Текст книги "Наследство от Данаи"

Автор книги: Любовь Овсянникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

В узеньких стеклах входной двери застряли два огромных зеленых глаза, отливающих магическим огнем, полыхали светлячками. Ого! – подумал он, хоть его тяжело было испугать: в нечистую силу он не верил, а от людей видел всякое – прошел войну, голод, имел смертный приговор, потом, помилованный, жил под надзором. Много было всего на его долгом веку... И все же промелькнула мысль: «Как хорошо, что уже светает».

С проблеском этой мысли он приблизился к двери – зеленые глаза не исчезли, наоборот, с еще большей настороженностью следили за его движениями. Павел Дмитриевич открыл дверь – глаза отклонились вслед за нею, а затем он увидел большую абсолютно черную кошку, уцепившуюся когтями в штапики дверных окошек. Она висела на двери и каталась тут по его милости, как у себя дома. Она не спрыгнула и не убежала даже тогда, когда незнакомый ей человек прыснул смехом, – подняла головку вверх и вопросительно посмотрела на хозяина. Дескать, что здесь смешного? – лучше принимай меня в гости.

– Ах ты, шалунья! – воскликнул Павел Дмитриевич. – Ну-ка, иди сюда, находка моя, – и он осторожно снял кошку с двери, поддерживая под задние лапки.

В том, что это та же кошка, которая приехала с ним в багажнике машины, он не сомневался.

Она не сопротивлялась, снисходительно разрешила держать себя, но и не мурлыкала льстиво.

– Принес тебе Найду, подарок, который нам в багажник подбросили, – подал Павел Дмитриевич киску жене в постель. – А ты волновалась, где она, где.

– Что ты делаешь? – Евгения Елисеевна сделала попытку отстраниться от кошки, но не успела – та ловким движением сама выпрыгнула из державших ее рук и примостилась на кровати. – Да она же шаталась неизвестно где! Бедненькая... – с этими словами Евгения Елисеевна погладила животное по спинке. – Нет, кто-то по-настоящему доверил ее нам, а не просто подбросил.

– Почему она возвратилась? Ее два дня не было. Да?

– Да. Почувствовала, что не успеет к старому дому добежать, вот и возвратилась. Сегодня она нам котят приведет.

Так они назвали киску Найдой.

– Ох, и бродяжка ж она была, признаюсь вам, редчайшая! – рассказывал Павел Дмитриевич. – Бывало, месяц ее нет, иногда два, а потом появляется, будто всего на минутку выходила. Однажды год не было.

– В плен ее забирали! – крикнула из веранды Евгения Елисеевна. – Не наговаривай на животное лишнего. А она убегала и возвращалась к нам. Позже она стала умнее, и больше чужаку дудки удавалось ее поймать.

Да, Найда оказалась совсем молоденькой киской. Может, сейчас впервые должна была принести потомство. Евгения Елисеевна от нее не отходила, приготовила мягкое гнездышко в том самом коробе, в котором ее привезли, молочка налила.

– Ага! Не очень нашей Найде это надо было! – припоминал рассказчик. – Убежала и дня два мы ее не видели. Запряталась, значит, чтобы окотиться.

Но вот, не успели новые хозяева о ней забыть, слышат, мяукает где-то, отзывается к ним. А через миг выглянула с чердака.

– Давай, прыгай к нам. Кис-кис-кис, – позвала Евгения Елисеевна и быстренько подставила ей стремянку.

Не хочет, зовет людей наверх. Пришлось влезать.

Найда скинула с себя округлость, вытянулась вдоль, стала грациозной и радушной. Встретила помощников – а для чего, вы думаете, она их звала? – любезно, хвост подняла трубой и об ногу головой трется.

– Где котята? – спросила у нее Евгения Елисеевна.

Как бы там ни было, а под вечер они сняли с чердака два хорошеньких слепых созданьица, маленьких и беспомощных. Устроили их с Найдой в коридоре под стремянкой. Короб кошка категорически признавать не хотела, возможно, он напоминал ей измену старых хозяев или что-то другое не менее печальное о своем существовании. В конце концов она не сетовала, что попала в этот двор.

