Текст книги "Убийство по французски"

Автор книги: Мартин О'Брайен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

85

После того как был снят груз, не считая леса в передних трюмах, торговое судно «Аврора» сидело на воде выше, чем утром того же дня. Ее грязно-красные борта теперь поблескивали убором из водорослей. Сдвинув на затылок фуражку, Эмиль Жалон посмотрел на сеть, заполненную мешками, которая стояла на причале, и облегченно вздохнул. Это его второй и последний визит на седьмой участок, и разгрузка может продолжаться дальше без его участия. Он дважды появился в официальном качестве – как положено по правилам. Если прибудет отдел по наркотикам или засвистят пули, времени им осталось немного. Как только будет записано, что груз сдан, и двери склада опечатают, он вне зоны досягаемости огня. Спокойно будет сидеть в своем офисе. Его личный интерес в том, что привезла «Аврора», как и интересы таможенной службы, исчезнет. Через пару часов его смена закончится, и пошли все к черту.

В тридцати метрах от него группа докеров отвязывала сетки с грузами и передвигала остатки каолина на поддоны. Выплевывая клубы черных выхлопов, погрузчики принялись за работу, поднимая поддоны с грузом и перетаскивая их в складское помещение. Когда они скрывались в темном нутре склада, Жалон пристраивал дощечку с зажимом на капоте своей машины и жирной чертой вычеркивал нужную позицию в каждом листке манифеста. Положив оригинал в свой портфель, он вручил копии Дюпуи.

Когда его сержант размашистым шагом взошел на сходни «Авроры» и стал подниматься по крутому трапу, Жалон прикрыл от солнца глаза и посмотрел на мостик. Это Малле, капитан, тот, что с бородой и без головного убора? Тот, что смотрит на него. Жалон подумал, он тоже в деле. Его они тоже засняли? Ничего удивительного. Жалон помахал и быстро в приветствии приложил руку к козырьку. Опуская руку, провел рукой по горлу.

Наверху, на мостике «Авроры», Франсуа Малле смотрел на старшего таможенного чиновника. Мужик – просто прелесть. Не просил открывать ящики, распечатывать мешки. Просто рутинная проверка, по записям. На мгновение Малле подумал, а не куплен ли он. Небольшая взятка, так, чтобы отогнать волков от двери. Малле подозревал, что так и есть. Разгрузка фрейтера редко проходит так гладко.

Не то чтобы ему было о чем беспокоиться. Во всяком случае, сейчас.

Сдерживая зевоту, он смотрел, как Дюпуи бредет с таможенными бумагами. Получив их, Малле может позвонить директору линии и подтвердить факт прохождения таможни владельцам и поставщикам, списать команду на берег, сдать судно под охрану и отправиться в город.

Внизу на причале старший таможенный чиновник махнул ему рукой, отсалютовал, потом провел ребром ладони по горлу. Работа сделана. До встречи.

В этот момент внимание Малле привлекли три неброских «пежо», подъехавшие к машине таможенника. Еще до того, как они остановились, на причал высыпала дюжина вооруженных людей. Они явно знали свое дело, и в считанные секунды причал был под контролем – два человека скрылись в складе, трое сбивали в кучу докеров, еще пара встала на страже склада, а четверо загрохотали по трапу. Оставшийся член команды беседовал со старшим таможенным чиновником, показав свое удостоверение, и явно намеревался взять ситуацию под контроль.

Сердце у Малле ушло в пятки. Судя по тому, как складывались обстоятельства, ему повезет, если он вообще увидит город.

По крайней мере судно и груз чисты.

86

Жако потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до рыбацкого порта Вайон-дез-Офф, что по дороге из Фосс-Моннэ. Все это время понадобилось Жако, чтобы понять – его пассажир с веснушчатым черепом и в черепаховых очках ничего нового ему не сообщит. Все, что сделал Бенедикт, – это поделился кое-какими подробностями нью-йоркской жизни, подтвердил предположения относительно сексуальных предпочтений Сюзанны де Котиньи и ее баловства наркотиками. Но это все.

– Как долго вы были с ней знакомы? – спросил Жако после короткой паузы.

– На самом деле мы никогда не встречались.

– Никогда не встречались?

– Непосредственно – нет. Это относилось к моей работе. Именно она привела меня к контакту с ними.

– А что это за работа такая, мсье? – спросил Жако.

– Я журналист, – тихо произнес Бенедикт. – Я работаю на...

