Текст книги "Святая сестра (СИ)"

Автор книги: Марк Лоуренс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Ожог ударил сразу. Через несколько мгновений Нона беспомощно каталась, кашляла, задыхалась, глаза у нее начали щипать. Брызгая слюной, стекающей с подбородка, Нона встала на четвереньки и поползла, не обращая внимания на панику. Она ударилась головой о камень, зарыдала и последовала вдоль стены за слепыми руками. Наконец она нашла деревянную дверь. Та поддалась под ее толчком, и она вывалилась в коридор.

Нона села, вытирая с лица сопли и слюни.

– АПЧХИ! – Могучий чих потряс ее, прозвенев по туннелю.

Потребовалось еще мгновение, чтобы понять, что это была не серая горчица:

– Перец! АПЧХИ!

Кроме эха чиха Ноны, не было слышно никакого шума.

– Вот дерьмо!

Где-то в глубине туннеля открылась дверь.

Нона вскочила. Шепоток света из окон классной комнаты Тени подсказал ей направление и границы коридора. Она шлепнула ладонью по стене, где вырезала канавку для защелки замка. Начался пульс чар марджал и дождь из области, где камень разлетелся на куски. У нее не было времени починить свою работу, поэтому она надеялась спрятать ее. Теперь ущерб может стать похож на работу молотка и зубила.

Она уже бежала, когда раздался крик Чайник. Она рванулась по туннелю, выбила дверь в класс Тени и нырнула в оконный туннель, думая только о побеге.

Пока ее тело летело навстречу дневному свету, Нона цеплялась за это мгновение так яростно, что, казалось, будто она летит по воздуху. Она не могла карабкаться. Чайник слишком быстра. Она подойдет к окну и посмотрит вверх. Но вниз было гораздо дальше…

Нона дотронулась руками до стены, чтобы замедлиться на выходе... и упала.

Утес под окнами был почти отвесным. До лесистых склонов, возвышавшихся в тени Скалы Веры, падать более трехсот ярдов. Падая, Нона изогнулась. Когда каменная поверхность угрожала оцарапать ее, она выталкивала себя вперед мелкими ударами на скорости хунска. Она опустилась на сотню ярдов, двигаясь теперь так стремительно, что это казалось быстрым даже посреди ее собственной скорости.

Нона не могла использовать свои дефект-клинки, только не в поле зрения окна. Ее спуск будет слишком медленным, а оставленные следы сделают очевидным, кто там был. Еще пятьдесят ярдов стены пронеслись мимо. Верхушки деревьев приближались с пугающей скоростью.

В последний момент Нона вонзила свои дефект-клинки в скалу одной рукой, сначала только кончиками, позволив руке принять на себя напряжение торможения. Другой рукой она направила клинки на камень, стараясь держать тело подальше. Без этой предосторожности она оставила бы половину своей плоти в тридцатиярдовом пятне, доходящем до земли. Сила на ее руке росла и росла с каждым пройденным ярдом, грозя вырвать плечо из гнезда. Она замедлилась, перейдя от падения к бегу. Глухой удар, с которым она ударилась о замшелые валуны, наваленные вокруг стволов деревьев у основания Скалы, был из тех, после которых ты ковыляешь прочь, ругаясь, а не из тех, что были одновременно влажными и хрустящими.

Нона обняла ствол винт-сосны и прищурилась сквозь густую хвою. Верхняя половина Чайник показалась из среднего окна комнаты Тени, крошечная на расстоянии и розовая в своей наготе.

Нона еще глубже забралась в подлесок, подавив очередной приступ чихания. Перец. Джоэли не собиралась убивать ее, просто напугала и оставил наедине с неизбежным беспорядком. Дочь лорда не могла знать наверняка, была ли это Нона или нет, и будет ли она опознана или нет, но была готова рискнуть и тем, и другим. Ясно, что она чувствовала: даже если ее имя будет названо, она будет защищена, в то время как та, которая ворвалась, будет брошена волкам или, что более вероятно, в Стеклянную Воду. Или, возможно только метафорически, сброшена со Скалы Веры.

