Текст книги "Таинственная история заводного человека"

Автор книги: Марк Ходдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 24 страниц)

Глава 10
СПАСЕНИЕ

«Неодолимое препятствие для быстрого перемещения в Африке – отсутствие носильщиков.

А поскольку экспедиция под моим командованием должна была двигаться как можно быстрее, то долг мой состоял в том, чтобы по возможности уменьшить эту трудность.

Очевидное решение – винтостулья».

Генри Мортон Стэнли

Алджернон Суинберн не смог ничего узнать ни у кого. Сначала он пил с Чарльзом Дойлом в «Лягушке и Белке», потом – в «Старом чеширском сыре» и, по мнению Спенсера, сделал еще один шаг к хроническому алкоголизму. Философ надеялся, что жалкое состояние Дойла чему-нибудь научит юного поэта. «Развратник» почти не сопротивлялся, когда они с Бёртоном накинулись на него. Когда же они сказали ему, что спиритический сеанс откладывается (разумеется, это было враньем), и пригласили пропустить с ними стаканчик на Монтегю-плейс, он с облегчением схватил их за руки и крикнул: «Веди нас, Макдуф!» [149]149
  Неточная цитата из «Макбета»: 5-й акт, 8-я сцена. Правильно: «Смелей, Макдуф!» – Примеч. перев.


[Закрыть]

Туда они и отправились, сначала устроив фарс с обменом шляпами и пиджаками, чем изрядно озадачили уже пьяного Дойла и повеселили не менее пьяного Суинберна. Бёртон направился к Виселичной Дороге, а Суинберн и Спенсер повели Дойла сначала на север по Грэйс-Инн-роуд, потом на запад по Эйстон– и Мэрилебон-роуд. Восставшие всё еще неистовствовали, но не обращали внимания на троицу, пробиравшуюся между развалинами и пожарами; никто не заинтересовался мальчишкой, бродягой и пьяницей с заплетающимися ногами. Дважды их останавливала полиция, но, к счастью, Суинберн знал обоих констеблей: оба раза он незаметно приподымал парик, показывал свои рыжие, как морковка, волосы и шептал объяснения – после чего полицейские разрешали им пройти.

Однако следующее препятствие оказалось намного страшнее. В ответ на стук в дверь появилась рассерженная миссис Энджелл и встала на пороге, загородив дверь и уперев руки в бедра:

– Если вы думаете, что можете войти в этот дом вдрызг пьяными, то вы явно выпили больше, чем бунтовщики! Сколько раз я должна повторять это, мастер Суинберн?

Свою секретную миссию поэт ей открыть не мог: Дойл стоял в двух шагах. Тогда он принялся очаровывать, льстить, требовать, извиняться и умолять – всё безрезультатно.

Вдали Биг-Бен пробил десять. Внутренним взором Суинберн увидел Бёртона, присоединяющегося к спиритическому сеансу, и запрыгал от разочарования. Но потом он вспомнил, что агент и домохозяйка условились о пароле в тех особо важных случаях, когда речь идет о службе королю.

– Ничего себе! Матушка Энджелл, у меня совершенно вылетело из головы! Абдулла.

– Надеюсь, молодой человек, вы используете это слово не просто так? Сэр Ричард этого не потерпит, знаете ли!

– Клянусь, дорогая леди, я использую его совершенно осознанно и прекрасно понимаю, что могу вызвать ваши подозрения, которые, я настаиваю, полностью необоснованны. Абдулла, миссис Эй! [150]150
  Свойское обращение по фамилии, сокращенной до ее первой буквы. – Примеч. перев.


[Закрыть]Абдулла, и еще раз Абдулла! Клянусь святым Яковом, я даже добавлю еще одного для полного счастья! Абдул…

– Прекратите молоть языком и входите. Но предупреждаю вас, джентльмены: одна дурацкая выходка – и Адмирал Лорд Нельсон выкинет отсюда ваши пьяные задницы одним пинком своей железной ноги! – Она отступила и разрешила им войти. – Мастер Суинберн, бегунок принес письмо для сэра Ричарда: я оставила его на каминной полке.

Они поднялись по лестнице и вошли в кабинет.

– Сраные морды! Бордельные соски! – Покс пролетела через комнату, уселась на плечо к Спенсеру и пропела: – Прекрасный баловень любви!

