Текст книги "Ларец Зла"

Автор книги: Мартин Лэнгфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)

5. Испытание эфира

Нью-Йорк,

30 августа 2004 года

Они встретились в конференц-зале на одном из верхних этажей дома номер 570 по Лексингтон-авеню, подальше от шума и гама репортерских залов. Ровно в девять утра.

Роберт, измученный бессонницей и растрепанный, сидел на углу стола рядом со своим приятелем Скоттом из юридического отдела. По эту же сторону стола восседал Джон, приехавший специально по такому случаю из Вашингтона, и женщина из отдела по работе с персоналом, которую он видел впервые. В отличие от Скотта и Джона Роберт решил обойтись сегодня без галстука и костюма – на нем была надета поношенная мешковатая спортивная куртка.

На противоположной стороне стола сидели адвокаты фирмы Хенкота: пожилой и вежливый, помоложе и построже и совсем молодой, угрожающего вида. Роберт безошибочно определил, что самым опасным из этой троицы был пожилой и вежливый.

Джон, напустив на себя вид большого начальника, наконец хлопнул в ладоши и открыл встречу:

– Господа, добро пожаловать в Джи-би-эн. Мы уже в курсе, что вы приняли решение подать иск против нас, полагая, что наша организация – или кто-то из ее сотрудников – замешана в гибели Лоуренса Хенкота, управляющего «Хенкот инкорпорейтед», каковая случилась ранним утром в четверг, двадцать шестого августа. Прежде всего, джентльмены, я бы хотел от лица всех нас выразить самые искренние соболезнования в связи со случившимся.

– Благодарю вас, – отозвался пожилой и вежливый.

Роберт устало прикрыл глаза и попытался представить себе шпиль небоскреба, под крышей которого они все сейчас собрались. Он был величествен. Скульптурная композиция изображала сжатые кулаки, из которых вырывались кривые молнии, символизировавшие радиоволны. Его не было на работе всего двое суток, а он уже чувствовал себя здесь чужаком. Перед началом совещания он успел забежать в корреспондентский зал, где отпахал столько лет, и – не узнал его.

– Выглядишь не лучшим образом, – бросил ему на ухо Джон, когда они поднимались на лифте в конференц-зал.

Роберт очнулся как раз в тот момент, когда молодой и агрессивно настроенный адвокат принялся зачитывать предсмертную записку, оставленную Лоуренсом в гостиничном номере, где застрелился:

– «…сожалею, что у меня нет возможности лично высказать ему все это. А если кто-то надумает назвать меня трусом, пусть задастся вопросом: что на самом деле лучше – умереть или жить в таком мире? Роберт Реклис не оставил мне выбора. Я всю жизнь заглядывал в недра земли и искал дары ее. Но дальнейшая жизнь была бы для меня нестерпимой пыткой. Я оставляю этот мир с любовью к брату Хорасу, который позаботится о моих делах».

– Боже правый! – воскликнул Джон. – А нельзя ли нам сделать копию?

– Уже, – ответил тот адвокат, что был ни стар ни молод и выглядел самым деловым.

Он передал Джону тонкую папку с материалами.

– Записка была написана человеком, который пребывал в сильно расстроенных чувствах и, похоже, слабо отдавал себе отчет в том, что делает и пишет, – осторожно проговорил Скотт.

– Кстати, в этой записке Джи-би-эн даже не упоминается! – торжествующе провозгласил Джон.

Роберт молчал. Он снова и снова повторял про себя только что услышанные предсмертные откровения Лоуренса Хенкота.

– По нашему мнению, Роберт Реклис действовал не от своего имени, когда общался с покойным господином Хенкотом, – мягко проговорил пожилой и вежливый адвокат. – Я не хотел бы сейчас останавливаться на обсуждении той меры ответственности за случившееся, которая лежит на плечах мистера Реклиса как частного лица. Хотя, мистер Реклис, мой вам совет – обзаведитесь хорошим адвокатом. Я бы хотел обсудить ту меру ответственности, которую должна понести вся ваша организация, от имени которой действовал мистер Реклис. В конце концов, не он, а именно Джи-би-эн опубликовала недостоверную, порочащую мистера Хенкота информацию, которая нанесла серьезный материальный и моральный ущерб его компании.