Перец все еще щекотал ей нос, и Нона начала спускаться по склону. Ей нужно быть где-то еще к тому времени, как Чайник решит проверить, нет ли ее вдоль их нить-связи. Тем временем она делала все, что могла, чтобы эту связь заглушить.

У подножия Дороги Безмятежности Нону охватила внезапная паника, и она похлопала себя по карманам рясы. Влажное пятно и хруст внутри сказали ей все, что ей нужно было знать. Флакон, в который она налила эти драгоценные глазные капли, разбился, когда она катилась по полу пещеры. Остальные были правы. Эти капли не были существенными для проникновения в хранилище первосвященника. Именно тщеславие привело ее в эту пещеру. Желание быть нормальной, встретить взгляд другого человека, не видя, как на мгновение расширяются его глаза.

Сестра Яблоко сказала, что она заперла капли из-за риска, что они могут лишить Нону зрения. Но теперь Нона поняла, что все это время была слепа.

11

Три года назад

Спасение

ХИЖИНА ПАСТУХА ПРЕДСТАВЛЯЛА из себя не более чем низкий круг сухой каменной стены, увенчанный конусом из палок и папоротника. Загон для коз оказался еще более примитивным – наклонная крыша на четырех столбах, стены из плетеных палок, простая дверь на каждом конце и пространство, чтобы заглянуть внутрь.

Зоул легла на грязную подстилку из папоротника и жестом пригласила Нону присоединиться к ней.

– Это худшее место, где можно спрятаться.

Зоул похлопала по увядшей зелени рядом с собой.

– Это глупо. – Нона присела на корточки. Старый помет испещрил папоротник, который, должно быть, был горьким, если козы не стали его есть. – Это первое место, где они будут искать. – Хижина и загон стояли в одиночестве, единственные строения в широкой, пустынной долине. Знаменитое перенаселение Скифроула, казалось, было чем-то вроде мифа или, по крайней мере, не распространялось на возвышенности предгорий Грэмпейнов.

– Это первое место, где они будут нас искать, – согласилась Зоул. – И, как ты сказала, глупое место для того, чтобы прятаться. Значит, странно, если они будут искать здесь...

– Тогда что мы здесь делаем?

– Нет такого места, где они не найдут нас, но в этом месте, вероятно, заглянет только один из них.

– О. – Нона опустилась и легла рядом с лед-девушкой, приготовившись к близости корабль-сердца.

Они пролежали в тишине минуту, только завывал ветер и скрипели стены. Внимание Ноны привлекло алое пятно на запястье Зоул:

– Значит, корабль-сердце отрывает от тебя кусочки... от того, кто ты есть... и ты их выбрасываешь?

– Это избавление от нечистоты, – тихо сказала Зоул.

– Но недостатки человека – это часть его. – Нона не смогла выгнать ужас из своих слов. – Мой характер достаточно плох, но это часть того, кто я есть, как сплетни Рули или то, что Лини спит с другими девушками, хотя любит Алату. Помешательство на учебе Джулы, острый язычок Генны… если избавить их всех от этих частей себя и приблизить к идеалу... разве все не станут одинаковыми?

Зоул едва заметно улыбнулась:

– Мы должны отпустить эту гордыню, эту направленность на собственное «я». Это никогда не принесет счастья. Посмотри на Предка, который идет по Пути вперед, к совершенному будущему, а не в ширину – от жизни до смерти. Разве Предок – не слияние, не общность, в которой хорошее усиливается, а плохое исчезает? Вот почему статуи Предка гладколицые, черты лица плохо очерчены. Предок – не личность.

– Но он то, что с нами произойдет, когда мы умрем...

– И что произойдет с острым языком Гены, с амбициями эгоистичной Клеры, когда они присоединятся к Предку? В этой целостности добро присоединится к добру, а нежелательное, индивидуальное, эго – все это смоется. Со Старыми Камнями мы, обитатели льда, приближаемся к этому идеальному ядру прежде, чем умрем, а не после. Мудрецы говорят, что тем, кто избавится от своих последних раулату, больше не нужно будет умирать. Они будет божеством.

– Ты действительно считаешь себя Избранной, – выдохнула Нона.