Дойл упал в кресло. Суинберн прочел письмо, принесенное бегунком:

«Как только вы вышли из Бедлама, мисс Найтингейл связалась со мной. Я всё понял. Благодарю вас, сэр Ричард, я у вас в долгу! Если вам потребуется помощь, все мои отнюдь не малые ресурсы – в вашем распоряжении. Меня можно найти на энергостанции Бэттерси. [151]151
  В реальной истории Изамбард Кингдом Брюнель умер за 70 лет до начала строительства этой энергостанции. Также см. приложение.


[Закрыть]

Изамбард Кингдом Брюнель»

– Старый враг может стать новым другом, – прошептал поэт, приподняв брови. Потом он взял графин с бренди из бюро Бёртона, присоединился к Дойлу, и они принялись опустошать его вдвоем. Спенсер пить не стал, чувствуя, что обязан остаться трезвым и запомнить любую полезную информацию, которую Суинберн сумеет извлечь из Дойла. Напротив, помощник Бёртона горел желанием доказать гостю, совсем не осознающему себя пленником, что он находится среди друзей и может говорить совершенно свободно, а потому стал пить наравне с «развратником».

Последующий разговор, если его можно так назвать, с точки зрения Спенсера оказался тарабарщиной. Нимало не заботясь о том, что пьянствует с мальчишкой, Дойл потчевал «малыша» «фактами» о феях. Он говорил невнятно, часто запинаясь и глядя в никуда с отсутствующим выражением лица:

– С-смотри. Они вы-выби-выбирают человека… ну, как вы-выбрали меня… а потом начинают с ним ба-баловаться. Игра в прятки, ей-богу: ты их ж-ждешь… ни хрена… потом от-отвлекаешься и… ик!.. они появляются и ш-шепчут, когда тебе не надо. Да-а, это не те маленькие феечки, которых я ри-рисую для детских книг… ну, ты знаешь. Нет, даже близко. Я-то рисую их такими, чтобы п-продать. – Он охнул, глотнул из стакана и пробормотал: – Пропади они… ик!.. пропадом!

– Но откуда они приходят, мистер Дойл? Что они хотят? Почему мучают вас? Как они выглядят? Они могут говорить? У них есть разум?

– Ох, парень, давай по одному во-вопросу за раз! Это эф-эфирные твари, и они цепляются за мое ас-астр-астральное тело, пока я ра-разделяю эм-эма-эманации.

Суинберн начал было что-то говорить, но Спенсер встрял раньше:

– Разделяю эманации? Это еще что, черт побери?

Дойл осушил стакан, рыгнул, вытер рот рукавом и протянул пустой стакан Суинберну. Его руки тряслись. Суинберн прицелился и налил бренди, пролив половину на стол.

– «Ра-развратники» хотят построить лучшее об-общество… но никто не слушает нас, верно? Никто не во-воспринимает нас всерьез. Ты видал н-наши листовки?

– На стенах и столбах, – кивнул Суинберн и процитировал: – «Нам плевать на ваши идеалы. Мы презираем социальный порядок, который вы пытаетесь увековечить. Мы не уважаем… ик!.. взгляды наших вождей, и не руководствуемся ими. Мы думаем и действуем наперекор общественному мнению. Мы смеемся над вашими догмами. Мы презираем ваши законы. Мы – анархия. Мы – хаос. Мы – личности. Мы – „развратники“».

– Вздор! – прокудахтала Покс с плеча Спенсера.

– Да-а, только бесполезная трата добрых ч-чернил. И наш новый предводитель… – Внезапно Дойл замолчал. Его глаза остекленели, стакан выпал из руки, бренди вылилось на колени, и он повалился ничком.

– Вот досада, – пропищал Суинберн, – надо же было этому чертову алкашу отключиться именно в тот момент, когда он только начал говорить что-то интересное!

– Да, парень, похоже на то, – заметил Спенсер. – Теперь он не продерет глаза до завтра, помяни мое слово! Ну, и что нам с ним делать?

– Давай отнесем прохвоста наверх, в спальню для гостей, и положим на диван. Я буду спать на кровати рядом. А ты можешь устроиться здесь, в кресле, если оно не слишком неудобно тебе.

– Я спал в стольких чертовых дверных проемах, что это кресло для меня верх роскоши!

– Моя сладкая конфетка! – прошелестела Покс. Суинберн встал и какое-то время стоял, покачиваясь из стороны в сторону. Потом он неуверенно шагнул.

– Что за чертовщина все эти феи, как ты думаешь, Герберт?

– Что б я пропал, если понимаю!