– Недостоверную? – вскинулся Скотт. – Вы прекрасно знаете, что все было не так. Зачем бросаться сейчас такими словами? Мы ведь оба знаем, что расследование докажет нашу правоту, а не вашу. Что же до Роберта как частного лица… Упаси вас Господь, уважаемый, выступать с угрозами на этот счет.

Джон остановил его жестом руки.

– Успокойся, Скотт. А в самом деле, у тебя есть адвокат, Роберт?

– У меня? – Роберт перевел на него равнодушный взгляд, затем таким же взглядом обвел всех остальных и вдруг отметил, что над их головами подрагивает легкое серо-голубое облачко – еле различимое, но все же заметное. Зажмурившись и вновь открыв глаза, Роберт убедился, что это не обман зрения. И тут он понял, что это энергия, которую излучали присутствующие. Личная энергия каждого из них, аура. Где облачко погуще – там энергии больше. И наоборот.

Странная все-таки записка. Лоуренс бросался в ней громкими обвинениями в его адрес. Трудно представить, что он был настолько ранимым человеком, чтобы писать столь драматические предсмертные послания. И в конце концов, Роберт прекрасно знал, что самоубийством тут и не пахло – его убил Адам. Точнее, не сам Адам, а те, кто управлял им. А зачем, кстати говоря? Может, Лоуренс знал что-то лишнее? Что именно? Какая роль была отведена ему во всем этот грандиозном тайном плане?

Роберт вдруг понял, что все удивленно смотрят на него.

– Мне не нужен адвокат, Джон.

Один из мобильных телефонов, лежавших на столе, вдруг ожил и заерзал на полированной поверхности, сотрясаемый виброзвонком. Молодой адвокат схватил его и, неловко извинившись перед присутствующими, приложил трубку к уху. Несколько секунд он молча слушал, что ему говорили, затем без слов передал телефон своему старшему коллеге. Тот вдруг стал быстро багроветь.

– Что? Повторите! Я не совсем понял, – запинаясь, пробормотал он.

На том конце провода раздавался чей-то возбужденный голос. Пожилой адвокат несколько раз попытался перебить собеседника, но безуспешно. А затем в трубке послышались отчетливые частые гудки. Он медленно вернул телефон на стол, провел рукой по вспотевшему лбу и примерно с полминуты тупо смотрел прямо перед собой, а затем вдруг принялся поспешно собирать со стола выложенные ранее бумаги.

– Наша встреча окончена, – глухо проговорил он, не поднимая глаз на представителей Джи-би-эн. – Хочу сообщить вам, что мы отзываем свой иск. Компания «Хенкот инкорпорейтед» больше не имеет претензий ни к Джи-би-эн, ни конкретно к мистеру Роберту Реклису. Мы вынуждены спешить, чтобы еще успеть на похороны Лоуренса. – Он помолчал несколько мгновений и добавил: – От имени нового владельца компании, мистер Реклис, приношу вам свои самые искренние извинения за доставленные неудобства.

– А кто стал новым владельцем компании? – промямлил ошарашенный таким поворотом Джон.

– Мистер Хорас Хенкот, родной брат покойного.

После этого адвокаты «Хенкот инкорпорейтед» торопливо откланялись.

Они долго еще сидели в гробовой тишине. Первой заговорила представительница отдела по работе с персоналом:

– Полагаю, я свободна.

Джон остановил ее движением руки.

– А я полагаю, что нам еще есть что обсудить с вами. Я имею в виду вопрос о проведении внутреннего расследования. Я пристально наблюдал за действиями Роберта и считаю, что некий разбор полетов был бы не лишним…

– Ты с ума сошел? – вскинулся на него Скотт. – О чем ты говоришь?!

– Роберт снизил требования к себе и стал увлекаться поспешными оценками. Мы не можем допустить, чтобы люди, у которых мы берем интервью, на следующий день стрелялись! Это же ни в какие ворота не лезет! Я вынужден продлить вынужденный отпуск Реклиса, а пока…

– Ты не можешь! – воскликнул Скотт.

Роберт поднялся из-за стола:

– Так или иначе, меня это все не интересует. Я сам вернусь, когда буду готов. Но ты прав, Джон, мне нужно время. Несколько дней. И насчет адвоката ты, возможно, тоже был прав. Когда я разберусь со своими делами, то вернусь сюда с адвокатом и он спустит с тебя шкуру. Приготовься серьезно раскошелиться, дружище, ибо с тебя сдерут приличную неустойку.