– Любили мы ее очень, хоть все началось с ущерба, – напомнила рассказчику жена.

– Зачем о том говорить? Позднее она нам все возместила.

В то лето, как всегда, Евгения Елисеевна купила три десятка цыплят. Домом им служил тот самый короб. По выверенной уже технологии определенное время цыплят держали под электролампой, а потом, когда они немного окрепли, начали выносить в коробе во двор под солнышко. Подкармливали зеленью – измельченной пастушьей сумкой, березкой, спорышом, тысячелистником.

Сидят, бывало, умиротворенные хозяева под домом на скамейке, наблюдают, как их хозяйство питается и подрастает, слушают, как цыплята пищат, радуясь свету. Вскоре говорливое племя начало за насекомыми гоняться, отбирать друг у друга какой-то стебель, бегать, разминать ножки.

– Кажется, их становится меньше, – как-то обронил Павел Дмитриевич.

– А это мы сейчас... – и жена начала считать желтые мячики, приказывая: – Они еще не летают, так куда бы могли подеваться из высокого короба.

– Сантиметров пятнадцать будет, – наклонился к коробу хозяин. – Не такой уж он и высокий, чтобы цыплятам не перелететь. Смотри, они уже в перо вбираются.

А между тем в коробе, в самом деле, не хватало четырех цыплят.

– Как за ними присматривать? Ведь мы глаз с них не спускаем. Куда могли подеваться? – чуть не плакала Евгения Елисеевна.

И вот как-то к ним заявился на посиделки Григорий Назарович Колодный. Пришел не сам, а с большим псом.

– Это, – показал на своего спутника гость, вытираясь платком, – забрал у соседа. Купил, понимаешь, а толку не дать не может. Не умеет, калека. А я дело знаю. Ему скоро год, пора дрессировать. А чего? Я даже жену выдрессировал, что она от такого паразита, как я, не убегает. Так разве не смогу из пса конфетку сделать?

– Смотри, чтобы у тебя золотуха не началась от этой конфетки, – поддержал разговор хозяин, наливая по первой. – Ты кто у нас будешь? – спросил у пса.

– Пират он.

– За Пирата! – произнес тост Павел Дмитриевич. – Знаю, что не на сладкую жизнь попал. Надо поддержать собаку.

Выпили. Разговор крутился вокруг домашних любимцев. Григорий Назарович к той категории относил и свою Надежду Климовну, с которой они недавно поженились, рассказывал о ней с восторгом.

– Она, брат ты мой, такую колбаску кровяночку делает, что я тебе дам! Та-а... Куда там? Ей равных в нашей округе нет.

– Откуда ты знаешь?

– О чем, о кровянке?

– Об округе.

– Смеешься, значит?

И в таком тоне разговор протекал определенное время. Как вдруг гость начал присматриваться к коробу с цыплятами, с которых они и должны были глаз не спускать, чтобы те больше не пропадали.

– Сколько мы выпили? – спросил гость.

– По сто пятьдесят. А что?

– Вроде нормально. А вот чего-то у меня перед глазами черная тень мелькает. И будто она цыплят из короба выносит.

– Да иди ты! И куда она мелькает? – вскочил Павел Дмитриевич.

– Туда, за угол дома, – показал рукой Григорий Назарович.

За домом было на что посмотреть.

– Иди сюда, – тихо позвал Павел Дмитриевич жену, отстраняя гостя, чтобы тот ненароком не помешал.

Там гуляла Найда с котятами. И не просто гуляла, а учила их охотиться. Для этого выносила из короба цыпленка и пускала в заросли цветов, а два ее подросших котенка бросались на него из-за кустов и ловили в острые когти, а поймав, конечно, съедали. Наблюдатели разрешили действу дойти до конца, любуясь, с какой выдержкой отводит Найда глаза от лакомого кусочка, когда хрустели куриные косточки.

