Текст книги "Ларец Зла"

Автор книги: Мартин Лэнгфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

– Не совсем.

– А из-за чего тогда?

Кэтрин не любила ходить вокруг да около, и Роберт всегда это ценил.

– Мы в последнее время не до конца друг с другом откровенны, Кэт.

– Ты о чем?

– Что тебе вчера сказал Адам?

– Так… Ну, я бы на самом деле начала с нашей с ним встречи, которая случилась еще год назад.

– Наслышан. Он просил тебя о помощи? В чем?

– Он сказал тогда, что готовится вступить в схватку с некими могущественными силами, и поинтересовался, вернулись ли ко мне мои способности, которые исчезли после пожара в Кембридже. Я сказала, что они не вернулись, но он все равно попросил ему помочь.

– Когда это было?

– В День Великого затмения, четырнадцатого августа прошлого года. И он просил меня никому ничего об этом не рассказывать. Особенно тебе. Ради тебя же. Он сказал, что тебя нужно до поры до времени беречь.

– А вчера?

– А вчера он сообщил мне, что враг, которого он одолел год назад, каким-то чудом вернулся. И еще Адам подчеркнул, что опасность угрожает нам троим в равной степени, потому что мы повязаны друг с другом с той кембриджской ночи. Почему ты на меня так смотришь, Роберт?

Он молча показал ей фотографию, присланную Адамом. Кэтрин смотрела на нее не мигая.

– Адам прислал мне это пару часов назад. Он втянул и меня в эту игру. Но Адам сильно изменился. Я это чувствую. От его слов и поступков веет холодом и сумраком. Я не уверен в том, что он перешел на сторону врага, но и не могу поручиться, что он в силах противостоять давлению, которое на него оказывается. Я не уверен, что он и на сей раз выйдет сухим из воды.

– Что ты имеешь в виду?

– А если предположить, что он на самом деле хочет не того, о чем заявляет? Не моего участия в предотвращении катастрофы, а моего участия в ее организации? А все его слова – обман? Он угрожает тебе, но говорит, что это ради моего же блага. Он угрожает мне и говорит, что это ради твоего блага.

– Он угрожает тебе? Чем?

Роберт не смог выдержать ее взгляда и опустил глаза.

– Я… потом тебе расскажу. Я его не боюсь.

– Но ты явно чего-то боишься.

– Уже не так сильно, как вчера и позавчера. Не знаю, трудно объяснить.

– А вот этот глаз, который на фотографии… Ты видел его прежде?

– Это Смерть. Вестник Смерти. Только не спрашивай, откуда я это знаю.

– Ты видел этот глаз тогда, в Кембридже, в ту ночь, не так ли? В комнате Адама?

Роберт не знал, что ей ответить. Мысли его метались. За последние дни он узнал столько всего, что был не в состоянии оценить – что можно раскрывать, а чего нельзя ни в коем случае.

– Ты тоже его видела.

– Да. Во снах. А той ночью я его не видела, но чувствовала его присутствие. Я тогда еще не знала, что это такое.

– А что это, на твой взгляд?

– Злая воля. Сущность, которая не принадлежит нашему миру, но тем не менее существует где-то рядом с ним и использует любой шанс, чтобы к нам пробраться. Она черпает силы из людских эмоций и переживаний. Страх, боль, зависть, отчаяние – вот ее пища. И всякий раз, когда кто-то из нас, людей, творит зло, эта сущность становится сильнее, а дыра, через которую она рвется войти в наш мир, – шире. И да, ты прав, она в итоге несет с собой смерть и служит делу смерти.

– Каким образом она связана с теми, кто называет себя Йуну?

– Не уверена, могу ли я распространяться на эту тему. У каждого из нас в этой игре своя отдельная партия. И ее надо провести до конца. Некоторые вещи будут иметь ценность для тебя лишь в том случае, если ты дойдешь до них сам, своим умом. Адам говорил мне, что Йуну одновременно живут в нашем мире и некоем другом. В каждом поколении людей были, есть и будут их представители и адепты. Это своего рода Братство, которое имеет многовековую историю. Они самым тесным образом связаны с сущностью, которая нам видится вот этим Оком. В какой-то степени Йуну и Око – это одно и то же.

