный образ был своего рода идеалом красоты, даже за пределами Лакоса многие женщины красили волосы неоновым серебром и добавляли в сетчатку клетки с выработкой антоцианов.

Каллисто, цифровой призрак прошлого, приветливо махала гостям. Рысь глубоко вздохнула, взяла девочку за руку – та снова стала прежней, нормальной и очень гордой собой.

– Хезер пообещала привести меня домой. Что ж, вот я и дома.

Глава 19

Пепел стлался под ногами, льнул и прилипал к слепленным из кусков древокамыша подошвам. Он успел не только остыть, но и стать почему-то особенно холодным, как будто прихваченным коркой изморози или болотистой росы. Гарь больше не норовила подняться в воздух, запах гниения и погасшего огня соединились и тоже расстлались по пожарищу, словно саван поверх гигантской могилы.

Выжженный лагерь оживал. Тараканы, гигантские вараны и крысы, даже деловитые рабочие мурапчёлы откуда-то из отдалённых ульев сползались на запах, расхватывали первые лакомые куски. Позже появились койоты, эта стая иногда подползала и прежде, надеясь забраться в котёл или утащить немного объедков. Теперь мелкие и крупные твари осмелели; это место принадлежало им и больше никому.

Шон не спорил.

Ему давно пора было уйти, и он не вернулся бы ради мёртвых – рапторы отдавали мёртвых в Ирай, но рейдеры никак не хоронили погибших. Гниющее мясо – это просто гниющее мясо, нет никакой разницы, сожрёт ли его койот или сожгут в огромной печи, чтобы потом поместить в бесконечную стену-улей, в ячейку с портретом размером в ноготь. Если приложить к портрету палец, можно получить голограмму-некролог о погибшем охотнике – Шон много раз слышал эти печальные и торжественные рассказы, надиктованные каким-то одним бесполым голосом. Когда он был младше, ему нравилось ходить на образовательные экскурсии, но потом он как-то осознал: голос чужой, человека-то больше нет. Между чёрной стеной из натурального гранита, напичканной нанотехнологиями, и хрустящими на зубах койотов костями никакой разницы.

Наплевать на мертвецов, им уже не поможешь.

Шон искал Айку.

Вернулась первая ночь, и он снова звал её – безнадёжно, несколько часов подряд, потом задремал прямо в том, что осталось от их палатки, проснулся, выбрался, весь облепленный кусками горелого брезента, пепельными хлопьями, в волосах запутался фрагмент оплавленной пружины. Шон снова окликнул Айку.

Это было так же бессмысленно, понял он, когда солнце потянулось к закату, как пытаться докричаться до людей «из-за горизонта», как говорили деревенские или рейдеры; как поговорить с некрологом, если вы прежде служили вместе и отлавливали аладов, как…

– Айка.

Смерть была проще, понятнее. Трупы из мяса и костей отличались от живого тела, но ты мог дотронуться, закрыть ладонью быстро остывающие глаза, сидеть рядом, наблюдая, как мертвечина наполняется чужой жизнью: бактерии первые, затем черви, следом черёд насекомых и животных, если их не прогонять.

Айка просто исчезла вместе с Рысью. Раз – и нет.

Парадоксально, но это давало надежду, и Шон не уходил, продолжая звать час за часом, до заката и снова до восхода; почти без сна, без еды, лишь однажды выбравшись к ручью за водой.

Когда он увидел на горизонте движение, то без всякой логической связи решил: это они возвращаются, только почему-то на каком-то механизме. Шон как раз выбрался из-под лохмотьев, его качало от усталости, голова была тяжёлой и неприятно-тёплой внутри, словно похмельная или в начале тяжёлой болезни. В нескольких шагах от него обнаглевший койот жрал чью-то ногу, громко хрустя костями. Зверьё ещё не настолько осмелело, чтобы нападать, но и угрозой его не считало.

Шон вглядывался в штуку на горизонте с отстранённой тупостью, пока не осознал: это же раптор.

«За мной».

Мало им Дрейка и чудища из телепорта.

«Да хрен с ними, пускай забирают, или убьют, или…»

«Но тогда я не спасу Айку», – Шон даже не хотел спорить с собою же, можно ли её вообще спасти. Он стряхнул оцепенение, вылил на грязные слипшиеся волосы остатки воды из фляги и нашарил арбалет. Подумав, он примостил за пояс и нож с широким лезвием. Если они и попытаются его убить, придётся повозиться.

Шон огляделся по сторонам. Руины палатки с кусками обгорелого брезента всё ещё оставались лучшим убежищем, и ему стоило спрятаться до того, как его заметят – если уже не заметили, оптика-то не чета слабым человеческим глазам.