– Увидел класс? – хвастливо спросил Павел Дмитриевич у гостя. – Возьми нашу Найду дрессировать своего Пирата.

Что умного может сказать человек после трех рюмок крепкого напитка?

– У нас не заржавеет! – разошелся гость, по-своему поняв эти слова. Не успели хозяева что-то ответить, как он обратился к своему Пирату, как раз занятому вывалившимся языком, – он пробовал перекладывать его во рту из угла в угол. – Пират, взять ее! – И Григорий Назарович протянул руку, указывая на Найду.

Собака принюхалась к руке хозяина, лизнула и преданно посмотрела ему в глаза.

– Ты что меня позоришь? Взять, говорю!

Пес и в мыслях не имел, чтобы кого-то брать. Просто посмотрел в ту сторону, куда указывал хозяин. Надо же хоть вид делать, что ты с ним считаешься. Язык, истинно, мешал Пирату, так как от старания с него еще и слюна начала скапывать. Галдеж привлек к себе внимание Найды.

Что с ней случилось, когда она увидела собаку! Найда зашипела, забила перед собой передней лапой, выгнула спину дугой и вдруг, видя, что враг не убегает, сорвалась с места. Не зря она показалась Колодному тенью, тенью и теперь метнулась к Пирату, вскочила ему на загривок и впилась туда когтями и зубами.

Бедный пес присел, на миг застыл в нерешительности, а потом завизжал и кинулся стремглав «прямо поперед себя», то есть куда глаза глядят. Он ловко перепрыгнул через ограду, для видимости при этом гаркнув и щелкнув зубами, попробовал скинуть с себя наездницу, но поскольку кошка и не собиралась расставаться с его загривком, попер неизвестно куда, только пыль стеной встала по улице.

– Какая сила! – неизвестно о ком сказала Евгения Елисеевна.

– Между прочим, я за него деньги заплатил, – растерялся Колодный. – Это ж когда они теперь назад прибегут?

– Надо было у Найды спросить, она же им правит, не я, – у хозяина вдохновенно светились глаза, когда он обратился к жене: – Вот и разгадка о пропаже цыплят. Ну ж и котов мы теперь заимеем! Может, даже крыс будут ловить, а то они здесь развелись у Варавочки – неисчислимо, черт бы ее побрал. Надоели так, что и цыплят сейчас не жаль. Нет, посмотри, как она придумала учить их! – не утихал тарахтеть Павел Дмитриевич.

Найда возвратилась домой лишь под утро. Так же, как впервые, уцепилась в штапики входной двери и заглянула в коридор: просить, мяукать считала унижением, поэтому покоряла хозяев гипнотическим взглядом.

А Пирата еще с неделю где-то нелегкая носила.

***

Найда вообще принялась демонстрировать невидальщины.

С соседями им жилось нелегко, хотя преимущественно причина таилась в очень тесно застроенной улице. Когда людям не разрешают иметь наделы больше двенадцати соток, а они при этом хотят еще и хозяйство держать, то, конечно, будет неудобно и плохо. А Варавочка еще и хлев построила прямо под соседскими окнами. Мало того что там кувикало и хрюкало две свиньи, распространяя вокруг вонище, – это уж пусть бы. Так еще ж крысы развелись!

Время от времени свиньи обзаводились писклявым потомством. Как-то у Варавочки никого не было дома, когда у одной свиноматки началось поросение. На свежую кровь сбежалось с десяток крыс. Один из крысаков, скорее всего, вожак, ухватил поросенка и дал драла дворами вдоль улицы. Очевидно, у них была своя конкуренция, то ли свой рэкет, так как он с добычей побежал не в нору, а через соседский двор куда-то к пруду. Может, правда, это были не Варавочкины крысы, а пришлые. Цепью за вожаком, осторожно озираясь, бежало двое прихвостней, извиняйте, секьюрити, то есть охранников, прикрывавших с тыла отступление вора. Ну, точные тебе бандиты!

