Текст книги "Таинственная история заводного человека"

Автор книги: Марк Ходдер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

– Бёртон! Пожалуйста! Пожалуйста!

Леди Мабелла подняла черные глаза на королевского агента, и в его мозгу прозвучал отчетливый женский голос: «Не вмешивайся!»Он споткнулся и схватился за голову, чувствуя себя так, словно ему в мозг вонзилось копье. Спустя мгновение боль прошла, но, когда он опять смог видеть ясно, привидение с Тичборном исчезли сквозь дверь, ведущую в главную гостиную.

– Как ты? – спросил Суинберн, поддерживая его.

– В порядке! Вперед!

Они бросились в коридор, пробежали по нему и ввалились в вестибюль замка. Два призрака вместе с леди Мабеллой тащили сэра Альфреда вверх по главной лестнице. Он плакал и истерически молил о пощаде. Громыхнул выстрел, и со стены рядом с ним в воздух взлетели осколки разбитых кирпичей. Бёртон оглянулся и увидел Лашингтона с пистолетом в поднятой руке.

– Не стрелять! – заорал он. – Попадешь в баронета, дурак!

Бёртон бросился вверх по ступенькам. Сэра Альфреда уже утащили за угол, эхо от его криков неслось через весь дом. Пытаясь догнать быстро движущихся призраков, Бёртон, Суинберн и остальные пробежали по коридору, ведущему в заднюю часть особняка, пересекли будуар, малую гостиную, гардеробную и оказались в большой спальне за ней.

Бёртон ввалился в спальню, как раз когда леди Мабелла схватила Тичборна за пояс и исчезла вместе с ним в закрытом окне. И опять тело баронета прошло сквозь стекло, не разбив его. Снаружи раздался короткий вопль ужаса, но он сразу же оборвался. Два призрака парили в воздухе за стеклом. Один из них обернулся, протянул руку и приподнял призрачный цилиндр, после чего оба исчезли.

Бросившись к окну, Бёртон поднял раму и выглянул наружу. Тремя футами ниже [73]73
  Примерно 91,4 см.


[Закрыть]клубы непроницаемого белого тумана подымались и опускались, словно морские волны.

– Дженкин, – проревел Бёртон, резко поворачиваясь, – за мной! Во двор! Быстрее, черт побери!

Врач, отставший от остальных и только сейчас вошедший в комнату, обнаружил, что его крепко схватили за руку, поволокли вниз по лестнице и потащили в заднюю часть дома. Остальные последовали за ними.

– Что случилось? – резко спросил Лашингтон. – Где сэр Альфред?

– За мной! – крикнул Бёртон.

Они вбежали в оружейную, и королевский агент распахнул дверь во двор. Как только все выбежали наружу, их сразу же поглотил густой туман.

– Я ничего не вижу! – пожаловался Дженкин.

– Сюда!

Бёртон опустился на колени рядом с сэром Альфредом Тичборном. Его переломанное тело лежало на камнях, из головы текла кровь.

– Его выбросили из окна, – объяснил Бёртон подошедшему Дженкину.

Тичборн взглянул на них, мигнул, закашлялся и прошептал:

– Больно, доктор.

– Не шевелитесь, – приказал врач. Глаза сэра Альберта остановились на Бёртоне:

– Я хочу… – он вздрогнул и застонал. – Я хочу… чтобы вы… кое-что сделали.

– Что именно, сэр Альфред?

Из глаза баронета выкатилась слеза.

– Не важно, кто потребует это… это имение… завтра. Мой брат… настоящийбрат… и я… были последними… Тичборнами. Не дайте никому… присвоить это имя!

Он закрыл глаза и глубоко выдохнул. Дженкин склонился над ним и печально объявил:

– Сэр Альфред присоединился к своей матери.

Хотя было около полуночи, Бёртон взял лошадь с коляской и поскакал в Алресфорд, где барабанил в дверь почты до тех пор, пока жильцы не открыли окно, чтобы узнать, какого черта он тут делает и что о себе думает. Показав бумагу, полученную от премьер-министра, он быстро добился доступа в птичник и послал с болтуном сообщение в Скотланд-Ярд.

Рано утром высоко над восточным горизонтом появилась и устремилась вниз, в имение, узкая полоска дыма. Она тянулась за винтостулом, который спустя несколько минут тяжело ударился о гравий прямо перед Тичборн-хаусом. Из него выбрался плотный коренастый человек, снял кожаные защитные очки и стал подниматься по ступенькам к портику. В это время входная дверь открылась, и на пороге появился Бёртон.

