Текст книги "Танцоры в конце времени"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

Он вызвал свой локомотив. – Нет будущего, – согласился он, – только настоящее. Именно этого всегда хотели влюбленные.

– Если они только влюбленные, и больше ничего, Джерек, мой дорогой, она глубоко вздохнула. – Ладно, вряд ли есть смысл в моих жалобах, – она храбро улыбнулась. – Это мой мир, и я должна любить его.

– Ты полюбишь его, Амелия.

Появился локомотив, пыхтя между высокими полуразрушенными башнями.

– Мое чувство долга, – начала она. – …

– Мой мир ценит тебя, как никогда бы ни смог оценить Бромли! Прими это уважение без оговорок, оно дано тебе так же без оговорок.

– Тем не менее, слепо, как делают дети. Человек хочет уважения за… благородные дела.

Он, наконец, понял.

– Твой уход к Гарольду – это было “благородно”?

– Полагаю, да. Самопожертвование…

– “Самопожертвование” другое. И это “достойно”?

– Считается, да.

– И “скромно”?

– Скромность часто имеет место.

– Твое мнение о собственных поступках скромно?

– Надеюсь.

– И если ты ничего не делаешь, кроме того, что хочет твоя душа – это “лень”, да? Даже “зло”?

– Вряд ли зло на деле, но определенно недостойно…

Локомотив опустился рядом с ними на место, где недавно стоял хронобус.

– Я просвещен наконец! – сказал он. – И быть “бедным” – значит, вызвать недовольство Бромли.

Она начала улыбаться.

– Действительно, так и есть. Но мне не нравится это. В моей благотворительной работе я стараюсь помочь бедным столько, сколько могла. У нас было миссионерское общество, и мы собирали деньги, чтобы купить определенные основные блага…

– А эти “бедные”, они существуют для того, чтобы вы могли удовлетворять свои инстинкты по отношению к “благородству” и “самопожертвованию”. Я понял?

– Не совсем, Джерек. Бедные… ну, они просто есть. Я и другие, подобные мне, пытались облегчить их условия, пытались найти работу для безработных, лекарства для больных.

– А если бы их не было? Как тогда вы выразили себя?

– О, имеется много других возможностей, по всему миру язычники, чтобы быть обращенными в веру, тираны, чтобы быть наученными справедливости, и тому подобное. Конечно, бедность – главный источник всех проблем…

– Я мог бы, возможно, создать “бедных” для тебя.

– Это было бы ужасно. Нет, нет! Я была разочарована в твоем мире прежде, чем поняла его. Сейчас я по-другому отношусь к нему. Я не могу изменить его. Я сама должна измениться, – она снова заплакала. – Тот, кто должен понять, что вещи останутся такими, как есть, вечно, что тот же самый танец будут танцевать снова и снова, и что только партнеры будут другими…

– У нас есть наша любовь, Амелия.

Выражение ее лица изменилось.

– Ты разве не видишь, Джерек, что именно этого я боюсь больше всего!

Что такое любовь без времени, без смерти?

– Это, конечно, любовь без печали.

– Любовь без цели?

– Любовь – это любовь.

– Тогда ты должен научить меня верить этому, мой дорогой.

Глава 26 СВАДЕБНЫЕ КОЛОКОЛА В КОНЦЕ ВРЕМЕНИ

Она должна быть Амелией Ундервуд, она настаивала на этом. Они нашли семена и луковицы, сохраненные городами, и посадили их в саду. Они начали новую жизнь. Жизнь как муж и жена. Она снова учила его читать и писать, и, если Джерек чувствовал себя довольным, она, по крайней мере, чувствовала себя чуточку спокойнее, ее взгляды на супружескую измену стали приемлемее ей. Но хотя солнце сияло, дни и ночи сменяли друг друга с регулярностью, необычной в конце Времени, смены времен года не было. Амелия боялась за свой урожай. Хотя она заботливо поливала рассаду, ростки не появлялись, и однажды она решила раскопать кусочек земли, чтобы посмотреть как поживают ее картофелины. Она обнаружила, что они загнили. Ни одно семечко, которое она посадила, не дало даже ростка. Джерек подошел к ней, когда она лихорадочно раскапывала огород, ища хотя бы признаки жизни. Она показала на испорченные клубни.

