Текст книги "Танцоры в конце времени"

Автор книги: Майкл Джон Муркок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 36 страниц)

– Что? – он повеселел, хотя дурные предчувствия остались. – Ты хочешь превзойти Герцога Королев?

– Всеми средствами!

Он был сегодня одет во фрак, брюки серого цвета, жилет и рубашку. Джерек сделал цилиндр и поместил его торжественно на голову. Рука его легла на кольца. Колонны воды казалось выпрыгнули из земли, толстые, как деревья, и такие же высокие, образовав арку, которая, в свою очередь, стала крышей, мерцающей на солнце.

– О, ты слишком осторожен, Джерек! – она использовала собственные кольца. Их окружили огромные скалы, и из каждой изливалась река крови, образуя море, на котором плавали обсидиановые острова, наполненные пышной темной растительностью. Солнце горело почти черным цветом над ними, и из океана крови и с островов доносились страшные звуки.

– Это очень величественно, – сказал Джерек тихим голосом, – но я не поверил бы…

– Сцена основана на кошмаре, который я однажды видела во сне.

Что-то темное поднималось из моря. Сверкнули зубы напоминающие о тварях, которых они встречали в палеозое, змееподобное нежное тело снова погрузилось с неприятным шумом обвала. Джерек обратился к ней за объяснением.

– Впечатление, – ответила она, – о картине, которую я видела девочкой. О, ты не поверишь, какие кошмары меня мучили тогда. До сегодняшнего дня я забыла их почти полностью. Эта сцена нравится тебе, Джерек? Она понравится нашим друзьям?

– Думаю, да.

– Ты не так полон энтузиазма, как я надеялась.

– Я полон энтузиазма, Амелия. И, тем не менее, удивлен.

– Я рада, что удивляю тебя, дорогой Джерек. Значит наша вечеринка будет иметь шансы на успех, не так ли?

– О, да.

– Я кое-что добавлю. Но отложим это пока. Давай отправимся в мир сейчас.

– Куда?

– Приглашать друзей.

Он молча кивнул и вызвал свой локомотив. Они сели в него и направились в Замок Канарии, где надеялись найти Железную Орхидею.

Глава 23 АМЕЛИЯ УНДЕРВУД ПРЕОБРАЖАЕТСЯ

– Латы все еще с нами? – госпожа Кристия, Вечная Содержанка, облизнула полные губы и распахнула свои огромные голубые глаза, чтобы принять тот особенный вид зрелой невинности, очень привлекательный для тех, кто любил ее (а кто нет?). – О какие превосходные новости, Железная Орхидея! Они изнасиловали меня, вы, знаете огромное количество раз. Я не могу вам показать сейчас из-за моего воскрешения, но мои локти были ярко-красными! – ее платье из жидкого кристалла переливалось огнями, когда она подняла руки.

Они вместе шли через стеклянный проход в одном из обсидиановых островов миссис Ундервуд. Туннель светился красноватым светом, отраженным морем крови вокруг. – Здесь атмосфера довольно приятна, не правда ли?

– Что-то от Вертера…

– Но не хуже, дорогая Орхидея.

– Вы всегда находили его работу более приятной, чем я, они когда-то были конкурентами за вздыхания де Гете.

Кто-то появился в туннеле, загородив свет. К ним спешила Миледи Шарлотина. Она отшатнулась на секунду, когда волны ударили в остров и накренили его, затем остров выправился.

– Вы видели зверей? Один из них съел бедного О’Кала, – она хихикнула.

– Кажется, они любят козлов. – Я думаю, звери хороши, – согласилась ее подруга. Орхидея оставалась белой, таков был ее постоянный наряд, но добавила немного светло-желтого (цвета Джеггета) там и здесь. Желтый цвет выглядел приятно на ее губах, на фоне бледной кожи. – И запах такой тяжелый.

– Не слишком приторный? – спросила госпожа Кристия.

– Для меня нет.

– И ваше замужество, сиятельная Орхидея, – вздохнула миледи Шарлотина, ущипнув себя за ухо, чтобы увеличить размеры мочек. Она добавила серьги. – Я только что услышала. Но должны ли мы называть вас все еще Орхидеей? Разве вы теперь не леди Джеггет?