Жако не колебался ни секунды. Он нажал на тормоз, переключился на нейтральную передачу и свернул к обочине. Машина сзади обиженно просигналила, оказавшись застигнутой врасплох этим маневром, но Жако не обратил на нее внимания. Он потянулся и открыл пассажирскую дверь.

– Спасибо за помощь, мсье. Она была бесценной.

– Вы выбрасываете меня прямо здесь?

– Пешая прогулка до города будет вам на пользу. Прочистит мозги.

Ошарашено помолчав, Бенедикт приладил на плечо свою сумку и выбрался из машины.

– Черт, – пробормотал Жако, оставляя Бенедикта на тротуаре. – Господи, журналист! И надо было напороться именно на этого!

Посматривая в зеркало заднего вида, Жако видел в нескольких сотнях метров позади стоящего на обочине мужчину. Правильно сделал, решил Жако, сворачивая с Корнишской дороги и въезжая на круто уходящую вниз по склону горы дорогу, вливающуюся в Вайон-дез-Офф.

На набережной жандарм натягивал по периметру ленту с надписью «НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ», и Жако остановился за неприметным «пежо» Гренье.

Вайон-дез-Офф, подумал Жако, выбравшись из машины и оглядываясь. Место, где жил его отец, приехав в Марсель, миниатюрный рыбацкий порт, зажатый по сторонам бедными домиками рыбаков и высящимися пролетами Корнишской эстакады. Тогда, во времена отца, он был другим – настоящей рабочей гаванью. Бакалейщики, магазины металлоконструкций и, в соответствии с названием, производители канатов... Теперь большая часть территории порта застроена дорогими заведениями с морской кухней, из которых «Ше-Фонфон» старейший и самый известный. Цена буйабеса здесь кусалась посильнее, чем в «Молино», но, по мнению Жако, качество зато отменное. В Вайон-дез-Офф за внешний вид блюда платишь, как и за еду. В «Молино» единственное достойное внимания место – твоя тарелка.

В десяти метрах от лестницы, ведущей к «Ше-Фонфон», между двумя лодками стояли Гренье и Пелюз. Тело, накрытое грязным синим брезентом, лежало на земле возле них. Наверху из венецианских окон ресторана высовывались любопытные лица.

– Это не Водяной, – произнес Гренье, единственный человек в группе, который не звал Жако боссом.

Жако присел на корточки и, приподняв материю, заглянул под нее. Труп без одежды, маленький, почти детский, но груди и пучок волос на лобке говорили сами за себя. Миниатюрная смуглая дама. Лет тридцать, определил Жако. Ногти на ногах и руках покрыты красным лаком и, по виду, тщательно ухожены.

– Если спросите меня, то я скажу, что это подражатель, – продолжал Гренье.

– Почему ты так думаешь? – спросил Жако, пытаясь увидеть то, что заметил Гренье, а он сам упустил.

Женщина. Голая. По возрасту подходит к остальным жертвам. У нее на щеке и шее кровоподтеки, а так как ее выловили из воды, вполне вероятно, что она утонула. Или была утоплена. Он не видел, за что зацепился Гренье. Еще немного приподнял брезент и заметил рану на ноге жертвы. Ее лодыжка была странно вывернута, кожа сильно расцарапана.

Жако опустил брезент и посмотрел на эстакаду. И линию свай под ней. Он понял, что тело скорее всего привезли в багажнике машины и сбросили с Корниш, но не слишком далеко «от начала моста, чтобы оно миновало камни, отсюда и сломанная лодыжка. Потом труп потихоньку прибило к берегу, как и тело Джилли Холфорд в «Аква-Сите».

– Поверните ей голову, босс, – сказал Пелюз. – В шее. Вы поймете, что имеет в виду Ал. К тому же на ней украшения.

Жако сделал, как ему было предложено, и там, под спутанными волосами, увидел золотую рукоять кинжала, торчащую под углом между плечом и шеей. Если это жертва Водяного, то это первый случай, когда убийца воспользовался оружием. И впервые оставил на жертве украшения – толстый золотой браслет и серьги.

– Удачный удар, – подал голос Гренье. – Все кости целы. Спросите меня, так я скажу, что убийца – правша, выше жертвы и напал на нее сзади и чуть со стороны.

– Что-нибудь еще, профессор? – хмыкнул Пелюз.

