Текст книги "Увидеть лицо - 2 (СИ)"

Автор книги: Мария Барышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

Но ничего этого не произошло, и она с вытянутыми руками внезапно пролетела сквозь дно мира, как сквозь дымку и…

* * *

… снова обрушилась на стул, и Лешка, сидевший за столиком напротив, вздрогнул и расплескал вино, и поднял на нее взгляд, в котором Алина отчетливо увидела не успевшее скрыться глубочайшее изумление.

– Слушай, ну ты просто неугомонная! – возмутился он. – Как ты… Что тебе опять не понравилось? Что тебе здесь надо?! Оставь меня в покое, женщина! Я сижу и пью свое вино, я честно за него заплатил…

– Как и мне?! Личным мирком?!

– И что такого?

– Где остальные?! – Алина вскочила и взмахом руки смела бутылку со стола. Лешка вскинул брови и вытянул руку, и бутылка остановилась у самого пола, и темная винная струя, начавшая было выплескиваться из горлышка, втянулась обратно, не успев коснуться сверкающих плит.

Внезапно бутылка закрутилась юлой, потом запрыгала в воздухе, словно ее трясла чья-то невидимая рука, и во все стороны полетели брызги. И тут же потянулись обратно к горлышку. На лице Лешки появилось напряженное удивление. Он смотрел Алине в зрачки, и она делала то же самое, крепко сжав зубы. На ее висках вздулись жилки, лоб покрылся бисеринками пота, но губы медленно и верно раздвигались, складываясь в недобрую улыбку.

Внезапно у обоих вырвался бессильный возглас, и бутылка вдребезги разлетелась на полу. Лешка тоже вскочил и треснул кулаком по столешнице.

– Что за приколы?!

Свет ламп потускнел, и в зале ресторана вдруг пошел снег. Крупные пушистые хлопья выскальзывали прямо из облицованного резным деревом потолка и, медленно и красиво кружась, ложились на пол и на головы посетителей, не обращавших на них никакого внимания, словно это было в порядке вещей. Лешка два раза быстро моргнул.

– Секундочку! – возмутился он. – Такое тут могу делать только я!

– Это еще почему?! – по-детски, капризно поинтересовалась Алина. – Я тоже хочу!

– Это мой сон!

– И мой тоже!

– Твой сон – лишь часть моего!

Алина подмигнула ему.

– А что, если наоборот? Не глупи, Лешка, и не жадничай. Здесь хватит места и на двоих! И на двенадцать! Ты отпустил меня в мой собственный мир, снотворец. А здесь в мирах время идет по-разному. Сколько я пробыла там? Минуту? Год? Сотни веков? Кто знает? Кто знает, сколько времени у меня было для тренировки?.. Даже ты этого не знаешь. Лешка, Лешка, теперь ты понял, какого свалял дурака?

– Но ты не должна была… – Лешка осекся, раздраженно смахивая снег с волос, и Алина улыбнулась ему.

– Вернуться? А вот же ж! Вот такая вот неприятность! Где остальные? Отпусти их, а то как бы я не засунула и тебя в какой-нибудь симпатичный мирок, где ты будешь веками перевариваться в чьем-нибудь желудке!

– Ты?! – Лешка искренне расхохотался. – Думаешь, если ты научилась парочке маленьких чудес и отхватила себе чуть-чуть самостоятельности, так уже можешь что-то сделать?! Аль, ну ты же, в самом деле, не такая дура, верно? Конечно, я восхищен блефом, но краято видеть надо. Так что, малютка, ступай обратно и не надоедай мне! Разлила хорошее вино… Девушка! – он махнул повернувшейся официантке, у которой оказалось лицо Женьки. – Еще бутылочку!

– Где ты на самом деле? – тихо спросила Алина, отбрасывая за спину мокрые пряди волос. – Ты не можешь просто спокойно сидеть тут и попивать винцо.

Это всего лишь показуха! Где ты сидишь на самом деле? Ты ведь должен наблюдать за всеми нами? Где ты это делаешь?

