Текст книги "Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты"

Автор книги: Макар Бабиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 43 страниц)

Глава шестая

За весенние месяцы ничего достоверного о судьбе группы на Мегерее так и не удалось получить. Много признаков говорило о том, что люди еще не потеряны, но истину выяснить оказалось необычайно трудно. Пока нет твердых сведений о гибели людей, списывать их не полагалось. Надо считать живыми и искать. Где?

Как гром среди ясного неба прозвучало сообщение из Осло, что в столице Норвегии, в стортинге состоялась пресс-конференция. На ней, кроме множества журналистов, присутствовали видные чины немецкого командования и администрации во главе с Тербовеном.

На конференции были представлены двое русских моряков, которые якобы были заброшены с подводной лодки на Мегерей для ведения разведки, но поскольку они оказались без продуктов и никакой надежды на добычу продовольствия не видели – сговорились между собой, убили троих высадившихся вместе с ними и этим питались, чтобы не умереть с голоду. Когда и этот запас кончился, вышли в поселок и сдались немецким солдатам.

Все казалось до невероятности неправдоподобным, не вязалось с теми нравственными категориями, что веками жили и складывались в нашем народе.

Это сообщение дополнило те публикации о переходе на сторону врага капитан-лейтенанта Коваленко, которыми пестрела пресса Германии и Норвегии. С этой лодки и высаживались те, о ком говорилось на пресс-конференции.

Надо было разобраться в том, что же произошло на самом деле.

Прежде всего полагалось установить, действительно ли существуют в лагере для пленных эти два краснофлотца или в Осло выступали подставные фигуры. И через это попытаться узнать, какова все же истинная судьба разведчиков.

Центр решил пойти на очень рискованный шаг. В разведотдел переправили из Норвегии газеты с материалами и снимками пресс-конференции. По фотографиям опознали моряков с подводной лодки. Их привезли в Осло из лагеря на острове Тромсё. После конференции вернули туда же.

Один из захваченных назвался Николаевым, родом из Баку. Отец его в Гражданскую войну якобы перебежал к белым, и его за это потом красные расстреляли. Самого Николаева, по его признанию, за хулиганство осудили на три года.

Второй (что выше ростом) представился Михаилом Горшковым из Уфы.

– Фамилии эти придуманы. На фотографиях изображены те краснофлотцы, что остались на берегу вместе с разведчиками, – докладывал Визгин командующему.

– Легенды с их жизнью совпадают?

– Нет. Только второй краснофлотец действительно из Башкирии. Но немцы знают настоящие фамилии пленных.

– Откуда?

– Скорее всего выбили при допросах.

Командованию было известно, что в Норвегию постоянно перемещают советских пленных с других фронтов. Из лагерей на островах бежать было трудно. Фашистское руководство с определенным замыслом пополняло Норвегию пленными.

В Центре задались целью пробраться в лагерь на Тромсё. В Норвегии имелся человек, которому можно было поручить эту задачу. И он проник в лагерь, пробыл там два месяца.

Посланец отыскал этих бывших моряков с подводной лодки среди многих тысяч. О них знали другие пленные, поскольку весть об этом ужасающем случае разнеслась слишком далеко. Когда гонец добирался в лагерь, не было полной уверенности, что они возвращены на Тромсё. Но немцы почему-то вернули их обратно.

Держались они настороженно, в откровенные разговоры не вступали. Но отыскавший их человек был основательно воспитан, грамотен, с широким кругозором, безукоризненно говорил по-русски и по-норвежски. И он расположил моряков к себе.

Они рассказали ему о случившемся так.

Все оставшиеся в Опнане на Мегерее люди, что добрались с подлодки до берега, готовились переправиться на материк. Имелась договоренность с рыбаком, который должен был перевезти их на своем боте. Намечалось уйти в пять часов утра.

Накануне оба эти краснофлотца были у норвежца – владельца магазина, который их накормил и положил продукты в рюкзаки. Они находились в парадной комнате, отделенной от других шторой. В этот момент в дом пришла норвежка-нацистка. Она не входила в комнату, в которой были русские, но, очевидно, видела их через портьеру и донесла немцам. Прибывшие вскоре гестаповцы арестовали краснофлотцев. При обыске у одного из них была найдена записная книжка, где был указан номер бота, на котором группа собиралась уйти.