– Я полагаю, они плохо сохранились, – предположил он.

– Нет, мы пробовали их. Эти точно такие же. Это земля портит их. Это не настоящая почва, она бесплодна. Джерек, как и все, в основе бесплодно в этом мире. – она бросила лопату и пошла в дом. С Джереком по пятам она подошла к окну, глядя на свой сад. Он присоединился к ней, чувствуя ее боль, но неспособный найти средства облегчить ее.

– Иллюзия, – сказала она.

– Мы можем экспериментировать, Амелия, чтобы сделать Землю, которая позволит вырасти урожаю.

– О, возможно… – она сделала усилие переломить свое настроение, но ее лицо снова омрачилось. – Здесь твой отец подобный Ангелу Смерти, пришедший, чтобы присутствовать на похоронах моих надежд.

Это был Лорд Джеггет, шагавший упругой походкой по извилистой дорожке и махавший ей рукой.

Джерек впустил его. Он оказался в веселом настроении.

– Время пришло. Цепь закончена. Я дал миру прожить еще неделю, чтобы установить период петли, затем мы спасены навечно. Мои новости расстроили вас?

Джерек ответил за Амелию.

Нам не нужно напоминать о способе которым поддерживается мир, отец.

– Вы не заметите никаких эффектов. – У нас будет знание о том, что произошло, – пробормотала она. Иллюзии прекращают удовлетворять, Лорд Джеггет.

– Зовите меня отцом тоже, – он уселся на краю, вытянув ноги. – Я считал, вы счастливы теперь. Жалко.

– Если человеку предлагают вечную иллюзию, а он знал настоящую жизнь, то он склонен немного поворчать, – сказала она с показной иронией… – Мой урожай погиб.

– Я понимаю тебя, Амелия, – ответил он. – Если она счастлива, значит, буду счастлив я. – Он улыбнулся. – Я – простое создание отец, как мне часто говорили.

– Гм, – сказал Лорд Джеггет. Он наклонился вперед и хотел сказать что-то еще, когда, в отдалении через раскрытое окно раздался звук.

Они прислушались.

– О, – сказала Амелия. – Это оркестр!

– Что? – спросил Джерек.

– Музыкальный оркестр, – сказал его отец. Он выскочил из дома. – Пойдемте посмотрим. Они все побежали по дорожке сада, пока не достигли белых ворот в заборе который Амелия воздвигла вокруг деревьев. Озеро крови давно исчезло, и невысокие зеленые холмы заменили его. Они увидели колонну людей вдали, марширующих по направлению к ним. Даже отсюда музыка была отчетливо слышна.

– Медные инструменты! – воскликнула Амелия. – Трубы, тромбоны, трубы!

– И серебряные инструменты! – объявил Лорд Джеггет с неподдельным энтузиазмом. – Кларнеты, флейты, саксофоны!

– Барабаны, слышите! – на мгновения ее несчастья были забыты.

– Явное обилие ударов! – прибавил Джерек, желаю присоединиться к обсуждению событий, – та-та-та-та! Ура! – он сделал шапочку для себя, чтобы можно было бросать ее в воздух. – Ура!

– О, смотрите! – Амелия полностью забыла ее горе, на время, по крайней мере. – Так много! А это не Герцог Королев?

– Он самый.

– Оркестр, – или, скорее, сводный оркестр, – так как там было по крайней мере, тысяча механических музыкантов маршировали вверх по холмам. Развевались флаги, кивали плюмажи, сапоги сияли. Отец, сын и его жена перевешивались через забор, как дети махая Герцогу Королеву, марширующему впереди с жезлом в руке и огромными усами на лице, на голове чудовищная медвежья шапка. Оркестр стал настолько громким, что было бесполезно разговаривать с Герцогом или кем-нибудь другим. Все дальше и дальше маршировал оркестр, пока не дошел до ворот. Затем он остановился.

– Гайдн, да? – сказал со значением Лорд Джеггет, когда гордый Герцог приблизился.

– “Желтая собака Чарли” – соответственно наименованию записи, – лицо Герцога Королев сияло, – но вы знаете, какая путаница в городах. Снова что-то из вашего периода миссис Ундер…

– Корнелиан – пробормотала она.

– …вуд. Такие оркестры были тогда в моде.