Он закопался в воняющие обрывки. Следить стало трудно, но по вибрации, ударам тяжёлых железных «лап» ощущал: механизм приближается.

Спустя некоторое время его стало возможно рассмотреть даже из убежища Шона. Незнакомая модель раптора – Шон никогда таких не видел; эта казалась слишком массивной и громоздкой, никакой манёвренности; скоростью пожертвовали ради, вероятно, комфорта и возможности поместиться внутри нескольким людям. Раптор был окрашен в бордовый цвет, словно залит кровью.

Механизм остановился. Шон удивился ещё больше, когда помимо открывшейся двери выдвинулась лестница – чёрт возьми, да хозяева запрыгивали в своих «ящерок» даже ранеными. По лестнице медленно спустился довольно высокий полный мужчина в гражданской одежде, подобную носили в столице. Шон предположил: кто-то из высшего руководства, кого они, простые охотники-вояки, отродясь не видели в лицо, только имена слышали: «Такой-то приказ, такое-то решение». Генералы ни на что не влияли, на самом деле: что вон этот толстяк мог знать о настоящих аладах на обрыве трёшек или о твари из перекрученной плоти?

Человек опирался на трость-антиграв – это было заметно по характерной позе.

«Они отправили за мной важную шишку из тыловых крыс?»

За недоумением Шон забыл об осторожности и почти выбрался своего убежища. Человек подошёл чуть ближе, оглядывался, его лицо казалось смутно знакомым – ну конечно, наверняка они прежде получали приказы, пока тот сидел в удобном офисе. Силовое поле антиграва разбрызгивало пепел и уже слежавшийся слой ошмётков.

Шон медлил: напасть? Просто переждать, когда тип уберётся?

– Проклятье, – пробормотал тот, закрыл лицо рукой, этот жест был каким-то испуганным, совершенно не сочетался с прежней медлительностью. – Сколько их, чёрт подери… Она не говорила, что будет так.

«Кто? О чём?» – у Шона вдруг появилось странное ощущение: тип говорит про Айку. А потом едва не закричал, потому что присоединился ещё один голос:

– Что у вас там?

Его Шон бы узнал через тысячу лет, в брюхе какого-нибудь супералада или трёхрукого порождения.

Сорен Рац спрыгнул на пепелище, проигнорировав лестницу. Ветер трепал распущенные и без того взлохмаченные волосы.

Шон выстрелил в него из арбалета прежде, чем осознал, что делает.

Пол был холодным и резко пах химией-дезинфекцией. Жужжание робота-уборщика вплеталось в сон, снилась большая недовольная муропчела, которая выбралась из улья и собиралась цапнуть за ногу или щёку – просто из вредности, агрессивные и недружелюбные твари вообще почём зря кусались.

Нейт их терпеть не мог. Вот чего докопалась, думал он сквозь сон, возьми да переползи через меня, коль так уж надо. Я тебе не мешаю. Отстань и дай поспать.

Одновременно он понимал: никакая это не муропчела, а уборщик; вон как дезинфектора набрызгал, в носу и горле аж свербит.

Нейт громко чихнул и проснулся. Пробуждение вышло неудачным: он подскочил рывком и двинулся лбом о край кровати, спасибо, что делали их из обтекаемого гладкого пластика, обойдётся без синяка или шишки.

Он сел на полу рядом с кроватью. На кровати лежал Дрейк.

Нейт тут же зажмурился: вспомнил и пустырь с обнаглевшей колючей аладовой травой, и пирамидку-камень, и липкую кровь. Туда приходили субедар Аро и близнецы, хотели забрать у Нейта Дрейка – или наоборот, и он дрался с ними.

«Ты всех убил».

Леони сказала.

Леони сказала, что…

Нейт вскочил, ему пришлось схватиться за край кровати. Желудок сжался от недооформленной мысли: если он увидит сейчас дыру в черепе Дрейка, то самое отверстие с красновато-жёлтой изнанкой и торчащим месивом, похожим на подпорченный пудинг из столовой, то заорёт и будет орать тысячу лет.

«Ты убил всех. Ты убил Дрейка».

Тот спал. Глубоко и явно медицинским сном, потому что иначе бы проснулся. От шеи и висков тянулись тонкие провода, ведущие прямо к стене: аппаратуру разместили прямо в ней, и Нейт отчасти удивился, в их лазарете такого не было. Ну, или он не помнил. Голубой экран на тёмно-синей стене – почему не зелёной, странно, – но по квадрату бежали загогулины, в которых Нейт ровным счётом ничего не понимал, кроме одного: Дрейк жив.

