Текст книги "Дрянной декан (СИ)"
Автор книги: Людмила Райот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)
5. Баута и Моретта
О, чистых губ мне наложи печать!
Какую сделку заключить должна я?
Себя теперь готова я продать,
А ты внесешь мне плату, покупая.
И чтоб покупку увенчать верней,
Печатью мне уста замкни скорей.
(“Венера и Адонис”, У. Шекспир)
– Без вопросов… – Рома вдруг оторвался от меня и с восторгом уставился в пространство, ловя вибрации пришедшей ему в голову идеи. – Слушай, а давай включим музыку? Будет улетно.
Он оставил мою грудь в покое и вскочил на ноги.
– Давай, – мне не хотелось прерываться, но его уже и след простыл. Тяжело вздохнув и вернув бюстгальтер на место, я покинула насиженное место.
Верстовский-младший нашелся не сразу. Мне помогла музыка: пока я мялась в коридоре, боясь пойти в неправильном направлении и заблудиться, из-за поворота зазвучали торжественные, немного грустные ноты симфонического оркестра. Пойдя на звук, я вышла к просторной гостиной.
– Чайковский? – выбор музыкального сопровождения меня несколько озадачил.
– Извини, это не мой трек-лист, – Рома быстро что-то искал в телефоне, стоя рядом с внушительного размера музыкальной колонкой. – Сейчас переключу.
Перед колонкой стояло несколько кресел, журнальный столик. Вдоль стен громоздились книжные шкафы. Завершала великолепие хрустальная люстра – свет отражался в десятках прозрачных подвесок, по форме напоминающих застывшие капли воды. Легкие разноцветные блики падали на стены и потолок, будто россыпь звездной пыли, выпущенная палочкой доброго волшебника.
В гостиной мне понравилось больше, чем на кухне. Есть удобные кресла, и можно задернуть темно-фиолетовые портьеры: сейчас в окна с любопытством заглядывают рыжеватые ветви кустарника, но их можно задернуть, чтобы стало интимно и уютно. На некоторых полках в шкафу я разглядела свечи – зажжем, и в спальню можно уже не идти – места на полу вроде хватает…
– Эй, а ты чего без шампанского?
Когда я вернулась, Чайковского уже отрубили. После короткой паузы дом наполнили бодрые звуки веселого рока. “Bitch came back” – вкрадчиво запел солист, и мое сердце наполнилось радостью.
Я повела плечами и, улыбаясь, направилась к Ромке, пританцовывая на ходу. Тот изобразил, что играет на гитаре, встряхивая шевелюрой и подпевая песне:
"But the bitch came back, she couldn't stay away.
Don't you know the bitch came back?.."
– Смогла унести только один фужер, ничего? – громко спросила я, чтобы перекричать рок.
Парень лишь по-дьявольски усмехнулся.
– Давай отбросим все правила, крошка? – он отобрал мою ношу. Бокал отнес на стол, а бутылку поднял над собой и медленно наклонил, заливая алкоголь струей прямо себе в рот. Шампанское белым пенным потоком хлынуло ему на лицо, стекая ниже, прямо в ворот майки.
– Йее-хуу! – прокричал Ромка, вертя головой и отфыркиваясь, словно морской котик: во все стороны полетели алкогольные капли. – Так гораздо вкуснее! Хочешь тоже?
Парень стянул через голову намокшую футболку и отшвырнул ее в сторону, оставшись голым по пояс.
– Ого! – я залюбоваться его подтянутым телом. Из статуса "целомудренного свидания под классическую музыку" встреча стремительно переходила в стадию "пьяной угарной вечеринки". Но мне такой поворот даже понравился. – Только сначала…
Я повернулась к нему спиной и, продолжая задорно вертеть бедрами, расстегнула пуговицы на своей рубашке. Ленивый взмах одной рукой, потом другой… и вот я стою перед ним в одном лифчике. Веселье весельем, а вот рубашку мочить незачем.
– Детка, ты лучше всех! – завопил Рома. – Иди ко мне, я угощу тебя вкуснятиной!
