Текст книги "Элли"
Автор книги: Мария Баррет
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
ГЛАВА 31
Элли стояла у окна и разглядывала прилегающий к дому маленький садик.
Она всегда мечтала заняться им, но никогда не хватало на это времени.
А сейчас все потеряло смысл. Это был коттедж Чарльза. Она продаст его, поскольку не собирается приезжать сюда одна.
День был мрачным, гремел гром, и в окна бился дождь. Маленькие струйки воды проникли сквозь щель в форточке и образовали небольшую лужицу. Элли бездумно растерла ее кончиками пальцев.
Она взглянула на небо, затянутое серыми тучами. Холодная мокрая погода была созвучна ее отчаянью. Она не хотела хоронить Чарльза при ярком свете солнца: это еще больше усилило бы ее горе.
В маленькую гостиную вошла Мэдди.
– Ты готова? – Мэдди дотронулась до ее руки. – Мы должны выйти через несколько минут.
Элли кивнула и нежно приложила руку к животу Мэдди, чтобы почувствовать, как бьется сердце ребенка.
– Новая жизнь, – тихо произнесла она и ушла, чтобы принести ей пальто.
Мэдди огляделась и вздрогнула. Она надеялась, что у Элли хватит сил еще на несколько часов, дней и даже недель. Она надеялась, что они смогут связаться с Энтони. Но сегодня вечером она уезжала и знала, что Элли нуждается в дружеской поддержке намного больше, чем считает сама. Элли была не в состоянии понять, насколько она изменилась, и Мэдди боялась за ее психику.
Через несколько минут в закрытом холле встали рядом три женщины, на какой-то момент сознавая, что поддерживают друг друга. Они стояли и слушали доносившийся снаружи шум голосов. У калитки собрались репортеры, нетерпеливо ожидая свою жертву.
– Тио, все ли готово для прощального обеда? – Тио молча кивнула. – Тогда нам пора идти.
Все они знали, что никто из присутствовавших на похоронах не вернется в дом, но Элли хотела достойно проводить Чарльза, не обращая внимания на тот позор, с которым связывали его имя.
Мэдди была поражена ужасом в глазах Элли. Что сказать ей, как утешить?
Открыв входную дверь, Элли пошла по дорожке прямо к ожидавшей ее толпе. Медленно, подняв голову и глядя вперед, она стала пробиваться к машине, пытаясь не обращать внимания на шум голосов и провокационные вопросы. Но каждый из них впивался в нее, и ей казалось, что они, как вампиры, пьют ее кровь.
У машины Элли остановилась. Владелец похоронного бюро открыл перед ней дверцу, и она подождала, пока Мэдди и Тио не заберутся внутрь, прикрывая их от беснующихся репортеров. Затем села сама. Она чувствовала себя так, будто с нее срывали одежду и выставляли напоказ самое сокровенное. Но она не желала, чтобы все видели ее страдания, ее боль. Ведь именно за этим гонялась эта стая охотников за сенсациями. Она сделала вид, что не заметила нацеленную на нее камеру, и отвела глаза.
– С тобой все в порядке? – шепнула Мэдди.
– Да.
Машина двинулась к церкви.
– Может быть, все закончилось. Они получили то, за чем приехали, – предположила Мэдди.
Но у церкви их поджидала небольшая группа зрителей, желающих принять участие в спектакле. Люди, которые даже никогда не разговаривали с Чарльзом… Потом они увидели неизбежную стаю фоторепортеров.
Машина остановилась, и владелец похоронного бюро оглянулся.
– Хотите, я разгоню их?
Элли тупо взглянула на него:
– Они не уйдут.
Он вышел, обогнул машину и открыл дверь. Толпа раздвинулась: его черный ритуальный костюм вызывал невольное уважение. Он помог женщинам выбраться из машины, и они побрели к церкви. Толпа безмолвствовала, никаких вопросов, только вспышки камер. Фоторепортеры наконец получили то, за чем приехали.
В маленьком каменном приделе их ждал викарий. Он молча взял Элли за руку и пожал ее. Потом повернулся и повел их в торжественную тишину церкви.
