Текст книги "Убийство по французски"

Автор книги: Мартин О'Брайен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

65

Возле дома его ждали. Двое вышли из серого «пежо», пока он платил за такси – один крупный, с появившейся в конце дня щетиной, его напарник, меньше, старше, подвигал плечами, словно разминал их, поддернул манжеты рубашки, – и, застегивая пиджаки, направились к нему. На машине не было знаков, указывающих на ее принадлежность, на мужчинах не было формы, но Карно сразу понял, кто они.

Расстояние между ними было метров двадцать и неумолимо сокращалось. Врожденное чутье шепнуло Карно, что нужно разворачиваться и бежать. Так он и сделал.

Прежде чем копы успели осмыслить реакцию Карно на их появление, по тротуару со звоном покатилась горсть монет. Таксист начал ругаться, а разделяющие их двадцать метров стали всеми тридцатью, и расстояние увеличивалось. Работая локтями и поджав губы, Карно рванул к углу, высматривая разрыв в утреннем движении на улице. Когда он появился – или только наметился, если такое вообще возможно субботним утром в Бельсюнсе, – он прыгнул на дорогу и начал петлять между машинами словно тореадор, выделывая пируэты вокруг багажников, бамперов и капотов, не обращая внимания на рев клаксонов и визг тормозов.

Он не оглядывался, потому и не заметил, что мужчины разделились. Да если бы и заметил, это не имело бы значения. Карно знал, куда направляется, знал, что может уйти от них. Хоть они и копы, но он ориентировался в улицах и переулках этого города лучше всех, знал каждый закоулок так же хорошо, как лицо, которое каждое утро видел в зеркале.

Накануне они застали его врасплох – никакой возможности убежать. Но у него было алиби – он готовил завтрак, и они убрались ни с чем. Теперь снова пришли, и это плохая новость. Только не сегодня. Только не в этот уик-энд. Этот уик-энд занят, и он не мог позволить себе транжирить время в комнате для допросов на рю де Левеше.

В процессе бега мысли Карно вертелись так же быстро, как переставлялись ноги. «Понимаю, что им нужно. Опять Вики. Они обложили меня, сомнений нет. И все из-за говорливого Вреша. Гад татуировщик дал полиции наводку. Пальцы у Голландца когда-нибудь срастутся, но ему придется свое имечко пристроить в другом месте – татуированная кожа размером два на четыре дюйма, аккуратно срезанная бритвой со скальпа и намотанная на сломанные пальцы. Все это должно стать ему полезным уроком».

Однако тут же Карно взвесил и другую возможность. Может, это как-то отдаленно, но имеет отношение к женщине в бассейне. Жене де Котиньи. Об этом непрерывно верещали по телевидению накануне вечером. Возможно, де Котиньи заподозрил, что смерть жены связана с шантажом – легкое напоминание для убедительности, чтобы не отвлекался от работы по добыванию разрешений на застройку. И он, быть может, что-нибудь рассказал полиции. Описал ситуацию, прежде чем уйти и застрелиться.

Карно заскрипел зубами, глубоко вздохнул и побежал дальше. Де Котиньи мертв. Кто бы мог подумать? Теперь им придется искать кого-то другого, чтобы прижать; кого-то, чтобы подставить. Потому что Карно знал – очередная пара ягодиц в кресле руководителя планирования не испугает Рэссака, который что-то замыслил.

В Канебьер Карно осмелился бросить взгляд назад. Ничего не увидел. Потом, воспользовавшись тем, что зажегся зеленый свет, припустил через дорогу. Через тридцать метров он свернул направо и еще раз направо, на рынок Капуцинов, где впервые позволил себе замедлить бег. Проталкиваясь через утреннюю толпу людей, пришедших на рынок, работая плечом и локтями, чтобы пробить себе дорогу, он вновь обернулся, но не увидел ничего особенного в потоке покупателей за спиной. По его оценкам, он оторвался метров на пятьдесят, может, больше. Достаточно, чтобы повернуть и затеряться.