Она направилась назад к выходу из коридора.

– Я не думала над этим, – Железная Орхидея первая вышла наружу. Ее сын был там, прислонившись к темно-зеленой пальме, уставившись в глубину красного океана.

– Вместе с Джереком, – сказала завистливо миледи Шарлотина, – вы начнете династию. Представьте это!

Все три женщины вышли из коридора и увидели его. Он поднял голову.

– Мы прервали раздумья?… – мягко сказала госпожа Кристия.

– О, нет… – На нем все еще была одежда, которую Амелия сочла подходящей – белая рубашка, белые фланелевые брюки и соломенная шляпа.

– Ну, Джерек? – его мать подошла ближе. – Вы подарите нам сына? Ты и твоя Амелия?

– А?

– Мальчика, мой мальчик!

– О, я, пожалуй, сомневаюсь в этом. Видишь ли, мы не можем пожениться.

– Твой отец и я, Джерек, не были формально женаты, когда…

– Но она отказывается, – сказал он угрюмо.

– Ее муж, который все еще находится в городе, мешает вам?

– Но, возможно, она меняется…

– Ее создания указывают на это.

– Да, – вздохнул Джерек.

– Ты не находишь это озеро, этих зверей, эти утесы великолепно сделанными?

– Конечно, нахожу, – он поднял голову, глядя на кровь, струящуюся из каждой скалы. – Хотя я встревожен, мама.

– Недоволен ее скрытым талантом, ты имеешь в виду! – Железная Орхидея поддразнивала его.

– Где она? – Миледи Шарлотина огляделась вокруг. – Я должна поздравить ее. Ведь это все ее работа, Джерек? Ничего твоего?

– Ничего.

– Великолепно.

– Она была с Ли Пао, когда я в последний раз видела ее, – сказал Джерек. – На одном из дальних островов. – Я рада, что Ли Пао вернулся вовремя, – сказала Железная Орхидея. Мне не хватало бы его. Но сколько других исчезло!

– Ничего больше для зверинца, кроме того, что мы сделали сами, пожаловалась миледи Шарлотина. Она сделала себе солнечный загар (мода, которую ввела Амелия). – Мы живем в трудные времена, энергичная Орхидея.

– Но интересные!

– О, да!

– У Герцога Королев есть эти труднопонимаемые круглые инопланетяне, – сказала госпожа Кристия.

– По праву, – ответила ей с горечью миледи Шарлотина. – По крайней мере, один из них мой. Все-таки, они – великое приобретение по любым стандартам.

– Он очень гордится ими, – госпожа Кристия подошла обнять Джерека. Ты кажешься печальным, самый красивый из героев. – Печальным? Это эмоции? Я не уверен, что радуюсь ей, госпожа Кристия.

– Почему ты грустишь?

– Я не знаю.

– Ты хочешь состязаться в грусти с Вертером, вот и все.

– Я не думал о Вертере.

– Он здесь! – Железная Орхидея и миледи Шарлотина показали одновременно. Вертер увидел ее сверху и спустился кругами вниз в своем громоподобном аэрокаре. Его шапка была черной, и он снял всю плоть со своего лица, так что открылся череп, и только темные глаза во впадинах глазниц мерцали жизнью.

– Где миссис Ундервуд. Джерек? – спросил Вертер. – Я должен почтить это ее самое красивое творение, какое я видел за тысячелетия!

Все молчали. Только Джерек показал на дальний остров. – Ого! – сказала госпожа Кристия и подмигнула Железной Орхидее. – Амелия сделала еще одно завоевание.

Джерек лягнул ногой кусок скалы и снова вздохнул. Его шляпа упала с головы. Он наклонился и поднял ее.

Женщины сплели руки и вместе поднялись в воздух.

– Мы летим к Амелии, – крикнула через плечо Железная Орхидея. – Ты присоединишься к нам, Джерек?

– Скоро.

Он только недавно избежал натиска гостей, толпящихся вокруг его невесты, так как она была в центре внимания, и все поздравляли ее с произведением, с ее костюмом, с внешностью, и, если они говорили с ним, то для того, чтобы похвалить Амелию. А там на другом острове, она болтала, была остроумной, развлекала их, но он не мог найти лучшего определения – она была не его Амелией.

