Текст книги "Ларец Зла"

Автор книги: Мартин Лэнгфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)

Схватив телефон, он сфотографировал снимок «Нью-йоркский городской пейзаж», висевший в застекленной рамке на стене комнаты, и попытался загрузить картинку наличную страничку Адама на сайте «Америка-онлайн». Затем он вновь открыл эту страницу на компьютере и убедился в том, что картинка там уже висела. Затем он вызвал на экранчик телефона пункт 025. Метка располагалась между Бродвеем и Черч-стрит, недалеко от Фултона. Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить это место – как оно выглядит в реальности.

Затем набрал номер Кэтрин и нарвался на автоответчик. На сей раз он оставил сообщение:

– Привет, красавица. У меня тут черт-те что, а не денек. Короче, опоздаю. Со мной все в порядке. Пытаюсь узнать побольше о той штуке, которую нам прислал Адам. Набери меня, как сможешь, хочу тебе кое-что рассказать. Пока. Целую.

Кембридж,

март 1981 года

Кэтрин, Роберт и Адам поднялись в комнату Адама в Нэвилс-корт в Тринити, окна которой выходили прямиком на элегантную крытую галерею, известную в истории тем, что Ньютон в XVII веке пытался измерить в ней скорость звука – топал каблуками своих башмаков о камни мостовой и засекал по времени скорость распространения эха. Они поднялись всего на один лестничный пролет и вступили в длинный, погруженный в полумрак коридор. Дорогу показывал не Адам, а Кэтрин. Дойдя до конца коридора, она повернула налево и остановилась перед дверью студенческих апартаментов Адама.

Еще в прихожей Роберт скользнул взглядом по табличке с именами квартирантов и даже присвистнул от удивления. Теперь он смерил восхищенным взглядом солидную, с богатой обивкой дверь, за которой находилось обиталище хозяина вечеринки.

– Похоже, ты во всем этом здании единственный студент, Адам, не так ли?

– Да. Мои соседи сплошь профессора, а среди них есть даже два члена правления Тринити. Это ужасно, Роберт, я тебя понимаю. Я даже готов покорно снести презрительную ухмылку на твоей физиономии. Конечно, скажешь ты, мажора видать издалека.

– Я просто спросил.

Адам отпер дверь ключом и пригласил друзей войти.

– В этих комнатах жил мой отец. Он тут пользуется большим авторитетом: отличился в годы войны на дипломатической ниве, потом приложил руку к созданию СОИ, [14]14
  Стратегическая оборонная инициатива – военно-политическая программа, разработанная в странах НАТО в годы противостояния с СССР и странами Варшавского Договора, в период «холодной войны».


[Закрыть]даже с разведкой был связан. Здесь такие штуки ценятся. А конкретно для колледжа папочка учредил пару именных стипендий, весьма внушительных, и поставил одно-единственное условие: если кто-то из его родственников вдруг поступит в Кембридж, колледж обязан будет предоставить его бывшие комнаты в Нэвилс-корт. Вот так я здесь и оказался.

– Как это было любезно со стороны твоего отца…

– Да в общем-то не жалуюсь. Весьма удобно на самом деле, ведь, не будь этого условия, меня давно вышвырнули бы отсюда. Видишь ли, у меня не очень хорошие отношения с директором общежития. Как-то не заладилось у нас с ним. А отказать мне от места он при всем желании не может. Удобно.

Гостиная была просторна, с высоченными потолками, украшенными лепниной. Вдоль стен тянулись внушительных размеров и респектабельного вида книжные стеллажи. У одного из них притулилась стремянка. Мебель в комнате тускло поблескивала благородной стариной и стоила явно недешево. Одним словом, апартаменты Адама ничуть не походили на комнатку бедного студента.

– Да, Адам… – не смог сдержать зависти Роберт. – Только сейчас начинаю до конца понимать, кто я и кто ты…

– Ну-ну… Не заводи опять свою шарманку.

– Да нет, просто… восхищаюсь. Тебя отец-то здесь навещает? Ностальгирует по студенческой юности?

Адам вдруг помрачнел.

– Папа? Как тебе сказать… Порога этого ни разу не переступал, пока я тут. Он бы сейчас в дверь не пролез. Растолстел на старости лет.