– В нашем дворе эту кавалькаду увидела Найда, – рассказывал дальше Павел Дмитриевич. – Это было весной следующего года, когда ее котята превратились в молоденьких драчливых котиков. Они еще не убегали на свадебные гулянки, а грелись на солнце возле мамки.

Найда сделала боевую стойку: зашипела, ударила об землю передней лапой и выгнула спинку. Без страха пошла на вожака, несколько остолбеневшего от ее храбрости. Маневр применила тот же, что отработала на Пирате, но спина у крысака более узкая и Найде никак не удавалось оседлать его. Несколько попыток замертво вцепиться ему в загривок не удались. Найда без конца прыгала на отвратительную тварь, не имея успеха, тем не менее заставила крысака остановиться, выпустить добычу и защищаться, а не убегать.

Не оставались в стороне и прихвостни. Один из них подхватил дохлого поросенка и побежал дальше, а второй начал заходить Найде в тыл. И тут в бой вступили молодые котики. После Найдиного громкого мяуканья с характерным призывным завиванием они в один момент поднялись в воздух, навстречу грызунам. Котики взяли на себя охранника, а Найда вожака банды. Теперь ей не надо было думать о безопасности своего тыла, не надо было сложно маневрировать между нападением и защитой, можно было безоглядно атаковать.

Силой, как известно, коты не превосходят крыс, и потому прибегают к ловкости, применяя такие выпады, которые помогают прокусить врагу голову. А для этого лучше всего нападать на него сверху и сзади, чтобы попасть в темя. Ну, в крайнем случае, заходить сбоку. Но теперь не она, а обозленная крыса атаковала Найду, прыгнув так, чтобы задавить своим весом.

Неприятели столкнулись в воздухе, вытянувшись в вертикальном положении. Они шли друг на друга грудью, то есть животами. При этом Найда втянула голову и наклонила ее вниз, выставив на врага четыре лапы с высунутыми из мягких подушечек когтями. Киска не собиралась пользоваться зубами, взвесив, что это ей не удастся. Она уцепилась передними лапами в крысиную морду, а задними начала полосовать ему живот. В таком положении, не разнимаясь, они упали на землю и продолжили борьбу здесь. Когда раненный враг отвлекся на растерзанное пузо, Найда довершила атаку, в конце концов, сокрушив зубами ему череп между ушами.

Молодые котики загрызли охранника без осложнений. Во-первых, он был не такой большой, как предводитель, а во-вторых, – котиков было двое.

– Крысы искусали Найде лапки и поцарапали наших котиков. Поэтому пришлось нести их к ветеринару, чтобы обезопасить от какой-нибудь заразы. Ветеринар обработал им ранки, сделал прививки от возможных болезней, и наши котики воевали дальше. А Найду у нас похищали не раз, это правда, но она убегала и возвращалась домой, – сказал Павел Дмитриевич.

Умная киска брезгала крысятиной, вместо этого складывала уничтоженных вредителей на видное место, чтобы хозяева видели ее старание.

– А котята от Найды были в Дивгороде нарасхват, очередь стояла. Притом, нам возмещали убытки, потому что Найда так и не отучилась школить их в охоте на цыплятах. Собственно, мы ее к этому не принуждали, – засмеялся Павел Дмитриевич.

17

Он сидел посреди погожего летнего вечера, как будто чего-то ждал от него или удивлялся ему. Или боялся его испугать, или впитывал его в себя, или сам растворялся в нем.

Беззаботность неба, бурлящего вверху тучами, удивительно соединялась с тяжелой сосредоточенностью прикованных к земле цветов, густого спорыша и тех яблок, которые висели как раз над ним на развесистых ветках старого дерева. Соединялись так органически, как беспредельность мира пречудесно вмещалась в трех его измерениях, где, видите, еще оставалось место для свободного передвижения одних и незыблемого нагромождения других.

Петр Крипак замер рядом и напряженно старался понять, что происходит. Каким словом назвать то, что разлилось вокруг? Надо найти соответствующий образ и встроить его в сочинение, – думал он. Тогда сочинение будет убедительнее и содержательнее. Но неуловимый образ, мгновенно замаячив, снова исчез, не давался в руки, и Петр оставил попытки его поймать.

