Текст книги "Страх во тьме (СИ)"
Автор книги: Максим Шторм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
Слегка пошатнувшись, Роберт сунул фляжку за пазуху и указал головой на Грейс.
– А я, дурак старый, уже начал было полагать, что это она – ваша слабость.
Грейс бережно взяла с полки потрёпанный фолиант и начала неторопливо перелистывать страницы. Я внимательно пригляделся к пьянчужке: трёхдневная щетина, впавшие щёки, руки трусятся, но глаза... Глаза из-под кустистых бровей смотрели зорко и пристально. Повторюсь, это не были глаза выжившего из ума старика-алкоголика. Непрост, ох, непрост это тип.
– И, по-моему, вы не похожи на ценителя русской классики.
– Почему русской? – осторожно спросил я.
– Ну как же... Всё-таки ваш родной язык отнюдь не английский, хотя у вас и отличное произношение, а, скорее всего, именно русский.
Мастерс криво улыбнулся и поскрёб щетинистый подбородок. Раздалось сдавленное чихание. Увлекшаяся Грейс открыла чересчур запыленный том и теперь расплачивалась за свою опрометчивость. Поправив чуть не слетевшие с носа очки, девушка поставила книгу на место. Я же невольно зацокал языком. Ну что... Старикану палец в рот не клади – откусит по локоть. С его наблюдательностью ему надо бы работать в службе безопасности, а не пить горькую.
– Сэр, вы правы на все сто процентов. Моё полное имя Алексей Болотин. Просто имя Алекс звучит более просто и не режет... э-э-э...
– Слух иноземцев, – хмыкнул Роберт. Дьявол, он читал мои мысли!
____________________________________________________________
Целый день ворота замка были гостеприимно распахнуты, а подъёмный мост опущен, что позволяло невольным постояльцам свободно околачиваться вокруг Стиллхолла, любуясь живописными окрестностями. Правда, желающих покинуть замок и прогуляться не находилось. Погода опять безвозвратно испортилась. От ободряющего утреннего солнышка не осталось и жалкого лучика. Радужные облака сменились более привычным для этого времени года непроглядным скопищем свинцово-серых туч. Заметно похолодало. Дверь сиротливо примостившегося напротив величественного замка домика нехотя распахнулась. Назначенный Бенни сторож лениво высунул нос наружу, почесал пузо, и скрылся в глубине тёплого помещения, аккуратно притворив за собой дверь. В обязанности бравого сторожа входило охранять ночующий на площадке под шиферным навесом микроавтобус и сдувать пылинки с запертого в гараже «Ягуара», на котором Бенни приезжал в Гринсвуд.
В сыром стылом воздухе постепенно стала формироваться полупрозрачная завеса из далёких морских брызг, дождевых испарений и влаги – знаменитый английский туман. Возможно, именно этим фактом объяснялось нежелание гостей оставлять монументальное убежище и рисковать подхватить насморк на послеобеденной прогулке. Вокруг разлилась приглушенная умиротворяющая тишина.
Спокойствие туманной тишины внезапно нарушилось чьими-то решительными шагами. Миновав арку ворот, по опускному мосту двигался кряжистый, широкий в кости мужик с суровым лицом немецкого кайзера и густыми усами. В правой руке он играючи держал вороненую двустволку, грудь и торс опоясывали патронташи, из-за спины выглядывал походный рюкзак. Прогрохотав по доскам армейскими ботинками, Ральф Шнитке (ну кто, если не он?!) направился в сторону леса, чья тёмно-зелёная стена, окутанная колышущимся маревом, высилась в полумиле от замка.
Дверь домика повторно приоткрылась, и Ральф отдал нарисовавшемуся в проёме сторожу честь, приложив два пальца к полям шляпы. Дородный сторож, разомлевший от тепла и пинты принятого на грудь пива, выкатил очумевшие глаза.
– Сэр, вы КУДА собрались, во имя Христа!?
– В лес, – как нечто само собой разумеющееся ответил немец.
– В лес? – эхом откликнулся сторож. – Но... Вы так снарядились, словно идёте на медведя! Да у нас в лесу окромя зайцев, куропаток и дюжины недобитых лис и ни водится ничего. А вы прям с таким ружьищем!..