– Кажется, я начинаю понимать… Скажи, ведь есть люди, которые противостоят Йуну и Оку и всегда противостояли? Во все времена? Хорас – один из них? Сколько лет он уже держит нас в поле своего зрения и строит в отношении нас свои планы?

– Помнишь кембриджскую Круглую церковь? Это была твоя единственная встреча с ним в Англии. Он тогда наставлял на Путь Адама.

– О Боже!

Роберту вдруг представилась вся его жизнь, все ее события, и вызванные ими последствия стали восприниматься иначе. Его всегда защищали, всегда берегли, с самого детства: родители, Адам, Кэт, Хорас…

– Теперь, выходит, настало мое время пройти этот Путь? – пробормотал он.

Кэт промолчала.

– Господи, как я был слеп…

Она улыбнулась:

– Да нет, просто ты был не готов. А сейчас… Знаешь, Роберт, мне кажется, что Адам все еще на нашей стороне и желает нам добра. Он защищает нас, и ему можно верить. Лично я верю.

– А я вот не знаю. Вполне допускаю, что он желает нам добра. Но его поступки…

Зазвонил телефон – это был Хорас. Извинившись перед Кэтрин, он ушел на кухню.

– Ты в порядке, Роберт?

– Ты спас мне жизнь.

– Я просто вовремя предупредил тебя об опасности. Честно скажу, не ожидал, что Адама так крепко прихватили.

– Но он все еще сопротивляется чужой воле? Я чувствовал это.

– Сопротивляется, но сдает свои позиции быстрее, чем я предполагал. Будь очень осторожен, Роберт. Ничего не упускай из виду, будь начеку и смотри в оба. Времени почти не осталось…

Роберта вдруг охватило раздражение.

– Я и так делаю что могу! Меня трижды за последние три дня хотели лишить жизни! Трижды! Господи, Хорас, меня никто и никогда в моей жизни не хотел убить, а теперь я только с этим и имею дело!

– Ты не один в таком положении, друг мой. Мне тоже сейчас приходится несладко. Скажем, я не могу появиться у себя дома и не могу сомкнуть глаза ни на секунду, потому что знаю, что больше уже никогда их не открою.

– Что?

– Настали лихие времена, Роберт.

– Я не думал, что…

– Я не могу долго разговаривать, иначе Йуну меня найдут, а Адам убьет.

– Адам?!

– Да. Точно так, как он убил Лоуренса. Точнее, принудил его к самоубийству. Но меня не пугает перспектива гибели. Если мне потребуется умереть ради того, чтобы защитить тебя, я приму смерть.

– Хорас, что ты говоришь!

– Я говорю, что думаю. Ставки слишком высоки, Роберт.

– Кто они? Кто все эти люди?

– Йуну – пожиратели человеческих душ. Они живут сразу в двух мирах – нашем и своем. Они паразиты на теле человечества. А Минотавр – ключ, которым они открыли себе дверь в душу Адама. Теперь расскажи, что с тобой сегодня случилось.

Роберт подробно пересказал события дня.

– Не останавливайся на достигнутом и не теряй связи с Адамом.

– Но ты же сказал, что он может тебя убить!

– Он сражается, и сражается храбро. Адам для нас еще не потерян. На него оказывается очень сильное давление, и он не может противостоять ему двадцать четыре часа в сутки. Когда он устает, то перестает себя контролировать.

– Мы его спасем?

– Ты его спасешь, Роберт. И не только его, а всех нас. Но лишь в случае, если пойдешь ва-банк.

– То есть?

– Если ринешься в битву, рискуя потерять все.

Роберт долго молчал, обдумывая услышанное, а потом спросил:

– Хорас, скажи, я прошел третье испытание?

– Погоди минуту.

На этот раз продолжительную паузу взял Хорас, а Роберт изо всех сил прижимал трубку к уху, с нетерпением ожидая ответа. Он понял, в эту минуту он окончательно понял, что уже не свернет с избранного Пути и будет стараться пройти его до конца. Всю свою жизнь он прожил ради вот этого момента.