И рынок Капуцинов для этого самое подходящее место. Хоть толпа покупателей и прилавки замедляли его продвижение, этот узкий проход давал возможность скрыться, чем он и пользовался бессчетное количество раз. На полпути Карно резко повернул налево, между рыбным прилавком и грудой сморщенных фиников и розовых помидоров, в крытый переход, уходящий в обратном направлении, крю дю Мюзе. Проход был такой узкий, что преследователи пройдут мимо него, не заметив. Еще пять минут, и он в безопасности.

Сворачивая с Мюзе и направляясь к бульвару Гарибальди, он понял, что его единственная проблема в том, что, имея на хвосте копов, он должен держаться подальше от своей квартиры. Потом он вспомнил о Сильвьен. Всего в четырех кварталах отсюда. Может залечь там. Прекрасно.

Шагая по Гарибальди, Карно опять оглянулся. Чисто. Он замедлил шаг и остановился возле газетного киоска на углу Моке, осмотрел полки с журналами, перевел дух, смахнул со лба пот, посматривая вверх-вниз по улице.

Он уже собрался уходить, как почувствовал ствол пистолета у шеи за ухом и услышал скрипучий шепот:

– Я тоже знаю эти улицы, мсье.

66

Первым Бенедикт увидел Гаса Делахью, брата Сьюзи, который спустился, чтобы сообщить номера комнат для подноса багажа – груды однотипных чемоданов и кофров фирмы «Луи Вюитон», которые в последние несколько минут подтаскивались в вестибюль «Нис-Пассед». Понимающий кивок консьержа, и свернутые банкноты появились из кармана брюк Делахью. Банкноты развернулись и плавным движением перекочевали в руку мужчины.

Гас Делахью часто проделывает это, отметил Бенедикт, потягивая из стакана напиток и наблюдая за представлением. Никогда родители, сказали ему. Всегда брат. Брокер с Уолл-стрит, сын и наследник. Обычно чтобы заткнуть рот, закрыть тему. Есть люди, Бенедикт это знал, которым платят за то, чтобы они не писали о семье Делахью. Теперь это стало профессией, которой стоило заниматься.

Разделавшись с багажом и консьержем, Гас Делахью прошел в бар, заказал себе выпивку и, прикрывая глаза от блеска отражающегося в море солнца, вышел на террасу, где сидел Бенедикт. Маленького роста, с вислыми плечами, аккуратно подстриженными черными волосами и одутловатым лицом, он сел за стол, и тут же появился бармен со стаканом бурбона цвета карамели на бумажной подставке, серебряным кувшином, наполненным ледяной водой, и тарелкой с тостами – такие же тосты, что получил Бенедикт к выпивке.

Мужчины находились не более чем в тридцати футах друг от друга, а их комнаты и того ближе. Со слов своего человечка на ресепшен, Бенедикт узнал, что семья Делахью приехала этим утром, всего за несколько минут до него. Родители обосновались на втором этаже в передней части гостиницы, выходящей на острова Фриуль, их сын – на третьем этаже, в стороне, в соседней с ним комнате.

Интересно, думал Бенедикт, узнает ли его Гас Делахью – здесь, на террасе, или в лифте, или оказавшись вместе у стойки регистрации, или в коридоре у своих комнат. Они никогда не встречались, но статьи, написанные Бенедиктом, неизменно сопровождались его фотографией. Бенедикту было бы не впервой оказаться узнанным по своей торговой марке – половина бабочки-многоцветницы – и бритой веснушчатой физиономии.