– Ты начинаешь меня утомлять! – раздраженно сообщил Лешка и, подняв руку, качнул указательным пальцем, словно подзывая кого-то, и в дальнем конце зала вдруг что-то хлопнуло, и вдоль стен покатилась волна ревущего пламени, и люди, попадая в него, мгновенно сгорали и рассыпались пеплом, и огонь катился, словно морской вал, приближаясь к двоим, застывшим посередине зала, и Лешка улыбался, раскинув руки, точно хотел заключить Алину в жаркие объятия.

– Мне ничего не будет, – сказал он, – а вот тебе, солнышко, извини, будет зело больно!

Алина закусила губу так сильно, что по ее подбородку потекла тонкая струйка крови, и за ее спиной внезапно выросла огромная сверкающая тусклой зеленью волна, заполнившая зал до самого потолка, и хлынула вперед, сметая мебель, и от нее несло холодом и солью.

– Ничего не выйдет! – заявил Лешка, уже окутанный пламенем, которое лениво колыхалось перед его лицом, и на мгновение две стихии застыли друг перед другом, разделенные всего лишь несколькими сантиметрами. – Мой огонь не потушить никакой водой!

Алина улыбнулась ему из зеленоватой толщи, подернутой рябью.

– А почему ты решил, что это вода?

Лешка беззвучно шевельнул губами, и в следующий момент две стены обрушились друг на друга, смешались, рассыпались и исчезли, оставив посреди пустого, разгромленного зала двоих насквозь мокрых людей. Лешка задумчиво почесал нос, потом огляделся.

– Да, впечатляет, вынужден признать. Но это все ерунда. Я могу…

– А уж как я могу…

– Подожди, подожди!.. – проговорил он – несколько суетливо. – Возможно, я ошибся, да, ошибся… Возможно, я предложил тебе не тот мир! Мы сейчас все это быстренько исправим! Давай, пошли!..

Метнувшись вперед, Лешка крепко схватил Алину за руку, и пол под ними внезапно провалился и они полетели куда-то в темноту. Алина с трудом успела сдержать испуганный крик, и в следующее мгновение под ее ногами оказалась твердая поверхность.

– Вот! – сказал Лешка, отходя. – Как тебе так?

Они стояли возле роскошного дворца, и кругом замерли слуги и рабы, готовые выслушать любой приказ и немедленно его исполнить. Вдали виднелись очертания гигантских пирамид-усыпальниц, небо дышало жаром, и где-то за стенами катились темные воды древней реки. Алина вытянула руки, унизанные золотом, качнула головой и осторожно потрогала священный урей на лбу, потом вопросительно взглянула на Лешку.

– Древний Египет, – горделиво произнес он. – Будешь царицей. Все, что угодно – весь мир для тебя! Живи, сколько хочешь, роскошь, богатства, рабы…

Алина засмеялась, глядя на согнутые людские спины.

– Сразу видно, Леха, что в истории ты разбираешься не особенно. Кроме то-го…

Что-то взметнулось, и царский двор и роскошный дворец исчезли, и теперь они стояли неподалеку от одной из огромных пирамид, побелевшей от снега, и вокруг лежали сугробы, в которых их ноги утопали по колено, и кто-то с гиканьем мчался по склону на санках – очевидно, это были древние египтяне.

– Ты что творишь?! – возмутился Лешка, и в следующее мгновение они оказались посреди роскошного средневекового бала. Колыхались тяжелые наряды, звенели драгоценности, бряцало оружие. Алина сидела на троне, придвинутом к накрытому столу. Лешка примостился рядом на подлокотнике.

– Ну, а если так? – осведомился он.

Алина благосклонно покивала, потом сделала величественный жест рукой.

– Мило. А почему сей барон смолит «Беломор», не считаясь с присутствием королевской особы?!

– Не хочу я жареного вепря! – закричал кто-то из-за стола благородным голосом. – Немедленно принесите килек в томате, е-мое!

Лешка выругался, и бал и пир смялись и исчезли, и над ними протянулись стройные мраморные колонны, и вокруг сидели люди в хитонах и потягивали из чаш смешанное с водой розовое вино, глядя на нагих нубийских танцовщиц, а возле Алины сидел симпатичный полуобнаженный молодой человек атлетических пропорций и смотрел на нее с восхищением.