– Третье испытание эксплуатирует философскую концепцию свободы, – наконец сказал Хорас. – Тебя погружают в обстоятельства, в которых твоя личная независимость и способность крепко стоять на ногах и принимать самостоятельные решения подвергаются суровейшему испытанию. Такова энергия огня – она управляет в человеке всем, что связано с его честолюбием, самоуважением, страстью лидировать, побеждать и испытывать гордость за себя самого. Для того чтобы пройти испытание огня, ты должен осознать, что есть для тебя свобода и какие жертвы придется принести ради ее обретения. Говоря проще, ты должен сделать ответственный выбор и либо поддаться шантажу, либо лишиться жены. И, сделав этот выбор, ты не должен допустить ошибки.

– Понимаю. Я его уже сделал. Я все ей расскажу.

– Многие, кто шел до тебя, срезались на этом испытании. Они либо оказывались не способны обуздать энергию огня, либо потом были не в силах правильно употребить ее, чтобы обрести свободу. Ты вышел живым из пожара и выполнил половину того, что от тебя требуется. Теперь тебе нужно сделать последний шаг. Что для тебя свобода и насколько далеко ты готов зайти, чтобы обрести ее?

Роберт вновь вспомнил строчку из семистишия, которое прислал ему таинственный родственник:

Ищи свободы дальние границы.

– Абсолютная свобода – абсолютное одиночество. Это испытание будет стоить мне Кэтрин, но у меня нет, насколько я понимаю, выбора. Иначе мне не выжить.

– Хорошо. Ты нашел четыре ключа, которые сложил в пирамиду и получил один новый малый ключ. Ты обрел новый источник энергии и новый источник внутреннего света. Если бы ты не прошел это испытание и принял неправильное решение, то погиб бы. И даже я не смог бы помочь тебе. Скажи Кэтрин то, что должен сказать. И ты пройдешь испытание огня.

На глазах Роберта вдруг выступили слезы. Он был истощен морально и физически, но не сдавался и знал, что не сдастся. Он гордился собой.

– Роберт, ты слушаешь меня?

Он смахнул слезы.

– Да. Я хотел спросить напоследок… На стене церкви в Ист-Виллидже я видел странные барельефы – человеческие лица, искаженные. Что это?

– Это Зеленый Человек, – тут же ответил Хорас. – Молодец, что обратил внимание. Маска из листьев и трав, запечатленная в камне. О Зеленом Человеке говорят много всякой ерунды, но он олицетворение Жизни. Запомни это. Есть силы в этом мире, которые выступают на стороне Смерти. А есть те, кто выступает на стороне Жизни. Кстати, тебе что-нибудь говорит название – «Первый водный туннель»?

– Это тот, что сейчас строят? Про который говорят, что закончат его не раньше чем через тридцать лет?

– Нет, это третий туннель. Думаю, что с ним управятся гораздо быстрее. Но сейчас речь не о нем, а о первом. Ты должен пройти его, а теперь мне пора. Я больше не могу с тобой говорить.

– Что ты будешь делать?

– То, что следует. Я буду помогать тебе сражаться.

И в трубке послышались частые гудки.

Роберт собрался с духом и вернулся к жене.

– Это был Хорас? Как он?

– Кэтрин! Я изменил тебе. Вчера. С Терри.

СЕРЕНАДА МУЧЕНИКА.

СОЗДАНИЕ МАРИФАТА

Мой отец был не просто ученым, а мечтателем и великим мыслителем. Учитель, физик, химик и к тому же еще и мистик, пытавшийся познать пути Господни. В современном английском языке нет одного слова, которым можно было бы охватить все то, чем занимался мой отец. А в древних языках такие слова существовали.

Возьмите химию, алхимию и мистику и соедините вместе. Вот это будет точной характеристикой утраченного знания. И моему отцу оно открылось. А через него и мне.

Я молил Бога о том, чтобы урок 11 сентября оказался достаточным и Америка очнулась. Я надеялся, что та атмосфера всеобщего сопереживания и соболезнования, которая охватила всю страну, не истает со временем. Что она разбудит Америку и весь остальной мир. Увы, этого не случилось. И тогда я – скрепя сердце и со слезами на глазах – принял решение преподать новый, более серьезный урок.