Зоул покачала головой:

– Приближение к божественности делает нас всех одинаковыми. Если я Избранная, то и мы все, в сердце.

Нона отвела взгляд. Она лежала среди козьего помета в крошечном сарае в дебрях Скифроула и рассуждала о божественности… с сумасшедшей девчонкой.

– Я...

– Лошади! – Зоул жестом велела Ноне пригнуться.

Стук копыт, слабый, но приближающийся. Одинокий всадник. Когда звук приблизился, послышался слабый фон – другие всадники.

Послушницы ждали. Нона почувствовала, как аура корабль-сердца потускнела. Зоул каким-то образом обуздала его силу.

Лошади остановились неподалеку. Их было много, они наполнили воздух своим фырканьем и звоном упряжи.

– Обыщи его. – Слова с сильным акцентом. Дальше к востоку Скифроул говорил на другом языке, но здесь, в тени гор, сохранился язык империи.

Тяжелые удары всадников, спрыгивающих в лошадей, их приближающееся ворчание.

Мгновение спустя верхняя половина человека заслонила клочок неба над дверью в дальнем конце козьего загона.

– Ты нас не видишь, – пробормотала Зоул, в ее голосе послышалось напряжение.

– Здесь никого нет! – крикнул мужчина.

– Иди туда и проверь, ты, ленивый сукин сын.

Нона напряглась, готовая к атаке, когда скифроулец, бормоча проклятия, пнул дверь так, что она распахнулась.

– Ты нас не видишь. Это место пусто, – сказала Зоул тихим, но разборчивым голосом; она сжала руки в кулаки, пальцы побелели.

Человек вошел, согнувшись почти вдвое, чтобы не задеть низкую крышу. От него пахло застарелым потом, несвежим пивом и каким-то перезрелым мясным запахом, который Нона не могла определить. Он двинулся вперед, пиная папоротник, его взгляд несколько раз прошелся по обоим послушницам. Когда он приблизился, Зоул медленно перекатилась на бок. Она подтолкнула Нону, показывая, что ей следует перекатиться на другую сторону.

Мужчина, нахмурившись, встал между ними. На нем была килт из кожаных полосок, обшитых железными пластинами. Он пнул подстилку везде, кроме тех мест, где лежали послушницы.

– Ничего. – Он вышел через дальнюю дверь, оправданный.

Снаружи послышался такой звук, словно дюжина или больше всадников спешились и вступили в спор.

– ...нет никаких признаков, что они снова ушли! – Повышенный голос.

– Ну, здесь их нет. – Женский голос, низкий и воинственный.

– Мы должны сжечь его, чтобы быть уверенными.

Зоул начала что-то бормотать себе под нос. Крошечные вены в ее глазах сдались под нарастающим давлением, окрасив белки в малиновый цвет.

– Сжечь это? Хижину и хлев?

– Здесь негде спрятаться.

– ...много чего можно сжечь по ту сторону гор...

Гул согласия.

– Разделитесь, прочешите долину.

Всадники снова забрались в седла, и через несколько мгновений отряд с грохотом тронулся.

Нона начала подниматься.

– Нет. – Зоул понизила голос. – Они могли оставить кого-нибудь присматривать.

– Так что же нам делать?

– Отдыхать.

Нона опустила голову на руки и попыталась расслабиться. Она задумалась, действительно ли на склоне холма сидит скифроулец и наблюдает за хижиной. Она предположила, что это возможно.

Демон Зоул двинулся, чтобы обвить ее шею, алый ожог, как будто она избежала повешения на полпути.

– Итак, когда ты выгоняешь своего последнего дьявола, какие части ты изгоняешь? – спросила Нона. – Та Зоул, которая пересекла половину империи, чтобы спасти меня от Тетрагода, здесь? – Она положила руку на горло Зоул, потом постучала ее по лбу. – Или здесь?

Зоул ничего не сказала, но сосредоточенно прищурилась, и ожог соскользнул с ее шеи.

– А та Зоул, которая шутит раз в три года, ее надо изгнать или оставить?