– Я завоевал половину Вселенной и завоюю другую, если ты станешь моей царицей! – воскликнул он. Алина, не сдержавшись, рассмеялась, и он поспешно добавил: – Как только я разберусь с налоговой, которая уже достала меня подоходным с персидского похода!

Лешка, стоявший за ее спиной, раздраженно сплюнул, и все исчезло. Теперь они стояли на трибуне Мавзолея, и маршировавшие мимо военные в парадной форме, слаженно громыхали в сотни глоток:

– Товарищу Сухановой ур-р-ра-а-а!!!

– Ты обалдел?! – возмутилась Алина, взглянув на Лешку округлившимися глазами, и тот смущенно дернул узкими плечами.

– Это просто проверка! – заявил он, потом его губы зло искривились. – Я создам для тебя нормальный мир, если ты перестанешь мне мешать!

– Мне не нужен нормальный мир! – рявкнула Алина. – Мне нужна моя реальность и мои друзья – живые, разумные и неспящие!

Лешка скрипнул зубами, и внезапно они оказались в самой гуще сражения. Лязгало оружие, надсадно орали раззявленные рты, валились на скользкую от крови землю разрубленные тела. Алина испуганно присела, глядя на опускающуюся прямо ей на голову кривую саблю, но тотчас же кто-то огромный, в кольчуге, оттолкнул ее в сторону и закричал:

– Уберите отсюда бабу! Ну, держись, татарская сволочь!

Он передернул затвор и принялся методично скашивать противников длинными очередями из «калаша». Над полем полетели испуганные вопли. Алина начала вставать, чтобы лучше рассмотреть, что происходит, но ей в руку тотчас вцепились крепкие Лешкины пальцы. Алина в свою очередь схватила его, и поле битвы исчезло. Они стояли на холодной каменистой равнине, а неподалеку от них на камнях умостились трое странных существ, лохматых, обмотанных звериными шкурами, низколобых и страшных, отдаленно напоминающих людей. В сторонке лежала искромсанная туша мамонта.

– Вот здесь тебя и оставлю! – прошипел Лешка. – Самое для тебя место! Будешь радоваться жизни вместе со своими предками! И скажи спасибо, что я тебя в мезозой не закинул!

– Просто ты его плохо знаешь, – заметила Алина, и в тот же момент один из первобытных охотников извлек из-под камней бутылку «Столичной», отвернул крышку и со вкусом сделал несколько глотков, потом передал бутылку остальным и прогнусавил низким, рыкающим голосом:

– Хорошо, что баб с собой не взяли!

Лешка схватился за голову, потом взглянул на Алину, и его взгляд стал таким холодным, что внезапно ей расхотелось шутить дальше. Она отступила на шаг, глядя на улыбку, расползающуюся по его губам.

– Хочешь к друзьям, говоришь? – задумчиво протянул он и кивнул. – Ладно. Я тебе сейчас покажу друзей. Но потом не проси меня прерывать вашу дружескую встречу. Пока, Аля.

* * *

Алина с трудом разлепила веки и с облегчением увидела перед глазами знакомый грязный цементный пол. Это зрелище доставило ей такую радость, что она почти была готова его расцеловать, но все же воздержалась. Сжала пальцы, и тут же ее охватила тревога. Когда она уходила, то в них оставался нож. Теперь его не было. Она взглянула туда, где возле окна должна была сидеть Кристина… вернее, тело Кристины. Но оно исчезло.

Опять сон?

С трудом приподнявшись, она огляделась и увидела остальных. Они тоже проснулись и, судя по всему, намного раньше нее, но почему-то не помогли ей и вообще не обращали на нее никакого внимания, сгрудившись у дальней стены и склонившись друг к другу, очевидно, о чем-то совещаясь, так что она могла видеть только их затылки. Алина взглянула на руку Виталия, свободно висевшую вдоль бедра, и увидела, что на ней протез. Значит, реальность? Где же Лешка? Сбежал?

– Эй! – крикнула она, пытаясь встать. Это было тяжело – болел, казалось, каждый сустав, а в голове пульсировала тупая боль. Она посмотрела на мертвого Гершберга, лежащего рядом с опрокинутым стулом, и болезненно сощурилась. – Может, вы соизволите мне помочь?! Олег!