– Адам и его родитель не очень ладят между собой, – пояснила Кэтрин с улыбкой. – Дошло до того, что Хейл-Деверо-старший даже лишил своего отпрыска наследства. Высокие отношения.

– Спасибо, милая, что просветила нашего друга относительно моих семейных дел. – Адам хлопнул в ладоши. – Ну что ж, друзья, выпьем, пожалуй? Кому что? Красное вино? Пиво? Или, может быть, что покрепче?

Роберт вдруг понял, что его, именно его, пригласили сюда не случайно. Что они, интересно, затевают?

Адам стал возиться у барной стойки с бутылками, а Кэтрин лениво прохаживалась вдоль книжных шкафов.

– Кэтрин… – вдруг порозовев, неуверенно произнес Роберт. – А вот твое произношение…

Она вдруг звонко рассмеялась и переглянулась с улыбающимся Адамом.

– А я все думала, когда ты меня об этом спросишь! Что ж, Роберт, открою тебе страшную тайну. Моя мама – американка. И бабушка тоже. Они из Калифорнии. Просто мама давно перебралась сюда, еще во время войны. И я всю жизнь прожила здесь. Отец у меня англичанин, точнее – англичанин аргентинского происхождения. Хотели сотворить из дочки «английскую розу». Вот и сотворили.

Она удобно устроилась на диванчике и, подогнув к подбородку колени, обхватила их руками.

– Теперь спроси про нашу пьесу, Роберт, ты ведь хочешь об этом спросить, я вижу!

– Как долго вы ее пишете? Когда собираетесь ставить и собираетесь ли вообще?

Кэтрин вновь переглянулась с Адамом и даже подмигнула ему.

– Мы провозились с этим весь прошлый семестр и весь этот, – сказала она. – А все началось с моего сочинения, которое я хотела посвятить одному из ярких эпизодов из истории науки. Вот тут-то мне и попались записки Кейнса, [15]15
  Известный британский экономист, основатель кейнсанского направления в экономической теории.


[Закрыть]в которых я намеревалась раскопать что-нибудь интересное. И я зарылась в них по уши. Это очень похоже на меня. Если уж потянула за ниточку, то непременно размотаю весь клубок, а до этого не успокоюсь.

– О каком Кейнсе идет речь? О Джоне Мэйнарде?

– О нем самом. Это ведь он выкупил на аукционе в 1936 году рукописи Ньютона лишь ради того, чтобы они ни в коем случае не сгинули в какой-нибудь частной коллекции. А после смерти завещал передать их в кембриджский Королевский колледж.

– Хорошо, понял. А при чем тут театральная постановка?

– Господи, да я ведь первые два курса дневала и ночевала на студенческой сцене! Между прочим, меня все ценили как актрису. Жаль, ты не застал тех времен, милый мальчик. А в этом году мне надоело играть и захотелось самой что-нибудь написать. И мы с Адамом заключили соглашение.

Адам передал ей бокал красного вина, у него на губах играла легкая улыбка.

– Какое еще соглашение?

– Мы не спим вместе, но компенсируем это совместным творчеством.

– Кэт, ну в самом деле… – Адам передал Роберту джин с тоником. – Веди себя прилично!

Адам к тому времени уже отклеил фальшивую бороду и избавился от тюрбана. Обслужив друзей, он сам развалился в мягком кожаном кресле и всем своим видом напоминал довольного отца семейства, собравшего наконец в родительском гнездышке всех своих блудных детей.

Кэтрин прилегла на диване и по-кошачьи грациозно потянулась.

– Собственно, это я настояла на том, чтобы Адам организовал сегодняшнее свидание вслепую и для меня тоже. Чтобы он отстал от меня наконец и перестал пялиться на мои коленки.

– И как? Перестал? – с неуверенной улыбкой спросил Роберт.

– Поначалу я думала, что это он явился ко мне в маске волшебника.

– Жаль, что невольно обманул твои ожидания, Кэтрин, – уже начиная падать духом, пролепетал Роберт.

– Что ты такое говоришь! Ты их превзошел! Ты вел себя как настоящий джентльмен, о таких-то и грезят все девушки на свете. Кстати, о девичьих грезах… не согласишься ли ты проводить меня сегодня домой?

На лице Адама держалась подчеркнуто нейтральная маска.