В полночь Алджернон Суинберн лежал в кровати и глядел в потолок спальни для гостей: его горло горело, и он страстно желал избавиться от резкого привкуса бренди. Он хотел заснуть, но не мог; комната медленно вращалась вокруг него. Он чувствовал себя очень странно – совсем не так, как после обычной пьянки. Всё началось тогда, когда Бёртон загипнотизировал его. Однако сегодня ночью он почувствовал что-то еще более странное. Поэт беспокойно задвигался. Распростертый на диване Дойл дышал глубоко и ритмично: с таким звуком волны накатывают на пляжную гальку. Дневное тепло покидало дом: доски пола тихо скрипели и что-то шептали, мягко постукивали оконные рамы, негромко стонали стропила.

– Чертов шум! – пробормотал Суинберн. Издали донеслись слабый гул винтокорабля и приглушенное полицейское предостережение. – И ты заткнись, тоже!

Он спросил себя, какой урон нанес бунт. Огромное количество поджогов, разрушенных домов и памятников. Ну, конечно, драки и убийства тоже…

– Лондон, – прошептал он. – Бастион цивилизации.

Невозможно поверить, что возвращение предполагаемого наследника могло вызвать такой хаос. Он посмотрел в занавешенное окно.

– Что это? – Он услышал слабый, едва различимый стук. – Нет, не болтун, совершенно точно. Если, конечно, он не замотал клюв ватой. – Стук повторился. – Боже мой, что со мной происходит? Я по-настоящему нервничаю! – Тук, тук, тук. – Улетай!

Суинберну показалось, что, кроме него и Дойла, в комнате есть кто-то еще. Его это не испугало – поэт не знал, что такое страх, – но определенно встревожило, а он знал, что не заснет, пока не столкнется с незнакомцем лицом к лицу.

– Кто там? – негромко спросил он темноту. – Вы за занавеской? Если так, то предупреждаю: я не люблю дешевых мелодрам!

Тук, тук.Он вздохнул, отбросил одеяло, сел и сунул ноги в арабские тапки, которые позаимствовал в комнате Бёртона и которые были ему велики. Потом он встал, завернулся в халат, который взял со стула, пошаркал к окну и рывком отдернул занавеску. По окну стлались струи пара и дыма, подсвеченные уличными лампами.

– Неужели еще не прояснилось? – пробормотал поэт. – Этому городу нужен хороший порыв ветра. Ой! Что это? – Дым уплотнился, образовав фигуру. – Призрак? Здесь? Черт побери, что происходит? – Он приподнял раму и высунулся из окна. – Что это значит? Пошел прочь, придурок: я сыт призраками по горло – иди надоедай кому-нибудь другому! Я пытаюсь заснуть… Нет, погоди! Погоди!.. Что?.. Не может быть! Это… это ты, Ричард? – Призрачная фигура, сгустившая в нескольких дюймах от него, несомненно принадлежала сэру Ричарду Фрэнсису Бёртону. – Нет! – крикнул поэт. – Ты не можешь умереть! Не можешь!

Призрачные губы его друга задвигались. Звука не было, но Суинберну показалось, что защитные стены, которые Бёртон воздвиг в его сознании, стали крошиться и шум разрушения превратился в шепот:

«Помоги мне, Алджи!»

– Помочь тебе? Помочь? Но как? Я… Боже мой!

Он заковылял обратно и бросился в кровать. Призрачная форма Бёртона растаяла.

Суинберн какое-то время сидел, открыв рот, потом резко встал, схватил одежду и выбежал из комнаты. Промчавшись по ступенькам вниз, он влетел в кабинет.

– Герберт! Герберт! Просыпайся, приятель!

– Э?

– Ричард в беде! Мы должны найти его!

– В беде? В какой беде? Откуда ты знаешь?

– У меня было видение!

Бродячий философ внимательно поглядел на рыжеволосого поэта:

– Угомонись, парень: это бренди…

– Нет, клянусь, я трезв как стеклышко! Одевайся! Двигайся, черт побери, шевелись! Мы должны лететь! Встретимся на заднем дворе!

Спенсер безнадежно всплеснул руками:

– Ладно, ладно!

Суинберн бросился вниз по лестнице, одеваясь на ходу. В прихожей он снял со стойки поводок, спустился в подвал и оттуда во двор. Пробежав через двор, он присел на корточки перед конурой Фиджета.

– Просыпайся, старина, – сказал он негромко. – Я знаю тебя и знаю, что мы по-разному друг к другу относимся, но сейчас нам придется поработать вместе: твой хозяин сейчас очень нуждается в нас!

Послышался хриплый зевок, за ним шуршание. Из конуры появилась собачья голова, и пес печально уставился на поэта.

