Текст книги "Ларец Зла"

Автор книги: Мартин Лэнгфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

У каждой человеческой цивилизации был в фольклоре похожий миф, и тысячи лет противостояния адептов Пути и Братства Йуну отражались в той или иной форме в преданиях десятков разных народов. В Китае предков Сторожа звали Фань Хуань Цзу, или Сынами Отраженного Света, в древней Мексике они были последователями великого Кетсалькоатля…

В основе каждого испытания лежала необходимость сделать ключевой выбор. В первом этот выбор формулировался так: «Убей, или тебя убьют». Путь Сета начинался со смерти. Он разбудит в Роберте потаенную грубую и безжалостную силу, которая дремлет почти в каждом человеке; инстинкты древнего охотника, который сражался и убивал, чтобы выжить и удержать свою территорию. В этом был смысл испытания земли.

Для того чтобы успешно выдержать его, Роберту придется посмотреть в лицо смерти и остаться в живых.

Многие из тех, кому доводилось вступать на Путь, погибали при первом же испытании. Хотя некоторые из них были прирожденными воинами…

Роберту понадобится удача. Он подвергнется атаке Братства, и риск для жизни, с которым будет сопряжено отражение этой атаки, велик. Ему придется познать во всей глубине то, что принято называть у людей ненавистью, болью и презрением, и выйти сухим из воды.

И тогда он завладеет первым – круглым – ключом.

Сторож вновь вознес к небу молитву за Роберта.

Кембридж,

март 1981 года

Взявшись за ручку двери, Кэтрин обернулась на Роберта и, строго посмотрев в глаза, спросила:

– Ты ведь войдешь со мной?

– Господи, еще спрашиваешь!

Первый поцелуй – с привкусом вина и сигарет – прошиб обоих, как электрический разряд. Кровь ударила в голову. Они долго не отрывались друг от друга. Кэтрин покусывала его губы и язык и тихонько всхлипывала, дрожала всем телом и изо всех сил прижималась к нему. Слепо натыкаясь на предметы мебели и разрывая друг на друге одежду, они чудом добрались до постели.

Она сама стянула через голову черное платье и упала на Роберта сверху. Они тут же соединились, и Кэтрин вдруг зашептала нечто невразумительное. Ослепленный вожделением, Роберт в какой-то момент даже начал прислушиваться, но не смог разобрать ни слова. А потом плюнул и с головой ринулся в сладкую пропасть…

Он задремал, развалившись на неубранной постели, а когда проснулся, увидел, что Кэтрин уже успела принять душ и переодеться – почему-то в мужскую пижаму. Перехватив его удивленный взгляд, она молча подошла к постели и остановилась прямо перед ним. Роберт принялся расстегивать на ней пижаму и целовать теплый живот. Кэтрин чуть помедлила, а потом все же отстранилась и сказала с улыбкой:

– Не пора ли взяться за работу, дружок? Немного волшебства, немного творчества, а потом еще немного секса. Как тебе мой план?

Повинуясь ее распоряжениям, он выдвинул письменный стол на самую середину комнаты и поставил стулья так, чтобы они с Кэтрин сидели друг напротив друга.

– Зажжем свечи? – предложила она и, не дожидаясь его ответа, сама зажгла около десятка и расставила по всей комнате.

Роберт любовался ею.

– Ты удивительно притягательна сейчас, Кэт. Может, ты и вправду ведьма?

– Адам уверен в этом.

– Ты ему тоже нравишься.

– О, я знаю. Но пьеса нравится ему еще больше. Поэтому мы с ним не спим, а пишем. Но я не сдаюсь. У меня есть в моем ведьминском арсенале кое-какие секреты.

– И жалкий суррогат вроде меня – один из них?

– Перестань, ты не суррогат. Ты вполне себе самостоятельный и симпатичный Роберт Реклис.

– Так он правда считает тебя ведьмой? Может, он просто сильно хочет тебя?

– Нет, правда считает. Я владею сексуальными чарами.

– В каком смысле?

В этот момент на журнальном столике вскипел чайник, и Кэтрин отвлеклась на него.

– Так все-таки, Кэт?

– Ну, чары как чары. Ничего особенного. Запретный дар. А я люблю все запретное.

– Будешь смеяться, но я не верю в магию.