– Я? Я… с удовольствием…

– Может, мы наконец покончим с романтическим воркованием, господа? – подал голос Адам. – На самом деле, Роберт, я пригласил тебя, чтобы попросить об одном небольшом одолжении. Дело в том, что мы хотим поставить нашу пьесу прямо на лужайке перед Тринити.

– Там, где растет дерево Ньютона?

– Именно, но не по этой причине. Скажем так, не только по этой причине. Во времена сэра Исаака лужайка представляла собой обнесенный каменной стеной фруктовый сад. И там же располагалась его лаборатория. А жил он между воротами и часовней, на первом этаже. Он неплохо устроился для своего времени, доложу я тебе. Мог покинуть жилище через дверь, а мог выйти на балкон и оттуда попасть прямо в сад.

– Ты полагаешь, тебе разрешат поставить там твою пьесу?

– Ты зришь прямо в корень, Роберт, дружище! Мне не разрешат. В прошлом году я окончательно рассорился с администрацией колледжа, когда позаимствовал несколько казенных лодок и случайно утопил их. Я тогда был одержим идеей устроить на речке реконструкцию битвы при Ватерлоо.

– На речке? Разве битва при Ватерлоо произошла на реке?

– Не придирайся к словам, Роберт, это неприлично!

– Хорошо…

– И вот я подумал: а почему бы нашему славному Роберту не стать продюсером новой пьесы? Ты будешь моим рупором на переговорах с администрацией и возьмешь на себя решение всех организационных вопросов. Как тебе? Раньше я думал со всем справиться сам, но теперь… К тому же… тебе ведь понравилось играть сегодня мою роль в маске?

Роберт перевел взгляд на Кэтрин. Он не знал, как реагировать на последние слова Адама. Оскорбиться? Или, напротив, почувствовать себя польщенным?

– Понравилось, пожалуй… Но скажи, почему твой выбор пал именно на меня?

– Ты себя недооцениваешь, друг мой! Я заранее знаю, что лучше тебя с этим никто не справится. Ты одним видом вызываешь у окружающих доверие. Ты представительный, серьезный, с тобой приятно иметь дело. Вот я уверен, что это у тебя домашняя закваска! Твои друзья детства наверняка тебя уважали за эти качества, я прав?

Роберт не виделся с друзьями детства уже полгода; окончив школу, он сразу же уехал в Кембридж.

– Мои друзья детства явно не одобрили бы моего участия в сегодняшней вечеринке. А впрочем, мне самому она скорее понравилась. Да, без ложной скромности признаюсь, что обладаю некоторым талантом организатора, и я польщен, что ты сделал мне это предложение, Адам. Кроме шуток.

– Он давно приглядывается к тебе, Роберт, – проговорила Кэтрин. Она поднялась с дивана, зашла Адаму за спину и положила руки на плечи. – Он сказал мне как-то, что ему повезло отрыть жемчужину в куче навоза. И он очень хочет теперь распахнуть перед тобой двери в новый мир.

Роберт покраснел, как малое дитя.

– В какой еще новый мир? О чем вы?

– В мир, – подал голос Адам, – где ты не боишься мечтать. В мир, где девчонка, повисшая на твоей шее, и грязь, налипшая на башмаки, не помешают сполна насладиться той жизнью, которая у тебя будет здесь в ближайшие три года, что бы там ни думали об этом твои друзья детства.

– Честно говоря, я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду. Ну да ладно… Но вот что касается должности продюсера…

– Ты блестяще справишься с этой ролью! Блестяще! У меня нет ни капли сомнения в этом, друг мой, бравый волшебник! Ты именно тот человек, которому будет под силу спустить нас с Кэт на землю, если мы вдруг начнем излишне витать в облаках. Ты именно тот человек, благодаря стараниям которого эта постановка вообще станет возможна и осуществима. Я неплохо разбираюсь в людях и в отношении тебя сделал удачный, счастливый выбор! Считай, что я тебя рекрутировал!

– Ты говоришь так, словно предложил мне работу как минимум в МИ-6! [16]16
  Служба внешней разведки Великобритании, о могуществе которой идет речь в романах Йена Флеминга о Джеймсе Бонде.


[Закрыть]

Адам рассмеялся:

– Нет, все не так серьезно, дружище. Хотя… если ты позволишь мне расценивать твою реплику как намек, я, пожалуй…

– Перестань, дурачок! – улыбнулась Кэтрин.