Сдвинув брезент, Жако наклонился поближе и осмотрел рану. Клинок вошел глубоко – окружность красного цвета с синеватыми краями отчетливо выделялась на коже цвета карамели. Гренье прав, подумал он, удачный удар. С первого раза. И нанесен с большой силой. Удивительно, что клинок, не сломался. Вытащив носовой платок, Жако взялся за рукоять двумя руками и принялся качать ее взад-вперед, голова жертвы двигалась вместе с его движениями. Он чувствовал, как глубоко внутри клинок царапал и скреб кость, потом начал поддаваться и наконец вышел. Жако поднялся на ноги и повернул оружие. Солнце блеснуло, отразившись в его поверхности. Длинное и узкое, оно больше походило на нож для разрезания бумаги, чем на кинжал, однако было на удивление тяжелым. К тому же исполнено в экзотическом стиле – тонкий серебряный клинок плавно выходил из пасти золотой змеи, чешуйчатое тело которой составляло рукоять, а хвост обвивался вокруг большого синего камня.

В том месте, где клинок выходил из пасти змеи, на серебре были выгравированы два слова: «Avec tendresse».

– Думаю, выяснится, что это «Зоффани», – раздался голос у них за спиной. – У меня дома есть такой же.

Жако обернулся и увидел голубые глаза Бенедикта, глядящие через очки в черепаховой оправе. Его веснушчатое лицо морщилось в угодливой улыбке.

– У них здесь в городе имеется филиал, – продолжал он. – Рю Сен-Ферьоль, мне кажется.

87

Эмилю Жалону ужасно хотелось в туалет, но возможности незаметно пописать на седьмом участке были ограниченными. На колесо своей машины, на стену склада или в воду с причала – все варианты предполагали всеобщее обозрение и ущемляли достоинство. Вот почему он терпел так долго. Пытался решиться. А теперь пребывал в отчаянном положении.

Он посмотрел на человека из отдела наркотиков, его звали Ламонзи, соображая, можно ли извиниться и отойти, понимая, однако, что, как старший таможенный чиновник, видимо, обязан оставаться на месте до самого невеселого конца. К тому же в данный момент было ясно, что Ламонзи не в том настроении, чтобы позволить кому-либо отлучиться. Они обшарили груз на складе, но не нашли ни крошки и готовились подняться на «Аврору». Ламонзи и трое его людей склонились над разложенными на капоте машины планами судна.

Хорошая новость. Плохо, если бы они нашли что-нибудь в грузе, который Жалон выпустил всего за несколько минут до их прибытия. Если наркотики на судне, то по крайней мере это не будет рассматриваться как должностное преступление. Его тревожило лишь то, что если все пошло не по плану и они действительно обнаружат что-нибудь на борту, то копия кассеты может все же попасть к жене или боссу.

Но сейчас такая перспектива и наполовину не была столь жуткой и насущной, как его желание отлить.

Ламонзи пребывал в дурном настроении. За три часа, в течение которых продолжался обыск груза с «Авроры», среди тяжелых черных кубов резины, пыльных кулей с каолином и плетеных мешков с какао и арахисом они не нашли ничего сверх указанного в судовой декларации. Ничего незарегистрированного.

А это, был уверен Ламонзи, могло означать только одно. Груз, который они искали, все еще находится на борту, либо спрятан среди леса в носовых трюмах, либо ожидал выемки позже, во время ремонта, о котором упоминал Жалон. Однако обыск судна таких размеров, как «Аврора», – дело очень непростое.

Схватив планы, он проинструктировал своих людей: очистить и изолировать судно, поднять сходни, принести фонари, привести собак, щупы – все, что понадобится для работы.

Ламонзи посмотрел на часы. Это будет долгая ночь. И он не сомневался, чья в этом вина. Пытаясь привести в порядок мысли – «что делать дальше, как делать, Боже, помоги хоть что-нибудь обнаружить», – он остановил взгляд на старшем таможенном чиновнике Жалоне. Тот расстегнул ширинку и мочился на стопку поддонов. Длинный ручеек уже вился между его ботинок и убегал на причал, где начинала образовываться целая лужа.

– Эй, вы, Жалон! – заорал Ламонзи. – Когда на момент прерветесь...

88

Иногда расследование разворачивается так быстро, что голова начинает идти кругом. Такая ситуация сложилась ближе к вечеру в понедельник.

Как сказал Гренье, труп из Вайон-дез-Офф походил на дело рук убийцы-подражателя. Укладывая нож для бумаги в пакет для вещественных доказательств, Жако был уверен; что они не найдут ни следов пронопразона, ни свидетельств сексуального насилия, как у других жертв. И по всему выходило, что женщина даже не была утоплена – она уже мертвое попала в воду. Нет, Гренье прав. Украшения, оружие. Это не Водяной. Если бы это сделал он, думал Жако, идя к машине это стало бы последним убийством Водяного.