– Элли. – Сэр Джош встал, когда она проходила между скамьями.
– Джош. – Элли увидела за ним леди Элизабет.
– Элли, я так виноват… – Он коснулся ее руки и смущенно опустил глаза.
– Так же, как и я, Джош… – Впервые за эти дни ей захотелось кричать. – Но спасибо тебе.
Она прошла дальше и села на переднюю скамью. Викарий начал службу. Элли наклонила голову, не в силах смотреть на гроб.
Сидя в машине, Боб Брайндли выключил радио и взял бинокль. Он увидел, как кто-то вышел из дома и, подправив бинокль, приготовился наблюдать, что там происходит.
Элли прощалась со своей гостьей, а водитель укладывал чемоданы в багажник. Женщины обнимались и что-то говорили друг другу. Потом водитель открыл заднюю дверцу «ягуара», и молодая женщина осторожно села в машину. Брайндли заметил, что она беременна.
Прощаясь, Элли подняла руку, и наконец машина отъехала. Брайндли проследил, как она поднялась по холму, промчалась мимо церкви и выехала из деревни. Элли стояла и махала вслед машине до тех пор, пока та не скрылась из виду. Тогда Элли вернулась в дом. Брайндли положил бинокль на сиденье и выждал еще десять минут. Он хотел убедиться в том, что в доме нет посторонних.
Наконец, довольный тем, что все спокойно, он вывел машину из укрытия и подъехал к коттеджу. Сумерки быстро сгущались, и он нашел, что в темноте намного уютней.
Элли подошла к камину, помешала в нем кочергой и подложила сухое полено. Через несколько секунд огонь обрел силу. Она опустилась в кресло и стала наблюдать, как длинные языки пламени лижут стенку дымохода, оставляя черные пятна. Это почти завораживало. Она очень устала. Слава Богу, этот день кончился.
Она наслаждалась теплом. Ей казалось, что за эти дни она промерзла до костей, и сейчас, подняв колени, она положила на них голову. Ей чудилось присутствие Чарльза. Он сидел напротив нее и читал газету. Это видение было таким реальным, что она открыла глаза, собираясь поговорить с ним. Комната была пуста. Как глупо. Она опять одинока, она всегда была одинокой.
Элли снова закрыла глаза, и тут услышала стук во входную дверь. Она удивилась, так как не представляла, кто мог навестить ее в такую пору.
Она крикнула Тио и выглянула из окна: на крыльце стоял Боб Брайндли.
– Боб! – Она открыла ему дверь.
– Привет, Элли. – Он переступил порог.
– Что ты здесь делаешь? – Она была сбита с толку его появлением. – Я и не представляла, что ты знаешь, где находится коттедж.
– Вся страна знает об этом, Элли.
Она согласилась – пресса поработала основательно.
– Давай мне свое пальто. Что ты выпьешь?
– У тебя есть скотч?
– Да. Со льдом?
– Нет. Чистый. – Он остановился посредине комнаты, чувствуя себя неловким, назойливым и чужим. Он не знал, правильно ли поступил, придя сюда всего через несколько часов после похорон.
– Садись, пожалуйста, Боб. – Она передала ему стакан, и он неуверенно присел на край дивана.
– Элли, извини, что я пришел сразу после всего…
– Все нормально, – резко оборвала Элли. – Я думаю, что у тебя важное дело.
– Да, это так. – Он глотнул виски и поставил стакан у своих ног на пол. – Дело не терпит отлагательств. – Элли, я буду говорить прямо. Ты знала о каких-либо врагах Чарльза? Кто бы мог причинить ему вред?
Она покачала головой:
– Нет, я не знала.
Она вспомнила о попытке шантажа несколько лет назад, но Чарльз больше никогда не упоминал об этом. Она была уверена, что все улажено. Элли посмотрела на Брайндли:
– Боб, ты считаешь, что кто-то хотел причинить Чарльзу вред?
– Да. Не думаю, что публикация в газетах – случайность. Я чувствую, что это рассчитанный удар. И если… – Он споткнулся на полуслове.
– И если что, Боб? – жестко спросила она.