– Ты говоришь, что Адам приглядывался ко мне и вы уже вели тут про меня разговоры. Выходит, ты с самого начала знала, что сегодня это буду именно я? – спросил у нее Роберт.

– Вовсе нет. Я понятия не имела, кого ко мне подослал Адам. Он лишь обещал, что этот человек меня удивит. И мне это обещание понравилось. И знай, что, вздумай ты вести себя иначе, я просто выставила бы тебя за порог.

– Я действительно говорил Кэтрин о тебе и своих планах в отношении тебя и нашей пьесы, – произнес Адам. – Но к сегодняшней вечеринке это отношения не имело. Так что, Роберт, по рукам? Ты согласен помочь нам в этом благородном деле?

– С чего прикажете начинать, хозяин? Может быть, мне стоит для начала ознакомиться с текстом пьесы?

– Не думаю, что это удачная мысль, дружище. В разговоре с администрацией колледжа тебе это никак не поможет. И потом…

– И потом, пьеса не окончена, – вмешалась Кэтрин. – Два первых акта, считай, уже написаны, а вот с третьим, кульминационным, пока не все ясно. Там должен быть пожар.

– Пожар?

– Пожар в лаборатории Ньютона. Он действительно там случился зимой 1677 года, в то самое время, когда сам сэр Исаак торчал в часовне, что было ему, прямо скажем, совсем несвойственно. Он не очень-то жаловал официальную церковь.

– И вы хотите устроить на лужайке настоящий пожар?

– Он был примечателен тем, что тогда на одну из рукописей ученого упала свеча и та сгорела дотла. Что в ней было, никто не знает до сих пор. Известно лишь, что Ньютон не пытался ее восстановить. Одни говорят, что речь шла о сборнике химических опытов, другие – что рукопись содержала в себе нечто гораздо более интригующее…

Адам улыбнулся и сказал:

– Ньютон был универсальным ученым. Об этом нас авторитетно информируют все учебники по истории науки. И тем, чем он в итоге прославился в веках, далеко не ограничивались его интересы. Многие говорят, что он баловался алхимией, и весьма серьезно. Другие этому категорически не верят.

– Я склонен согласиться с ними, – произнес Роберт.

– Ты не говорил бы так, если бы увидел то, чему была свидетелем я. Кейнс на том аукционе сумел выручить далеко не все рукописи Ньютона. Одна из них попала к немцам. Во время войны мой дед отыскал и конфисковал ее, а потом привез сюда, в Тринити. Он был ее хранителем, если можно так выразиться. А теперь хранителем стал я.

– И что же такого необычного в этой рукописи?

– Не могу сейчас удовлетворить твое любопытство, старичок. Всему свое время. Кэтрин, к примеру, тоже очень хочется узнать, но я и ей пока не сказал.

– Если вообще скажешь… – фыркнула девушка.

– Это очень короткий документ. Он обуглен по краям. Скорее всего он чудом спасся из пожара. Честно сказать, я не уверен в том, что до конца понимаю этот текст, но в последнее время наблюдаю в себе некоторый прогресс.

– Рукопись здесь? – спросил Роберт, оглядывая книжные стеллажи.

– Она в надежном месте. Кэт уже давно, почти все то время, что мы с ней знакомы, уговаривает меня дать ей на нее взглянуть, хоть одним глазком. А познакомились мы, кстати говоря, год назад. И где бы ты думал? На костюмированной вечеринке.

– Она пришла туда в наряде ведьмы, а ты – мага.

Кэтрин рассмеялась и зааплодировала.

– А ты догадлив!

– Да, сегодня я хотел весело подшутить над ней и избрал для исполнения роли тебя, Роберт. Уж ты не обижайся! – Адам виновато развел руками. – Так вот… В одном разговоре она мне рассказала о планах в отношении своего сочинения, а я ответил ей, что сочинение – позор для такой идеи и что тут как минимум нужна хорошая пьеса. К тому же она блистала на студенческой сцене. Я сказал ей тогда…

– Ты сказал мне тогда: «Театр, дорогая, предусматривает веру зрителя в чудо, а академическая работа, каковой является твое сочинение, этого не предусматривает».