– И правильно, и не верь. Это все шутка на самом деле. Моя игра, которую я сама придумала. Просто выпускаю наружу то, что скрыто в подсознании, а ты даже не подозреваешь о том, какие силы у нас там прячутся!

– А вот я слышал, что ты что-то нашептывала во время секса… Это и есть твоя магия?

– Да.

– Я не понял ни единого слова.

– Тебе и не надо. Это мои слова. Они только для меня. Они усиливают эффект от близости с мужчиной.

– Слова?

– Да, если ты в них веришь.

– Послушай, если слова способны усиливать эффект какого-то действия… то, по-моему, это называется заклинаниями, а?

– Как хочешь называй. Чай будешь?

Кэтрин плеснула кипятку в две чашки и поставила их на стол.

– Волшебный чай, между прочим. Тебе понравится.

– Что ты туда насыпала? Сушеные глаза тритонов?

– И не только.

Он переводил недоверчивый взгляд с Кэтрин на свою чашку, в которой исходила паром зеленоватая жидкость.

– Надеюсь, нас не посадят за этот чай?

– Доверься мне. Тебе понравится.

Он сделал небольшой глоток. Чай отдавал горчинкой, но в целом был приятен на вкус.

– А что это был за скандал, о котором ты обмолвилась у Адама?

– Да так… Я влюбилась в декана факультета философии. На первом же курсе. Собственно, ради него и перевелась на этот факультет. Хотела принадлежать ему, быть с ним. Он сам этого хотел и к этому меня подталкивал.

– Ну и что же в этом скандального? Банальная интрижка профессора со студенткой.

– Как сказать, банальная… Я бросила его в тот же день, когда он решил расстаться из-за меня со своей женой. Владеть человеком безраздельно нельзя. В тот самый момент, когда тебе начинает казаться, что он полностью в твоей власти, он может запросто ускользнуть и оставить тебя у разбитого корыта. Именно это и произошло с ним.

Роберт глотнул еще чаю и почувствовал, как внутри его разливается приятное тепло.

– Скажи, волшебник, а вот в том месте, где ты рос… Там было много девчонок, похожих на меня?

– Ведьм, ты имеешь в виду? В общем, хватало. У нас места чародейские: много старинных поверий и прочего в том же духе. Но мои родители не верили в сверхъестественные силы и всячески ограждали меня от общения с тетушками и бабушками. Я ни одну из них за всю жизнь в глаза не видел. Рос сугубым материалистом. И знаешь, не жалею об этом.

– Почему?

– Потому что в противном случае мне пришлось бы верить в то, что наш мир – страшное, пугающее место.

– Но, Роберт… – Она понизила голос. – Это ведь так и есть на самом деле.

– С чего ты вдруг взяла?

– У меня умер родной брат, когда мне было двенадцать. У Адама случилась та же беда, когда он был мальчишкой.

– Да? Слушай, я не знал… Он никогда не говорил мне об этом. Ну что ж… Только при чем тут магия?

– Ладно, замнем эту тему. Давай-ка попробуем поработать над третьим актом, ты не против?

– Я только за. Говори, что надо делать.

– Нам поможет в работе… волшебная доска.

– Что-что?

– Волшебная доска, какая используется на спиритических сеансах, дурачок! Я всегда пишу с ее помощью. Думаю, она не подведет нас и теперь.

Роберт отказывался верить своим ушам.

А Кэтрин тем временем вытащила из-за ширмы круглую доску и водрузила на центр стола. Вдоль края тянулись буквы английского алфавита – черные на ярко-алом фоне. Кэтрин взяла пустой стакан и села за стол.

– Присоединяйся, будешь мне помогать.

Роберт не сдвинулся с места.

Она натолкнулась на его взгляд и прыснула:

– Слушай, перестань так смотреть на меня! Ничего не бойся. Это все не по-настоящему. Я буду черпать вдохновение из своего подсознания, а ты ничего не почувствуешь и вообще можешь относиться к этому как тебе нравится. Делай только то, что тебе говорят. Бери свой чай и садись за стол, ну же!

Пожав плечами, он присоединился к ней.

– Стань Адамом… – монотонным голосом произнесла вдруг она. – Стань Адамом…

– Кэтрин, ты бредишь?