– Ваш энтузиазм не превзойден никем самый великолепный из весельчаков! – поздравил его Лорд Джеггет. – Вы идете издалека?

– Парад знаменует мою первую авантюру с брачной гармонией.

– Музыка? – переспросил Джерек?

– Женитьбы, – последовал подмигивание отцу Джерека. – Лорд Джеггет знает что я имею в виду.

– Свадьба, – лаконично сообщил Джеггет.

– Да, свадьба! Невероятно, сегодня – я думаю, сегодня – – я соединился священными узами (отметьте мой словарь) с самой приятной из всех леди, прекрасной Сладкое Мускатное Око.

– И кто совершает обряды? – спросила Амелия.

– Епископ Касл. Кто же еще? Вы придете, будете моими гостями?

– Что ж…

– Конечно, мы придем, роскошный жених – Лорд Джеггет вышел за ворота, чтобы обнять Герцога, прежде чем тот уйдет. – И также принесем дары. Зеленые для жениха и голубые для невесты!

– Другой обычай!

– Да.

Амелия поджала губы и сердито взглянула на Лорда Джеггета Канарии.

– Удивительно, сколько наших старых обычаев припомнили, сэр.

Их глаза встретились, он чуть улыбнулся.

– О, ты не знала? В общей путанице, с трансляционными пилюлями и тому подобным, мы все, кажется, начали говорить на английском девятнадцатого столетия. Это сказывается.

– Вы устроили это?

Он ласково ответил:

– Ты постоянно льстишь мне своими предположениями, Амелия.

Боясь дальнейшего напряжения между ними, Джерек сказал:

– Итак, мы опять будем гостями Герцога Королев. Ты не обеспокоена перспективой, Амелия? Мы были приглашены, мы пойдем. Если это будет шуточная свадьба, то определенно экстравагантная.

Лорд Джеггет Канарии посмотрел на нее непонимающими глазами, и на момент с его лица будто упала маска. Ее сбила с толку эта неожиданная искренность, она отвела глаза в сторону.

– Очень хорошо, – сказал отец Джерека. – Мы, значит, снова скоро встретимся?

– Скоро, – сказала она.

– Прощайте, – сказал он. – Вы оба. – Он зашагал к своему лебедю, плавающему в крошечном пруду, сделанным Джеггетом для стоянки. Скоро он был в воздухе. Взмах руки и он исчез.

– Итак женитьбы сейчас в моде, – сказала она, когда они возвращались обратно к дому.

Он взял ее за руку.

– Мы уже женаты, – сказал он.

– В глазах Бога, как мы привыкли говорить. Но Бог больше не глядит на этот мир. У нас есть только жалкая замена. Самозванец.

Они вошли в дом.

– Ты снова говоришь о Джеггете, Амелия?

– Он продолжает сбивать меня с толку. Казалось бы он удовлетворен.

Все планы его выполнены. Хотя я все еще остерегаюсь его. Полагаю, я всегда буду остерегаться всю вечность. Я боюсь его скуки.

– А не своей ли собственной?

– У меня нет его власти.

Он решил оставить эту тему.

В полдень Джерек и Амелия отправились на свадьбу Герцога Королев. Епископ Касл специально построил собор для церемоний в классическом стиле, с большими окнами с цветными стеклами. Готические шпили и башенки, массивные но дающие впечатление легкости, и декоративные снаружи преимущественно в оранжевых, пурпурных и желтых тонах. Собор окружал оркестр Герцога Королев, автоматы пока отдыхали. На высоких флагштоках развивались все мыслимые штандарты, которые все еще существовали в архивах. Там имелись палатки и ларьки, раздающие напитки и сладости, игры, выставки забавных древностей, через которые двигались гости, смеясь и разговаривая, полные веселья.

– Приятная сцена, – сказал Джерек, когда он и Амелия вышли из локомотива, – прекрасный фон для свадьбы.

– Хотя все равно это только сцена, – сказала она. – Я никогда не смогу освободиться от мысли, что играю роль в драме.

– Значит церемонии отличались в твои дни?

Она помолчала мгновение.

– Ты, должно быть, считаешь меня безрадостным созданием.

– Я видел тебя счастливее, Амелия.

