Текст книги "Элли"

Автор книги: Мария Баррет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 6

Вот уже шесть недель Элли училась в новой школе. Она стояла в пустынном коридоре у двери, ведущей в художественную студию, ожидая сестру Патрицию, которая вызвала ее. Стоял теплый светлый октябрь, однако коридор был темен и мрачен. Тяжелая туника из грубой шерсти кусала ей ноги даже через тонкие хлопчатобумажные чулки – школьная форма есть школьная форма, будь она неладна. Кроме того, мешали густые волосы, ведь по школьным правилам она не могла сделать себе такую прическу, какую носила раньше.

Нервно сжимая руки, Элли прислушивалась к доносящемуся из-за двери мягкому, низкому голосу сестры Патриции, которая рассказывала девочкам, как надо начинать писать маслом. Переступая с ноги на ногу, Элли чувствовала себя неуютно и пыталась думать о чем угодно, только не о полученном приглашении.

И вот раздался стук отодвигаемых стульев по деревянному полу и щебет двадцати юных голосов. Дверь стремительно распахнулась, и стайка девочек шумно выпорхнула в коридор. Они промчались мимо, с любопытством поглядывая на нее и обсуждая следующий урок. Элли услышала шелест длинного одеяния монахини и подошла к двери.

– Ты можешь войти, Элли, – разрешила сестра Патриция.

Девушка последовала за ней в комнату и остановилась в ожидании.

– Присядь, пожалуйста. – Сестра Патриция отодвинула два стула от рабочего стола, и они сели. – Элли, сколько времени ты уже находишься в обители святой Екатерины?

– Около пяти с половиной недель.

– Не можешь ли ты мне рассказать, чего ты достигла за прошедшие дни?

Элли опустила глаза.

– Я не знаю. – Ей не хотелось говорить. Сестра Патриция ждала. – Я выполняла школьные задания и немного рисовала.

– И это все?

Элли кивнула:

– Да, кажется – все.

Она сжалась, подготавливая себя не реагировать на то, что последует за таким ответом. Все это ей было хорошо известно по дому.

Сестра Патриция встала и прошла через комнату к своему столу. Она взяла три тяжелые книги и, вернувшись к Элли, положила их перед ней.

– Итак, Элли, – продолжала монахиня, – я собираюсь тебе кое-что сказать – ты можешь принять это или проигнорировать, но решение будет принадлежать только тебе.

Сестра Патриция стояла, и при виде ее высокой черной фигуры Элли почувствовала себя маленькой и незначительной.

– У меня нет никакого желания говорить о дурацких обычаях, которые насаждаются в нашей обители. Меня не волнует, как других сестер, какая у тебя прическа, мне также все равно, что тебе не нравится школьная форма, что ты тратишь свободное время на пустяки. Но… – Она села. – Я хочу говорить о твоей работе. – Сестра Патриция сделала паузу, а потом вновь заговорила: – Ты умная девочка, Элли, но самое главное – ты талантлива. У тебя хороший рисунок, в твоих работах есть индивидуальность и стиль, а это редкость. Я предполагаю, что в них ты вкладываешь частицу себя. Я права? – Элли кивнула. – Тогда почему ты так резко все бросила? – Элли молчала. – Я знаю твою историю, Элли. Я из тех учителей, которые хотят помочь тебе все преодолеть. – Она остановилась. – Прости меня за то, что напомнила о твоей трагедии. Тебе, должно быть, очень больно.

Элли расслабилась. Сестра Патриция говорила мягко, и она почувствовала к ней симпатию.

– Я думаю об этом все время. Часто вся жизнь кажется мне бесполезной, – тихо сказала девушка.

– Я знаю.

Элли удивленно посмотрела на нее:

– Вы?

Сестра Патриция встала и подошла к окну.

– Элли, я чувствую, что ты можешь изменить свою жизнь. У тебя есть талант, интеллект – с этим можно достигнуть многого! – Она повернулась к девушке. – Но при условии, что ты захочешь работать, что перестанешь зря тратить время, и я отдам тебе все, что в моих силах. Ты сможешь поступить в Оксфорд или Кембридж. Если тебе не нужна моя помощь, то скажи сейчас. Думаю, ты должна сделать выбор – я жду ответа.