Вместе с тем проследил за взглядом Павла Дмитриевича и остановился на новенькой машине, малолитражке «Славуте», которая игриво покоряла взор отблесками заходящего солнца. Ее резиновые «сапожки» разве что только не топотали, так хотела она движения и скорости. Как стрела, – подумалось Петру, и он буквально подскочил от внезапного открытия. Мысль! Как такое может быть, что человек находится рядом и вместе с тем он – отсутствует; что он тихо сидит здесь, а тем временем в нем ощущается и разгон, и полет; что он – неподвижен и молчалив – наполняет окружающее пространство неимоверным бурлением, беспокойством и клекотом?

Мысль! – вот во что превратился сейчас дядя Павел. Он перешел в бестелесную живую ипостась. Где же он обретается? Что там видит? Чем наслаждается?

Но не только Петр ощутил состояние собеседника, но и его собственное состояние не осталось незамеченным.

– Ага, – Павел Дмитриевич вздохнул и приземлился, возвратившись в реальность.

– Вы о чем?

– Моя мама очень любила кататься на машине. Уже старая была, когда я купил «тамару».

Почему-то свою первую машину Павел Дмитриевич называл «тамарой». Это было хоть неожиданно, зато понятно и соответственно не вызывало вопросов. Машина была для него живым созданием, так надо же было ее как-то называть.

– Я провез ее по селу, – продолжал хозяин, – и она полюбила в скорость. Но, – он снова вздохнул, – силы ее были уже не те. От езды у нее все плыло перед глазами, кружилась голова, и она сразу же чувствовала усталость. Что делать? – рассказчик замолк.

– И эту машину вы называете «тамарой»? – Петр кивнул на «славуту».

– Нет. Это – «стрела». Я тогда сказал маме, что лучше путешествовать на стреле времени, и она согласилась. Но просила отвозить ее для этого на берег Днепра или в степь, на природу, одним словом.

– Как это – на стреле времени?

– Очень просто: передвигаться не в пространстве, а во времени. Правда, время имеет лишь одну ось: желаешь ехать вперед – мечтай, хочешь податься назад – вспоминай. Вот и весь выбор.

– То есть путешествовать мысленным образом? – переспросил мальчишка, оседлав пойманного стригунка.

– Да. И то тоже интересно.

– Что в этом интересного? Вот машина – это класс... – мечтательно прикрыл глаза Петр. – Можно повидать мир.

– И это правда, – согласился Павел Дмитриевич. – Каждому свое и всему свое время.

– А вот... – Петр замялся, – вопрос есть.

– Режь, – в этот миг Павел Дмитриевич смотрел на небо, успевшее совсем потемнеть, но на нем более яркими стали тучи, белыми-белыми, большими, впечатляющими.

– О чем думают старики перед сном?

– Вон, – Павел Дмитриевич показал туда, куда сам смотрел. – Видишь тучи, какими яркими они стали?

– Вижу, – задрал мальчик голову вверх.

– Лучи солнца, упавшего за горизонт, уже не достают до земли. Зато освещают небо снизу и красят тучи в свой цвет. Еще миг – и они потухнут, станут темными, непрозрачными. Так, значит, – возвратился он к вопросу Петра, – ты хочешь знать о мечтах стариков? Тебе не кажется иногда, что наш мир – безграничный?

– Кажется.

– А отчего? Ведь он такой маленький. Сколько там той Земли!

– Потому что я намного меньше ее, я думаю.

– Да, а еще потому, что наш мир замкнут сам на себе: куда хочешь езжай, лети, иди – никогда не встретишь границы или межи.

– Ну?

– Так и время. Это – бесконечная ось. Но, пересекшись через человека, оно обогащается свойствами пространства и замыкается само на себе. И здесь начинается самое интересное – воспоминание может превратиться в мечту. Человек будто переживает жизнь сызнова, но во втором варианте, альтернативном, как теперь говорят. Что было бы, если бы я не стал наладчиком оборудования, а стал бы, например, врачом? И пошло-поехало... Вот о чем думают старые люди.