– Меня никогда не учили этому трюку ума. В самом деле, я была приучена подозревать открытую улыбку, подавлять свою собственную. Я попытаюсь, Джерек, быть беззаботной.

– Это твой долг, – говорил он ей, когда они присоединились к толпе и встретились тут же со своими друзьями. – Госпожа Кристия! Последний раз, когда я видел ваших компаньонов, они находились в особенно неприятной ловушке вместе с Браннартом.

Госпожа Кристия, Вечная Содержанка, засмеялась звенящим смехом, всегда приносящим ей успех. Ее окружали капитан Мабберс со своими людьми, все одетые в те же цвета, что и она, кроме странных баллонообразных объектов, охватывающих ее локти и колени.

– Лорд Джеггет спас их, и я настояла чтобы они были моими специальными гостями. Мы тоже сегодня женимся!

– Вы выходите замуж за всех! – сказала удивленно Амелия. Она покраснела.

– Они учат меня своим обычаям, – госпожа Кристия показала на охваченные баллонами локти. Это соответствует замужней женщине Латов. Причина их поведения в отношении женщин заключалась в том убеждении, что если мы не носим баллонов на коленях и локтях, мы… э? – она вопросительно посмотрела на ближайшего супруга, который скрестил три свои зрачка и погладил усы в смятении. Джереку показалось, что это был Рокфрут. – Дорогой?…

– Публичная девка, – сказал Рокфрут почти неслышно.

– Они так раскаиваются! – сказала госпожа Кристия. – Она пододвинулась ближе к Амелии, бормоча. – На публике, по крайней мере, дорогая.

– Поздравляю, капитан Мабберс, – сказал Джерек. – Надеюсь, вы и ваши люди будете счастливы с вашей женой.

– Кончай это, болтун, – сказал капитан Мабберс мягким голосом, пожимая ему руку. – Всякая проклятая вонючка…

– Я не хотел обидеть…

– Тогда заткнись и отваливай, тупица…

– Вы оставили всякие намерения снова отправиться в космос? – спросила Амелия.

Капитан Мабберс пожал скошенными плечами.

– Там нет ничего для нас, – он бросил на нее похотливый взгляд, который заставил ее отодвинуться назад.

– Ну… – она набрала в грудь воздуха. – …Я уверена, раз вы теперь женаты… – Она умолкла, потерпев поражение в своих усилиях.

Капитан Мабберс хмыкнул, пожирая глазами ее локти, видимые сквозь тонкий шелк платья.

Флимпоук! – заметила госпожа Кристия.

– Извини, моя дорогая, – он уставился в пол.

– Флимпоук? – переспросил Джерек.

– Извини, моя дорогая, – он уставился.

– Флимпоук Мабберс, – ответила ему госпожа Кристия с лживой гордостью. – Я буду миссис Мабберс, миссис Рокфрут, миссис Глопгну… – А мы будем мистер и мистер Монгров де Гете!

Это был Вертер в голубом с ног до головы. Темно голубые глаза смотрели с голубого лица. Его трудно было узнать. Рядом с ним в позе мрачного удовлетворения возвышался монарх плачущих гор.

– Что? Вы женитесь? О, это превосходно.

– Мы тоже так думаем, – сказал Вертер. – Вы рассматривали кого-нибудь еще?

– Мы мало с кем имеем что-либо общее – прогудел Монгров. – Кроме того, кто еще согласится на меня? Кто проведет остаток жизни с таким бесформенным телом, с такой бесцветной личностью, с таким бесполезным умом…

– Вы хорошая пара, – поспешно сказал Джерек. Монгров имел склонность раз начав, набирать инерционный ход и проводить час или более, перечисляя собственные недостатки.

– Мы решили, находясь во дворце чудес Доктора Велоспиона, когда в месте свалились с карусели, что может так же разделить все остальные наши несчастья…

– Превосходный план… – от одежды Монгрова при каждом движении доносился запах сырости. – Джереку это не понравилось, – надеюсь вы найдете удовлетворение…

– Примирение по крайней мере, – сказала Амелия.

Они пошли дальше.

– Итак, – сказал Джерек, предлагая ей руку. – Мы будем свидетелями трех свадеб.

– Они слишком нелепые, чтобы их принимать всерьез, – сказала она, будто давая благословение происходящему.

– Хотя я думаю, они дают удовлетворение принимающим в них участие.