– Если результатом является смерть, то получается лучше, чем рассчитано.
– И кто, ты думаешь, стоит за этим рассчитанным ударом?
– Я думаю, Элли, ты уже сама догадываешься.
Они долго молчали.
– Итак, значит, за этим стоит Лоренцо?
Он был удивлен отсутствием всяких эмоций с ее стороны.
– Дело не только в этом. Это было предупреждение, Элли. Предупреждение, что они могут зайти достаточно далеко.
– Могут? – Она смотрела на него совершенно отсутствующим взглядом.
Вдруг в нем все перемешалось – страх, напряжение, ярость. Он бросился к ней, схватил за плечи и стал трясти.
– Они могут! Слышишь, могут! Неужели одной смерти для тебя не достаточно, Элли? Когда ты наконец остановишься? – Услышав свой собственный крик, он потрясенно отпрянул. – Извини, я… – Он стыдился своего страха.
– Все в порядке. Я понимаю. – Ее голос звучал мягко. – Но это больше, чем одна смерть, Боб. Это жизнь, полная горя и отчаянья, и когда-нибудь надо положить этому конец.
Лицо ее оставалось спокойным, почти безмятежным. И только глаза горели диким ярким пламенем.
– Лоренцо вторгся в мою жизнь и превратился в дьявола. И этот дьявол должен быть уничтожен.
Брайндли нагнулся, заглядывая ей в глаза.
– Но как, Элли? Как? Этот человек недосягаем и очень опасен.
– Я знаю, но ненавижу его и отомщу!
– Но, может быть, со временем ты успокоишься? Ты молода, ты сумеешь изменить свою жизнь.
Она покачала головой:
– Я живу с этими мыслями всю жизнь, Боб. Они преследуют меня, словно призраки, они живут в моих ночных кошмарах.
Брайндли выпрямился и вздохнул:
– Ладно. Тогда как ты собираешься мстить? У нас нет конкретных доказательств, Лоренцо уйдет от ответа. Но даже если бы они были, у него есть друзья, занимающие высокие посты. Он купил их за большие деньги. Итак, Элли? Как ты собираешься отомстить?
Некоторое время она молча смотрела на него, а потом поднялась.
– Я ненадолго. – Она исчезла в холле. Брайндли слышал, как она спускалась по лестнице.
Через несколько минут она вернулась с папками, которые он отдал ей неделю назад, положила их на пол и снова уселась в кресло.
– Каким образом возвращаются чистые, отмытые неправедные деньги, Боб? Где они окончательно оседают?
Он пожал плечами:
– Во всевозможных инвестициях.
– Правильно. Но куда?
– Я не знаю – в различные компании здесь или в Европе, покупая акции. Что тебе это даст, Элли?
Она наклонилась и стала искать нужную ей папку. Найдя, передала ее Брайндли.
– «Трайтиш», – проговорила она, – большой АК-конгломерат, состоящий из сотен маленьких компаний. Акции продаются на Лондонской бирже.
Загляни в папку, Боб. Все компании можно вычислить, так как «Трайтиш» входит в число акционеров. Я удивляюсь, как их много.
Брайндли взял папку и пристально посмотрел на нее:
– Но что это может дать? Я говорил, что здесь множество моих предположений. Здесь нет серьезных доказательств. И если ты думаешь, что можешь призвать их к ответу, то ошибаешься.
Элли глубоко вздохнула:
– Нет, я так не думаю. Я хочу захватить «Трайтиш».
Он ошеломленно молчал. Если бы он не видел ее лица, то решил бы, что она шутит. Он покачал головой.
– Ты серьезно, Элли?
– Почему нет? – Ее глаза обжигали.
– Потому что это невозможно! Как, черт возьми, ты собираешься это сделать?
– Чарльз все оставил мне, Боб. Сейчас у меня контрольный пакет акций в «Хэдли Тейлор Йорк».
Боб с отвращением отвернулся:
– О Господи! Ведь он только несколько часов назад похоронен, Элли!
Ей надоела его злость. Она не ожидала, что он поймет. И ей было наплевать на это.
– Его убили, Боб.