– Привет, Траунс, рад тебя видеть!

Они обменялись крепким рукопожатием.

– Капитан, скажи мне: болтун пошутил, ведь так?

– Что значит пошутил?

– Он сообщил мне, что произошло убийство – призраками!

– Как бы странно это ни звучало, но, боюсь, это правда: я видел убийство своими собственными глазами.

Траунс вздохнул и пробежал пальцами по коротким жестким волосам.

– И как, черт возьми, я сообщу об этом комиссару Мэйну?

– Пошли в дом, я расскажу тебе всю историю.

Спустя несколько минут детектив-инспектор Траунс был представлен полковнику Лашингтону, адвокату Хокинсу и доктору Дженкину, у которых он немедленно взял показания. Потом он осмотрел тело сэра Альфреда, которое лежало в малой спальне, ожидая приезда коронера [74]74
  В системе англо-саксонского права (с конца XII века): следователь, ведущий дело о внезапной или насильственной смерти.


[Закрыть]графства. Наконец Траунс устроился в курительной вместе с Бёртоном и Суинберном.

– Совершенно ясно, что его убило падение, – проворчал он. – И как я начну расследование? «Призраки, клянусь Юпитером»? Абсурд! Сначала Брандльуид, и вот теперь Тичборн!

– Есть интересная мысль, – сказал Бёртон. – Мы можем утверждать, что оба преступления связаны, но не только призраком.

– В каком смысле?

– Мы решили, что призрак, о котором рассказывал Брандльуид, – это или сон, или галлюцинация, порожденная каким-то газом. Однако прошлой ночью я видел, как призраки протащили бедного сэра Альфреда прямо сквозь твердые предметы. Тогда мне пришло в голову, что если они могут проделывать такое с людьми, то, конечно, способны таким же образом похищать и бриллианты.

– Не хочешь ли ты сказать, что призрак забрался в сейф Брандльуида, вытащил оттуда настоящие камни Франсуа Гарнье и заменил их ониксами, не открывая двери? И всё это за те несколько минут, которые оставались до прибытия банды заводных людей Брюнеля?

– Именно так.

– Быть может, это тот же самый призрак, капитан? Леди Мабелла?

– Почему бы и нет? Мотив кажется тем же самым: ей нужны черные алмазы. И есть слух, что один из Глаз спрятан где-то в поместье. Недаром леди Мабелла ночь за ночью простукивает стены. Что бы ты предположил?

– Она ищет тайник?

– Конечно! Хотя очень странно, что ей нужно стучать по стенам, если она может проходить сквозь них. Как бы там ни было, у нас, похоже, есть призрак, жаждущий алмазов. Я думаю, что мы должны найти камень первыми: тогда, возможно, мы поймем, почему он так важен для нее.

Траунс, с выражением раздражения на лице, потер руками лоб.

– Прекрасно! Просто превосходно! Но вот чего я не пойму: каким чертовым образом призрак может использоватьалмазы?

– Как я уже сказал, друг мой, это и есть суть дела.

– А для чего она убила сэра Альфреда?

– Возможно, для того чтобы расчистить дорогу Претенденту.

Суинберн громко зааплодировал.

– Ведьма и подлый проходимец – не разлей вода! – воскликнул он.

– Много лет весь Скотланд-Ярд смеялся надо мной, – проворчал Траунс, – и лишь потому, что я верил в Джека-Попрыгунчика. Бог знает какие насмешки обрушатся на меня теперь, но давайте приниматься за дело! Откуда мы начнем?

– С кухни.

– Почему с кухни?

– Ну конечно, – пришел в восторг Суинберн, ибо его осенило: – Храп миссис Пиклторп!

Траунс какое-то время переводил взгляд с королевского агента на поэта-коротышку и обратно:

– Вы отлично знаете, что я легко могу разлюбить вас обоих! Во имя дьявола, о чем вы говорите?

– С нами приехал Герберт Спенсер, бродячий философ, – объяснил Бёртон. – Он живет вместе со слугами. И он жаловался, что храп кухарки доходит до него через две стены. Возможно потому, что стены полые.

– А еще есть ужасное старое стихотворение, – добавил Суинберн, – в котором написано: «Побольше ешь, коль хочешь обнажить».Мы считаем, что алмаз спрятан под двумя полями, лежащими прямо напротив дома. Вначале мы решили, что эти так называемые стихи приказывают собрать урожай и копать, но, возможно, есть способ полегче.