– Да-да, именно. И мы засели за работу вместе. И однажды нам пришла в голову одна удивительная мысль…

– Адам, позволь, я скажу! Ты предположил, что Ньютон воспринял пожар в своей лаборатории как наказание Божье. Ведь несмотря ни на что, в том числе свое отношение к официальной религии, он был глубоко верующим человеком и решил, что Господь покарал его за то, что он в своих исследованиях встал на опасный путь… Заметим при этом, что был 1677 год. До опубликования его знаменитого «Начала» [17]17
  Фундаментальный труд Исаака Ньютона «Математические начала натуральной философии», опубликованный в 1687 г., в котором английский физик и математик описал закон всемирного тяготения и заложил основы классической механики.


[Закрыть]оставалось целых десять лет! Убоявшись гнева Господня, сэр Исаак отказался от мысли продолжать свои изыскания в опасном направлении, и в результате…

– И в результате мы имеем сегодня тот мир, который имеем, – подытожил Адам. – А каким бы он был, не случись того пожара и не откажись Ньютон от продолжения работы над той рукописью? И чем бы вообще запомнился нам этот ученый, если бы не убоялся Бога?

– И что на самом деле было в той рукописи, которая погибла при пожаре? – завороженным голосом произнесла Кэтрин. – Каких открытий лишилось в результате человечество?

Роберт почувствовал себя несколько неуютно. Он никогда не увлекался эзотерикой и оккультизмом и просто не знал, как поддержать подобную беседу.

– Подождите-ка, друзья! – воскликнул он, пытаясь вернуть разговор в практическое русло. – Давайте спустимся с небес на землю и подумаем, что мы будем делать с деревом. Хотите оборудовать нормальный зрительный зал или просто расставим стулья прямо на лужайке? Не причинит ли эта постановка серьезного ущерба газону?

– А ты сам что думаешь?

– Дерево растет в самом центре лужайки, и не считаться с этим нельзя. Может быть, как-то интегрировать его в декорации? Пусть Ньютон сидит под ним, к примеру. Или еще можно закрыть его жестью и в щели напихать ярко красной бумаги – пусть оно выглядит как лабораторная жаровня. По поводу оборудования зрительного зала… Это будет стоить очень дорого. И кстати, не будем Забывать о страховке, которую, хочешь не хочешь, придется оформлять, иначе мы не получим никаких разрешений. И вот еще вопрос – на какое количество зрителей вы рассчитываете?

Кэтрин покачала в воздухе опустевшим бокалом, привлекая внимание Адама, и проговорила:

– Зрителей мы думали усадить с южной и восточной сторон лужайки – примерно там, где во времена Ньютона проходила стена, которой был обнесен его сад. А дерево окажется в центре декораций. Как в Эдемском саду.

– Древо познания? Неплохо.

Адам вновь наполнил ее бокал вином.

– Или Древо жизни, Роберт, а? Мы можем поставить стулья не прямо на траву, а на доски – они защитят газон от повреждений. Двести зрителей, как тебе эта цифра? Слушай, мне нравится, как ты взялся задело. Кэт, по-моему, мы в надежных руках!

Кэтрин отхлебнула вина и глянула поверх ободка бокала на Роберта.

– Я хотела сегодня ночью дописать второй акт. Не поможешь мне в этом?

На этот раз Адам демонстративно отвернулся от них и принялся с преувеличенным интересом разглядывать свои книжные полки.

– Честно говоря, никогда не думал, что силен в драматургии…

– Кэтрин тебя научит, – подал голос Адам. – Она блестяще владеет самыми разными техниками… сочинительства. Тебе понравится.

Кэтрин залезла рукой в свою сумочку и извлекла оттуда пачку дамских сигарет.

– Черт, ведь честно терпела почти весь вечер, а теперь не могу!.. Надеюсь, вы не будете ругаться?

Роберт пожалел в ту минуту, что сам не курит. Он стал беспомощно оглядываться по сторонам в поисках зажигалки, но Адам уже извлек из воздуха зажженную спичку и поднес ее Кэтрин. Та взялась за его руки, поднесла их к лицу и держала так много дольше, чем ей требовалось для того, чтобы прикурить. На губах ее играла шаловливая улыбка. Адам, не отрывая от нее глаз, задул спичку в самый последний момент. Наблюдая за всем этим со стороны, Роберт искренне недоумевал – что он делает вместе с ними в этой комнате и зачем он им, строго говоря, вообще нужен…

Он виновато кашлянул.