– Винтовка «Экспресс» двенадцатого калибра, скорость полёта пули 440 метров в секунду, сила удара 2048 килограмм, – отрапортовал Ральф и снисходительно добавил. – Дружище, я надеюсь поохотиться на дичь покрупнее, чем зайцы. На волков хотя бы...
Сторож лихорадочно почесал обширную плешь.
– ВОЛКОВ? Каких волков, мистер Охотник? Да у нас волков лет пятьдесят как вывели! Я вам гарантирую, что крупнее лисы вам никого не выследить, право слово.
Ральф, невозмутимо подкрутив кончики усов, повернул лицо к лесу. Крылья его мясистого носа жадно затрепетали. Он с шумом втянул воздух.
– Я уже двадцать лет охочусь и нутром чую, что меня ждёт славная охота. Я могу встретить не только волка, но и кого-нибудь посолиднее и... опаснее. Бывай, дружище.
Подтянув ремни сбруи и, забросив двустволку на плечо, Ральф продолжил свой путь. Лес как магнитом тянул его.
– А... Э... Эй, ты что, серьёзно, парень?! – обалдевший сторож беспомощно смотрел в широкую спину удаляющегося немца. – Кого он, мать его, надеется пристрелить, динозавра, что ли?
Возмущению сторожа не было предела. Метнув на последок осудительный взгляд в сторону громадного замка, он поспешно нырнул в комнату, пробурчав под нос:
– Какие ещё шизики собрались в этой домине, хотел бы я знать?
Часть 2
ГЛАВА 7
Ты учил повадки зверя, ты умеешь путать след,
Ты готов во имя веры изменять судьбу планет...
...Ты готов сразиться с братом ради вечной тишины,
Так почётно быть солдатом, быть избранником луны.
Харизма «Охотник»
На счёт двадцати лет профессионального стажа Ральф нисколько не соврал. Чутьём он обладал воистину отменным и к сорока годам исколесил весь земной шар. Родовой особняк в Мюнхене ломился от бесчисленных трофеев, добытых в самых труднодоступных уголках всех без исключения континентов. Роскошная шкура белого медведя, при жизни весившего не менее тонны, расстилалась перед любимым камином Шнитке. В кабинете Ральфа особо почётное место занимало чучело гигантского гризли. Над креслом были скрещены великолепные слоновьи бивни. Африканские саванны, амазонские сельвы, австралийские пустоши, сибирская тайга – где бы ни побывал Шнитке, он отовсюду возвращался с добычей. Не всегда целым и невредимым, да. Крепкое тело охотника носило многочисленные следы зубов и когтей. О каждом шраме он мог рассказать занимательнейшую историю. Но он всегда возвращался победителем. Ни одно животное, будь то тигр или свирепый носорог не могло соперничать с ним в искусстве выживания, когда два противника сходятся в смертельной схватке.
Далеко не последнюю роль в победах Шнитке играли винтовка «Экспресс 500» и модернизированный пятизарядный охотничий карабин «Сайга» (для более «мелкой» дичи – надёжнейшее и безотказное оружие). Невольно возникает вопрос, что потянуло такого искушённого и опытнейшего человека в гринсвудский лес? Перед самим собой Ральф был предельно честен. Умом он чётко осознавал, что в этом лесу уж ему-то ловить точно нечего. Ну не против же зайцев с лисами ему обращать винтовку, в самом-то деле! Умом понимал, но нутром, каким-то шестым чувством, сходным со звериным, Ральф чуял, что в лесу есть нечто, что сможет его заинтересовать. Что-то, что невидимыми мощными волнами притягивало его. Ральф всегда полагался на свои инстинкты, они были у него не хуже, чем у хищника. Вот и сейчас он полностью подчинился воли проснувшейся в жилах крови первобытных предков. О том, кто может ему встретиться, Ральф имел весьма смутные представления... Но он был уверен в одном. В том, что встреча будет запоминающейся и опасной. Где-то рядом был очень опасный и сильный зверь, более чем достойный соперник. Шнитке проникся этим ощущением ещё на повороте к Гринсвуду, когда они прошли по дороге, зацепив самый край леса. И с каждым часом это ощущение всё усиливалось. Он больше не мог терпеть...