С этими словами Роберт учтиво поклонился своим коллегам и зашагал к выходу.

– Что? Что ты сказал?! – завизжал Джон ему в спину. – Как ты смеешь так со мной разговаривать, мерзавец?! Я не шучу насчет внутреннего расследования! Я не шучу!

– Мне плевать, – бросил через плечо Роберт.

Уже через пару минут он вышел из лифта в вестибюле и направился к выходу из здания.

Лондон,

сентябрь 1990 года

Роберт вновь перечитал приглашение и улыбнулся. «„Ньютонова рукопись“! Единственное представление! Только сегодня! В саду клуба „Святой Георгий“, что на Уайтфрайерс-стрит. В 8 часов вечера. Форма одежды – парадная».

Он тут же набрал номер Адама Хейла.

Оба тогда жили в Лондоне. Роберт слыл уже ветераном Джи-би-эн, в которой на тот момент отпахал уже шесть с лишним лет, и имел за плечами солидный собкоровский стаж в Париже и Мадриде. Адам перебрался в Лондон в начале года из Центральной Америки. Он был все так же остер на язык, но Адаму все труднее становилось скрывать, как сильно его побила жизнь. Он был один и почти без средств к существованию. Его экс-подружка Изабелла, журналистка и поэтесса, погибла. Он нашел ее на дороге, которая вела в аэропорт Санто-Томаса, с пулевым отверстием в затылке. Адам едва не помешался от горя, и лишь нежная забота Кэтрин помогла ему справиться. Они были неразлучны с момента его возвращения в Лондон и вскоре поженились.

Адам брался за любую поденщину и постоянно мотался по командировкам как внештатник. Роберту больно было на это смотреть, и он предпринимал отчаянные попытки устроить его к себе в Джи-би-эн. Но все не было подходящей работы, да и сам Адам неизменно высмеивал образ жизни «кабинетных журналюг». Но вот на днях войска Саддама Хусейна вторглись в Кувейт и руководство Джи-би-эн наконец-то проявило интерес к услугам известного экстремала Адама Хейла.

– Что я вижу, старина? Ты никак решился поставить ту пьесу?

– А, сэр Боб! Как я рад вновь слышать твой голос!

– Так вы с Кэт все-таки закончили пьесу? Когда вы умудрились?

– Скажу так: в последнее время это было для нас чем-то вроде внеклассного чтения. Сам знаешь, как мы заняты. Нас просто однажды так замучила ностальгия по старым временам, что мы не сговариваясь решили вернуться к старине Ньютону.

– Потрясающе! Так вы вместе ее закончили?

– Конечно, дружище, а как иначе? И оба получили огромное удовольствие. Ведь, если ты помнишь, раньше мы могли только писать вместе и не могли вместе спать. А теперь нам удалось совместить то и другое. Это ли не прекрасно? Как твоя Жаклин?

Роберт и Жаклин жили вместе уже три года – то в Лондоне, то в Париже. Она была школьной подругой Кэтрин и происходила из обедневшего французского дворянского рода. Жаклин работала в сфере связей с общественностью. Так получилось, что они с Робертом решили не связываться с формальностями и официально мужем и женой не считались. Возможно, рождение ребенка заставило бы их изменить свое решение, но детей по-прежнему не было.

– Прекрасно. Спасибо, что вспомнил о ней. Я могу привести ее на прослушивание пьесы или это билет на одного?

– Увы, дружище, но это билет строго на одного. У нас очень мало мест.

– Хорошо, не возражаю.

– Не обращай внимания на мой хриплый голос. Пришлось отчитать кое-кого в иракском посольстве, – продолжал тем временем Адам. – Вообрази только, что за олухи там работают! Я всего-навсего попросил у них аккредитацию в Багдад! Оказалось, ее так же легко получить, как билет на Луну! Это позор, позор!

– Не совсем понял. При чем тут Багдад?

– Да ладно, не важно. Просто к слову пришлось.

– К слову? Ты что-то опять задумал, Адам? Какое отношение «Ньютонова рукопись» может иметь к журналистской аккредитации в Багдад?