– Так… э-э… что вы намереваетесь делать на будущий год?

Слова сорвались с его уст прежде, чем он успел затолкать их обратно в горло. Вот так всегда бывает с дураками – мелют языком попусту и сами же потом жалеют об этом. Как можно было спрашивать людей, которым до кембриджского выпуска осталось всего несколько месяцев, о том, что их ждет впереди? Дубина! Ведь это ему еще жить здесь три с лишним года, а они уже заранее предчувствуют разлуку с Кембриджем и тоскуют… Весь вечер Роберт держался молодцом, а под самый занавес все-таки не удержался и явил всему миру свою натуру неотесанного деревенщины…

Кэтрин удивленно оглянулась на него. В первые несколько мгновений до нее не дошел смысл его вопроса, а когда дошел, губы ее чуть дрогнули. Со сжавшимся сердцем Роберт ждал, когда она расплачется. Адам же повел себя как истинный джентльмен. Увидев, что друг горько жалеет о том, что ляпнул нечто несусветное, он его пожалел.

– Рад, что ты спросил об этом, Боб. Лично я уже провел предварительные беседы с парой знакомых с Флит-стрит. [18]18
  Лондонская улица, издавна служившая штаб-квартирой для многих британских СМИ. «Флит-стрит» фактически является синонимом выражения «британская пресса».


[Закрыть]Рассчитываю получить должность зарубежного корреспондента в какой-нибудь небольшой стране. Где-нибудь, знаешь ли, в Африке или Латинской Америке.

– Ого!

– Впрочем, я не собираюсь забриваться в эту профессию полностью. Хочу трудиться фрилансером, в свое удовольствие.

– Через год Адам уже будет освещать в газетах государственные перевороты и путчи! – оживившись, воскликнула Кэтрин.

– А Кэт – не иначе – будет блистать на лондонской сцене, а то и пописывать пьесы для какого-нибудь провинциального театришки.

– Одно другого не исключает, – засмеялась она. – Впрочем, ты прав. На что еще мне надеяться с такими оценками, которые у меня сначала были по математике, а теперь по философии?

– Ты перевелась на другой факультет? – спросил Роберт. Он и не знал, что Кэтрин поступала на математический.

– Да, после первого курса. Тогда мне казалось, что эти две научные дисциплины примерно одного порядка. Правда, в математике я была хороша, а вот в философии не особенно… Но любовь зла… И сейчас я, конечно, жалею обо всем, кроме того, что начала успешно играть в театре.

– Жалеешь? Почему? О чем именно?

– Как-нибудь в другой раз расскажу. Это долгая и печальная история. И весьма скандальная к тому же. Когда-нибудь я напишу одноактную пьесу про это. Она будет называться «Взросление Кэтрин». – Она вновь рассмеялась.

– А что будет с нашим обществом? С «Единорогом»?

Теперь настала очередь Адама улыбнуться.

– А неплохо мы все провернули, согласись, а? Я, например, получил величайшее удовольствие.

Кэтрин глубоко затянулась и выпустила к потолку целую струю голубоватого дыма.

– Адам долго размышлял над тем, кого определить мне в партнеры, – доверительно сообщила она. – По его мнению, мне нужен был человек, который сможет удержать меня на земле, не даст мне улетучиться.

– Именно так, – подтвердил Адам.

– Ты, наверное, уже замышляешь новую викторину-вечеринку? – спросил его Роберт.

– Да как тебе сказать… Если честно, я пока не знаю, что делать с тем, что только что провернул. Пусть впечатления отстоятся, и не только у меня, а у всех, кто принимал в этом участие. Каждый из нас вынес из пережитых приключений какие-то личные уроки; пусть все теперь крепко заучат их. Это был своего рода эксперимент, который я поставил над всеми вами, и над собой, конечно, тоже. А что с этим делать… Ну ясно, что хорошо бы идти дальше… Но пока надо осмыслить, куда мы уже пришли.

– Ты любитель ставить эксперименты! – воскликнула Кэтрин. – Могу себе вообразить, что ты придумаешь теперь. Яркий свет воспринимается лишь в кромешной тьме… Насыщенный кислородом воздух манит лишь того, кто окружен вакуумом… Да-да, Адам, теперь от тебя можно ждать чего угодно.