Жив. Все живы. Аладова трава, камень и гниющий труп – дурной сон, потому что нечего дрыхнуть на голом полу. «Придурок ты, Рыжий».

Он всхлипнул, сжал большую ладонь Дрейка своими. Рука тёплая, пульс ощутим даже без всех умных штуковин с диаграммами, экранами и приглушённым писком, немного похожим на крысиный.

«Дрейк жив».

Нейт сел на край кровати; голова кружилась – он понял, что от голода, вот и живот забурчал, подсказывая: хватит валяться на полу и вспоминать ночные кошмары. Он попытался восстановить события: вот они с Леони выбрались за Дрейком на какой-то пустырь с аладовой травой, там ещё был тот мужик, Монстр, но драться пришлось с настоящим монстром. Эта штука ранила Леони и Дрейка. Нейту повезло больше, он целехонький, несколько ссадин, вот и помог остальным. Они добрались до базы.

«Отпусти его, он мёртв», – голос Леони звенел в ушах, перекликаясь с сухими приказами субедара Аро и выкриками Калеба и Энни.

«Ты убил всех».

– Да отстань ты, – Нейт почему-то обозлился на Леони, хотя уж она-то точно была не виновата. «Приснитсяже всякая чушь». Дрейк – вот он, живой и скоро будет здоровым, а пока надо пойти и отыскать чего-нибудь пожрать. Ещё доложить про «штуку» – почему-то Нейт надеялся, что после столь славной битвы даже неумолимый Аро смягчится и разрешит ему остаться на базе. Призрак Ирая и одиночества отодвинулся в туман.

Это всё после, а пока – еда.

Нейт уставился на экран, убеждаясь: Дрейк не умирает, все эти кривые как ползли себе волосатыми зигзагами, так и ползут дальше, и не думают затихать. Против воли взгляд соскользнул на стену.

Синяя. Она тёмно-синяя. Она раньше была зелёной, а вон там – пятно в виде огромного таракана, которое не закрасили за всё время на базе. Куда делось пятно, почему стены сменили цвет?

Уборщик подъехал ближе, жужжа всё той же недовольной муропчелой: дрон формой напоминал краба. Нейт сглотнул. Таких моделей на базе точно не было, уж он-то знал, не раз и не два получал наряды «отдраить казармы», когда разрешалось взять всего одного робота-помощника, а по большей части – гнуть спину; Аро считал, что наказание должно быть наказанием, нечего тут хитрить. Нейта эти страшные кары вот вообще не пугали, в Змейкином Логу никаких роботов не было, а драить приходилось старый пластик и металлические пластины, которыми устилали пол. Он ещё всегда свысока посматривал на изнеженных городских – мол, нытики, вас бы в настоящие полевые условия.

Уборщик ползал и обрабатывал гладкое напольное покрытие тёмно-серого цвета с рисунком каких-то волн.

«Это неправильно».

Краб. Синие стены. Незнакомое оборудование-экран. Даже кровати стояли иначе, и чем дольше Нейт осматривался, тем отчётливее понимал: он понятия не имеет, куда они с Дрейком попали.

Он сжалпальцы Дрейка. Тот пошевелил губами во сне, втянул воздух с чмокающим звуком, но не проснулся. Нейт прищурился: с медицинским оборудованием он не работал, зато тот же Дрейк научил его перестраивать раптора от и до – «тонкая настройка» давно стала его любимым развлечением. Он отыскал сенсорную панель, где значилась латинская надпись «Somnifere». Снотворное. Откуда вспомнил – неважно, вот здесь выкручено четыре кубика до оранжевого значения. Нейт ткнул на два кубика, заставляя столбик позеленеть и оставить всего пару «кирпичиков», повторил жест: панель замигала предупреждающим «Подтверждаете»?

Он ответил: да.

Остальное не трогал: регенеранты, коагулянты, стимуляторы. Искусственное питание и очистка организма от токсинов, пусть работает.

– Я скоро приду, – пообещал он Дрейку, спрыгнул с кровати и пошёл к двери. Нейт опасался, что лазарет будет закрыт, вон как на базе его долго держали крысой в ловушке, прежде чем соизволили выпустить. Но ошибся. Дверь поддалась.

Коридор сбил с толку ещё больше палаты: он словно явился из игры «Найди десять отличий», такие были на некоторых игрокарточках для вирт-шлемов. Нейт вгляделся в голо-постеры на стенах: на некоторых мелькала какая-то девушка, очень красивая, с серебряными волосами и глазами невозможного лазурного цвета. Текст мигал крупными буквами: «Улучшим результаты добычи древокамыша!», «Проверяйте гидролифты перед выходом!», «Коктейль из водорослей “Озёрный” – взбодрись с первого глотка!»