Очевидно, арестованные и впоследствии казненные рыбаки, оказывавшие помощь группе, на допросе рассказали, что у Опнана людей было пятеро. Когда краснофлотцев спросили, где находятся остальные, те ответили, что они их убили и съели. И в качестве доказательства показали два трупа, лежавшие на берегу. Такие трупы, изглоданные и обезображенные, часто выбрасывало море.

Краснофлотцы сказали собеседнику, что их товарищи ушли в горы и там скрываются.

Донесение это, с одной стороны, опровергало все сказанное моряками на пресс-конференции. Но его нельзя было использовать как официальный документ, поскольку исчезнувшие разведчики не найдены и их невозможно предъявить любой комиссии.

Сообщение лишь ориентировало, что людей или их следы надо продолжать искать.

Известие подтверждало возникшее в самом начале мнение, что это фашистская провокация. Оно вселяло надежду, что разведчики, возможно, живы, скрываются где-то у надежных людей, но вести о себе подать пока не могут.

Только сопоставление множества фактов, изучение документов, показания других людей, последующий жизненный путь выступавших в Осло пленных, материалы, ушедшие через границы других стран, спустя годы пролили свет на истину, позволили открыть завесу над этим темным и сложным делом.

Разведчики, помнившие своих боевых друзей, отправившихся на Мегерей, хотели знать об их судьбе.

В поисках этой истины мы снова обратимся к норвежским авторам.

Как развивались события на Мегерее после того, как Сёдерхольм и другие жители Камёйвера не однажды поддерживали продуктами двух русских моряков в Опнане, норвежские исследователи повествуют следующее.

В этом богом забытом месте, всего лишь в десяти километрах к востоку от самой северной точки Европы – Нордкапа, едва ли могли быть какие-то приемлемые условия для жизни. Но еще лет за десять до событий, о которых шла речь, на том месте располагался рыбацкий поселок. В военное время от него сохранилось несколько домов, в которых в весеннюю пору, с началом семужьего промысла, останавливались рыбаки. Жители недальней округи косили там траву.

В давние времена поодаль от моря, на берегу озера Опнан стояло довольно большое поселение. Но потом столь неприхотливые, привычные к суровым условиям морского севера, устраивавшие себе жизнь в еще более трудных и удаленных местах норвежцы покинули его. Развалины, остатки домов подтверждали, что люди тут жили и в нынешнем веке.

Море здесь почти никогда не бывает спокойным. Оно ходит ходуном, высокие волны разбиваются о прибрежные валуны, течение очень сильное. Мрачное место.

В большом доме прибрежного хуторка было несколько комнат. Там стояла бочка, наполовину заполненная соленой олениной, – неприкосновенный запас норвежцев на какой-либо непредвиденный случай.

В конце марта или в начале апреля 1942 года в поселок Скарсвог, расположенный в нескольких километрах от Опнана, пришли двое русских. Знаками они пытались объяснить, кто они такие. Жители Скарсвога поняли, что люди эти спаслись с корабля, который подорвался на мине и потонул. Выглядели они изможденными. Первые встретившие их хозяева крайних домов, в их числе был и Сигфред Петерсен, подкормили пришедших, отвели в дом местного торговца, там их угостили более сытно. И они сразу уснули. Пока гости спали, хозяин дома или кто-то другой оповестил немцев.

В доме появился военный патруль, солдаты разбудили спящих и арестовали. Из Камёйвера – это на другом берегу Камё-фьорда – на катере прибыла дюжина солдат, они забрали задержанных с собой. Из Камёйвера немцы пытались на шхуне Вальтера Юханнесена сходить к Опнану, прихватив с собой и пленных русских моряков. Море штормило, волна бросала судно. Повернули обратно. Из Камёйвера снова пошли в Скарсвог.

На переходе шкипер заметил, как один из захваченных русских что-то спрятал между шпангоутом и обшивкой корпуса. Потом Вальтер Юханнесен подобрал засунутое в щель – это был нож в металлических ножнах с красивым орнаментом. Нож этот сохранился в семье Юханнесенов.

В Скарсвоге немцы заставили русских показывать дорогу в Опнан, велели идти проводниками на лыжах. Высокий русский сказал, что он не умеет ходить на лыжах. Повел немцев другой, что поменьше ростом.

Почему-то немцы не взяли проводниками в Опнан норвежцев, хотя те могли знать более удобный путь.

Потом ходившие в экспедицию в Опнан вернулись в Скарсвог, оттуда отправились в Камёйвер. Перед тем как русским сойти на берег, им дали шубы из овчины.

