Текст книги "Элли"

Автор книги: Мария Баррет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 30

Наступил вечер. Когда Чарльз вернулся домой, Элли все еще читала папки. Она была так поглощена этим, что не заметила, как пролетел день. Она оторвалась от чтения, когда услышала звук его шагов, и захлопнула папку. Чарльз вошел в гостиную и направился прямо к бару, собираясь что-нибудь выпить.

– Привет. Как прошел день?

Он наполовину наполнил высокий стакан солодовым напитком и бросил туда несколько кубиков льда. В последние недели у него появилась такая привычка – это было первое, что он делал, когда приходил домой. Он повернулся, неестественно улыбаясь. Она ощутила его напряженность.

– Я предполагаю, все было хорошо. А как у тебя?

Усевшись напротив нее, он отпил большой глоток и стал покачивать стакан, наблюдая, как стукаются о тонкое стекло кубики льда.

– Все как обычно, спокойно и тихо. – Не было причины рассказывать ему о визите Брайндли. Нет, только не сейчас.

– Хорошо.

Молчание между ними затянулось. Элли оглядела его. Он закрыл глаза, лицо его было совершенно измученным.

– Чарльз?

Он вздрогнул и потер глаза.

– Извини, Элли, я совершенно разбит, – тихо проговорил он.

Она улыбнулась:

– Я заметила.

Он вернул ей улыбку и расслабился.

– Знаешь, Чарльз, ты не мог бы отложить поездку в Америку? Отдохни пару дней. А если ты останешься до следующей недели, то и я поеду с тобой. Я знакома с этим делом и смогу помочь тебе.

Чарльз снова улыбнулся и встал, направляясь к камину. Он любовно погладил ее по голове.

– Спасибо, но с отдыхом ничего не получится. – Он стал греться у огня, так как весь день мерз. – Скоро Рождество, и слишком много поставлено на карту, Элли. Это возможность нашего выхода на американский рынок, и я не хочу терять ни единого шанса.

Разговаривая, он растирал левую руку. Элли заметила это и расстроилась.

– Чарльз, что у тебя с рукой?

– О, ничего страшного. Просто немного онемела, но сейчас стало лучше.

Элли встала.

– Я скажу Тио, чтобы она подавала обед через час. Ты можешь переодеться и принять ванну. Тебе нужно расслабиться. Кроме того, ты позвонишь Джону Мэйкилэнду и договоришься о встрече: тебе нужно показать ему руку. – Сказав все это, она направилась к двери.

– Знаешь, Элли, ты самая настоящая «боссша».

Элли улыбнулась:

– В этом часть моего обаяния.

Когда Чарльз согласно кивнул, она вернулась к нему, обняла и поцеловала в щеку.

– За что это?

Она впервые прикоснулась к нему с тех пор, как они говорили о Брайндли.

– Просто так. – Она нежно провела рукой по его лицу и исчезла в холле.

Теплый запах ее духов еще долго стоял в комнате.

Взяв с кофейного столика газету, Чарльз заметил на полу груду папок и наклонился, чтобы поднять одну из них. Он открыл папку и увидел письмо – инструкцию городской полиции. Это был официальный криминальный отчет, датированный 1965 годом. Когда он прочел несколько первых строк, то потрясенно вскрикнул и внутри у него все сжалось. Огорченный и напуганный, Чарльз быстро вернул папку на место. И вдруг его тело пронзила острая боль, как будто железная рука сдавила сердце. Он прижал руки к груди и рухнул на колени, цепляясь за камин и пытаясь вдохнуть. Последнее, что он вспомнил перед тем, как потерять сознание, были слова: «… обширные рваные раны на теле, повреждение легкого» – и имя: «Элеонора Фрейзер».

Все еще разговаривая с Тио, Элли открыла дверь в гостиную.

– О Господи! Чарльз! – Она бросилась к распростертому телу мужа, подняла ему голову и стала нащупывать пульс. Лицо Чарльза посерело, а сам он был влажен от испарины.

– Господи! Тио! – закричала Элли, повернув голову к двери. – Тио!

Экономка прибежала на зов.