– Хрень какая-то, – Нейт поморщился и пошёл дальше. Входная дверь работала на датчиках движения и послушно открылась перед ним. Он ожидал провалиться в жаркую пустошь дневной или прохладу ночной базы, а может, в закат или рассвет, когда мир словно залит расплавленным солнцем. Вместо этого он оказался в ещё одном коридоре, указатель на разрисованной изображениями водорослей стене раздваивался: справа «ВЫХОД», слева «СТОЛОВАЯ». Нейт двинулся было к выходу – надо же понять, что случилось; а потом вспомнил про Дрейка, да и собственный живот намекнул в очередной раз: исследования подождут, найди-ка чего пожрать, тупица.

Столовая пустовала. Это было небольшое помещение – одновременно за стандартными прямоугольными столами могли разместиться человек двадцать, от силы тридцать, но стало бы тесно и все толкали бы друг друга локтями. На стенах мелькала всё та же сереброволосая девушка, внимание Нейта привлекли ещё и люди в униформе рапторов и, похоже, изображенные рядом со своими механизмами, только рапторов-динозавров те ничуть не напоминали: гладкие, обтекаемые, как огромные рыбы или водоплавающие ящерицы.

«Точно. Водоплавающие».

Нейт поскреб затылок, но запахи пищи и урчание в животе мешали думать. За стандартной стойкой работали стандартные же роботы, никаких крабов. Из меню Нейт натыкал первое попавшееся, вышел большой пахнущий рыбой стейк, пюре наполовину из батата – обычная экономия, картофель ещё привези, а батат – один из «выживших» ГМО-культур, везде растёт сорняком. Красный соус, десерт из порошкового шоколада. Нейт прихватил к двум большим порциям ещё и бутылку оранжевого сока, жалея, что не попалось «синьки» – видимо, в столовой лазарета не полагалось.

По дороге обратно он снова оглядывался: эти плакаты, это место – незнакомое, что же произошло?

«Ты всех убил».

«Отпусти его».

У входа в палату Нейту привиделось: Дрейк в луже крови – она вытекает из головы, прямо на снующего и путающегося под кроватью «краба». Он едва не уронил поднос, но моргнул, и видение пропало.

– Эй? – позвал Нейт.

Бесцветный пушок ресниц Дрейка дрогнул. Он пошевелил пересохшими губами, кадык на шее дёрнулся; а затем открыл глаза и почти сразу же произнёс:

– Что ты со мной сделал, Нейт?

С имплантом, который вкрутил Таннер, Леони чувствовала себя отлично. Бионическая рука, искусственный глаз, волосы дикой расцветки, – ей нравилось менять себя, власть над собственным телом ощущалась опорой или каким-то спокойным местечком, вроде койки в казарме, тумбочки с личными вещами, персонализированной эротической программой в вирт-шлеме. Мелочи, которые делают тебя чем-то ещё, кроме «раптор, най-рисалдар, убей десяток аладов и поставь закорючки за каждую “сигнатуру”». Главной, конечно, оставалась Кислотная Бабка – этот механизм принадлежал Леони даже больше, чем меха-орудия – другим рапторам. Рапторы рассчитаны на одного.

Ладно, если очень хорошо потесниться, то можно и вдвоём влезть. Всё, как в реальной жизни: тебе придётся поджать ноги и сидеть на половине задницы, если хочешь видеть и ощущать кого-то рядом. Каким бы худым ни был Таннер, она всё время натыкалась на его торчащие мослы и немного злилась. Тот извинялся. Леони фыркала: да ничего. Едем же, на что тут жаловаться.

– Всё забываю спросить, – сказала Леони. Кислотная Бабка мерно топала по неизменным и приятно-заунывным Пологим Землям. Однообразный пейзаж из ряски, редких кустов карликовой ядовитой вишни, цветоящериц, убегающих из-под ног раптора, пока не менялся, и это зрелище заставляло Леони улыбаться. Наконец-то понятное и предсказуемое. Никакой бури, никаких воронок, взбесившегося ветра, полыхающего зарева – и мёртвого не-мира, заросшего призрачной «демоновой травой». – Зачем вы вообще появились у нас на базе?

Таннер помолчал. К груди он прижимал свой рюкзак-ловушку. Леони догадывалось: это с ним связано, опять какие-то эксперименты. Мало им одного алада, они же их вроде «размножать» научились?