Элли смотрела на немолодую монахиню, темную фигуру, стоящую в светлом оконном проеме, и удивлялась ее словам. Она была поражена добротой и заботой сестры Патриции. Кроме Терри и Энтони, к ней еще никто не относился так бескорыстно.

– Почему? – пробормотала девушка.

– Что означает твое «почему»?

– Почему вы хотите помочь мне?

– Потому что… – Сестра Патриция подошла к столу. – Потому что я ненавижу терять. – Она улыбнулась. – Это большой грех в нашей обители, запомни. И потому…

Она снова замолчала и подумала при этом: «Потому что ты напоминаешь меня саму, и я хочу дать тебе шанс».

Отбросив свои мысли, монахиня раскрыла одну из книг, лежащих на столе.

– Не захочешь ли ты весь уик-энд поработать с этими книгами?

Элли поколебалась, затем кивнула:

– Да, конечно. Благодарю вас!

Сестра Патриция похлопала ее по руке и тепло улыбнулась, затем выпрямилась и лицо ее снова стало бесстрастным.

– Оставь свою благодарность, – резко произнесла она. – Бери работу и уходи.

Позже, на закате, Элли сидела в своей комнате, разговаривая с девочками, с которыми она днем встретилась в коридоре. Со дня приезда она впервые общалась с ними.

Смеркалось. Небо на горизонте было оранжевое, переходящее в розовый, фиолетовый, а затем в пурпурный цвет. В открытые окна вместе с легким ветерком в комнату вползала ночь.

– Пойдемте в бельведер, – предложила девочка, с которой разговаривала Элли. Она встала и загляделась на небо. – Фантастическое зрелище!

Все согласились и вскочили на ноги. Оставив недопитый кофе, они вышли из комнаты, промчались по коридору и, спустившись по лестнице, выбежали на улицу.

Девушки миновали каменную ограду и две скамейки, на которых можно было отдохнуть после прогулки, потом пошли по бельведеру, не пропуская ни одного камня. К концу путешествия голоса их смолкли. Девочки стояли, завороженно глядя на солнце – подобно громадному огненному шару, оно исчезало за холмами, пересекающими долину.

– Какая ты счастливая! У тебя талант! – тихо сказала девочка рядом с Элли. – Ты сможешь все это нарисовать?

Элли подумала о сестре Патриции и о Терри. Он обязательно бы спросил об этом. Воспоминание о нем стало таким ярким, что причинило ей боль. Она ощутила его рядом и вдруг поняла, что этот день является своеобразным символом того, что конец – это всегда начало чего-то нового. Элли смело взглянула на подругу.

– Да, думаю, что смогу!

Желтые и золотые, насыщенные темно-красные и оранжевые краски, придающие необыкновенную красоту пейзажу, – все это великолепие было триумфом уходящего лета. Все в природе затихло в ожидании неизбежного прихода дождливой осени и холодной зимы, за которыми обязательно придет весна. Глядя на окружающий мир, Элли решила, что она поступит так же: она будет рисовать, учиться, и еще – она будет ждать.

Вдруг, совсем явственно, она услышала голос Терри, принесенный ветром: «Измени свою жизнь, Элли! Смотри, слушай и учись! Учись, Элли, всему, что тебе могут дать, а потом взлетай – и лети высоко-высоко! Для меня, Элли, сделай это для меня!»

Да, да, я сделаю это, мысленно обещала она, касаясь маленького серебряного медальона с его фотографией, висящего у нее на груди. «Я сделаю», – решительно прошептала она. Но голос его уже отлетел с ветром.

У нее впереди будущее – она выполнит обещание, данное Терри; она добьется всего в жизни, а весь ужас оставит в прошлом. «Никто не должен умирать зря, – думала она, – я знаю это!»

ЧАСТЬ II
Оксфорд, 1980

ГЛАВА 7

Элли сидела в своей комнате у открытого окна. Уютно устроившись в старом кресле, она положила ноги на подоконник и читала книгу.

Весенний ветер доносил до нее свежее дыхание апреля и щебетанье девичьих голосов. Обсуждая традиционный майский бал, который должен проводиться в Магдален-колледже, девушки нежились на теплой траве.

Отложив книгу, Элли наслаждалась открывшейся перед ней панорамой: зданием святой Хильды, рекой, игровыми площадками за ней, деревьями, окутанными зеленой дымкой молодой листвы, остроконечными башнями Мертон-колледжа, устремленными в бледное голубое небо.