Я люблю Нью-Йорк всем сердцем. Но я знаю, что одних чистых чувств, которые захлестнули этот город после 11 сентября, для него недостаточно. Нью-Йорк должен погибнуть. Это огромное сердце должно перестать биться. И только эта жертва сможет оказаться спасительной.

Год назад, когда мое устройство дало осечку, я умер для этого физического мира, но не прекратил своего существования и теперь принадлежу миру иному – миру, который не знает уз времени и пространства. Миру, где вся история – один нескончаемый миг. Миру, где вся Вселенная – одна точка. Миру, где царит свет и я стал человеком света. Я нигде, и я везде: новорожденный младенец и испускающий дух дряхлый старец; сотрудник ядерной лаборатории в Брукхейвене и подросток, который присутствует на похоронах своего детства; юноша, впервые познавший женщину, и зрелый мужчина, у которого на руках умирает мать.

Отсюда мне видно все. Я вижу всех вас и заново способен пережить любой миг своей и вашей жизни. События 14 августа 2003-го, которые сохранились лишь в вашей памяти, проходят перед моими глазами снова и снова. Я парю над страной, будто птица, и вижу, как стремительно, словно метастазы, ширится зона тьмы, вызванная Великим затмением. Как мечется в проводах и умирает изнасилованная электроэнергия. Я вижу испуганных людей и способен войти в их сердца, испытать их самые потаенные чувства.

Я вижу, как я умираю.

Я вижу Роберта и Кэтрин, которые занимаются любовью и зачинают сына.

Я вижу, как угасает внутреннее зрение у Терри.

Я вижу Адама в комнате, охваченной пожаром.

Я вижу, как преломляется пространство и искажается время.

Я вижу, как падает со стола мое творение.

Как оно разбивается и допускает досадную осечку.

В Баттери-парке есть одна скульптура: моряки, отчаянно пытающиеся вытянуть из воды своего утопающего товарища, которого уже накрывает с головой волна. Так и нас всех накрывает Божье провидение, и наши личные маленькие страхи тонут в приливе вселенской, всеобъемлющей любви. И тогда страхи исчезают, а внутри нас рождается любовь – частичка большой любви, которая одна на всех и которая должна перетекать из одного человека в другого, но этого не происходит. Именно такими глазами я теперь смотрю на людей из своего Царства абсолютного света. Я вижу крошечные частички любви, которые не соединяются вместе из-за сдерживающих уз страха. Все границы в мире сотканы из страха. Он необходим человеку, когда тот взрослеет, но потом он лишь мешает. Мы должны научиться подчинять себе свои страхи, управлять ими. Но как? – спросите вы меня.

В Брукхейвене, в лаборатории, где я трудился, мы преломляли время и пространство таким образом, что в результате рождалась энергия, которая по мощи могла сравниться лишь с силой Большого взрыва. Я не стану утомлять вас научными терминами, но представьте себе просто, что мы воссоздали жидкую Вселенную, первичную плазму, безбрежный океан, откуда все мы родом. Наши исследования были столь грандиозны, что на проведение каждого последующего опыта требовалось специальное разрешение. А чтобы получить его, нужно было предельно точно все рассчитать и убедиться, что наша работа не приведет к разрушительным последствиям. Кое-кто поговаривал даже, что наши опыты могут обернуться губительными последствиями для всей планеты. Я не шучу – эта информация открыта, и с ней может ознакомиться любой пользователь Интернета.

Много лет назад, когда я заканчивал свой курс обучения в Лондоне, меня разыскали и со мной вступили в контакт мои соотечественники. Мне предложили работать на нашу разведку. В моей стране от таких предложений не отказываются. Мне сказали, что по окончании учебы я получу возможность работать в разных странах и должен быть готов к тому, что ко мне в любой момент могут обратиться за помощью и содействием. За информацией.

У меня не было никакого желания помогать им, и я старался делать для них как можно меньше. Они всегда задавали глупые вопросы и не понимали почти ничего из того, что требовали от меня. Я был физик-ядерщик. Мне совершенно не хотелось красть у кого-то секреты атомной бомбы или стучать на своих коллег. Поначалу им это и не было нужно. Но настал день, когда это потребовалось. А чтобы я был посговорчивее, они арестовали моего отца.