Он сделал глоток игристого и притянул меня к себе. Я прижалась к его губам и ощутила, как кисловатый напиток переливается мне в рот. М-м-м, какой же он вкусный… вкусный и сумасшедший. Обожаю… Рома надавил мне на плечо, вынуждая опуститься перед ним на колени, и поднес горлышко бутылки к моему лицу. Я захохотала и оттолкнула обаятельного мерзавца, когда шампанское заструилось и по моей груди тоже.
– Дурачок! Мы же перепачкали весь ваш дорогущий паркет!
– Плевать, – одногруппник снова потянулся к моим губам, но я вдруг заметила полоску золотистого света, льющегося из приоткрытой двери на другом конце гостиной.
– А там что?
– Хм, – Рома хмыкнул и прищурился, словно задумав кое-что интересное. – Там кабинет отца. Пошли посмотрим. Тебе должно понравиться.
Я хотела возразить, что мне не может понравиться что-либо, связанное с его отцом, но мое мнение, как оказалось, интересует Рому чисто для галочки. Не успела оглянуться, и вот мы уже внутри.
– Ого… Что это?
– Настоящие венецианские маски, привезенные прямиком из Италии! Клево, да? Папа не один год собирал коллекцию. Некоторым из них очень много лет.
В кабинете так же стояли книжные шкафы, большой светлый стол… На столе стоял раритный телефон со шнуром (век бы мне его не видать!). А над ним на дубовых панелях висели карнавальные маски – десятка два, не меньше. Прикрывающие лицо полностью или только наполовину; сужающиеся к подбородку, или наоборот, образующие там выступ; белые, чёрные или разноцветные; лаконичные в своей простоте, или богато украшенные кружевом и камнями, бархатные или покрытые лаком… Каких масок там только не было!
– Вау, – только и смогла сказать я. – Это же "чумной доктор"? – и указала на черную маску с длинным носом в виде клюва хищной птицы.
– Ага! Средневековые лекари закладывали в кончик носа душистые травы и благовония, которые должны были уберечь бедняг от "миазмов смерти". А такая маска называется “Баута”...
Рома снял со стены и приложил к лицу белую маску. Она расширялась к подбородку, не прилегая к челюсти, отчего смотрелась довольно курьезно.
– В ней можно есть и спокойно пить… – он тут же продемонстрировал удивительные свойства бауты с помощью бутылки, в которой оставалось еще немного шампанского.
– Удобно, – согласилась я, продолжая пританцовывать под музыку. – А как называется эта?
– Не помню, – Рома посмотрел на забавную маску в виде кошачьей мордочки, украшенную розовыми камнями и золотым орнаментом. – Но зато знаю, что ее, в сочетании с костюмами простолюдинок, носили венецианские геи.
– Серьёзно?!
– Абсолютно, – Верстовский безбожно красовался своей эрудированностью (не сомневаюсь, что все эти факты он почерпнул от отца), но я была в таком восторге, что простила ему эту слабость. – Знаешь, что тебе подойдет…
Он надел Бауту и снял для меня еще одну маску – маленькую, черную и изящную. На ней не было лент или резинок, с помощью которых она крепилась бы к голове, зато с обратной стороны ото рта имелся небольшой штырек.
– Это Моретта, или “немая служанка”. Ее надо держать, зажав зубами вот эту хреновину. Их носили только женщины, притом как благородные, так и не очень.
– А поудобнее они ничего для женщин не могли придумать?!
– Могли. Но именно Моретта считалась самой популярной среди дам маской, а предпочитающие их женщины – загадочными и притягательными… Ну же, Марго, открой ротик…
Я неохотно подчинилась, сомкнув губы вокруг "зубодержательного" (и, по ощущениям, уже весьма пожеванного приспособления). Обзор сузился, ограниченный двумя неширокими прорезями для глаз, к лицу примкнула бархатная обивка. Сложно сказать, какие чувства вызвал во мне этот маскарад – да сказать я и не могла: оригинальная конструкция маски позаботилась о том, чтобы ее носительницы держали свои мысли при себе. По крайней мере, "Моретта" (или как ее там?) отлично сочеталась с моим черным бюстгальтером.