С этого момента пленные моряки надолго исчезли.

В то время, когда немцы собирались в экспедицию в Опнан, житель Камёйвера Ханс Слеттволд попросил разрешения у немецкой комендатуры сходить на катере к той же пристани, чтобы забрать там заготовленное осенью сено, но ему отказали в выдаче пропуска.

Через несколько дней, когда Слеттволд снова обратился со своей просьбой, разрешение ему дали, но при этом настойчиво просили обратить внимание на то, что он там увидит, и обо всем доложить ленцману.

Вместе с ним в переход через фьорд отправились его сын Альфон и сосед Арнульф Сёдерхольм.

В Опнане перед их глазами предстала трагическая картина.

В воде, невдалеке от причала, плавало русское ватное обмундирование. В брюках и в рукавах куртки торчали обломки рук и ног. В одном из маленьких домиков на столе увидели таз с вареным мясом, сложенным пирамидой. В углу лежали остатки окровавленной одежды. В крупных кусках мяса они распознали верхние части рук и ног. В центральном доме двери сорваны, в одной из комнат на полу много крови. В двери следы пуль.

Слеттволд и его спутники примерили обрубки мяса в тазу к обмундированию – было очевидно, что расчленен один человек.

После немецкой экспедиции на лыжах из Скарсвога с русским проводником сюда никто не приходил. Слеттволд с сыном и соседом были первыми посетителями. Ленцман записал их рассказ.

На Мегерее об этом случае поговорили неделю-другую, а потом перестали, вскоре забылось. Мало ли море выносит людей, спасшихся от кораблекрушений. И этим найдут дорогу, куда отправить.

Прошло еще два месяца. И вдруг до жителей Скарсвога, Камёйвера и других селений на Мегерее газеты, радио, а потом и кинохроника донесли потрясающую весть.

Те двое русских, которых арестовали у них немцы в начале апреля, в Осло признались, что они убили в Опнане троих своих товарищей и съели их. Жители тех селений, рыбаки, которые переправляли их на своих ботах от одного поселка к другому, а потом на материк, с содроганием обсуждали, как это могло случиться, как эти люди осмелились после своего злодеяния прийти к ним и просить помощи.

Кто-то поверил, кто-то сомневался, у кого-то возникло чувство гадливости, но никто не рискнул снова сходить к Опнану. И ранее это место считалось мрачным, теперь оно навлекло на себя новую печать проклятия. Даже на ботах избегали подходить к этому берегу, боялись немцев: вдруг они за такой визит покарают.

А основания к такой боязни были.

Лучше других, точнее всего знали, что было в Опнане, Сёдерхольм с сыновьями и соседом. Они спускались там на берег, ходили по поселку, виделись и разговаривали с двумя моряками уже после того, как, по словам выступавших на пресс-конференции, они своих напарников по несчастью убили 6 марта. Ни малейших следов убийства там не было. И труп в воде не плавал.

Сёдерхольм с сыновьями и их сосед были живой уликой спектакля, устроенного нацистами. Показания о времени убийства, о голоде явно не сводили концы с концами. Эти свидетели мешали, они были очевидцами фальсификации.

В день открытия конференции их арестовали. Несколько позднее троих взрослых казнили, а четвертого по малолетству осудили на долгие годы тюрьмы. Казалось, концы содеянного ушли в воду.

Однако сохранились документы. В живых остались норвежцы, видевшие захваченных в плен и говорившие с ними. Выжили и вышли из этой войны некоторые непосредственные участники трагедии на Опнане и разыгранного в стортинге по сценарию нацистских сочинителей представления.

Когда поврежденная тараном немецкого эсминца подводная лодка вернулась в Полярное без своего командира, его старпом, комиссар лодки и оперативный офицер отдела доложили, что они кричали с борта лодки на берег, оттуда отвечали, но вернуться на подлодку за остальным грузом не могли, поскольку остались без шлюпок.

Было еще несколько попыток сходить на шлюпках к берегу, но каждый раз безуспешно.

Настало время назвать поименно тех разведчиков, кто пошел на резиновых шлюпках к берегу в ночь на 14 февраля 1942 года.

Командир группы Карила Кале Оскар. Родился в Киберге. Ему шел сорок второй год, когда он отправился в эту операцию. Окончил семилетнюю народную школу. В компартию Норвегии вступил в 1924 году. В предвоенные годы избирался членом муниципалитета округа Вардё. В конце сентября 1940 года несколько семей из Киберга решили бежать в Советский Союз. Ушли сразу на трех ботах. В числе их плыл и Карила с женой Жозефиной. Детей у них не было. В Норвегии остались три его брата и четыре сестры.