– Не обращай внимания, я же сказал. Вечно ты цепляешься к словам. Так ты придешь?

– Конечно, приду. Еще спрашиваешь!

– Превосходно! А поскольку ты один из тех, кто стоял у самых истоков этого проекта, я присваиваю тебе титул почетного гостя!

– Кстати, что это за клуб такой? Впервые о таком слышу.

– Мой дед был его постоянным членом. Обычный закрытый клуб для джентльменов, только тут не играют в гольф и карты, а занимаются все больше эзотерическими знаниями. Короче, сам все увидишь и поймешь!

Тем же вечером в обнесенном кирпичной стеной саду клуба «Святой Георгий» состоялся единственный показ спектакля по пьесе, о существовании которой Роберт узнал, еще будучи студентом Кембриджа.

Нью-Йорк,

30 августа 2004 года

Покинув здание штаб-квартиры Джи-би-эн, Роберт направился на север по Лексингтон-авеню. Почти сразу же его телефон зазвонил и он принял текстовое сообщение от Сторожа. Наконец-то! Прошлой ночью он так и не смог связаться с Хорасом, чтобы предупредить его о краже ключей.

Сообщение было предельно лаконичным и отсылало его к пункту X69, который находился, если верить спутниковой карте, в самом конце Двадцать третьей улицы в Ист-Сайде.

У Роберта оставалось мало времени. Ему не терпелось поскорее скрестить шпаги с врагом. Для этого нужно было продраться сквозь все оставшиеся этапы Пути и одновременно вернуть украденные ключи от Марифата. О работе он совершенно не думал. Он послал Джона куда подальше, и от того был счастлив. А Хорас-то каков! Как все ловко устроил! Честно говоря, вначале Роберт был слегка раздосадован речами адвокатов из «Хенкот инкорпорейтед». У него не было ни сил, ни желания, ни времени с ними связываться. И Хорас здорово помог ему, отозвав поданный иск.

Роберт начал было набирать его номер, но вовремя вспомнил, что Хорас на похоронах и беспокоить его сейчас не стоит.

Выйдя на угол Пятьдесят второй улицы – именно здесь ветер взметнул юбку Мэрилин Монро, и эта пикантная съемка прославила американскую актрису и секс-бомбу на весь мир, – Роберт поднял руку, и к обочине тут же прижалось такси. Он сел в машину и приказал шефу отвезти его на Двадцать третью улицу, к госпиталю ветеранов.

Оказавшись на месте, он сверился с картой в телефоне – стрелка показывала на северо-восток. Интересно, когда же ему дадут новую подсказку? Он зашагал по Двадцать третьей улице, оставив от себя госпиталь слева, и вскоре оказался около общественной уборной. Вновь сверившись с картой, он пошел дальше, в сторону Ист-Ривер, и последовательно миновал детскую площадку и бесплатный баскетбольный корт.

В следующую минуту в его телефоне высветилось новое текстовое сообщение, которое и оказалось искомой стихотворной подсказкой:

 
Трехсложным будет пятый ключ.
Собрав его, продолжишь путь.
Найди мосток, где речки нет.
Узри морских чудовищ след.
Там в классики разок сыграй,
Но равновесья не теряй!
И дальше отправляйся с миром —
То испытание эфира.
 

Роберт замер на месте и принялся оглядываться. Затем чуть вернулся к детской площадке. Наконец он увидел то, что искал. Посередине был установлен питьевой фонтанчик, к которому спускались каменные ступеньки, сложенные из отполированных детскими ногами валунов. Приблизившись, Роберт увидел, что на них выбиты рельефные изображения всевозможных морских животных – рыб и дельфинов, крабов и раков, морских звезд и медуз.

Роберт, аккуратно ступая по камням, спустился к фонтанчику. Тот давно не работал и весь проржавел. Повернув назад, Роберт стал прыгать по камням на одной ноге, имитируя игру в классики – сначала левый, потом правый, потом снова левый и снова правый.

Один из камней качнулся под его пяткой – Роберт опустился перед ним на корточки. Это была пятиконечная морская звезда. Обхватив пальцами, он принялся раскачивать камень из стороны в сторону, вскоре тот поддался. Под ним оказалась аккуратно вырытая ямка, а в ней лежал контейнер из-под тридцатипятимиллиметровой фотопленки.