Ральф, не жалуясь, продирался сквозь лесные дебри, сознательно ломясь в самую густую чащобу. Богатейший опыт позволял немцу легко проходить там, где обычный человек беспомощно бы барахтался в мешанине ветвей и цепких кустарников. Раскидистые кроны деревьев смыкались над головой в плотный непроницаемый шатёр, ни в коей мере не смущая Шнитке. Он великолепно ориентировался. Немец неутомимо преодолевал разломы, овраги, перепрыгивал через вросшие в землю валежины, мелкие ручейки и обросшие сочным буро-зеленым мхом валуны.
А вокруг безмолвными свидетелями упорства охотника стояли сосны и орешники, дубы и ели, берёзы и липы. Лес был на загляденье разнообразен и величав. Высоко в деревьях стрекотали белки и перекликались птицы. В шуршащей под ногами палой листве шустро сновали мелкие грызуны и деловитые ёжики. Лес жил своей особой размеренной жизнью и хладнокровно и невозмутимо наблюдал за вторгшимся в его владения человеком.
Хмуря брови, Ральф внимательно смотрел, куда ступает, подмечая каждую мелочь. Любая сухая веточка или примятая травинка могли о многом ему сказать. Следопыт из немца был первоклассный. Как бы ни был хитёр зверь, Ральф всё равно оказывался хитрее. Шнитке остановился в тени раскидистых клёнов и, не торопясь, осмотрелся. Нос охотника вновь затрепетал, фильтруя запахи, а чуткие уши пытались вычленить из лесной какофонии любой необычный звук. Иногда Ральф сам сравнивал себя с каким-нибудь хищником.
Выбравшись на едва приметную, петляющую меж деревьев тропинку, Ральф задрал голову. Небо по-прежнему не пропускало солнечных лучей, тучи продолжали хаотично громоздиться друг на дружке. Туман, казалось, пропитал своими миазмами всё живое и неживое вокруг, здорово сокращая видимость. Поправив шляпу, Ральф присел на корточки и мягким, отработанным за годы движением сдёрнул с плеча винтовку. Положив «экспресс» рядом на пожухшую траву, он осторожно коснулся сырой земли и поднёс испачканные пальцы к носу, делая глубокий вдох. Вытерев пальцы о штаны, Ральф довольно кивнул. Это был едва приметный, но всё же различимый след, оставленный в сырой земле. Свежий след звериной лапы, напоминающей собачью. Но нет, собакой тут и не пахло. След вне всяких сомнений принадлежал волку. И оставлен он был не более двенадцати часов назад. Ральф мог поклясться в этом. Судя по отпечатку лапы, волчара был матёрый и здоровенный, что твой телёнок. Таких нынче днём с огнём не сыщешь. Как он здесь оказался?
Ральф задумчиво покусал кончик усов. Что-то здесь не вяжется... Исходя из размеров, волк являлся старым, битым жизнью самцом, не связанным узами стаи. Волк-одиночка. Местные ни сном, ни духом не подозревают о его существовании, значит, серый дьявольски хитёр и осторожен. Но откуда он всё-таки взялся? Последний оставшийся в живых после старых облав, когда английские леса ещё могли похвастаться этими косматыми хищниками? Но неужели его ни разу не замечали тутошние охотники и егеря? Шнитке не считал себя потомком Великого Духа Маниту, перед которым дикое зверьё само падало ниц. И в такое невероятное везение, как «пришёл, увидел, победил» он тоже не верил. Это что ж получается? Жил себе волк и жил, никого не трогал, успешно на протяжении многих лет скрывался в чаще, питался вегетарианской пищей, и ни давал ни малейшего повода заподозрить его в существовании на белом свете?! А тут появился он – непобедимый Ральф Шнитке, и волк буквально у него под носом нечаянно подвернул лапку? Да хрена с два!
Ну не ради же обычного, пусть и очень крупного, и старого волчары Ральфа тянуло в лес похлеще аркана! В своё время немец уложил немало волков, и они его давно не интересовали. Что-то здесь всё же не то... Шнитке пока не мог понять, что именно. Но в одном он убеждался всё больше. Волк такой же новичок в этих краях, как и он сам. Хищник был не из этих мест. Но откуда тогда?