Мне пришлось подчиниться, но я решил отомстить им. Пришел в британское посольство и предложил свои услуги в качестве двойного агента.

Все это в прошлом. Тогда я был одержим банальными человеческими эмоциями. Теперь же источаю только любовь. И мне самому хочется любви. Это мучительная жажда, которая не утолится ничем и никогда.

У меня была любимая. Я знал ее под другим именем, но однажды она призналась, что ее настоящее имя – Кэтрин…

4. Испытание воздуха

Литл-Фолс,

29 августа 2004 года

Кэтрин курила сигареты одну за другой. Они проговорили до самого утра. Между ними разверзлась пропасть, и они, стоя на противоположных ее краях, ослепленные отчаянием, не могли друг до друга докричаться. Боль, которую Роберт причинил жене, была почти осязаема. У Кэтрин все еще были красные от слез глаза, а у него все еще пунцовело лицо после ее пощечин.

– Ты был моей тихой гаванью… Я знала, что, если мир вокруг меня рухнет, у меня останешься ты.

– Я предал тебя. И себя тоже.

– Прошу тебя, не надо сейчас о себе. Ты предал меня. Ты уничтожил меня. И точка.

– Прости! Я ведь раскаялся.

– О да! Я знаю. Ты раскаиваешься. Только мне от этого не легче, ты понимаешь? И твое раскаяние ничего не меняет, ничегошеньки.

Сигарета намокла от слез и потухла. Кэтрин в ярости раздавила ее в пепельнице.

– Не надо было мне начинать курить. Посмотри на меня. Я развалина.

Роберт вдруг увидел себя словно бы со стороны. Он сидел на диване рядом с Кэтрин, принимая на себя все новые и новые волны ее горечи и боли и чувствуя, как разрывается его сердце. Он не прятался от ее гнева, ибо знал – ей нужно сейчас на кого-то его выплеснуть. И он заслужил, чтобы она выплеснула его на него. И одновременно какая-то его часть оставалась совершенно спокойной и безмятежно наблюдала за тем, как срабатывает приведенный им в действие план обретения абсолютной свободы.

Кэтрин нервно и безостановочно щелкала зажигалкой, болезненно морщась каждый раз, когда видела перед своим лицом прыгавший язычок пламени и слышала шипение газа.

– Когда я решила остаться с тобой… В то время я только-только начала оправляться от своего многолетнего кошмара. Я ведь до этого почти десять лет жила не своей жизнью, под разными личинами. Я знала, что рано или поздно это меня добьет. И я в конце концов ушла.

– На мое счастье.

– И считала, что мне крупно повезло, когда вновь встретилась с тобой. Я-то думала, что все нормальные мужики к тому времени уже разобраны.

– Я просто весьма удачно подвернулся тебе под руку. Ты пережила карьерный и личный крах и нуждалась в утешении.

– Да уж!

– Тебе нужен был надежный якорек и при этом желательно еще не слишком старый.

– Пусть так. Но ты мне тогда очень помог прийти в себя и вернуться к нормальной жизни.

– Несмотря на то что обстановка не очень-то этому способствовала. Надвигался ураган, как ты помнишь.

– А ты помнишь, что я тебе сказала той ночью в гостинице?

– Еще бы! Ты сказала, что никогда не простишь предательства. И сама больше никого и никогда не предашь.

– И что ты наделал?

Роберт молча опустил глаза.

Кэтрин уставилась в окно. Ему больно было видеть ее в эту минуту. И в то же время она, конечно, была права. Он оказался порядочной сволочью и заслуживал самой суровой кары. Но ведь в какой-то степени в случившемся была виновна и она сама.

Подумав об этом, Роберт тут же прикусил язык. Еще не хватало начать сейчас защищаться. Это было бы совсем мелко.

– После одиннадцатого сентября во мне, в душе моей, что-то произошло, Роберт. Тогда мне казалось, что это праведный гнев, но сейчас, оглядываясь, я понимаю, что это была просто жажда мести. Тебе я ничего не говорила. А может, стоило. Может, ты бы меня остановил.