Она перебралась с кресла на подоконник, подставляя ласковому солнцу обнаженные руки и ноги. Потом запрокинула голову и закрыла глаза.

Первая весна в Оксфорде, воскресенье, и опять полное одиночество.

До нее все так же доносились голоса с улицы, но она не прислушивалась к разговору. Она мечтала. Представляла себя в кругу этих девушек, смеющейся и разговаривающей с ними, видела себя на балу – свое платье, прическу. Откинув голову, она прислонилась к деревянной раме и полностью отдалась во власть фантазии.

Неожиданно ее мечты прервал стук. Элли опустила ноги и быстро встала. Она никого не ждала. Взволнованно улыбаясь, девушка широко распахнула дверь и выглянула в коридор.

Наткнувшись на удивленный взгляд соседки, которая стояла с другом у двери своей комнаты, она густо покраснела.

– С тобой все в порядке, Элли? – с недоумением спросила та.

– О да… благодарю.

Элли поняла свою ошибку. Конечно же, она ослышалась. Смущенно пожав плечами, Элли тихо закрыла дверь и услышала взрыв хохота в коридоре.

Чувствуя себя полной идиоткой, Элли подошла к окну и захлопнула его. Ей не хотелось больше слушать никаких разговоров о бале – все равно ее там не будет. Элли достала учебник и села за рабочий стол, открыв книгу на заложенной странице. «Я здесь для того, чтобы учиться, – сказала она себе, – ни для чего другого у меня нет времени». Печально опустив голову, она углубилась в чтение.

В парке за Магдален-колледжем Пьер Хаугтони Смайз, студент-первокурсник, заканчивал последние приготовления к балу. Он дорисовал колечко дыма, вылетающего изо рта курящей рыбы, и, отложив карандаш, небрежно растянулся на траве. Закрывая глаза от слепящих лучей солнца, Пьер глубоко вздохнул и, зевая, потянулся. В этот момент он напоминал большого, грациозного черного кота.

– Думаю, сегодня я перетрудил свою бедную головушку, – лениво пробормотал он.

Чарли хихикнул.

Пьер приоткрыл один глаз и взглянул на Луизу. Она лежала неподалеку от него в тени старого дуба. Блузка ее была распахнута, открывая на всеобщее обозрение соблазнительные формы. Он протянул руку и коснулся ладонью ее теплой кожи, наблюдая при этом за реакцией Чарли. Затем его рука переместилась на грудь женщины. Луиза задрожала от удовольствия, а Пьер довольно ухмыльнулся.

– Пьер! – жеманно воскликнула она, опуская книгу.

– Да, крошка? – Он притянул ее к себе и, ощутив на руке тяжесть ее груди, сильно сжал ее. Затем стал нежно поглаживать сосок.

– Ты уже закончил со списком напитков для этого нудного традиционного майского бала? – как бы не замечая того, что он проделывал с ней, спросила Луиза.

– Ага, – ответил Пьер, небрежно стягивая с нее красивую блузку.

Дав волю своим пальцам, он почувствовал, как твердеет ее грудь и набухает сосок. Сознание того, что Чарли наблюдает за сценой, льстило его мужской гордости.

– Пьер, не считаешь ли ты?..

Он прервал Луизу, пробежав языком по ее блестящим губам.

Чарли кашлянул.

– Я возвращаюсь в колледж. А вы остаетесь? – Он поднялся, отошел от них и остановился, неловко переступая с ноги на ногу.

Пьер молча кивнул, а Луиза повернулась к Чарли и улыбнулась, не обращая внимания на свою обнаженную грудь.

– Увидимся позже, Чарли!

Она снова прижалась к Пьеру. Чарли продолжал стоять, словно в столбняке наблюдая за ними. Но Пьеру уже было не до него. Задрав цветастую индийскую юбку Луизы, он обнажил ее пышные бедра.

Мэдди стояла среди зрителей и аплодировала, когда Эдвард уходил с поля. Сняв шлем и вытирая лоб рукавом, он шел, не глядя по сторонам, – он не любил находиться в центре внимания, хотя окружающие думали иначе.

Крики «хорошая игра!», «великолепные подачи!» неслись со скамеек болельщиков команды, и Мэдди улыбнулась, наблюдая, как его щеки заливаются румянцем.