Ральф стелящимся шагом прошел ещё несколько метров. Винтовку он держал в состоянии боевой готовности, снятой с предохранителя. Приклад упирался в плечо, палец замер на спусковом крючке, глаза как локаторы быстро и методично обшаривали лесные заросли. Шнитке давно научился избегать сомнительных сюрпризов. Нечто непонятное и крайне неприятное беспокоило немца, свербело в мозгу, настойчиво вставало поперёк мыслей. Ральф опустил винтовку и припал на одно колено. Снова след. Зверюга двигалась крайне осторожно, избегая мягких и отсыревших участков земли, но всё равно периодически оступалась. Хотя нет, просто по-другому здесь и не пройти, надо быть бесплотным фантомом, чтобы вообще не оставлять следов. И тут Шнитке внезапно, проникшись каким-то озарением свыше, понял, что именно ему сразу не понравилось, ЧТО его беспокоит. Следы. Немец достал из кармана носовой платок и вытер почему-то вспотевшее лицо. Хоть и было прохладно, но он порядочно взопрел. Захотелось закурить. Но Ральф никогда не нарушал одну из охотничьих заповедей: на охоте не курят, ибо животные чуют табачный дым за километры.
Что ж, либо у него началась белая горячка, либо он ничего не понимает в своём деле. Ральф нервно сдвинул шляпу на затылок, затравленно оглядываясь вокруг. Глупость какая-то, чушь. Но меж тем факт оставался фактом, и Шнитке ну никак не мог просто взять и отмахнуться от того, что он прочитал по следам. Одно из двух – или Ральф внезапно превратился в клинического идиота, или... Волк ходил на двух задних лапах.
____________________________________________
Спускаясь со второго этажа по широченной лестнице красного дерева, Коннор не отрывал руки от массивных, покрытых сложными узорами, перил, высоко подняв голову. Даже в отсутствии сторонних наблюдателей, Энтони старался держаться с достоинством и уверенностью... Внезапно его пальцы натолкнулись не узор, которого на перилах НЕ ДОЛЖНО было быть. Коннор успел изучить замок до распоследней мелочи и незамедлительно заметил различия в резьбе. Да, в резьбе. Совсем свежей. Полный недобрых предчувствий, Коннор присмотрелся к новоявленному узору. Так и есть, чья – то злодейская рука (да отсохнет она навеки!) умело вырезала на дереве три буквы – «U. D. O.».
Дворецкий стиснул зубы мёртвым капканом. Сначала одна надпись, теперь вот другая. Нет сомнений, что обнаружатся ещё. Как нет сомнений, что это дело рук одного человека. Что ж, произведя нехитрые вычисления, Энтони мог побиться об заклад, что знает, кто занимается этими варварскими художествами. Осталось только поймать мерзавца с поличным и потолковать с глазу на глаз. Или... Лучше сказать – мерзавку?
_______________________________________________
Вдоволь нанюхавшись библиотечной пыли, я решил не сидеть в четырёх, хм, стенах, а прошвырнуться в Гринсвуд. Людей посмотреть, себя показать, нагулять аппетит перед обедом. К нашему временно-вынужденному заточению в замке я относился вполне философски. Так, значит, так. Всё могло бы сложиться гораздо хуже, не уставал я себе повторять. Тем паче, что мне по большей части было до лампочки, на пару дней мы задержимся в сих дивных краях или на пару недель. Я никуда не спешил, меня никто не ждал. Как в одной песне «судьба хранит бродяг, а я – игрок. Никто и звать никак, свободен и жесток». Это про меня, братцы. Я, наконец-то за долгие годы ощущал себя по настоящему свободным. Единоличным хозяином своей жизни. Своей судьбы. Жесток? Моё сердце ожесточилось давным-давно, когда... Впрочем, это к нашей истории не имеет ни малейшего отношения. Добавлю только, что доверия к людям у меня с ТЕХ пор несколько поубавилось.
За мной увязалась Трейси. Юная метал-валькирия, наглухо застегнув «косуху», вприпрыжку шагала рядом со мной, периодически забегая вперёд и элементарно путаясь под ногами. Она ультимативно заявила, что ей необходимо развеяться, и она согласна составить мне компанию. При этом вид у неё был хитрой нашкодившей кошки, и её навязчивое стремление смыться куда подальше вызвали у меня стойкие, вполне обоснованные подозрения. Но я был рад её шалопайскому, забавному и хулиганскому одновременно обществу. Идти одному было бы скучновато. Ральф куда-то запропастился, малёхо перебравший Роберт уже довольно плохо понимал меня, а я его, к Грейс у меня пока не хватало смелости подкатить... Вот и получалось, что на текущий момент именно Трейси – мой лучший друг. Остальных постояльцев Стиллхолла я в расчёт не брал.