– Ты хочешь сказать, тайный проход из кухни? – спросил Траунс.

– Или, скорее всего, из одной из этих знаменитых кладовых, – ответил Бёртон.

– Боже мой! – воскликнул Траунс. – Боже мой!

– Скоро должен прибыть Претендент, так что я предлагаю немедленно отправиться туда. Даже не знаю, будут ли нам рады в поместье, после того как он объявится здесь.

Траунс кивнул. Они вышли из курительной и отправились на поиски полковника Лашингтона, которого обнаружили шагающим взад-вперед по его рабочему кабинету, прилегающему к библиотеке.

– Еще новости, – объявил он, увидев их. – Плохие. Может быть, хорошие. Не уверен. Или то, или то. Зависит, как пойдет. Хокинс считает, что будет гражданский процесс: Тичборн против Лашингтона.

– Почему? – спросил Бёртон.

– Претендент, который называет себя Роджер Тичборн, собирается опротестовать мое право действовать от имени семьи. И попытается удалить меня из дома. Изгнать. Как говорится, вышвырнуть. Однако, если он не Роджер Тичборн, мы возбудим против него уголовное дело. Суд. Присяжные. И так далее. Король против Претендента.

– Очень хорошо, – проворчал Траунс, – тогда к делу можно будет подключить Скотланд-Ярд.

– Давно пора! – согласился Лашингтон. – Я бы очень хотел знать побольше о том, чем этот парень, Претендент, занимался в Австралии, когда называл себя Томас Кастро!

– Будьте уверены, полковник: если начнется расследование, Скотланд-Ярд пошлет кого-нибудь в колонию.

– Полковник, – вмешался Бёртон, – может быть, это покажется вам незначительным и несвоевременным, но, как я уже говорил прошлым вечером, у меня есть очень веская причина осмотреть кухню. Уверяю вас, это связано с нашим делом. Вы не против?

Лашингтон озадаченно посмотрел на Бёртона, но кивнул, позвал Богля и попросил показать Траунсу, Бёртону и Суинберну место «под ступеньками». Там они обнаружили, что цокольный этаж особняка разделен на множество мелких комнатушек: спальни для слуг, гостиные, ванные, кладовые, склады угля, посудомойни и столовую. Кухня оказалась больше всех; туда выходили три кладовые, заполненные копченым мясом, кувшинами с провизией, мешками с мукой, сушеными бобами, сахаром, сырами, подсолнечным маслом, уксусом, овощами, бочонками пива и полками с бутылками вина.

– Пускай каждый возьмет по одной комнате, – предложил Бёртон. – Проверим стены и пол: поищем потайную дверь.

Он вошел в среднюю комнату и начал отодвигать мешки и кувшины, пробиваясь через холмы еды к оштукатуренной задней стене. Он слышал, как его товарищи делают то же самое в двух соседних комнатах. Он всё тщательно осмотрел, но ничего не нашел.

– Эй, капитан, иди сюда! – позвал Траунс.

Бёртон вышел из своей кладовой и вошел в правую.

– Что-нибудь нашел?

– Возможно. Что ты думаешь вот об этом?

Детектив-инспектор указал на самый верх задней стены, туда, где она упиралась в потолок. Поначалу Бёртон не увидел ничего необычного, но, присмотревшись, заметил тонкую темную линию, бегущую вдоль стыка.

– Хм-м, – пробормотал он и взобрался на бочонок пива. Опершись о стену, он пробежал кончиками пальцев по линии. Потом спрыгнул на пол. – Я совершенно не проголодался и не в состоянии ни проесть, ни пропить дорогу сквозь стену, несмотря на указание стихотворения. Давайте вынесем всё из кладовой на кухню и расчистим место.

Затем он позвал Суинберна.

– Что? – послышался голос поэта.

– Иди сюда и пролей хоть немножко пота.

Все трое быстро передвинули содержимое кладовой, обнажив заднюю стену.

– Линия продолжается вниз по краям и проходит через основание стены, – заметил Бёртон.

– Дверь? – спросил Суинберн.

– Другого объяснения не вижу. Впрочем, не вижу и никакого намека на дверную ручку.

Траунс уперся обеими руками в стену и надавил на нее.

– Ничего, – проворчал он, отступая.