– Эврика! – тихо воскликнул Роберт.

Он водворил камень на место и вскрыл контейнер. Тот оказался пуст.

– Дьявол!

В кармане завозился оживший телефон.

Иди к пункту 090. И поторапливайся! Кэтрин в опасности!

Стрелка указывала на восток – вдоль Двадцать третьей улицы. Такси поблизости не было. Завидев на перекрестке Первой авеню городской автобус, Роберт со всех ног бросился к нему, моля Бога, чтобы тот не уехал раньше времени. Он врезался в уже закрывавшиеся двери и, втиснувшись между створок плечом, заставил их вновь раскрыться.

Лондон,

сентябрь 1990 года

Роберт доехал на метро до Блэкфрайерс, пешком прогулялся до церкви Сент-Брайд, затем еще минут пятнадцать петлял по задворкам Флит-стрит, гадая, где тут может быть искомый клуб. И наконец отыскал тупик Уайтфрайерс-стрит, в конце которого обнаружилась ничем не приметная дверка в высокой кирпичной стене, над которой красовалась скромная вывеска: «Клуб „Святой Георгий“».

Снаружи клуб выглядел непривлекательно, но это с лихвой компенсировалось его интерьерами. Первым взору Роберта открылся роскошнейший и просторнейший вестибюль, пол которого был выложен черно-белой мраморной плиткой в шахматном порядке. Там его встретил пожилой и степенный дворецкий в ливрее. Забрав приглашение, он проводил Роберта в библиотеку, где уже были выставлены на столах шерри и легкие закуски.

– Я не рано? – поинтересовался Роберт, увидев, что, кроме них, в библиотеке никого нет.

– В самый раз, сэр, – ответил дворецкий, и по голосу Роберт безошибочно узнал в нем отставного полисмена. – Мистер Хейл предупредил, что вы придете именно в это время.

Гости стали прибывать спустя лишь четверть часа. Мужчины были в смокингах, дамы – в вечерних нарядах. Роберт испытал легкий дискомфорт, вспомнив, что забыл надеть костюм и галстук. Он притаился в углу библиотеки со стаканчиком шерри во вспотевшей руке и сосредоточенно скользил невидящим взглядом по корешкам книг. Здесь была прорва средневековой беллетристики, переводы персидской и арабской поэзии, отчеты путешественников о дальних странствиях и экспедициях, труды по геральдике.

До его ушей стала долетать иностранная речь – польская, чешская, испанская, португальская, французская. Какой-то молодой смуглый джентльмен в цивильном костюме то и дело с легкостью переходил в разговоре с безупречного английского на безупречный арабский.

Через полчаса в библиотеке было уже не протолкнуться. Здесь собралось около шестидесяти гостей и примерно столько же, судя по шуму, толпилось в вестибюле.

– Интересно?

Роберт обернулся и увидел перед собой высоченного мужчину с чуть посеребренными сединой аккуратными бачками, в военной форме. Он держал под руку пышногрудую шатенку, которая улыбалась так приветливо, что можно было подумать, будто они с Робертом старые друзья. Он сделал над собой усилие, пытаясь вспомнить, где прежде мог видеть этих двоих.

– Привет, – проговорил Роберт, выигрывая время.

– Черный всадник, появись! – со смехом воскликнула женщина, видя, что их не узнают. – Господи, Роберт, да неужели ж не признал?! Это же храбрый рыцарь, а я дама его сердца! Помнишь, как ты здорово обставил нас со «всепобеждающей любовью»?

– Боже!

Но им так и не дали наговориться всласть – раздался гонг и зычный голос пригласил всех собравшихся в сад рассаживаться по местам.

Нью-Йорк,

30 августа 2004 года

Роберт сошел с автобуса около Медисон-сквер-парка. Прямо перед ним возвышался знаменитый «Утюг», [29]29
  Известное на весь мир нью-йоркское высотное здание в форме утюга, воздвигнутое в 1902 г., один из первых в мире небоскребов.