– Тио, набери 999. «Скорую». Быстрее! Дай им наш адрес.

Элли пыталась приподнять Чарльза. Он был все еще без сознания.

– Скажи им, что сердечный приступ! Ты все поняла?

Тио кивнула и помчалась в холл. Наступила такая тишина, что Элли слышала, как Тио набирает номер.

– Пожалуйста, быстрее, пожалуйста, пожалуйста, – то шептала, то кричала она, повторяя эти слова снова и снова. Она чувствовала, как сильно бьется ее сердце, и молилась, отодвигаясь от огня и прижимая Чарльза к себе так крепко, что он стал почти частью ее.

Это были самые длинные минуты в ее жизни… Потом она стояла на тротуаре рядом с машиной «скорой помощи», кутаясь в тяжелое шерстяное пальто Чарльза и чувствуя его запах.

– Вы с нами, милая?

Она взглянула, не понимая:

– Извините?

Молодой человек в голубой форме тронул ее за локоть:

– Вы хотите поехать со своим мужем?

Элли кивнула, он помог ей забраться в машину, и она села напротив носилок.

– С вами все в порядке, милая?

Вся дрожа, она посмотрела ему в лицо:

– Да.

Он забрался следом за ней и затянул ремни на носилках. Чарльз лежал на спине, с кислородной маской на лице. Работал кардиологический монитор, и его ритмические пульсы показывали, что Чарльз жив. Кто-то закрыл двери.

– Мы приехали вовремя, – сказал молодой человек Элли. – Он очень удачливый парень, – улыбаясь, продолжил он и в подтверждение своих слов посмотрел на часы. Потом взглянул на нее. – На самом деле, очень удачливый.

Когда машина тронулась, Элли прижала кулачок ко рту и тихо заплакала.

Кто-то похлопал ее по плечу, и она в панике проснулась.

– Миссис Тейлор?

Она растерянно посмотрела на молодого человека в белом халате, стоящего за ней. Затем села и протерла глаза.

– Да?

– Вы можете ехать домой, миссис Тейлор. Ваш муж сейчас спит, и с ним все хорошо. Вам нет смысла здесь оставаться. А утром вернетесь.

– Но… – Она взглянула на часы. – Уже прошло столько времени.

– С ним все в порядке, честное слово.

– Могу я увидеть его, прежде чем уйду?

– Да. Он все еще в реанимации. Я провожу вас к нему, а потом вызову такси.

Она опустила ноги и встала, разминая одеревеневшие руки.

– Спасибо.

– Где вы живете? – сочувственно спросил молодой врач.

– Кенсингтон, – ответила Элли и плотнее закуталась в пальто. Уставшая и измученная, она дрожала даже в одежде.

Он взял ее за руку:

– Ладно. Идемте за мной.

Они прошли по коридору в сердечно-сосудистое отделение.

В палате было темно и тихо. Покой нарушался только тихим шумом работающей аппаратуры. Врач подошел к кровати Чарльза и отодвинул ширму. Элли приблизилась к мужу.

– Сообщите на сестринский пост, когда будете уходить, – сказал доктор и оставил ее одну.

Чарльз был спокоен. С закрытыми глазами он лежал на спине, опутанный проводами аппаратуры и трубками капельниц. Он оказался сильным человеком. Минутку Элли послушала, как бьется его жизнь на мониторе, а потом низко склонилась над кроватью. Глядя на его измученное осунувшееся лицо, на тени вокруг глаз, она почувствовала, как ее печаль переходит в боль. Ей захотелось обнять и утешить его.

– Чарльз, – прошептала она очень тихо, – я хочу тебе что-то сказать.

Она нежно погладила его лоб. Кожа его была сухой и тонкой.

– Я хотела сказать…

Она замолчала. Ей показалось, что у него задрожали ресницы, и она затаила дыхание. Но он оставался неподвижен.

– Я хотела сказать, что люблю тебя.

Она откинула прядь волос с его лба и опять ласково погладила. Ее жест был полон бесконечной нежности.

– Я хотела сказать это давным-давно.

Элли выпрямилась, отошла от кровати и задвинула ширму. Молчаливая и одинокая, она побрела к сестринскому посту.