Следующие несколько минут каждый надавливал на разные участки барьера. Потом проверили всё маленькое помещение, надеясь найти какой-нибудь рычаг или тумблер.

– Безнадежно, – проворчал детектив-инспектор. – Если и можно как-то открыть эту проклятую дверь, то только не отсюда.

– Возможно, мы что-то упустили в стихотворении? – заметил Суинберн.

– Возможно, – откликнулся Бёртон. – Сейчас лучше подняться наверх: мы же не хотим пропустить появление Претендента? Вернемся позже. Алджи, найди Герберта и расскажи ему о двери. Пускай послоняется здесь, пока мы будем заняты, а я попрошу повариху не заходить в эту кладовую.

Некоторое время спустя королевский агент и его товарищи присоединились к Лашингтону, Хокинсу и Дженкину в библиотеке. Полковник, покручивая кончики своих эксклюзивных усов, нервно шагал взад-вперед.

– Мистер Хокинс, – сказал он, – расскажите мне побольше об этом парне, Кенили.

– А это еще кто? – спросил Бёртон.

– Доктор Эдвард Воан Хайд Кенили, – сказал Хокинс, – адвокат Претендента. Он также считает себя поэтом, литературным критиком, проповедником и будущим политиком. Кроме того, он закоренелый «развратник», вхожий в их внутренний круг, который, как полагают, образовался вокруг нового предводителя, кем бы он ни был.

– Вот это да! – воскликнул Бёртон. – Действительно, очень занятно!

Раньше «развратников» возглавляли Лоуренс Олифант и Генри Бересфорд, «Безумный маркиз». В прошлом году Бёртон убил их обоих, и несколько месяцев во всей секте царил хаос.

– Но не Джон Спик, конечно! – пробормотал самому себе Бёртон. Недавние события стали бы более понятными, если предположить, что Спик руководит «развратниками» и использует их для поисков черных алмазов, но Бёртон пока не мог поверить в это. Его бывший партнер не обладал качествами лидера; кроме того, он был предельно консервативен и сдержан – в отличие от всех адептов философии «развратников».

Бёртон спросил себя, сумеет ли он выведать что-нибудь у адвоката Претендента.

–  Занятный– это не то слово, каким я описал бы Эдварда Кенили, сэр Ричард, – заметил Генри Хокинс, – я бы использовал слово спятивший.Совершенно сумасшедший! И к тому же грубое животное. Десять лет назад он заработал месяц тюрьмы за физическое насилие против собственного шестилетнего сына: избил мальчишку до полусмерти и едва не задушил. Еще его обвиняли в нападениях на проституток, хотя так и не осудили. Он очень активный последователь маркиза де Сада и верит, будто страдания ослабляют социальные ограничения и высвобождают дух.

Траунс поглядел на Суинберна, который в ответ нахмурился и пробормотал:

– Некоторые причиняют боль, а некоторые наслаждаются болью, инспектор.

– Он также придерживается довольно бестолкового течения в богословии, которое утверждает, будто высшая сила начинает изменять мир. Мы находимся, утверждает он, на тонкой грани между двумя великими эпохами, причем трансформация одной в другую вызовет социальный апокалипсис, который сбросит нынешнюю элиту и отдаст власть в руки рабочего класса.

Бёртон невольно поежился, вспомнив пророчество графини Сабины и ее последующее странное видение.

– Он опубликовал множество многоречивых и бессмысленных текстов, в которых объясняет свою веру, – продолжал Хокинс. – Но если вы спросите меня, то извлечь из них можно лишь одну полезную информацию: их автор эгоист, фанатик и фантазер. В целом же, джентльмены, наш соперник очень опасен и непредсказуем.

– И, судя по внешности, именно он сейчас едет по дороге, да? – заметил доктор Дженкин, стоявший у окна. – А с ним небольшой айсберг.

Лашингтон шумно выдохнул и вытер руки о брюки:

– Ну, мистер Хокинс… хм-м… давайте пойдем и, как говорится, положим глаз, то есть посмотрим на человека, который утверждает, что он Роджер Тичборн. Джентльмены, если вы будете так добры и подождете здесь, я представлю вам Претендента и его сумасшедшего адвоката.

Оба вышли из комнаты. Суинберн подошел к окну как раз в тот момент, когда карета, запряженная лошадьми, подъехала к портику и исчезла из виду.

– Как вы думаете, – тихо спросил он у Дженкина, – самозванец? Или повеса?