– Мне трудно поверить в это.

Наконец они нашли Браннарта Морфейла в необычной одежде горчичного цвета плащ, свивающий складками с его горба, с кисточками, болтающимися в самых неожиданных местах, ортопедический ботинок блестел пряжками. Он казался в почти веселом настроении, ковыляя рядом с миледи Шарлотиной.

– Ага! – закричал Браннарт, увидев их. – Моя Немезида, юный Джерек Корнелиан! – шутка хотя и неуклюжа, была по крайней мере, беззлобной. – И причина всех наших проблем – прекрасная Амелия Ундервуд.

– Теперь Корнелиан, – сказала она.

– Поздравляю! Значит, вы предприняли такой же шаг?

– Как герцог Королев, – согласился Джерек дружелюбно, – и госпожа Кристия. И Вертер с Монгровом.

– Нет, нет, нет! Как миледи Шарлотина и я!

– О!

Миледи Шарлотина похлопала двухдюймовыми ресницами и произвела обаятельную улыбку.

– Вы быстро сделали предложение! – сказал Джерек ученому.

– Это предложила она, – ворчливо ответил Браннарт, возвращаясь к своему обычному настроению. – Я обязан своим спасением ей.

– Не Джеггету?

– Она позвала Джеггета на помощь.

– Вы хотели сделать прыжок обратно во времени? – спросил Джерек.

– Я сделал все, что мог, остальное зависело от случая. Я мог улучшить эту катастрофическую ситуацию. Но я пытался переместиться в слишком ограниченном периоде и оказался пойманным в петлю. Доказав неопровержимо, конечно, истинность эффекта Морфейла.

– Конечно, – согласились оба его слушателя.

– Полагаю, что эффект все еще применим в настоящее время, – предложила Амелия. – Сейчас и всегда.

– Всегда?

– Ну… – Браннарт потер свой бородавчатый нос, – в основном. Если Джеггет рециклирует семидневный период, тогда эффект будет приложим ко времени, содержащемуся внутри этого промежутка.

– Ага, – Амелия была разочарована, хотя Джерек не знал, почему. – Нет никакого способа покинуть этот мир, когда будет замкнута цепь?

– Никакого. Хронологическая изоляция вместе с пространственной. По праву эта планета не должна существовать вообще.

– Мы знаем, – сказал Джерек.

– Это противоречит логике. Это будет означать смерть науки, – сказал Браннарт жизнерадостно. – О, да. Больше не будет исследований, не будет анализа, не будет истолкования явлений. Мне нечего будет делать.

– У городов есть функции, которые можно возобновить, – – сказала сочувственно Амелия.

– Функции?

– Старые науки могут быть открыты вновь. Имеются различные возможности я думаю.

– Гм! – сказал Браннарт. Его скрюченные пальцы потерли вогнутый подбородок. – Действительно.

– Банки памяти нуждаются в том, чтобы с них стряхнули ржавчину, – говорил ему Джерек. – Требуется исключительный ученый, чтобы восстановить их…

– Действительно, – повторил Браннарт. – Ладно, возможно, я смогу сделать что-нибудь в этом направлении.

Миледи Шарлотина похлопала его по горбу.

– Я буду так гордиться тобой, Браннарт. А какой вклад ты сможешь сделать в общественную жизнь, если заставишь некоторые из этих машин раскрыть свои секреты.

– Джеггет так будет завидовать! – добавила Амелия.

– Завидовать? – Браннарт просветлел еще больше. – Полагаю, он будет.

– Ужасно, – сказал Джерек.

– Что ж, уж вы то должны знать это, Джерек, – ученый, казалось, даже заплясал на своей изуродованной ноге. – Вы так думаете?

– Без сомнения!

– Гм…

– Ага! Вот ты где, я искал тебя – раздался раздраженный голос позади Джерека.

Это был Рокфрут. Он продолжил угрожающе:

– Если леди извинят нас, я хотел бы перекинуться словечком с тобой, осадок из ноздрей.

– Я уже извинился, лейтенант Рокфрут, сказал ему Браннарт Морфейл. Не вижу причины продолжать это…

– Ты предлагал мне насилие, грабеж, мошенничество, поджог, а все, что я получил, – это стал членом вонючего мужского гарема…

– Моей вины здесь нет. Вы не должны были соглашаться на женитьбу! – Браннарт начал отступать назад.