Брайндли заметил, как побелели костяшки ее пальцев, с такой силой она сжимала подлокотники кресла.
– Месть? – насмешливо произнес он, но она не отступила.
– Да, месть, – спокойно ответила она. В отчаянье и в горе она всегда держалась за это слово, и оно спасало ее от безумия. Она не могла сейчас отбросить его.
– Элли, я не знаю, что и сказать. – Он был обескуражен, но, как ни странно, сочувствовал ей. Она права. Лоренцо принес в ее жизнь много зла. Брайндли прекрасно понимал это. – Я не очень хорошо разбираюсь в финансах, но полагаю, ты хочешь как можно больше забрать у Лоренцо? Перекупить его акции? И ты знаешь, что нужно делать?
– Да, я знаю, Боб. И это единственный путь, чтобы уничтожить этого человека. – Лицо ее исказилось, отражая боль, которой было полно ее существо. – Забрать все, ради чего он работал, и перекрыть все пути для отмывания денег. Вот как я уничтожу Лоренцо!
Он обнял ее за плечи:
– Ты понимаешь, что должна быть предельно осторожной, Элли?
– Да, я буду. Если это удастся, Боб, он не посмеет тронуть ни меня, ни тех людей, кого я люблю. Иначе он будет разоблачен.
Она уговорит Эдварда помочь ей, потому что он единственный, кому она верила.
– А пока?
– Пока я постараюсь убедить правление в необходимости этой сделки для «Хэдли Тейлор Йорк», и когда мы начнем осуществлять задуманное, никто не должен знать, что за этим стою я. – Она взглянула на Брайндли. – Я надеюсь на тебя.
– Надейся. – Он на минуту удивился, ведь именно он положил начало этой будущей битве и отдал этому делу четыре года своей жизни. Несмотря на страх, он знал, что хотел бы стать участником сражения. Наверное, он понимал ее лучше, чем считал. Или это была просто смутная память о чудом выжившей малышке на больничной койке? – Если тебе, Элли, понадобится моя помощь, ты знаешь…
– Да, Боб, я знаю. Спасибо тебе, – просто сказала она.
И оба они поняли, что разговоры окончились, пришло время действовать.
Покидая офис, Майлз Сэвэдж схватил трубку.
– Алло. «Сэвэдж Инвестментс». – Он занимался бизнесом уже больше года, но все еще улыбался, называя свою компанию.
– Алло, Майлз?
– Да, говорите.
– Майлз, это Элли Тейлор. – Голос ее был еле слышен, как будто звучал из-под земли.
– Элли, откуда ты звонишь? Я тебя еле слышу.
– Я из автомата, Майлз. – Она побоялась звонить из дома, так как ее телефон прослушивался. – Майлз, я попрошу тебя сходить в магазины и кое-что купить для меня.
Он взял трубку и листок бумаги. Все его походы были связаны с Фондовой биржей. На прошлой неделе, когда заключали сделку, они договорились об условном языке.
– Сколько ты разрешишь мне потратить?
– Я сейчас скажу.
Она попросила его понаблюдать за ценами и купить акции «Трайтиш», только сделать это, не привлекая внимания.
Он понимал, что она тайно играет на бирже, но она платила очень большие комиссионные, и это заставляло держать рот на замке.
– Прекрасно. Встретимся позже. – Всегда после сделок он посылал к ней курьера и удивлялся такой степени секретности, но это был, в конце концов, ее бизнес.
– Спасибо, Майлз.
– Всегда рад помочь тебе… – Он хотел назвать ее имя, но спохватился. Она не любила, когда он часто упоминал его в разговоре.
– До свидания, Майлз, и еще раз спасибо.
– До свидания. – Он положил трубку и повернулся к компьютеру. Включив его, он стал смотреть продажную цену акций «Трайтиш». «Что бы Элли Тейлор ни делала, – подумал он, – ее не назовешь дурой». Уж в этом-то он уверен. Торговля была, но акции «Трайтиш» подскочили до четырех тысяч фунтов, и цена продолжала расти.
Он поднял трубку и набрал номер «Маркет-Мэйкеш» – там у него был приятель.