– Я придержу свое мнение до тех пор, пока не увижу его и его действий, да?

Бёртон, стоявший возле большого книжного шкафа вместе с Траунсом, поймал взгляд своего помощника. Кивнув на Дженкина, поэт подошел к исследователю, который указал ему на обтянутый кожей внушительный том. На корешке Суинберн прочитал:

– Маттейс Скёйлер. «De Mythen van Verloren Halfedelstenen». Что это? – спросил он.

– Та самая книга, в которой изложена легенда о трех Глазах Нага.

– Хм-м, – хмыкнул поэт. – Косвенное доказательство, согласен. Но связи между Тичборнами и черными алмазами крепнут прямо на глазах!

– Еще бы! – согласился Бёртон.

Вошел Богль, держа в руках графин и несколько стаканов. Графин он поставил на буфет, а стаканы стал протирать полотенцем, собираясь подать прохладительные напитки. Дверь открылась. Вошел Лашингтон – и тут же отошел в сторону; глаза его остекленели, челюсть слегка отвисла. За ним последовал Хокинс, на лице у него застыло выражение дикого ужаса. Руку он держал возле головы, словно она нестерпимо болела.

– Джентльмены, – прохрипел полковник, – позвольте представить вам доктора Эдварда Кенили и… и… и Претендента на… поместье Тичборнов!

Фигурой доктор Кенили напоминал Уильяма Траунса: невысокий, крепкий и плотный. Но там, где у детектива-инспектора бугрились мышцы, у адвоката был только жир. Голова его не походила ни на что: огромный куст черных волос и густая борода обрамляли широкое лицо. Верхняя губа длинного рта была чисто выбрита, из-за очков с маленькими толстыми стеклами сверкали маленькие кровожадные глазки. В целом он напоминал лесного дикаря, выглядывающего из густого подлеска.

Поприветствовав каждого коротким кивком, Кенили заговорил агрессивным тоном:

– Добрый день, джентльмены. Я представляю вам… – здесь он сделал паузу для драматического эффекта, – сэра Роджера Тичборна!

В двери возникла чья-то тень, и Кенили отошел в сторону. Огромная масса грубого сукна, трещавшего от раздувшейся плоти, заполнила весь дверной проем слева направо и сверху донизу без остатка, медленно протиснулась в него и лишь затем выпрямилась и развернулась в полные рост и ширь, которые оказались поистине огромны. Претендент Тичборн был шести с половиной футов [75]75
  198,1 см.


[Закрыть]в высоту, невероятно жирен и совершенно отвратителен. Огромная раздувшаяся масса стояла на коротких ногах (каждая шириной в три торса обычного человека), обтянутых грубыми коричневыми штанами. Колоссальное брюхо, нависшее над ними, натягивало пиджак до такой степени, что материал вокруг пуговиц протерся и порвался. Длинная и толстая правая рука, которую плотно облегал черный пиджак, оканчивалась пухлой волосатой ладонью с раздутыми пальцами. В отличие от нее, левая рука была короче и тоньше ниже локтя; казалось, она принадлежала более изящному человеку, с гладкой кожей и длинными узкими пальцами. Огромная шаровидная голова, сидевшая на широких плечах без малейшего намека на шею, вполне могла бы присниться в ночном кошмаре. Лицо, безусловно напоминавшее Роджера Тичборна (если только портрет, висящий в столовой, чего-то стоил), казалось грубо пришитым к черепу толстыми нитями хрящей. Кожа была натянута так туго, что черты его исказились: глаза сузились, ноздри расширились, а губы, едва прикрывавшие огромные зеленоватые зубы, вытянулись в тонкую линию. Из-под этой карикатурной маски сверкали темные и пустые глаза кретина, в данный момент они медленно оглядывали комнату. Безволосый череп был усеян какими-то жуткими желтыми пятнами; вокруг него, подобно короне, торчали семь выступов, каждый из которых был прорезан линией стежков.

Внезапно раздался грохот: Богль уронил стакан. Дворецкий схватился за виски, лицо его перекосилось, глаза наполнились слезами.

– О сэр, как сильно вы поправились! – проговорил он.

Чудище хрюкнуло и попыталось улыбнуться, оттянув назад губы, нависавшие над гнилыми зубами и кровоточащими деснами; с нижней губы закапали розоватые слюни.

– Да-а-а… – протянул он медленным рокочущим голосом. – Я… не тот малец… каким был… когда смотался из Тичборна.