– Эдвард! – окликнула она, прежде чем он сел. Юноша увидел ее и усмехнулся.

– Привет, Мэдди! – Он подошел к ней и чмокнул в щеку. – А я и не знал, что ты крикетная болельщица!

– Не люблю крови! – засмеялась она.

Он сел и начал снимать щитки, Мэдди присела рядом.

– Великолепная была игра! – воскликнула она, разглядывая симпатичного спортсмена.

Она оценила его крепкие руки, широкие плечи и в сотый раз пожалела, что он такой близкий друг ее братьев. Она знала его с самого детства.

Собравшись с духом, Мэдди выпалила:

– Я так болела за тебя, что почти потеряла голову. И никак не ожидала гола в последнюю минуту.

Эдвард улыбнулся:

– Я и представить себе не мог, что ты не только интересуешься игрой, но и разбираешься во всех тонкостях!

– Ну, как тебе сказать… – Она затрясла головой. – Вообще-то, я здесь по другой причине.

– Господи! – Он быстро взглянул на нее. – Я знаю, что обещал твоему старшему брату приглядывать за тобой первый год, но… – Он снял щитки и положил их на скамью рядом с собой. – Так какая же причина, мисс Лемонт?

Мэдди взяла его за руки и заставила подняться со скамьи.

– Это важная, ужасно важная причина! Эдвард!

Он прищурил глаза.

Девушка, не смущаясь, продолжила:

– Если ты отведешь меня в павильон и предложишь что-нибудь выпить, я тебе все расскажу.

Эдвард рассмеялся:

– Тогда идем, Лемонт, а то я умру от любопытства.

Стоя с бокалом в руках и неторопливо смакуя джин с тоником, Мэдди рассматривала игроков команды Оксфорда. Затем ее взгляд остановился на Эдварде, беседующем с ними. Без сомнения, он лучше их всех, решила она.

Вскоре товарищи Эдварда ушли, и он вернулся к Мэдди. Девушка встретила его ослепительной улыбкой.

– О нет! – с притворным ужасом воскликнул Эдвард.

– Что означает твое «о нет»? – настороженно спросила Мэдди.

– Это означает, что я видал такие улыбки прежде. Лучше говори сразу, чего ты от меня хочешь? Что это за «ужасно важная причина»?

Она незаметно бросила на него быстрый взгляд и решила быть откровенной.

– Мне нужно два билета на бал в Магдален-колледж! – выдохнула она, поправляя свои великолепью темные волосы, живописно рассыпавшиеся по плечам.

– Да? – Он рассмеялся. – И с чего ты взяла, что я их могу тебе раздобыть?

– О, Эдвард! Ты можешь! Ты – третьекурсник, это твой колледж, ты настоящий «золотой мальчик», краса и гордость Магдален-колледжа!

– Мэдди! – Он поднял руки вверх – Остановись, пожалуйста!

Девушка сделала большой глоток из бокала и застенчиво опустила глазки.

– Ну, пожалуйста, помоги! О, пожалуйста, Эдвард! – не отставала она. – Ну, скажи, что ты постараешься! Пожалуйста! – Она скривила губы в такой жалобной гримаске, что Эдвард с трудом удержался от смеха.

– Ладно-ладно. Так и быть, постараюсь достать тебе билеты, а если не удастся, то в конце концов приглашу тебя сам.

– Ах ты, мой брильянтовый! – на цыганский манер завопила Мэдди и, приподнявшись на цыпочки, наградила его громким поцелуем. – Любимый-разъединственный!

Следовало ожидать, что ее восторги не остались незамеченными.

– Прекрати, Мэдди! – отчаянно простонал Эдвард и за руку вытащил ее из павильона.

ГЛАВА 8

Маленький электронный будильник прозвенел в десять минут седьмого. Элли проснулась мгновенно. Яркий утренний свет, проникающий сквозь занавески, разогнал темноту в комнате, а снаружи серо-белое небо уже примеряло ярко-голубое одеяние.

Девушка села, протерла глаза и устало спустила ноги с кровати. Она совершенно не отдохнула за ночь. И вот опять пора приниматься за работу. Встав с постели, она взяла туалетные принадлежности, тихо открыла дверь и проскользнула в ванную.