– Господи, Роберт! Ты мешаешь мне сосредоточиться! Стань Адамом… Стань Адамом… Подари мне счастье…

– Тебе очень хочется, чтобы на моем месте сейчас оказался Адам?

– Перестань задавать глупые вопросы! Лучше вспомни про мои сексуальные чары. Если ты поможешь мне, потом на себе испытаешь, что это такое. Тебе понравится… Я буду заниматься с тобой любовью. И с Адамом тоже. С вами обоими.

Она перевернула стакан вверх дном и поставила на доску, касаясь его лишь кончиками пальцев.

– Делай то же, что и я, – приказала она.

Он послушно коснулся стакана. Они долго молчали. Потом Кэтрин вдруг пробормотала:

– Чего-то не хватает… О, я знаю! – Вскочив из-за стола, она отыскала на постели свой ведьмовский колпак и маску волшебника и вернулась. – Надевай. Это создаст нужную атмосферу.

Роберт хмыкнул, но одновременно почувствовал легкий холодок в груди.

– Роберт! Надевай, я сказала!

Он нерешительно покосился на свою маску, а потом взял ее. Черт, всего-навсего глупая игра.

– Будет исполнено, госпожа.

Они вновь коснулись кончиками пальцев перевернутого стакана с разных сторон.

– Пожалуй, мы можем начинать… – прошептала Кэтрин и вдруг совсем другим голосом произнесла: – Нам нужен ответ. Можем ли мы задать свой вопрос?

Ничего не произошло.

– Слушай, Кэт, похоже, мой атеизм портит тебе всю малину… – прошептал Роберт.

А в следующий момент стакан дернулся у них под руками и медленно двинулся по доске. Кэтрин шумно задышала, а холодок тем временем подобрался к самому сердцу Роберта. Он изо всех сил старался сохранять присутствие духа и тупо наблюдал за перемещениями стакана с буквы на букву: Д…А…

– Сомкни время и пространство. Покажи нам зиму 1677 года. Мы в деревянном домике близ часовни колледжа Тринити. Это лаборатория ученого. Там пожар. Ты видишь пожар?

Стакан дернулся и поехал по доске вновь. Роберт ума не мог приложить, как Кэтрин удавалось двигать его. Ведь пальцы ее были неподвижны. А если предположить, что под столом передвигался магнит, стакан не мог на него реагировать, ибо в нем не было ни грамма металла… С другой стороны, нельзя же допустить мысль о том, что все происходящее – результат действия неких сил, сущность которых находилась за гранью его понимания?.. И все же Кэтрин задавала свои вопросы, а доска предлагала внятные ответы…

Д…А…

– Лаборатория здесь, мы находимся внутри, я и Адам… Вокруг нас бушует пожар… Покажи нам бумаги, которые горят.

Н…Е…Т…

У Роберта вдруг сильно закружилась голова. Это произошло так внезапно, что он невольно зажмурился.

– Я не вижу бумаг. Мне нужно их увидеть. Скажи, ты их видишь? Пожалуйста, покажи их нам!

Н…Е…

У Роберта было полное ощущение, что он оторвался от земли и куда-то стремительно летит или мир меняется вокруг него. Он испуганно открыл глаза и увидел, что по-прежнему сидит за столом напротив Кэтрин. Та шумно и ровно дышит и напряженно смотрит на перевернутый стакан. Пот выступил у Роберта на лбу, когда тот опять двинулся по доске.

Л…Ь…З…Я…

Он вновь закрыл глаза и вдруг со всей ясностью осознал, что он уже не он, а кто-то другой. И не сейчас, а шесть лет назад. Едва он понял это, как его мгновенно затопила удушающая волна скорби и душевной боли. Он оплакивал брата, которого у него никогда не было. Он оплакивал брата Адама. Он находился в большом колониальном особняке в Буэнос-Айресе и мучительно ждал, когда Мосс вернется домой. И знал при этом, что он уже никогда не придет, никогда… Мосс Хейл-Деверо, погибший четырнадцати лет от роду. Перед мысленным взором его мелькали лица врачей, священников, серые лица родителей, а сердце разрывала детская скорбь и осознание своей вины… Ощущения были мучительны, невыносимы…

– Я Адам, – сказал он вслух и тут же услышал, как зашуршала пишущая машинка Кэтрин, в которую заправляли чистый лист бумаги. Затем скрипнула каретка. Он хотел, но никак не мог открыть глаз. – Господи, что со мной?..