– Как только они отделятся, раулату должны быть вычищены. Их голоса звучат все громче, их беды – все острее.

– Но то, что ты изгнала... это жизнь. Кеот, мой дьявол, несмотря на все свои беды, был живой, и у него были свои надежды. Ты хочешь сказать, что он был изгнан, брошен? А совершенные существа, которые остались, когда все это было изгнано... Что стало с ними, избавившимися от своих пятен?

Зоул перекатилась на спину:

– Говорят, Пропавшие ушли. Но некоторые верят, что они повсюду вокруг нас, невидимые, непознаваемые, существующие в своей собственной гармонии. Другие думают, что Пропавшие ушли под воду и живут там в золотых городах, сжигая саму воду ради тепла, которого им хватит надолго даже после того, как погаснет последняя звезда.

На крайнем севере есть народы, которые верят, что Пропавшие выделяют тепло, которое пузырится и может растопить купола подо льдом, а иногда дать нам открытую воду, которая поддерживает глубинные племена.

– Сестра Правило говорила, что это делают вулканы на дне моря. – Нона попыталась представить себе золотые города под милями льда и темной воды.

– У госпожи Академии есть своя мудрость, – пожала плечами Зоул. – Как мы можем узнать правду?

Нона замолчала. Она не знала, что таит в себе смерть, что станет с ней, если Предок заберет ее себе. Она не знала, правы ли говорящие со льдом, или во что превратится Зоул, когда избавится от всех своих недостатков, от ревности, от каждой капли злобы… Но это было неправильно. Только не для нее, Ноны. Возможно, это говорила ее гордость, ее собственные многочисленные грехи, – каждый своим собственным тихим голосом, – но, как бы она ни была несовершенна, Нона хотела остаться здесь, целая, нетронутая, пока ее сердце бьется, а легкие дышат.

– Как ты думаешь, где ной-гуин? – Ноне было трудно поверить, что убийцы сдались. Они преследовали ее почти полжизни просто за то, что у нее хватило безрассудства не умереть. Кроме того, Зоул украла их корабль-сердце.

– Ждут, – сказала Зоул.

– Ждут? – Нона приняла бы слово «подходят». – Где? Почему?

– Они ждут, потому что теперь знают, что мы опасны. Они хотят, чтобы Скифроул ослабил нас. Истощил наши резервы. Основная масса ной-гуин будет ждать на льду, потому что они знают, что это путь, который бы выбрала я, чтобы пройти солдат Шерзал и вернуться в империю. Они захотят держать нас в движении. Измотать нас. Они наиболее опасны, когда ждут.

– Значит, нам придется пройти сквозь них, чтобы добраться до ледяного покрова? – Сражаться с ной-гуин с преимуществом внезапности было достаточно сложно. Попасть в засаду было бы самоубийством. Особенно со Скифроулом на хвосте.

– Лучше бы не проходить, – сказала Зоул. – Вот почему мы идем к черному льду.

– Черному... – Нона замолчала и шмыгнула носом. – Что-то горит! – Она обернулась и увидела белые щупальца дыма, поднимающиеся сквозь плетеные палочки стены.

Зоул села:

– Наш отдых окончен.

12

Три года назад

Спасение

ОГОНЬ ВЫГНАЛ ПОСЛУШНИЦ наружу, но тот, кто бросил зажженный факел, не стал дожидаться, пока они выйдут. Как и предполагала Зоул, ной-гуин затеяли более длительную игру. Столб дыма вернет всадников Скифроула и приведет многих других. Две девушки направились прямо к пустошам, предпочитая скорость скрытности. Вдалеке зеленое сменилось коричневым. А за милями мертвой, нездоровой земли вздымались серые льды – высокие утесы льда уступами поднимались почти на две мили к огромному южному ледяному покрову.