– Ты вернулась в разведку?

– Ты сейчас это понял или еще тогда?

– Еще тогда. Хотя ты здорово шифровалась от меня, но я видел, что ты переменилась: стала жестче, собраннее. Домохозяйки такими не бывают.

– Почему же ты молчал?

– А что я мог сказать? «Не надо, Кэтрин, возвращайся к кастрюлям и подругам»? И потом, я не был уверен, что твой ведьмовский дар полностью исчез. Я отчасти даже боялся тебе в чем-либо перечить.

Она горько усмехнулась:

– Боялся, что я обрушу на тебя свои чары?

– Боялся, что ты бросишь меня, уйдешь и не вернешься. А на кого ты стала работать? На англичан?

– На американцев. События одиннадцатого сентября заставили меня вспомнить о том, что я наполовину американка. У меня сохранились кое-какие контакты еще с прежних времен, и я предложила свои услуги группе антитеррора.

Роберт удивленно приподнял брови.

– Стала аналитиком?

– Не только. Была инструктором, да и сама решила вернуть себе былую форму. Помнишь, я часто ходила на йогу? Так вот это была не йога.

– И у тебя получалось?

– Не забывай, что я была отличницей еще в восемьдесят шестом, когда поступила на службу в военную разведку. Здесь на меня нарадоваться не могли. Я была лучшей.

– Зачем ты мне сейчас это все рассказываешь?

Лицо Кэтрин вновь помрачнело.

– Ты утомился, милый? Хочешь спать?

– Нет, я…

– Тогда заткнись и слушай! Видеть тебя не могу!

Она вновь отвернулась к окну.

– Прости.

– Мне нужно тебе это рассказать. Чтобы ты понял, как я отношусь к предательству и что я под этим имею в виду. – Голос ее на мгновение дрогнул. – Чтобы ты понял, мерзавец, как поступил со мной.

В глазах ее вновь блеснули слезы. Честно сказать, Роберт не думал, что его признание будет иметь такие последствия. Он-то, дурачок, был готов к тому, что она просто даст ему по морде, соберет вещи и молча уйдет…

– Прости, – снова пробормотал он, но осекся, натолкнувшись на взгляд Кэтрин.

Она быстро поняла, к чему он клонит, и не дала ему возможности продолжить. Он хочет, чтобы она сейчас вновь ударила его, а потом рухнула ему в объятия и заплакала, как девчонка? Не дождется.

– Дай мне договорить. Ты ничего не поймешь, если это не услышишь.

– Хорошо, продолжай.

– В 2002 году, штудируя аналитические записки об очередной группе людей, которые вызывали у нас подозрения, я насторожилась. Мое внимание привлек один человек – мы тогда занимались учеными. И вот один из них, американец арабского происхождения, работал в лаборатории в Брукхейвене. Он был физиком-ядерщиком и приехал в Штаты всего за два-три года до того. Он вызывал определенные опасения – не у моих коллег, только у меня.

– Ты использовала свой дар в работе с ним? Ты же говорила, что он исчез после того, как ты бросила разведку?

– После того, как я потеряла Тарика?

– Да.

– Так вот представь себе, что тот араб-американец в Брукхейвене как раз и был Тариком.

– Ты же говорила, что ничего не знала о его судьбе.

– Я солгала тебе. Я тебе много лгала, Роберт. Но не изменяла.

– Я это уже понял.

– Он выжил и сумел выбраться из своей страны. Но это-то и показалось мне странным, и я решила, что он все-таки согласился работать на своих. Все остальные версии выглядели фантастическими.

– И что ты сделала?

– Мне стыдно за то, что я сделала.

– Ты любила его, и он тебя любил. Собственно, ради тебя он и предал свою страну.

– Да. И я решила это использовать. Я устроила так, что мы с ним встретились. Как будто совершенно случайно. Я изобразила изумление, радостный шок, слезы и все такое. Он рассказал мне о своем чудесном спасении, и я только удивленно цокала языком, не веря ни единому его слову. Мы вновь сблизились.

– Вы стали встречаться?

– Да.

– Ты спала с ним?

– Н-нет, – после паузы сказала Кэтрин.