– Ник, это Майлз. Чем занимаешься? Желаю удачи! Это тебе по зубам, приятель. А как там акции «Трайтиш»?
– Поступили в продажу на сумму в десятки тысяч фунтов.
– Прекрасно, купи для меня на пятнадцать тысяч, дружище! Уверен, знаешь, это «Лион Траст». – Элли проинструктировала его скрывать покупки акций, называя в качестве покупателей имена всемирно известных фирм.
– Да что ты! Во даешь! Когда увидимся? Тогда у Симпсона в семь. Пока, дружище.
Майлз повесил трубку, быстро написал стоимость одной акции, потом сумму купленных ценных бумаг и сразу же отослал курьера. Миссис Тейлор не нравилось, когда ей звонят.
ЧАСТЬ V
Сидней и Лондон, 1987–1988
ГЛАВА 32
Эдвард оторвался от отчета и засмотрелся на роскошное утро, покорившее Сидней. Отложив ручку, он любовался самым прекрасным городом Австралии. Яркое, сияющее солнце, отражаясь от стекла, разбивалось на тысячи маленьких сверкающих солнышек. Сине-голубое небо, громадной чашей накрывающее город, изумляло чистотой.
Было шесть часов утра. Эдвард вызвал свою секретаршу. Она появилась мгновенно.
– Не могли бы вы заказать нам завтрак, прежде чем мы займемся работой? – Он показал на отчет, который писал, и улыбнулся: – Я думаю, нам надо запастись энергией.
Его секретарша заулыбалась. Эдвард Гамильтон был самым привлекательным боссом из всех, с кем ей приходилось когда-либо работать.
– Лучше я сбегаю за завтраком сама – это сэкономит время. Что вы хотите? – Она склонилась над столом, взяла карандаш и по привычке застенографировала то, что ей сказал Эдвард. – Хорошо. Я исчезаю, – проговорила она и, прихватив сумку, направилась к двери.
Не отрываясь от работы, Эдвард помахал ей рукой.
Когда солнце поднялось выше, большие солнечные пятна нарушили строгое оформление кабинета. В теплом желтом свете черно-серые тона мебели и ее геометрические линии казались еще строже и суше.
Эдварду нравился этот кабинет. Он был современен, прост, шикарен, и в нем не было ничего, напоминающего Англию.
Настойчивый телефонный звонок в приемной прервал его работу. Видно, секретарь забыла отключить телефон, обычно она оберегала его от ненужных разговоров.
Разозлившись, он пошел в приемную и поднял трубку.
– Алло, Эдвард Гамильтон. – Он услышал шум международной линии и, ожидая ответа, набрал на компьютере файл Объединенного Швейцарского банка. Возможно, это звонили из Женевы – они уже порядком надоели своей европейской сделкой.
– Алло, Эдвард.
Руки его замерли на клавиатуре.
– Эдвард? Алло?
Ему показалось, что все вокруг остановилось. Единственное, что он чувствовал, это биение собственного сердца в груди. Четырех лет как не бывало.
– Эдвард?
Он задержал дыхание, не зная, что делать.
– Привет, Элли. – Он откашлялся, избавляясь от комка в горле. Пораженный звуком ее голоса, он не мог собраться с мыслями.
– Эдвард, как ты? – прозвучало издалека.
– Блестяще. – Он вдруг разозлился. – Со мной действительно все хорошо, Элли, я ворочаю здесь большими делами!
Он не желал, чтобы она поняла, какой взрыв эмоций вызвала у него.
– А как у тебя? Как Чарльз? – спросил он вежливо, почти легкомысленно, хотя внутри у него все сжалось в ожидании ответа.
Элли долго молчала. И тогда он понял, как трудно ей ответить и что она будет о чем-то просить.
– Со мной все в порядке, Эдвард. Спасибо… – Голос ее задрожал. Она не станет рассказывать ему про Чарльза, так как не хочет его жалости. Она вздохнула: – Но я боюсь, что дела складываются не совсем хорошо, и звоню потому, что мне нужна твоя помощь.
Она старалась говорить по-деловому, но это ей явно не удавалось.
– Да, понимаю. – Эдвард замолчал. С первой же ее фразы чувства забушевали в нем, и теперь он не мог контролировать себя. Ему хотелось разбить телефон вдребезги. Он пытался бороться с яростью, сжигавшей его. Все мышцы до боли напряглись.
– Эдвард? Ты все еще там?
– Да, я еще здесь.
Он с трудом сглотнул. Один Бог знает, почему до сих пор он не бросил трубку. За все четыре года она не давала о себе знать ни словом, ни одной строчкой. А сейчас, сейчас ей опять понадобилась помощь. Она считает вправе обратиться к нему за ней. Эдвард посмотрел в окно на яркий новый мир, и ярость его рассеялась.
– Что ты хочешь, Элли? Что произошло, если ты даже нашла время позвонить? – с холодным презрением проговорил он.
Эти слова прозвучали для нее как пощечина. Мысли ее спутались. Она ждала, что он скажет что-нибудь еще, но он молчал.
– Все нормально. В действительности я ничего… – Может быть, хорошо, что он так далеко. Может быть, в Австралии ему безопаснее. – Я только хотела спросить, не собираешься ли ты домой. – Она поняла, как все плохо: она потеряла его, он никогда не вернется. Она удивилась, что надеялась на другой конец. Она заслужила то, что произошло. Ей оставалось только молиться, чтобы с ним ничего не случилось.
– Нет, нет и еще раз нет, Элли. Возврата не будет. – Решение его было окончательным.
– Прекрасно. Я надеялась… Не имеет значения. – Элли с трудом вздохнула. – Было приятно поговорить с тобой, Эдвард. Прощай. – Она не стала ждать ответа и повесила трубку. Она не хотела, чтобы ее боль усилилась.
Эдвард продолжал прислушиваться к тишине.
– Шлюха! – резко выругался он и закрыл глаза. И вдруг почувствовал, как силы покидают его, а сердце разрывается от боли. – Грязная шлюха!
Бросив трубку, он пошел в свой кабинет.
Рухнув на стул, он подпер подбородок руками и посмотрел в окно на залитый утренним солнцем Сидней. И в его памяти моментально всплыл Истлей, окрашенный в золотые, красные и коричневые цвета осени. Он почувствовал запах костра, ощутил своей кожей утренний туман и услышал, как отец учит его верховой езде.
– Когда он прыгает, наклоняйся вперед, Эдвард. Двигайся вместе с Блэйком.
Он зажмурился и вновь вернулся в Истлей, но теперь рядом была Элли: вот он смеется над тем, что говорит Элли, вот она заснула в его объятиях. Вздрогнув, он резко открыл глаза. Боль еще оставалась сильной, как будто снова открылась рана.
Эдвард вспомнил то воскресное утро и охватившее его чувство ужаса, когда он понял, что она ушла, свое отчаянье и бесполезные попытки дозвониться до нее. В тот момент, когда он коснулся пустой подушки, он понял, что произошло, и сердце подсказало ему, что она никогда не вернется. Он проиграл.
Позднее он вспомнил о Нике Боуене из Австралии и подумал – вот место, где можно все начать сначала. Страна возможностей и надежд. Корпорация Боуена стала его первой работой, его входом в мир бизнеса. Ему был предоставлен шанс, и он ухватился за него, как утопающий цепляется за соломинку. Он полностью посвятил себя работе, отдал ей каждую секунду своей жизни… Он смог избавиться от боли. У него не оставалось времени на воспоминания.
Эдвард удивился, как Ник смог понять все это несколько лет назад. Молодой неопытный адвокат не надеялся на успех, на то, что перед ним откроются такие возможности. А замечание, которое сделал Ник около года назад? «Мне кажется, ты освободился от своей ноши, Эдвард. Ты оставил ее позади». Это было единственное личное замечание, и оно поразило Эдварда своей точностью. «Но на самом деле я не освободил себя от этой ноши», – подумал Эдвард. Один телефонный звонок – и все вернулось снова. И теперешняя боль казалась сильнее, чем была. Он услышал, как открылась дверь, и постарался избавиться от нахлынувших мыслей. В комнату вошла его секретарь, неся пакеты с едой и кофе.
– Черт возьми, Эдвард! Я не виновата, меня перехватил этот парень – Брайан, директор по маркетингу. Ему понадобилось срочно напечатать документ. – Раскрывая пакеты, она взглянула на часы. – Дьявол, уже около восьми часов!
Эдвард тоже посмотрел на часы и удивился. Он потерял чувство времени. Взяв кофе, он отпил большой глоток и обжег рот.
– Ох! – заметила секретарь. – Еще горячо!
Он улыбнулся и постучал карандашом по отчету.
– Вы сможете помочь мне с этим? Заседание директоров состоится в девять, и мне нужно восемь копий: по одной для каждого директора.
Она кивнула и вынула из пакета свой завтрак.
– Сейчас займусь этим.
Эдвард скрепил пять больших листов и передал ей.
– Идите начинайте, и мне пора браться за дело.
Не скрывая своего огорчения, она взяла листы, собираясь уходить.
– Ах да, Шерон! Сначала позавтракайте! Вы, должно быть, падаете от голода!
Проводив ее взглядом, он набрал номер директора по маркетингу. «Преподнесу ему подарок, – подумал он, – обвиню его в приставании к моей секретарше».
Ник Боуен стоял у окна комнаты совещаний и смотрел на ослепительно-красивый город. Это был высокий, более шести футов роста, светловолосый англичанин. Яркий свет, льющийся из окна, обрисовывал его могучие плечи. Прическа его была столь же безупречна, как и блейзер. Красный галстук подобран в тон сорочке, а манжеты украшены золотыми запонками, выполненными в виде эмблемы «Боуен корпорэйшн». Ник ждал, когда соберется совет директоров. Он повернулся на звук открывшейся двери и тепло улыбнулся вошедшему Эдварду:
– Доброе утро, Эдвард! Как ты? Я вижу, ты сегодня ранняя пташка!
Эдвард нашел свое место, положил копии отчета на стол, и, подойдя к Нику, улыбнулся:
– Вовсе я не ранняя пташка, а просто никогда не ухожу домой.
Ник поинтересовался:
– Отчет готов? – Эдвард кивнул. – Замечательно!
Ник похлопал Эдварда по спине и направился к столу.
– Что ты думаешь о наших возможностях? – В ожидании ответа он взял копию документа и быстро просмотрел ее.
Ответа не последовало.
– Эдвард? – Ник повернулся и взглянул на своего молодого корпоративного адвоката. – Эдвард?
Эдвард вздрогнул и посмотрел на него.
– С тобой все в порядке?
– Да, все нормально. Просто немного устал. Извините. Что вы спросили?
В этот момент открылась дверь и вошел директор по маркетингу, а вслед за ним и другие директора.
Ник перевел взгляд на Эдварда:
– Ладно. Поговорим позже?
– Да.
Ник повернулся к вновь прибывшим.
– Входите, джентльмены, и садитесь. Кофе на том столике. – Сам он подошел к директору по маркетингу. – Брайан, мы должны переговорить до начала совещания.
Некоторое время Эдвард наблюдал за происходящим, а потом снова вернулся к своим мыслям. Впервые за последние годы он не мог думать о делах. Его неудержимо потянуло домой.
Около десяти часов вечера, идя по коридору верхнего этажа, Ник остановился на полдороге и, взглянув через стеклянную дверь приемной Эдварда, сердито фыркнул. Секретарша Эдварда ушла домой и забыла выключить свет. Разозленный такой небрежностью, он вошел в приемную.
«Черт знает что, – подумал он, – убежать и оставить кабинет открытым и сияющим, как рождественская елка!»
Он открыл дверь в кабинет Эдварда и замер.
– Эдвард! Извини! Я думал, ты уже дома!
Эдвард удивленно взглянул на него, а потом неуверенно улыбнулся.
– Я же говорил, что никогда не ухожу домой. Я живу здесь! Входите, Ник. Хотите выпить? – Оба мужчины частенько позволяли себе расслабиться после работы.