– А ты видел, как этот долговязый старикан таращился на меня? У меня сложилось впечатление, что он очень предвзято относится к людям моего склада! Нет, Алекс, ну ты видел, КАК он на меня зыркал? Прямо вылитый Кристофер Ли из фильмов о Дракуле, точно! Мне даже как-то не по себе стало...
– Даже и представить не могу, с чего бы это дворецкому ТАК на тебя смотреть, – сочувственно посокрушался я. – Чем такая пай-девочка, как ты, может вызывать стойкую антипатию, ума не приложу.
– Вот и я о том же, – приободрённая моим пониманием, вдохновлено подхватила девочка. – Пялится, как вампирище недобитый! У, старый козёл, знаю я ТАКИЕ взгляды... Все они фокусируются в области моих жопы и сисек!
Я с трудом душил в себе хохот, искоса поглядывая на чересчур серьёзную и недоумевающую мордочку Стюарт. Выражение её лица вкупе с броским вызывающим гримом было предельно комичным. Но Трейси не поняла бы моего смеха, поэтому я, удушающе похрюкивая, молчал, и полностью принимал её правила игры. Мне это даже нравилось. Напоминало детство, прошлые невинные шалости и глупости. Боже, иногда я чувствую себя таким древним. Особенно в компании людей, много младше меня. Почему так? Ведь до пресловутого кризиса среднего возраста мне вообще-то далеко. У меня не было ответа.
Через полчаса мы пересекли незримую границу городской черты и, не спеша шлёпали по тротуару. На смену утреннему солнцу пришли вездесущая хмарь, затянув небо, и сырой унылый туман, поглотивший всё вокруг. Туман скрывал улицу, скрадывал наши шаги, укутывал дома, вился в ветвях деревьев. Гринсвуд был типичным глубинным городком, и его окраина не слишком отличалась от центра. Уютные, старинной постройки дома, кривые улочки, вездесущие лавки и магазинчики, аккуратные чистые тротуары, много деревьев. Прелестное, тихое местечко.
Я поднял воротник куртки и сунул руки в карманы. Было зябковато, холодный влажный воздух приятно наполнял лёгкие бодрящей свежестью. Вот только слечь с диагнозом «грипп» вовсе не хотелось, поэтому я вдобавок натянул на уши вязаную шапочку. Часто наблюдаешь забавную картину, когда зимой наголо стриженые ребятушки, капитально околевая на морозе, в силу непонятных мне обстоятельств не пользуются головными уборами. Ладно бы, и в самом деле не мёрзли! Так нет же, от холода зубы стучат, но лысина гордо сияет. Ясно, что выпендриваются, являя всему миру свою крутизну, но оно того разве стоит? А чудесный набор хронических болезней впоследствии как бонус за выпендрёж? Или, может, в их котелках просто мёрзнуть нечему? Я вот свои мозги, те, что ещё не выбили, предпочитал беречь. Итак, шапку я надел, но заработал недоумевающий взгляд огромных зелёных глаз. Трейси демонстративно провела рукой, затянутой в перчатку с обрезанными пальцами, по коротко стриженным чёрным взъерошенным волосам. А что, я давно слышал, что женщины не так восприимчивы к холоду, как мы. Назовите мне хоть одного нормального мужика, который не задубел бы на морозе, напялив юбку. Если, конечно, он не шотландец, или этот... Ну, типа нашего лорда Уэнрайта.
– Да, замёрз, а что тут такого особенного? – я обиженно надулся.
– Эх, вы, мужчины так называемые... Иногда вы меня просто добиваете. Не понимаю я вас, хоть убей.
– Эй, что за революционные речи я слышу? – оскорбился я за всю мужскую братию.
Трейси широко развела руками, не сбавляя шага. «Казаки» её звонко цокали подмётками по камням тротуара. Она скорчила кислую гримаску.