Говорил он нерешительно и вяло, как умственно отсталый.

– То есть вы узнаёте моего клиента? – требовательно спросил Кенили у Богля.

– О да, сэр! Это мой хозяин. Это сэр Роберт Тичборн.

– Разрази меня гром! Что за чушь? – возразил Хокинс. – Лицо этой… этой персоны…может быть, слегка и напоминает лицо сэра Роджера, но совершенно ясно, что… – Внезапно он остановился и отшатнулся назад, тяжело дыша: – О! Моя голова!.. – простонал он.

Лашингтон испустил придушенный смешок и упал на колени. Доктор Дженкин бросился вперед и коснулся его плеча:

– Вам плохо? – спросил он.

– Да. Нет. Нет. Я думаю… я думаю… у меня кружится голова. Мигрень.

– Осторожнее, – сказал доктор, поднимая полковника на ноги. – Бог мой, да вы едва стоите!

Лашингтон выпрямился, покачнулся, оттолкнул врача и прочистил горло:

– Прошу… прошу прощения, джентльмены. Я… я чувствую себя немного… С разрешения сэра Роджера я… я пойду к себе… полежу часок.

– Отличная мысль! – сказал Кенили.

– Иди, иди, – проворчал Претендент, ввалившись на самую середину гостиной. – Полежи. Станешь лучше. Ага.

К величайшему удивлению остальных, полковник Лашингтон, которому понадобилось меньше минуты, чтобы начать называть Претендента «сэр Роджер», пошатываясь, вышел из комнаты.

– Что за черт?.. – пробормотал Траунс.

– Он будет в полном порядке, после того как отдохнет, да? – объявил доктор Дженкин. Потом он обернулся к Претенденту и протянул ему руку: – Добро пожаловать, сэр Роджер, добро пожаловать домой! Какой замечательный день! Я уж и не надеялся увидеть вас снова!

Мясистая правая лапища Претендента обхватила руку доктора и пожала ее.

– Вот тебе и мнение! – прошептал Суинберн Бёртону. – Хотя, может, он и прав: это совсем не самозванец.

Бёртон с изумлением посмотрел на поэта. Хокинс тряхнул головой, словно хотел что-то сбросить с нее. Потом он обернулся к Дженкину:

– Не хотите ли вы сказать, что узнали это… это?..

– Конечно узнал, – воскликнул Дженкин: – это молодой сэр Роджер!

– Как… как приятно видеть вас… мистер… э… мистер?..

– Доктор Дженкин, – подсказал врач.

– Да-а-а… – последовал ответ. – Я помню. Вас. Ага.

Хокинс в раздражении всплеснул руками и поглядел на Бёртона. Тот уклончиво пожал плечами.

– Могу ли я узнать у вас, джентльмен: кто вы такой? – в своей агрессивной манере поинтересовался Кенили.

– Меня зовут Генри Хокинс и я действую в интересах родственников, – зло огрызнулся адвокат.

– Вот как! Тогда посоветуйте им не вставать на пути у моего клиента, сэр! Он пришел получить то, что принадлежит ему по праву, и я намерен в этом удостовериться!

– Думаю, мы отложим обсуждение этой темы до зала суда, сэр, – сказал Хокинс. – А сейчас я ограничусь требованием этикета и представлю вам сэра Ричарда Фрэнсиса Бёртона, мистера Алджернона Суинберна и детектива-инспектора Уильяма Траунса из Скотланд-Ярда.

– И, стесняюсь спросить, что они здесь делают?

Траунс выступил вперед и самым официальным тоном объявил:

– Я здесь, сэр, для того чтобы расследовать убийство сэра Альфреда Тичборна. И я советую вам не мешать мне исполнять свой долг!

– Да я и не собираюсь мешать! Убийство, вы говорите? Когда это произошло? И как?

Траунс переступил с одной ноги на другую.

– Прошлой ночью. Он выпал из окна при загадочных обстоятельствах.

– Мой… братан? – пробормотал Претендент.

– Да, верно, сэр Роджер, – сказал Кенили, обернувшись к чудовищной фигуре. – Могу ли я первым принести вам свои соболезнования?

– Да-а, – придурковато промычал Претендент.

Кенили посмотрел на Траунса:

– А почему вы уверены, что это было убийство? Может быть, несчастный случай? Или самоубийство?