– Атас… – Рома остался доволен. Он притянул меня к себе, положа руки на обнаженную талию и вглядываясь в прорези для глаз уже изрядно захмелевшим взглядом. Потом вдруг приподнял в воздух и посадил на стол перед собой. – Ты выглядишь бесподобно…
Он поднял Бауту на затылок и припал губами к моей шее. У меня закружилась голова и зашумело в ушах. В голове всплыл отрывок телефонного разговора: “Я посажу тебя на стол?”...
Может, это все-таки был Ромка тогда?..
– Верните маски на стену. Они стоит уйму денег.
Верстовский-младший отскочил в сторону. Я съехала задом со стола и обернулась. Открыла рот от удивления и в последний момент успела поймать маску, которая рассталась с моим лицом и полетела на пол. В дверях кабинета стоял декан собственной персоной...
6. Папа дома
– ПАПА?! – для Ромки внезапное появление отца также оказалось сюрпризом. – Я думал, тебя сегодня можно не ждать. Ты ведь по пятницам остаёшься в клубе с ночевкой?..
– И это как-то оправдывает происходящее?
– Понял. Сейчас же все уберу, – парень расстроенно кивнул и вышел в гостиную.
Льющаяся из динамиков песня оборвалась на полуслове. В доме Верстовских повисла тишина, после громкого рока кажущаяся еще более гнетущей.
– Можешь не торопиться, у тебя будет для этого целая ночь, – холодным тоном отозвался декан.
Точно. Целая ночь, которую нам так и не доведется провести вместе… Боль разочарования показалась вялой и приглушенной. Не способной пробиться сквозь покрывало испуганного удивления, накрывшего меня с головой. Я остолбенела. Просто застыла посреди кабинета и тупо смотрела на копошащегося в соседней комнате Ромку.
Декан обвел взглядом апартаменты, задержав взгляд на мне.
– Вы не хотите одеться, Красовская?
Вопрос Верстовского вернул меня к реальности. Я сообразила, что так и стою посреди ЕГО кабинета полуголая, сжимая в руках черную маску и не делая попыток прикрыться.
– Одеться?.. – я осторожно положила Моретту на стол и попыталась вспомнить, в чем пришла сегодня к Роме. – Но где?..
– В гостиной валяется нечто, отдаленно напоминающее рубашку, – подсказал Ромкин отец. – Повесьте маску на стену, пожалуйста.
Как во сне (дурном, если кто не догадался), я аккуратно вернула игрушку декана на место. Протиснулась мимо него в дверь, стараясь не дышать и сделаться как можно меньше и незаметнее (что за глупое желание – меня уже не только заметили, но и поразглядывали всеми спектрами взглядов от брезгливых до негодующих). Посреди шикарного убранства гостиной, недалеко от прозрачной лужи шампанского, которую спешно вытирал Рома (притом делал это прямо своей майкой), лежало что-то, отдаленно напоминающее… маленький, скукожившийся и потекший от страха сугробик. При должном уровне фантазии это можно было принять за рубашку.
Я приподняла ее, начала одеваться… И только сейчас по-настоящему ощутила стеснение. Повернулась к декану спиной, неловко засунула руки в рукава. Кожа покрылась мурашками – то ли от холода, то ли от внимания старшего Верстовского. Как же по-дурацкому все получилось! Снова…
– Отойдем на минутку? – декан дождался, пока я оденусь, и кивком показал в сторону выхода.
Интересно, а это точно безопасно?.. Я ужасно не хотела оставаться с Верстовским наедине, но Рома, как назло, с головой погрузился в уборку. Сейчас он что-то тщательно вытирал позади дивана. Мне показалось, что он за ним прятался.
Мы с деканом вышли в коридор, и тогда он наконец накинулся на меня. То есть, не накинулся… Просто подошел ближе и навис, смотря сверху вниз. Но ощущение было именно такое.
– Что вы здесь делаете? – прозвучало довольно неприветливо.
– Хочу задать тот же вопрос, – не удержалась я.
И чего ему на литературном кружке не сиделось?! Решил променять пенсионерскую вечеринку на тихий вечер в кругу семьи?
Тот не ожидал от меня такого нахальства и заметно оскорбился, задрав подбородок еще выше.
– Я здесь живу.
– А почему не предупредили перед тем, как приехать?!
