Текст книги "Непутевая"
Автор книги: Лиза Альтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)
– Кто?
– Тренер.
– Знаю. – Джо Боб вздохнул. – Очень жаль. Я навещал его пару раз, но он меня не узнал. Великий спортсмен и человек замечательный.
Господи! Неужели они говорят об одном и том же тренере? Джинни отвела глаза и села в машину.
– Послушай, Джинни, – неожиданно сказал Джо Боб. – Я все эти годы хотел тебе кое-что сказать. Мне стыдно, что я заставил тебя ждать понапрасну в тот день – в фотолаборатории.
– В какой день?
– Ну, когда мы хотели решить, как сбежать и пожениться.
Джинни обомлела.
– Ты хочешь сказать, что заставил меня ждать?..
– Ну, по правде говоря, я просто не мог с тобой встретиться. Накануне вечером я сошелся с Дорин. Сам не знаю, как это вышло. Что-то щелкнуло, и… сама видишь, куда нас завело. – Он махнул рукой в сторону дома. – Но мне всегда было стыдно, что я предал тебя и ничего не объяснил. Это моя вина, что ты чуть не погибла из-за того хромоногого Клойда… Это все из-за меня.
– Успокойся, Джо Боб, по-моему, это я предала тебя в тот день. (Значит, он тоже не пришел тогда! А она-то считала, что сама его бросила.)
– Я рад, что мы можем остаться друзьями, – со слезами проговорил Джо Боб.
– Я тоже. – Она протянула ему руку, отлично зная, что больше они никогда не встретятся.
Джинни медленно поехала на их старую стоянку. Неровная, доступная только джипу дорога превратилась в ухоженное шоссе. На стоянке, как много лет назад, валялись пустые пивные банки, яркие обертки от шоколада, пробки, искусственные цветы и маленькие флажки США. Внизу, окутанный клубами дыма, раскинулся Халлспорт.
Она развернула джип и медленно поехала домой. Надо было совсем одуреть от этой жизни, чтобы не предвидеть, во что выльются ее отношения с Джо Бобом.
Глава 5
Хулиганы, домашнее пиво и «харлей».
Клема я знала всегда. В детстве мы были неразлучны: катались по ферме на пони, плавали в пруду, строили в лесу крепости. На холме за его домом стоял деревянный, продуваемый весенними ветрами летний домик; на каменном полу был проложен желоб, по которому текла в маленькую кухоньку вода. Раньше домик использовали для хранения молока, а потом молоковозы стали заезжать прямо на ферму и Клему разрешили переоборудовать его для игр. Он притащил туда старый стол, скамейку и полки, повесил снаружи дверной молоток и замок, а на полках разложил «драгоценности»: швейцарский армейский нож, топорик, мраморные шарики, комиксы и волшебные сказки. Я была единственной, кого он пускал в дом, потому что мы заключили с ним вечный союз: укололи указательные пальцы и смешали кровь, чтобы доказать друг другу, что отныне мы – тайные супруги. Я насобирала коры вместо тарелок и палочек – вместо столового серебра. Он сделал из веток веник, чтобы я следила за чистотой. Еще я готовила из орехов и ягод что-то жуткое. Сроду я не занималась уборкой и стряпней с большим рвением, чем тогда – в летнем домике, пока Клем бродил по лесам, преследуя все живое, а потом возвращался насладиться моей пародией на еду и отдохнуть с чувством выполненного долга. Дни пролетали один за другим.
Клем был маленьким, тщедушным юношей. Лохматые черные волосы лезли в серьезные не по годам карие глаза. Его родители принадлежали к племени таинственных темнокожих мелангеонов, населявших восток Теннесси задолго до появления белых колонистов. Их сторонники требовали объявить мелангеонов наследниками потерпевших кораблекрушение моряков-португальцев и дезертиров. Недоброжелатели считали их полукровками, потомками беглых рабов и «предателей-индейцев». Каждый был прав по-своему. Клойдов вся эта трескотня ничуть не интересовала. Они хотели забыть о гонениях, которым подвергались их предки, и спокойно заниматься своей фермой. Единственное, что напоминало об их индейском происхождении, это цвет их кожи.