– Но это же бесплодные мечты, лишние. Надо мечтать о чем-то полезном, земном, доступном.

– Я тебе открою тайну, только не знаю, поймешь ли ты ее. Дело в том, что человек живет ради того, чтобы приобрести мудрость, знание. Так ведь?

– Предположим. И детей народить.

– Э-э, нет! Не смешивай рыжее с острым. Детей все живое умеет рожать, а вот накапливать в себе мудрость дано лишь человеку.

– Правда...

– Так вот, духовное богатство – это сугубо человеческое достояние. Оно не материальное. Это не деньги, не дома, не ценности. Кажется, его так легко передать потомкам, и для этого не надо составлять завещание, не нужен нотариус. Надо только все рассказать детям или внукам. Так?

– Как будто так.

– А теперь скажи, очень ли ты считаешься со словами и предостережениями старших, обращаешь ли внимание на их мнение, советы?

– Честно сказать, прислушаюсь, но не очень. Это неправильно?

– Правильно, так устроен мир. Каждый человек – неповторим. И так же неповторимо он воспринимает и отображает в себе мир. Это чудесно. Но и трагически вместе с тем. Так как означает, что мудрость конкретного человека, его духовная наполненность остаются без востребования. Ну, может, какой-то там процент открытых им истин кто-то и воспримет. Но вообще свое понимание мира человек уносит с собой.

Павел Дмитриевич неожиданно для себя заговорил о том, что ему в последнее время не давало покоя и на что он долго искал ответ.

– А для чего же он тогда жил? Какой смысл был жить? – быстро сориентировался в логике рассказчика Петр.

– Вот-вот. К этому я тебя и подводил. Материальное остается, а духовное – забирается с собой.

– Погодите, но природе присуща рациональность. Природа не может быть настолько расточительной, чтобы создать такое чудо, как человеческая душа, а потом пренебречь ею.

– То-то и оно – человеческое совершенство не может исчезнуть в никуда.

– Что ж выходит?

– Значит, с моей точки зрения, душа – это основной и единственный плод человеческой жизни. Его материальная стадия завершается тогда, когда полностью созреет душа. Душа развивается в теле, как плод в материнском лоне, и когда приходит время ей рождаться в самостоятельную жизнь, телесная оболочка отмирает.

– Бессмертие души!

– Все относительно. Возможно, не бессмертие в абсолютном значении, а только то, что телесная жизнь человека является подготовительным этапом к ее бестелесной жизни, к продолжению в энергетически другой ипостаси. Если вернуться к твоему вопросу, то в тех, как ты сказал, бесплодных мечтах довершается мудрость души, выверяется ее ценность. Мысли старого человека – самое дорогое из того, что он приобрел на земле.

– Где же его душа живет после смерти тела?

– Не знаю. Но уверен, что за тем порогом нас ждет суд Божий. И на том суде взвешивают души, они оцениваются, прежде чем начать жить автономно.

– Может, этот суд – выдумка?

– Человек не может выдумать того, чего не видел, не знал и не понял. Форма наших мыслей – образы, а метод мыслей – сопоставление, сравнение, поиск аналогий. Сам человек ничего выдумать не может.

– А как же технические изобретения, открытия?

– Техническое изобретение – это понятие условное, оно не отображает сути дела. На самом деле техническое изобретение – это этап усовершенствования. Для того чтобы его запатентовать, надо привести прототип и аналог идеи. Прототип – это то, что совершенствуется, а аналог – то, за счет чего совершенствуется прототип. То есть техническое изобретение – это новое объединение известных вещей. Например, были изобретены ампулы для шариковых ручек. Что они собой представляли? Резервуар для густых чернил, пасты. Резервуар – это сосуд. И вот такой сосуд начали использовать для консервирования семенной жидкости племенного скота. Произошло изобретение. Здесь ампула служила прототипом, а метод консервирования – аналогом. И так с любым изобретением.

– А открытие?