Он вновь куда-то полетел, а затем сверху на него опустилась тяжесть, и он вдруг понял, что лежит на спине, а прямо над ним плыло в воздухе лицо Кэтрин. Он точно знал, что это она, но черт различить не мог. Все было как в тумане. И вокруг все было незнакомо. Это была не ее комната, а комната Адама. И он лежал в постели Адама. И Кэтрин занималась с ним любовью. Точнее, не с ним, а с Адамом…

– Сомкни время и пространство… – услышал он какой-то далекий, нездешний голос Кэтрин. – Что в этих бумагах, которые ты нам не показываешь? Что в них? Ты видишь, как они горят? Что в них? Посмотри сейчас, пока страницы не пожрало пламя. И скажи нам…

Роберт вдруг вновь почувствовал, как у него под пальцами двинулся стакан. И одновременно заработала пишущая машинка. Он наконец смог разомкнуть веки, но не увидел ничего, кроме глаз Кэтрин, в которых застыли желание и… страх. Он не видел, по каким буквам полз стакан, но почему-то знал, по каким именно: F… L…

– Смотри! Смотри! – кричала Кэтрин.

…A…M…M…A…U…N…I…C…A…C…L…A…V…I…S…M…U…N…D…I…

Из глаз его вдруг брызнули искры, и он понял, что внутри его родился луч света и бился наружу. И он вдруг понял, что этот свет всегда в нем был, но таился все эти годы… И показался лишь сейчас… Вызвав у него смешанные чувства… Дикий, панический ужас… и одновременно гордость, счастье… Свет стер все границы между его сущностью, сущностью Адама и сущностью Кэтрин… Он толкнул их навстречу друг другу и намертво связал между собой, растворил друг в друге. Ему показалось вдруг, что свет изливается с кончиков его пальцев и проникает в тела и души Адама и Кэтрин. Ощущения были странные, страшные, непостижимые… И запретные…

Роберт дико вскрикнул:

– Хватит!

Одним взмахом руки он смел со стола доску, стакан и все, что на нем было еще, вскочил на ноги и опрокинул сам стол. Кэтрин он уже не видел. Рывком он сдернул с себя маску, которая повисла у него на спине. Пишущая машинка скрипнула и замерла. Он бросился к ней и вырвал из нее лист бумаги:

Я Адам…

Я Адам…

Я Адам…

Flamma unica clavis mundi.

Flamma unica clavis mundi.

Flamma unica clavis mundi.

– «Ключ к миру в искре единой…» – машинально перевел он.

Кровь застыла у него в жилах. Откуда взялись эти слова? Из той сгоревшей рукописи Ньютона? Он готов был поклясться, что они с Кэтрин не приближались к пишущей машинке… Кстати, где Кэтрин? Куда она провалилась? Реальный мир вернулся, как только он открыл глаза, но мистическая, невидимая связь с Кэтрин и Адамом не исчезла, и он по-прежнему ощущал ее.

И вдруг жар ударил Роберту в лицо. Он увидел, как полыхнуло пламя. Где-то рядом, но не здесь… Огонь гулял по книжным стеллажам… Это комната Адама! И они на постели… оба… занимаются любовью… Кэтрин и Адам… И не знают о том, что они сейчас сгорят…

Роберт, не видя ничего перед собой, двинулся вперед, на пламя, но оно вдруг исчезло и он почувствовал у себя под руками теплое тело. И вновь канул во тьму.

Когда Роберт проснулся, Кэтрин рядом не было. С трудом сев на постели, он прислушался к своим ощущениям. Голова была на удивление ясная. Они сели за эту чертову доску, потом он опрокинул стол… потом они занимались любовью…

Пожар!

Роберт вскочил и бросился из комнаты, вниз по коридору и на улицу, затянутую плотным туманом. Он как вихрь промчался по Кингз-перейд мимо Сенатского дома. В висках стучала кровь. Картинка, отпечатавшаяся у него в мозгу, была столь реальна, что казалось, будто ноздри противно щекочет удушливый дым пожара…

Их необходимо спасти, спасти!..