– Понимаешь, Алекс, признаюсь тебе... Я не очень люблю вашего брата. Ну, в смысле, мужиков. Не спрашивай, за что, просто поверь, что у меня есть достаточно ВЕСОМЫЕ причины для неприязни. И моя нелюбовь постоянно выливается в моих разговорах. Даже когда я НЕ хочу никого задеть, я не всегда контролирую свой язычок. Я прекрасно понимаю это. Не думай, что я дура полная. Я знаю, что за подобные вещи меня и не переваривают, но ничего не могу с собой поделать. Я такая, какая есть, и уже навряд ли изменюсь.
Я невольно затормозил, уставившись в удаляющуюся девичью спину. Трейси остановилась и оглянулась через плечо.
– Что с тобой? Камешек попал в ботинок?
– Да... Нет. В смысле, всё нормально, – я подобрал отвисшую челюсть и нашёл в себе силы двинуться дальше. – Просто... гм, в свете открывшихся фактов, у меня созрело несколько вопросов, которые я хотел бы тебе задать. Хм, правда, не знаю, как бы покорректней выразиться...
– Ты на счёт моей сексуальной ориентации? – невинным ягнёночком прощебетала девочка, захлопав густыми ресницами.
Я поперхнулся и следующие несколько секунд мы были заняты тем, что я надрывно пытался откашляться, а ликующая Трейси от души молотила меня крепкими твёрдыми кулачками по многострадальной спине. Немногочисленные прохожие с изрядной осторожностью косились на нас и предпочитали обходить стороной.
– Ты не пробовала доски разбивать, а? – полузадушено простонал я, придя в норму.
– Пробовала! – жизнерадостно подтвердила Стюарт. У неё был вид ребёнка, чьи самые заветные желания сбылись под новогоднюю ночь. – Что с тобой? На нас смотрят, как на придурков.
– Тебя и это радует?
– Ага! Теперь нас двое!
Изо всех сил делая вид, что предыдущего разговора не было, я ускорил шаг, держа морду кирпичом. Трейси не отставала. Она обогнала меня и помахала перед моим носом ладошкой.
– Знаешь, ты покраснел, как мальчишка, впервые увидевший на свидании голые сиськи своей подружки. Что с тобой? А? Признайся, ведь тебе жутко интересно, не так ли?
– Что?! – не выдержав, рявкнул я, до полусмерти напугав разминувшуюся с нами пожилую матрону, обременённую под завязку набитыми хозяйственными сумками.
Трейси радостно захихикала, по-дружески ткнув меня в печень острым локотком. Кажется, я мученически застонал. Моя истязательница сочащимся мёдом голоском продолжила, невзирая на мои одичавшие глаза.
– Чтобы ты дальше не терзался, сразу оговорюсь, что лично к тебе я отношусь вполне лояльно. В отличие от других, ты мне нравишься. Клянусь, я и в самом деле считаю тебя своим другом. Надеюсь, что взаимно, ха-ха-ха! Так, о чём это я? А, вот! Отвечаю на незаданный тобой вопрос.
Она, дурачась, повернулась ко мне лицом, зашагав задом наперёд. Ох, грехи мои тяжкие, хоть бы не упала, что ли...
– Да, друг, я – самая страшная мужененавистница в мире и закоренелая лесбиянка, впитавшая пошлые инстинкты с молоком матери! Мой первый опыт полового сношения с девушкой произошёл, когда мне стукнуло восемь лет и с тех пор... Жуть, правда?
Я вгляделся в её изумрудные, сыплющие искрами жизнерадостного смеха глазищи, и замахнулся в надежде отвесить знатного леща этой неугомонной стервозене. Трейси, расхохотавшись, уклонилась от моей карающей десницы, но вполне ожидаемо оступилась и чуть не шлёпнулась. Я вовремя успел ухватить её за воротник куртки. Задыхаясь от смеха, несносная девчонка уткнулась носом в моё плечо. Мне ничего не оставалось, как прижать её к себе и отечески поцеловать в макушку.
