Текст книги "Убийство по французски"

Автор книги: Мартин О'Брайен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)

8

Все организовал приятель Сильвьен, Карно. Он позвонил ей в то утро и сообщил время и место. Бар в «Софителе», 12.30.

«Ты его сразу узнаешь. И веди себя безупречно. Мсье Рэссак обращает особое внимание на то, как люди держатся».

Сильвьен ждала звонка. Карно целый месяц инструктировал ее об их комбинации. О том, как все может сложиться, о возможностях. При условии, что она будет хорошо себя вести, демонстрировать готовность. Делать так, как ей говорят. Это всего лишь дело времени, говорил он. Как только откроется возможность, он сразу выпустит ее. И вот, похоже, возможность появилась. Ее большой шанс. Наконец. Выход, которого она ждет.

Заперев дверь квартиры, Сильвьен поехала вниз на лифте. Кабина была маленькой и тесной, но достаточно большой, чтобы прислониться плечом к ковровой обивке, засунуть палец за край туфли и поправить пальцы и пятку. Новые туфли. «Лабутэн». И надо же – прямо сейчас они играют с ней злую шутку. Нужно было выбрать «манолос», подумала она, когда двери лифта открылись. Конечно, они немного поношены и стоптаны, но не в пример этим удобны.

В то утро Сильвьен оделась дорого и изысканно. Именно так, как следует быть одетой в таких местах, как «Софитель». Новые туфли, конечно (будь они прокляты), черные шелковые чулки, костюм от «Хлое» в тонкую полоску, светлые волосы собраны на затылке, как иногда это делает Денев, красная помада – по словам Карно, любимый цвет мсье Рэссака. Для остальных она может походить на менеджера какой-нибудь серьезной корпорации. Именно тот вид, которого она хотела добиться.

На улице Сильвьен пропустила первое такси, старенький «опель», потом увидела «мерседес», махнула рукой и села на заднее сиденье. Она сообщила водителю, куда едет, и занялась проверкой макияжа, зубов, несколько раз глубоко вздохнула и вытерла салфеткой вспотевшие ладони. Ровно в десять минут первого швейцар «Софителя» провел ее в приемный зал.

Сильвьен нервничала. Ей очень нужно было произвести хорошее впечатление, и она чувствовала дрожь в животе. Она знала, как с этим справиться, поскольку проделывала такое много раз, но теперь... Все было серьезно. Если она все сделает правильно, то ее гардероб разнообразится, не в пример сегодняшнему с одним костюмом от «Хлое», единственной пары «лабутэн» и старых «блэхникс». Это могло стать огромной удачей. Большими деньгами. Больше не будет баров и частных клубов, конференций и анонимных номеров в отелях. Элитная клиентура, подобранная Карно. Для этого она и подыщет новую квартиру, как сказал Карно. Где-нибудь за Кур-Льето, хорошую и в центре. И у нее появится куча денег. Даже при условии, что нужно будет отстегивать Карно, это больше, чем она когда-либо в жизни зарабатывала. Еще несколько лет, и совершенно свободна...

Служащие отеля за стойкой регистрации были приятно внимательны, когда она попросила показать, где находится бар под названием «Мадам», и указали ей на другую сторону вестибюля, где пролеты лестницы спускались каскадом огороженных перилами террас к длинному венецианскому окну, за которым открывался вид на Старый порт.

– Я узнаю его с первого взгляда. Я узнаю его с первого взгляда, – повторяла Сильвьен, пересекая кремово-мраморное пространство вестибюля, стуча каблучками от «лабутэн» и спускаясь в основной бар на первом уровне. Но она не видела его. Не видела никого, кто мог быть этим мсье Рэссаком. Сильвьен нашла себе столик, заказала у официанта водку с тоником и устроилась поудобней.