– Но давала ему понять, что в принципе не против?

– Разумеется.

– А что было потом?

– А потом американские войска вошли в Ирак. Спустя пару недель после этого я отвела его в одно место, где благополучно сдала.

– Кому?

– Своим.

– Господи!

– Я убеждала себя, что исполняю свой святой долг. Собственно, так оно и было на самом деле. А потом в газетах стали публиковать снимки из Абу-Грейб и репортажи обо всех тех ужасах, которые там творились. Я-то, положим, была наслышана об этом и раньше.

– И как ты к этому относилась?

– Разумеется, меня тошнило от этого.

– И что ты сделала?

– Я вновь ушла. Я поняла, что мне лучше жить с тобой, чем работать, Роберт. А потом был День Великого затмения…

– И мы зачали Мосса. Помнишь, как мы радовались тому, что ты станешь матерью? В твои-то сорок три?

– Я хорошо помню, как его лишилась.

– Мы его лишились.

– И помню, что потом была холодна с тобой. Не хотела тебя. Не хотела ничего.

Роберт едва удержался, чтобы не сказать ей, что именно так все и было. Что она не просто не хотела его и была холодна, а унизила его, выселив из общей спальни в другую комнату. Что так мужчин унижать нельзя. Что они по природе своей мстительны. Что рано или поздно это должно было аукнуться.

Но вслух он сказал совсем другое.

– Я не виню тебя, Кэт, ни в чем.

– Мне всегда казалось, что у Мосса был брат-близнец.

– Я помню, ты говорила об этом.

– Когда мне сделали первое УЗИ и сказали, что плод один, я им не поверила.

Роберт отлично помнил, что Кэтрин так до конца и не смирилась с гибелью младенца. Ей казалось, что Мосс не умер. Или что несуществующий брат его не умер. Врачи уверяли Роберта, что это обычная посттравматическая реакция женщины, пережившей выкидыш.

– Ты думал, наверное, что я сошла с ума.

– Я не знал, что и подумать. Я лишь чувствовал, что, потеряв Мосса, теряю еще и тебя. Мне страшно хотелось близости с тобой. Страшно. Ты даже не представляешь, как мне этого хотелось. А потом, когда я понял, что от тебя этого не дождешься, я просто стал хотеть женщину. И когда… когда это случилось, я понял, что возвращаюсь к жизни.

– Тебе понравилось с ней?

Она смотрела ему прямо в глаза. Не мигая.

– Зачем тебе это?

– Ну я так понимаю, что она по крайней мере не лежала бревном.

– Какая тебе-то разница, понравилось мне или нет?

Она вновь ударила его. Резко. Сильно.

– Какая мне разница?! Ты даже забыл забрать у нее обручальное кольцо! И после этого ты спрашиваешь, какая мне разница?!

– Прости, Кэт, но я…

– Я всегда думала, что смогу пережить это спокойно. Что, если ты загуляешь на стороне, я просто уйду. Соберу вещи и уйду. Но я не знала, что это будет так тяжело морально.

Роберт не нашелся что ответить, а Кэтрин тем временем смахнула слезы с глаз и, кажется, приняла наконец решение.

– У меня есть квартира, о которой ты не подозревал. Я переезжаю туда.

– Не надо…

– Ты получил удовольствие, Роберт, а теперь плати за него.

– Кэт, прошу тебя! Не делай этого. Ты сама знаешь, во что мы оказались втянуты. Я должен защитить тебя. И я сделаю это, если мне удастся спасти Адама.

– Ты уже не веришь Адаму.

– Я знаю, какие изменения в нем сейчас происходят. Меня они пугают, и я должен торопиться.

– Может, ты еще скажешь, что этот секс с его женщиной был необходимым шагом на пути его спасения?

– Я этого не говорил.

– Но ты так думаешь?

– Я этого не говорил. Я не прячусь за отговорками.

– Возможно, наш разрыв на самом деле является необходимым шагом на пути спасения Адама. Очень возможно. Возможно, это та жертва, которую мы были обязаны принести. Как бы то ни было, разрыв неизбежен.

Роберт вдруг разозлился.

– А знаешь, мне хочется вновь увидеться с Терри.