В пятнадцать минут седьмого она оделась и была готова к выходу. Собрав акварельные краски и положив их в старую кожаную сумку, Элли взяла яблоко из вазы на столе, надкусила и вышла в темный коридор. На лестнице она окунулась в прохладу весеннего утра.

В то же самое время у монастыря святой Магдалены появилась одинокая мужская фигура. Короткие светлые волосы взъерошены после сна, спортивный костюм порядком потрепан. Поеживаясь от холодного воздуха, молодой человек опустил закатанные рукава куртки и, обогнув колледж, легко побежал, направляясь к холму.

Он двигался своим обычным маршрутом вдоль Кинг Эдвард-стрит, потом по полю Мертона, заканчивая бег в Ботаническом саду. Бежал непринужденно, контролируя время, такая пробежка обычно занимала тридцать пять минут.

Элли вошла в Ботанический сад. Вход в него закрывала черная железная решетка, вделанная в серую каменную стену. Темно-красные розы обвивали арку, нависшую над входом, переплетаясь с блестящими розовыми цветами ломоноса – одного из первых весенних цветов.

Она оставила решетку полуоткрытой, остановилась и, представляя свою будущую картину, попыталась найти нужный ракурс. Наконец она закрыла решетку, поставила стульчик на узкой тропинке и разложила перед собой краски. Поудобнее устроившись на стульчике, она положила большую доску для рисования себе на колени, достала карандаши, сосредоточилась и приступила к наброску.

Эдвард бежал вдоль Мертона, приближаясь к Ботаническому саду.

Стало теплее, солнце медленно поднималось по небу, освещая его голубизну и рассеивая паутину серого тумана, окутавшего поля.

Эдвард пробежал по Роуз Лэйн и очутился у входа в сад. Остановившись, огляделся, чтобы убедиться, что он один, взглянул на часы и, сделав несколько глубоких вдохов, побежал по узкой тропинке вдоль заросших травой старых каменных стен. Направляясь к выходу из парка, он решил отработать один из приемов игры в регби: увеличить скорость, добежать до решетки, открыть ее и мгновенно остановиться. Выполняя задуманное, Эдвард мчался к намеченной цели, вложив в этот порыв всю свою мощь.

– О Господи!

Неожиданно наткнувшись на невесть откуда возникшее препятствие, он упал, увлекая кого-то за собой.

Раздался хруст раздавленного им предмета.

Чертыхаясь, Эдвард ощутил боль в лодыжке, а затем боль от падения затопила все его тело.

Спустя некоторое время он пришел в себя, открыл глаза и огляделся. Вскрикнув от изумления, юноша мгновенно откатился в сторону, освобождая от тяжести своего тела того, кого он смел со своего пути, «отрабатывая» прием в регби.

Его жертвой оказалась девушка. Она лежала на траве. От водопада светлых волос, окутавших ее тело, исходило золотое сияние. Она взглянула на него потемневшими от гнева глазами и разрыдалась.

Но Эдвард не растерялся. Быстро поднявшись, он увидел сломанную доску для рисования, опрокинутую коробку и рассыпавшиеся по земле краски. Он опустился на колени и стал собирать все в коробку, предварительно протянув девушке носовой платок. Пока девушка приводила себя в порядок, он сосредоточенно возился с вещами, потом повернулся к ней.

– Боже мой! Я так виноват перед вами! Я… – Он на мгновение онемел от чувств, которые она в нем вызвала.

Эдвард никогда не встречал подобной девушки. Она была прекрасна, необыкновенно прекрасна: хрупкая, бледная, окутанная нежной аурой женственности.

И в то же время она была одинока… Очень одинока.

– С вами… с вами все в порядке? У вас ничего не сломано? – спросил он, садясь на траву. От ее близости у него закружилась голова.

– Нет, – ответила она и, взглянув на свою разгромленную сумку, перевела взгляд на него. Он утонул в этих бездонных глазах редкого фиалкового цвета. Она отвернулась и стала собирать разбросанные краски.

– Позвольте мне.

Эдвард стал помогать ей.

– Я не знаю, что и сказать в свое оправдание. Позвольте возместить вам причиненный ущерб. Скажите, где их купить, свой адрес и время, когда вы свободны, и сегодня же вы получите все, что я испортил. – Он говорил быстро, с трудом удерживаясь от искушения дотронуться до нее, чтобы убедиться в ее реальности.