Бар постепенно наполнялся, в основном мужчинами. Дюжина или немного больше делового вида людей в хороших костюмах и сверкающих ботинках – кейсы поставлены на пол или на стулья – заказывали выпивку у бармена в белой куртке, который улыбался, кивал и играл различными бутылками уверенно, как заправский жонглер. Попивая свой напиток, закусывая жареным миндалем из мисочки на столе, Сильвьен впитывала в себя атмосферу бара. Она знала этот сорт мужчин – все среднего возраста, успешны, вдали от жен, домов. Среди них нет ни одного, кого она не соблазнила бы оставить на время скучную, невыразительную жизнь. Ни одного. Она обрабатывала толпы таких. Это стало второй натурой. Подходящие экземпляры. Щедрые. Ловкие. Но в таком месте главное – осторожность... или вылетишь за дверь быстрее пробки из...

– Excusez-moi, Mademoiselle?[8]8
  Простите, мадемуазель? (фр.)


[Закрыть]

Голос низкий, теплый, приглашающий. Но когда Сильвьен взглянула на него, то едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.

Его лицо. Его лицо. Карно был прав, когда сказал: «Ты сразу узнаешь его».

– Вы Сильвьен?

Она кивнула, не в силах справиться с голосом. Мужчина шагнул вперед, потянулся к ее руке и склонился над ней, сухие губы прикоснулись к коже.

– Enchante[9]9
  Очень рад (фр.).


[Закрыть] .

9

Старший инспектор Гасталь, заткнув за воротник салфетку, сидел в одиночестве в кабинете ресторана «Фабьен», что за дорогой из Старого порта. Солнце, отраженное в воде, выписывало яркие разводы на потолке. Достав из тарелки последнюю улитку, Гасталь поместил ее между средним, с кольцом, и большим пальцами, а ногтем указательного пальца процарапал отверстие в верхней части раковины. Довольный работой, он прижал отверстие к губам и стал громко втягивать в себя содержимое. Спиралька черного тельца и теплый сок были вытянуты из раковины со звуком, словно это были последние капли детского напитка, которые высосали через соломину.

Жако, пробираясь к столику Гасталя, наблюдал за этим представлением и удивлялся. Он был рад, что уже успел поесть.

Гасталь отложил пустую раковину, вынул салфетку из-за воротника и утер след от растопленного масла, который блестел на его раздвоенном подбородке. Увидев приближающегося Жако, он бросил салфетку.

– Гасталь, – произнес он сияя. – Для тебя – Ален. Садись, чего там. – Он подвинул свой зад на скамейке, чтобы освободить место. – Если голоден, порции будет достаточно.

Или я бы предложил тебе одну из этих, – он показал на гору пустых раковин, – но, как видишь, эта была последняя. – Отодвинувшись на достаточное расстояние, Гасталь дотянулся до своего стакана и газеты, которую читал, оставив тарелку с пустыми раковинами и грязную салфетку там, где они лежали. – Да садись же, – повторил он, указывая на место рядом с собой, где теплый отпечаток его ягодиц, медленно пропадая, все еще был заметен на красной целлофановой обивке.

– Один из ребят Сэллинджера с третьего этажа сказал, что ты будешь здесь, – заметил Жако. – Я возвращался, вот и...

– Это Дэнни, да? – перебил Гасталь, потянувшись за чистой салфеткой и начав засовывать ее за воротник.

Появился официант, убрал тарелку Гасталя.

– Мсье? – вопросительно посмотрел он на Жако. Жако покачал головой. – Он не задержится.

– Садись, выпей чего-нибудь.

– Если ты не против...

Гасталь пожал плечами:

– Конечно-конечно. Устраивайся. – Он нисколько не смутился. Взял последний рогалик, отломил кусочек и провел им по тарелке с маслом. – Как твой партнер? Слышал, он слег?

– Будет жить.

Щека Гасталя раздулась от хлеба.

– Регби, да? Этот футбол! Сломал ногу – и можешь уходить. Ты ведь когда-то играл?

Жако кивнул, следя, как челюсти Гасталя обрабатывают комок хлеба. Масляная крошка застряла в уголке рта.

Вновь появился официант с противнем баранины и тарелкой цвета старой слоновой кости.

– Тогда, – Гасталь поднял кусок мяса и отрезал порцию на кости, – увидимся в офисе, раз я не смог ублажить тебя. – Он взял мясо на вилку и, вывернув запястье, взглянул на часы. – Скажем, в три? Примерно?

– Пойдет, в три. – Жако повернулся к двери.

– Давай встретимся на третьем этаже, а? – крикнул Гасталь. – В моем кабинете.

Жако оглянулся и поднял руку, соглашаясь. Гасталь за столом надкусил котлету. Его щеки снова надулись, и он махнул ему вслед чистой изогнутой костью.

10

Рэссак не ждал гостей. Близился вечер, и он лежал в постели, наблюдая, как Сильвьен одевается. Жалюзи были закрыты, а окна распахнуты. Он слышал шум улицы внизу, гомон чаек на соседней крыше, а откуда-то из-за Ла Жольет доносились горестные причитания торговца. Солнце начинало медленно опускаться к черепичным крышам домов, жалюзи отбрасывали на тело девушки золотые полосы.

Они провели ленч в его любимом ресторане «Ле Шодрон Провансаль» на соседней улочке, вдвоем. Официальная, немного пугающая атмосфера была неплохим тестом. И недавно рекомендованная Карно девушка прошла его с полным успехом.

Он с удовольствием вспоминал, как она очищала и аккуратно обмакивала перепелиные яйца в соли с сельдереем, а потом споласкивала пальцы с почти гипнотизирующим изяществом, и пахнущая лимоном вода капала с их кончиков.

Ее поведение произвело на Рэссака такое впечатление, что заказ он оставил на ее усмотрение, и она сделала это с легкостью, едва заглядывая в меню, будто знала его наизусть. Лишь иногда посматривала туда, чтобы отгадать, что ему нравится... что? Устрицы? Лангустины[10]11
  Крупные фаршированные креветки (фр.).


[Закрыть]?

 Потом столь же умело разобралась с меню вин, выбрав пол-бутылки белого «Шато-дю-Пап» для жареных устриц и густое красное «Жигонда» для daube[11]11
  Тушеное мясо (фр.).


[Закрыть]. Она даже заявила о том, какое именно «Жигонда» она предпочитает, указав поместье де-ла-Вокуакилльер, и название так правильно и красиво слетело с ее языка, что sommelier[12]12
  Служащий ресторана, ведающий спиртными напитками (фр.).


[Закрыть] наклонил голову, как бы соглашаясь с ее выбором.

Но это еще не все. Когда принесли еду, Сильвьен ела аккуратно и элегантно, нож и вилку держала так, что локти всегда были прижаты к телу, спина была прямой. Она отпивала вино и воду, но ни разу не оставила следов губной помады ни на рюмке, ни на салфетке. И все время она смотрела ему в глаза, ни разу не перевела взгляд на морщины на его лице и на злые багровые озера пигментных пятен, словно разлитых по его щекам и шее.

Позже, когда он начал задавать свои вопросы, переходя к делу после легкой и незначительной беседы по поводу напитков в «Софителе» и поездке на такси к ресторану, она отвечала вежливо и лаконично, ничего не утаивая. Все, что рассказывал Карно – о ее прошлом, о том, как она стала заниматься этим, – она повторила слово в слово, не краснея и не заикаясь. Она знает цену вопроса и хочет приподняться, сказала она. Они могут на нее положиться. Она не подведет.

Рэссак кивал. Конечно, конечно. Составляя о ней свое мнение.

Молода, красива, обладает определенной твердостью, которая ему скорее нравилась. И если она не справится или попытается хитрить, как та, последняя, то там, откуда она пришла, есть еще очень много других. К концу трапезы он решил, что она и в самом деле вполне подойдет. Отличный выбор.

Оставалась еще одна часть дела, которой нужно было заниматься в его апартаментах.