Джерек повернулся на звук шагов. Это был путешественник во времени с руками, засунутыми в карманы, такой же угрюмый как и он сам.

– Добрый день, Джерек Корнелиан. Миледи Шарлотина передала мне ваше приглашение. Лорд Монгров подвез меня. Все это очень причудливо. Вы, должно быть, путешествовали дальше на материк во время вашего пребывания в Палеозое, чем я думал.

– До реки?

– За рекой есть ландшафты, очень похожие на этот, дикие и прекрасные.

Я полагаю, что это извращенная версия. О, увидеть бы снова дождь, падающий сквозь солнечное сияние палеозойским утром, папоротники, колышущиеся под легким ветерком, морщащим воды озера.

– Вы делаете меня завистливым, – Джерек уставился на свое отражение, искаженное в крови. – Я никогда не жалею о нашем возвращении, хотя знаю, что мы умерли бы с голода.

– Чепуха. С приличным оборудованием и умом можно хорошо прожить в палеозое, – путешественник во времени улыбнулся, – до тех пор пока не захочешь поплавать в реке. Та рыба, между прочим, очень вкусная.

– Гм! – сказал Джерек, глядя на остров, где находилась Амелия Ундервуд с гостями.

– Мне кажется, – пробормотал путешественник во времени, – что вся романтика исчезла от путешествий во времени с тех пор, как я начинал это дело. Я был одним из первых, знаете ли. Возможно, самым первым.

– Пионером, – подсказал Джерек.

– Можно сказать и так. Будет злой иронией, если я застряну здесь, когда ваш Лорд Джеггет пустит в ход свой план с петлей времени. Я пересек эпохи, пересек барьеры между мирами, и теперь мне угрожает заключение навечно в одной и той же недели, повторяющейся снова и снова в бесконечности, – он издал звук, напоминающий стон. – Нет, я не позволю этого. Если я не получу помощь в ремонте моего экипажа, я рискну вернуться назад и попрошу поддержки Британского правительства. Так будет лучше, чем то положение, в котором я нахожусь.

– Браннарт отказывается помочь?

– Он занят, я думаю, строительством собственной машины. Он отказывается принять теории Лорда Джеггета и его решение проблемы.

Джерек чуть улыбнулся.

– Тысячи лет Браннарт был Лордом Времени. Его эффект был одним из немногих законов, извечной этой несовершенной науки. И вдруг он лишился трона. Неудивительно, что он стал таким возбужденным, что все еще делает предупреждения. Хотя он мог бы многое еще сделать. Гильдия приветствовала бы его знания, не так ли?

– Возможно. Он не является тем, что я подразумеваю под истинным ученым. Он навязывает свое воображение фактам, а не использует его для исследования. Вероятно, он не виноват в этом, так как все вы делаете подобным образом. В большинстве случаев мы можем изменить все законы Природы, которые, в мое собственное время, считались неизменными.

– Полагаю, так и есть, – Джерек увидел, как еще несколько вновь прибывших гостей направились к острову Амелии.

– Завидно, конечно. Но вы утратили научный метод. Вы решаете проблемы, изменяя факты.

– Очень приятно, – рассеяно сказал Джерек.

– Фундаментально различные позиции. Даже ваш Лорд Джеггет заражен до некоторой степени.

– Заражен? – Джерек заметил корабль аргонхерта По, двигающегося по спирали над утесами. Он тоже направлялся к острову, к которому было приковано его внимание.

– Я использовал это слово без всякой критики. Но для любого, вроде меня, привыкшего бороться с проблемой аналитическим методом…

– Естественно…

– Естественно для меня. Я был научен отвергать любой другой метод.

– Ага, – было бесполезно сдерживать себя больше, – Джерек повернул кольцо власти и поднялся в воздух. – Простите меня… общественные обязанности… возможно, нам удастся поговорить позже.

– Послушайте, – сказал поспешно путешественник во времени. – Вы не могли бы подбросить меня? Я не обладаю средствами пересечь…

Но Джерек был уже за пределами слышимости, оставив путешественника во времени растерянно смотреть на розовую пену, смывающую скалистый обсидиановый берег, в ожидании, когда какой-нибудь другой гость поможет ему попасть на материк.