– Это трудновато объяснить, Леони.

Официальное обращение «най-рисалдар Триш» осталось где-то в прошлом, где база стояла неразрушенная, а друзья Леони были живы. Она не возражала против фамильярности.

– Ну так попробуйте. Если верить карте, до Лакоса дня три пути, а то и больше – мы не идём на максимальной скорости, плюс придётся ночевать, добывать еду и всё такое. Успеете рассказать.

Таннер поёжился – и зря, между прочим, опять больно ткнул своим локтем прямо в бок. Леони зашипела. Он извинился.

– Вы же из Итума, Леони? Как звали мэра, когда вас забирали, помните?

Леони нахмурилась.

– Не помню.

– А управляющую нейросеть?

Это было просто:

– Инари. Такая, вроде как стилизованная японка, традиционная одежда и кимоно. Эти нейросети вроде как сохраняют остатки… как их там, культурных образов из прошлого, плюс символика. Богиня плодородия. А в Ирае – Гуань Юй, воплощение благородной войны и так далее, читала, даже был такой реальный вояка тысячу лет назад.

– В том и дело, – Таннер усмехнулся. – Ты не помнишь мэра-человека, но помнишь нейросеть, потому что люди меняются, а эти всемогущие компьютерные интеллекты остаются. В Интакте примерно то же самое. Когда мне напрямую отдаёт приказы Энси – я не могу отказаться.

– Он направил тебя…

– В Лакос, как и вас. В общем-то, это всё единый проект. Я должен был выступить исследователем, мы собирались достать со дна озера то, что там осталось. Якобы нечто важное.

Леони кивнула. На экране высветились инфракрасные образы: крупные животные, бизоны, судя по всему. Стадо держалось чуть левее от выбранной ими дороги, но она предпочла увеличить крюк – драка ещё и с этими тупыми, но здоровенными и упорными тварями стала бы лишней.

– Между прочим, Леони. Я достаточно близко знаю Энси.

Она удивлённо посмотрела на Таннера:

– Вы разве программист? Или кто там обычно в компьютерных сетях разбирается.

Таннер кашлянул. Глаза за стёклами очков метнулись куда-то вправо, влево, словно он пытался перехватить саккадное управление раптором:

– Нет, но… В общем, неважно. Просто хочу сказать: мне кажется, что он примерно представлял, что случится – и что это будет именно так.

Леони мрачно уставилась перед собой. Инфракрасная подсветка показывала, что бизонов они миновали, дальше – спуск в низину. Долгий путь, с каждым шагом всё дальше от базы; они оставили позывные о чрезвычайном происшествии и, согласно протоколу, Леони должна была явиться в Ирай с рапортом. Субедар Аро бы её понизил до сипая за самоволку, ну и выгнал бы из «своих» рядов, наверное – совсем как Нейта и Юнассонов.

«Субедар Аро мёртв. И остальные тоже. Близнецы, может, живы. Повезло».

Леони отключилась от всех частот и превентивно заблокировала их: пропала, растворилась. Кислотную Бабку с неоновыми цветами корпуса видно за десяток миль, но в Пологих Землях всё ещё легко затеряться. Леони думала о месте-без-неба, зато с аладовой травой и Нейтом. Камень-пирамидка. Дрейк с дырой в черепе. Это всё приобретало какой-то почти математический смысл, структура неизвестных: подставь вместо икс и игрек, вынеси за скобки, возьми интеграл, последними цифрами после запятой можно пренебречь.

За раптором гналась пара особо дурных и наглых бизонов; Леони увеличила скорость, чтобы оторваться от животных. От горизонта до горизонта медленно густелив синеватую прохладу сумерки.

Леони вздохнула:

– Знаете, что? Если этот Энси ваш правда всё предсказывает, да ещё и без погрешностей и дофига умный, рассчитал и просчитал, то… он просто цифровой сукин сын. Можете так ему и передать, когда вернётесь в столицу.

Повисла пауза, в конце которой Таннер захохотал. Он подскакивал на своём-Леони месте, пинал её своими острыми коленками, всхлипывал и только что не подвывал. Отчаянно хотелось ему врезать. Наконец он справился со своим идиотским весельем:

– Это прекрасная, прекрасная идея, Леони. Обещаю, я так и сделаю.

Дрейк сидел на кровати, его светло-голубые глаза стали чёрными, словно в них вырезали по дыре. Нейт всё пытался заглянуть, совал ему еду и напиток, встряхнул пару раз за плечи, но Дрейк почти не реагировал, только изредка прикасался к своему затылку, тёр пальцы, словно пытаясь разглядеть потёки крови.