– На самом деле я подумал вот о чем… А почему бы не сделать следующим крупным проектом новорожденного общества постановку нашей пьесы про Ньютона и его рукописи? Судите сами! Наш бравый рыцарь смыслит в военном деле и химии, из него получится прекрасный пиротехник для устройства пожара. Его дама сердца – превосходная белошвейка; вы обратили внимание на ее наряд? Она сшила его сама, от первого стежка до последнего. Она станет нашим костюмером. Викарий… Ну, мы найдем ему достойное применение. А его куртизанка – прирожденная актриса. Вы понимаете? Это же готовый коллектив! Кэтрин – драматург, Роберт – продюсер! Великолепно!

– А ты?

– А я буду у всех мешаться под ногами!

– Да, это неплохая идея. Что ж, я предлагаю не откладывать дело в долгий ящик и сейчас же отправиться дописывать пьесу! – предложила Кэтрин. – Спокойной ночи, дорогой! Роберт, ты идешь со мной, не забыл еще?

Роберт неуклюже вскочил с дивана, на краешке которого он пристроился в последние несколько минут. Адам поднялся со своего кресла и крепко прижал к себе смеющуюся Кэтрин… А когда они уже были в дверях, Роберт вдруг обернулся и задал вопрос, который уже давно хотел задать:

– А почему ты заставил меня молчать до десяти вечера?

Адам усмехнулся:

– Видишь ли, дружище, я давно за тобой наблюдаю. И однажды обратил внимание, что если ты волнуешься или желаешь кому-нибудь побыстрее понравиться, то начинаешь молоть всякую чепуху и не можешь остановиться. Не обижайся, это факт. Это естественная реакция на стресс. Не худшая, кстати говоря. Другие начинают заикаться или вообще замолкают.

– Где это ты за мной наблюдал?

– Роберт, мои шпионы повсюду. И когда я понял, что мы все заинтересованы в том, чтобы ты произвел благоприятное впечатление на милую Кэтрин, то подумал, что тебе будет лучше… немного помолчать. Поупражняться в языке жестов, так сказать. И согласись: ведь тебе это удалось! Ты сразил эту юную красавицу наповал, не сказав ей ни слова!

Кэтрин взяла Роберта под руку и бросила Адаму на прощание:

– К тому же этот трюк позволил тебе обмануть меня в самом начале, когда я решила, что он – это ты.

Адам зааплодировал.

– Спокойной ночи, дети мои.

– Кстати! – На сей раз уже Кэтрин замерла на пороге. – Сколько же ты все-таки заплатил фермерам за то, чтобы они сидели в засаде с черной лошадью в Уондлбери? И почему лошадь вышла на поляну одна, без всадника?

– Самое удивительное… – задумчиво проговорил Адам. – Самое удивительное, что я никому не платил. И я понятия не имею, откуда там взялась эта лошадь.

Нью-Йорк,

26 августа 2004 года

Сторож медленно открыл глаза и огляделся, чтобы окончательно прийти в себя и заново привыкнуть к окружающей обстановке. Он только что вышел из состояния глубокой медитации и отметил, что бремя беспокойства уже не так сильно давит на сердце, как раньше. Больше того – он почувствовал прилив свежих сил и оптимизма. Игра началась. Помощь, на которую они так рассчитывали, на подходе. Риск и опасность велики, и ему далеко не все было дано предусмотреть и предвидеть. Но по крайней мере на первый ход врага у них нашелся первый ответ…

Взгляд его скользнул по деревянной доске над столом, на которой были приколоты фотографии двух мужчин и одной женщины, многочисленные короткие записки-липучки, диаграммы, геометрические рисунки и карта Нью-Йорка…

Их трое. Они обладают редчайшим талантом, и судьба накрепко связала их между собой. Они будто кружатся в общем танце, который никогда не прекратится…

Одному из них придется пройти через череду испытаний. Иного способа Сторож не видел. Испытания таят в себе смертельную опасность, но и способны одарить могущественной силой…

Стрелки часов пришли в движение – времени оставалось совсем мало, всего неделя. Сторож почти физически почувствовал ауру могучей воли Адама Хейла. Тот боролся и еще имел силы к сопротивлению… Но они не беспредельны… Времени мало…

Сторож вновь смежил веки и сосредоточился на своих мыслях.