На другой стороне террасы Гас Делахью поймал взгляд Бенедикта и кивнул, искренне, как один постоялец другому. Бенедикт почувствовал соблазн что-нибудь сказать, но удержался. Пока лучше наблюдать и замечать едва различимые следы горя – сгорбленные плечи, потирание глаз, общий печальный и величественный план, – чем подвергать риску все, сбросив маскировку и обронив непродуманное замечание. И в любом случае он уже решил, что это не будет статья, построенная на диалоге. Нет ничего такого, что Делахью знают или могут сказать, чего он не сможет откопать самостоятельно. Достаточно того, что они здесь, молчаливые, ничего не подозревающие действующие лица в созданной им мизансцене.

То же самое будет и с мадам де Котиньи, величавой горюющей матроной. Человек Бенедикта на регистрации подсказал, где живет старая дама, и он разместится где нужно – в баре или в кафе, – чтобы наблюдать и запоминать. Всех приходящих и уходящих, черный тюль, цветы, трепещущие вуали, которые будут появляться в течение нескольких следующих дней.

Но с одним человеком Бенедикт очень хотел повидаться и поговорить. Человек, о котором он прочел в газетах. Человек, возглавляющий расследование. Старший инспектор Даниель Жако.

Жако. Майка с номером шесть. Человек, которому удался тот триумфальный проход в матче против англичан. Бенедикт хорошо подготовился. Этот человек был легендой. И полицейским. Текст статьи складывался сам собой.

Бенедикт облизнул палец, чтобы подцепить последние крошки тоста с тапенадой, и попросил счет. Он расписался, кивнул Делахью и пошел к себе в комнату.

Он установил контакт, провел смотрины. Игра началась.

67

Рэссак в халате смотрел новости по телевизору. В кровати, за завтраком, с кушетки в гостиной. Включал телевизор в каждой комнате, где появлялся. Ничего не пропускал. Национальные и местные новости. Съемки с вертолета, зависшего над ухоженными лужайками, террасами и бассейном в имении де Котиньи. Материал со «скорой помощью», выезжающей из ворот де Котиньи. Репортажи журналистов, говорящих в камеру на фоне деревьев, сквозь которые проглядывает дом де Котиньи.

Рэссак смотрел это все с мрачным выражением лица.

Везде смятение и неверие – ответы ошеломленных друзей и соседей, официальные заявления о действиях префектуры. Через каждые несколько минут на экране появлялись фотографии жертв. Юбера и Сюзанны де Котиньи. Самоубийство и убийство. Де Котиньи со своей аккуратной старомодной стрижкой и почти прямым пробором, одетый во фрак с кушаком, на открытии «Аква-Сите»; его жена Сюзанна, с элегантной прической, в перчатках до локтей и роскошном платье, в опере.

Что за необычная пара, подумал Рэссак, настолько они не похожи друг на друга. И не только потому, что придерживались разных стилей в нарядах, прическах, и даже не из-за возраста, решил он. Муж – холодная, не понимающая юмора личность. Похоже, в детстве он не много знал радости. Было в нем что-то скрытое, задавленное, плотно скрученное – и улыбка, которую ему, должно быть, пришлось долго репетировать. А вот его жена, крепкая и свежая, кожа цвета молодого коньяка, готовая ко всему, ищущая неприятностей, с улыбкой, способной привести в действие целый флот. Как же, черт возьми, они вообще оказались вместе? Если бы Рэссаку не была известна правда, то он бы сказал – это Деньги. Или Положение в обществе. Некая Выгода. Одна из тех штучек, что пишут с большой буквы. Например, Секс. Благодаря чему Рэссаку было известно, что все не так, и в подтверждение имелся фильм.

Правда, фильм теперь для него бесполезен. Трудно шантажировать мертвецов.

Значит, придется начинать сначала, заставить Карно отыскать кого-то еще. Рэссак перебрал возможных кандидатов на место де Котиньи – у всех хватало неосмотрительных поступков, но и только. Ничего существенного вроде видеозаписи. И ничего похожего на де Котиньи.

Сколько времени понадобится, думал он, чтобы заставить мяч катиться? Два месяца? Три? Карно и Вики потребовалось несколько недель, чтобы все устроить с семейкой де Котиньи, бросить им приманку, подсечь. И вот Рэссак там же, откуда начал.