Окликать Виталия Алина не решилась, – скорее всего, он до сих пор был взбешен из-за ее такого глупого подозрения. Неожиданно ей захотелось сесть обратно на пол и разреветься. В последнее время вообще реветь хотелось довольно часто, словно она была не девушкой, а осенней тучей.

«Я из-за них покинула такой чудесный мир, а они стоят ко мне задом, будто меня тут и нет вовсе!» – мелькнула в ее голове злая мысль, и она снова закричала:

– Где Кристина?! Да вы что мне бойкот объявили, что ли?! Я тут при чем?!

Виталий медленно повернул голову, а следом за ним к ней обратились и лица остальных, и Алина, задохнувшись, попятилась назад, глядя на страшные сверкающие белки их закаченных под лоб глаз.

Они спали.

Она тоже спит?

– Проснитесь! – в ужасе закричала она, продолжая отступать и глядя, как они медленно, неуверенными, пьяными шагами идут к ней, словно испорченные механические куклы. Их руки безвольно болтались, головы качались, из-под разошедшихся отвисших губ блестели зубы – блестели нехорошо и даже хищно, по подбородкам текла слюна. Сон, да, наверное это, все-таки, был очередной сон, но они выглядели такими реальными… А что, если это реальность, и Лешка управляет их телами? Они убьют ее, а потом даже не вспомнят об этом!

На мгновение спящие остановились, словно споткнувшись, а потом снова пошли дальше – теперь уже намного уверенней, но и Алина уже поняла, что это сон – очередной сон, потому что по полу перед идущими катилась тонкая волна желтоватой жидкости, и пол вспухал, пузырясь и шипя, и по стенам и потолку стремительно расползались, перебирая мохнатыми суставчатыми ногами, пауки – сотни пауков, и, крадучись, шел окровавленный пес, оскалившись и сверкая страшными горящими зеленью глазами, и в комнате знакомо погромыхивало и быстро темнело, и пока Алина смотрела на них, что-то блеснуло в воздухе, и рядом с ее щекой со свистом пролетел, вращаясь, тяжелый моргенштерн и выбил из стены позади нее куски штукатурки. Секундой позже и сама она ударила по этой стене кулаками, потом, повернувшись, вжалась в нее спиной, обреченно глядя на наступавших. Она ничего не могла с ними поделать – ни разбудить, ни заставить исчезнуть, не могла даже сбежать, потому что это был и их сон тоже – плата за обретенный рай.

– Вы отдали меня ему… – хрипло прошептала она. – Вы отдали меня ему и даже этого не поняли.

В бессильной ярости Алина еще раз ударила по стене ногой, и стена вдруг просела, и она провалилась в удушливую тьму, но тут же вскочила. Конечно же, ведь раньше здесь была дверь! Только вот этого бесконечного коридора раньше здесь не было.

Раздумывать было некогда – в отверстие уже скользили первые ряды паучьей гвардии, просовывалась хищно оскаленная собачья морда с капающей с клыков красной слюной, к ней тянулись слепые сомнамбулические руки, и, развернувшись, Алина побежала вперед.

Коридор петлял и изгибался бесчисленными поворотами, то и дело попадались развилки. Алина сворачивала, не думая – думать было некогда, они не отставали, они уже бежали, и она слышала за своей спиной топот, шелест лапок, шипение, грохот и глухой рык.

«Мне нужно проснуться! – в отчаянье думала она, цепляясь руками за стены, чтобы не упасть. – Мне нужно проснуться! Он должен отвлечься, чтобы я проснулась! Но как, как?!»

Внезапно пол расступился под ее ногами, и Алина с криком полетела вниз. Больно ударившись обо что-то твердое и холодное, она охнула, потом, не поднимая головы, прислушалась. Было тихо, и звуки преследования больше не доносились до нее – лишь что-то потрескивало и сильно пахло жженым. Еще одна реальность? Еще одна ловушка? Интересно, она уже сошла с ума, или пока еще на подходе?

Алина со стоном приподняла голову и увидела, что лежит у подножья широкой мраморной лестницы. За ее спиной была темнота, впереди же, там, куда вела лестница, виднелся странный прыгающий свет и что-то ослепительно сверкало.