Клиссон и Жуанно въехали на территорию порта и остановились возле его автомобиля. Жако рассчитывал смыться до приезда ребят из криминалистической бригады и на мгновение чуть не поддался соблазну умолчать о ноже, который лежал у него в кармане. Гренье или Пелюз рассказали бы им, что он уже сделал. Но когда Клиссон вышел из машины, кивнул ему, Жако принял решение играть честно. Он вытащил нож, сказал Клиссону, что вынул его из тела и что хотел бы на время оставить у себя.

Клиссон остро и зло взглянул на Жако. Но так как нож уже был вынут из тела, то ему оставалось лишь указать, что задача криминалистов заключается в том, чтобы сохранить место преступления в нетронутом виде, и его работа – собирать и фиксировать вещественные доказательства. За спиной у босса Жуаннэ сделал большие глаза и устало покачал головой.

Жако извинился, но через пять минут уже сдавал машину задним ходом мимо полицейской ленты. Нож по-прежнему оставался у него, а Бенедикт со своей сумкой на коленях сидел рядом.

– Где вы собираетесь высадить меня на этот раз, старший инспектор? – спросил журналист, когда они выехали из порта и начали петлять в направлении основной дороги.

– В городе, мсье. Или у вашего отеля. Где захотите. Это все, что я могу сделать. Но прежде...

Въехав на Корниш, Жако припарковал машину, приказал Бенедикту оставаться на месте, а сам пошел вдоль обращенного к морю края эстакады над Вайон-дез-Офф.

Он довольно быстро нашел то, что искал, – след на пыльном парапете, словно по нему что-то проволокли, и высохшее темно-красное пятно. Он посмотрел вниз. Далеко внизу море набегало на сваи. Ночью их совершенно не видно.

Когда Жако возвращался к машине, заверещал мобильник. Звонил Гасталь.

– Водителя «рено», – доложил он, – зовут Берта Мордэ. Очевидно, она познакомилась с убитой в спортзале всего несколько дней назад, и, когда ее прижали, призналась, с какой целью ездила в дом в Рука-Блан. По словам Мордэ, Сьюзи де Котиньи была жива и здорова, когда она покидала имение де Котиньи в восемнадцать тридцать, а она поехала прямо домой. Ее соседки по квартире подтвердили показания девушки. Они заказали на дом пиццу и смотрели видео. Она говорит, что узнала об убийстве из передачи по радио утром, когда была на работе. Косметический салон на рю Сибье. Сначала не сообразила, что речь идет о женщине, с которой познакомилась в спортзале и потом провела целый день, так как убитая назвала ей другое имя. Только увидев вечерние теленовости и фотографии Сьюзи и дома, Берта поняла, что это та самая женщина. После этого она решила затаиться и держаться от всего подальше.

– Ты устроил ей хорошенькую баню? – усмехнулся Жако.

– О да, – ответил Гасталь.

– Хорошо. – Жако попросил подождать его возле ювелирного магазина «Зоффани» на рю Сен-Ферьоль.

Через двадцать минут, высадив Бенедикта в начале аллеи, ведущей к «Нис-Пассед», Жако оставил машину на подземной парковке под площадью де Голль и пошел по рю Сен-Ферьоль. Ему не пришлось идти далеко. Как и сказал Бенедикт, там и впрямь находился филиал «Зоффани», магазин, где нужно звонить в колокольчик и дверь открывал служащий в униформе. Возле него стоял Гасталь.

Их приветствовала продавщица неопределенного возраста, крайне вежливая и элегантная, шелковый платок подоткнут под ворот синего пиджака от «Шанель». Когда Жако предъявил ей нож – следы крови с его клинка вымазали запечатанный пластиковый пакет изнутри, – она немного побледнела, словно ей показали нечто, принесенное Гасталем на подошвах ботинок. Однако подтвердила, что это на самом деле вещь из «Зоффани», покрытый серебром нож для разрезания бумаг.

– Это последний дизайн, – сказала она им. – Называется «Змея». Мы стали получать их лишь последние несколько месяцев.

– Много продали? – поинтересовался Гасталь.

– Много. Это очень популярная вещь.

– Этот может быть из их числа, мадам?

Продавщица развела руками, пожала плечами:

– Возможно... Но у нас много филиалов, мсье. Это может быть куплено в любом из них. В Париже, Ницце...

– Здесь гравировка, мадам, – возразил Жако. – Avec tendresse.