Нечто черное и длинное появилось над поверхностью малинового моря, и, взглянув на него почмокало губами, прежде чем потерять интерес и поплыть дальше в направлении, в котором улетел Джерек.

Путешественник во времени повернулся и пошел искать более высокую точку острова, где, если повезет, он будет в безопасности от зверей и сможет подать сигнал о помощи.

Амелия была окружена. Джерек мог видеть только ее голову и плечи в центре толпы, она боролась с сигаретой. Подражая ей, Сладкое Мускатное Око пыхал дымом из ушей. Железная Орхидея, госпожа Кристия, миледи Шарлотина и Вертер де Гете находились ближе всех к ней, и их слова доносились до Джерека через общий шум.

– Даже вы, Амелия, должны признать, что девятнадцатый век, скорее всего, не в моде.

– О, моя любовь, вы всем этим доказали противоположное. Все так чудесно и оригинально…

– И хотя такое простое…

– Лучшие идеи, госпожа Кристия, всегда просты…

– Правильно, сладчайшая Орхидея. Из того что хочешь придумать сам, но не можешь…

– Ну а серьезные? Если человек все еще смертен, то что он теряет? Какие могут быть комментарии по этому поводу!

– Я считаю это просто красивым, Вертер, и ничего больше. В самом деле, Амелия, произведение не предназначено…

– Тут не было сознательных намерений.

– Вы должно быть, распланировали все на много дней?

– Все вышло непроизвольно.

– Я знала это! Оно такое жизненное…

– А чудовища! Бедный О’Кала…

– Мы должны не забыть оживить его.

– В конце, не раньше.

– Наше первое оживление после Возрождения. А вот и Герцог Королев. – Пришел принести свои комплименты. Кланяясь мастеру, хозяйке моего сердца!

– В самом деле, вы смущаете меня.

Последовал взрыв смеха, который она никогда не употребляла прежде. Джерек протолкнулся вперед.

– О, Амелия…

– Джерек, ты наконец здесь.

– Здесь, – сказал он. Молчание охватило его, угрожая распространиться на всех присутствующих, так как оно было именно такого рода, но Епископ Касл тряхнул своим жезлом.

– Ну, Вертер. Мы слышали твои признания. Означают ли они дуэль, интересно знать?

– Дуэль! – Герцог Королев увидел возможность принять позу. – Я буду советовать вам. Мое собственное мастерство во владении шпагой значительно, но не выдающееся. Я уверен, что Лорд Шарк согласится…

– Хвастливый Герцог! – Железная Орхидея положила светло-желтую руку на голое плечо Амелии, а белую руку на рубашку Джерека. – Я уверена, что мы уже устали от моды на дуэли, как и на девятнадцатый век. Амелия, должно быть, видела достаточно дуэлей в своем родном Бромли.

– Бромли, – сказал Джерек.

– Простите меня, Бромли.

– О, но идея интересная! – прокаркал доктор Велоспион, заостренный подбородок которого высовывался из-под полей его шляпы. Он скосил глаза сперва на Джерека, затем на Вертера. – Один такой свежий и здоровый, другой такой затхлый и почти мертвец. Вас устроило бы это, Вертер, а? С вашей склонностью к гиперболам. Дуэль между жизнью и смертью. Кто пойдет, будет решать судьбу планеты если победит.

– Я не могу взять на себя такую ответственность, доктор Велоспион, – невозможно было судить по тону Вертера или по выражению его лица (череп не позволял этого), шутит он или говорит серьезно.

Джерек, который никогда не питал большой симпатии к доктору Велоспиону (ревность доктора к Лорду Джеггету была широко известна) сделал вид, что не расслышал его слова. Его подозрение о мотивах Велоспиона подтвердилось следующим замечанием:

– Значит, только Джеггету позволено решать судьбу человечества?

– Мы сами выбрали ее! – Джерек защищал отсутствующего отца. – Лорд Джеггет просто обеспечил нас средствами выбора. Без него их у нас не было бы!

– Итак, за старого отца лает его щенок, – злобно сказал доктор Велоспион.

– Вы забыли, доктор Велоспион, – сказала Железная Орхидея сладким голосом. – Что сука тоже находится здесь!