У Клема был старший брат, Флойд. Даже ребенком – высоким, стройным, красивым – он отличался жестокостью. Этот чертов Флойд был нашим заклятым врагом. Его интересовало одно: как бы побольше напакостить, расстроить наши планы и помешать играм. Мы называли его «Флойд-гангстер». Частенько, придя в свой домик, мы подбирали с пола разбросанные комиксы и другие сокровища, а потом запирались и дрожали в углу, пока не понимали, что опасность уже миновала. Флойд – натуральный волк из «Трех поросят» – хитрил как мог, чтобы выманить нас из убежища. Однажды он поймал нас, привязал к деревьям, щекотал и щипал очень долго, пока не надоело, потом забрал у Клема ключ и стащил наши любимые комиксы про дядюшку Скруджа.
Несколько раз за лето местные фермеры собирались с семьями и путешествовали, ночуя в палатках, у огромного костра, играя на старинных инструментах и рассказывая друг другу удивительные истории. Я часто ездила с семьей Клема. Мы спали с ним в одном спальном мешке, а потом вдруг, когда нам было по девять лет, по каким-то необъяснимым причинам поняли, что так больше нельзя.
Однажды вечером мы разделись в своем домике. Я осталась в одних трусиках, а он – в мешковатых штанах. Мы придирчиво осмотрели друг друга, взяли краску, которую сделали из мармелада, разрисовали спины, животы и грудь, чтобы походить на индейцев.
– Когда тебе будет лет шестнадцать, ты уже не будешь расхаживать передо мной голой, – сказал Клем, рисуя вокруг моих сосков яркие концентрические круги.
– Ха! Буду!
– Хочешь пари?
– Да, – засмеялась я.
– Пять долларов?
– Идет!
После того как Клему исполнилось десять лет, отец стал поручать ему кое-какие дела. Я таскалась за ним хвостом, помогала чем могла. Однажды отец велел ему скосить сено. Я сидела рядом на тракторе, вертела от скуки головой и увидела скачущую с поля в лес олениху. На опушке она остановилась, оглянулась, зафыркала, а потом ловко перепрыгнула через колючую проволоку и скрылась в лесу.
Клем заглушил двигатель и решил проверить, почему в ровном ряду травы позади оказались пробелы. Мы спрыгнули на землю, пробежали немного и замерли: в окровавленной траве лежал маленький олененок. Он был еще жив. Клем нагнулся и поднял какую-то палку, с которой стекали длинные струйки черной крови. Это было крошечное копытце.
Нас парализовал ужас. Увидев, что мы бросили работу, подошел отец Клема.
– Бедняжка! – пробормотал он и вытащил из-за пояса нож.
– Постой! – крикнул Клем. – Мы с Джинни выходим его, па! Да, Джинни?
Я кивнула.
– Нет. Надо скорей избавить его от мучений. Нет ничего хуже медленной смерти. Он больше не может жить, как предназначил Господь. – Ловким ударом он вонзил нож в дрожащее горло олененка. Маленькое животное дернулось, закрыло глаза и замерло.
Мы с Клемом в ужасе смотрели, как его жестокий отец потащил истекающего кровью олененка в лес, а потом побежали за ним, выкопали в покрытой листвой земле могилу и, бормоча проклятия, похоронили и олененка, и его ножку.
Как-то в лесу недалеко от домика мы наткнулись на черную змею, пожирающую лягушку. Бедняжка отчаянно дрыгала лапками, но казалось невероятным, что ей удастся спастись. Клем помчался за своим армейским ножом и вонзил его в скользкое длинное тело. Когда змея перестала дергаться и затихла, он вытащил из ее пасти раздавленную лягушку. Она была мертва. Мы в отчаянии переглянулись, не сговариваясь, побежали в домик и заперлись там.
В детстве я дружила с девочками из семей переселенцев, и мы обычно играли в нашем бомбоубежище. Однажды кому-то пришло в голову устроить вечеринку. Каждая – нас было пятеро – должна была пригласить своего приятеля. Мне было некого приглашать, и я назвала имя Клема. Все демонстративно заохали и застонали от отвращения.
Через два дня, вооруженные графином лимонада, пачкой «Ореос» и кучей пластинок, мы встречали своих рыцарей.
Кроме нас с Клемом, все были старыми друзьями, и мы почувствовали себя не в своей тарелке, когда они сразу предложили поиграть в бутылочку.