С трудом поднявшись, Алина начала подниматься, держась за холодные перила, и когда ее нога коснулась последней ступеньки, она, не выдержав, изумленно вздохнула при виде того, что открылось ее глазам.

Зал был огромным, роскошным, со сверкающими полами, вишневыми драпировками и легкими вишневыми занавесями, которые медленно колыхались словно бы сами по себе – вишневый шелк лениво струился вдоль стен, и стены эти были увешаны огромными, в два человеческих роста, тяжелыми зеркалами в золотистых рамах необычайной красоты. Никакой мебели в зале не было, а странный качающийся свет исходил от сотен, тысяч свечей – на небольших мраморных полочках стояло множество тяжелых шести-, восьмии двенадцатисвечных канделябров, упиравшихся в мрамор хищными львиными и птичьими золотыми лапами, и чуть покачивающиеся сонмы ярких огоньков слепили глаза.

Алина медленно пошла вдоль стен, потом остановилась и посмотрела в одно из зеркал, и из серебристых глубин на нее взглянула жалкая окровавленная фигурка в грязном костюме с мокрыми, прилипшими к плечам волосами и дрожащими губами. В зеленовато-карих глазах бился полубезумный ужас, пальцы свисающих рук нервно подергивались. Неожиданно ей захотелось расколотить это зеркало вдребезги – расколотить вдребезги все зеркала в этом зале, чтобы не видеть этой жалкой фигурки, прожившей сотни миров, возомнившей себя чем-то значительным и, в результате, оставшейся ни с чем. Ей никого не спасти, никого не найти, Лешка забрал их всех. В принципе, он уже забрал и ее.

Она протянула к зеркалу руку, и глаза отражения вдруг вспыхнули изумрудной зеленью, и волосы стянулись в тугие медно-рыжие локоны, и лицо изменилось совершенно, и теперь из зеркала на нее смотрела Оксана… или Алина из сна… из сна, который был множество снов назад… Отражение насмешливо улыбнулось ей, хотя губы самой Алины остались неподвижными. Взвизгнув, Алина отшатнулась, потом пробежала несколько метров, и тут ее взгляд наткнулся на одно из зеркал, и она снова остановилась. Потом медленно подошла к нему, изумленно глядя в стекло. Оно ничего не отражало – оно открывало, и Алина увидела гладь озера, и берег, поросший ирисами, и машину, косо стоящую за деревьями, а на берегу, на расстеленном покрывале сидели молодая женщина и маленькая девочка. Они ели бутерброды и смеялись, и рядом с девочкой валялся пушистый игрушечный цыпленок, а чуть в стороне на стволе поваленного дерева сидел Виталий, курил и улыбался, глядя на них.

– Господи… – прошептала Алина, потом изо всей силы ударила кулаком по толстому стеклу и закричала: – Виталик! Виталик, проснись!

Но никто не услышал ее голоса. Виталий выбросил окурок, потянулся, сел на покрывало рядом с женщиной и девочкой, и ребенок немедленно забрался ему на колени и начал с жаром что-то рассказывать. Алина закусила губу, почти прижимаясь носом к холодному стеклу. Она уже поняла, что рядом с Виталием сидит его сестра Даша с дочкой. Конечно, он счастлив там. Имеет ли она право отнимать у него этот сон? Не лучше ли будет оставить его в покое, и пусть смотрит свой сон до конца жизни?

Смотря, какой длины будет эта жизнь!

Алина схватила с полочки один из канделябров и, застонав от напряжения, метнула его в зеркало. Канделябр с грохотом ударился о стекло и обрушился на пол, горящие свечи веером разлетелись во все стороны, одна обожгла ей руку. Алина поспешно загасила их, потом взглянула на зеркало и, не выдержав, застонала от разочарования – на стекле не было даже царапины. Она набросилась на зеркало и неистово заколотила в него кулаками, сбивая их в кровь.

– Виталий, проснись! Проснись, бога ради! Он убьет тебя! Он уже тебя убивает! Проснись! Почему ты меня не слышишь?! Виталий!!!

Плача от бессилия, она сползла на пол, и ее ладонь со скрипом проехалась по холодному стеклу. Алина ударила по нему еще раз, потом вскочила и заметалась по залу.