– Так она все-таки была хороша?

– Фантастически хороша.

– Ну и сволочь же ты! Только попробуй меня сейчас коснуться. Прочь с дороги!

Роберт сидел в своем кабинете и тер кулаками уставшие глаза. Он был один, и ему каждое движение, каждая мысль были в тягость. Кэтрин уехала, он вернулся в пустой дом и вот уже три часа кряду пялился на свою модель Манхэттена. Желтые кнопки отметили те места, где он наткнулся на кришнаитский вяз и бывшую текстильную фабрику, которая сгорела при пожаре. Он соединил эти кнопки ниткой и протянул ее к тому фрагменту своего маршрута, который отметил раньше. Получился неправильной формы крючок.

Он тупо рассматривал свою карту и размышлял о том, что сегодня натворил. Он не поддался на шантаж Адама, а упредил его – рассказал все Кэтрин сам, обрел абсолютную свободу. Успешно прошел испытание огня. И остался… совсем один.

Он умел быть жестким. Его профессия этого часто требовала. Но то, что произошло с ним сегодня, стало для него самого откровением. Он намеренно причинил боль Кэтрин. Хладнокровно, полностью осознавая, что это необходимо сделать. И даже когда она заплакала, у него не возникло никаких сомнений. И даже после того, как она ушла, хлопнув дверью, тоже. А если она не вернется?

– Прости меня, – прошептал он одними губами.

У него слегка кружилась голова и потели ладони. Он отчасти испытывал большое облегчение от осознания того, что он уже все рассказал жене и все позади. Отчасти он даже не жалел о том, что у него вырвалось, что он вновь хотел бы переспать с Терри. К тому же это была чистая правда. С другой стороны, он мог бы и не говорить этого, но сказал. Нарочно сказал. Чтобы сделать ей побольнее. Чтобы отомстить за все те обиды, которые она нанесла ему после трагедии с Моссом. И вот эта жажда мести была непростительна.

Как бы то ни было, а теперь Адаму нечем его шантажировать. Он должен был сделать выбор, чтобы пройти испытание огня, и он его сделал. Он знал, что ему придется отвечать за удовольствие, и он за него ответил. И ничего – пережил.

Роберт, как никогда, понимал, что вилять нет смысла. Если идти вперед, то уж идти. В кромешную тьму, которая скрывала от него дальнейшую часть Пути Сета. И только пройдя его до конца, он вновь выберется к свету.

Он вновь и вновь вглядывался в карту Манхэттена, пытаясь проанализировать пройденные и угадать ждавшие его впереди маршруты.

Хорас упомянул в последнем разговоре с ним Первый водный туннель.

Это была стальная змея, тянувшаяся под землей и снабжавшая город водой. Ценность ее была настолько велика, что ее невозможно было отключить даже на непродолжительное время, даже для плановой профилактики. Туннель пролегал под Бронксом, тянулся через весь Манхэттен и шел дальше, в Бруклин, неся с собой воду, забранную из специальных резервуаров на северо-западе. Туннелю насчитывалось уже девяносто лет. Ежесуточно он доставлял мучимому жаждой городу ни много ни мало миллиард галлонов пресной воды.

Роберт попытался мысленно наложить путь туннеля на карту города. Под Манхэттеном он вился в основном через городские парки: Центральный парк, Брайант-парк – мимо Публичной библиотеки – Медисон-сквер-парк, Юнион-сквер-парк. Все это было не случайно. Земля, на которой были разбиты парки, являлась муниципальной. Шахты туннеля рубились именно здесь, ибо в противном случае организаторы строительства столкнулись бы с большими трудностями.

Он прикинул, где пролегали два других водных туннеля. Один тянулся в стороне от Манхэттена, снабжая водой Куинс, Бруклин и соединяясь со Стейтен-Айлендом. А другой, прозванный Третьим водным туннелем и являвшийся образчиком одного из самых вечных нью-йоркских долгостроев, должен был вступить в эксплуатацию лет через десять. Это позволило бы властям наконец отключить временно два первых, чтобы произвести их плановый ремонт.

А пока было очевидно, что без первого туннеля Манхэттену было не выжить. Не на это ли намекал Хорас?