– Это банально, – заявила самая томная девочка. – Лучше в «Пять минут блаженства».
Все восторженно завопили, и нам с Клемом ничего не оставалось делать, как согласно кивнуть.
Оказалось, что каждая пара должна уединиться в маленьком туалете, пока остальные громко отсчитывают пять минут. Я не представляла, что можно делать в темноте целых пять минут. Настала наша очередь. Пылая от смущения, мы отправились в туалет. Клем прислонился к стене и проворчал:
– Неплохая вечеринка.
– Ага, – поддакнула я.
– Я вчера скосил треть поля.
– Здорово. А сколько стогов?
– Как и в прошлый раз.
– Молодец.
Мы посидели в неуклюжем молчании, пока не услышали:
– Эй! Время почти вышло! Кончайте!
Кончайте? Да мы еще и не начинали, не зная, что делать. Неожиданно Клем наклонился, решительно взял меня за подбородок и чмокнул в плотно сжатые губы.
– Ну вот! – горделиво сказал он и вытер рукавом рот. – Наверное, они этого хотели.
Дверь распахнулась.
– Поймали!
– А вот и нет! – промямлила я и выскочила из туалета.
После этого Клем стал моим заклятым врагом.
Я увлеклась футболом. Сначала играла с мальчиками из «Магнолии», стараясь попасть в другую команду, если приходил Клем. Не было для меня большего наслаждения, чем перехитрить защитника, наскочить на него и сбить с ног. Или схватить его, маленького, шустрого, за плечи и держать, пока не забьют мяч. Мы оба скрипели зубами и рычали от ненависти. Иногда Клему удавалось выхватить у меня мяч, сбить с ног и упереться коленом в живот. Стараясь не смотреть в лукавые карие глаза, я обвивала ногами его бедра и стискивала, как клещами, пока он не вскакивал, визжа от боли.
А потом с Клемом произошел несчастный случай. Он обрабатывал новое поле на склоне холма, как вдруг колесо трактора наскочило на невидимый сверху валун. Трактор перевернулся и сильно придавил Клему ногу.
Я навестила его в больнице. Он лежал весь в бинтах, с ногой, подвешенной к блокам и упакованной в гипс. Нам было не о чем разговаривать. Моя жизнь была заполнена футболом, а Клему он стал недоступен.
Так Клем Клойд ушел из моей жизни. Он часто ковылял вокруг школы в своих ортопедических ботинках с четырехдюймовым каблуком на поврежденной ноге; на постоянно мрачном лице выделялись злые глаза. Он стал носить ярко-голубые, с множеством бронзовых заклепок обтягивающие джинсы, наверняка сковывающие шаг, темно-зеленую майку и красную ветровку Флойда, привезенную им из Кореи. Ветровка была потрясающая: на спине кричащими желтыми нитками был вышит восточный дракон, а на груди – карта Кореи.
Словно желая утешить его за хромую ногу, тело Клема выросло, вытянулось, он казался даже стройным, если бы не волочил одну ногу, из-за чего одно плечо все время казалось ниже другого. Чтобы поменьше ковылять, он предпочитал грохотать на темно-зеленом «харлее», купленном на выигранные в конкурсе «Лучший мотоциклист штата» деньги. «Харлей» был украшен грязными флагами и двумя громадными хромированными трубами. На сиденье красовалась поддельная шкура леопарда, а с антенны свисал хвост енота. Иногда на голове Клема торчал помятый зеленый шлем с флажком конфедерации, а иногда он надевал только желтоватые защитные очки, и ветер развевал черные напомаженные космы.
Его репутацию разбойника с большой дороги здорово подмочил запах навоза. Из-за того, что ему приходилось помогать отцу в коровнике, от него в самом деле несло навозом, и кое-кто из учеников Халлспортской средней школы развлекался тем, что демонстративно затыкал нос, проходя мимо Клема.
Я стала чиэрлидером, Клем – хулиганом. Он никогда не здоровался со мной, хотя я вежливо кивала ему. Утром перед занятиями у каждого было свое место: я, Джо Боб и другие авторитеты сидели в Халлспорте, а Клем – во дворе, на своем леопардовом сиденье, среди таких же хулиганов, как он сам. Они курили «Лаки Страйк» и швыряли куда попало окурки.
После того как мы с Джо Бобом решили обмануть тренера и моего отца, я подошла однажды утром к ссутулившемуся в своем седле Клему, и как подобает чиэрлидеру, ослепительно улыбнулась:
– Привет!
Он мрачно посмотрел на меня и плюнул прямо в кустик упрямо пробивающейся в асфальте травы.
– Можно с тобой поговорить?
– Зачем?
– Это важно. – Как будто ему могло показаться неважным хоть что-то, касающееся меня! Он мельком взглянул на меня, слез со своего мотоцикла и подковылял поближе.
– Чего тебе?
– Ты бы не мог оказать мне любезность? Ради нашей старой дружбы? – все еще улыбаясь, спросила я.
– Конкретней.
– Можешь пригласить меня на свидание?
– Тебя? – он подозрительно хмыкнул. – Хочешь подкрутить гайку этому – как его там? – педику? Или что?
– Джо Боб будет очень рад, – я не сомневалась, что для Клема нет высшего счастья, чем угодить Джо Бобу Спарксу. – Дело вот в чем… – я объяснила ему ситуацию.
Клем глубоко затянулся «Лаки Страйк» и выпустил через нос кольца дыма.
– Если я соглашусь, – а я еще не сказал, что согласен, – то уж никак не потому, что хочу оказать любезность тебе или этому – твоему педику. Я соглашусь только в том случае, если сам этого захочу. Усекла?
– О’кей, – я была готова на любые условия, лишь бы обвести вокруг пальца тренера и отца.
– Заеду вечером в пятницу. Можешь не разоряться: надень мой шлем.
– Он согласен, – обрадовала я Джо Боба, отскочив от него в фотолаборатории.
– Может, он не такой уж и плохой, – глубокомысленно ответил Джо Боб, кончая в раковину.
В пятницу вечером у нас в гостиной царило напряженное молчание. Я уже два часа не отходила от окна, выглядывая Клема, а майор, демонстративно вздыхая, шуршал газетой.
– Ты знаешь, что мотоциклистам грозит сотрясение мозга? – наконец не выдержал он. – Или ампутация переломанных конечностей?
– Он даст мне шлем!
– А все остальное?
– Ну знаешь ли! Конечно, если я всю жизнь просижу дома в кресле-качалке, мне ничего не грозит. Хотя… Вдруг обвалится потолок?
– И все-таки не стоит самой накликать на себя несчастья, – вставила мать.
Я услышала рев мотоцикла и подбежала к двери, не обращая внимания на мамин крик: «Ты не умеешь быть осторожной!»
Клем восседал в своем леопардовом седле и даже не взглянул на меня. Я устроилась позади него и напялила украшенный флагом конфедерации шлем. На запястье Клема блестел серебряный браслет с выгравированным именем «Клем Клойд». Я крепко обняла его узкие бедра и глубоко вдохнула запах навоза, надеясь, что скоро перестану его замечать.
– Куда поедем?
– Решай сам. Мне все равно, – кротко ответила я.
Он завел мотор и, разбрасывая гальку, помчался к Халл-стрит. У светофора мы поровнялись с «доджем» Доула. Я заглянула туда и храбро улыбнулась, встретив несчастный взгляд Джо Боба. «Харлей» взревел и, не дожидаясь зеленого, рванул вперед. Широкая юбка моего костюмчика развевалась, как парус. Мы обогнали черный «де сото», и я весело помахала угрюмому тренеру.
Никогда еще я не мчалась к «Росинке» с таким восторгом и ужасом! «Харлей», как сумасшедший, кренился то влево, то вправо, и я не верила, что когда-нибудь это кончится.
– Что тебе заказать? – небрежно спросил Клем.
– Вишневый коктейль, пожалуйста.
– Два вишневых, – насмешливо сказал он в микрофон.
Он выпил стакан одним глотком, а я цедила свой, застенчиво опустив глаза, чтобы не видеть удивленных взоров одноклассников. Казалось, они не верят своим глазам: Джинни Бэбкок на заднем сиденье «харлея» Клема Клойда. Наконец я допила свой коктейль, и мы медленно поехали домой.
– Ну, довольна? – спросил он, остановившись у моего подъезда. – Видел нас тот, кто должен был увидеть?