Первым будет испытание земли. Оно же может стать и последним для этого человека. Оно таит в себе огромный риск, но обойти его нельзя. Затем последуют испытания воды, огня и воздуха. Четыре испытания, четыре дня, четыре тайника и четыре первых ключа. Четырежды Роберт будет смотреть в глаза смерти, и избежать этого невозможно.

Если он пройдет через все это, ему откроется нечто гораздо более серьезное. Овладев силами четырех стихий, он получит доступ к пятой, более тонкой и могучей, – к испытанию эфира. А затем еще будут два самых тяжелых испытания – разума-света и духа-любви. Все эти испытания есть Путь. И он будет помогать Роберту пройти его, но в большинстве случаев ему останется лишь наблюдать за этим со стороны. Ведь он все-таки Сторож.

Не размыкая век, он начал молиться.

Сторож многих людей наставлял на этом Пути, и у каждого дорога была своя.

Тремя днями раньше они встретились с Адамом в Центральном парке у шахматного клуба, где обсудили надвигавшиеся события. Они выбрали себе один из столиков на улице и, передвигая по доске белые и черные фигуры, негромко переговаривались, а потом Адам поднялся и ушел, а Сторож остался один и принялся намечать личный Путь Роберта Реклиса.

Это будет гонка со временем – Роберта необходимо провести по Пути так быстро, чтобы он успел спасти Адама, и одновременно так медленно, чтобы Путь не убил его самого. Сторожу необходимо было соблюсти точный баланс между движением вверх одного и падением другого. Пока Адам еще сопротивляется Злу, но силы его иссякают. С той же скоростью они должны прибывать у Роберта…

Роберту придется вступить на Путь Сета. Иных дорог для него не было. Он будет разорван в клочья в процессе прохождения и собран вновь, и на все про все должно уйти семь дней. Адам не сможет выстоять дольше этого срока против Братства. Путь Сета тяжел и опасен. Даже сам Сторож никогда не проходил его.

Испытания не будут одномерными. Каждое – сложнейшая и гармоничная сеть, сплетенная из поступков, мыслей, побуждений. Проходя испытания, Роберт будет черпать физическую и духовную энергию и с каждым этапом становиться сильнее.

Путь Сета к тому же должен в точности отвечать геометрическому рисунку, в соответствии с которым были спрятаны ключи Марифата. Отыскав все, он разрушит гибельный узор…

Рисунок этот намертво отпечатался у Сторожа в мозгу. Он был гранью, разделявшей мир материи и духа, мир этот и мир тот. Каждый изгиб этого рисунка был не случаен. Создатель Марифата, творя его, соединял строго определенные точки в Верхнем и Нижнем Манхэттене, чтобы максимально усилить мощь устройства.

Роберта необходимо будет вести по Пути очень осторожно. Родительское воспитание настроило его весьма скептически по отношению к силам, действия которых находились за пределами его воображения. Сторож вовремя догадался оформить все как одну из очередных игр-шарад в духе Адама, чтобы Роберт не был шокирован на первых порах, а, напротив, почувствовал себя в знакомой обстановке.

Сторож попросил Адама отдать Роберту мастер-ключ. Ему все равно пришлось бы так или иначе от него избавиться еще до визита к представителям Братства Йуну. Этот ход, в свою очередь, позволил Сторожу и Кэтрин придумать для Роберта самое первое испытание.

Путь Сета был наречен так в память об одной из самых драматичных легенд эпохи Древнего Египта. Бог и просвещенный царь Осирис, подаривший египтянам дар земледелия, был злодейски умерщвлен своим младшим братом Сетом, расчленен и рассыпан частями по египетской земле. Жена и сестра Осириса Изида собрала останки мужа, набальзамировала их и, обратившись соколицей, чудесным образом зачала от мертвого бога Гора. Она прятала сына в пустыне и песках до тех пор, пока тот не возмужал. А затем Гор, мстя за отца, напал на Сета. Много дней и ночей враги бились друг с другом, но никто из них не мог одолеть другого. А кончилось все тем, что сонм богов признал Сета виновным в преступлении и низверг его во тьму, сделав богом пустыни и песчаных бурь, богом войны и землетрясений, олицетворением Зла…