– Нужен твой нос, Фиджет. Будь хорошей собачкой, дай мне надеть на тебя поводок. – Суинберн застегнул кожаный ремешок на ошейнике собаки, потом встал и сказал: – Давай, за работу! – Фиджет вынырнул из конуры и вцепился поэту в щиколотку. – Оу! Ах ты, дрянь! Довольно! У нас нет времени на забавы, малыш!

Из дома вышел Спенсер в шляпе и в мешковатом пальто.

– Возьми это маленькое чудовище! – прокричал ему Суинберн.

– Итак, парень, куда мы топаем? – спросил философ, хватая поводок Фиджета.

– Виселичная Дорога, дом пять.

– Сейчас полночь, повсюду бунтовщики. Как ты собираешься добраться до чертова Кларкенуэлла? Мало нам досталось на Флит-стрит?

– Иди за мной и держи этого барбоса подальше от моих лодыжек!

Суинберн подошел к задней стене двора, открыл дверь в гараж и вошел внутрь.

– Возьмем их, – сказал он, когда Спенсер зашел за ним.

– Винтостулья? Я не смогу править этой проклятой машиной!

– Сможешь. Это очень просто. Не бойся, я покажу тебе. Всё дело в координации. Если уж им могу управлять я, то сможет любой!

– А что делать с псом?

– Посидит у тебя на коленях.

– Черт побери!

Суинберн открыл большие двери гаража и выволок машины во двор. Несмотря на протесты, Спенсер без проблем усвоил летный инструктаж – теперь осталось только набраться опыта.

– На лебедях люблю, – пробурчал он, – они ведь живые. Но поднять в воздух груду дерева и металла? Полная чушь! Как эти заразы вообще летают?

Суинберн кивнул и улыбнулся:

– В первый раз я чувствовал то же самое. Это всё уголь Формби: он дает столько энергии, что даже эта неуклюжая штуковина может подняться в воздух. Должен, однако, предупредить тебя, Герберт, что наш враг может заставить их перестать работать. И мы грохнемся с неба. Тогда костей не соберем, понял?

Спенсер уставился на Суинберна:

– Ты что, шутишь?

– Черт возьми, сейчас не до забав! Ричард может быть в ужасной опасности!

– Хм… Да, пожалуй. А пес случаем не прыгнет вниз?

– Нет. Фиджет уже летал с Ричардом: похоже, ему понравилось.

Суинберн подошел к машине Спенсера и завел мотор, потом проделал то же самое со своей, забрался в кожаное кресло и пристегнулся. Надев очки, он ухватил рычаги управления и отжал подножку. Шест начал вращаться у него над головой, потом раскрылись шесть лопастей. Приняв горизонтальное положение, они медленно завертелись, потом набрали скорость, и на их месте возникло расплывчатое пятно. Мотор закашлялся и заревел, из выхлопной трубы, прижимаясь к земле, повалил пар, уносимый потоком воздуха прочь от винта. Полозья машины дернулись, сдвинулись на пару футов [152]152
  Примерно на две трети метра.


[Закрыть]вперед и приподнялись. Суинберн дернул средний рычаг: винтостул взлетел вертикально и поднимался до тех пор, пока смог, которым был затянут город, не оказался внизу, а мерцающие звезды – вверху.

Бунт, похоже, ограничился центром Лондона, сосредоточившись главным образом в Сохо и Вест-Энде. Далеко на востоке «Котел» [153]153
  Название района Ист-Энд на лондонском сленге. – Примеч. перев.


[Закрыть]оставался совсем темным: там не было видно ни огней, ни пожаров.

– И почему они должны быть? – спросил себя Суинберн. – Там нет ни одного представителя высшего общества, на котором можно было бы выместить свою злобу. Но, боже мой, можно себе представить, что будет, когда проснется спящий дракон!

Спенсер пролетел вверх рядом с ним, замедлил полет и стал опускаться, пока не оказался на одном уровне с поэтом. Суинберн радостно вскинул кулак с оттопыренным большим пальцем и повел свою машину в сторону Кларкенуэлла. Они долетели туда быстро и без приключений, хотя видели множество полицейских винтостульев, кружившихся над крышами. Добравшись до Корамз-филдз, они снизились и перелетали с одной улицы на другую, пробиваясь сквозь облака дыма, пока не нашли констебля. Суинберн приземлился около полицейского и остановил мотор.

– Эй! Констебль!

– Сэр, вам нельзя здесь приземляться. Если я… О, так вы не один!