– Если это был единственный способ получить кусочек женской задницы, что мне еще оставалось делать!? Иди сюда!

Браннарт кинулся ковыляя бежать, преследуемый лейтенантом Рокфрутом, которого тут же поймал подходящий Лорд Джеггет, поднял в воздух, отряхнул пыль, направил в другую сторону и продолжил свой путь к нам.

Браннарт с сопровождающей его будущей женой исчез позади скопления ларьков. Рокфрут исчез в палатке со сладостями. Лорд Джеггет казался довольным.

– Итак мир сохранен, – улыбнулся он Джереку и Амелии.

– Возможно, я должна назвать вас “Соломоном”, – язвительно сказала Амелия.

– Ты должна звать меня “отец”, моя дорогая, – кивок проходящему мимо О’Кала Инкардиналу, узнаваемому только по лицу на вершине шеи жирафа.

По причине, известной только ему самому, Лорд Джеггет сменил свои обычные пышные одеяния и воротники на простой серый утренний костюм, как у Джерека, и серую шелковую шляпу, на благородной голове. Единственным желтым цветом на нем была примула в петлице.

– А вот и моя собственная супруга, Железная Орхидея, восхитительная, какой только она может быть!

Железная Орхидея улыбнулась комплименту. Она носила сегодня свой именной цветок – орхидеи любой возможной формы и цвета облепили все ее тело, прижимаясь к ней, будто она осталась единственной материальной вещью во вселенной. Их совместный запах был таким сильным, что ошеломляя каждого в радиусе двадцати футов. – Мой муж! И дорогие дети! Вы снова вместе и по такому прекрасному случаю! Сколько свадеб будет сегодня? – ее вопрос был обращен к Джереку. – Свадеб, мама? Три… нет, четыре… насколько я знаю.

– Всего около двадцати, – сказал Джеггет. – Вы знаете как быстро подобные вещи подхватываются.

– Кто еще? – спросил Джерек.

– Доктор Велоспион женится на Плановом Маке.

– Такое приятное пустое создание, – фыркнула Железная Орхидея, – по крайней мере до того, как она сменила имя.

– Капитан Мрамор уступает Суле Сен Сен, и леди Безголосая, я слышал, отдает себя Ли Пао.

Железной Орхидеи, кажется, не понравились эти известия, но она не сказала ничего.

– И как долго, мне интересно, продлятся эти браки? – поинтересовалась Амелия.

– О, я считаю, сколько захотят различные пары, – пробормотал Лорд Джеггет. – Мода может длиться у нас до тысячи, или, иногда, до двух тысяч лет. Трудно сказать. Все зависит от самих участников. Может, появиться что-нибудь еще, что воспламенит общественное воображение…

– Конечно, – сказала она, помрачнев. Заметив это, Джерек, снял ее руку, но она не повеселела.

– Мне казалось, Амелия, что вам должно было бы понравиться это изменение, – губы Лорда Джеггета чуть-чуть скривились. – – Тенденция к социальной стабильности, не так ли?

– Я не могу откликаться на ваши шутки сегодня, Лорд Джеггет.

– Вы все еще, значит, горюете по погибшей картошке?

– Потому что она символизирует своей гибелью.

– Позднее мы подумаем об этом вместе. Должно быть решение проблемы…

– Сэр, не может быть решения проблемы человека, который не хочет быть трутнем в мире трутней.

– Вы слишком суровы к себе и к нам. Смотрите на это, как на награду человеческой расе за миллионы лет борьбы.

– Ну в некотором аспекте…

– Я не участвовала в этой борьбе.

– В некотором аспекте, сэр, мы все принимали участие, в другом нет.

Это, как я знаю, вы согласитесь, зависит от точки зрения.

– Вы изменились.

– Боюсь, что да.

– Вы боитесь цинизма в себе.

– Возможно именно этого.

– Некоторым ваша позиция показалась бы трусливой.

– считаю ее трусливой, Лорд Джеггет, можете быть уверенными. Давайте прекратим беседу. Она исключает остальных. Мои проблемы никого не касаются.

– Вы не правы, Амелия. Разве я не имею отношения к созданию этих проблем?