Поразительно, но когда мне искренне хотелось задушить Трейси, она всегда умудрялась выдать нечто такое, что моментом возвращало мне былое расположение к ней. И руки мои опускались. Продолжая в том же духе, мы свернули в очередной переулок и замерли. По обеим сторонам улицы возвышались двухэтажные домики, каминные и печные трубы уютно чадили, дым смешивался с мягко стелющимся туманом. Конец улицы терялся в непроглядной туманной дымке. На этой улочке не росло ни одно дерево, зато она было очень узкой, мощенной, как и тротуары, булыжником, и машины, судя по всему, здесь не ездили. В некоторых домах окна были наглухо закрыты ставнями. Туман живым ковром стелился по черепичным крышам, обволакивал дома, и жадно лизал вмурованные в дорогу камни. У меня возникло ощущение, что мы свернули и попали в позапрошлый век. Я бы не удивился, если бы тут же мимо нас протарахтела запряжённая лошадьми карета, а на наши головы выплеснулось ведро помоев. Но на улице, кроме нас, никого не было. Мне стало как-то не по себе. Моей подружке тоже. Трейси затихла как мышка и прижалась ко мне.
– Слушай, что-то мне здесь не нравиться. Как-то странно тут и... Неправильно. Давай уйдём, а, Алекс? Ну пожалуйста.
Что ж, я был готов с ней согласиться. И впрямь, атмосфера в этом закутке была прямо-таки убийственно гнетущая, наталкивающая на грустные мысли о бренности человеческого бытия. Мне стало не то, что не по себе, ага. Страшно мне стало. Ух, чтой-то в последнее время я много переживаю, как бы преждевременный инфаркт не схлопотать. Трейси взяла меня за руку, и я благодарно сжал её похолодевшие пальчики. Мы медленно, стараясь не терять остатки достоинства, повернулись на сто восемьдесят градусов и... Я чуть не заорал благим матом. Реакция Стюарт вылилась в стальную хватку нежных девичьих пальцев, клещами обхватившими мою ладонь. Мы буквально стояли впритирку нос к носу с блаженной Элис Блэр, которая неизвестно каким чудом тихо и незаметно материализовалась за нашими спинами.
Кажется, эта женщина задалась навязчивой идеей стать моим персональным кошмаром. Мы огорошено таращились на неё, она вполне осмысленно разглядывала нас. Моя храбрая и несокрушимая Трейси стала суетливо переминаться с ноги на ногу, словно ей резко приспичило. Я пытался выдавить из себя хоть что-нибудь героическое.
– Э-э-э... Кх-м... Ну... Чем обязаны, мисс Блэр? – кто сказал, что я струсил?
– Я же говорила тебе. Просила. Но ты не послушался.
Пронзительные зелёные глаза Элис, казалось, ввинчивались в мою душу, пытаясь вытянуть наружу всю подноготную моей сущности. В своих заношенных лохмотьях, с горящими глазами и копной немыто-нечесаных волос она здорово напоминала всамделишную ведьму. И так же успешно пугала. Голос Блэр звучал обвинительно.
– Я предупреждала на счёт Тьмы. Ты не послушался. Ты можешь умереть. А я устала от смертей.
– Эй, мадам! – набравшись духу, воинственно прокаркал я. – Нельзя ли выражаться попонятней, для особенно одарённых вроде меня? И что вы всё заладили – смерть, тьма, смерть? Это уже не смешно, ей Богу.
Чокнутая Баньши откинула с глаз седую прядь и мягко (так обычно разговаривают с душевнобольными), произнесла:
– Здесь кто-то смеётся? Я говорила не о тьме, а о Тьме!
– А что, есть какая-то разница? – пропищала Трейси, выглядывая из-за моей широкой мужественной спины.
Блэр отступила на шаг назад и, сощурив глаза, одарила нас взглядом из категории – я всё про вас знаю. Она словно гипнотизировала нас, подавляла своим непонятным и неосязаемым превосходством. Мы не могли и с места сдвинуться. Самообман? Ещё какой! Но действенный, зараза...
– Прекрати цепляться за прошлое, иначе оно пожрёт тебя. Дурак! Тебя уничтожат собственные демоны.
– А вот лезть в мою личную жизнь я никому не советую, – внезапно обозлившись, я угрожающе задвигал желваками. – Это касается только меня.
Элис глухо рассмеялась и, подскочив ко мне вплотную, маниакально зашептала, обдавая меня не самым свежим дыханием. Я стоически терпел. Может, на небесах зачтётся?