[Закрыть]направленный своим треугольным клином в сторону севера. Он прошел на угол парка до статуи Уильяма Сьюарда – человека, купившего для Америки Аляску. Говорили, что реальный Стюард был невысокого роста и нимало не походил на долговязого парня, увековеченного в камне на Медисон-сквер. Но скульптор, которому не выплатили весь причитавшийся гонорар, в последний момент «схалтурил» – использовал торс высокого Авраама Линкольна, фигуру которого ваял для другого проекта, и просто приклеил к нему голову Сьюарда. Конечно, Роберту, как журналисту, ничего не стоило проверить эту версию, но он никогда этого не делал – уж больно красива. Он был бы сильно раздосадован, если бы она не подтвердилась.

Пройдя мимо «Утюга», он свернул направо. Прямо перед ним – примерно в десяти кварталах к северу, – за деревьями, высился знаменитый Эмпайр-стейт-билдинг. Через минуту Роберт приблизился к еще одному памятнику, мемориалу павшим в Первой мировой войне. Он представлял собой флагшток, воткнутый в каменный фундамент, на котором была вырезана пятиконечная звезда и красовалась надпись: «Вечная память».

– Что ж, – пробормотал он вслух. – Вчера был куб, а сегодня пентаграмма. Если так пойдет и дальше, завтра я наткнусь на звезду Давида, а послезавтра?..

Числа и геометрические фигуры, которые все чаще и чаще попадались ему на Пути, определенно несли в себе какую-то смысловую нагрузку, которую он пока был не в силах постичь до конца. Сначала ему попался круг, затем рыбий пузырь, потом он оказался в царстве треугольников, после чего наткнулся на куб. Каждое новое испытание добавляло новую грань к таинственным фигурам, с которыми ему приходилось иметь дело. Может быть, это символизировало его духовный рост, процесс накопления опыта и тайных знаний?..

Любопытно. Надо будет спросить Хораса, когда представится случай. А пока… Пока надо сосредоточиться на очередном задании. Новых подсказок все не было. Он отвернул от парка на запад и медленно двинулся вперед, внимательно осматриваясь по сторонам в поисках чего-то, что привлекло бы его внимание. И в какой-то момент взгляд его наткнулся на то, что он видел прежде много раз, но все мельком, мимоходом: прямо посреди проезжей части на пересечении Бродвея и Пятой авеню, на небольшом пешеходном островке, высился небольшой обелиск.

Роберт вдруг вздрогнул и покачнулся. Ему представилось, что город вдруг завертелся со все увеличивавшейся скоростью, словно сам был его осью. Красная линия пролегла по Манхэттену от Ист-Виллиджа до Уэст-Виллиджа. Она коснулась ржавого питьевого фонтанчика, от которого он недавно ушел, пронзила пятиконечную звезду на военном мемориале и протянулась куда-то дальше. Куда же? Похоже, в район Челси.

Наваждение схлынуло так же внезапно, как и обрушилось на него. Роберт чувствовал себя рыбой, выброшенной из воды. Он жадно хватал ртом воздух и пытался справиться с охватившим его головокружением. Наконец ему удалось прийти в себя и отдышаться. Господи, что это было? Что за жуткое видение?

Не чувствуя под собой ног, он приблизился к обелиску, чтобы получше его рассмотреть. Ему сразу вспомнился другой обелиск, который он отыскал на кладбище у часовни Святого Павла. То была фальшивая могила и место, где он нашел самый первый ключ.

На сей раз могила оказалась самой настоящей. Он прочитал мемориальную табличку:

Под этим камнем упокоился дух Уильяма Дженкинса Уорта, рожденного в Нью-Йорке 1 марта 1794 года и почившего в Техасе 7 мая 1849 года.

Обелиск был со всех сторон окружен резной чугунной оградкой, сложенной из стилизованных сабель. Памятник был воздвигнут в 1857 году, и у основания его Роберт также отыскал пятиконечную звезду.

Он вдруг почувствовал, как в нем начало закипать глухое раздражение на Адама. Боже, как же надоело возиться с этими загадками! И каким чудовищем надо быть, чтобы все это изобрести, запустить в этот дьявольский лабиринт своего друга и получать удовольствие, глядя, как тот мечется из угла в угол, не понимая, где выход…

Вот он только доберется до Адама, тогда уж поговорит с ним хорошенько!

Адам был одновременно и другом и врагом. Сколько времени Роберт сможет сопротивляться чужой воле, которая ломится в его сознание с неослабевающей силой и пытается подчинить его себе? День? Или два? А что потом? Удастся ли спасти Адама, если он, Роберт, поторопится? И права ли была Терри, когда обронила, что Адам до сих пор любит Кэтрин? Что ему, Роберту, тогда с ними делать?