– Дело расследуется. И я не уеду, пока не соберу и не проверю все улики.

– Очень хорошо. А вы, сэр Ричард? Какова причина вашего пребывания здесь?

Бёртон сердито посмотрел на адвоката и произнес – очень медленно и отчетливо:

– Мне не нравится ваш тон, сэр.

– Тогда я извиняюсь, – сказал Кенили голосом ни в чем не виноватого человека. – Однако должен напомнить вам, что действую по поручению сэра Роджера Тичборна, в чьем доме вы в настоящий момент находитесь.

– Это мы еще посмотрим, Кенили! – прервал его Хокинс. – К вашему сведению, сэр Ричард и мистер Суинберн гости полковника Лашингтона: они находятся здесь по требованию семейств Даути и Арунделл, которые заинтересованы в этой собственности, и личности их не вызывают сомнения.

– Не хотите ли вы сказать, что личность моего клиента вызываетсомнения? – рявкнул Кенили.

– Безусловно, – ответил Хокинс. – И я собираюсь преследовать его в судебном порядке. Мне совершенно ясно, что этот тип самозванец!

Доктор Дженкин вышел вперед, качая головой:

– Нет, мистер Хокинс, – сказал он, – вы ошибаетесь: это сэр Роджер. Я не мог обознаться: ведь я знаю его с первых недель его жизни.

Хокинс обернулся к врачу:

– Не знаю, в какие игры вы играете, сэр, но если я обнаружу, что вы добровольно участвуете в этом заговоре, клянусь, вы окажетесь за решеткой!

– Врач и дворецкий подтвердили личность моего клиента, – отрезал Кенили, – а полковник Лашингтон…

– Протестую, – немедленно возразил Хокинс, – полковник обмолвился, и лишь оттого, что почувствовал себя плохо!

– В любом случае, два джентльмена, служившие в этой семье еще до того, как сэр Роджер отправился в Южную Америку, подтвердили, что он именно тот, за кого себя выдает. Должен ли я напомнить вам, что его узнала собственная мать?

– Ма-мо-чка-а-а… – простонал Претендент, глядя на Хокинса пустыми глазами.

– Те, кто противостоят моему клиенту, никогда не знали сэра Роджера, – продолжал Кенили. – И не нужен никакой суд, чтобы выяснить, за кем сила, не так ли?

– Господи! Да что вы за адвокат? – воскликнул Хокинс.

– Мистер Хокинс! – рявкнул Кенили. – Когда мы будем состязаться перед судьей, я буду обязан соблюдать приличия и никогда не скажу вам того, что скажу сейчас: заткните свой поганый рот, сэр! Вы не в том положении, чтобы критиковать меня или противоречить мне! Даже против своего желания я разрешаю и вам, и полковнику Лашингтону оставаться в доме и быть гостями моего клиента, но только до тех пор, пока закон не посчитает, что ваше присутствие здесь безосновательно. Вот тогда я с удовольствие вышвырну вас отсюда, а от себя еще и добавлю хороший пинок под зад! Детектив-инспектор Траунс может оставаться здесь, пока не закончит свое расследование. Что касается вас обоих… – он повернулся к Бёртону и Суинберну, – вы можете уехать немедленно: ваше присутствие здесь не нужно и нежелательно.

– Кенили! – завопил Хокинс. – Как вы смеете? Это же форменное беззаконие!

– Я еще и обвинитель, Хокинс! – проревел Кенили: лицо его налилось краской, на лбу начали пульсировать вены. – Я отлично знаю, что вы собираетесь подать иск. Но пока дело не открыто, вы не можете сделать ничего вопреки желаниям моего клиента, а он желает, чтобы Бёртон и Суинберн убирались отсюда к чертовой матери!

Хокинс открыл рот, чтобы ответить, но Бёртон опередил его:

– Всё в порядке, мистер Хокинс, мы уедем. Мы не хотим усложнять это положение, и без того нелегкое.

– Да-а-а… – протянул Претендент… – Уходи. Ага.

Не сказав больше ни слова, Бёртон взял Суинберна за руку и направился к двери.

– Сэр Ричард! – позвал его Хокинс, когда они пересекали порог. Бёртон остановился, встретился глазами с адвокатом и едва заметно покачал головой.

– Всё, – сказал Суинберн, когда они поднимались по лестнице в свои комнаты. – Наша работа закончена.

– Ты действительно думаешь, что мы встретили настоящего сэра Роджера? – спросил Бёртон.