– Невозможно жить с такой ношей, которую ты добровольно взвалил на себя. Нельзя жить с такой болью. Ты... Ты же САМ загнал себя в тупик!
Оттолкнувшись от меня, она сморщила нос и простодушно изрекла, изучая носки своих разваливающихся сандалий, выглядывающих из-под драной юбки:
– Сказать по правде, я удивлена, что ты до сих пор находишь в себе силы не склонять голову... Что движет тобой? Неужели ОНА и вправду так сильна как говорят?
– Довольно, – выдохнул я, не ощущая ничего, кроме внезапно навалившейся вселенской усталости и опустошённости. – Спасибо за советы, но... Мне бы хотелось жить своим умом.
– Однажды ты решил так. И к чему это привело? Ты чуть не умер... – юродивая жалостливо смотрела на меня. Взгляд её внезапно переместился на Трейси, и Чокнутая слегка изумлённо протянула:
– О-о-о, дитя моё... Какая же ты чистая и светлая... Редко встретишь в наше время такую невинность.
У Трейси был видок быка, принявшего удар кувалды меж рогов. Она недоверчиво брякнула:
– Это вы обо мне, что ли? Мне надо сделать книксен в благодарность?
Вместо ответа Элис протянула руку и бережно провела грязными пальцами по лицу девочки, касаясь ядовито красного рта, бледной щеки, начёрную затушёванных глаз. Трейси замерла как мышь перед змеёй. Блэр протяжно вздохнула и отдёрнула руку.
– Я оказалась права. Ты уникальна. Помоги ему. Иначе он перестанет быть собой. Твой друг и так выиграл у судьбы много времени.
У Трейси отпала челюсть, я по-джентельменски помог ей, ласково хлопнув под подбородок. Я чуток успокоился, пришёл в себя, и спросил, обводя окрестности свободной рукой:
– Кстати, мэм, вы не скажете, что не так с этим местом, с этой улицей? За всё время, что мы стоим, не из одного дома не вышел не один человек, не проехала не одна машина. Всё настолько безлюдно и тихо, что возникает стойкое ощущение нереальности происходящего. Вы сами мне не снитесь, а?
Погрозив мне пальцем, Элис вновь раздалась кудахтающим смехом.
– Верно подметил, юноша. Ты не настолько пропащий, как я уже было решила.
Она хитро подмигнула нам, и жестом опытного фокусника произвела мудреный пас левой рукой, как будто бы выхватывая из наполненного туманом воздуха некий предмет. Накрыв сжатый кулак правой ладонью, она пригласительно махнула кудлатой головой.
– Подойдите ближе, не бойтесь! Смотрите сюда...
Чертовски заинтригованные, мы послушно приблизились к юродивой. Улыбнувшись, Элис разжала кулак, выпуская на волю... Туман. Он, как живой, вырвался из ладони, гибко обволакивая пальцы, поднимая вверх многочисленные бесплотные отростки. Туман сгустился, полностью скрывая ладонь Элис, как бы имитирую крепкое рукопожатие, и распался на несколько лоскутков, торопясь слиться с белесым саванном, окутывающим улицу. Я был потрясён, право слово. Это было, как... Волшебство? До того просто, но настолько эффектно... Масштабные фокусы Дэвида Копперфилда производили меньшее впечатление. Потому что то были фокусы, а эта демонстрация непонятной нам силы являла собой нечто большее. Недосягаемое для обычного восприятия. Блэр тихо прошептала:
– Гринсвуд – старый город. Очень старый. Он помнит многое, помнит то, что напрочь забыли его жители. И порой прошлое прорывается в настоящее. И мы видим то, чего нет, или то, что было когда-то. Над Гринсвудом невидимым пологом довлеет прошлое. Страшное прошлое. Заглянув в него, можно... сойти с ума. Остерегайтесь его. И постарайтесь понять, что Тьма – это Тьма!
Я уже вообще отказывался понимать что-либо. Мельком взглянув на Трейси, я понял, что в этом плане она со мной солидарна. Переведя взгляд обратно на Элис Блэр, я не увидел никого... Чокнутая Баньши растворилась в неизвестном направлении, точь-в-точь, как пойманный ею клочок тумана. Охренеть можно! Или я уже сошёл с ума?