– По-моему, да.
– Отлично.
– Большое спасибо, Клем. Если ты не против, мы могли бы встретиться еще раз. – Я повернулась, чтобы идти домой, но он неожиданно слез с мотоцикла и захромал ко мне. Я замерла: неужели он потребует компенсации за потраченное время? При одной этой мысли меня затошнило. – Чего тебе?
– Шлем. Ты забыла отдать его, – сказал он насмешливо.
– Конечно! Как глупо с моей стороны! – облегченно вздохнула я, отдавая шлем.
– Дай мне знать, когда захочешь снова повторить свою игру, – бросил он и поковылял к мотоциклу. «Харлей» взревел и стремительно рванул с места.
– Ну и как тебе было? – жалобно спросил на следующий день Джо Боб, прижавшись ко мне в темной лаборатории.
– Ужасно! Он так хромает! Я его ненавижу.
– Ты святая, что пошла на такую жертву, Джинни, – он торопливо расстегнул мой бюстгальтер и стал самозабвенно жевать мой сосок. Как будто перепутал его с «Джуси фрут».
После школы я проходила мимо стоянки, где хулиганы парковали свои мотоциклы. Клем развалился в седле с неизменной сигаретой в зубах.
– Привет! – робко сказала я.
Он не ответил. Я стояла, бессмысленно перекладывая из руки в руку книгу, и вдруг выпалила: «Как насчет пятницы?»
Все еще не глядя на меня, он кивнул и снова глубоко затянулся. Потом снял с руля отвратительные желтые очки и напялил на нос. Я ждала, что он предложит отвезти меня домой, и придумывала, что бы сказать поязвительней, но он завел мотор, нажал на педаль и умчался, даже не оглянувшись.
В пятницу вечером я не отходила от окна почти два с половиной часа.
– Не надейся, что мать или я будем опорожнять твой горшок, когда сляжешь, парализованная, – крикнул майор, когда наконец показался блестящий «харлей».
Я напялила зеленый шлем, который уже считала своим, взобралась на заднее сиденье и крепко обняла его тощую талию.
– В прошлый раз мы ездили твоим маршрутом, – крикнул через плечо Клем, – сегодня поедем моим.
Мы помчались вдоль реки. Теплый вечерний ветер бил в лицо, задирал мою широкую юбку, и я поняла, что у Клема были веские причины надевать такие возмутительно обтягивающие джинсы и ветровку. «Придется и мне приобрести что-нибудь в этом роде, если наши поездки будут продолжаться», – решила я.
Мы поехали по грунтовой дороге, и я с тревогой поняла, что мы едем к той жуткой стоянке, где нас с Джо Бобом застукал дорожный патруль. Но вместо того чтобы свернуть налево, «харлей» повернул направо и оказался на узкой проселочной дороге.
Будь на месте Клема какой-нибудь другой хулиган, я оцепенела бы от ужаса. Но Клем… нет, он не должен изнасиловать или задушить меня, потому что благополучие его семьи зависит от майора. Хорошо иметь хоть какую-то власть! И потом, я верила, что Клем боится, как бы Джо Боб не сломал ему и вторую ногу, если он посмеет обидеть меня. Приятно иметь телохранителя!
Но самое главное – я отлично знала, куда мы едем, потому и не испугалась пустынной дороги и темноты. «Ведро крови». Об этом загородном ночном клубе, который открыл брат Клема, ходили легенды. Днем Флойд добросовестно сторожил Ноквилльскую школу для слепых и глухих, а ночью шнырял вокруг города, развозя контрабандное спиртное в черном катафалке с двойным дном. Все трезвенники Халлспорта – и майор в их числе – частенько пользовались услугами Флойда. Кроме этой доставки, он стал хозяином ночного клуба, получившего свое зловещее название после одной поножовщины. Клуб был вполне легальным: там продавали невинное домашнее пиво, но в городе он пользовался довольно дурной славой. Халлспортцы были уверены, что там играют в покер на огромные деньги, дерутся на ножах, смотрят порнографические фильмы, а клиентов обслуживают шикарные проститутки, – в общем, там сосредоточено все зло современного мира. Сгоравшие от любопытства обыватели возмущались близостью такого скандального заведения к городу. Проповедники по воскресеньям оплакивали заблудшие души клиентов «Ведра крови», а прихожане требовали у шерифа прикрыть эту сточную трубу разврата и порока. Но никому еще не удавалось застать Флойда врасплох.
Наконец Клем остановил «харлея» у перекошенного маленького здания, спрыгнул на землю и поковылял к двери.
– Ну, ты идешь? – спросил он, увидев, что я нерешительно сижу в своем седле.
– Разве меня приглашали?
– Заткнись! Нечего строить из себя благородную даму! Мне что, расстелить перед тобой куртку, чтобы ты слезла? Если хочешь идти, поднимай свою задницу!
Я спрыгнула на землю и с видом оскорбленной невинности подошла к нему.
– Как ты смеешь так разговаривать со мной?
Он открыл дверь и вошел, не обращая на меня внимания.
Густой сигаретный дым мешал рассмотреть тускло освещенную комнату. Перед нами немедленно возникла стройная фигура в белоснежной рубашке и парчовом жилете. Я с трудом узнала Флойда, потому что привыкла видеть его в темно-зеленом рабочем комбинезоне. Он лениво отбросил со лба длинные темные волосы и взял Клема за плечо.
– Я не я, если это не хромой принц собственной персоной? – засмеялся он. – А кто же эта принцесса? – Он отвел Клема в сторону и больно ткнул пальцем в его ключицу. До меня доносились обрывки фраз: «Это же сучка Бэбкок; они закроют меня к черту!»
Сгорая от смущения, уверенная в том, что все взгляды прикованы к моей персоне, я наконец набралась храбрости и подняла глаза.
Мной совершенно никто не интересовался. В матовом оранжевом свете я увидела голые стены, некрашеный пол, пару дюжин стульев с прямыми спинками и несколько квадратных деревянных столов. Я была разочарована: знаменитый клуб напоминал обыкновенный сарай. Роскошные обои, пушистые ковры, красные бархатные шторы – все это существовало только в моем воображении. Но одной стене было несколько окон, выходивших на вонючую Крокетт. На помосте в углу сидели двое: один играл на гитаре, второй – на банджо, а перед ними с микрофоном в руке стояла одетая в узкую черную юбку, блузку с низким вырезом и балетные туфли Максин – «Всем дает» – моя лучшая подруга с первого по пятый класс. В шестом наши пути разошлись: я увлеклась футболом, потом перешла в группу поддержки, а Максин превратилась в «еду для каждого мужчины».
Когда-то белокурые волосы Максин приобрели теперь цвет неспелой земляники и дразнящими каскадами локонов падали на спину и грудь. Груди были великолепны: они, как бомбы, едва помещались в чашечках бюстгальтера. Нужно было отдать Максин должное: из нескладного долговязого подростка она превратилась в чувственную, с пышными формами молодую женщину, к тому же прекрасно поющую. Да-да, она пела вполне профессионально. Мне никогда не стать профессионалом ни в чем, если не перестану размахивать флагом и не остепенюсь. «Не приставай ко мне со своей любовью», – пела Максин. Она простирала в мольбе руки к небу, запрокидывала голову и стонала: «Я лежу одна ночи напролет и горько плачу…»
За одним столом сидели ярко накрашенная негритянка и пара грубых на вид мужчин в зеленых спецовках. Перед ними стояли вазочки с мороженым и стаканы с каким-то напитком. За другим в напряженном молчании играли в карты.
Наверное, Флойд все-таки разрешил мне остаться, потому что Клем проковылял к свободному столику и махнул мне рукой. Я, как во сне, неуверенно прошла вдоль столиков и села на стул, прислоненный к стене. Эта привычка появилась у меня с детства, после того, как я начиталась Хичкока: в его новеллах всегда убивали тех, кто сидел спиной к двери. Уж если мне суждено быть убитой в «Ведре крови», я по крайней мере увижу, кто это сделал.
Никто не обращал на меня внимания. Подошел Флойд и поставил перед нами по порции мороженого и стаканы с прозрачным напитком. Клем осторожно отхлебнул из стакана и предложил мне: «Попробуй». Я с ужасом уставилась на него. Самое крепкое из всего, что я когда-то пила, – баночное пиво в кинотеатре под открытым небом, когда Джо Бобу не нужно было соблюдать режим в перерыве между баскетбольным и бейсбольным сезонами.
Под пристальным взглядом Клема я послушно поднесла стакан к губам и отшатнулась от мерзкого запаха.
– Пей! – угрожающе приказал Клем.
Пойло обожгло рот и, могу поклясться, стало дюйм за дюймом разъедать мой бедный желудок.
– Ну?
– Вкусно, – выдохнула я, почему-то отчаянно желая угодить ему.
– Отлично. Ей понравилось, – крикнул он сидевшему за соседним столиком Флойду.
Закончив петь, к нам подошла Максин.
– Неужели и впрямь это Джинни Бэбкок? – воскликнула она, картинно уперев в пышные бедра руки с неправдоподобно яркими оранжевыми ногтями.
– Привет, Максин. Я не знала, что ты поешь. У тебя здорово получается.
– Спасибо, – равнодушно поблагодарила она. – Клем, милый, зачем ты притащил сюда этого бедного ребенка? Тебе должно быть стыдно!
– У нас свободная страна, – буркнул он.
– Неужели? Не пей эту гадость, – посоветовала она мне материнским тоном. – Она сожжет тебе все внутренности. – И, не дожидаясь ответа, подошла к Флойду, немедленно запустившему ей под юбку руку.
– Ты часто здесь бываешь? – спросила я Клема, чтобы что-то сказать.
– Каждый вечер.
– А родители?
– Никто не может указывать Клему Клойду, где ему бывать и чем заниматься.
Я вспомнила, как мистер Клойд не просто «указывал, чем заниматься», а частенько поколачивал Клема. Наверное, их отношения с тех пор очень изменились.
Максин отошла от Флойда и запела: «Моя боль обернется позором…» Я приканчивала уже третий стакан прозрачного «домашнего пива», когда Клем резко встал и скомандовал: «Поехали!» Чувствуя, как земля уходит у меня из-под ног, я потащилась за ним к блестевшему, как майский жук, зеленому мотоциклу, надела шлем и тщательно подоткнула под себя юбку. Мы помчались по пустынной неровной дороге, и я была очень разочарована, что она оказалась такой короткой. Перед подъездом Клем остановился и, не выключая мотор, нетерпеливо застучал по рулю рукой в кожаной перчатке. Я не шевелилась.
– Клем?
– Да?
– Ты знаешь?
– Что?
– Что теперь с домиком?
– Стоит на месте. А что? – недружелюбно спросил он.
– Нам было весело там. Я бы хотела…
– Нет!
– Что – нет?
– Тебе там нечего делать. Это мой домик.
– О! – меня словно ударили под дых. Домик всегда был нашим. Разве мы не скрепили когда-то свои отношения кровью? Конечно, я уже четыре года не изъявляла желания побывать там…
– Слезай!
Я спрыгнула и протянула ему шлем. Почему он злится? Я бы разрешила ему поцеловать себя, даже потискать… Может, он болен? Или задержался в развитии? Или, мелькнула страшная мысль, хочет посмеяться над Джо Бобом?
– В следующую пятницу? – спокойно спросил Клем.
– Да!
На следующий вечер мы с Джо Бобом устроились на заднем сиденье «доджа» Доула, и он вытащил какой-то список.
– Здесь те, кто трахаются, – гордо сообщил он и стал читать: – Ида Толливер и Стэн Стрилер…
– Нет. Ида не позволит.
– Да. Стэн клянется, что они трахаются почти каждый день.
– Держу пари, – сказала я, изо всех сил стараясь не показать боли – так он тискал мою грудь. – Стэн утверждает, что мы с тобой тоже трахаемся и что ты сам ему это говорил.
– Я никогда никому этого не говорил!
– Держу пари!
Длинный список насторожил меня: может, действительно разрешить Джо Бобу… Кроме того, он сегодня явно не такой, как всегда: лицо красное, сосредоточенное, а рука сразу начала теребить то, что он называл моим клитором. Наконец он потребовал:
– Почему ты не рассказывала мне о клиторе?
– Чего?
– Ты только притворялась возбужденной, а клитор не отвердевал.
– Что ты несешь? – разозлилась я. Его рука снова полезла вниз и нащупала мой клитор. Мысль о Бостоне улетела в туманную даль, а перспектива стать женой торговца обувью показалась совсем не отталкивающей. Все тело охватила волна страсти…
– Джинни! Настало время доказать, что ты меня любишь.