– Открытие – это вообще не творчество. Это то, что человеку удалось понять в физическом окружении. Здесь ничего не надо конструировать, лишь наблюдать, думать и правильно находить следствия из причин. Вот, всемирное тяготение. Оно существует независимо от того, знают о нем люди или нет. Просто однажды человек понял, что это такое и от чего оно зависит. Кстати, во всем мире открытия не патентуются. В самом деле, как можно запатентовать закон всемирного тяготения и как платить за его использование авторский гонорар? Это только в нашей самостийной Украине придумали такую бессмыслицу – выдавать патент на открытие. Оскорбительно быть такими тупыми.

– К чему тогда отнести наш вывод о бессмертии души?

– Скорее, к открытию. Ведь мы ничего не создали, лишь поняли принцип человеческого развития, то, что касается сверхматериального, абстрактного.

– Ой, я сейчас подумал, что чем более развитой будет душа, тем лучше она устроится и заживет в иных мирах!

– Не зря же церковь утверждает, что цель нашей жизни – обогащение и усовершенствование души. В течение жизни тела мы должны обеспечить душе мощный старт, хорошо подготовить ее для дальнейшей деятельности. Сделать ее сильной, мудрой, выносливой. Такой она нужна космосу.

– А вдруг мы ошибаемся?

– Нет. Ошибаться может один человек. Ошибаться могут и все люди, но со временем они увидят свою ошибку. А так, чтобы все ошибались целую вечность, не может такого быть.

– Как убедиться в этом... Разве есть связь с потусторонним миром? Разве есть?

– Наверное. Но только на это не все способны. Для этого надо иметь особенно развитую душу и богатый интеллект. Ближе всего к раскрытию бессмертия души подошла православная религия. Правда, есть крепкое подозрение, что человечеству об этом намекнул Бог, как в конце концов и обо всем остальном на свете.

– Как он намекнул?

– Видишь, все Божьи заповеди являются не только моральными установками, но и популярным изложением законов материального мира, такая в них сила скрыта. Например, взять триединство Бог: Бог-отец, Бог-сын, Бог-Дух Святой. Как это может быть? Посмотрим на это утверждение, как на схему устройства человеческой природы. Что в нашем мире берет начало в самом себе, являясь и отцом и сыном самому себе? Время. Оно вытекает само из себя и каждый новый миг есть отцом последующего и сыном предыдущего, то есть время бессмертно, так как бесконечно. Значит, есть в человеке что-то бессмертное, бесконечное как время. Что? Дух святой, Душа. То, о чем мы говорили.

– Здесь же о Боге речь идет, а не о человеке.

– Но сказано, что Бог создал человека по образу и подобию своему. Значит, природа человека – божественная по сути. Кстати, мы говорили об изобретениях. Так вот, человек – обычное изобретение Бога, где есть свой прототип – возможно, это были какие-то земные создания, и свой аналог – сам Бог.

– Чудно как. И что, Библия – это научно-популярное писание?

– Думаю, да. Приведу еще пример. Иисус говорил: «Любите врагов своих, как самых себя». О чем свидетельствует этот завет? О дуальности нашего мира, о том, что все в нем состоит из пар противоположностей: мужчина – женщина, рождение – смерть, свет – тень, холодное – горячее, плюс и минус, притягивание и отталкивание и так далее. И коль есть ты, то должен быть и твой антагонист, враг. Иначе ты просто выпадешь из законов этого мира и не сможешь существовать в нем. Хочешь жить – люби и береги свою противоположность, так как вместе вы – одно целое.

– А это: «Блаженны голодные, ибо сытыми будут» – о чем свидетельствует?

– Ты думаешь, что я – Александр Мень? Вероятно, о гармоничности всех процессов, о том, что любое развитие состоит из расцвета и затухания, о цикличности, о спиралеобразном повторении явлений. Любое состояние человека – преходяще, со временем оно изменяется (по законам дуального мира!) на свою противоположность, и так повторяется много раз. Голодный когда-то насытится, а сытый – станет бедным, будет голодать. Но хватит, угонял ты меня сегодня.