Предгорья спускались к холмистым полям, лежавшим под прикрытием Грэмпейнов. Ветер Коридора, дувший с запада, почти не шевелил живые изгороди. Прыг-кукуруза стояла среди буйства посевов, вырвавшихся из плодородной темной почвы; Нона никогда не видела такую. Деревни почти на каждой миле, дороги в хорошем состоянии, с постоялыми дворами, перевалочными пунктами и крошечными сторожевыми фортами. Зоул вела их мимо таких мест так быстро, что местные жители успевали только поднять головы и удивиться. Дважды группы детей бежали за ними, бросая камни. Нона позволила им отскочить от ее спины. А однажды за ними погнался молодой человек в залатанной униформе на три размера больше, чем ему нужно, размахивая руками и крича им на языке империи с таким сильным акцентом, что Нона почти ничего не поняла, кроме слова «стой». Он задыхался, сердился и, наконец, положил руку на плечо Зоул, которая перебросила его через стену в стог сена.

– Держи. – Она бросила Ноне кинжал с лезвием в виде листа, который выхватила из-за пояса юноши – производство армии Скифроула.

С пустошами всего в миле впереди и темной толпой всадников, грохочущих через деревню на гребне позади них, послушницы обнаружили, что их путь прегражден шестью рыцарями Скифроула. Детство Ноны было наполнено историями о рыцарях-еретиках за горами. В рассказах Наны Эвен они всегда были великанами в железных доспехах, их лица скрывались за забралами, отлитыми в виде рычащих зверей, а головы детей империи свисали с их поясов за волосы.

На самом деле перед ними стояли шесть суровых мужчин в потрепанных доспехах, лет тридцати-сорока, а их шрамы и мрачные взгляды на послушниц выдавали в них ветеранов. Вероятно, они служили в бесконечных восточных войнах против королей Альда.

– Стой! – Их предводитель вытолкнул своего жеребца на дорогу из укрывавшей его рощицы.

Зоул не замедлила шага. Она побежала прямо на рыцаря с поразительным ускорением. К его чести, мужчина выхватил меч прежде, чем она добралась до него, но Зоул прыгнула и нырнула под брюхо коня следующего всадника, прежде чем этот успел нанести хоть какой-то удар. Нона бежала вслед за лед-девушкой, уклоняясь с пути размахивающего меча.

Они успели пробежать ярдов пятьдесят, прежде чем рыцари развернули коней и пустились в погоню.

– Деревья? – прошипела Нона между вдохами.

Впереди поля сменились ежевикой и колючим кустарником, кое-где виднелась чахлая рощица. Ничто из этого не замедлило бы лошадей больше, чем послушниц.

Зоул развернулась, упираясь пятками, словно продолжала скользить в том направлении, куда бежала. Она подняла руки и растопырила пальцы. Лошади остановились как одна, словно увидели перед собой стену. Рыцари, одетые в пластинчатые доспехи, перелетели через головы своих коней и тяжело упали на избитую землю. Нона поморщилась.

– С животными проще, чем с людьми. – Зоул стерла с уголка рта струйку крови. Она не выглядела так, словно это было легко. – Пошли.

Зоул снова повела, Нона последовала за ней. Позади них из последней деревни на дорогу выскочили всадники. Десятки всадников. Она спросила себя, не ошиблись ли ной-гуин, позволив Скифроулу измотать ее и Зоул. Возможно, люди бой-королевы убьют их и захватят корабль-сердце ной-гуин для себя.

Растительность умерла за четверть мили. Деревья стояли безжизненные и хрупкие, на ветвях не было листьев. Колючие кусты постепенно исчезали. Ежевика стала черной и искривленной, раздутой уродливыми наростами, а потом и вовсе отказалась от потрескавшейся земли. Послушницы пробежали через акр мертвой серой травы, полегшей там, где ее потрепал ветер; дальше начиналась голая земля.

Нона обернулась на стук копыт, не желая получить копье в спину. Зоул остановилась в нескольких ярдах впереди нее. Всадники замедлили шаг и рассредоточились, явно не желая наступать, животные нервничали. Наверное, сотня скифроулцев присоединилась к погоне. Нона спросила себя, удалось ли рыцарям уйти с дороги или их затоптали там, где они лежали.

– Сколько лошадей ты сможешь отпугнуть?

– Может быть, сейчас мы узнаем. – Зоул подошла и встала за плечом у Ноны. – Они – стадные животные... Но я не очень хорошо знаю их разум.