Она нашла остальных – среди десятков зеркал она нашла их всех, она звала их по имени и разбивала руки об окна в их миры, но никто не услышал ее и не повернул головы, и Алина могла только с отчаяньем смотреть, как Петр вместе с сыном сидят на берегу речки, забросив удочки, как Жора величественно прохаживается среди собственных картин под руку с хорошенькой брюнеткой, как Олег мчится по дороге в ярко-красном «ягуаре», как Ольга ходит по залу собственного клуба, раздавая указания, и вокруг нее вьются крепко сложенные молодые люди, как Алексей одну за одной опрокидывает стопочки в шумной компании друзей, как Марина в роскошном аметистовом наряде, прекрасная и золотоволосая, царит на какой-то вечеринке, окруженная поклонниками. Никто не слышал ее криков – или не хотел слышать.

– Мечты! – с отчаянной яростью прошептала Алина, глядя на свои окровавленные руки. – Конечно, заветные желания… Вы разбежались по своим заветным желаниям и сразу же обо всем забыли! Он был прав! Он был прав с самого начала! Мне не стоило возвращаться. Почему я больше ничего не могу сделать? Почему я не могу управлять этим сном? Что это за место?

Повернувшись, она медленно побрела к тому зеркалу, в котором видела Виталия. Если бы ей удалось хотя бы пробраться к нему… Может, даже, заплатив за это волей и памятью. Странно, почему Лешка до сих пор не появился? Может, он не знает, где она? Ничего, рано или поздно он появится, и тогда она попросит отправить ее в эту реальность. Он ей не откажет, он будет только рад. Все, хватит! У нее больше нет сил. У нее больше ничего нет.

* * *

Виталий, сидевший на покрывале с Галей на руках, вздрогнул и поднял голову – на мгновение ему показалось, что он услышал чей-то голос, выкрикивавший его имя. Голос был очень знакомым, и он принадлежал…

Он украдкой посмотрел на Дашу, но лицо сестры было безмятежным – она ничего не слышала. Наверное, ему показалось.

И внезапно он вспомнил голос. Он не помнил лица, да это было и не так уж важно, ведь и в первый раз, давным-давно, он вначале услышал голос, а не увидел лицо, – голос, который хотелось слушать снова и снова, голос, который настойчиво просил, чтобы его помнили, и ведь он сам просил о том же…

Виталий снова взглянул на сестру и вдруг осознал, что никак не может сидеть здесь с ней на берегу озера, потому что Даша умерла много лет назад, и Гали здесь тоже быть не может, потому что она никогда не существовала… по-тому что все это – лишь иллюзия, сладкая, но иллюзия, и едва он об этом подумал, как его правую руку пронзила острая боль, и он поспешно отвернулся, с трудом сдержав вскрик. Потом осторожно спустил Галю с коленей и встал – так, чтобы они не видели его лица.

– Ты что? – спросила Даша. Была в ее голосе настороженность, или ему это только почудилось, но, так или иначе, он понял все окончательно, и больше ни-что не сдерживало его память.

– Да ничего, – Виталий стянул футболку, бросил ее на покрывало и шагнул к озеру. – Жарко. Искупаться что ли?

– Прямо в джинсах? – насмешливо спросила Даша, и он услышал, что она тоже встала. Сзади пронзительно закукарекал Галькин цыпленок.

– Почему бы и нет? – он шагнул в воду и вздрогнул – вода была очень холодной, почти ледяной. Впрочем, может это и к лучшему. В реальности Лифман совершил чудовищную ошибку, но в целом он был прав. Из этих миров уйти можно было только одним способом. Другое дело, куда он попадет? – Ф-фу, какое пекло! Нет, чертовски хочу искупаться!

– Нет, не хочешь!

Теперь ее голос был откровенно враждебным, и Виталий с трудом сдержался, чтобы не обернуться и не посмотреть на нее. Не стоило смотреть на то, что осталось на берегу. Потому что это была не его сестра. Сощурившись, пошел вперед, и когда вода дошла ему до пояса, сзади закричали, но это уже не был голос его сестры.

– Все было хорошо! Зачем ты все портишь?! Ты идиот! Твоя сестра была жива, и ты никогда не был на той проклятой войне!