Эриксен Арне – второй сотрудник группы. Его брат Трюгве десятью днями раньше высадился командиром группы на мысе Нолнесет, вблизи Берлевога. К моменту похода Арне было 28 лет. В Советский Союз ушел также их брат Сигвард. Четвертый брат – Хенри – жил в Англии с 1939 года. На родине остались шесть сестер. Своей семьи у Арне не было. Он член Союза коммунистической молодежи Норвегии. Когда германские войска высадились на норвежском побережье, его мобилизовали в армию. Служил он в крепости Вардё.

Радистом шел Щетинин Сергей Николаевич. Это был второй его поход. За участие в пятидесятидневной операции на Варангер награжден медалью «За отвагу».

Подробнее о событиях высадки на Мегерей в ту февральскую ночь рассказано в моей книге «Отряд особого назначения».

Как только шлюпки отошли от борта подлодки, они попали в бурлящее море. Волны не катились привычными увалами одна за другой, а поворачивались поперек, образовывали воронки, закручивались спиралью. Порывистый ветер срывал с гребешков волн бесчисленные брызги и сыпал ими, как дождем. Легонькие надувные шлюпки кидало то вверх, то вниз, крутило ветром и течением.

Налетевший густой снежный заряд скрыл из глаз и подлодку, и берег. Через несколько минут береговая глыба вновь обозначилась, а подлодку так и не было видно.

Берег медленно приближался. Шлюпки неслись к нему толчками. Их разнесло, отделило одну от другой метров на семьдесят.

На каком-то гребне, поднятом, видимо, подводным камнем, головную шлюпку, в которой шли Карила и Эриксен, перевернуло вверх дном. Чуть ближе к берегу опрокинуло и вторую шлюпку.

Поодиночке, барахтаясь в волнах, накрываемые с головой пеной и брызгами, кое-как выкарабкались на сушу. В первые мгновения не могли встать на ноги, поползли, стараясь подальше оторваться от воды.

Потом собрались возле Сергея Щетинина. Но почему-то не было видно командира группы Карилы. Шлюпок тоже не было.

Поиски командира оказались безрезультатными.

Прошло два часа. Море оставалось безмолвным. Подводная лодка и шлюпки так и не появились. Десантники разделись, отжали одежду, портянки и носки, снова надели на себя все мокрое.

Стоять на ветру было холодно. Стали мерзнуть, мокрая одежда покрылась ледяной коркой.

Поднялись по угору метров сто, увидели приземистое длинное деревянное сооружение. Подошли ближе. Это был сарай, сделанный из толстого горбыля. Обычно в таких хранят сети, бочки, иногда и рыбу.

Арне потянул за ручку чуть приоткрытую дверь.

Раздалось какое-то стрекотание, будто раскручивалась трещотка или спускалась бадья на колодезном бревне. От неожиданности все присели. В дверь вылетела сорока.

– Фу ты, нечистая сила, напугала до смерти. – Сергей Щетинин первым поднялся с корточек.

– А я струхнул, показалось, заведена адская машина, – признался один из подводников, что повыше ростом.

В сарае лежали старые сети, пустые бочки. В одной из них, прикрытой досками и придавленной камнями, оказалось полбочки рыбы.

За сараем увидели засыпанный снегом дом. За зиму на крышу навалило такую шапку снега, что он казался приземистым грибком на толстой короткой ножке.

Это был рыбацкий сезонный домик с нарами, печкой, с застекленными окнами.

У разведчиков в верхних нагрудных карманах, упакованные в пергамент, сохранились спички.

Растопили печь, подсушили одежду, портянки, сапоги. Стало теплее. Хотелось есть. Рюкзаки с аварийным запасом продуктов утонули. У Сергея Щетинина в кармане оказалась пачка галет. Сходили в сарай, принесли рыбы, с галетами поели.

Когда забрезжил зимний заполярный день, спустились к морю, пошли по берегу. Между камней нашли Карилу. Осмотрели. Видимо, волной его ударило о камни и выбросило на отмель.

Подняли его повыше на угор, утоптали снег, положили, натаскали некрупных камней, обложили с боков и сверху, засыпали снегом.

Опять спустились к морю. Бушевавшие волны выкидывали на камни водоросли, мусор, гоняли гальку. Наткнулись на застрявший между камней рюкзак.