Машина Спенсера опустилась на мостовую, с силой ударилась об нее, заскользила на полозьях, выбивая искры из булыжников, и наконец остановилась. Фиджет залаял.

– Джентльмены, – сказал полицейский, когда шум моторов затих, – сейчас совсем не та ночь, когда можно летать по улице на такой дорогой машине!

– Мы здесь по делу британской короны! – объявил Суинберн. – Я хочу, чтобы вы охраняли эти винтостулья и при первой возможности вернули их в дом номер четырнадцать по Монтегю-плейс.

Констебль снял шлем и почесал затылок:

– Простите меня, сэр, но почему я должен выполнять ваши приказы? Тем более когда они отвлекают меня от исполнения прямых обязанностей.

– Дорогой сэр, я личный помощник сэра Ричарда Фрэнсиса Бёртона, – гордо возразил Суинберн, вытащил из кармана карточку и помахал ею перед самым носом у констебля. – А сэр Ричард Фрэнсис Бёртон – агент Его Величества. А Его Величество, благослови его Бог, правит этой страной. Кроме того, я имею честь называть детективов-инспекторов Траунса и Честена своими близкими друзьями. А также командора Кришнамурти, констебля Бхатти и…

– Довольно, сэр, я сдаюсь! – сказал полисмен. Прочитав карточку, он вернул ее Суинберну, надел шлем и отдал честь: – Я в вашем распоряжении, сэр, приношу извинения. Я присмотрю за тем, чтобы ваши машины быстро вернулись назад. Не возражаете, если на ночь я перевезу их в Скотланд-Ярд для сохранности?

– Благодарю вас. Меня это вполне устроит. Я обязательно упомяну вас… Оу! Герберт! Говорил же я тебе держать этого дьяволенка подальше от меня!.. До свиданья, констебль. Благодарю вас за помощь.

Полисмен кивнул. Суинберн, Спенсер и Фиджет пересекли улицу и подошли к началу Виселичной Дороги.

– Если увидишь какого-нибудь «развратника», иди как ни в чем не бывало, – прошептал Суинберн.

– Не знаю, как ты, – пробормотал Спенсер, – но я всегда так и делаю!

Они вошли на плохо освещенную улицу и остановились у дома номер пять. Внутри не горело ни огонька.

– Держи пса покрепче, Герберт, – прошипел Суинберн, – сейчас я сяду на корточки и поговорю с ним, но не хочу, чтобы он откусил мне нос!

– Лады.

– А теперь, маленький паршивец, – обратился поэт ко псу, – ищи! Ищи своего хозяина, Фиджет! Где твой хозяин? Знаю, в воздухе полно пепла, но я уверен, что твои чертовы ноздри смогут отличить зёрна от плевел. Ищи!

Темно-карие глаза Фиджета, надменно глядевшие на Суинберна, медленно затуманились.

– Ищи хозяина, Фиджет! – ободрил его Суинберн. Фиджет моргнул, посмотрел вправо, влево, потом на Суинберна и, наконец, на Спенсера. – Нюхай! – Фиджет опустил нос к земле и начал принюхиваться. Внезапно он вскинул голову, бешено залаял и бросился вперед, чуть не сбив Спенсера с ног.

– Нашел! – обрадовался Суинберн и помчался за Фиджетом. Они пробежали по Грэйс-Инн-роуд, свернули налево, достигли железнодорожной станции Кингс-кросс, потом опять свернули налево, на Эйстон-роуд.

– Кажется, он очень уверен в себе, – на бегу пропыхтел Спенсер.

– Его нос не ошибается никогда, – выдохнул Суинберн. – В прошлом году он спас мне жизнь. Как жаль, что такой нюх нельзя использовать отдельно от этой зверюги!

На углу Рассел-сквер они встретили двух констеблей, которые боролись с каким-то бесноватым: единственной его одеждой был фартук мясника, запятнанный кровью.

– Какого черта вы тут делаете ночью? – крикнул один из них.

– Государственное дело! – объявил Суинберн.

– Чтоб поморочить мне голову, могли бы придумать что-нибудь поизобретательнее!

– А-а-арх! – провыл мясник. – Ты только посмотри на этого мерзкого рыжеволосого коротышку! Вот чертов хлыщ! Мочи его! Мочи!

– Заткнись! – оборвал его второй полисмен и тут же получил от мясника коленом в живот. – Билл, – проворчал он, обращаясь к товарищу, – а ну-ка стукни этого негодяя по голове! Да покрепче!