Некоторое время она молча смотрела на него. Отметив про себя его умное, волевое лицо и то, как старательно он укладывает ее вещи, она улыбнулась:

– Все в порядке, пострадала только доска, а с красками ничего не случилось.

Он недоверчиво посмотрел на нее:

– Это правда?

– Да.

– Хорошо, тогда я принесу вам новую доску!

– Что вы? Ни в коем случае. Доска школьная, кто-нибудь мне починит. А вообще-то это здесь не особая редкость.

– Так вы учитесь в школе? – спросил Эдвард и подумал, что она, оказывается, еще моложе, чем он решил.

– Нет, я учусь в колледже святой Хильды, на отделении изобразительных искусств.

– Это замечательно, – улыбнулся Эдвард. – Но если вы отказываетесь, чтобы я купил вам новые краски или заменил доску, то разрешите хотя бы угостить вас чашкой кофе?

Девушка взглянула на часы.

– В такое время?

– Да, у меня есть приятель, который работает в кафе, он – пекарь.

Эдвард уложил все вещи в сумку и закрыл ее. Он не смотрел на девушку, он надеялся уговорить ее.

– Крис обычно в этот час угощает меня свежесмолотым кофе с чудесным запахом. – Он старался говорить безразличным тоном, но сердце его стучало как бубен. Он подал Элли руку и помог подняться. – Итак, кофе с булочкой?

Он ждал ответа затаив дыхание, не зная, переживет ли отказ.

Но девушка согласилась. Она подумала, что ее сегодняшнему рисованию пришел конец, а других дел у нее не было. К тому же ей очень хотелось выпить чашку горячего кофе. Она наклонилась, сложила свой стульчик, потом с радостной улыбкой посмотрела на юношу и ощутила вдруг страшный голод.

Пьер перекатился на спину, медленно приходя в себя. Он почувствовал, как опытный язычок пошел в атаку на его мужскую доблесть, побуждая к новым подвигам.

– Ммм, хорошо! – пробормотал он.

Опустив руку, он коснулся коротких завитков волос на ее лобке и простонал:

– Продолжай.

Немного погодя он приподнял и усадил ее на себя, обхватив при этом ладонями ее упругий зад и раскрывая бедра. Опускаясь на него и медленно двигаясь, она вскрикивала и стонала.

Пьер лежал и смотрел на смуглую большую грудь, еще довольно аппетитную для ее возраста. Он поймал ее руки и крепко сжал запястья.

Увидев ее недовольство, он засмеялся.

– Что тут смешного? – сдавленно спросила она, не открывая глаз и делая круговое движение бедрами.

– Если бы моя мамочка смогла увидеть вас сейчас, миссис П.?

Женщина усмехнулась, а он продолжал поддразнивать ее:

– Мамочкина лучшая подруга! Настолько преданна ей, что, занимаясь пиратством, берет ее сыночка на абордаж.

Поднимаясь, она облизнула его губы. Он отпустил ее руки.

– Какие слова! – промурлыкала она. Затем встала, пересекла гостиничный номер и остановилась у стула. Наклонившись, она оперлась на него руками, раздвинула ноги и, бросив через плечо зовущий взгляд, произнесла: – Иди сюда, Пьер.

Наблюдая, как раскачиваются груди в такт ее движениям, он ухмыльнулся:

– Как прикажете, госпожа П.

Выбравшись из скомканных простыней, он направился к ней, с гордостью демонстрируя силу своего мужского естества.

В четверть девятого Пьер оставил мамочкину подругу в постели, спустился по лестнице и пошел к выходу из отеля, удостоив надменным кивком портье у стойки.

Утро встретило его ярким солнечным светом. Он взял со стоянки свой велосипед, выкатил его на дорогу и бесшумно покатил в сторону Магдален-колледжа.

Повернув к Холму, он вдруг заметил своего кузена, выходящего из магазина. С ним была сногсшибательная блондинка. Даже на таком расстоянии Пьер сумел оценить ее красоту. Он опустил голову и, улыбаясь про себя, поехал им навстречу.

– Гамильтон! Остановись! Гамильтон! – крикнул он.