Насколько он понимал, вчерашняя шумиха вокруг трупов будет иметь только одно положительное следствие. С убийством и самоубийством на руках полиция вряд ли будет сильно мешаться под ногами несколько дней. А поскольку на французской территории вот-вот окажется первая поставка в двести кило кокаина, это может оказаться крайне полезным.

В последний раз, когда Рэссак узнавал у Карно, «Аврора», принадлежащая «Баске-Маритим», находилась от порта в нескольких днях плавания. И все было на мази – с капитаном и таможней улажено. Лучше не бывает. Если все пройдет по плану, то к следующей неделе у него в кармане будет новый маршрут поставок и новый перевозчик.

Что касается сделки с портом, что ж, придется подождать разрешения. Выбора нет. По крайней мере у них будут деньги. И, если боги помогут, все, что потребуется для получения этого разрешения от человека, который займет место де Котиньи, – это солидная взятка. С де Котиньи такое ни за что бы не сработало, но с кем-то еще очень даже может получиться.

Вылив в чашку остатки кофе, Рэссак взял мобильник и позвонил Карно. Чтобы узнать, как все идет. Как обстоят дела.

В трубке послышался голос сетевого оператора, однако Рэссак не стал оставлять послания. То же повторилось, когда он попытался позвонить позднее. Потом еще раз...

68

Терпение никогда не было сильной стороной Карно. И сегодня особенно. Так много нужно сделать, столько всего организовать. Когда «Аврора» бросит якорь, все должно быть подготовлено. Или Рэссак снимет с него шкуру. Поэтому-то он и побежал.

Карно пробыл в полицейском управлении больше трех часов, сидя на одном и том же стуле, меряя шагами одну и ту же комнату для допросов с зарешеченными окнами, которые выходили на рю де Левеше. Казалось, никто не знал, что с ним делать. Кроме как носить ему кофе. Крепкий и черный. За это время он выбросил в ведро три пластмассовых стаканчика, а ноги начинали нервно отбивать чечетку.

Конечно, он понимал их игру. Заставить его потеть. Немного потянуть время. Он еще раз попытался отгадать, за что именно его взяли. Монель или дамочка де Котиньи? Наверняка либо та, либо другая. Наводка слишком очевидная, чтобы имелась другая причина.

Карно раздумывал, сколько еще они продержат его. Пора ли поднимать шум, требовать адвоката? Наконец открылась дверь и в комнату вошел полицейский. В штатском, как и другие, с папкой под мышкой, длинные волосы собраны в хвост. Крупный парень. Настоящий громила, и явно не из тех, с кем можно шутить. Тот самый, понял Карно, который похлопал его по плечу несколько дней назад у «Мара-клаб».

Монель. Он здесь из-за Монель. Вот, значит, что. Но выкручиваться бесполезно.

Коп отодвинул стул и сел, положил папку на стол и раскрыл ее. Карно не пошевелился, откинувшись на спинку стула, словно никуда не торопится. Он смотрел, как мужчина листает досье, и пытался припомнить, что говорил им прежде. Нужно только придерживаться канвы рассказа, просто не сбиваться. И всего-то. Но он понимал, что придется быть осторожным.

Коп вытащил пачку сигарет, предложил ему. Карно покачал головой. Ни слова без необходимости.

Сигареты и зажигалка остались на столе, а коп достал из другого кармана кассету с пленкой, вынул из коробки и вставил в диктофон. Нажал на клавишу, вспыхнула красная лампочка.

– Меня зовут Жако. Старший инспектор Жако. Сегодня суббота, семнадцатое мая, время – четырнадцать сорок. – Он повернулся к Карно: – А вы?..

Карно не ответил.

Коп заглянул в свою папку.

– Жан Альфонс Карно. Родился в Тунисе. Проживающий в Марселе... – Полицейский чуть улыбнулся. – В течение двадцати лет? Время от времени?