Она улыбнулась, покачала головой:

– Мне жаль, мсье, я не помню эту вещь. Но я работаю здесь всего с марта. Это могло быть сделано до моего прихода.

– Значит, такую работу вы выполняете? Гравировку? Если клиент захочет чего-то... – уточнил Жако.

– У нас в подвале мастерская. Если желаете, я могу выяснить. Это не займет много времени.

Через пять минут она вернулась с книгой заказов из мастерской.

– В соответствии с записями, – сообщила продавщица, положив книгу на прилавок и полистав ее, – гравировка выполнена здесь. В феврале.

Она нашла нужную страницу и назвала точную дату. И адрес, по которому нож для бумаг был доставлен по завершении работы. И имя заказчика.

– Трах-тарарах. – Гасталь озорно подмигнул.

– А покупка, мадам? – спросил Жако. – У вас ведется учет покупок?

– Mais certainement , мсье. Здесь, в книге.

У Жако сердце будто подпрыгнуло.

– Оплата чеком? Кредиткой?

Продавщица сверилась с гроссбухом еще раз, переводя длинным, покрытым лаком ногтем по строчкам.

– Стоимость приобретения. Цена гравировки. Доставка. Все ясно. Наличными, – ответила она и угодливо улыбнулась.

89

Баске ушел с работы рано. Договорившись, чтобы его «порше» вывели из подземной парковки наверх, он сел в автомобиль и направил его в поток машин, движущихся вдоль Ке-дю-Лазарет в тени эстакады, потом поехал по Литтораль домой. Оставалось немного времени до часа пик с его пробками, поэтому он быстро нашел свободную полосу, она была приятно пустынной, и надавил на газ.

Был хороший день, и он пребывал в бодром расположении духа. «Валадо-Баске» выиграла тендер на плановое расширение госпиталя в Эксе, строительство торгового центра в Капелете шло с опережением графика на месяц и с экономией бюджета, а акции «Валадо-э-Сье» пошли вверх после сообщения, что финансовые бюллетени назвали ее среди самых энергичных и многообещающих компаний юга Франции.

Но это еще не все. По словам Рэссака, с которым он разговаривал сегодня утром, «Аврора» пришла в порт и разгружалась. Но здесь не о чем беспокоиться, уверил его приятель. Их товар уже в безопасности, снят незаметно. Через несколько часов он будет сбыт с рук – и деньги у них в кармане.

Теперь, когда Анэ больше не цеплялась за него, думал Баске, единственной складкой на ткани его счастья оставалась сделка по бухтам – разрешения, которые еще предстояло заполучить. Новая презентация его проектов перед плановой комиссией была намечена на среду, но из-за смерти де Котиньи наверняка пойдут задержки, пока Рэссак сможет включить свои чары. По крайней мере деньги будут наготове. Не придется ходить с шапкой в руках попечителям «Валадо». Его первый, в полном смысле собственный, личный проект. Не придется ни занимать, ни выпрашивать ни одного су. Проект Поля Баске.

Когда он приехал домой, Селестин отдыхала. В своей комнате наверху, передвигаясь на цыпочках, чтобы не разбудить ее, Баске переоделся в теннисные шорты и рубашку для поло и спустился на террасу, где приказал Адель принести ему выпивку. Перетащив кресло на лужайку и поставив так, чтобы на него падали лучи заходящего солнца, он удобно устроился и с удовольствием стал оглядывать свои земли – сараи и дворовые постройки, увитые густым шелестящим плющом, бассейн и теннисный корт, покатую, ровно подстриженную лужайку, переплетение лозы аккуратного семейного виноградника – она зеленела и наливалась гроздьями, покрытыми нежно-изумрудной дымкой. А вокруг не видно ни одного чужого дома.

И над всем этим великолепием измятые склоны горы Монтань-Сен-Виктуар на фоне вечернего неба. Удивительное зрелище! Ее крутые каменистые склоны, облитые светом заходящего солнца, всякий раз, когда смотришь на них, меняют оттенок. Вот они имеют бледный румянец персика, вот приобретают нежный розово-голубой цвет, вот переливаются фиолетовым, а вот становятся пурпурными. Просто волшебство. Быть может, уйдя на покой, он последует примеру Селестин и научится рисовать. Будет очередной Сезанн в семье.

Приступив ко второму скотчу с содовой, Баске заметил Адель, выходящую на террасу в сопровождении двух мужчин.

Она указала в его направлении, коротко кивнула и скрылась в доме. Мужчины двинулись к нему. Один из них показался знакомым. Когда они подошли ближе, Баске вспомнил, где раньше видел его.