Велоспион поклонился ей и отошел в сторону. Громким голосом Амелия Ундервуд предложила:

– Не отправиться ли нам на самый большой остров? Угощение ждет нас. – Я предвижу вдохновение, – сказал Аргонхерт По с тяжеловесной галантностью.

Гости поднялись в воздух.

На секунду Джерек и Амелия остались одни, стоя друг перед другом. Его лицо выражало вопрос, который она игнорировала. Он сделал движение к ней, уверенный, что увидел боль и смятение в этих накрашенных, немигающих глазах.

– Амелия…

Она уже поднималась.

– Ты наказываешь меня! – его рука потянулась вверх, как если бы в порыве поймать край ее одежды.

– Не тебя, моя любовь.

Глава 24 ВИДЕНИЕ В ГОРОДЕ

– Я слышал вы владеете многими древними искусствами, миссис Ундервуд.

Вы читаете, как я понимаю? – Гэф Лошадь в слезах, весь состоящий из листвы, кроме лица, держал сладкую булочку на конце своей левой ветки. – И пишите, да?

– Не много, – ответила Амелия.

– И играете на инструментах?

– Гармоника.

Гости в костюмах, один экстравагантнее другого, стояли по обеим сторонам длинных плетеных столов, угощаясь чаем, сэндвичами с огурцами, поджаренной ветчиной, холодными сосисками, имбирными кексами – все в тени высокого тента в красно-белую полоску. Джерек в углу откусывал понемногу от печенья, игнорируемый всеми, кроме Ли Пао, который жаловался на обращение с ним во время короткого визита домой.

– Знаете ли, они называли меня декадентом…

– А вы шьете? Вышивальщица, не так ли? – Епископский замок осторожно поставил дребезжащую, чуть отпитую чашку на стол.

– Я научена этому, но теперь в этом мало смысла…

– Но вы можете демонстрировать эти искусства! – Железная Орхидея сделала сигнал Джереку. – Джерек, ты говорил нам что Амелия поет, не так ли?

– Я говорил тебе это? – Да, она поет.

– Ты должен уговорить ее спеть нам.

Он поглядел с несчастным видом туда, где жестикулировала Амелия, смеясь вместе с доктором Велоспионом.

– Ты не споешь нам гимн, Амелия?

Ее ответная улыбка заморозила его.

– Не сейчас я думаю, – она расставила руки в малиновых рукавах. – Вам хватило чаю?

Гул удовлетворения.

Вертер снова подошел к ней, держа в белой руке серебряную чашку с печеньем и кидая время от времени по штучке в клацающие челюсти.

– Королева Меланхолии, вы нуждаетесь во мне, моя дорогая, в мой замок?

Она попыталась флиртовать.

– О, мужественный Рыцарь Смерти, в чьих руках вечный отдых, я пошла бы, если бы была свободна. – Ее веки затрепетали. Она бросила взгляд на Джерека, возможно, чтобы проверить его реакцию.

Джерек не мог больше вынести этого. Он поклонился и покинул тент. Оказавшись снаружи он заколебался. Красные каскады продолжали падать со всех сторон в озеро. Обсидиановые острова медленно дрейфовали к центру, некоторые из них уже касались друг друга. Джерек увидел путешественника во времени, осторожно прыгающего с одного острова на другой.

Он почувствовал желание поискать решение в старом городе, где находил их еще ребенком. Возможно, он встретит отца и сможет получить совет.

– Джерек!

Амелия стояла позади его. На ее щеках были слезы.

– Куда ты собрался? Ты плохой хозяин сегодня.

– Меня игнорировали. Я лишний, – он говорил небрежно, как только мог. – Я действительно никому не нужен, все гости сопровождали тебя.

– Ты обиделся?

– Я просто хотел посетить город.

– Разве это не плохие манеры?

– Я не понимаю тебя полностью, Амелия.

– Ты отправишься сейчас?

– Да.

Она немного помолчала, затем сказала:

– Я поеду вместе с тобой.

– Ты кажешься довольной, – он оглянулся назад, на тент, – всем этим.

– Я делаю все, чтобы доставить тебе удовольствие. Все было как ты хотел, – но она обвиняла его. Слезы прошли, других не последовало.

– Я вижу.

– И ты находишь мою новую роль непривлекательной?