Поэт, философ и пес быстро убежали от дерущейся троицы. Фиджет вел за собой обоих до тех пор, пока не показалась нижняя граница Риджент-парка. След прошел мимо нее и вывел их на Мэрилебон-роуд, по которой они пробежали около мили.

– Никогда не думал, что буду благодарен бунтовщикам! – выдохнул Суинберн.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Разве не понимаешь? Те, кто похитил Ричарда, не смогли найти кэб и идут пешком!

Они пробежали еще около мили. Вся улица была завалена обломками и булыжниками. Пожары всё еще бушевали, повсюду вились клубы черного дыма. Многие газовые лампы оказались разбиты – одна из главных магистралей Лондона погрузилась в чернильный мрак.

– Упс! – крикнул Спенсер, когда Фиджет неожиданно свернул влево.

– Бишопс-Бридж-роуд, – прокомментировал Суинберн. Прямо перед ними засверкали огни Паддингтонской железнодорожной станции, пробиваясь сквозь огромное облако белого пара; Фиджет нырнул прямо в него.

На станции царил полный хаос. Локомотив сошел с рельсов прямо на въезде, врезался в одну из платформ и лежал с открытым котлом; из его разодранного бока хлестал пар. Вокруг суетились полицейские и станционные рабочие. Буквально в ту же секунду, как Суинберн и Спенсер вбежали в здание вокзала, на них набросился констебль с гигантскими усами:

– Остановитесь! Что вы здесь делаете? – Потом он с любопытством оглядел Суинберна. – Так-так, где-то я вас видел. Ага, знаю: на Трафальгарской площади, когда нашли заводного человека. Меня зовут Хор, сэр. Констебль Сэмюэл Хор.

– Здравствуйте, Хор. Мы здесь по делу государственной важности, взгляните на это! – Помощник Бёртона передал свою карточку человеку в мундире. Тот тщательно ее проверил и приподнял густые брови. Фиджет скулил и отчаянно тянул за поводок. Хор покачал головой.

– Слишком высокий уровень для меня, – сказал он. – Я позову начальство, если не возражаете. – Хор сложил руки рупором и крикнул в туман: – Командор! Командор!

Когда пар расступился, Суинберн с облегчением выдохнул. Перед ним стоял командор Кришнамурти в новой форме Летного взвода: длинное кожаное пальто и плоская офицерская шляпа с козырьком; с шеи у него свисали летные очки.

– Эй-эй-эй! – закричал поэт вне себя от счастья. – Кришнамурти, старый хрен! Я не видел тебя со дня битвы при Олд-Форде! И не жарко тебе в этой коже?

– Суинберн! Дружище! – воскликнул Кришнамурти, широко улыбаясь, схватил руку друга и горячо потряс ее. – Чертовски жарко! Правила, пропади они пропадом! Но что, черт побери, ты делаешь здесь в такое время ночи? Погодите… – он внимательно оглядел Спенсера, – а вы случайно не философ Герберт Спенсер? Мой кузен Шиамджи Бхатти рассказывал о вас. Пел вам дифирамбы, можно сказать.

– Очень мило с его стороны, – ответил Спенсер. – Вы очень похожи на него.

– Такой же стильный и симпатичный? Большое спасибо, мистер Спенсер! Итак, что же случилось, мистер Суинберн?

– Сюда нас привел нюх Фиджета. Мы идем по следу Ричарда: он в опасности!

Кришнамурти посмотрел на пса:

– Судя по его виду, след кончается не здесь: дайте ему вывести нас к цели! Остальное расскажете мне по дороге. Констебль Хор, оставайтесь с нами!

– Есть, сэр! – ответил усатый полицейский. Остаток пути не занял у Фиджета много времени: на краю платформы номер три след пропал.

– Они сели на поезд, – заключил Кришнамурти. – Но когда? Сейчас полвторого; поезда не ходят с той минуты, как бунтовщики что-то бросили на пути и локомотив сошел с рельсов. Это произошло где-то час назад. Что скажешь, Суинберн?

– У Ричарда была встреча ровно в десять, – ответил поэт. – Я получил его… хм-м… э… послание около полуночи. Так что поезд должен был уехать отсюда за час до аварии.

Кришнамурти обернулся к своему подчиненному:

– Хор, не могли бы вы принести Брэдшоу? [154]154
  Название универсального транспортного справочника, популярного в Великобритании до сих пор. – Примеч. перев.


[Закрыть]Нам надо проверить время отправления и станции назначения поездов.