– Чего? – Верстовскому явно показалось, что он ослышался. Да я и сама не верила в то, что отчитываю хозяина дома за визит без разрешения. – Послушайте, Маргарита… Рома сделал вам такую рекламу в ресторане, но, глядя на вас сейчас…
– Что? – поторопила его я, ибо препод завис, глядя, как я пытаюсь застегнуть пуговицы трясущимися руками.
– Считаю, его оценка была необоснованно завышена!
Декан взял меня за локоть и повел в сторону прихожей. Кажется, он был зол, хоть и старался этого не показывать.
– Меня просто пригласили в гости!
– Приличные девушки не ходят в гости к мужчине в… – Вениамин вгляделся в часы на руке. – ... десять вечера.
Логично. А если уж пришли, то не обливаются шампанским, не танцуют в одном бюстгальтере и не снимают со стен ценные реликвии. Споря сейчас, я рисковала выставить себя полной дурой.
– Дорога заняла много времени, – решила попробовать сохранить трещащий по швам образ "приличной девушки". Мы помолчали. – Я, наверное, поеду?..
– Само собой.
Хмуро глядя на свое отражение в настенном зеркале (ну и видок! Рубашка смята и криво застегнута, волосы всклокочены, пряди слиплись от шампанского, губы набухли от поцелуев – прошмандовка, как есть прошмандовка!), я надела ботинки и накинула на плечи куртку. Вот и сказочке конец. Чудесное приключение вышло: ехать два часа туда, потом два обратно – и все ради того, чтобы капельку поплясать и посмотреть на винтажный дом семьи Верстовских… Хоть денег за вход не взяли, и на том спасибо.
– Роман! – громко позвал декан. – Маргарита уезжает. Вызови ей такси.
В коридоре показался встрепанный Ромка.
– Такси? – он что-то спешно прикидывал в голове. – Оно будет ехать сюда целый час! И денег запросят, небось…
– Верно, – согласилась я. – Слишком дорого, лучше на электричке. Ходит четко по расписанию, и есть скидка для студентов.
– На дворе ночь, какая электричка, – старший Верстовский закатил глаза. – У тебя опять нет денег, Роман? Тогда давай его вызову я.
Да пусть вызывает. Сил для споров не осталось. Хоть такси, хоть электричка, хоть пешком или на перекладных – скорей бы покинуть этот дом и оказаться у себя дома, в своей постели… Наверное, провидение услыхало мою немую молитву и послало мне водителя “убера”, как раз проезжавшего мимо элитного поселка из далекой области и решившего захватить на обратном пути пассажира. Всего десять минут ожидания, и я вышла во влажный вечерний сад, благоухающий спокойными ароматами палых листьев и намечающегося дождя. В глубине зарослей бузины и шиповника все еще клубились отголоски фиолетовых осенних сумерек, сочных, завораживающих, хранящих в глубине своей неизбывную печаль по лету, но уже напитанные тайным знанием угасания жизни.
– Напиши, как доберешься, хорошо? – Рома проводил меня до ворот и быстро чмокнул в щеку, кутаясь в толстовку. – Извини, что так получилось. Я правда не ожидал…
– Ладно, – я потрепала его по голове и села в машину. Оно и понятно, что не ожидал. Вид у университетского ловеласа был виноватый и немного жалкий.
7. На ковер!
Мне этого и враг ваш не сказал бы,
И слух мой не насилуйте и вы,
Чтоб он поверил вашему извету
На самого себя.
(“Гамлет”, У. Шекспир)
Ничего страшного не случилось. Ну, кроме того, что я в очередной раз попала в дурацкое положение, и снова – в присутствии Ромкиного отца.
Пора бы уже привыкнуть, но как-то не получалось. Мало того, что первая ночь с Романом опять накрылась медным тазом, так еще и застали чуть ли не за самым непотребным делом…
Ужас, а если бы декан заявился чуть позже – когда мы бы уже вовсю предавались страсти на его столе, например?..
Я чувствовала себя неважно весь тот час, что ехала до дома. К стыду добавилась легкая паника – заметив мое нестабильное душевное состояние, водитель такси… нет, не приставал в открытую, но активно набивался в утешители. И Ромка так и не позвонил и не спросил, нормально ли я доехала, что совсем никуда не годилось. И на следующий день опять прогулял все занятия. Всю ночь стоял в углу за дурное поведение и потому проспал?..
– Разве может одному и тому же человеку так стабильно и капитально не везти? – пожаловалась я Юле после занятий. – Мистика какая-то... Может, я и правда не с тем Григорием связалась?
– Эгрегором, – подруга, не вполне оправившаяся от шока после моего рассказа о вчерашнем вечере, оживилась. – Думаю, дело именно в этом. Хочешь, я почитаю, что можно сделать в этом случае? Может, обряд какой провести?
– К черту обряды, Юль. Но Ромка... Как он мог? Он ведь пообещал мне больше не пропускать!
– Это то, что тебя больше всего волнует сейчас? Декан факультета и по совместительству отец бойфренда видел тебя практически голой, а ты переживаешь из-за того, что Ромка не пришел на занятия?
Я внутренне поморщилась.
– Я была не голой, а в лифчике, и лифчик был достаточно закрытым. И вообще, что в этом такого? С тем же успехом я бы могла предстать перед ним в купальнике… Визуально разницы никакой! – я придумала сей довод еще ночью. Сначала он показался притянутым за уши, но чем больше я размышляла о нем, тем более разумным он представлялся.
– Даже не знаю… – Юля вертела в руках листок бумаги, в пятый раз сворачивая-разворачивая многострадальный "самолетик". – Все равно это как-то…
– Декан даже глазом не повел, уж поверь! – разозлилась я, доставая из рюкзака бутерброд. – Ты представляешь, сколько Верстовскому лет? В его возрасте не до обнаженки! О вечности думать надо!
– Да вроде не так много ему… А правда, сколько? – девушка перестала издеваться над бумагой, скомкав ее и запустив в урну. Она задумчиво (и, как мне показалось, даже мечтательно) уставилась в потолок. – Тридцать восемь? Сорок?.. Сорок три?
– Не знаю и знать не хочу! – отрезала я. – И тебе думать об этом не советую. Попахивает извращением…
– Извращением? – рядом с нами материализовался Стасян, верный друг прогуливающего Ромы. – Что ты вчера натворила, Красовская? Почему Верстовский не пришел?
“Черная полоса” продолжалась. Только этого балбеса не хватало для полного счастья! И так настроение ни к черту, так еще самый раздражающий персонаж Ливера вдруг решил одарить меня своим вниманием. Хорошо, Рома ничего ему не рассказал. Постыдился или просто не успел?..
– Не твоего ума дело, – я царственно выпрямилась и откусила от бутерброда, хотя руки так и чесались отыграться на Стасе за мои неудачи. – Почему что-то обязательно должно было случиться?
– Ну, иначе его отец не вызывал бы тебя сейчас к себе…
Приготовленный мамой сандвич перестал казаться хоть сколько-нибудь вкусным. Кусок хлеба встал поперек горла, и если бы не своевременное вмешательство Юльки, отдубасившей меня по спине, лежала бы я, задохнувшись, поперек коридора.
– Меня вызывают в деканат? – утерев набежавшие на глаза слезы, переспросила я.
– Нет, конкретно к Вениамину Эдуардовичу.
Я приуныла. В деканате мне бывать приходилось: тамошние тетушки – очень милые и понимающие. А вот чтобы у самого декана… Бог как-то миловал до сих пор.
– Не пойду, – слабым голосом заявила я.
– Значит, совесть и правда нечистая! – обрадовался друг моего парня.
А, черт бы их всех побрал – Стасяна, декана, генетику, которая наградила их с Романом одинаковыми голосами... Мало того, что засыпаю и просыпаюсь с мыслями о ночном телефонном разговоре, так еще и днем никакого спасу!
– Думаешь, это из-за лифчика? – встревоженно спросила Юля, тоже забыв о перекусе. Стас к тому времени убрался восвояси, вдоволь напившись моим шоком, но так и не разведав причины того, почему я впала в немилость у сурового препода.
– Или из-за такси? – выдвинула спасительное предположение я. – Дорого, наверно, обошлось… Может, и правда не ходить, а?..
– Иди обязательно! – подруга замахала руками. – Иначе он решит, что ты не только распутная, но еще и безответственная…
– Ладно. Не поминай лихом. Наверно, не донесла какой-то документ, когда переводилась, только и всего.
Прозвенел звонок на пару, и коридоры Ливера быстро опустели. Стало довольно тихо. Будущие писатели, поэты, рецензенты, переводчики и прочие деятели пера скучковались в аудиториях, из-под закрытых дверей которых прорывался неясный ропот. Я направилась в сторону деканата, превозмогая волнение и нехороший стыд. Старая лестница встретила меня поскрипыванием ступеней и приятной прохладой широких лакированных перил, а в наземной галерее, соединяющей главный корпус с административной башней, брезжило теплое осеннее солнце – последний отчаянный привет, посылаемый уходящим летом. Золотые лучи заблудились в замкнутом помещении, отражаясь от стеклянных стен, и раз за разом ударяясь о них, нагрели воздух неотапливаемого коридора почти до курортной температуры.
Я помялась около нужной двери, потом зачем-то приблизила к ней ухо. Тихо. Господи, хоть бы у него были посетители, тогда я смогла бы с уважительной причиной избежать нежелательного разговора… Что-то подсказывало – ждать приятной беседы не стоило. Наконец я постучала в дверь и осторожно заглянула внутрь.
– Здравствуйте, Вениамин Эдуардович. Можно?
– Здравствуй, Красовская. Заходи.
Я неловко протиснулась в кабинет и замерла около входа, не решаясь пройти дальше и предаваясь созерцанию внутреннего убранства. А у него довольно уютно – не так, как дома, конечно, но что-то общее в интерьере явно имелось. По обеим стенам стояли высокие книжные шкафы из тёмного дерева. За стеклом угадывались очертания толстых переплетов и диковинных статуэток. Тоже из путешествий привез, небось.
Декан сидел за столом, перебирая документы в синей папке. Не поднимая головы, читал содержимое, иногда хмурился. О моем присутствии он вроде как и забыл, не спеша отрываться от своих важных дел.
– Если вы заняты, давайте...
– Нет, я почти освободился. Садись, – он кивком указал на стул для посетителей.
За стул, спасибо, конечно, но легче от этого не стало. Скорее наоборот – пришлось приблизиться к отцу Ромки, чего делать вовсе не хотелось, и сесть с противоположной стороны от стола. Я все также терялась в догадках относительно причины сего свидания. Не станет же он упоминать о вчерашнем?.. При мысли о моем позоре спину покрыл липкий холодный пот, а щеки, кажется, залил румянец.
Стараясь не поворачивать головы, я метнула в сторону Верстовского осторожный взгляд. Да не, он слишком хорошо воспитан для подобных разговоров. Аристократ двадцать первого века, блин. Тишина становилась невыносимой.
– Если вы вызвали меня из-за такси, то я готова хоть сейчас вернуть необходимую сумму. Только скажите, сколько я вам должна…
Верстовский замер, покачал головой и потер рукой лоб.
– Думаешь, две тысячи рублей способны покрыть моральный ущерб, который нанесло твое появление в моей жизни?
Я помолчала. Моральный ущерб ему нанесла, значит? Осквернила редчайшие венецианские маски миазмами секса и порока? Ишь ты, каков индюк. Я, может, тоже пострадала, но не кричу об этом на каждом углу.
– Простите, нам с Ромой не следовало брать ваши ценные реликвии. И заходить в чужой кабинет.
– Как ты смотришь на то, чтобы перевестись в другой вуз, Красовская?
Я застыла. Только хлопнула глазами – разок, другой.
– ЧТО?
– Ты могла бы подать документы в Северный Гуманитарный Университет. Я позабочусь, чтобы все было сделано в кратчайшие сроки: тебе не придется терять время и отставать от учебной программы.
В кабинете повисла тишина, прерываемая лишь монотонным тиканьем часов. Внутри корпуса из лакированного дерева равномерно двигался золотой маятник. Туда-сюда, сюда-туда…
– Но я и так только что перевелась! Двух месяцев не прошло!
– Это хорошо, – кивнул Верстовский. – Значит, не успела так уж сильно к нам привязаться.
– Перевестись? Но почему?!
– Практика показала, что тебе не подходит учёба в нашем вузе, – мужчина закрыл папку с документами и воззрился на меня с холодным неодобрением.
От такой наглости я и вовсе онемела. Просто сидела и возмущённо смотрела на отца Ромки. Это что же за такая "практика"? Возможно, наше знакомство началось не очень…. традиционно… но выгонять меня из вуза – подлость чистой воды!
– Отчего же он мне не подходит? – голос немного дрожал. – По балам я прохожу, даже с запасом. Это ведь их вы только что изучали?
– Да, балы хорошие, – не стал отрицать декан. – И каким способом ты их заработала?..
Последнее он сказал между делом: вроде как для себя, но при этом так, что я услышала и справедливо оскорбилась. Что за намеки?!
– Мне нравится у вас в институте. И я УЖЕ успела к нему привязаться.
– Подумай, Красовская, – декан откинулся на спинку кресла и лениво посмотрел на меня из-под полуприкрытых век. – Ты на четвертом курсе. Не успеешь оглянуться – уже и ГОСы подоспели… К чему тебе лишние сложности с получением диплома?
О-о-о, приехали. Уже не намеки, а прямо-таки угрозы... И тут меня взяла злость.
– Не собираюсь я никуда переводиться. Для этого нет оснований!
– Нет, говоришь?.. – его сдержанность дала трещину, и в голосе явно проступило раздражение. – А как же твой непростительный телефонный звонок?
Сердце трусливо пропустило удар, но внешне я осталась спокойна и непреклонна.
– Не понимаю, о чем речь, – повернулась к нему в профиль, рассматривая книжный шкаф.
– Хватит строить из себя недотрогу, Красовская! – рявкнул он. – Мы оба знаем, что это была ты!
Интуиция подсказала – сейчас лучше не спорить. От декана так и фонило раздражением. Еще немного, и пассивная агрессия перейдёт в активную.
– Ах, вы о ТОМ телефонном разговоре... – я распустила хвост и небрежно махнула рукой, убирая прядь с лица. – Сущая ерунда. Ничего особенного.
Кажется, тут онемел уже сам Верстовский.
– То есть, для тебя это норма?!
– Я просто перепутала голоса, – терпело, как маленькому ребёнку, разъяснила я, не забыв подкрепить объяснения снисходительным взглядом. – И потому имела место та досадная… неприятность. Не думала, что вы примете ее так близко к сердцу!
– То есть, ты звонила не мне? – голос декана еле заметно дрогнул.
– Чего?! – я выпрямилась от удивления. – Само собой, не вам!
Вениамин Эдуардович стойко перенес удар.
– И ты даже не хочешь извиниться?
– Зачем? – каюсь, тут меня уже немного понесло. И да, хорошо было бы промолчать, вот только сделать это ну никак не получается. – Мне показалось, вам понравилось…
Верстовского надо было видеть. Он будто бы съел жабу. Я тоже замерла, с любопытством наблюдая за его лицом и ожидая, чем завершится его набухающее гневом и негодованием молчание.
– Мне понравилось, – выдавил он. – Так понравилось, что без последствий я это точно не оставлю. Ни стыда, ни совести у тебя нет, Красовская!
Я встала и без предупреждения направилась к двери. Конструктивностью в нашем диалоге уже и не пахло, а вот упреков, обвинений и запугивания было предостаточно.
– Я тебя еще не отпускал!
– Вы вызвали меня не как декан, а как частное лицо, значит, я могу уйти, когда сама пожелаю.
– Неужели ты совсем не боишься, что весь университет окажется в курсе твоей распутности? – спросил он вкрадчиво и в то же время изумленно.
– Нет. Потому что тогда он узнает кое-что и о вас. – Я выдержала драматическую паузу и обернулась.
– О чем же? – Вениамин сузил глаза.
– О трусиках в стиле танцовщиц девятнадцатого века. Тех, о которых вы так страстно мечтаете…
Верстовский ничего не ответил. Я не стала дожидаться реакции на свое шокирующее заявление и выскочила из кабинета, после чего обессилено привалилась к двери.
Кажется, я только что развязала войну.