– Она очень красива и это впечатляет. В одно мгновение ты встала в ряд с признанными законодателями мод. Все общество празднует твои таланты, твою красоту. Вертер ухаживает за тобой, скоро это начнут делать другие. Разве не так проводят время на Конце Времени – с развлечением и флиртом?

– Полагаю, что так.

– Тогда я должна научиться заниматься этими вещами, если хочу, чтобы меня признали, – снова эта замороженная улыбка. – Госпожа Кристия возьмет тебя в любовники. Ты хочешь этого?

– Я хочу только тебя. Ты уже принята в общество, ты видела это сегодня.

– Поэтому что я играю соответствующую роль.

– Если ты хочешь этого. Тогда ты останешься здесь?

– Разреши мне, и я поеду с тобой. Я не привыкла к общему вниманию, оно действует на нервы. И я Удовлетворю себя тем, что Гарольду живется хорошо.

– О, ты тревожишься о Нем. – Конечно, – добавила она. – Я должна еще узнать эту нехарактерную особенность для вашего мира.

Лебедь Лорда Джеггета опустился на землю. Они услышали его голос.

– Мои дорогие, как кстати. Я не хотел участвовать в вашей вечеринке, но хотел нанести короткий визит и поздравить вас с ней. Красивый мир, Амелия. Конечно, он ваш.

Она кивнула, лебедь, начал подниматься, лицо Лорда Джеггета глядело на них с верху.

– Я гляжу, вы освоились, Амелия, в Конце Времени.

– Я начинаю понимать, как человек, вроде меня, может научиться жить здесь, Мефистофель.

Упоминание как всегда вызвало смех.

– Итак вы не полностью уступили себя. Пока никакой женитьбы?

– С Джереком? – она не взглянула на Джерека, который оставался молчаливым. – Нет еще.

– По тем же самым причинам?

– Я делаю, что могу, чтобы забыть их.

– Немного больше времени, все, что вам нужно, моя дорогая, – взгляд Джеггета стал пристальней, но ирония осталась.

Мне кажется, что осталось очень мало.

– Зависит от вашего отношения, как я сказал. Жизнь будет продолжаться, как всегда. Никаких изменений не будет.

– Никаких изменений, – сказала она упавшим голосом. – Именно так.

– Ладно, я должен продолжать свою работу. Желаю вам всего хорошего, Амелия – и небо, мой сын. Вам следует все еще отдыхать после ваших приключений. Ваше настроение улучшиться, я уверен.

– Будем надеяться, Лорд Джеггет.

– Эй! Там, эй! – это был путешественник во времени на ближайшем острове. Он махал лебедю Джеггета. – Это вы, Джеггет?

Лорд Джеггет Канарии повернул красивую голову, чтобы посмотреть на источник беспокойства.

– О, мой приятель. Я искал вас. Кажется, вам нужна помощь?

– Выбраться с этого проклятого острова.

– И покинуть эту проклятую эру, не так ли?

– Если бы вы б и на моем месте…

– Вы должны простить меня за мою невежливость. Сложные проблемы, но теперь решенные, – лебедь поплыл к путешественнику во времени и сел на каменистом берегу, чтобы тот мог забраться на борт. Они слышали, как путешественник во времени сказал:

– Ваша помощь будет неоценимой Лорд Джеггет. Один из кварцевых стержней требует замены, так же два или три прибора нужно отрегулировать…

– Хорошо, – донесся голос Джеггета. – Я направляюсь сейчас в замок Канарии, где мы обсудим все эти вопросы.

Лебедь поднялся высоко в небо и исчез над одним из утесов, оставив Джерека и Амелию смотрящими ему вслед.

– Это был Джеггет? – у входа под тент стояла Железная Орхидея. – Он говорил, что может быть придет, Амелия. Все заметили твое отсутствие. Амелия подошла к ней.

– Дорогая Орхидея, побудь хозяйкой за меня. Я еще неопытна и устала. Джерек и я отдохнем от волнений.

– Хорошо.

Джерек уже вызвал локомотив. Он ожидал, из трубы вился бело-голубой дымок, изумруды и сапфиры мерцали. Поднявшись в воздух, они поглядели вниз на первое творение Амелии. На фоне окружающего пейзажа оно походило на обширную и ужасную рану, как будто земля была живой плотью, и в ее бок было воткнуто огромное копье.

