Текст книги "Отряд особого назначения. Диверсанты морской пехоты"

Автор книги: Макар Бабиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 43 страниц)

Пошла последняя неделя августа. Радист Оддвар, по обыкновению прослушивая эфир на случай экстренного вызова базы, наткнулся на передачу норвежского радио из Осло. Диктор читал сообщение немецкого командования и канцелярии рейхскомиссара. В нем население оповещалось, что в районе Берлевога за помощь советским разведчикам арестована и осуждена большая группа норвежцев, 11 человек казнены, остальным даны большие сроки тюремного заключения и лагерей. Фамилии большинства он успел записать. Донесение об этом Оддвар тут же отстучал на базу.

В те же дни разведчики собрались в Скуфосс – местечко в южной оконечности коммуны Сер-Варангер, возле самой границы с Финляндией, невдалеке от Никеля.

Часа два-три наблюдали из кустов за селеньицем. Место тут довольно пологое, ровное, долина пограничной, вытекающей из большого озера Инари и то вливающейся, то протекающей через целую цепь озер реки Паатс-Йоки, пока она у Киркенеса вольется в Бек-фьорд. Неприятельских солдат не было видно, патрульные машины не проезжали. Только временами то в одну, то в другую сторону шли грузовики, некоторые с натянутыми на стойки брезентовыми пологами, да проезжали повозки, запряженные лошадьми.

Нистрем и Сибблюнд пошли в селение, хотели наведаться к владельцу мелкой лавочки Хальворсену, но на дверях ее висел замок. Рискнули зайти к торговцу домой. Хозяина не застали, жена его сидела с гостьей – сестрой милосердия из Скуфосса за дружеской беседой. Пришельцы попросили хозяйку дома продать им спички. Она узнала Оддвара, но вида не подала, тут же поднялась, взяла ключи и пошла в лавку.

Отпустив разведчикам спички и немного продуктов, она предупредила покупателей, чтобы они были осторожными – у них в селении и в соседних недавно были обыски. В Нюруде группа русских столкнулась с немцами, произошла перестрелка. В те же дни в Мелькефосе к Иетменсену зашли двое русских, но хозяин выдал их оккупационным властям.

Совсем рядом от их дома, всего в двух сотнях метров, стоят солдаты из 6-й немецкой дивизии. Дней через десять они должны уехать на фронт. Поэтому она посоветовала прятаться понадежнее.

Нистрем и Сибблюнд попросили заботливую хозяйку передать мужу, что хотели бы его видеть. И назвали место в лесу, где будут его ждать.

Вечером Хальворсен пришел в перелесок между озерами. Он так же, как и его жена, насторожил разведчиков, чтобы они вели себя крайне осмотрительно. Оставаться в лесу, вблизи селений и дороги весьма рискованно, можно навлечь беду и на себя, и на местных жителей. Сам он недавно отсидел пять месяцев в тюрьме по подозрению, что знал о готовящемся бегстве в Советский Союз соседа, но не донес. Из тюрьмы он выбрался только под поручительство полицейского.

Сибблюнд попросил Хальворсена достать немного олова: в радиостанции нарушились контакты, и она работала с перебоями. Но Хальворсен отказался выполнить эту просьбу. По всему чувствовалось, что он боится немецких карателей.

Нужно было уходить, искать другой канал проникновения в окрестности Киркенеса.

Разведчики задумали переправиться через реку, пройти по финской территории к своей базе, чтобы миновать лишние посты и патрули.

Сапоги у разведчиков расползались. Хальворсен сходил в селение и принес им две пары ботинок. Он посоветовал переправиться через реку на лодке и объяснил, где это лучше всего сделать.

Поблагодарив Хальворсена за советы и расплатившись за покупку, пошли тропой, которую указал торговец.

Спустились вдоль берега к югу на три километра, обогнули стороной дом хуторянина Томассена, вышли к воде. Лодка хозяина стояла у берега чуть ниже по течению около большого камня, как в заводи, нос на обсушке, якорь отнесен на всю длину цепи.