Он чувствовал, что, спасая Адама, он также сможет спасти Кэтрин и даже Терри. Ему было ужасно жаль бедную девочку. Ей сейчас было страшно, она осталась одна со своими страхами. Может быть, она перестала контролировать свою жизнь и теперь зависела от других. На мгновение Роберт представил ее лицо, залитое слезами, и глаза, молившие о защите.

Терри что-то явно скрывала от него, что-то недоговаривала. Но что именно? Роберт попытался мысленно достучаться до ее сознания, обыскать его. Он даже не удивился, что предпринял эту попытку: Роберт знал, что обрел в последние дни совершенно новые возможности, но пока не умел справиться с ними, подчинить себе. Просто играл с ними, как ребенок с новой игрушкой.

«…Это вторая ступень твоей лестницы. Такую форму принимает клетка в момент деления. Это символ акта создания. Одна сущность порождает две сущности, которые разделяются и начинают существовать независимо друг от друга. Обрати внимание на эти два овала. Что они тебе напоминают? Мне – вход в церковь. И еще – вход в женщину. И это не случайно…»

Роберт вздрогнул.

Господи, ну конечно! Да она же беременна! От кого?

Он вновь сосредоточился, пытаясь заглянуть глубже. В голове его вспыхнули и закружились обрывки ее слов, оброненных мимоходом, крупицы информации, которую он вытянул непосредственно из ее мыслей и переживаний. Но цельная картинка не складывалась.

Если Терри беременна, то от кого? От него? Или от Адама?

Она страшно боится Адама. Значит, верно то, что Адам по-прежнему любит Кэтрин и уже не нуждается в Терри – не просто не нуждается, но желает ей зла, и она охвачена ужасом из-за этого. Роберт вспомнил свою самую первую переписку с Терри по Интернету и то, что она тогда сказала о своих с Адамом отношениях: «Он помогает мне держаться подальше от дурных мест, вселяет в меня оптимизм и веру в себя, даже когда нет оснований ни для того ни для другого. Как у него это получается?»

Стало быть, еще не так давно он защищал Терри, а теперь угрожает ей. Немудрено, что она лишилась спокойствия. А если она еще и беременна от него?

Что же стряслось с Адамом, если его боится даже женщина, которая носит под сердцем его ребенка? Роберт наморщил лоб, пытаясь проанализировать все, что знал о своем друге и думал по поводу его. Странное дело, но он всегда чувствовал, что эти «интеллектуальные викторины», которыми так любил баловаться Адам, однажды не доведут до добра и эти невинные на первый взгляд издевательства над друзьями, без которых он жить не мог, на самом деле однажды перестанут быть невинными. Он был добрым парнем, Адам, это бесспорно. Он любил посмеяться над кем-то, но совершенно беззлобно. И все-таки… Неспроста Роберт в глубине души всегда завидовал ему и злился на него.

Он медленно двинулся вокруг обелиска, внимательно ощупывая его взглядом. Ничего примечательного. Вынув из кармана телефон, Роберт вышел в Интернет, набрал в поисковой строке «обелиск Уорта» и сразу же узнал, что под фундаментом памятника было спрятано «послание потомкам» – точно такое же, очевидно, что и под статуей Гарибальди в Вашингтон-сквер-парке. Ну и что? Что это ему дает? Не рыться же под обелиском на виду у прохожих в поисках неизвестно чего?

Роберт поднял голову, и вдруг его внимание привлек флаг на здании чуть впереди. Он пересек Двадцать пятую улицу и пошел по Пятой авеню, пока не добрался до искомого дома. Это была штаб-квартира дизайнерского бюро «Пентаграмма». Что ж, еще одна пятиконечная звезда.

Зазвонил телефон. Роберт нажал кнопку «Соединение» и тут же услышал голос Адама:

– Привет, Роберт. Тебе не надоело ходить вокруг да около?

– Ты гад и мерзавец, Адам! И мне хотелось бы высказать тебе это в лицо.

– А когда я был другим, старина?

– Игры закончились, по крайней мере для меня. Где Кэтрин?

Роберт говорил громко, словно Адам стоял от него в двух шагах.