– Это мой, – сказал Арне.

– Давайте искать, может, и мой найдем, – оживился Щетинин.

Удача снова улыбнулась им. Море выплеснуло и второй рюкзак.

Вернулись в дом, разобрали поклажу. Это были, в основном, банки, шоколад. Все цело, только галеты размокли. Их положили возле печки сушить.

Хотя Арне и понимал, что погода не позволит подлодке появиться у берега, все же, как только стемнело, глаз не спускали с моря, но лодку в эту ночь так и не высмотрели.

Днем опять ходили по берегу, но ничего больше не нашли. Только волны неумолчно грохотали, накатывались на утесы, в ярости бились о скалы, потом, будто обессиленные, откатывались назад, крутясь водоворотами, вспениваясь и брызгая.

К вечеру Сергей сказал Эриксену, что он чувствует себя неважно. Арне украдкой приложил руку ко лбу Сергея, у того был сильный жар.

В домике Арне заставил Сергея лечь на нары, принес из сарая обрывок сети, укрыл занемогшего. Сергей в этот вечер и ночь на улицу не выходил, вахту за морем нести не мог.

Он сокрушался, что рацию его повредило при высадке, замочило водой, на связь с базой выйти было нельзя. Надеялся, что с лодки переправят запасную, тогда и отстучит радиосообщение.

Но и в третью ночь лодка не пришла, и в четвертую…

Сергей слабел с каждым днем, дышал тяжело, прерывисто/временами покрывался холодным потом. Помочь ему было нечем.

Продукты тоже подходили к концу.

Кроме соленой трески, что нашли в сарае, никакой пищи не осталось.

Подводники теперь чаще дежурили у моря вдвоем и днем ходили вместе. Арне старался больше быть с Сергеем, как-то поддерживать его. Они говорили между собой негромко, полушепотом. Иногда изъяснялись на норвежском. Сергей за полгода неплохо овладел разговорным языком.

Ему становилось все хуже и хуже, временами он впадал в беспамятство. На десятые сутки он умер.

Сергея положили под снег и камни чуть поодаль от Карилы, зная наверняка, что переправить их на базу и похоронить там не удастся.

Из троих разведчиков в живых остался только Эриксен. Ему не с кем было посоветоваться. Два случайно оказавшихся с ним краснофлотца абсолютно ничем не могли ему помочь: разведка была для них за семью печатями, норвежского или немецкого языков они не знали, посылать их куда-либо было бессмысленно.

Несколько дней Арне ходил один вдоль берега моря, размышлял, искал ответа на вопрос: что делать?

Наконец, он пошел пешком без лыж в горы в поисках пути к спасению. У него не было ни карты, ни компаса. Только прежний навык да знание своих гор. Выбился из сил, оголодал. И повернул обратно, чтобы отдохнуть в домике, в тепле, напиться горячего. А потом идти снова по уже протоптанной тропе.

Вернулся он на следующий день, сказал, что едва одолел километра три, шел целиной, нигде ни дорог, ни тропинок.

Отлежавшись, Арне отправился в путь снова. И опять возвратился через сутки. Сказал, что протоптал дорогу еще километра на два. Кругом такое же снежное безмолвие, ни следочка, ни дымочка, ни живого существа. Спросил своих товарищей по несчастью: не было ли без него новостей? Но море и берег по-прежнему были пустынны. С каждым днем надежды на спасение иссякали, голод давал о себе знать.

Эриксен опять ушел в поиск. Моряки ждали его день, второй, третий… Из этого похода разведчик не вернулся.

Начался март. Треска в бочке подошла к концу.

Однажды они заметили рыбацкий бот. Сначала махали ему с тропки от дома, потом спустились к причалу. Они объяснили норвежским рыбакам, что спаслись на этом берегу после того, как их судно потопила подводная лодка. Остались ждать свою судьбу у моря.

Арне все же выбрался на проезжую дорогу. Выходить на нее не стал, сел в стороне за валунами в кустах и долго размышлял. Он решил не возвращаться в Опнан, надежд, что им троим будут помогать, было мало. Ведь они находятся далеко от фронта. Одному ему, знающему страну, при деньгах, возможно, и удастся выбраться. И Арне пошел по дороге к Камё-фьорду. За деньги незнакомый рыбак перевез его через пролив, продал рюкзак продуктов.

Оказавшись на материке, Арне избрал себе маршрут строго на юг.