– Полагаю, что вы обиделись бы, если я не соглашусь в этом с вами?

Его голос был спокойным, и только для ее ушей.

– У меня тоже есть совесть, Амелия. Все что я сделал, может быть рассмотрено как результат преувеличенного чувства долга.

Ее губы приоткрылись, подбородок чуть поднялся.

– Если бы я могла поверить в это, я примирилась бы с моей ситуацией.

– Тогда вы должны поверить в это.

– О, Джеггет! Амелия права. Нам наскучил весь этот неинтересный разговор. – Железная Орхидея пододвинулась ближе к мужу. Лорд Джеггет приподнял шляпу.

– Возможно мы сможем продолжить его позднее, Амелия. У меня есть предложение, которое, наверное, удовлетворит вас.

– Вы не должны тревожить себя, – сказала она, – нашими делами.

Джерек хотел заговорить, но вдруг со всех сторон раздались душераздирающие звуки фанфар, и неестественно громкий, искаженный голос Королевского Герцога закричал из воздуха:

– Свадьбы начинаются!

Они присоединились к толпе, двинулись к собору.

Глава 27 БЕСЕДЫ И РЕЗУЛЬТАТЫ

Пыльный разноцветный свет падал из окон через обширный сумрак собора, радужные пятна усеивали мраморный пол, сиденья из темного дуба прохладные сводчатые галереи, золоченые кафедры, играли на экстравагантных костюмах невест, женихов и празднующих, вместе составляющих все население этого мира в Конце Времени и которые останутся его гражданами вечно.

На огромном алтаре напротив сияния из круглого цветного стекла позади, в одеждах из черного и красного шелка, украшенного вплетенными ленточками белого цвета, с величественной митрой на голове, алюминиевым жезлом в руке, другая рука поднята для благословения, стоял Епископ Касл, впечатляющий и суровый, а через высокие двери звал трубный звук тысячи инструментов, издающих одну ноту. Затем наступила тишина, во время которой еще звук отдавался некоторое время внутри собора. Епископ Касл дал ему затихнуть, после чего дал знак Сладкому Мускатному Оку пройти к алтарю, затем подошел Герцог Королев все еще в униформе, встал рядом со своей невестой, которая одела все белое – волосы, брови, ресницы, губы, платье и сапожки. Сам алтарь был уже завален разнообразными голубыми и зелеными дарами. Джерек, Амелия и Железная Орхидея наблюдали из галереи, как Епископ Касл согласно церемонии протянул Герцогу Королев черный лук и одну стрелу, давая возможность жениху “показать себя достойным этой женщины”. Железная Орхидея прошептала, что Амелия, наверно, знакома с ритуалом и, без сомнения, ей не очень интересно, но она, Орхидея, очень возбуждена. Епископ Касл сделал движение, и на основном алтаре появилось двадцать пальм, стоящих одна за другой по совершенно прямой линии. Герцог Королев положил стрелу на тетиву, натянул ее и выстрелил в первую пальму. Стрела проткнула дерево насквозь, вошла в следующее, проткнула его и так далее, пока не проткнула все двадцать деревьев. Раздался вопль (оказалось, что за последним деревом стоял Ли Пао, который получил стрелу прямо в глаз и был убит, с как можно меньшим шумом он был оживлен – между тем церемония продолжалась) Герцог Королев протянул лук назад Епископу Каслу и поклялся Диснеем Разрушителем и Буддой, что пусть его поразит облысение, если он когда-либо разлюбит Сладкое Мускатное Око. Ритуал продолжался еще некоторое время, принося большое удовлетворение основным участникам, в чем и заключалась природа ритуала, но становясь немного затянутым по мнению аудитории, хотя многие соглашались, что произносимые речи были трогательными. Епископ Касл постепенно подошел к концу бракосочетания. …До того момента времени, когда вышеупомянутые партии сочтут этот союз исчерпанным, – церемониальная железная цепь была замкнута на шее Сладкого Мускатного Ока, а к Нижней части торса Герцога Королев приложили косичку из драгоценных камней, отрезаны большие пальцы рук и смешана кровь, убиты две козы, и звук фанфар объявил женитьбу соответственно священной. Следующими следовали Вертер де Гете и Лорд Монгров, которые выбрали более короткую и мрачную церемонию, за ними следом госпожа Кристия, Вечная Содержанка и ее группа женихов. Затем доктор Велоспион и Плановый Мак (копия Железной Орхидеи до мельчайших деталей). Как раз в это время Лорд Джеггет тихонько исчез. Вероятно, подумал Джерек, потому, что его отцу быстро надоедали подобные вещи, и так же потому (ходил слух), что ему не нравится завистливый Велоспион. Довольно многие из остальных выбрали групповую женитьбу, церемонии которых, кроме перечисления имен, отняли меньше времени. Амелия и Железная Орхидея шептались друг с другом, и иногда делали замечания, вызывающие у обоих подавленный смех, а иногда в определенных случаях под прикрытием громкого шума, например, от Свадебной Пушки, или пронзительный крик Клары Цирато, когда ей протыкали нижнюю губу, или бычий рев Пэра Карболки из 900 столетия, позволяли себе откровенно хихикать. Джерек не чувствовал себя отстраненным, он радовался, что их дружба укрепляется, хотя замечал неодобрение на лице Амелии как если бы она находила свое собственное поведение предосудительным.