Пока констебль бегал за железнодорожным справочником, Суинберн коротко описал события, заставившие Бёртона просить помощи.

– И он послал тебе сообщение, да? Очень изобретательно! И как? С болтуном?

Суинберн прочистил горло:

– Нет. Я услышал стук в окно…

– А что это за небылица про сеанс? И что случилось с «развратниками»? Я получил абсурдные отчеты из Вест-Энда: некоторые мои коллеги утверждают, будто мертвые «развратники» шатаются взад-вперед по Стрэнду…

– Так оно и есть, – подтвердил Спенсер.

– Если мы вырвем Ричарда из их рук, – сказал Суинберн, – то он наверняка расскажет нам, что происходит!

Вернулся Хор вместе с осанистым дородным джентльменом.

– Я привел вам кое-кого получше, чем Брэдшоу, сэр: это начальник станции.

– Здравствуйте, мистер Аркрайт, рад видеть вас. Полагаю, вы знаете расписание поездов лучше, чем собственную ладонь?

– Безусловно, – согласился мужчина в форме железнодорожника. – Раньше я мог бы пропеть его вам во сне, но теперь, после этого несчастья, я не скоро засну. Вы только взгляните на мою станцию!

– Благодарю вас, серенады нам не нужны. Просто скажите: какие поезда отправлялись с этой платформы за час до аварии? Скажем, после половины двенадцатого.

– Только один, сэр. Он стоял в ночном расписании, поскольку мы сняли многие поезда из-за беспорядков.

– То есть?

– Оскорбление короля, сэр, таково мое мнение!

– Я имею в виду поезд, мистер Аркрайт. Во сколько он вышел со станции? И куда отправился?

– В двенадцать сорок пять, сэр; пневматический, в Уэймут через Ридинг. Остановки: Бэйсингсток, Уинчестер, Истли, Саутгемптон, Борнмут и Пул. Должен прибыть в…

– Уинчестер! – перебил его Суинберн. – Вот куда они увезли его, даю голову на отсечение!

– Да, – согласился Спенсер. – А потом на коляске в Алресфорд – и в Тичборн-хаус.

– Проклятие! – выругался Суинберн, всплеснув руками. – А наши винтостулья где-то между Кларкенуэллом и Скотланд-Ярдом! Эй, Кришнамурти, дружище: не мог бы ты достать нам пару полицейских винтостульев?

Командор с сожалением покачал головой:

– Конечно, я бы с радостью, но из-за ночных беспорядков все они в воздухе. Мы следим за зоной бунта и за тем, как она расширяется. Чем больше она становится, тем ближе мы к исчерпанию наших ресурсов, и мы уже в отчаянном положении!

– Если это полицейское дело, вы можете взять пневматическую коляску, – тихо сказал начальник станции.

– К дьяволу! Мы должны добраться до мисс Мэйсон, хотя задержка может оказаться роковой и она уже устала от наших бесконечных просьб… – Внезапно Суинберн остановился и посмотрел на Аркрайта: – Что вы сейчас сказали?

– Я сказал, что, если это полицейское дело, вы можете взять пневматическую коляску. Мы используем их с момента аварии, и у нас их полно. Поездов же до рассвета не будет ни одного. Я телеграфирую на все насосные станции и сигнальные будки – вам будет обеспечен свободный проезд. До Уинчестера всего шестьдесят миль, [155]155
  96,5 км.


[Закрыть]а пневматическая коляска делает как минимум пятьдесят пять миль в час. [156]156
  88,5 км/ч.


[Закрыть]

– Вы можете дать нам водителя?

– Он вам не нужен, сэр, – и это даже хорошо: некоторые из этих несчастных повредились в уме, а другие серьезно больны. Коляска полностью автоматизирована.

– Я с вами! – рявкнул Кришнамурти, ударив кулаком о ладонь.

– И я, сэр, если вы позволите, – вмешался констебль Хор. Суинберн хлопнул в ладоши:

– Спасательная экспедиция, вперед!

Ширококолейную пневматическую железную дорогу изобрел Изамбард Кингдом Брюнель. Между рельсами тянулся трубопровод диаметром пятнадцать дюймов. [157]157
  38,1 см.


[Закрыть]Сверху по всей длине у него был паз, покрытый кожаной задвижкой. Под вагонами сквозь этот паз шел тонкий стержень, который крепился к гантелевидному поршню и плотно входил в трубопровод. Через каждые три мили [158]158
  4,8 км.