Уже за полночь сели в лодку, а на ее месте на камне оставили придавленную булыжником так, чтобы край ее был виден, записку: «Одолжил лодку, не хотел вас будить. Верну в субботу. Виктор Ларсен». Подпись областного инспектора по охоте служила надежной гарантией, что скорых поисков не наступит. Хозяин спокойно будет ждать, когда взявший вернется через пограничную реку.

Шли на веслах не прямо, а наискось, чтобы проскочить финский сторожевой пост, который стоял почти напротив дома Томассена.

Сориентировались по карте и курс взяли к советской границе, к тем тропам, по которым советские разведчики ходили уже третий год.

Были совсем рядом с родительскими домами, но зайти и навестить своих домашних не довелось. Чужая власть заставила ходить крадучись, обходить родное гнездо стороной.

Глава четырнадцатая

Подводная лодка, взяв на борт Трюгве Эриксена, вышла из фьорда в море и повернула к базе.

Командиром группы остался Франс Матисен.

Франсу шел сороковой год, когда он вторично высадился на Нолнес. Более десяти лет он уже состоял в Норвежской компартии. Семья Матисенов с момента оккупации Норвегии немецкими захватчиками включилась в активную борьбу с фашистами. Из таких, как Матисены, состояло норвежское Сопротивление. В Киберге живут его отец, мать, младший брат Туральф. Второй его брат Альфред был одним из руководителей Сопротивления в Финмаркене. Осенью 1941 года он шел на встречу с разведчиками группы Кудрявцева, но попал в засаду, был арестован, просидел в тюрьме до июня 1942 года, потом немцы его расстреляли. Сестра Торгунд замужем за Пером Андрессеном, живет с мужем в Вадсё. На контакты с ним вышел Сверре Сёдерстрем. Связь старались проводить пореже, в основном через вторые и третьи руки, через тайники. Конспирация строго соблюдалась, поэтому Пер не попал под подозрение гестаповских и жандармских ищеек.

Односельчанин и однофамилец Франса и почти ровесник его Арнульф Матисен в партии состоял более десяти лет, в борьбу с фашистами включился сразу, как только те пришли в Норвегию.

Он переправлял с подлодки на резиновой шлюпке на берег Нолнеса своего земляка, когда тот шел на смену Эриксену.

Вахта над морем продолжалась без перерыва. Сан-фьорд на весну, на светлое время, без присмотра не остался.

Связи с помогающими им патриотами из Берлевога, из других селений по Тана-фьорду и по южному берегу полуострова Варангер продолжались. Всю весну и начало лета радиограммы от группы поступали ритмично.

Жили разведчики на оконечности Нолнеса в расщелине между двух скал, в сложенном из ящиков шалаше, укрытом плащ-палатками. Ни тепла, ни уюта, но зато вдали от чужих глаз. Весь простор моря через фьорд был перед их глазами.

Ближние соседи – Стенманы и Луэ – знали о них, но встречались редко.

Прошла весна, началось лето. Связь держалась устойчиво, радиограммы с донесениями поступали по расписанию. На базе о группе перестали беспокоиться.

Во второй половине июля связь на некоторое время прервалась.

Затем радист Утне сообщил, что на прежней точке находиться опасно: часто стали появляться патрули с моря и по суше, поэтому пришлось почти на неделю уйти в горы и замолчать. Теперь снова вышли на берег, но в другом месте, обосновались на новой точке.

Группа по радио запросила продукты, так как пришлось уйти только с аварийным запасом в рюкзаках. Все основное осталось схороненным у Нолнеса.

Снарядили самолет, погрузили двухмесячные запасы. Когда самолет вернулся, экипаж доложил, что сбросили тюки примерно в полутора-двух километрах от точки, которая была указана им на карте. Группа донесла, что продукты не получили. Через четыре дня закинули груз с продуктами снова. И опять от группы радиограмма: «Слышали самолет. Продукты не получили. Идем к берегу».

На этот раз, когда Визгин докладывал командующему, Головко разгневался:

– Почему такая безответственность? Кто разрешил сбрасывать не в то место, куда указано? Составьте мне справку о всех неблагополучиях с забросками. Надо разобраться, научить экипажи строго исполнять указания, а тех, кто проявляет халатность, наказывать. Передайте выговор и мое строгое предупреждение начальнику службы.

Через шесть дней снова состоялась выброска. И опять группа сообщила, что груз к ним не попал.

Визгин скрепя сердце докладывал командующему о третьей неудаче.

Головко вскипел:

– Кто позволил бросать без сигналов с земли? Почему не организовали как следует?

– Товарищ командующий, у меня появились сомнения в этой группе.

– Почему?

– Не должно быть подряд столько неудач. Не водят ли нас за нос?

– Что предполагаете делать?

– Дадим радиограмму, чтобы шли к берегу. На лодке пошлем съемочную группу из разведчиков. Она разберется.

– А если будет засада?

– Такую вероятность я не исключаю. Подберем бойких ребят, чтобы не попались, сумели отойти на шлюпке к подлодке.

– А если будут стеречь у самой воды?

– Это маловероятно. Орудия туда не доставят, а от стрелкового оружия разведчики и подлодка со своими пушками отобьются.

– Согласен. Все тщательно проработайте, доложите мне план. И действуйте быстро. Людей надо вызволять.

Через несколько дней Визгин докладывал командующему флотом предложения, как отыскать и вывести с Варангера группу Франса Матисена.

– Мы предлагаем двойной, комбинированный выход на поиск группы. Сначала забросим с воздуха во внутреннюю, материковую зону Варангера двоих разведчиков – норвежца, хорошо знающего те места, и радиста. Но о их выброске сразу Матисену не сообщим, лишь известим, что спасатели-поисковики за ними вышли, и прикажем держаться поодаль от берега, километров на пять-шесть. Потом по нашей команде группы пойдут по встречному маршруту.

– Кто в этой группе?

– Оскар Нистрем.

– Но он ведь недавно вернулся из-под Киркенеса.

– Да, и еще не отдохнул. Но послать больше некого. Пять групп готовятся к заброске в другие места.

– С Нистремом говорили?

– Да. Он все понимает, согласен.

– Добро. Кто радист?

– Николай Коровин. Он парень опытный. Много раз ходил в походы. С весны работает в группе подготовки к длительным заброскам.

– Как они станут действовать дальше?

– Разберутся в обстановке на материке, сообщат о себе. Тогда дадим команду двигаться в сторону берега, к высоте 637. Туда же заставим идти Матисена. Встретятся они в четырех километрах от высоты, там небольшая база, запас продуктов, батареи к радиостанции. В командование обеими группами вступит Нистрем. Затем двинутся к берегу. В действие придет вторая часть операции.

Далее Визгин доложил, что в Сан-фьорд подойдет к назначенному времени подлодка, обменяется условленными с Нистремом или Матисеном сигналами, к берегу отправятся на шлюпке переправщики. Один переправщик – Хенри Петерсен. Он ходил с Нистремом в последнюю операцию под Киркенес. Второй – Оле Халвари, тоже из норвежских предвоенных эмигрантов, плавал на наших подлодках лоцманом, места те знает хорошо. Люди задание проработали и усвоили.

– У вас нет сомнений, что с группой все так, как она передает?

– Я вам докладывал, что подозрения закрались, но радист не дает повода быть в полной уверенности, что он подконтролен. Условного сигнала не подал.

– А если он не может его дать?

– Мы думали об этом. Поэтому и разделяем операцию по съемке на две стадии. Когда Нистрем будет точно знать ситуацию и отсигналит нам, тогда и подойдет подлодка.

– Что ж, добро. Проводите операцию. Следите за ней лично. И регулярно докладывайте. А при неожиданностях – немедленно.

– Есть. Мы также надеемся, что Нистрему станут известны какие-либо сведения о группе Фигенскоу Коре. Связи с ней давно нет. Много оснований считать, что группа погибла. Ведь немцы сообщили о суде и казни норвежцев из Берлевога. Но точных данных о наших людях мы не имеем.

– Это тоже нужно. Постарайтесь до конца разобраться в обеих историях.

Визгин ушел от командующего.

План проведения операции по вызволению разведчиков с Варангера вступил в действие.

Прошло еще несколько дней.

Вечером 5 октября самолет «Бостон» вылетел с аэродрома в Ваенге.

В его экипаже были командир самолета старший лейтенант Федоров, штурман младший лейтенант Кривошей, стрелок-радист старший сержант Агафонов. Руководил операцией по выброске капитан-лейтенант Николай Лобанов, ему помогал старший лейтенант Радаев.

Через час с небольшим самолет подлетел к цели. Сначала сбросили грузовой парашют, в котором находились продовольствие и снаряжение, затем прыгнул радист Коровин, следом – Нистрем. Лобанов и Радаев видели, как парашюты раскрылись и пошли к земле. До нее было пятьсот метров. Сели разведчики в назначенном месте.

Еще через час самолет сел на своем аэродроме.

На следующее утро от Коровина получили радиограмму: «Приземлились хорошо. Обследуем район».

Первая часть операции шла по плану.

Сначала, как было намечено в задании, разведчики пошли несколько восточнее высоты 637. Снег лежал неглубокий, чуть выше щиколотки. Идти было нетрудно. Спустились к югу километра на два с половиной – три. Никого не встретили, только местами попадались заячьи да лисьи следы. Прошли еще восточнее на километр, повернули на север. Под ногами пружинили мох и более мягкие, не сильно подмерзшие кочки. И опять ни малейших признаков пребывания людей. Отдохнули, сидя перекусили, старательно оглядели округу. Никого. Двинулись вдоль северных скатов высоты на запад. И опять безлюдье.

Повернули по западной стороне на юг. Кое-где из-под снега торчали кустики голубичника, черничника, морошки, брусники. Изредка краснели застекленевшие от холода бусинки клюквы.

Снова топтали нетронутое снежное покрывало. Стало смеркаться, день торопливо покатился к закату.

Некоторое время постояли, перекурили. И опять повернули на восток. Вышли на свою тропу. Обошли гору кругом, но ни Матисена, ни его товарищей не обнаружили.

Вернулись к месту приземления, где лежали свернутые парашюты, тюк с продуктами и грузом. Ходить ночью было бесполезно. Распаковали рюкзаки, плотно поели. Коровин развернул рацию, отстучал радиограмму, в которой сообщил, что вокруг горы все обследовали, но никого не нашли. Спросил указаний. Завернулись в парашюты и уснули.

Чуть забрезжил рассвет, небо еще оставалось совсем серым, когда разведчики встали, умылись снегом, позавтракали. Связались с базой. Оттуда передали, что группе Матисена дано задание идти к высоте 637.

Отправились вновь на поиски. Безуспешно ходили до полудня. В наушниках снова зазвучали позывные базы.

В радиограмме передали сообщение группы, что она сильно устала, отощала от голода, идти к высоте не в силах, просит, чтобы встречающие вышли к морю. Поисковикам приказали держать курс на Сан-фьорд, слушать сообщения. Место встречи база сообщит в радиограмме.

Фьорды – иногда их называют шхерами, – изрезавшие все норвежское побережье, именуются часто по крупному, основному фьорду. Но в нем бывает еще по нескольку небольших заливов. Им тоже присвоены имена. Так вот, в Сюльте-фьорде, на его восточном берегу, тяготеющем к Перс-фьорду, есть небольшой заливчик Сан-фьорд. Там, в еще меньшей бухточке Итре-Сюльтевик, в прошлом году обосновались две группы разведчиков.

Но с середины лета связь с группой Фигенскоу Коре прервалась, точных сведений о судьбе разведчиков добыть не удавалось. Только за контакты с ними немцы покарали в августе многих местных жителей.

А на западном берегу Сюльте-фьорда тоже есть селеньице такого же наименования – Сан-фьорд. Но в обиходе, чтобы не путать, его называют еще Маккеур-Сан-фьорд, поскольку он тяготеет к Маккеуру.

Нистрем и Коровин, которых еще в базе сориентировали, что группа Коре с точки на восточном берегу исчезла, а население округа строго поплатилось, к той бухточке не сунулись, пошли к западному Сюльтевику, к Маккеуру.

А от группы Матисена, которую пришел искать Нистрем, в Мурманск шли радиограммы, что они ждут у восточного берега. В каждой радиограмме сообщалось, что совсем нет продуктов, люди вымотались и болеют.

Нистрему дали задание повернуть на восток, идти чуть дальше Итре-Сюльтевика, там к берегу подойдет подводная лодка. Такую же радиограмму получила разыскиваемая группа.

Нистрем и Коровин ночью подошли к месту съемки. Укрылись в камнях и стали наблюдать, когда покажутся Матисен и его соратники, но их нигде не было видно. Нистрем, человек очень опытный и осторожный, в открытую по сопкам даже в ночной темноте не пошел. Он не сомневался, что, как только лодка подойдет, те, кого они ищут и ждут, сами вылезут из щели, в которой отлеживаются.

Около полуночи Нистрем заметил приближающуюся к берегу подлодку. Он следил за ее движением, Николай – за берегом, высматривая, откуда появятся Матисен и его спутники.

Лодка остановилась. Нистрем подал фонарем условный сигнал, стал ждать, когда придет ответный. Но с лодки отзыва не подавали, Матисен тоже не оповещал о себе.

– Пойдем ближе к берегу, может, наши сигналы не заметили. Посветим оттуда. – Нистрем собрался выходить из-за камней. Поднялся и Коровин.

Вдруг темноту прорезал луч прожектора, раздались выстрелы.

– Коля, засада… Быстро уходим…

Разведчики опрометью кинулись из опасного места.

– Куда пойдем? – на бегу спросил Коровин.

– Обратно в горы, к нашему складу.

Нистрем и Коровин весь остаток ночи безостановочно уходили все дальше от берега.

Подводная лодка М-105 капитана 3-го ранга Хрулева вышла 12 октября из Полярного под покровом темноты. Тройку разведчиков, отправившихся в операцию по съемке групп Матисена и Нистрема, возглавил лейтенант Аркадий Яковлев, переправщиками с ним пошли двое норвежцев – Хенри Петерсен и Оге Халвари. Чтобы избежать лишних глаз при посадке разведчиков на подлодку, из Екатерининской гавани они вышли сначала на рейсовом боте, какие ходят между недальними бухтами, перевозя мелкие грузы и пассажиров. На выходе из Кольского залива бот подвалил к подводной лодке, и разведчики прошмыгнули на нее. Часть страхового запаса продуктов, если обстоятельства задержат поисковиков у берега или на материке дольше расчетного времени, доставили вместе с продовольствием для экипажа лодки.

Ночью на 14 октября, через двое суток, приблизились к месту съемки у Маккеур-Сан-фьорда. Осмотрелись в перископ: на море ни судов, ни кораблей. Всплыли, оглядели берег. Все замерло в безмолвии и неподвижности. Походили галсами от берега в море, то склоняясь к западу, то к востоку, возвращались обратно. Берег был по-прежнему беззвучно темен.

Спустили две шлюпки, на них переправщики пошли к берегу. Потом обе шлюпки вернулись назад. Переправщики доложили, что на берегу никого не видно.

Время подходило к рассвету, лодка ушла миль на пять в море, погрузилась. День пережидали на глубине. Следующей ночью опять подошли к берегу, снова на него глядели с надеждой и ожиданием, оттуда ни звука, ни просвета. Так прошло еще три ночи. Из базы приказали перейти к запасному месту съемки.

Приблизились к северо-западному берегу входа в Перс-фьорд. Дрейфовали с отключенными от двигателей винтами минут двадцать. С берега мелькнули ожидаемые зеленые проблески. Яковлев сказал Хрулеву:

– Наши тут…

– Но почему сигнал от одной группы?

– Командир поисковой группы после встречи становится старшим. Поэтому он, видимо, и подал свой позывной.

– Пошлем шлюпку?

– Да.

К берегу пошел Оге Халвари. Когда он вскочил на сушу – не видели: то ли удаленность и темень сделали его неразличимым, то ли накатная волна и прибрежные валуны скрыли. Его потеряли из виду. И зеленые проблески больше не повторялись.

– Почему не сигналят? – тревожился Хрулев.

– Там усталые, голодные люди. Может, им трудно добраться до берега? – Яковлева тоже охватило беспокойство. Может случиться любая неожиданность.

– Пошлем вторую группу?

– Пусть идет.

В принайтовленную к борту шлюпку спустился Хенри Петерсен, она быстро удалялась от подлодки, ее видели почти до самой береговой кромки.

Хрулев, Яковлев, сигнальщик не сводили глаз с того места, к которому ушли шлюпки.

Неожиданно ярко вспыхнул луч прожектора, он заметался по воде, нащупал лодку, высветил ее. И в то же мгновение трассирующие пули и малокалиберные снаряды потянулись к лодке, забарабанили по обшивке легкого корпуса. Из-за мыса выскочил сторожевик и устремился к лодке, со стороны Харбакена показался второй. Они брали ее в клещи, стреляя на ходу.

Хрулев скомандовал срочное погружение. Сторожевики настигали лодку. Посыпались глубинные бомбы – одна, другая, третья. Некоторые грохотали довольно близко. Корпус содрогался от взрывов, и под их шум она торопилась ускользнуть в море.

Хрулев приказал выпустить порцию мазута, а через несколько минут выбросить мусор – деревянные обломки, пробочную крошку, тряпье…

Сторожевики остановились, для страховки сбросили еще с полдесятка бомб и ушли, вполне уверенные в том, что лодку они утопили.

Когда все утихло, подлодка вернулась домой.

В разведотделе разбирали операцию.

– После неудачи со съемкой от Нистрема поступила радиограмма. Он спрашивает, почему ему приказывают идти пешком в обход Варангер-фьорда и через линию фронта «по зеленой». Ответили, что снять с моря нельзя. Да он и сам понимает, засаду видел. Радиограмму они приняли, квитанция есть. Значит, оба живы, – первым начал обсуждение капитан-лейтенант Лобанов. Он готовил к заброске Нистрема и Коровина.

– Но как рядом с ними оказалась засада? Ведь мы четко видели сигналы Нистрема. Раз он сумел вырваться оттуда, значит, о засаде не знал. Случайно она появиться не могла. Переправщики, если их поймали, за столь короткое время не успели бы дать показания, чтобы немцы смогли по ним подготовиться, – размышлял вслух Яковлев.

– Я думаю, нам подставили ловушку. – Визгин высказал мысль, которая возникала и у других. – Мы очень хотели вызволить группу Матисена и на этом попались. Теперь очевидно, что радист работал под контролем. Немцы рассчитали все психологически точно. Они воспользовались нашей заботой о людях и завели в сеть. После стычки у берега радиосигналы от той группы тоже замолкли. Немецкие затейники могут считать, будто мы думаем, что группа Матисена ненароком оказалась в том месте к моменту съемки. Они нас намеренно тянули к Перс-фьорду, ведь к Маккеуру им с тяжелым оружием и с прожектором добраться было почти невозможно. Во всяком случае, за короткое время.

– Но где же люди? И почему радист не подал условный знак, что работает под контролем? Я спрашивал в радиоцентре. Прослушивали пленку с записью. Работал наш радист Лайф Утне. Это его почерк. Но мог быть столь жесткий контроль, что и одного лишнего знака не отстучишь. Да и наверняка ему пообещали жестокую расплату, если он не подчинится. – Николай Лобанов мыслями был на берегу.

– О людях узнаем. Может быть, не скоро. А если поторопятся их казнить, то и быстро.

Договорились снова установить тщательное слушание эфира, возможно, что-то сообщат немцы. Группам, готовящимся к отправке в Норвегию, постараться вызнать, что случилось с разведчиками.

Удар нанесен тяжелый. Но разведку прекращать нельзя. Люди на Варангере, под Киркенесом и у Тромсё должны быть и работать.

– Как будем вызволять Нистрема? – спросил Лобанов.

– Он опытный. Зря в силки не попадет. Если не раскроют нашу тропу «по зеленой» – уйдет. Подаст сигнал – вышлем людей навстречу, возможно, самолет где-нибудь посадим.

– Но он уже пять дней молчит.

– Это немного. Он может поосторожничать. Знает, что его будут искать, и потому не выходит в эфир, чтобы не запеленговали.

Так что же случилось с тремя группами разведчиков – Матисена в Конгс-фьорде, Фигенскоу в Сюльте-фьорде и Нистрема, заброшенного на поиски и вывод попавших, как считалось, в тяжелое положение шестерых норвежцев?

Высадившиеся позже в Норвегии другие группы, тщательный анализ немецкой и норвежской печати и радиопередач помогли в основном тогда же прояснить ответ на вопрос: куда исчезли люди?

Рейхскомиссариат Тербовена, гестапо и военное командование, опубликовавшие множество материалов о судебных процессах и казнях норвежских патриотов, информацию о поимке русских и норвежских разведчиков не давали. Видимо, считалось политически невыгодным признавать, что советская разведка проникает в глубокий тыл.

И все же некоторые сведения стали известны через зарубежные источники Центра. Уже через несколько месяцев Центр сообщил отделу ряд данных, поступивших по его каналам.

Прошли годы, усилился интерес норвежской общественности к подвигу ее сынов и дочерей, отдавших свои жизни для освобождения страны от фашистских оккупантов. Начались кропотливые изыскания, беседы с еще живыми тогда участниками событий, бойцами Сопротивления, изучение архивов немецкой разведки и контрразведки, норвежской полиции, оставшихся после бегства германских войск.

По советским и зарубежным исследованиям получилась вот какая картина.

Франс Матисен принял командование группой после ухода Трюгве Эриксена. Было это в первых числах апреля 1943 года. Матисен и двое Утне – дядя и племянник – несли вахту на Нолнесе. Перебравшись после ухода Эриксена в другую расщелину между скал на берегу моря, они продолжали свою службу, реже встречались с помогавшими им бойцами Сопротивления из Берлевога и других селений, выходили на контакты только в уединенных местах, сами в крупных поселках и городках не показывались. Посещения ближайших соседей – Луэ и Стенманов – тоже стали крайне редкими.

В середине июля на северное и южное побережье Варангера стали высаживаться большие группы немецких солдат. Одна из таких команд высадилась в Берлевоге. Немцы привели в действие план операции «Полночное солнце» по розыску и уничтожению советских разведчиков.

Помощники разведчиков из Берлевога выйти никак не могли, но все же им удалось переслать короткую записку в Конгс-фьорд, оттуда тревожная весть докатилась до группы Матисена, и они поспешно собрали самое необходимое, уложили в рюкзаки, прихватили радиостанцию с батареями, оружие и покинули свое укрытие на берегу. Спрятать или уничтожить все свое имущество и следы долгого жительства времени уже не было. Выпорхнувшие по тревоге из гнезда его обитатели поспешно уходили в горы, надеясь на время там укрыться.

На марше, не останавливаясь на длинные привалы, они сообщили на базу, что обстановка резко ухудшилась, вынуждены свое место покинуть, просят сбросить продукты.

Высадившаяся в Лёквике поисковая команда карателей, обыскивая округу, наткнулась на пещеру разведчиков и поняла, что тут было чье-то долговременное пристанище.

Часть отряда отправилась в горы, намереваясь отловить там беглецов, другая возвратилась в долину.

Улики найдены, можно было приступить к арестам. Первыми взяли под стражу ближайших соседей – жителей Лёквика.

Матисен со своим помощником и радистом временно остановились возле одного из озер в глубинной, удаленной от берега части Варангера. Было лето. Самая пора сенокоса. Поспели ягоды и грибы. Кое-кто ловил рыбу на озерах.

Трое рыбаков видели, как с самолета сбросили груз на парашютах. Один из наблюдавших позвонил по телефону в Конгс-фьорд и сообщил о случившемся.

Вдоль линии электропередачи от Комагвера до Конгс-фьорда шли в очередной обход проверяющие ее надсмотрщики.