Скифроулцы остановилась в сотне ярдов от них, среди последних клочков ежевики и колючих кустов. Многие сняли со спины короткие луки.

– Они выглядят испуганными. Возможно, они думают, что это место населено духами, – сказала Нона.

– Ты сомневаешься? – Зоул начала пятиться назад, медленным и ровным шагом.

Первые несколько стрел пролетели вокруг них, лучники прицеливались. Одна подлетела совсем близко, и Зоул выхватила ее из воздуха. Она развернула ее, сделала два шага вперед и бросила стрелу назад, ее рука рассекла воздух. Секундой позже лучник свалился с седла.

– Я не... знала, что мы можем это сделать... – тихо сказала Нона.

Дюжина лучников выстрелила сразу, еще больше последовало за ними, и в течение следующих нескольких мгновений Нона была занята тем, что отбивала их стрелы. Это навеяло воспоминания об испытании Щита много лет назад. Нона и представить себе не могла, что, когда приедет Зоул, она будет защищать именно ее – не то, чтобы Зоул нуждалась в помощи.

Они отступили и защищаться стало и проще, из-за небольшого замедления стрел и уменьшения точности, и труднее, поскольку их выносливости в таком темпе близился конец.

Нона отбила стрелу, метнувшуюся к ее груди, и двинула ногой, чтобы избежать еще одной, которая могла бы пронзить ее колено. Теперь, по мере того, как расстояние удлинялось, стрелы сыпались с неба. Ноне приходилось прищуриться, чтобы разглядеть черные точки на фоне солнца. Она надеялась, что колчаны лучников опустеют раньше, чем иссякнут ее силы. Она изогнулась, чтобы избежать очередной, и выругалась, когда стрела прочертила горячую линию через ее плечо.

– Бежим. – Зоул повернулась и начала зигзагами пробираться через хрупкие остатки мертвой ежевики к обочине. Нона рванулась в другую сторону, и там, где она бежала, поднялось облако пыли. Сестра Сало объяснила, что, за пределами определенного расстояния, лучник может целиться только туда, где, как он надеется, будет цель к тому времени, когда прилетит стрела.

Они обе бежали в заикающемся, меняющемся ритме, который вбила в них Госпожа Меч. Еще больше стрел падали вокруг обеих послушниц, но удача не подвела их, и вскоре девушки оказались за пределами досягаемости короткого лука.

– Хорошо, что они так боятся этого места. – Нона стряхнула пыль с пальто.

– Возможно. – Зоул, похоже, не была в этом уверена.

– Чего они боятся? Призраки? Яд? – Нона посмотрела на бесплодную землю, раскинувшуюся перед ними, на полуразрушенные фермерские дома и заброшенные деревни, усеявшие местность. – Вряд ли это будет хуже того, что мы найдем там. – Она указала на далекий лед, угрюмо-серый, за исключением тех мест, где гребни кровоточили под светом солнца.

– Это проклятие уже несколько веков движется по их землям. Скифроулцы – не робкий народ. Их научили бояться этого. – Зоул поправила рюкзак и еще раз взглянула на наблюдающих солдат. – Будем надеяться, что мы не встретим то, что их научило. – Она стиснула зубы и пошла дальше в мертвую зону.

Сначала это было только ощущение, что за тобой наблюдают. Взгляд Ноны устремился к темным окнам заброшенных домов. Тут и там еще стояли трупы деревьев, их ветви почти исчезли. Тем не менее, Нона посмотрела на голые ветви, которые остались, убежденная, что какой-то ужас ждал там, ожидая возможность напасть.

Они миновали одинокий каменный столб, его углы выветрились, сохранив лишь надпись «7 миль». Учитывая возраст камня, место, о котором он говорил, могло лежать в пяти милях за льдом, потерянное для человека поколения назад. Следующий подъем показал кладбище и разрушенную церковь Надежды. Надгробия наклонялись под пьяными углами, и каждая могила возвышалась над своим обитателем, как беременный живот.