Через десять минут она села в машину и, оглядев пустынную улицу, вдруг увидела мужчину, который пересек дорогу в направлении к черному «седану». В ее памяти всплыли слова Брайндли, и она задрожала.

Откинувшись на заднем сиденье автомобиля, она постаралась расслабиться.

– Где в Кенсингтоне, дорогая?

– Эдвард-сквер. Номер четырнадцать.

Когда они тронулись с места, она оглянулась на черную машину и увидела, что та последовала за ними. В нее стал вползать страх.

– Это хорошая больница, – вдруг сказал водитель.

– Что? – Она испуганно повернулась к нему.

– Я говорю, что это хорошая больница. Хотя я не жалуюсь, что не побывал здесь.

Элли кивнула. Она вся сжалась от страха, крепко сцепив на коленях руки и обливаясь холодным потом. Спустя некоторое время она снова посмотрела назад – черная машина не отставала. Тяжелый вздох вырвался из ее груди.

– Что случилось, мэм? – Водитель посмотрел в обзорное зеркальце, чтобы увидеть ее.

– Все в порядке. – Она никому не могла сказать о своих подозрениях. И не хотела терзаться ими.

Не будь смешной, уговаривала она себя, это все твои выдумки. Но когда она откинула голову назад и закрыла глаза, страх стал еще сильнее. Она вспомнила, как Брайндли стоял у окна, изучая улицу, и, леденея от ужаса, плотнее куталась в пальто.

Темноту разорвал резкий звонок телефона. Элли испуганно села. Вот уже двадцать четыре часа она находилась в постоянной тревоге. Сон принес лишь небольшое облегчение. Она протянула руку и сняла трубку, уже заранее паникуя.

– Алло, Элли Тейлор, – со страхом сказала она.

– Элли? Это Джош, Джош Гамильтон.

Она дотянулась до лампы и включила ее. Было только пять часов утра.

– Джош? Что случилось? – Она сильно сжала трубку. – Эдвард?

– Нет, не с Эдвардом. – От его грубого, резкого тона она вздрогнула. – Это связано с Чарльзом. Он с тобой?

– Нет, Джош. Он… Ночью у него был сердечный приступ, и сейчас он в больнице.

Почувствовав, что сэр Джош ошеломлен, она поспешила сказать, что состояние Чарльза улучшается.

– Тогда лучше тебе узнать обо всем, Элли. Тебе будет трудно, очень трудно. Ты не возражаешь, если я приеду?

Все остатки сна мгновенно улетучились.

– Да, конечно. Когда?

– Сейчас.

Элли спустила ноги с кровати и встала.

– Я оденусь через десять минут, Джош.

– Прекрасно. Я постараюсь приехать побыстрее.

Он повесил трубку. Элли поспешила в ванную. Вот уже третий раз за последние сутки она была страшно напугана.

Из окна гостиной. Элли, нервничая, наблюдала, как сэр Джош вышел из машины, прихватив с собой кипу газет, и, подняв воротник, побежал к дому под дождем.

Тио уже открыла входную дверь, ожидая его, и Элли отошла от окна, направляясь ему навстречу.

Они холодно пожали друг другу руки.

– Что все это значит, Джош?

– Тебе лучше взглянуть на это, – сказал он и вручил ей несколько бульварных газет.

Она посмотрела на первую из них.

– О Боже! – Ее глаза наполнились ужасом, и он чувствовал себя виноватым перед ней.

Но только на какое-то мгновение. Ее лицо подтверждало сплетню бульварных газет, и он понял, что она знала. Она упала на диван и закрыла лицо руками. Газета с угрожающим заголовком «Гей лорд-мэр Лондона живет во лжи» соскользнула на пол. Сэр Джош наклонился и поднял газету. Фотография Чарльза ранила его.

– Нет никакого смысла спрашивать, если… – Она покачала головой.

– И ты знала?

Она молчала, стыдясь ответить.

– Господи! – Джош отвернулся. – Я не могу поверить в это, Элли!

Он глубоко вздохнул. Что же теперь делать? Он приехал, потому что хотел помочь ей, но теперь не мог побороть отвращения.

– Чарльз был одним из самых близких моих друзей…

Элли вскинула голову:

– Был?

– Да, был. – Он выдержал ее пристальный взгляд и подошел к окну. – Через какое-то время тут будут журналисты и начнется травля.

Он выглянул в окно, но пока было спокойно. Он повернулся к ней:

– Извини, Элли, мне нелегко.

– А мне? – произнесла она с болью.

Она выглядела такой одинокой и беззащитной. Джош вздохнул:

– И тебе, конечно. Я приехал, потому что хотел поддержать тебя, но сейчас чувствую, что не смогу этого сделать.

Его слова глубоко задели ее.

– В чем дело, Джош?

Он сердито огрызнулся:

– Черт возьми, Элли! Неужели ты не понимаешь моих чувств? Ты выходишь замуж за гомосексуалиста из-за денег и положения в обществе и считаешь, что я должен быть в восторге от этого? И Чарльз – я и подумать не мог. Вся ваша совместная жизнь – это позор. И я должен участвовать в этом позоре? Я чувствую себя обманутым и… – Он, неожиданно смутившись, замолчал.

– И что, Джош?

– Меня тошнит от всего этого!.. – докончил он намеренно грубо.

– Я сделала это не из-за денег и положения, Джош. Не могу тебе все объяснить, но только не из-за этого.

Он посмотрел на нее и, сам не зная почему, поверил ей.

– Тогда почему, Элли? Ты любила Чарльза?

– Нет. Я люблю его сейчас, но не тогда. Я вышла за него замуж, потому что должна была так поступить. Я не могу объяснить почему, но сделала это не из жадности. Мне было очень тяжело решиться на это. Ради этого замужества я принесла большую жертву. – Ей не надо было произносить имя Эдварда – они оба понимали, что она имела в виду.

– Как ты благородна, – холодно произнес он.

Она отвернулась, чтобы скрыть слезы.

– И я сделала Чарльза счастливым, Джош. Я помогала ему и сделала его счастливым. Давай оставим все это. Говорить больше не о чем.

– Если ты так хочешь, – он подошел к ней и сел. – Хотя очень легко предположить, что скоро на тебя накинется свора газетчиков, Элли. Они захотят получить ответ и будут копать до тех пор, пока не найдут то, что им нужно. Ты понимаешь это?

Кивнув, она задрожала и обхватила себя руками, пытаясь справиться с дрожью. Глядя на нее, сэр Джош впервые ощутил ее возраст. Она была очень молода.

– Элли, ты должна сделать заявление для своих адвокатов. Я советую тебе сказать им, что ты не знала о гомосексуализме Чарльза, и настаивать на том, что ваш брак был нормальным. Это заставит газетчиков немного притихнуть.

Она была в таком шоке, что не воспринимала его слова.

– Элли? – придвинулся Джош и ласково встряхнул ее. Она очнулась и взглянула на него. – Элли, я позвоню твоему адвокату. Дай мне его домашний телефон.

– Да… – Она попыталась немного собрать свои мысли. – Возьми в кейсе мой дневник. – Она показала на бюро.

– Я позвоню из кабинета Чарльза. Ты побудешь одна или позвать экономку?

– Да, я позову ее, – проговорила она, но продолжала сидеть, все еще дрожа.

Сэр Джош вышел, оставив ее одну вместе со своим горем.

Когда он вернулся, она разожгла камин и, стоя у решетки, медленными глотками пила чай, обхватив чашку ладонями, чтобы согреть пальцы.

Глаза ее потемнели. Их темно-фиалковый цвет подчеркивал бледность лица.

– Выпьешь чаю, Джош? Я уже и тебе налила чашку.

Он взял с подноса чашку и сел.

– Спасибо. У меня очень плохие новости, Элли. – Он яростно потер лицо.

Разговор принимал все более отвратительный оборот.

– Я звонил домой Элизабет и узнал, что, по-видимому, сегодня в восемь часов состоится экстренный совет. Двенадцать минут назад ей позвонил сэр Питер Кэвишэм. Боюсь, что все это очень плохо кончится для Чарльза. Я не хочу предсказывать, но сомневаюсь, что до конца дня он останется в своей должности.

Элли окаменела, чашка выпала из ее руки. Ударившись о мраморную облицовку камина, она разлетелась вдребезги. Фарфоровые осколки вместе с чаем оказались на ковре.

– О, Джош, я… – Элли опустилась на колени и стала собирать их.

– Оставь это, Элли, я позову твою экономку. – Он подошел к двери и крикнул Тио.

– Джош… Неужели они сделают это? – Впервые он увидел ее слезы и смягчился. – Это… убьет Чарльза… – Она закрыла лицо руками.

Джош склонился к ней и ласково поднял на ноги.

– Пойдем. – Он подвел ее к дивану и усадил.

– Чарльзу ничего нельзя говорить до тех пор, пока он не поправится.

Она вытерла, как ребенок, рукавом слезы и попыталась успокоиться.

– Мы можем перевести его в отдельную палату. Я позвоню в больницу и постараюсь объяснить ситуацию. Ну, ну, постарайся не плакать. – Похлопал он ее по руке.

Спустя некоторое время она начала успокаиваться, и сэр Джош встал, спеша позвонить в больницу. Элли была права, Чарльз ничего не должен знать.

– Элли, врач Чарльза – Джон Мэйкилэнд?

– Да.

– Очень хорошо, сначала я позвоню ему, и подумаем, что он может сделать. – Он быстро пошел к двери.

– Джош?

Он остановился.

– Мы должны скрыть от него это, должны.

– Я понимаю, Элли.

– Когда ему станет лучше, когда все будет позади – мы сможем куда-нибудь уехать и начать жизнь снова.

Джош согласился с ней. Своей печалью она вызывала такую жалость, что ему трудно было на нее смотреть.

– Конечно, вы сможете, Элли, – спокойно сказал он, хотя оба знали, что он лжет. Мечта эта была несбыточной.

Элли допустила ошибку, на долю секунды задержавшись у входной двери.

Заметив ее, к ней ринулась толпа журналистов, напоминая стаю голодных волков. Град вопросов – громких и назойливых, грубых и издевательских – обрушился на нее. Сэр Джош схватил ее за руку и стал проталкиваться через эту толпу убийц.

– Миссис Тейлор? Послушайте! Миссис Тейлор! Вы знали, что ваш муж – гей? Что вы думаете о заявлении городского совета? Элли? Сколько лет вы были замужем? Вы сделали это из-за денег?..

Она опустила голову, стараясь не слышать и не видеть беснующуюся вокруг нее толпу. Ее толкали и тянули в разные стороны. Небо было свинцовым, шел дождь. И только яркие вспышки камер, пытающиеся поймать в объектив ее лицо, полное отчаянья и боли, нарушали это грустное сопереживание природы.

У дверцы «ягуара» репортеры оттеснили ее от машины. Она слабо вскрикнула, но шум окружающей толпы заглушил ее. Кто-то сильно дернул ее за пальто, и она, потеряв равновесие, стала падать. Она снова закричала, но ее тут же подхватили под локоть и потащили к машине.

Дверь машины открылась, и она оказалась внутри. Шум двигателя перекрыл шум толпы.

Элли спрятала голову и, когда «ягуар» рванулся вперед, закричала. Спустя несколько часов в вечерних газетах появился снимок – ее лицо, полное ужаса и отчаянья, в центре ревущей толпы.

Чарльз лежал, завороженно слушая стучащий в окно дождь. Шум падающей воды давал ему ощущение, что он жив.

И в то же время он не мог избавиться от чувства сильной тревоги. Он уговаривал себя, что это обычная реакция после сердечного приступа, после свидания со смертью, но что-то в его подсознании противоречило ему.

Все утро он по всем номерам пытался дозвониться до Элли, но безуспешно. Все линии были постоянно заняты. Это расстроило его. Он так хотел поговорить с ней: знать, что с ней все в порядке, услышать ее голос.

Чарльз повернул голову набок, наблюдая, как струйки воды медленно стекают по оконному стеклу. Юная медсестра заглянула в палату и, улыбнувшись, спросила:

– Вы что-нибудь хотите, мистер Тейлор?

– Нет, спасибо.

– Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать.

Она закрыла дверь и некоторое время смотрела на него через стекло. Он поднял руку и помахал ей, она улыбнулась и исчезла. Ему было очень непривычно в отдельной палате, но он смирился с этим.

Через несколько минут его одиночество было снова нарушено, на этот раз молодым человеком с приятным свежим лицом. На нем были лакированные туфли и рубашка в полоску. При виде доктора Чарльз почувствовал себя очень старым. Он улыбнулся и поздоровался с ним.

Юный доктор воровато оглянулся и быстро направился к кровати.

– Доброе утро, мистер Тейлор. Вы мистер Тейлор, не так ли?

Чарльз кивнул. Он ждал, когда молодой человек объявит причину своего появления.

– Мистер Тейлор, вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?

– Нет, конечно, – Чарльз был удивлен необычным поведением доктора. Он ждал, что доктор начнет осматривать его, но тот сел на стул и что-то включил в своем кармане. Чарльз почувствовал опасность и протянул руку к звонку.

Молодой человек заметил это движение и решил действовать быстро, пока ему не помешали.

– Я хочу знать, мистер Тейлор, с чем вы связываете вашу отставку с поста лорда-мэра Лондона. Сегодня рано утром о ней сообщил городской совет. Связываете ли вы это с публикациями о вашей личной жизни?

Чарльз нажал кнопку. Кровь бросилась ему в голову и взорвала все его мысли.

Он впал в панику.

– Что за чертовщину вы несете? Кто вы? Что вы имеете в виду, говоря о моей отставке?

Он старался сдержать крик и стал задыхаться. Сердце снова дало о себе знать, и лицо его исказилось от боли.

Молодой человек встал и отошел от кровати.

– Ну, публикации о вашем гомосексуализме и вашем брачном контракте с личной секретаршей, – говорил он быстро, заглатывая слова.

Чарльз был захвачен болью, но продолжал бороться.

– Какого дьявола… Я не…

В эту минуту тихие ритмичные звуки монитора вдруг прекратились, раздался громкий высокий сигнал, а затем наступила тишина.

Напуганный и ошеломленный, молодой человек неловко повернулся, задел стул и на какую-то долю секунды замер, парализованный ужасом.

Затем он распахнул дверь и помчался по коридору. Он бежал, и слова «какого дьявола» преследовали его, а диктофон молча крутился в кармане.

Медсестра, заметив, что монитор Чарльза не работает, вбежала в палату и наклонилась над кроватью. Точными и быстрыми движениями она откинула спинку, отбросила подушки и, взглянув на Чарльза, закричала появившейся в дверях другой медсестре: – Остановка сердца! Зови реанимацию!

Пульса не было. Положив руки на грудь Чарльза, она начала делать массаж сердца.

– Один… два… три… – Она попыталась включить аппарат искусственного дыхания. В этот момент подоспела бригада реанимации. Медсестра облегченно вздохнула.

– У него коллапс. Я пробовала делать массаж сердца, но безуспешно.

Один из реаниматоров откинул голову Чарльза и легко ввел ему ларингоскоп в трахею.

Медсестра сжимала ему ребра.

– Остановитесь на минуту, – попросил реаниматор, следящий за приборами. На мгновение все замерли.

– Нет, он все еще в коллапсе, – проговорил доктор, взглянув на Чарльза, – нужен разряд в двести джоулей.

Он повернулся к аппаратуре, взял электроды и приладил их на грудь Чарльза.

– Прекрасно! Остановитесь. Снова разряд! Шок! – Бригада отодвинулась от Чарльза. – Двести джоулей. Остановка! Шок! – Тело Чарльза забилось в судорогах.

– Мы поймали ритм. Он учащается. – Монитор своим писком приветствовал возвращающуюся жизнь. – Он пытается дышать!

После нескольких секунд наблюдения реаниматор вынул из трахеи трубку и надел на лицо Чарльза кислородную маску. Второй реаниматор все еще возился с монитором, проверяя дозирование лекарств. Потом посмотрел на медсестру.

– Он работает в четвертом режиме.

– Нам нужно проверить его реакцию. До тех пор, пока не будет результатов, я не могу назначить стреп-токинез.

Медсестра одобрительно кивнула. Напряжение в комнате стало спадать, и врач с облегчением выдохнул.

– Хорошая работа. Каждый сделал все, что мог. – Затем взглянул на Чарльза, послушал, как он дышит, и, улыбнувшись, повторил: – Хорошая работа!

Элли сидела у кровати Чарльза, держа его за руку, и не отрывала глаз от белых простыней. Было тихо, слышался только шум работающего кардиографа.

– Чарльз, я…

Он сильно сжал ее руку, и она умолкла. Он не хотел слов – все уже было сказано. Взглянув на ее опущенную голову, неподвижное тело, он понял, что решил все правильно. Она была прекрасна, слишком прекрасна, чтобы портить ей жизнь.

Медленно, с горечью он прижал ее руку к своим губам и поцеловал прохладную, нежную ладонь, вдыхая легкий аромат духов. Потом закрыл глаза:

– Элли, ты будешь помнить то, что я сказал?

Она посмотрела на него дикими, испуганными глазами.

– Ты знаешь, как поступать. Я все оставляю тебе.

Он увидел слезы прежде, чем она успела отвернуться.

– Пожалуйста, Чарльз… Я не понимаю, – прошептала она. – Я не понимаю…

Элли посмотрела на вошедшую в палату медсестру и смахнула катящиеся по щекам слезы. Ее трясло. Чарльз отпустил ее руку, и она встала.

– Вы можете не уходить, миссис Тейлор. Я только переменю лекарство в капельнице.

Элли повернулась к Чарльзу, ее фиалковые глаза умоляли.

– Моя жена очень устала. Она поедет домой отдохнуть, не так ли, дорогая? – Он говорил тихо и казался очень спокойным.

Она кивнула и взялась за пальто. Элли никак не могла расстаться с его тяжелым кашемировым пальто: закутавшись в него, она чувствовала себя уютно. Она уже поворачивалась, чтобы уйти, когда Чарльз дотронулся до нее. Она подошла и прижалась к нему щекой. Он погладил ее по голове.

– О, мой дорогой ребенок… Ты сделала меня таким счастливым…

Она отстранилась и заглянула ему в глаза. Они были полны боли. Он поцеловал ее.

– А сейчас уходи.

Она выпрямилась и отошла от кровати. Медсестра принялась менять капельницу.

– Прощай, Элли.

Она вздрогнула:

– Я приду позже.

Он кивнул и улыбнулся ей. И она ушла.

Проводив ее взглядом, Чарльз посмотрел на медсестру. Она меняла лекарство и теперь сосредоточенно устанавливала дозу.

– Стрептокинез?

Она кивнула и улыбнулась:

– У вас прекрасные знания!

– Меня просветил старый друг, Джон Мэйкилэнд. Он рассказал мне кое-что.

– Ах, понимаю! – она закончила и встала. – Тогда он, наверное, сказал вам, что пару часов вы должны лежать смирно.

Чарльз улыбнулся:

– Да, он говорил что-то вроде этого.

Медсестра подошла к окну, чтобы опустить штору.

– Пожалуйста, не надо. Я хочу наблюдать, как уходит день.

Она оставила окно открытым.

– Вам еще что-нибудь нужно?

Чарльз покачал головой. Тогда она направилась к двери, но, испытывая странное беспокойство, оглянулась на него. Все было в порядке. Она ободряюще улыбнулась и покинула комнату.

Чарльз повернулся к капельнице и протянул руку к вентилю. Он не просто слышал о стрептокинезе, но точно знал его действие на организм. Полностью открыв вентиль, он откинулся на подушки, наблюдая, как лекарство вливается в вену. Довольный, он перевел взгляд на окно.

Чарльз смотрел на темнеющее фиолетовое небо. А потом закрыл глаза. Он запомнил этот цвет – цвет ее глаз, и сохранял в своей памяти, пока уходил. Он умер, когда ночь вступила в свои права.