Эдвард мгновенно узнал голос, но сделал вид, что не слышит. Он повернулся к Элли и, не прерывая беседы с ней, продолжил свой путь. В этот момент мысленно он проклинал Пьера Хаугтон-Смайза и свое вечное невезение.

– Гамильтон!

Пьер с шиком затормозил точно перед ними. Пьер слез с велосипеда и ухмыльнулся:

– Неужели это ты? Как твои дела, Эдвард? Кто это с тобой?

Он оглядел Элли и протянул ей крупную, гладкую, холеную руку. В ответ девушка подала свою, и он осторожно сжал ее холодные изящные пальчики. Пьер впился взглядом в ее лицо и заметил яркий румянец, заливающий ее щеки. Ему страшно захотелось поцеловать ее.

– Гм, – Эдвард кашлянул. – Пьер, это Элли Фрезер. Элли, это Пьер Хаугтон-Смайз, – пробормотал он, представляя их друг другу и бросив свирепый взгляд на Пьера.

– Кузен Эдварда, – ехидно добавил Пьер.

– Двоюродный кузен, – мрачно уточнил Эдвард.

– А, какая разница! – пожал плечами Пьер. – Элли, вы очаровательны! – с восхищением улыбнулся он. Юноша обладал громадным обаянием и без всяких усилий привлекал внимание окружающих.

Элли посмотрела в темные сверкающие глаза и почувствовала что-то неприятное в этом взгляде. Но лицо его было серьезным, и выражение глаз изменилось прежде, чем она разобралась в нем. Девушка изучала его, когда он повернулся к Эдварду. Высокий, смуглый, привлекательный, однако в нем было что-то жестокое и высокомерное.

– Что ты здесь делаешь в такой ранний час, Эдвард? – Разговаривая с кузеном, он резко ощутил привлекательность Элли. Ему показалось, что незримая нить магически связывает его с ней. Сознавая это, он с преувеличенным вниманием обращался к Эдварду.

– Бегал, – резко ответил Эдвард на его вопрос. Ему не хотелось разговаривать: Пьер никогда не вызывал у него симпатии. – Ты что, никуда не торопишься? – неприязненно спросил он у Пьера.

– Да.

Элли недоуменно взглянула на Эдварда – она была поражена его тоном.

Пьер, уловив ее реакцию, решил сыграть на этом:

– Ладно, тогда я… Я думаю, мне уже пора.

Его не смущал Эдвард, их антипатия была обоюдной. Но небольшое проявление такта может быть полезным. Пьер изобразил огорчение и повернул велосипед в сторону Магдален-колледжа.

– Увидимся позже, Эдвард!

Эдвард кивнул, удивляясь поведению кузена. Он не ожидал, что Пьер способен на такое.

– Пока, Элли. – Пьер плотоядно улыбнулся ей. – Я надеюсь… – промурлыкал он и, нажимая на педали, уехал.

Эдвард посмотрел ему вслед и повернулся к Элли.

– Вам он очень не нравится? – спросила она, тоже наблюдая за удаляющейся фигурой.

Эдвард пожал плечами. Ему не хотелось говорить о непорядочности, самовлюбленности и ограниченности Пьера.

– Он неплохой человек, но мне не по душе этот тип людей.

Элли отвлеклась от своих мыслей и задумчиво произнесла:

– Да, я думаю, вы правы.

Эдвард с облегчением улыбнулся: кажется, она поняла сущность Пьера и теперь Пьер Хаугтон-Смайз не представляет для него угрозы.

Элли посмотрела на Эдварда – ей было спокойно и легко с ним.

– Пойдемте, – сказала она, и они молча пошли к колледжу святой Хильды.

Эдвард взял кофе со стойки и направился к столику, где сидела Мэдди. Он поздоровался с ней и сел рядом. Девушка наблюдала за шумной компанией в углу, центром которой был Пьер Хаугтон-Смайз.

– Черт! Что за представление он устраивает! – Мэдди потянулась к сахарнице и положила в свою чашку два кусочка. – Каждый раз, когда я здесь бываю, он разыгрывает целый спектакль. Мне кажется, что он специально привлекает к себе внимание, – с отвращением сказала Мэдди.

– Наплюй на него, Мэдди. Этот маленький негодяй не заслуживает того, чтобы о нем говорили, – спокойно произнес Эдвард.

– Не очень-то красиво так думать о своем родственнике!