…Роберт бежал, и стук его башмаков отзывался гулким эхом в тумане. Маски были сброшены, и истина открылась ему такой, какой он не ждал ее увидеть. Все вокруг казалось чужим и незнакомым. Мимо проплыли теряющиеся в низко повисших облаках шпили часовни Королевского колледжа – в самих очертаниях древней постройки чудилась угроза. Вывески магазинов, тянувшихся вдоль Кингз-перейд, словно были написаны на незнакомом языке. Рисунки и завитушки походили на плод воображения художника, не знавшего о существовании человечества. Роберт бежал, не чуя под собой ног.

Перед мысленным взором его вновь повисло ужасное видение – дверь, из-под которой с шипением вырываются языки пламени, загорающиеся на зрачках невольного зрителя зловещими искусственными красками.

Ворвавшись на Тринити-стрит, он услышал бой курантов – полночь.

Кровь стучала в висках, как бой тамтамов. Он несся по Тринити-стрит навстречу сгущающейся тьме. Белая карнавальная маска стучала о лопатки, словно мексиканское сомбреро, по ногам били полоскавшиеся на ветру полы шутовского, чародейского плаща.

Добежав до сторожки колледжа Тринити, он изо всех сил стал барабанить кулаками в двери.

– Там пожар! Пожар! Отпирай!

Привратник отпер ворота.

– Минутку, сэр. Вы пьяны?

– Говорю же – там у вас пожар!

– Откуда вам это может быть известно? Сдается мне, вы даже не учитесь в этом колледже…

Роберт отпихнул сторожа и бросился мимо него. Вслед ему неслись трель свистка и крики.

Он мчался прямо по газону, игнорируя пешеходную дорожку, вившуюся змеей между клумбами. Добежав до Нэвилс-корт, он бросился по северной галерее. Башмаки его гулко стучали по каменным плитам. Ньютон очень удачно выбрал место для измерения скорости распространения звука… Ведь именно здесь он замерял эхо, стуча по камням каблуками.

Оказавшись внутри здания, Роберт помчался полевому коридору и на ходу сорвал с пожарного щита огнетушитель.

Дверь в апартаменты Адама была не заперта. Роберт ворвался внутрь, и в лицо ему тут же пахнуло жаром и густым черным дымом. Адам и Кэтрин лежали на постели. Оба были без сознания. А прямо над ними, в клубах дыма, зависло Око Смерти. Роберт натолкнулся на этот взгляд, будто на бетонную стену. Зрачок переливался всеми цветами радуги, и в разные стороны от него сыпались, словно молнии, ярко-алые искры.

– Прочь! – рявкнул Роберт и, нагнув голову, будто бык, стал двигаться вперед, к постели.

Первой он стащил с нее Кэтрин. Она еще дышала.

Тем временем на пороге возникли сторож и его помощник. Роберт передал им безжизненное тело девушки и вернулся за Адамом. Через полминуты в здании заревела пожарная сигнализация, в коридоре захлопали двери. Роберт расчищал себе путь к постели огнетушителем. Вновь оказавшись в спальне, он увидел, как огонь пожирает бумаги на письменном столе и невесть как оказавшуюся там стремянку. Он взвалил Адама на себя и вытащил его в коридор. Адам бредил.

– Мосс?..

– Нет, это Роберт.

За окном завыла сирена пожарной машины. В коридоре толпились и кашляли люди. Один из них помог Роберту спустить еле волочившего ноги Адама на свежий воздух. Кэтрин, кутавшаяся в чье-то голубое одеяло, уже была там.

– Роберт! – завидев его, крикнула она. – Что это было?

– Пожар. И это я его вызвал.

– Ты с ума сошел?

– Я опрокинул стол со свечой. Это я, Кэтрин, сделал.

– Ты опрокинул стол? Но при чем здесь пожар? Ты опрокинул стол и стал дико кричать: «Пламя! Пламя!» Ты напугал меня! Ты был страшен в ту минуту!

– А потом я потерял сознание.

– Да, я оттащила тебя на постель. Ты выключился. А я пошла к Адаму…

– Я был Адамом.

– Ты все еще бредишь?.. – Кэтрин вдруг заплакала. – Ты меня пугаешь!

– У нее шок, – сказал сторож. – Ее сейчас лучше не трогать.