– Я был на ней, – сказал Виталий, не оборачиваясь. Вода уже дошла ему до груди. – Ты всего лишь заставил забыть! Я хотел, чтобы мне не довелось попасть на нее, но, раз это случилось, я не имею права забыть ее! Да, мне наплевать на эту войну, но я не хочу забывать людей, которые на ней погибли! Я должен их помнить! Каждого!

Так и не обернувшись, он выдохнул и нырнул, сильными взмахами рук и ног направляя свое тело в темную глубину. Сделал вдох, и в легкие хлынула ледяная вода, и он погружался все глубже и глубже, в холод и тьму, и если кто и пытался его остановить, то из этого ничего не вышло.

* * *

«Ягуар» резко затормозил, и сидевшие сзади девушки испуганно завизжали, попадав друг на друга. Олег с белым лицом вцепился в руль, глядя перед собой неподвижными глазами, в которых медленно, но верно разгоралось злое изумление.

– Ах ты, сволочь! – глухо произнес он. Потом огладил руль ладонью – с сожалением и любовью, как гладят живое существо, и поднял голову, прислушиваясь, не повторится ли крик. Хотя, в сущности, в нем уже и не было нужды.

– Олег, ты что? – спросила его сидевшая рядом девушка, и Кривцов, повернувшись, весело глянул на нее, потом смачно хлопнул ладонью по ее голому бедру.

– Оп! Девчонки, выйдите-ка на секундочку и постойте тут. Что-то не нравится мне, как двигатель работает. Давайте, быстрее, марш-марш. Только, чур, не разбегаться, а то вернется за вами дядя Олег, а вас нету. Опечалится тогда дядя Олег и найдет себе других!

Девушки, ворча, кое-как выбрались из машины и выстроились вдоль ограды, опасливо поглядывая вниз, на крутой склон. Олег оглядел ряд стройных загорелых ножек и горестно вздохнул, подумав, какая же все-таки великолепная пропадает мечта. И все же это сон, ложь, как и то, что было до этого – то, что он теперь помнил лучше, чем ему хотелось бы.

Он помахал обиженным девушкам ладонью и тронул машину с места. Разогнав «ягуар» до предела, Олег, сжав зубы, крутанул руль, и машина, проломив ограду, порхнула в пустоту.

* * *

Ольга, шатаясь, вошла в свой кабинет и закрыла за собой дверь, вытолкнув сунувшуюся было следом встревоженную Нинку.

– Голова болит! – хрипло сказала она, предваряя все расспросы. – Отстань и занимайся своими делами!

Тщательно заперев дверь, она подошла к своему столу и села в мягкое кресло, потом уронила голову на руки и разрыдалась.

– Не хочу, – прошептала Харченко сквозь слезы, вздрагивая, – не хочу… Ведь это мое!.. Это должно было быть моим!..

Но память, возрожденная память говорила об обратном. Здесь не было ничего, что принадлежало бы ей. Потому что это снова всего лишь сон. Мастерский сон. Сон, в котором можно было остаться навсегда и ни о чем не беспокоиться… рано или поздно Лешка вернется, чтобы проверить, как обстоят дела, и, конечно же, снова сгладит ее память, и все будет как прежде. И все-таки это всего лишь сон, и где-то там, в реальности лежит ее тело.

Всхлипывая, Ольга встала и подошла к сейфу. Открыла его и достала пистолет, который держала здесь на «всякий пожарный». Мало ли что? Придется защищаться… Защищаться действительно пришлось – от своих фантазий, которые попали в руки сумасшедшего.

Проверив пистолет и сняв его с предохранителя, Ольга положила оружие на стол, налила себе большой стакан коньяка и выпила его одним махом, и все сразу же стало казаться не таким ужасным, как было на самом деле.

– Ну, во всяком случае, это был не самый плохой из твоих снов… – пробормотала она, взяла пистолет и вложила дуло в рот, но тут же вытащила его, сморщившись от отвращения. Вкус был омерзительным. Ольга прижала дуло к виску, потом снова опустила руку. А вдруг соскочит? В сердце? Исключено, пойди еще пойми, где оно там на самом деле?! Она устало посмотрела на пистолет, потом решительно подняла руку, вжала дуло в кожу под подбородком и нажала на спусковой крючок.