– Хочешь еще, делай сама, а потом улепетывай, – устало проговорил Рэссак и полез под простыню почесать свое достоинство.

Девушка уже начала надевать трусики и подтягивала их, но оставила там, где они были, на середине бедер, и пошла к комоду, на который он положил пакетик. Она выглядела немного нелепо, шагая вокруг кровати в полуспущенных трусиках, но когда наклонилась над предложенной им дорожкой, Рэссак переменил мнение. Совсем не нелепа. И она это знала, повернувшись к нему всеми своими прелестями, когда вдыхала кокаин, вертя задом, как собака хвостом.

Классный зад, чтобы отхлестать, решил он. Вздохнув, Рэссак изменил мнение второй раз.

– Стой как стоишь, – велел он ей, – стой именно так...

Он уже почти перелез через кровать, протянул руку, когда раздался звонок.

11

Как было условлено, в три Жако поднялся на третий этаж полицейского управления на рю де Левеше. На лестнице он столкнулся с Корбэном из сэллинджеровского отдела нравов. Тот волок сумку, набитую видеокассетами.

– Гасталь. Есть идеи? – спросил Жако.

– Этот толстяк? – Корбэн потянулся и нажал на кнопку вызова лифта.

Жако улыбнулся:

– Тот самый.

– До конца по коридору, последняя комната налево, – произнес Корбэн язвительно. – И добро пожаловать к нему...

Добравшись до кабинета Гасталя, Жако постучал в косяк и заглянул внутрь. Мужчина сидел, положив ноги на стол, коробка фиников на коленях. Облизав пальцы, Гасталь оставил финики и не без труда выбрался из кресла.

– Мы будем говорить по пути, – сообщил Гасталь, пробежав мимо Жако и направляясь по коридору к лифту. – На твоей машине. У меня кое-что есть, нужно проверить. Недалеко от Опера. Много времени не займет. Ты не против?

Спустя пять минут они развернулись неподалеку от полосатых стен Катедраль-де-ла-Мажор и направились вниз по рю де Левеше. В ста метрах впереди, на углу рю де Панье, образовалась пробка, поэтому Жако выбрал живописную дорогу, работая рулем и педалями по лабиринту разморенных солнцем переулков, в которых свободного пространства оставалось всего по нескольку дюймов от боковых зеркал автомобиля. Мелькали завешанные сохнущим бельем балконы многоквартирных домов. Бросив взгляд наверх, Жако вспомнил, что так сушилась и его одежда. Мать вывешивала ее на веревке через улицу, словно набор флагов на мачте корабля – короткие штанишки, рубашки, носки и, что самое огорчительное, трусики. Тогда он был уверен, будто всем известно, что трусы именно его.

– Город знаешь, – заметил Гасталь, когда они вновь выехали на рю де Панье в полудюжине кварталов за пробкой.

– Многолетняя практика, – отозвался Жако.

– Здесь старья больше, чем в Тулоне, это точно, – пробормотал Гасталь. – Итак, что там у тебя в кастрюльке?

– Три убийства. Все женщины. В разных местах. Первые две в Марселе, третья – неподалеку от Салон-де-Витри. Мы с Рулли считаем, что убийства связаны друг с другом.

– Связаны?

– Вода. Всех троих напичкали наркотиками, изнасиловали, потом утопили.

– И ты полагаешь, это дело рук одного и того же парня? – Гасталь вытащил из галстука заколку, чтобы использовать ее как зубочистку.

– Во всяком случае, похоже на то, – ответил Жако, останавливаясь у светофора на рю де ла Репюблик.

– Хочешь сказать, это серия?

– Жако кивнул:

– Похоже на то.

Гасталь вынул заколку из зуба, изучил повисший на ней остаток ленча или, возможно, кусочек финика и слизнул его.

– Ага, хорошо... Поэтому-то я и перевожусь, – вздохнул Гасталь. Он опустил голову, пристраивая заколку на место, его подбородок словно расплылся по воротничку. – Охотясь на бабников, денег не сделаешь – серийные они или нет.

Это застало Жако врасплох. Не дает ли новый партнер ниточку к пониманию его кредо? И что он подразумевает под словами «делать деньги»? Он имел в виду наличные или карьеру?

Жако решил не ломать голову над этим. Выехал на Репюблик, когда светофор переменил свет, и повернул направо. На Ке-де-Бельж у начала марсельского Старого порта их автомобиль влился в поток машин, двигающихся вокруг старой гавани, и стал перестраиваться с полосы на полосу.

– Опера прямо впереди, – сказал Жако.

– На следующем перекрестке сверни налево и приткнись где сможешь, – отозвался Гасталь, неопределенно указав вперед. – Мне просто нужно узнать, на месте ли кое-кто. Ламонзи интересуется кое-кем. Что-то происходит, и я хочу быть в курсе событий, когда наступит время присоединяться к его команде.

Жако поступил так, как его попросили, дав задний ход в небольшой промежуток между фургоном и мотоциклом. Ему было интересно узнать, чем занят Гасталь и когда они смогут заняться убийствами, расследование которых им поручено. В кармане у Жако лежал снимок татуировки, обнаруженной на теле жертвы с озера Калад. Недалеко от офиса находился салон, где делали татуировки, другой был возле Лоншан, а один даже рядом с гостиницей «Меркюр». Туда он собирался наведаться и показать фотографию. Вдруг кто-нибудь опознает рисунок, стиль... Возможно, художники по тату хранят записи, вдруг знают о работах друг друга. Быть может, там появится ниточка, которую они могут раскручивать. В данный момент, кроме татуировки, у Жако ничего не было, если только они не получат такую же, только в печатной форме, из отдела регистрации или из отчета о пропавших людях. Три женщины – напичканы наркотиками, изнасилованы и утоплены, – а он тут изображает шофера при Гастале. У парня, похоже, свои планы. Очки он набирает перед тем, как перебраться в отдел по наркотикам и к Ламонзи. За счет Жако.

– Тебе известно имя Рэссак? – спросил Гасталь, закрывая окно и настраивая кондиционер.

Жако покачал головой:

– Рэссак? Я должен его знать?

– Не обязательно. Александр Маюб Рэссак. Один из наших североафриканских кузенов. Уродливый выродок. Видишь там жилой дом? Возле знака подземной парковки?

Жако кивнул.

– Здесь он живет, когда оказывается в городе.

– И?..

– Я хочу, чтобы ты позвонил в его дверь и узнал, дома ли он.

– И если дома?

– Скажи, что кого-нибудь ищешь. Нажал не на ту кнопку. Что угодно.

Жако понимал, что может спокойно послать Гасталя к черту с его наставлениями. Они в одинаковом звании. В конце концов, даже если Гасталь на пару лет старше, на них висят три убийства и нужно искать преступника. Может, Гасталя в скором времени и переведут в отдел по наркотикам, но сейчас-то он в отделе расследования убийств, хочет он этого или нет. Какое-то мгновение Жако мучил соблазн высказаться, но он вспомнил указание Гимпье не кипятиться. Не стоит распыляться. Он будет белым и пушистым, как обещал. Еще минут пять, и они могут ехать. Выключив зажигание, Жако вышел из машины и пересек улицу.

На домофоне было пять кнопок. Кнопка Рэссака верхняя. Жако надавил на нее и стал ждать. Так как ответа не последовало, он сделал еще попытку.

– Да, да, какого дьявола?.. – раздался голос из динамика.

– Мадам... Берри? – подал голос Жако.

– Какая еще мадам?

– Берри, – повторил Жако и сам удивился тому, что выбрал именно это имя – кличку дедовой собаки из давних времен в Эксе.

– А какое имя написано на моей кнопке? – спросил голос.

– Мсье Рэссак.

– Не очень похоже на Берри, а? Греб... – Связь оборвалась.

Жако взглянул на фасад дома. По четыре окна на этаже, на четырех верхних – ставни.

Вернувшись в машину, он сказал Гасталю, что его человек дома.

– Тогда давай подождем, – пропыхтел Гасталь, устраиваясь на сиденье поудобней.

– Подождем?

– У тебя есть другие предложения?

– Собственно говоря...

– Или просто стараешься пораньше смыться с работы? – подмигнул Гасталь.

Прикусив язык, Жако рассказал о татуировке. Что хочет поработать по ней. Здесь всего в нескольких кварталах есть салон тату.

– Ну так давай отложим на завтра. Почему нет? А сейчас я просто должен сделать эту вещь.

Почти через час, облокотившись на крышу машины и затягиваясь сигаретой – Гасталь устроил такой шум по этому поводу, что ему пришлось выйти наружу, – Жако увидел молодую женщину, выходящую из подъезда. Она встала на край тротуара и махнула рукой. Он проследил взглядом, как она села на заднее сиденье и такси тронулось. Автомобиль сделал недозволенный разворот и поехал назад, в их направлении. Когда машина проезжала мимо них, Жако увидел, что девушка открыла мобильник и стала набирать номер. Красивая, с приятным загаром, но взгляд... очень уж жесткий. Он знал этот тип женщин.

Через несколько секунд он оглянулся на дом и увидел, как черный «мерседес» с затемненными окнами выскользнул из подземного гаража, притормозил на тротуаре, потом ввернулся в поток машин, направлявшихся прочь от них. Только «мерс» не стал разворачиваться, как это сделало такси.

– Твой человек ездит на черном «мерсе»? – поинтересовался Жако. Гасталь выглядел озадаченным.

– Садись. Поедем за ним, посмотрим.

К тому моменту, когда они вписались в автопоток, «мерседес» уже отъехал на приличное от них расстояние. На Ке-де-Рив-Нёв против них сыграл светофор, и преследуемый оторвался еще больше, направляясь мимо форта Сен-Николя в сторону Каталана. Включился зеленый свет, и Жако надавил на педаль газа. Свернув на авеню Пастер, полицейские оказались всего в двух машинах от «мерседеса».

– Похоже, он направляется на Корнишскую дорогу, – пробормотал Гасталь. – Ты не посмотрел на номер?

– Пока нет.

– Ладно, давай не отставать, просто на всякий случай.

В конце Пастер «мерс» свернул налево, в сторону от Корнишской дороги. Прежде чем кто-либо из них успел запомнить номер, «мерс» затормозил у обочины, открылась дверь водителя, и из-за руля вылезла пожилая женщина.

– Дьявол! – прорычал Гасталь, когда они проезжали мимо, – Дьявол! Дьявол! Дьявол!

12

После того как Сильвьен ушла, Рэссак залез в ванну, ноги вытянул на края по обе стороны от крана, на голову намотал полотенце. В воде, среди островков пены, плавал стакан с коньяком.

Хороший день, решил он. Судно в пути, распространители готовы, а новая девица, которую подобрал Карно, выше всяких похвал. Не то что прежняя. Все выглядело... хорошо. Он взглянул на часы. Через час Кушо вернется и будет готов отвезти его домой.

Прикончив коньяк, Рэссак вылез из ванны, взял полотенце и насухо вытерся. Натянув халат, но не завязав пояс, он подошел к зеркалу и провел ладонью по щекам, словно раздумывал, бриться или нет. На его лице остались глубокие рытвины от оспы, под левым ухом, куда достал паяльной лампой один недруг, кожа была розовой и блестящей. Правая щека багровела родимым пятном, которое никогда не меняло свой цвет. Он подумал о швейцаре в «Софителе» и усмехнулся. Мужик чуть не обмочился, увидев его лицо. И в общем-то его можно понять.

Повертев головой, Рэссак осмотрел повреждения. Они и в самом деле довольно серьезны, особенно вокруг губ и глаз. Раньше, в молодости, он думал, что это делает его крутым и опасным, и с успехом пользовался своей внешностью. Теперь же принимал это как данность, получал удовольствие от производимого на людей впечатления – от удивления, замешательства, смущения...