– Как скажете, – ответил Карно. Затем подался вперед, положив руки на стол. – Может, объясните, что я здесь делаю?

Жако развел руками:

– Помогаете в полицейском расследовании, мсье. Конечно, если вы хотите, чтобы присутствовал адвокат...

– Не думаю, что в этом есть нужда, а вы? – беспечно отозвался Карно.

Полицейский пожал плечами. Жест, который позволял предположить, что все указывает именно на это. Но он не собирается настаивать, если Карно готов продолжать.

– Как вы решите, мсье. Однако я должен предупредить, что записываю эту беседу, и все, что вы скажете...

Карно жестом прервал его.

– Пожалуйста. Перейдем к делу. За что бы меня ни задержали.

Коп пристально посмотрел на него.

– Вики Монель, – сказал он. – Вы были с ней знакомы. Помните?

– Это вы уже знаете.

– Вы говорили, давайте посмотрим... – Полицейский опять заглянул в свои записи, перевернул страницу. – Вы говорили, что не виделись с ней больше года. Может, года два что полагаете, она живет где-то у вокзала Гар-Сен-Шарль. Правильно?

Карно кивнул.

Коп показал на магнитофон. Ему нужны слова.

– Да. Правильно.

– Вы говорили, что она приехала из Тулона, Йера, откуда-то с той стороны побережья?

– Правильно.

– Она жила с вами по приезде в город?

– Поначалу, – ответил Карно, ковыряя ногтем заусенец.

– Где и когда вы познакомились?

Карно шумно выдохнул, прекратил свое занятие.

– Я же говорил, пару лет назад. В каком-то баре.

– Вы сказали в прошлый раз «на какой-то вечеринке».

– Вечеринка. Бар. Прошло два года, мужик. Может, больше. Я не помню.

Полицейский кивнул, вытряс из пачки сигарету, прикурил. Дым спиралькой заструился в застоявшемся воздухе.

– И какова природа ваших отношений?

– Обычная. Подружка.

Коп опять кивнул.

Карно почувствовал, что у него подергивается нога, быстро, отбивая некий неслышный ритм. Он попытался ее остановить. Чертов кофе.

– Она работала на вас?

– Работала?

Коп терпеливо посмотрел на него. Карно вспомнил о снимках в Интернете.

– Иногда. Несколько раз, по случаю, – ответил Карно с ухмылкой. Он тут же понял, что это было ошибкой. Ухмылка.

– Вы вывели ее на панель? Когда вы с ней порвали?

Карно решил придерживаться этой линии. Ухмылка. Выбирать теперь не из чего.

Он кивнул. Потом сказал для записи:

– Да.

– Сколько времени?

– Четыре-пять месяцев.

– Расскажите о ней.

Карно пожал плечами. С чего начать?

– Она была красивой. Сногсшибательной, мужик. Но она была невоспитанной, знаете ли. Ненадежной. Скажет, что придет, а сама и носа не покажет. Ее невозможно было переделать. Стало ясно, что из нее ничего не выйдет. Знаете, она сидела на наркотиках.

– Вы снабжали ее?

Карно покачал головой:

– Нет. Я не снабжал.

– Значит, вы утратили с ней связь?

– Я уже говорил, она смылась.

– А потом вы услышали, что она обитает где-то у вокзала Гар-Сен-Шарль?

– Правильно.

– Но вы не встречались с ней?

– Не было надобности.

– Никогда не видели ее?

Карно покачал головой:

– Нет.

– Что ж, здесь-то у нас с вами и имеется маленькая проблема, мсье.

Карно двинул плечами – не пожал, а лишь двинул, – что, как он надеялся, должно было означать безразличие к упомянутой полицейским «проблеме». Хотя на самом деле... Ему не понравилось ни слово «проблема», ни то, как оно было произнесено.

– Проблема?

Полицейский загасил сигарету и откинулся на спинку стула, заложив руки за голову.