* * *

– Я сейчас вернусь, – сказал Жора, похлопывая девушку по руке. – Не уходи далеко, хорошо?

Она удивленно пожала плечами и снова принялась рассматривать картины. Он помахал друзьям, толпившимся в конце зала, и небрежной походкой направился в сторону туалета. Но, не дойдя до него, повернул направо и вскоре остановился перед большим окном, одна из створок которого была чуть приоткрыта, словно приглашая.

Дурак ты, Жора, господи, какой же ты дурак! Тебя так легко купили – практически задаром! Почему ты повелся на это, почему ты все забыл? А еще так горделиво и возвышенно рассуждал, черт тебя дери!

…А аквариумы, сударь, бывают очень разными. Ты поплавай вначале, а потом скажи – хочется ли тебе попасть в реку…

Да, Леха, хочется! Представляешь, хочется!

Только это будет очень больно.

Жора потерянно огляделся – нет ли какого-нибудь другого, менее болезненного способа? Следовать примеру несчастного Лифмана вовсе не хотелось. Высоко, конечно, а вдруг он не разобьется, а останется инвалидом?! Вот уж когда Лешка, разъяренный его выходкой, устроит ему настоящий ад!

С другой стороны, медлить было нельзя – его могли хватиться в любую секунду и снова заставить все забыть. Подсунуть еще какое-нибудь райское местечко, будет порхать где-нибудь с девчонками среди пальм, а его настоящее тело тем временем станет медленно распадаться в какой-нибудь больнице, никому не нужное. Алина позвала его – значит, знала, где он, и, возможно, сможет что-нибудь сделать. Может, остальные уже давно с ней, а он тут еще чего-то думает!

Жора решительно влез на подоконник, глубоко вздохнул, наклонился и бросился вниз головой, словно внизу его ждал не твердый асфальт, а прохладная прозрачная вода. Кричать он начал сразу же – не кричать было невозможно.

Он был прав.

Это и в самом деле оказалось больно.

* * *

В остальных мирах царила безмятежность. Крик, прилетевший извне, не расколол их, а лишь слегка продавил, и от него сразу же отмахнулись. Возможно, его и не было вовсе. Мало ли, что почудится. Мало ли, кто и зачем кричит. В любом случае, их это не касалось. Им было хорошо, и прочее не имело значения. Жизнь была прекрасна.

Почти, как сон.

* * *

Добредя до нужного зеркала, Алина подняла на него измученный взгляд и внезапно застыла.

Сквозь стекло на нее смотрел Виталий. Он смотрел точно на нее и видел ее.

Зеркало больше не показывало берег, в нем была одна лишь темная вода, и Виталий, глядя на Алину, колотил руками по стеклу, и его бледное лицо было искажено удушьем. Вскрикнув от ужаса, она ударила кулаками в зеркало, потом подхватила брошенный канделябр и начала бить им по стеклу, но он отскакивал, не нанося ни малейшего ущерба серебристой глади, и все же они била и била, хрипло выкрикивая что-то бессвязное.

Виталий за зеркалом внезапно отрицательно покачал головой, и Алина поняла, что он просит ее остановиться и подождать. Чего ждать, чего?! Она видела, как синеют его губы и начинают закатываться глаза. Он умрет, а она не может разбить это проклятое стекло! Она ударила канделябром еще раз, потом уронила его и прижала к зеркалу ладони, и одна бледная рука по другую сторону легко тронула стекло напротив ее руки. Потом глаза Виталия закрылись, и Алина вдруг услышала слабое звяканье. По стеклу стремительно побежали трещины, змеясь, рассекли его от края до края, и едва Алина успела отскочить в сторону, как зеркало раскололась, и в зал хлынула холодная, пахнущая тиной вода, и Виталий вывалился из него и, кашляя, уткнулся лбом в пол.

– Виталик! – воскликнула она, с размаху хлопаясь коленями прямо на осколки и вцепляясь ему в плечи. Виталий замотал головой, потом прохрипел:

– Тихо… погоди…

Вместо следующего слова у него изо рта хлынула вода, и он, надсадно кашляя, повалился на пол. Но тут же приподнялся, привалился к стене и, глядя на Алину еще мутными глазами, спросил: