Текст книги "То, что мы оставили позади (ЛП)"

Автор книги: Люси Скор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

– Ты что-то говорила о кофе? – с надеждой спросила Наоми. – Потому что я бы с удовольствием выпила его.

Прошло почти полчаса с тех пор, как она в последний раз пила кофе.

– Как ты предпочитаешь? – спросила Холли с услужливой улыбкой.

– Любым возможным способом, – пошутила Наоми.

– Тогда я принесу тебе свой фирменный. Тебе тоже принести? – спросила Холли, поворачиваясь ко мне.

– Мне ничего не нужно, спасибо, – с моей-то удачей я разолью целую кружку кофе по всему шикарному офису Люсьена, и он подаст на меня в суд за причинённый ущерб.

– Я догоню вас во время вашей экскурсии, – пообещала она и умчалась прочь.

– Она милая, – сказала я.

– Она действительно такая. Две недели назад она и двое её детей остались без крова. Они сбежали из дома, где оказались жертвами домашнего насилия, и угодили в приют. Ходят слухи, что Люсьен сразу же нанял её. Она приступила к работе на следующий день и переехала в квартиру на прошлой неделе.

– Это потрясающе, – сказала Наоми, прижимая руки к груди.

– Почему он вообще оказался там, чтобы нанять её?

– Очевидно, твой заклятый враг является главным спонсором программы, – объяснила Лина.

– Да, ну, я думаю, даже людоеды могут сделать что-то хорошее для снижения налогов, – пробормотала я.

Мне не понравилось натыкаться на свидетельства, которые противоречили всему, что я знала об этом мужчине. Мне нравилось чётко держать его в рамках одной категории. В течение многих лет, даже десятилетий, он был ничем иным, как двухмерной карикатурой на злодея. Однако теперь я начала задаваться вопросом, какие ещё признаки человечности я пропустила под этими сшитыми на заказ костюмами и скулами сердцееда.

Если где-то в этой широкой, богатой груди билось гипотетическое сердце, что тогда значил тот факт, что он до сих пор меня ненавидел?

Лина продолжила нашу экскурсию, показывая нам впечатляющее количество комнат отдыха, конференц-залов и офисов.

Её кабинет представлял собой светлое помещение в стиле минимализма с письменным столом, диваном и прекрасным видом. На её столе стояла фотография, на которой она и Нэш были пристёгнуты к парашюту.

– Так чем именно вы здесь занимаетесь? – спросила я, присев на диван.

– Основная цель фирмы – оказывать поддержку кандидатам, когда они баллотируются и занимают свои должности.

– Значит, вы собираете компромат на политических соперников, шантажируете их, а если это не срабатывает, они «исчезают»? – предположила я. – Ты сама прячешь тела или уже занимаешь должность повыше?

– Слоан, – прошипела Наоми.

– Дальше по коридору есть целый чулан, предназначенный для утилизации трупов, – пошутила Лина, поворачиваясь в своём эргономичном рабочем кресле.

– Все здесь кажутся такими счастливыми, – сказала Наоми, пытаясь переключиться на более позитивную тему.

– Трудно не быть таким, – сказала Лина. – Зарплата намного выше справедливой. Льготы щедрые. А начальник – прекрасный мужчина, которого никто не хочет разочаровывать.

Я фыркнула.

– Наверное, если им нравится вся эта история с огнём и серой.

Обе женщины уставились на меня.

– Даже ты должна признать, что Люсьен неестественно красив, – подтолкнула её Наоми.

– Красив? – Лина фыркнула. – Этот мужчина выглядит так, словно самые горячие боги во вселенной собрались вместе и произвели на свет самого горячего ребёнка во Вселенной. Я не уверена, что он смертный. Кто-нибудь когда-нибудь видел его спящим?

Я видела.

Эти чернильные ресницы на фоне бронзовой кожи. Медленный и ровный ритм дыхания, от которого вздымалась и опускалась его грудь. Но даже сон не мог снять напряжение с его мраморного подбородка.

Я ненавидела, что эти воспоминания всплывали в моей голове, готовые подкрасться и ударить меня по лицу. Чувство вины. Страх. Пламенный, праведный гнев.

– Вампирам не нужен сон, – сказала я. – В какой стороне туалет?

Ванная комната оказалась такой же, как и весь офис – величественной и по-дурацки роскошной. На гранитных туалетных столиках с подсветкой стояли корзиночки с высококачественными лосьонами для рук, средствами для протирания очков и разнообразными женскими товарами.

В нише имелось даже зеркало для макияжа и стойка.

Я намочила полотенце (такое мягкое, что оно должно было быть кашемировым) и приложила его к щекам.

Последние несколько недель заставили меня усомниться во всём, в чём я была так уверена. Во что я верила, как в непреложные законы природы.

Я всегда могла положиться на своих родителей.

Нет никаких причин для спешки с созданием собственной семьи.

Люсьен Роллинс был ужасным троллем, а не человеком.

Теперь я чувствовала себя… потерянной. Как будто я каким-то образом попала в другое измерение, где верх был низом, а низ – фиолетовым. В данный момент я больше не могла выносить перемены.

Я вытерла лицо. Затем, поскольку всё необходимое было под рукой, я протёрла очки.

– Это всего лишь часть процесса переживания скорби, – сказала я своему отражению. – На самом деле тебе всё равно, человек Люсьен или нет. Твой мозг просто пытается найти что-то ещё, на чём можно было бы зациклиться. Всё наладится. В конце концов. Возможно.

Закончив напутственную речь, я вышла из туалета и врезалась в чью-то горячую, твёрдую грудь.

Моя сумка с глухим стуком упала на пол, когда большие тёплые руки поддержали меня.

Я знала, кто это, даже не глядя ему в лицо. Я поняла это по электрическому разряду, который пробежал по моему телу.

– Разве смотреть, куда ты идёшь – это так сложно? – хрипло спросил Люсьен.

– Это ты несёшься мимо женского туалета со скоростью сто миль в час, – заметила я, толкнув его. Он не сдвинулся с места, и это меня разозлило.

Я сама сдалась и отступила на шаг. Я потянулась к лямкам своей сумки, но он успел первым.

– Господи, что ты там носишь с собой? Расчленённый труп?

– Почему мужчины всегда считают нужным комментировать вес и содержимое женской сумочки? – спросила я, потянувшись к ремешкам.

Он держал сумку так, чтобы я не могла дотянуться.

– Любопытство. Мы можем носить с собой только то, что поместится в бумажнике или портфеле. Это похоже на целую энциклопедию.

– Если хочешь знать, это папины документы. Я нашла их сегодня утром и собиралась отдать Лине, чтобы она передала их тебе.

– Ты собиралась отдать их Лине, – повторил он угрожающе спокойным голосом.

– Да, – подтвердила я.

– А не мне.

Что-то кольнуло меня сзади в шею. «Опасность. Остерегайся. Действуй осторожно».

Я проигнорировала предупреждение.

– Да.

– Почему?

– Почему? – видимо, настала моя очередь изображать попугая. – Ты знаешь почему.

– Поясни, – настаивал он.

– Нет.

Люсьен смерил меня свирепым взглядом, затем развернулся на каблуках своих очень дорогих лоферов и зашагал по коридору с моей сумкой в руках.

– Эй, – мне пришлось бежать трусцой, чтобы не отставать от его длинных, хорошо одетых ног. В этой сумке были не только папки. В ней было всё самое необходимое: ключи от машины, губная помада, планшет, перцовый баллончик и перекусы.

Он шагнул в дверной проём, и я последовала за ним внутрь. Пока он не закрыл за мной стеклянную дверь, я даже не осознавала, что только что добровольно вошла в логово дьявола.

Кабинет Люсьена.

Конечно же, это был угловой офис. И, конечно же, он был огромным, с захватывающими дух видами. Здесь было холодно, официально, внушительно. Я подумала о своём уютном кабинете, в котором царил хаос.

– Странно. Я ожидала, что здесь будет пахнуть серой, но я чувствую запах… рыбы, – сказала я, принюхиваясь.

Люсьен выругался себе под нос.

– Ладно. В чём твоя проблема, Люцифер? – потребовала я.

– Ты. И снова это ты.

– Верни мне мою сумку.

Вместо того, чтобы передать её мне как взрослый человек, Люсьен поставил её на очень дорогой журнальный столик перед дорогим белым диваном. Этот парень что, никогда не слышал об Икее? Он указал на мою сумку.

– Дай мне документы.

Я раздражённо опустилась на шёлковую обивку и подтащила сумку по мраморной поверхности журнального столика.

– Я не понимаю, почему ты так злишься, когда доказываешь мою правоту. Именно по этой причине я и собиралась изначально отдать файлы Лине, – проворчала я.

– Ты думаешь, я хочу, чтобы ты мне не нравилась?

Я подняла глаза, поражённая резкостью его тона. Он провёл одной рукой по своим тёмным блестящим волосам, а другой похлопал себя по карманам.

– Если ты только подумаешь о том, чтобы закурить здесь сигарету…

– Даже не притворяйся, что ты не угостилась последней сигаретой, которую я курил в твоем присутствии, – парировал Люсьен.

Я почувствовала, как краска заливает мои щёки.

– Ой, заткнись, – я вытащила из папки две библиотечные книги, свою косметичку и половину запасов перекусов. – И да. Я действительно думаю, ты хочешь, чтобы я тебе не нравилась. Я думаю, ты обожаешь меня ненавидеть.

Он стоял, расставив ноги и уперев руки в бока, словно готовился к битве. Я притворилась, что не замечаю, как сжались его и без того чётко очерченные челюсти под безупречной бородкой.

Этот парень был великолепным подростком, и Лина права. Он вырос и стал настоящим богом. Иногда жизнь просто несправедлива.

– Вот эти чёртовы документы, которые ты можешь отдать чёртову адвокату, чтобы и дальше выглядеть чёртовым героем в глазах моей матери.

Я подвинула к нему стопку бумаг, затем заметила в стопке газетные вырезки Мэри Луизы Апшоу и выхватила их обратно.

Я быстро сложила вырезки и всё остальное в сумку и встала. Перекинув лямки через плечо, я направилась к двери.

– Мне не нравится ненавидеть тебя.

Эти тихо произнесённые слова заставили меня остановиться.

Я повернулась к нему лицом, а затем, поскольку была слишком вспыльчивой, сократила расстояние между нами.

– Чего ты хочешь, Люсьен? – потребовала я ответа, глядя на него снизу вверх.

Он ничего не сказал. Я знала, что под этой красивой внешностью скрываются чувства, идеи и чертовски сильная личность, но он отрезал меня от всего этого.

– Ты обращаешься со мной так, будто я худший человек на планете, а потом тайком делаешь хорошие вещи для моих родителей. Ты нанимаешь бездомных матерей-одиночек. Ты затеваешь со мной ссоры, а потом заказываешь доставку моего любимого буррито. Откуда, чёрт возьми, ты знаешь, какой мой любимый буррито?

Он шагнул ко мне. Но я подняла руку, прежде чем он успел ответить.

– Знаешь что? Неважно. Я не хочу этого знать. Единственное, что я хочу знать – это чего ты хочешь от меня?

На одно короткое, ослепительное мгновение мужчина, нависший надо мной словно разъярённый и готовый укусить вампир, выглядел таким же несчастным, какой я чувствовала себя.

– Я хочу, чтобы ты не имела никакого значения, – произнёс Люсьен. Его тон был спокойным, но в серых глазах светился жар, серебристый огонь.

Это было грубо, надо отдать ему должное. Но это походило на чёртову победу. Опьяняющую. Я устала быть такой темпераментной. Устала чувствовать, что только меня сводят с ума наши подлые перебранки.

Я имела для него значение, и он ненавидел это.

– Взаимно, здоровяк.

– Тебе следует уйти, – внезапно сказал он.

– Почему? Тебе не нравится, что я здесь, в этом очень милом офисе? – я подошла к его столу. Это была огромная стеклянная панель с острыми углами, пустая, если не считать клавиатуры, мыши и двух мониторов.

Мне стало интересно, любит ли он порядок или просто ненавидит хаос.

Я провела пальцами по скошенному краю, прекрасно понимая, что оставляю пятна.

– Ты выглядишь расстроенным, – сказала я, останавливаясь и встречаясь с ним взглядом. – Хочешь поговорить об этом? – предложила я, затем запрыгнула на стеклянную поверхность.

Его взгляд опасно потемнел, и Люсьен сделал несколько шагов в мою сторону, прежде чем остановиться. Моё сердце забилось чаще.

– Мне не нравится, кем мы становимся, когда мы вместе, – сказал он.

Я усмехнулась.

– Ты думаешь, мне это нравится?

– Я думаю, ты это обожаешь.

Он придвинулся ближе? Или это я наклонилась к нему? Мои колени были так близко, что почти касались острых стрелок на его брюках. Нас словно притягивало. Враги, которых снова и снова влечёт друг к другу.

Я так чертовски устала от этого.

В пространстве между нами нарастало электрическое напряжение. Совсем как волосы на руках встают дыбом перед ударом молнии.

– Неправда, – раздражённо настаивала я.

Затем мои колени коснулись его ног, и Люсьен встал между ними, раздвигая мои бёдра, а я выгнула шею, чтобы посмотреть на него.

У меня перехватило дыхание.

Его пальцы сжались по бокам, а затем пробежались по верхней части моих бёдер, после чего он положил руки по обе стороны от моих ног. Боже. От него даже пахло потрясающе.

Люсьен завладел моими чувствами. Тонкие серые полоски на его галстуке в точности соответствовали цвету его глаз. От его тела исходил жар, как будто я попала в сауну. Его запах был свежим, чистым, смертоносным. Я слышала, как бьётся его сердце, и звук был достаточно громким, чтобы подумать, что он исходит от нас обоих.

– Нет, правда. Ты думаешь, что в один прекрасный день нанесёшь мне нужное оскорбление и сможешь увидеть сквозь мои трещины.

Его голос был едва громче угрожающего шёпота. Его взгляд оставался прикованным к моему. Это создавало странную гравитацию. Как будто я не могла отвести взгляд, иначе каким-то образом просто уплыву прочь без этого якоря.

Я не понимала, что здесь происходит. Но я точно знала, что не хочу, чтобы он прекращал говорить. Я не хотела, чтобы он отступал.

– И что бы я увидела за этими трещинами? – спросила я.

Люсьен закрыл глаза и потряс головой, пытаясь развеять чары. Но я не собиралась ему этого позволять. Не в этот раз. Я протянула руку и сделала то, о чём мечтала годами. Я схватила его за идеальный галстук и притянула к себе.

– Не играй со мной, Пикси, – прорычал он. Его слова были предупреждением, но теперь эти глаза открылись, и я увидела в них кое-что ещё. Кое-что огненное.

Мои биологические инстинкты пребывали в хаосе. Вместо того чтобы бороться или бежать, моё тело, казалось, добавило третий вариант: трахаться.

– Не называй меня так, – выдохнула я.

– Тогда перестань на меня так смотреть.

– Как – так? – прошептала я. Его большие пальцы одновременно коснулись внешнего изгиба моей задницы там, где она соприкасалась с его столом, и я чуть не потеряла сознание.

Это не похоже на ненависть. Это нечто гораздо более опасное.

– Как будто ты хочешь, чтобы я… – невозмутимый Люсьен Роллинс потерял нить своих мыслей, когда посмотрел на мои губы. Суровость, которую я увидела на этом великолепном лице, одновременно пугала и очаровывала меня.

Я на мгновение задумалась, не заразно ли сердечное заболевание Лины, потому что моё сердце, казалось, перестало биться, словно забыло, как правильно работать.

– Это ужасная идея, – сказала я почти шёпотом.

– Худшая, что когда-либо приходила мне в голову, – согласился он.

Ни один из нас не пошевелился. Ни один из нас не пришёл в себя.

– Я устала от нас, – призналась я.

– Я ненавижу нас, – возразил он.

Мои пальцы начали болеть, и я поняла, что всё ещё сжимаю его галстук.

Его губы замерли над моими, почти касаясь. Мы дышали одним воздухом, наши тела охватил огонь. У меня кружилась голова, отбрасывая всякую логику, и я цеплялась за то единственное, что казалось правильным. За него. Я хотела этого. Я хотела его.

– Извините, сэр.

Люсьен не двинулся с места. Но я, чёрт возьми, совершенно точно сдвинулась.

– Пора отпустить библиотекаря. Её друзья ждут, а у вас на линии срочный вызов из Бостона, – бодро объявила Петула откуда-то из-за широкой груди Люсьена.

Взвизгнув, я рванулась вперёд в панической попытке соскользнуть со стола. Но вместо того, чтобы слезть, мне удалось лишь врезаться промежностью в Люсьена.

Я оказалась зажата, подвешена в узком пространстве между краем его стола и тем, что можно было описать только как мега-эрекцию. Мои ноги были закинуты на его бёдра в позе, которая была бы идеальной для жёсткого секса.

– О Боже, – пискнула я.

Если я почувствовала, какой он твёрдый, значит ли это, что и он почувствовал, какая я влажная? Такие познания друг о друге ни один из нас не хотел получать.

Ноздри Люсьена раздулись, и его руки обхватили меня за бёдра. С силой.

– Вон, – рявкнул он, не отводя от меня взгляда.

– Нет, – заявила Петула. – Вы платите мне за поддержание порядка, а не за то, чтобы я терпела ваше вопиющее пренебрежение своим расписанием. У вас нет времени на то, чтобы миловаться с мисс Уолтон. С этим придётся подождать.

– Миловаться? – в моём тоне послышались истерические нотки, и на одно мимолетное мгновение мне показалось, что я заметила проблеск веселья на лице Люсьена, но это так же быстро исчезло.

– Мисс Уолтон как раз собиралась уходить, – холодно сказал Люсьен.

Он схватил меня за бёдра сильными пальцами и твёрдо поставил на пол. Он стиснул зубы и отступил на шаг. Шёлк его галстука – единственное, что ещё связывало нас друг с другом – выскользнул из моих пальцев.

Чувствуя себя мелочно стервозной, я схватила кончик его галстука и дерзко перекинула ему через плечо.

– Увидимся, Люцифер.

Глава 10. Раздражённый и голодный

Люсьен

– Ты кажешься напряжённым, – заметил Эмри.

– Напряжённым? С чего бы мне быть напряжённым? Мне всего-то приходится иметь дело с клиентами, ФБР продвигается черепашьими темпами, надоедливая женщина нарушает мой график, а за мной тянется хвост, который так и воняет преступной организацией Хьюго. Нет причин для беспокойства, – огрызнулся я.

Улицы города всегда кишели чёрными роскошными внедорожниками. Но я всё равно сбросил след, когда меня предупредили о прибытии Слоан.

Я не смог решить проблему безопасности, потому что мне нужно было её увидеть. Я был вынужден игнорировать ситуацию, с которой мог бы легко справиться, потому что хотел застать её в моём офисе. Я хотел быть там, когда она увидит, что я построил.

А потом я растерял все остатки дисциплины. Я забыл самые элементарные уроки. Близость Слоан ко мне привела её слишком близко к опасности. Так было всегда.

Мой друг сложил пальцы домиком на своём округлившемся животе и выжидательно уставился на меня.

Я понял, что даже не успел присесть. Я расхаживал перед камином в доме этого мужчины с той минуты, как пришёл. Сегодня вечером мы должны были поужинать. Но стоило ему взглянуть на меня после открытия двери, как он снял фартук и жестом пригласил меня в свой домашний кабинет.

Я поднёс кончики пальцев ко лбу.

– Прости, Эмри. Я испортил наши планы на ужин.

Прошло много времени с тех пор, как я в последний раз чувствовал себя настолько неуправляемым. Мне нужно обуздать свои чувства, чтобы остановить образы, которые постоянно прокручивались у меня в голове. Эти зелёные глаза, полуопущенные веки. Приоткрытые алые губы.

Он отмахнулся от моих извинений.

– Это запеканка. Ей ничего не будет.

– Ты её сжёг, не так ли?

Он печально улыбнулся.

– Я удивлен, что ты не заметил запаха угля.

Я ничего не заметил. Мне реально нужно успокоиться, чёрт возьми.

– Она приводит меня в бешенство, – сказал я, продолжая расхаживать по комнате.

– Агент ФБР?

– Нет! Слоан.

Посмеиваясь, Эмри поднялся со своего кожаного кресла и подошёл к латунной барной стойке. Она стояла у него под картиной, изображавшей штормящее море, которое бросало вызов деревянному кораблю.

Я прислонился к каминной полке и заставил себя перестать думать о том, каково было чувствовать Слоан зажатой между мной и письменным столом.

Эмри налил два бокала вина из изящного графина. На нём был чёрный шерстяной свитер, украшенный неоновыми рыбками и надетый поверх клетчатой рубашки на пуговицах.

– Этот свитер заслуживает того, чтобы его сожгли, – заметил я, когда он протянул мне один из бокалов. Он был похож на чьего-то доброго, незадачливого дедушку.

На мгновение мне стало интересно, о чём он думает, когда смотрит на меня. Похож ли я на генерального директора многомиллионной компании? Похож ли я на того, кто мог бы стать чьим-то мужем, чьим-то отцом? Или я похож на злодея, каким и был на самом деле?

– Давай отложим тему несносной Слоан – временно – и вернёмся к той части, где говорится о том, что за тобой следит организованный преступный синдикат, – предложил он, указывая на второе кресло.

– Я не привёл их сюда, если ты об этом беспокоишься, – сказал я, неохотно садясь.

– Хммм, – последовал выразительный ответ.

Я выдохнул. Как сказал бы Эмри во время нашей психотерапии, я «окрашивал чужие слова определениями своего эго». Теперь ему достаточно было промурлыкать, чтобы я понял, о чём речь.

– Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понимать – ты принимаешь все меры предосторожности, чтобы защитить тех, кто тебе дорог. Я беспокоюсь о тебе. Заботишься ли ты так же о себе самом?

– Ты можешь просто сказать мне, как перестать испытывать все эти чувства, чтобы я мог сосредоточиться на том, что должно быть достигнуто? – спросил я, уставившись в стакан.

– Если бы мы были на сеансе, я бы сказал что-нибудь заставляющее задуматься. Например, что иногда чувства, которым мы сопротивляемся больше всего, могут многому нас научить. Затем мы могли бы обсудить, почему в подробном списке ситуаций, которые любой счёл бы сложными, тебя больше всего волнует женщина из твоего прошлого. К которой, как ты утверждаешь, ты не испытываешь ничего, кроме неприязни. Но мы всего лишь два друга, которые собираются заказать пиццу, чтобы нам не пришлось есть дымящийся «метеор» у меня на кухне. Я спрошу тебя как друга. Почему визит библиотекаря приводит тебя в большее замешательство, чем тот факт, что босс мафии может знать, что ты помогаешь ФБР возбудить против него дело?

Потому что я контролировал ситуацию, когда дело касалось Энтони Хьюго.

Потому что я знал, как вести себя с такими людьми.

Потому что я наслаждался их гибелью.

– Потому что она напоминает мне о прошлом, которое я предпочёл бы забыть, – сказал я вслух. – Она предала меня, когда я был уязвим.

А сегодня она раздвинула для меня бёдра, усевшись на мой стол, как будто ей там самое место. Как будто она хотела быть там. Как будто она хотела, чтобы я был там.

Я выбросил эти образы из головы и заменил их другими, более старыми и мрачными воспоминаниями.

Слоан, выглядящая убитой горем и храброй, её рука на перевязи, в изумрудных глазах блестят вызывающие слёзы.

«Что ты наделала?» – кричал я на неё. Что я имел в виду, но не сказал, так это «Что он наделал?»

– Люсьен, ты умный мужчина, – заявил Эмри, глядя на меня поверх своего бокала.

Мне уже не нравилось, к чему всё шло.

– К чему ты клонишь? – спросил я.

– Предполагаю, что ты как достаточно умный мужчина понимаешь, что не можешь просто забыть прошлое или притвориться, что его не существует. И поскольку ты провёл значительное время на терапии у блестящего психотерапевта, я напомню тебе, что единственный выход – это пройти через это. Ты не можешь просто держать свои эмоции в коробке с закрытой крышкой и ожидать, что они там и останутся. Чувства так не делают.

– Тогда я напомню тебе, что мы оба знаем, почему опасно выпускать эти эмоции из коробки.

– У тебя гораздо больше самоконтроля, чем ты думаешь, – отметил он.

– Этот контроль основан на том, чтобы не позволять своим эмоциям взять надо мной верх.

– Есть разница между подавлением импульсов, которые есть у каждого, и отказом признавать какие-либо чувства вообще.

Я усмехнулся.

– У меня есть чувства, которые я признаю постоянно.

– Например? – подтолкнул Эмри.

– Например, я сейчас голоден и раздражён.

Мой друг усмехнулся.

– Пепперони и сардельки?

– Ладно.

– Люсьен, я не жалею тебя за то, что ты пережил в детстве, и не избавляю тебя от необходимости проделать тяжёлую работу по осознанию того, что ты цельный, сложный человек, способный не только испытывать счастье, но и поддерживать его.

– Почему все так одержимы счастьем? Есть и другие цели, более достойные, чем разгуливать с идиотской ухмылкой на лице.

– Позволь мне сказать вот что. Ты взрослый мужчина, добившийся невероятных успехов, что само по себе впечатляет. Но если учесть твоё воспитание, это просто чудо. Поверь, что ты сможешь справиться со своими чувствами. Даже с самыми неприятными.

Этот человек слишком высокого мнения обо мне. Он не знал, на что я способен. Но я знал.

Я медленно выдохнул.

– Просто из любопытства, что она сделала на этот раз, чтобы разозлить тебя? – спросил Эмри, и его глаза за стеклами очков-полумесяцев забегали.

– Она оставила отпечатки пальцев на моём столе, – раздражённо сказал я.

Наши ссоры всегда заводили меня. Это слабость, из-за которой я чувствовал себя жалким. Но сегодня она насмехалась надо мной на моей собственной территории, и мой член встал так быстро, что у меня закружилась голова.

Я хотел её. Я жаждал её. И я бы овладел ею прямо там, на том столе.

Может, это и было ответом. Может, это мучительное напряжение между нами наконец исчезло бы, если бы мы поддались ему хотя бы раз.

Эмри усмехнулся.

– Рано или поздно, мой друг, ты поймёшь, что приняв хаотичность жизни, можно найти величайшие сокровища.

– Я предпочитаю аккуратные стопки денег, спасибо, – но я думал не о банковских счетах. Я думал о Слоан, о её раздвинутых бёдрах и приоткрытых красных губах, когда я наконец войду в неё.

– Ладно. Давай закажем ужин, а потом я позволю тебе обыграть меня в шахматы.

Глава 11. Шания Твейн – прекрасная крутышка

Люсьен

Двадцать три года назад

– Вот, – сказал Саймон Уолтон, ставя передо мной кружку кофе с Гарфилдом и надписью «Хотел бы я, чтобы это была лазанья».

Мы сидели лицом друг к другу за столом на кухне Уолтонов – в комнате, которая была размером почти с весь первый этаж моего дома. Оранжевые и ржавые листья шептались по другую сторону угловатых окон над банкеткой.

На свежевыкрашенном бирюзовом столе между нами стояла потёртая шахматная доска в середине партии.

– Спасибо, – сказал я, всё ещё хмуро глядя на доску. Мне нравилось, что он не задавал мне вопросов и не высмеивал за то, что я попросил кофе. Мужчины пили кофе. Я привыкал к его вкусу.

Я сомкнул пальцы вокруг головы коня и переместил его глубже на вражескую территорию.

– Помни, ты не можешь просто так пойти в атаку, – объяснил мистер Уолтон. – У тебя должен быть план. Стратегия. Ты не можешь просто думать о том, что собираешься делать. Ты должен предугадать, что собирается сделать твой противник.

После этого совета его слон аккуратно уничтожил моего коня.

– Чёрт возьми, – пробормотал я, беря чашку с кофе.

Мистер Уолтон ухмыльнулся.

– Не сдавайся. Доведи дело до конца.

Раздосадованный, я пожертвовал пешку.

– Шах и мат, – сказал мистер Уолтон, поправляя очки на носу.

Я откинулся на жёлтую узорчатую подушку.

– Не думаю, что мне нравится эта игра.

– У меня такое чувство, что, попрактиковавшись ещё немного, ты найдёшь свою колею. Это похоже на то, что ты делаешь на футбольном поле, но не выходя из дома.

Сегодня был ноябрьский воскресный день. А это означало, что не было ни игры, ни тренировки, ни спасения от того ада, в котором я жил по соседству.

Папа был на рыбалке с друзьями. Мама была там же, где проводила большую часть своего свободного времени, когда отца не было рядом: одна в своей спальне. Я заметил мистера Уолтона на заднем дворе, вырывавшего цветы, и вызвался помочь.

– Как продвигаются уроки шахмат? – спросила Карен Уолтон, влетая в комнату с двумя пакетами продуктов.

– Отлично, – настаивал мистер Уолтон.

– Ужасно, – сказал я.

Мы оба встали из-за стола и каждый взял у неё по пакету. Пока мистер Уолтон громко целовал свою жену, я занялся доставкой пакета на огромный центральный островок кухни. Здесь царил небольшой беспорядок. Беспорядочная стопка кулинарных книг, рассыпанная мука рядом с фарфоровой посудой, которую никто не удосужился убрать. Миска с яблоками стояла наполовину на журнале, открытом на статье о том, как отправить детей в колледж.

Беспорядок в моём доме был недопустим. Нужно было любой ценой избегать всего, что могло послужить провоцирующим поводом.

– В машине есть ещё кое-что, – объявила миссис Уолтон, смущённо похлопав мистера Уолтона по заднице. Привязанность – это то, чего не было у меня дома.

– Мы принесём, – настаивал мистер Уолтон. – Побалуй себя чашечкой кофе, пока мы с моим протеже разгружаемся.

– Что бы я без вас двоих делала? И, пожалуй, я лучше выпью вина, – сказала миссис Уолтон, ласково похлопав меня по руке, и направилась к большому встроенному посудному шкафу, в котором хранился целый ассортимент разномастных бокалов для бара.

Мне не удалось скрыть гримасу, когда её пальцы случайно коснулись моего последнего синяка. Уолтоны пили. За обеденным столом было вино, и я видел, как мистер и миссис Уолтон иногда пили коктейли на крыльце. Но я никогда не видел их пьяными.

В этом и заключалась разница между мистером Уолтоном и моим отцом. Самоконтроль.

Может быть, именно этому он пытался научить меня за шахматной доской.

– Футбольная травма? – спросил мистер Уолтон, глядя на мою руку.

– Да, – сказал я, опуская рукав рубашки, чтобы прикрыть синяк. Ложь застряла у меня в горле.

Миссис Уолтон поманила меня пальцем и указала вверх. Я спрятал улыбку. Мне нравилось быть нужным, даже если это связано с моим ростом. Я нашёл на верхней полке её любимый бокал на длинной ножке с выгравированными цветами и протянул ей. Она махнула им в сторону мужа, задавая безмолвный вопрос. Мистер Уолтон многозначительно поднял большой палец, и я взяла с полки второй стакан.

– Люсьен, мне не нравится, что ты играешь в эту игру, – отчитала она, взяв второй бокал и направляясь к стойке. Она поставила бокалы на стол, порылась в одном из пакетов и достала бутылку вина. – Существует слишком много способов получить травму. И да, молодые тела заживают быстрее, но ты не знаешь, к чему могут привести подобные травмы в дальнейшей жизни.

– Этот мальчик – стартовый квотербек в выпускном классе, дорогая, – отметил мистер Уолтон. – Он не станет уходить из команды и заниматься вязанием.

– Никто не говорил о вязании, – сказала она. – Как насчёт софтбола? Слоан почти никогда не получает травм. Кстати, где наша дочь?

Я задавался тем же вопросом последние два часа, но отказывался спрашивать.

– На свидании с тем парнем Блутом, – ответил мистер Уолтон, выразительно изогнув бровь.

Я напрягся. Для меня это было новостью. Мы говорили об этом. Не в школе, потому что в школе мы никогда не разговаривали. Это какое-то негласное правило между нами двумя. Она, вероятно, считала меня засранцем. Популярный квотербек, который считал, что он слишком хорош, чтобы его видели разговаривающим с книжным червём из десятого класса.

– Я забыла. Он нам нравится или нет? – спросила миссис Уолтон, вставляя штопор.

Джона Блут был неотёсанным защитником команды, который совершил ошибку, разболтав в раздевалке о сиськах Слоан Уолтон, которые он собирался полапать. Я подождал, пока мы выйдем на тренировочное поле, а потом ударил его достаточно сильно, чтобы вбить в него немного здравого смысла. К несчастью для него, этот здравый смысл не подсказал ему не подниматься, и в итоге нас разнимал Нэш.