– Я хотел еще спросить о двух щеках, когда бьют по одной...

– Симметрия мира, все стремится к равновесию и тому подобное. Хватит, говорю!

– Хороший урок вы мне преподали. Но в школе после каждого объяснения идет вывод и закрепление. Так о чем мы договорились?

– Охо-хо, дитя... Я, например, лишний раз убедился, что православная мораль нацелена на сохранение каждого человеческого существа, как необходимой части природы, Бога. Иначе Он не разрешил бы ей появиться на свет. Человек – это Богово создание, и единственно Он должен решать ход его жизни. Поэтому у нас осуждается неволя невиновного, унижение человека, обворовывание, издевательство над законами естества, развращение тела. Бессмертная человеческая Душа должна развиваться в добродетели, добре и свободе. Человек должна беречь мир – Его творение, а для этого трудиться и изучать его, он должен ценить добро, а для этого любить все вокруг себя.

В вечерней полумгле беспокойство эфира опустилось с неба на землю и распоясалось здесь. Оно егозило в кронах деревьев, шелестело листвой, срывало ее и бросало наземь. Под резкими порывами ветра сразу похолодало, застонала крыша, загудели электрические провода.

Все свидетельствовало, что осень уже не за горами.

ПРАВДА НЕ УМИРАЕТ

Глава третья

1

Заканчивалась только первая четверть учебного года, а Раиса Ивановна чувствовала себя уставшей, словно не было и лета, и каникул. Она отказывалась верить, что это года берут свое, ибо еще недавно представления не имела о приметах, указывающих на приближение солидного возраста, была уверена, что бодрость и прыть всегда будут ее обычным состоянием. Неужели любая физическая перемена в человеке начинается с ощущений и мыслей? Она хорошо помнила, как горькие думывозрастащего цом последующегшо спасение. ____________________________________________________________________________ обсели ее перед началом учебного года, как побуждали к самокритике и подталкивали к устранению недоделок в том, что должно остаться после нее. Ибо оставлять только детей, пусть и хороших, – мало, недостаточно. Как, оказывается, все просто! Дети – независимые личности, и не через них лежит путь к бессмертию уникальной человеческой души, а через ее собственное проявление.

Низа молодец, она значительно раньше поняла это и, убедившись, что детей ей Бог не даст, не растерялась, а посвятила себя творчеству. Теперь известная писательница! Правда, печатается под псевдонимом, и земляки, зачитываясь ее книгами, даже представления не имеют, что это – Халдеева Низка, как они привыкли ее называть. Она всегда была немного скрытой, такой, видимо, осталась и поныне.

Но для Раисы она оставила в своих произведениях намеки для разгадки. А может, это не специально для нее, просто припомнилась их детская игра и однажды удачно вписалась в сюжет, а потом этот ход понравился читателям, что и заставило Низу из книги в книгу использовать детали их реальной жизни.

Когда-то Раиса услышала, что Низины одноклассницы организовали против нее заговор. Их, видьте ли, бесило, что она, абсолютная отличница, ни с кем из них не сближается, не водит дружбу. Поддерживает ровные отношения со всеми, кто ее интересует, а ближе определенной границы к себе не подпускает. Сначала между ними шло соревнование за Низино внимание к себе, а когда все поняли, что здесь никто не победит, – объединились против нее.

Смех да и только, ведь Низа была очень простой и непосредственной девочкой. С нею легко и приятно дружилось. Единственным ее недостатком была беззащитность, она терялась, когда острые на язык девчата принимались перемывать чужие кости или разглагольствовать о своих победах. Тогда Низа пряталась в свою скорлупку и незаметно линяла домой, а в дальнейшем сторонилась таких подруг. А они, глупые, расценивали это как проявление спеси! Конечно, они, наверное, именно тем и старались залезть ей в душу – искренностью, которую не отличали от сплетен!

Раиса, сколько себя помнит, держалась рядом с Низой так, будто та находится под ее защитой. Так случилось и в этот раз.