Несколько раз они присоединились к аплодисментам, заполняющим собор, когда все больше и больше людей, увлеченных моментом, кидались к алтарю и женились один на другом. Процедура стала крайне хаотичной и Епископ Касл потеряв свой важный вид, раскачивал митрой и производил все более и более экстравагантные ритуалы, так что смех теперь звучал из каждого угла, огромного собора, взрыв аплодисментов приветствовал необычные управления, например, когда четыре леди настояли, чтобы их женили, пока они стояли на руках вниз головой. Как отметила Железная Орхидея:

– Самые умные из нас уже женились – эти же только ломают для нас дешевую комедию.

Они приготовились уйти.

– Епископ Касл не должен был заниматься подобным спортом, – сказала Орхидея. – Я заметила, что многие из них, в основном эмигранты, возвращенные недавно эффектом Морфейла. Разве это не грубый Перег Траволок – вон там, в пламенной короне с теми маленькими девочками. Но что Гэф Лошадь в Слезах делает с тем другим путешественником во времени, наклонившись вниз – вон там?

Амелия отвернулась.

Железная Орхидея похлопала ее по плечу.

– Я согласна, моя дорогая, это отвратительно.

Оставшиеся люди уже танцевали, построившись в длинную линию, изгибающуюся через альковы, вверх вниз по лестницам вдоль высоких галерей сквозь глубокие тени и неожиданный солнечный свет, а Епископ Касл подгонял их, его митра раскачивалась в такт музыке оркестра Герцога Королев, доносившийся из-за дверей.

– Благословляю вас! – кричал он. – Благословляю.

Вспыхнул огонь по настоянию, кажется Трикситрокси Ро, низложенной Королевы, изгнанной успешной революцией в будущее и которая вот уже сотни лет имела только одно представление об удачной вечеринке – поджечь все, что можно.

Железная Орхидея, Джерек и Амелия начали пробираться к двери, двигаясь навстречу толпе.

– Это худшее проявление мирового безумия, – протестовала Орхидея, которую толкнул несущий факел, с кошачьей маской на лице, Святой Электрик из периода, который процветал, по крайней мере миллион лет назад.

– Вы стали снобом, Железная Орхидея! – с насмешливым добродушием сказала Амелия. – О, возможно, я становлюсь старой. Или жизнь в конце Времени теряет какое-то качество. Мне трудно объяснить.

Двери находились все еще на приличном расстоянии от них. Танцующая толпа разделилась на несколько взаимопересекающихся потоков. Крики и смех смешивались с обрывками песен, со звуком топающих ног, блестела желтая, зеленая, черная, коричневая, красная, голубая и оранжевая кожа, всюду горели глаза; тела, крашенные и нет, извивались на ступеньках, хорах, кафедрах и в исповедальнях, украшенные драгоценностями одежды и туфли отражали свет факелов и, казалось, вспыхивали сами.

Из троих только Джерек смеялся.

– Они веселятся, мама. Это фестиваль!

– Танцевальный ужас, – бормотала Амелия, – проклятые, мертвые, обреченные – они танцуют чтобы забыть свою судьбу.

Все происходящее было немного слишком дико даже для Орхидеи.