– Говорите, Гар-Сен-Шарль. Там она жила?

– Правильно.

Карно осознал, что происходит. Коп менял направление, и ловушка захлопывалась. Он нюхом это чувствовал. А теперь он понял, в чем дело.

– Но вы никогда туда не ходили?

– Нет. Я говорил.

– А как насчет Кур-Льето, мсье? Это то место, куда она, должно быть, переехала после Гар-Сен-Шарль. Или, может, она никогда не жила у Гар-Сен-Шарль?

Карно постарался сохранить безучастное лицо, но его мозг лихорадочно работал. Отпечатки. Они обнаружили его отпечатки пальцев.

– Льето. Конечно, – кивнул Карно. – Вверх по Ноэль. Ага. Правильно. Она переехала. Я слышал об этом.

– По словам консьержа, она въехала туда примерно в то время, когда вы расстались.

– Ага, ну...

– Но вы туда не ходили? Не заскакивали? Сказать «привет»?

Карно снова занялся ногтями.

– Ага. Может быть. Не припомню, – отозвался он наконец, не поднимая глаз.

– Да или нет?

– Ага. Теперь вспомнил.

– Что это было – просто зашли? Очередная вечеринка?

– Видимо, вечеринка.

– Когда?

– Рождество. Где-то там.

– Она вас пригласила?

– Нет, конечно. Просто зашел с друзьями. Они говорили, вечеринка и вечеринка. Я не знал, кто ее устраивает. Не знал, что это ее квартира. Просто вечеринка, понимаете?

– Значит, вы были удивлены, увидев ее?

– Ага. Можете себе представить.

– И как она реагировала?

– Отлично.

– И она сказала, что это ее вечеринка? Что это ее квартира?

Карно кивнул, встраиваясь в тему. Он чувствовал себя в безопасности. Отпечатки. Вечеринка. Он прикрылся. Коп взглянул на него.

– Ага. Сказала.

– А вы когда-нибудь потом приходили? Забредали после той вечеринки? Вспомнить старое?

– Нет. Никогда.

– Значит, вы были там только на Рождество? Это последний раз, когда вы ее видели?

– Или, возможно, это было в Новый год.

– Но где-то в то время?

Карно кивнул:

– Ага. Где-то в то время.

В дверь постучали, и вошел жирный парень. Костюмный пиджак жмет под мышками, пальцы толстые и красные, как сосиски с перцем. Пот на лице, короткие черные волосы мыском сходятся на лбу. Он наклонился и зашептал что-то полицейскому на ухо. Карно его узнал – тот, что терся о его машину в тот вечер, когда они опрашивали его. Ничего себе туша! Чуть не поднял машину.

Тот, что с хвостом, выслушал, потом кивнул.

– Неплохо, – сказал он. – Оставить тебе?

Жирный коп кивнул:

– Уже занялся.

Он покинул комнату, даже не взглянув в сторону Карно. Словно его там и не было.

– Итак, на чем мы остановились? – спросил Жако.

Карно знал, что он не ждет ответа.

– Правильно. Кур-Льето. Что там? Первый. Нет, второй этаж.

– Четвертый. Самый верхний.

Коп быстро взглянул на него. Карно постарался не покраснеть. Он перегибает, это ясно. Переигрывает. Говорить коротко и сладко.

– Эй! Вы помните? Всего один визит. Замечательно. – Полицейский отодвинул стул и встал, потянулся и прошел к окну. – Скажите-ка, – начал он, опершись о подоконник и оглядываясь на Карно, – она, должно быть, кое-что зарабатывала – такая квартира?

– Видимо. Судя по адресу.

– Вы знаете чем? Вам известно, как она зарабатывала такие деньги?

– Я же сказал, это была вечеринка. Мы не говорили о заработках. – Он даже не посмотрел на Жако, просто бесцельно скользил взглядом по пустому стулу. Он чувствовал себя комфортнее, когда коп находился сбоку, как сейчас.