Роберту пришлось посторониться, пропуская в здание пожарных и медицинскую бригаду, которая почему-то не обратила никакого внимания на полумертвых Адама и Кэтрин. Роберт, не удержавшись, приобнял Кэтрин, но та была холодна как статуя.

– Что ты подсыпала в чай? – спросил он.

Резко высвободившись, Кэтрин залепила ему пощечину, затем еще и еще…

– Не будь дураком! Это была просто игра, понимаешь? Игра!

Сторож крепко взял Роберта под руку.

– Отойдите от нее, сэр, я же просил. Дайте ей прийти в себя.

Они встретились спустя несколько дней у Кэтрин. Ее как раз выписали из больницы. Минут десять они сосредоточенно пили кофе, каждый боялся заговорить первым. Наконец это сделал Адам:

– Ты спас нам жизнь, если честно.

– Ну, не знаю…

– Зато мы с Кэт знаем. И мы теперь у тебя в неоплатном долгу. Оба.

Перед его мысленным взором на мгновение предстала ужасная картина, но он тут же усилием воли отогнал ее.

– Давай лучше не будем вспоминать ту ночь. Я лично просто не могу…

Кэтрин положила свою ладонь ему на плечо.

– Адам считает, что в тебе проснулась некая сверхъестественная сила. Спонтанно. И он не удивился, потому что всегда знал, что ты не такой, как все, и что в тебе что-то такое таится.

– Перестаньте! Вы отлично знаете, как я отношусь ко всякого рода мистике. Если ты утверждаешь, что ничего не подмешивала в мой чай, я тебе поверю на слово. Значит, я просто перепил на вечеринке. И приревновал тебя к Адаму. Элементарно, по-детски. И на меня нашло затмение. Я не ведал, что творю. Просто меня, видимо, ослепила обида – мне было досадно, что ты ушла спать к Адаму. И видимо… я не помню, но, наверное, я пошел за тобой, хотел разбить ему камнем окно или что-нибудь в этом роде… А вышло еще хуже.

– Роберт, не сочиняй, ничего этого не было, и ты это прекрасно знаешь, – миролюбиво произнес Адам.

– Да пусть думает что хочет, – усмехнулась Кэтрин. – Как бы то ни было, а нам с вами какое-то время лучше не встречаться. От греха, знаете ли.

– Мы теперь накрепко друг с другом повязаны. До гроба, – возразил Адам. – Впрочем, ты права. Лучше пока пожить врозь. Какое счастье, что у нас скоро выпускной… Я, наверно, заморожу наш театральный проект с Ньютоном. Хватит нам баловаться… с огнем.

– Адам, не говори ерунды! – фыркнул Роберт.

– Ерунда?.. Как знать, как знать…

Роберт строго взглянул в непроницаемые глаза друга и почувствовал, как в глубине души вновь зашевелился страх. Его рациональная, сугубо материалистическая психика затрещала по всем швам… Она вдруг показалась ему жалкой ширмочкой, за которой таилось нечто более значительное… глубокое и непостижимое…

Он провел ладонью по лбу, пытаясь прийти в себя. Нет, в этом лучше не копаться. Пользы ноль, а вреда – хоть отбавляй. Прецедент, так сказать, уже есть. Родители правильно поступали, что всячески ограждали его от мистики и приучали к строгому, рациональному мышлению и научному или житейскому объяснению всего, что его окружало в жизни. Так безопаснее…

– В общем, дружище, верь во что хочешь, – с доброй улыбкой произнес Адам. – А не хочешь – не верь. Но может наступить время, когда твоя тайная сила… скажем так, потребуется. Придет время великих испытаний и смертельной опасности… И тогда тебя призовут. Обещай мне сейчас, что, когда это случится, ты наконец поверишь.

Роберт глянул на него, потом на Кэтрин, потом вновь уставился в свою чашку с кофе.

– Я ничего обещать не буду… – угрюмо проговорил он.

Кэтрин вновь похлопала его по плечу. Она сегодня была так красива, так притягательна.

– Ты показал себя настоящим героем, Роберт, – сказала она. – И стал рыцарем моего сердца.

Роберт поймал ее руку, поднес к лицу и коснулся кончиков пальцев поцелуем.

– Мне пора, ребята, – твердо произнес он, поднимаясь и протягивая Адаму руку. – Мне пора.