– Игры закончились? Ты просто никогда не умел играть, Роберт. И, признаться, меня это всегда нервировало. И почему ты меня спрашиваешь о Кэтрин? Она как вольный ветер.

– Я хочу поговорить с ней, услышать ее голос. Немедленно.

– Так ты полагаешь, дружище, что она со мной?

– Не лги, не лги мне! Я с тобой шутки шутить не намерен! Я знаю, что она у тебя. Она отправилась к тебе сразу после того, как я признался ей, что переспал с Терри. Я уверен, что она прихватила с собой все ключи, которые мне удалось собрать. Все. А это значит, Адам, что они теперь у тебя. Ты получил что хотел. Зачем они тебе? Неужели ты всерьез решил взорвать эту штуковину?

Адам ответил не сразу. Роберт чувствовал, как тот злится. Впрочем… он прикрыл глаза и потянулся мыслями к своему бывшему другу. Нет, это был не гнев, а страх – жуткий, животный.

– Роберт, в настоящий момент Кэтрин не со мной. Я тебе все объясню, дружище, как только у меня будет такая возможность. А она будет. Очень скоро.

– Объясни сейчас.

– Сейчас? Что ж… С чего же начать-то?

Роберт едва не пнул ногой асфальт от ярости.

– Начни с Кэт. Где она?

Адам вновь надолго замолчал.

– Я тебе все расскажу. Все-все. Но дай мне сначала две минуты. Послушай меня, а потом я все расскажу.

– Терри беременна, не так ли? Почему она боится тебя? Ты перекинулся к этим Йуну? Продал им душу? Я вижу, что у тебя больше нет сил бороться. Ты не супермен, Адам. А у нас мало времени, о чем ты не можешь не знать. Если в тебе осталось хоть что-то от человека, помоги мне. Я обязан положить конец тому, чему ты хочешь положить начало. Помоги сделать это. Отдай мне Кэт, верни ее.

– О Кэт тебе надо было думать раньше, – холодно отозвался Адам. – И знаешь, если ты всерьез планируешь успешно выдержать пятое испытание, я бы на твоем месте для начала успокоился. Ты уж мне поверь – это дельный совет, совет человека, который прошел весь Путь задолго до тебя.

Роберт расхаживал по улице взад-вперед, не обращая ни малейшего внимания на прохожих.

– Как ты смеешь давать мне советы, сволочь… – начал он, но Адама его резко прервал:

– Я смею! Я смею, потому что знаю! Потому что видел такое, что тебе и не снилось! Ты даже понятия не имеешь, через что мне пришлось пройти! Я верну тебе Кэт через пару минут. Дай мне пару минут. Выслушай меня, черт бы тебя побрал! Выслушай меня, или ты никогда не узнаешь о том, что сталось с Кэт.

Вздрогнув от этих слов, Роберт тем не менее попытался взять себя в руки. Он понял, что Адам, возможно, его последний шанс узнать что-то о Кэт.

– Хорошо. У тебя две минуты. Я слушаю.

Повисло недолгое молчание. Адам явно тоже пытался успокоиться и собирался с мыслями.

– Так, для начала… Вернись к обелиску.

Роберт молча развернулся и пошел в обратном направлении.

– Итак. После памятного представления «Ньютоновой рукописи», после всего, что случилось вслед за тем представлением, я порвал с Хорасом, который в те годы был моим наставником. Я знал его с восемнадцати лет. И все пошло наперекосяк.

Роберт хмыкнул:

– А когда у тебя все шло по плану, скажи-ка мне, Адам? Хоть раз в жизни такое было?

– Я хочу, чтобы ты понял. Не ерничай и слушай. Хорас стал приглядывать за мной по просьбе деда и когда убедился, что во мне есть некие способности, благодаря которым я могу преодолеть Путь. Хорас и дед вместе воевали, и именно они отыскали ту рукопись Ньютона. Когда я познакомился с Хорасом, то встал на ту же дорогу, по которой сейчас идешь ты. Только я шел гораздо медленнее, годами. Во времена Кембриджа я делал лишь первые шаги на Пути. И все эти мои шарады и викторины были, в сущности, игровыми экспериментами, которые я устраивал не столько для вас, сколько для себя. Я тогда учился, постигал азы.