– А ты?

– Конечно нет!

– Неужели? И что, черт побери, в нем подозрительного?

– Алджи, ты серьезно?

– Да.

– А тебе не кажется странным, что сэр Роджер был худощавым человеком ростом пять футов и восемь дюймов [76]76
  172,7 см.


[Закрыть]самое большее, а Претендент вымахал футов до семи, [77]77
  213,4 см.


[Закрыть]и, вероятно, это самый жирный из всех людей, кого я когда-либо видел?

– Жизнь в Австралии может изменить кого угодно, Ричард. В любом случае, я не вижу причин оставаться здесь. Возвращаемся в Лондон?

– Всему свое время.

Спустя полчаса, когда Бёртон собирал дорожную сумку, Траунс постучал в его комнату, вошел и с порога крикнул:

– Что это за чертовы игры? Вы сматываетесь?

– Нет, Билл, мы с Алджи собираемся переселиться в трактир «Дик Уиттингтон» в Алресфорде, – ответил королевский агент. – А ты? Сколько еще ты собираешься оставаться здесь?

Траунс шумно выдохнул:

– Уф!.. Ну, что я могу сделать? Как может человек расследовать преступления призраков? Нет, капитан, я вернусь в Скотланд-Ярд сегодня к вечеру, и тогда мы узнаем, что скажет комиссар Мэйн об этом печальном деле.

– В таком случае, не сделаешь ли мне одолжение: не передашь сообщение Герберту Спенсеру? Он должен провести нас в дом и в кладовую. Так или иначе, нам необходимо проникнуть за потайную дверь: я убежден, что алмаз за ней, и хочу добраться до него раньше, чем призрак! Скажи Герберту, чтобы он встретил меня и Алджи у озера в три часа ночи.

Траунс пожал руку Бёртону:

– Ладно. Удачи, капитан!

– Чертова дверь открыта, босс! – прошептал Герберт Спенсер. – Но открыл ее не я!

Он нервно оглянулся. Туман опять скатывался по склону, наползая на озеро, и Спенсеру было не по себе. Гигантские лебеди, не замеченные Кенили и его клиентом, спокойно спали на гладкой, как зеркало, воде, откинув головы назад и засунув клювы под крылья. Спенсер, Бёртон и Суинберн притаились под изогнутыми ивами.

– Открыта? – прошептал Бёртон.

– Да! Я проверил ее, прежде чем идти сюда, и забодай меня комар, если задняя стена не провалилась прямо сквозь пол!

– А что за ней?

– Туннель.

– Проведи нас туда, Герберт: нам надо спешить!

Пригнув головы пониже, все трое поднялись по откосу в заднюю часть Тичборн-хауса. Несмотря на поздний час, нижний этаж был ярко освещен. Они обогнули дворик, подошли вслед за Спенсером к левой стороне здания и увидели, что дверь на склад угля открыта.

– Придется спуститься по лотку, джентльмены, и, боюсь, вы слегка испачкаетесь.

– Не бойся, – прошептал Суинберн, – в таких делах я эксперт!

Он имел в виду то время, когда был подмастерьем у трубочиста Винсента Снида. [78]78
  В жизни реального Алджернона Суинбёрна такого эпизода быть не могло: поэт происходил из весьма знатного рода и окончил Оксфордский университет.


[Закрыть]Поэт усердно работал, а его злобный хозяин ужасно обращался с ним, но именно это помогло Бёртону разоблачить заговор ученых, собиравшихся использовать Британскую империю в качестве объекта для социальных экспериментов, и сорвать их планы.

Суинберн ловко вспрыгнул на лоток для подачи угля и скользнул в темноту, Бёртон и Спенсер последовали за ним. Они встали на пол, стряхнули с себя пыль и вошли в коридор, который вывел их к трем кладовым. Правая всё еще пустовала, а ее содержимое громоздилось в коридоре.

– Герберт, возвращайся в кровать, – тихо приказал Бёртон, не отрывая глаз от облицованного кирпичом коридора, чернеющего в задней стене маленькой комнаты. – Я хочу, чтобы ты оставался в доме как можно дольше: ни Претендент, ни его адвокат не знают, что ты приехал с нами, и примут тебя за обычного слугу – в таком идеальном положении ты сможешь следить за домом. Если произойдет что-то интересное, беги на почту в Алресфорде и пошли болтуна с сообщением ко мне на Монтегю-плейс, 14.