Вскоре на горизонте показался город со своими странной формы полуразрушенными башнями, слои многоцветными ореолом, облаками химических испарений, ворчанием и приглушенным бормотанием, особенными полуорганическими – полуметаллическими запахами, наполняя их обоих чувством ностальгии, будто по более счастливым, более простым дням.

Во время полета они не разговаривали, даже казалось неспособными начать беседу, ни один из них не мог справиться с чувством, которые были, по крайней мере, Джереку совершенно незнакомыми. Он думал, что несмотря на все ее новые украшения, он никогда не видел ее более отчаявшейся. Она намекала на это отчаяние, но отрицала его, когда ее спрашивали. Привычный к парадоксам, считал их частью существования, он нашел этот парадокс крайне нежелательным.

– Ты будешь искать мистера Ундервуда? – спросил он, когда локомотив приблизился к городу.

– А ты?

Он узнал дурное предчувствие. Ему хотелось сопровождать ее, но этому мешал необычный и, вероятно, ненужный приступ тактичности.

– О, я ищу призраки моего детства.

– Это не Браннарт?

– Где? – всмотрелся он.

Она показала на путаницу древней уже сгнившей техники.

– Я думала, там. Но он исчез. Я даже мельком видела одного из этих Латов. – Что надо! Браннарту от Латов?

– Конечно ничего.

Они пролетели мимо, но хотя он оглянулся назад, он не увидел признаков ни Браннарта Морфейла, ни Латов. – Понятно, почему его не было на вечеринке.

– Я полагаю, только из чувства неприязни.

– Он никогда в прошлом не упускал возможности изложить свое патентованное мнение, сказал Джерек. – Я считаю, что он все еще старается помешать Лорду Джеггету, но что ему не везет в этом путешественник во времени объяснял мне, почему методы Браннарта не годятся.

– Итак, Браннарт в немилости, – сказала она. – Он много помог тебе в начале, – упрекнула она его.

– Послав тебя обратно в Бромли? Он забывает, когда негодует на нас за наши путешествия во времени, что большая часть вины в том, что произошло, лежит на нем и на миледи Шарлотине. Не трать симпатии на Браннарта, Амелия.

– Симпатии? О, у меня теперь их мало, – она вернулась к своей холодной иронической манере.

Эта новая размолвка вызвала дальнейший уход в свои мысли. Джерек удивлялся своему критицизму, фактически не имея намерения нападать на Браннарта. Он был неопытен в деле обвинения и уступок, новичок в выражении эмоциональной боли, в то время, как она, казалось, теперь была бывалой в таких делах. Он, испытавший только радость, невинную любовь, барахтался в болоте, которое она создала для них обоих своей двойственностью. Возможно, было бы лучше, если бы она никогда не признавалась в своей любви и осталась суровой сторонницей Бромли, его морали, оставив ему роль галантного ухажера в его экстравагантном мире.

Были ли его обвинения направлены на нее, или, фактически, на себя?

Или же она, пытаясь переломить свою психику, всю агрессивность направляла на себя и только случайно на него.

Все это было слишком для Джерека, и он искал облегчения во внешнем мире. Они плыли над озером поверхность которого представляла круговорот из цветов радуги, кипящий пузырями, затем над лазурным полем, усеянным резными каменными колоннами, остатками загадочной технологией двухтысячного века. Он увидел впереди яму в милю шириной, на краю которой они ждали конца мира. Локомотив сделал круг и приземлился посередине группы руин. Джерек помог ей встать на подножку, и они секунду стояли в застывших позах, прежде чем он намеренно заглянул ей в глаза, чтобы узнать, догадалась ли она о его мыслях, так как у него не было слов выразить их; словарь Конца Времени был богат только гиперболами. Он подумал, что именно его первоначальный импульс расширит словарь, и, соответственно, опыт привел его к настоящему положению. Он улыбнулся.

– Что-то забавляет тебя? – спросила она.

– О, нет, Амелия. Я только не могу высказать, что мне хотелось бы…

– Не связывай себя хорошими манерами. Ты разочарован во мне. Ты не любишь меня больше.

– Ты хочешь чтобы я это сказал?

– Это ведь, правда? Ты выяснил, что я такое.