Рэссак растянул губы, осмотрел десны и зубы, потом широко открыл рот, словно змея, смещающая свои челюсти. Вытянув шею, он ощутил, что обожженная кожа натянулась, и при этом с удовлетворением наблюдал, как оспины на щеках словно разглаживаются. Только родимое пятно оставалось на месте, странно меняя форму, но не изменяя цвет. Ну и видок, подумал он. Ну и видок.

Вернувшись в спальню, Рэссак скинул халат и принялся одеваться. Он застегивал рубашку, когда раздался звонок мобильника. Это Баске из «Валадо» отвечал на его вчерашний звонок.

– Поль, спасибо, что перезвонил... Да, да. Думал, мы встретимся... Завтра? Calanques?[13]13
  Небольшие бухты (фр.).


[Закрыть] Конечно. Не проблема. Скажем, в десять?.. Дать или взять?.. – Рэссак послушал еще минуту, кивнул и отключился. Бросил мобильник на кровать. Непроизвольно улыбнулся.

Жадность, подумал Рэссак, продолжая одеваться, вот в чем проблема Баске. Его проблема и его слабость. Хочет получить все и даже не помышляет о том, чтобы прикрыть зад. Готов рисковать всем, когда ему обещают больше. Собака с костью, заглядывающаяся на кость побольше. И Рэссак намерен поиграть с этой собакой на все, что у нее есть.

Всего лишь два раза в год. Две поездки... это то, чего ожидает Баске. Это то, что ему сказал Рэссак. Всего две провозки груза из двадцати – тридцати, которые совершает «Баске-Маритим» в год. Небольшой уголок в трюме. Так Рэссак преподнес это дело. И всего-то. «Две поставки, и таможня у нас в кармане», – добавил он для большей убедительности. Но даже при таком раскладе все еще предстояло организовать окончательно. Двести килограммов за один раз. Чистый кокаин, четыреста килограммов в год. По триста франков за грамм, и с учетом того, что отмазыванием и распространением будет заниматься кто-то другой, математика просто завораживала. Вычесть расходы на производство и доставку, и что у них перед глазами? Сотня миллионов? Сто двадцать миллионов за первый год? Баске и не хотел вдаваться в детали. Чистые сорок миллионов, без вопросов, желанная косточка для «собачки», что от своего имени инвестировала в корпорацию-«крышу» в Рабате, на которую вышли через подразделения компании Рэссака, занятые недвижимостью и строительством. А что касается остального – скажем, шестьдесят – семьдесят миллионов, – что ж, это вполне устроит Рэссака, merci beaucoup[14]14
  Премного благодарен (фр.).


[Закрыть].

И Баске поверил. Собачка перевернулась на спинку, задергала лапками и поверила, что Рэссак сдержит слово – будет всего два плавания и всего четыреста килограммов. Нахальная кучка дерьма, подумал Рэссак, затягивая узел на галстуке и потянувшись за пиджаком. Баске нравится считать себя проницательным, но он так ничего и не понял. Рэссака удивило, что его новый приятель пошел так далеко.

Рэссака на Баске вывел строитель Фуэти из Батарель. За ним был должок.

– Он только что запустил масштабный план перепланировки и застройки, – сообщил Фуэти, – и с деньгами у него туго.

Он был уязвим. Поэтому Рэссак попросил об очередной услуге одного из своих людей в профсоюзе, и внезапно почва под ногами мсье Поля Баске заколебалась. Вот тогда Рэссак и организовал через Фуэти соответствующим образом обставленное знакомство.

И ни разу, ни на секунду, Баске не заподозрил, что за всеми его неприятностями может в первую очередь стоять Рэссак.

Замечательно.

Наклонившись над кроватью, он взял телефон и набрал номер Карно.

– Де Котиньи. Это установлено?

Он немного послушал.

– Хорошо. Заставь этого жеребца попотеть.