Ближе ко льду налетел ветер, поднимая кислую пыль и закручивая ее в мгновенные формы, каким-то образом более наполненные ужасом, чем любое ясное изображение. В воздухе чувствовалась горечь, заставившая Нону сжать губы в жесткую линию. Руки стали сухими, а рана, оставленная стрелой на плече, с каждой минутой жгла все сильнее.

Впереди замаячили ледяные стены, серая зараза придавала им странный металлический вид. Ближе к основанию лед темнел, становясь угольно-черным, создавая впечатление зияющего входа в пещеру. Трудно было судить о размерах, но Нона решила, что черная область может быть не более ста ярдов в ширину и, возможно, тридцать ярдов в высоту, разложение просачивалось сквозь толщу льда, так что даже вершины утесов в тысяче ярдов и выше были серыми, как будто гнили.

На окраинах, в миле до настоящих скал, лежали большие блоки, еще не расплавленные интенсивностью фокуса луны или продолжительностью дня. Ледяные валуны варьировались в размерах от кусков не больше кулака до глыб, которые могли бы скрыть дом. Повсюду вокруг них потоки талой воды прорезали мертвую землю, обнажая под собой коренную породу. Все место бурлило проточной водой; в некоторых местах ее проглатывали скалистые трещины, в других она была заперта в зловонных болотах, трясинах черной грязи, которые могли засосать человека и не вернуть его до закрытия Коридора.

Сами блоки излучали не только холод, но и что-то вроде злобы. Нона поймала себя на том, что пристально смотрит на них, пытаясь постигнуть их полупрозрачную серость. Зоул старалась придерживаться хребтов и твердой земли. Там, где им приходилось спускаться, чтобы пересечь канавку или ручей, она старалась не промочить ноги.

Вскоре они уже стояли среди ледяных валунов, так плотно сбившихся в кучу, что единственным открытым местом были извилистые овраги, змеившиеся между ними. Впереди зиял черный лед, самая темная часть которого, как оказалось, занимала значительно бо́льшую площадь, чем предполагала Нона. Очертания по-прежнему напоминали вход в пещеру, но гигантских размеров – несколько сотен ярдов в ширину и сотню в высоту.

– А что говорят лед-племена о черном льде? – спросила Нона и поняла, что этот вопрос ей следовало задать раньше.

– Они не говорят, – ответила Зоул. – Они знают, но это не те истины, которыми можно поделиться.

– Ну, может быть, на этот раз ты сделаешь исключение? В конце концов, я твой Щит. И мы будем там очень скоро... – Нона повертела головой из стороны в сторону, пытаясь дать черной стене хоть какое-то определение, – ...если есть какой-то способ войти. – Это было похоже на разинутую пасть, наполненную полночью, но за иллюзией стояла сплошная стена черного льда. Убежденность Ноны в том, что через все это проходит какой-то туннель, основывалась исключительно на заверениях Зоул и неохотном признании Чайник, которая отважилась проникнуть в помещения с черным льдом и последовала туда вслед за королевой Скифроула. Столкнувшись со злобой, исходящей из темноты перед ней, Нона должна была согласиться, что любого, кто основывает свою власть на таком месте, следует опасаться.

Зоул ответила на вопрос Ноны после такой долгой паузы, что Нона уже перестала ждать ответа:

– Пропавшие избавлялись от своих клаулату… своих грехов, если хочешь... в храмах, построенных для этой цели. Клаулату – это части личности, не совсем живые и не совсем мертвые, и они обитают по краям Пути. Но такие места, как эти храмы, в которых так много было очищено, остаются слабыми местами, где клаулату могут просочиться обратно в мир.

– А черный лед? – У Ноны было неприятное чувство, что она знает ответ.

– Это там, где клаулату загрязнили лед, когда он двигался напротив места, где стоял такой храм. Порча, зло целой расы, снова пятнает этот мир.

– И это лучший способ забраться на ледники? – Нона не могла себе этого представить.

– Это лучший способ избежать встречи с ной-гуин. Они лишены чистоты сердца и восприимчивы к клаулату. Они не посмеют охранять этот путь.

Нона взглянула на засасывающую черноту впереди:

– Я не уверена, что осмелюсь пройти по ней. Я ведь тоже восприимчива, помнишь?