– Двоюродном кузене по брачным связям, но не по кровным.

Она улыбнулась:

– Но все же он тебе родственник!

– Ладно. Перестань кусаться!

Мэдди размешала кофе, отпила большой глоток и посмотрела на Эдварда поверх чашки.

– Ну? Зачем ты взял меня в плен нынче утром?

Не отрывая взгляд от стола, Эдвард залился краской.

– Я сегодня встретил девушку, – смущенно пробормотал он.

– О-о! – Мэдди хотелось рассмеяться, но она сдержала себя. Что-то в голосе Эдварда дало ей понять, что речь идет о необычной девушке. – И?

Эдвард взглянул на нее:

– Дело в том, Мэдди, что она первокурсница в колледже святой Хильды и, кажется, у нее нет друзей.

– Она что, со странностями?

Эдвард кинул такой взгляд, что Мэдди мигом прикусила язычок.

– Да нет в ней ничего странного, просто она очень робкая – в этом все дело. С тех пор как она появилась здесь, только и делает, что сидит над учебниками. Она – художница, Мэд, в классе Раскина. Очень талантлива. Я видел некоторые ее работы.

– А что ты хочешь от меня?

– Было бы замечательно, если бы ты ее навестила дома или в колледже, познакомила со своими приятелями.

Мэдди допила кофе и посмотрела на Эдварда.

– Ладно. – Ей было трудно отказать ему. – Я загляну к ней. – Она достала кусочек сахару и сунула в рот. – Но кроме этого, я ничего не обещаю.

Пьер проводил взглядом Мэдди и Эдварда и повернулся к своему соседу.

– Если ты мне не веришь, Пауль, почему ты не догонишь Гамильтона и не спросишь его?

Вся компания весело заржала.

– Объясни мне, откуда ты знаешь, что их ничего не связывает? – упрямо спросил Пауль.

– Потому что она свежа и несмята, как маргаритка в саду. – Пьер похотливо повел глазами. – Разве бы она выглядела такой свежей и нетронутой, если бы всю ночь ублажала старину Гамильтона?

Вторично вызвав взрыв смеха, Пьер наслаждался своей шуткой.

Пауль разозлился:

– Хорошо, если он не крутит с Мэдди, то что ты скажешь о блондинке, с которой я видел его этим утром? Он так на нее смотрел, что скажу я тебе…

Пьер почувствовал скрытое раздражение.

– Ничего у него не выйдет, Пауль. Я встретил ее – она воротит от Гамильтона нос.

Пауль взглянул на него не без сарказма:

– Ну, ладно, Хаугтон-Смайз, если ты так уверен, что Гамильтону не видать блондинки, то ставлю пятнадцать фунтов, что и тебе она не достанется!

Пьер рассмеялся:

– Легкий заработок, Пауль!

– Прекрасно, тогда ставлю еще сто фунтов сверху, если ты затащишь ее в постель!

Компания затихла, с большим интересом следя за их спором. Пьер протянул ему руку и самодовольно улыбнулся.

– Ты потерял свои сто пятнадцать фунтов, старик!

– Нет, я так не думаю, Хаугтон-Смайз. – Пауль усмехнулся. – Ты забываешь, насколько обаятелен твой кузен. «Золотой мальчик», победитель всех состязаний, гордость колледжа на протяжении трех лет. У него нет соперников, так что твои шансы хилые.

Пьер непринужденно засмеялся, не показывая, как задели его дифирамбы Эдварду.

– Я вот что скажу тебе, Пауль: есть нечто поважнее всяких призов! – Он поднял бровь и обвел взглядом окружающих. – Две сотни за траханье и… три сотни, если я трахну ее до конца месяца.

Пауль расхохотался.

– Ты идиот, Хаугтон-Смайз! – Облокотившись на стол, он протянул руку. – Но ты сам на это напросился!

Возбужденный происходящим, Пьер взял его руку. Он лучше Эдварда Гамильтона, он уверен в этом, и не ему нужно доказывать свое превосходство.

– Ты надеешься выиграть пари до конца мая?

Пауль пытался найти в лице Пьера следы колебаний или раскаяния – их не было.

– Ну что ж, до тридцать первого мая у тебя есть время! – подытожил он.

Они скрепили рукопожатием пари, и маленькая компания взорвалась аплодисментами, одобряя сговор.