В один из дней Харальд Утне столкнулся с Эрнлеем Бангом. Они знали друг друга с довоенных времен. Банг, сразу понявший, по каким делам теперь на родной земле ходит Харальд, не только не выдал своего земляка, но и помог ему. Он видел разведчиков и после того, как они покинули свою точку.

Позже разведчиков видел Пауль Хагала. Он столкнулся с Харальдом лоб в лоб. Вроде обширна и пустынна гористая тундра, но в страдную пору и в ней не затеряешься. Видели разведчиков и косари на сенокосе. Вести, куда убежали разведчики с побережья, дошли до немцев.

Из Комагвера в горы отправились двадцать карателей. Дорогу им показывали двое норвежцев, один из них – Улаф Хагала, сын Оскара.

Ищейки почти вплотную подошли к упрятавшейся в мелком кустарнике группе, до нее оставались считаные шаги. В этот момент двое из них выскочили из кустов и кинулись бежать. Солдаты открыли стрельбу, полагая, что свист пуль заставит их остановиться. В то же мгновение из кустов выпрыгнул третий человек и побежал в другую сторону. Несколько немцев погнались за ним. Разрыв сокращался, они уже почти достигли бежавшего, когда он поднял руку с пистолетом и выстрелил себе в голову.

Хагала опознал в нем Франса Матисена из Киберга. Так погиб за освобождение Норвегии второй из братьев Матисенов.

К концу дня немцы арестовали Харальда и Лейфа Утне.

Захватили их поодиночке и под запором держали тоже порознь. Допрашивали особняком, очных ставок не устраивали. Да они и не требовались. Улик предостаточно, отпираться смысла не было.

Как только немцы узнали, что младший из захваченных – радист, за него и принялись. Чтобы сломить неокрепшую волю молодого человека, больших усилий не потребовалось. Через сутки Лейф согласился передавать в эфир те радиограммы, которые ему напишут.

Немцы спешили: большой перерыв в радиосеансах мог вызвать в Полярном подозрения, а Лейф не выходил на контакт уже вторую неделю. Сначала его заставили простучать на ключе вхолостую, потом записали на пленку. И под контролем этой пленочной записи Лейф послал первое составленное немцами донесение. Он оповестил, что последние радиограммы из базы им получены, но он не мог ответить, даже квитанцию о приеме подать, поскольку передатчик при переходе испортился, а батареи намокли. Теперь аппарат исправили, батареи просушили. Заброшенное с воздуха продовольствие нашли, сыты.

В ответной радиограмме база спросила, могут ли они пройти обратно пешком «по зеленой», не добудут ли лодку. Посылать подлодку было весьма рискованно.

Началась вторая радиоигра. Первую немцы затеяли чуть раньше, когда захватили в плен у Перс-фьорда радиста мурманской группы Василия Осипова. Двое других разведчиков из той группы погибли. Теперь два радиста работали под контролем немцев и давали продуманную в их штабе информацию.

Немецкое командование решило воспользоваться ситуацией и заманить в ловушку тех, кто пойдет вызволять разведчиков, попытаться захватить подводную лодку или хотя бы утопить ее.

Удача плыла к немцам в руки. Лейф работал аккуратно, да и глаз с него не спускали. И держали без особых строгостей, кормили сытно. Обещали безбедное, обеспеченное будущее.

Харальд Утне в тяжких раздумьях проводил день за днем под арестом в одиночной камере в Вардё. Немцы понимали, что он знает о русской разведке куда больше, чем его племянник, однако полностью он себя не раскрывал.

Из Вардё Харальда перевезли в Тромсё, там поместили в лагерь пленных, где за него взялись более умелые специалисты добывать признания. Раньше они уже занимались представленными на нашумевшей пресс-конференции Климовым и Широковым, норвежскими и английскими моряками из конвоев, и не безуспешно.

Его приговорили к смертной казни, но он сумел бежать из лагеря. И морем и сушей он пробирался на восток. Возле Вадсё его задержал патруль. Для выяснения личности перевезли в Киркенес. Тут и всплыло, что он приговорен к смертной казни, находится в бегах и разыскивается.