– Спасибо. – Ник вошел в кабинет, бросил свой кейс на кожаный диван и придвинул стул к столу Эдварда. – Это самое лучшее предложение…
– Которое вы получили за весь день! – закончил за него Эдвард. – Вот.
Он протянул Нику скотч и придвинул сифон с содовой.
– Я любовался городом, – показал он на удивительный горизонт. – Никогда не видел ничего подобного.
Проследив за его взглядом, Ник согласился с ним. Он чувствовал настроение Эдварда: таким же несчастным тот казался, когда прибыл в Сидней.
– Сидней – хороший город, Эдвард, – спокойно проговорил он. – Он был очень добр ко мне! Не думаю, что теперь смогу жить где-нибудь еще, – он глотнул скотча. – Могу я спросить, что ты оставил в Англии?
Опустив глаза, Эдвард рассматривал янтарную жидкость в стакане. Наблюдая за ним, Ник ожидал ответа: он знал, что Эдварду необходимо высказаться.
– О, кое-какие дела, – начал Эдвард, – кое-каких людей. – Он пожал плечами и отпил еще небольшой глоток. – И весьма холодную погоду!
Ник улыбнулся:
– Это самое важное!
– Да, я понимаю. Я оставил своих родителей, – продолжил Эдвард, глядя на Ника и улыбаясь. – И моих лошадей, и добрый английский ростбиф, и все мое детство.
Они засмеялись.
– И очереди, и плохое обслуживание!
Эдвард вновь посмотрел на небо:
– И Элли.
Ник оборвал смех. Эдвард все еще улыбался, но взаимная теплота и близость мгновенно улетучились. После короткого молчания Ник возобновил разговор.
– Я понимаю, можно все оставить… Почти все… Кроме того, что уносишь с собой.
Эдвард повернулся и увидел что-то близкое в лице Ника. Это испугало его.
– Эдвард, ты рвешься домой. Я не знаю, что тебя заставляет, и не буду спрашивать, но хочу предостеречь от неверного шага.
Несколько минут он молчал.
– Всю свою жизнь я прожил в одиночестве, Эдвард. Я потерял… Самое важное я потерял, когда мне было столько же лет, сколько сейчас тебе. И до сих пор ощущаю эту потерю.
Говорил он с трудом, медленно, с незаживающей болью выдавливая каждое слово.
– В прошлое все равно не вернешься, Эдвард. – Большим глотком Ник осушил свой стакан и печально улыбнулся. Встав, он взял свой кейс. – Спасибо за выпивку. – Он осмотрел кабинет. – Пора укладываться. А где ты скрываешь свою походную кровать?
Эдвард рассмеялся:
– Вообще-то я разбил бивак в деловом кабинете.
Улыбаясь, Ник пошел к двери.
– Тогда спокойной ночи, Эдвард.
– Спокойной ночи, Ник.
Эдвард проводил его до приемной, вернулся в свой кабинет. Закрыв дверь, он окинул взглядом официальную обстановку при равнодушном свете ламп. И подумал о персиково-кремовой комнате в Истлее с элегантной мебелью времен королевы Анны. Взглянув на часы, Эдвард поднял трубку телефона и стал набирать международный код, а потом личный номер отца. Голос прозвучал неожиданно близко.
– Алло, папа? Это Эдвард!
– Эдвард! Как ты?
– Прекрасно, папа, просто замечательно. – Он помолчал. – Я звоню потому, что хочу вернуться домой, – произнеся эти слова, Эдвард понял, что принял правильное решение и другого быть не могло.
Сэр Джош молчал, слишком долго он дожидался этой фразы.
– Это хорошие новости, Эдвард! – В голосе отца слышалось волнение. – Ты надолго?
– Пока не знаю. – Все, что он знал, это то, что она нуждалась в нем. – Возможно, придется уйти с работы. Мне очень хочется побыть дома, папа. Это самое главное!
У сэра Джоша перехватило дыхание.
– Я рад, Эдвард, время пришло.
И Эдвард вдруг понял, как много он потерял, расставшись с отцом, и спокойно ответил:
– Да, я знаю.