– Значит, она не показывала вам шкаф?

Вот это сюрприз! Они нашли шкаф. Когда он в первый раз привел Вики в квартиру, она обшарила все уголки. Он даже водил ее в ванную, сказал, что шкаф там, а все равно его не увидела. Копы хорошо поработали.

Карно втянул воздух, медленно выдохнул. Он понял, что его окружают. Если они обнаружили его отпечатки в квартире, то, найдя шкаф, должны выудить их и оттуда. Но если он сказал копу, что был в квартире только раз, на вечеринке, откуда ему знать о шкафе? Он немного подумал над этим.

– Шкаф? – спросил он, чтобы выиграть немного времени. Попался.

– В ванной комнате. За зеркальными плитками.

Карно медленно покачал головой. А потом:

– Ах да. Ага. Пришлось взглянуть, правильно.

– Значит, она вам показывала?

– Нет. Сам нашел. Пошел отлить. И искал полотенце.

Карно улыбнулся. Искал полотенце... Неплохо. Он облизнул губы, начиная получать удовольствие. Они на него ничего не имеют. Он вне подозрений.

Жако кивнул.

– Так что случилось с камерой?

– Камерой?

– Той, что стояла в шкафу, Тарантино. Той, которую вы с Вики использовали для съемок своих фильмиков.

– Я же говорю, попался.

– Верно. Попался.

Коп усмехнулся, и в животе Карно что-то перевернулось. Дерьмо.

– В эту минуту трое моих людей получают ордер на обыск, на котором записан твой адрес, – начал Жако. – И готов спорить, они найдут камеру. Может, не фильмы, но достаточно всякого, чтобы подвязать тебя к смерти Вики.

– Это бред, вы знаете. – Карно развернулся на сиденье и нагло взглянул на Жако. – Это не имеет ко мне никакого отношения. Как они пишут в газетах. Это Водяной. Они пишут о нем. Я читал.

Жако улыбнулся, вернулся к столу.

– Если бы речь шла только о Вики, нам не пришлось бы столько потеть. Но есть еще...

– Что «еще»?

– Продавщица. Мы нашли ее тело в фонтане в Лоншане. Зовут Грез. Жолин Грез. Помнишь ее?

Имя ни о чем не говорило. Карно нахмурился, покачал головой. Что все это значит? А потом...

– У нее была твоя фотография, – продолжал коп. – В спальне. Вы с ней вдвоем где-то – в клубе или баре. Натуральная блондинка. Коротко подстриженная. Вспоминаешь?

После того как Карно увели в камеру, а Жако мыл руки, зашел дежурный сержант Калю и занял кабинку. Он закончил дежурство, мундир расстегнут. Жако взглянул на часы. Время перевалило за пять часов.

– Получил весточку от Гасталя? – спросил Калю.

Жако оглянулся:

– О девушке? Да. Опять хорошие новости. Гасталь выследил водителя «рено». Косметичка в местном салоне. Он собирался ее проверить.

Калю потряс своим достоинством, застегнул молнию и отвернулся от писсуара.

– Смешно получается.

– Что ты имеешь в виду?

– Мобильник. Мобильник твоего подозреваемого.

– Карно? – Жако покачал головой. – Ничего не понимаю.

Калю сполоснул руки и вытер ладони о бока рубашки.

– Телефон подозреваемого, – повторил он. – С тех пор как мы запаковали его вещи, эта штучка начала верещать. Три-четыре раза.

– Ты отвечал?

Калю покачал головой:

– Сначала нет. Но она верещала не переставая, понимаешь ли. Поэтому я в конце концов ее выключил. Правда, нажал не на ту кнопку, и выскочило это имя. Того, кто звонил.

– И?

– Так я рассказал инспектору. Он сказал, что передаст. Посчитал, что это пригодится.

– Напомни-ка.

– Какой-то парень по имени Рэссак.

– Правильно, – кивнул Жако. – Ага. Может пригодиться.