[Закрыть]стояли насосные станции, которые высасывали воздух перед поездом и нагнетали его позади: таким образом, за счет разницы в давлении состав мог двигаться с приличной скоростью. [159]159
  В реальной истории такая железная дорога функционировала всего восемь месяцев (с февраля по сентябрь 1848 года).


[Закрыть]

Добрались они быстро и без происшествий. Коляска прибыла в Уинчестер в половине пятого, и ее пассажиры перепрыгнули на платформу, где их уже встречал ночной смотритель.

– Специальный отряд полиции из Лондона, – сказал он неизвестно кому. – Командор?

– Я, – ответил Кришнамурти. – Выходили ли пассажиры из предыдущего поезда?

– Совсем немного, сэр. Их встречал какой-то темнокожий с паролошадью и большим фургоном. Медицинский случай, сэр: они сопровождали пациента.

– Ричард! – воскликнул Суинберн. – А фургон наверняка пригнал сюда Богль.

– Джентльмены, я не знаю, что вы собираетесь делать, но, уверяю вас, в это время здесь нет ни одного кэба.

– Далеко отсюда до Тичборн-хауса, мистер Суинберн? – спросил Кришнамурти.

– Примерно четыре мили. [160]160
  Почти 6,5 км.


[Закрыть]Думаю, мы легко дойдем пешком.

– Тогда вперед!

Благодаря знаменитому кафедральному собору Уинчестер стал городом, правда, очень маленьким: четыре человека с собакой быстро прошли его насквозь. Практически вся земля на востоке была обработана: повсюду виднелись кукурузные и пшеничные поля, разделенные высокими изгородями и хорошо утоптанными дорожками, низкие холмы, неглубокие долины и чучела, черневшие на фоне звездного неба.

Все шли молча. Суинберн был вне себя от беспокойства: своей нервной энергией он заразил весь отряд, и никто не вспомнил, что не спал этой ночью. Они шли, сжав челюсти и кулаки, ожидая сражения и собираясь победить. Наконец они взобрались на последний холм и увидели имение Тичборнов: на горизонте уже смутно намечалось оранжевое пятно зари. Суинберн сообразил, что смотрит в сторону горящего Лондона, что враги без помех осуществляют свои планы и что единственный человек, способный им противостоять, ими же и пленен либо убит.

Спасательная экспедиция уже спустилась в неглубокую долину, которая подходила к задней стене дома, и вела к окаймленному ивами озеру.

– Это человек? – внезапно спросил констебль Хор.

Да, это был человек. Притом мертвый. На какое-то ужасное мгновение Суинберн подумал, что это Бёртон, но, когда они добрались до тела, лежавшего за сгорбленным деревом, и перевернули его, он узнал Гилфойла, смотрителя парка.

– Что с ним произошло? – выдохнул Кришнамурти. Под кожей лица у Гилфойла взорвались все капилляры, и кровь, еще свежая, текла из глаз, носа, рта и ушей. Губы раздвинулись, обнажив зубы; на лице застыло выражение крайнего страдания.

– Бедолага, – вздохнул Герберт Спенсер. – Отличный был парень! Присматривал за лебедями мисс Мэйсон, пока я кантовался в доме: смотрел, чтобы они не померли с голодухи.

Рядом с трупом лежала двустволка. Кришнамурти поднял ее и осмотрел:

– Один ствол заряжен.

– В доме нет света, сэр, – заметил Хор.

– Уф! – выдохнул Спенсер, когда Фиджет дернул поводок. – Похоже, пес снова почуял запах!

– Позвольте ему показать дорогу, – приказал Кришнамурти. – И тише, джентльмены, как можно тише!

Вслед за Фиджетом они поднялись по откосу к Тичборн-хаусу, пересекли дворик и через открытую дверь вошли в оружейную. В доме царила тишина. Хор коснулся руки начальника и указал на пол. Кришнамурти глянул вниз и в слабом утреннем свете увидел черные следы. Он наклонился, коснулся одного, поднес палец к носу и прошептал:

– Кровь! Кто-то ранен.

– Не Ричард, надеюсь, – прошептал Суинберн.

Они пересекли комнату, прошли на цыпочках по коридору и оказались в большом танцевальном зале. Нос Фиджета и кровавый след вывели их через зал в другой коридор, через который можно было попасть в курительную. Но пес не дошел до нее и, свернув, потащил их в третий коридор.

– Там лестница, которая ведет вниз – в комнаты слуг, на кухню и ко входу в лабиринт, – вспомнил Суинберн.

– Думаешь, они потащили его под Карачки? – спросил Спенсер.