– О, Амелия, я все еще люблю тебя, но видеть тебя в таком расстройстве чувств мне невыносимо. Амелия, которую я вижу, не та, которая ты есть!

– Я учусь радоваться забавам Конца Времени. Ты должен понять это.

– Ты не радуешься им. Ты используешь их чтобы уничтожить себя.

– Уничтожить не себя, а мои старомодные принципы.

– Возможно, эти принципы существенно необходимы. Возможно, именно они являются Амелией Ундервуд, которую я люблю, или, по крайней мере, часть ее…

– Думаю, ты ошибаешься, – не намеренно ли она держалась на расстоянии от него? Возможно, она жалеет о своем признании в любви, чувствует себя связанным им.

– Ты все еще любишь меня?

Она засмеялась.

– Все любят всех в Конце Времени.

Решительно сломав последнюю тишину, она сказала:

– Я поищу Гарольда.

Он показал ей на дорожку из желто-коричневого металла.

– Она приведет тебя к месту, где мы оставили его.

На момент внимание Джерека было отвлечено тремя маленькими яйцеобразными роботами на гусеницах, пробирающимися через кучу обломков и увлеченными беседой на совершенно непонятном языке. Когда он снова посмотрел на дорогу, она исчезла. Джерек был один в городе, но одиночество больше его не привлекало. Он хотел догнать ее, потребовать отчет о ее настроении, но, возможно, она была так же неспособна выразить себя, как и он. Предоставлял ли Бромли средства для интерпретирования эмоций с той же готовностью, как стандарты социального поведения? Он начал подозревать, что ни общество Амелии, ни его общество не вникало глубже поверхности в суть дела. Теперь когда он находился в городе, он мог найти какой-нибудь все еще функционирует банк данных памяти, способный припомнить мудрость одной из тех эр, вроде Простой Конфуцианской и Дзэн-общества, которые придавали слишком преувеличенное значение самопознания и его выражения. Даже странные нейротические изощренности того периода, с которым он был немного знаком, Диктатуры Святого Клавдия (при которой от каждого гражданина требовалось обеспечить три отчетливо различных объяснения их психических мотивов даже для самых мелких поступков) могло дать ему ключ для понимания поведения Амелии и к его собственным реакциям. Ему пришло в голову, что она могла действовать странно, потому что, каким-то образом, ему не удалось утешить ее. Джерек направился через руины в противоположную сторону, пытаясь вспомнить что-нибудь, об Обществе Эпохи Рассвета. Может быть, от него требовалось убить кого-нибудь, или еще что-то?..

Ни общество Амелии, ни его общество не вникало глубже поверхности в суть дела. Теперь когда он находился в городе, он мог найти какой-нибудь все еще функционирующий банк данных памяти, способный припомнить мудрость одной из тех эпох, вроде Простой Конфуцианской или Дзэн-общества, которые придавали слишком преувеличенное значение самопознанию и его выражению. Даже странные нейротические изощренности того периода, с которым он был немного знаком – Диктатуры Святого Клавдия (при которой от каждого гражданина требовалось обеспечить три отчетливо различных объяснения их психических мотивов даже для самых мелких поступков) могло дать ему ключ для понимания поведения Амелии и к его собственным реакциям. Ему пришло в голову, что она могла действовать странно, потому что, каким-то образом, ему не удалось утешить ее. Джерек направился через руины в противоположную сторону, пытаясь вспомнить что-нибудь, ба Обществе Эпохи Рассвета. Может быть, от него требовалось убить мистера Ундервуда? Это можно было бы легко сделать. И разрешит ли она оживление ее мужа? Не должен ли он, Джерек, изменить свою внешность чтобы выглядеть как можно похоже на Гарольда Ундервуда? Не потому ли она отвергла его предложения изменить свое имя на его из-за того, что этого было недостаточно? Он прислонился к резному нефритовому столбу, чья верхушка терялась в химическом тумане высоко над его головой. Ему казалось, что он вспомнил какой-то ритуал, формализующий передачи себя другому человеку. Может быть она сердится, что он не исполнил его? Или нужно было сделать наоборот? Имеет ли коленопреклонение какое-нибудь отношение к этому, и, если да, то кто перед кем становится на колени?