– Где? Во-первых, какое нам дело, кто с кем трахается, и вообще выбрось свой список, а во-вторых, если я даже и решусь тебе отдаться, то где это произойдет?
– Здесь, на этом сиденье, – продолжая свой сладкий массаж, сказал он.
– Нет! Только не здесь, не с Доулом и Дорин!
– Может, попросить их уйти? – пробормотал он, жуя свою «Джуси фрут». – Точно! Я их попрошу!
– А резинка? Ты захватил ее?
– Конечно!
Машина остановилась. Доул пошел за билетами, и вдруг дверца распахнулась: он с помертвевшим лицом стоял перед нами, а рядом – разгневанный управляющий кинотеатром. Джо Боб мгновенно одернул руку.
– Чертовы сопляки! Пробираются сюда и трахаются самым наглым образом! Если я еще раз поймаю вас – сдам патрульным! Мне плевать, что вы насобачились играть в футбол! Вон из моего кинотеатра!
Только мы с Джо Бобом вылезли из машины, как фары соседнего «де сото» ярко вспыхнули, и нас, словно нарушителей границы, поймали в свете прожекторов. Из машины вышел тренер.
– Что вы, черт побери, вытворяете? – Его мощное тело тряслось от ярости. Он схватил Джо Боба и Доула за шиворот и потащил к себе. Нецензурные слова управляющего хлестали стоящих под его испепеляющим взглядом растерянных ребят. Дорин заплакала:
– Я никогда раньше этим не занималась, простите меня. Что скажет папа?
– Сукины сыны! – грохотал тренер. – Оторву ваши чертовы яйца! – Наверное, ему было мало, чтобы спортсмены соблюдали режим, он хотел, чтобы они были еще и морально устойчивы.
Мертвенно-бледные Доул и Джо Боб вырвались наконец из железной хватки тренера и забрались в «додж».
– Нас отстранили на две игры, – сквозь слезы проговорил Джо Боб, когда мы возвращались домой. Я погладила его руку, но он не ответил на ласку.
– Ну, поздравляю, Джинни, – сказал за завтраком майор. – Ты своего добилась: испортила Джо Бобу карьеру.
Я с ужасом уставилась на него: «Неужели из-за меня Джо Бобу придется всю жизнь только продавать обувь?»
– Откуда ты взял?
– А ты думала, что в этом городе может произойти хоть что-то, чего я не узнаю? – засмеялся он и с остервенением вонзил нож в ветчину. – Думала, я не знаю, что ты была с Клойдом в «Ведре крови»?
Я замерла. Значит, даже среди клиентов Флойда есть соглядатаи майора? Тайная полиция Халлспорта может поспорить с самим ФБР!
– Я предупреждал тебя, Джинни, – отец устало вздохнул и пригладил седеющие волосы. – Запретил встречаться с Джо Бобом. Но безрезультатно. Забудь университет. Забудь Бостон. Живи всю жизнь в Халлспорте. Прислуживай тупому мужлану! Мне все равно.
– Но я ведь встречаюсь вовсе не с Джо Бобом!
– Ах да! Клем Клойд! Какой изысканный вкус, дорогая! Джо Боб Спаркс и Клем Клойд! – Он резко встал и гордо вышел из столовой.
– А ты можешь предложить чего-то получше? – крикнула я вслед.
– Что-то, – поправила мама, перебирая листочки со своими эпитафиями. – Дорогая, я слышала, что лунный свет сводит людей с ума. Кстати, в «Ведре крови» посетители вооружены?
– Я не видела ничего похожего! – успокоила я и поспешила покончить с завтраком.
Что ж, майор сам толкает меня в сильные руки Джо Боба! Мы убежим! Господи, конечно, пора бежать. Поедем в Виргинию и поженимся. А потом вернемся в Халлспорт и заживем счастливо. Если майор лишит меня наследства – не беда, Джо Боб отлично прокормит нас на жалованье продавца обуви.
– Знаешь, Джо Боб, – сказала я ему в фотолаборатории, где мы терлись друг о друга бедрами, изнывая от удовольствия, – больше так продолжаться не может.
– Я тоже об этом думал. По-моему, нам придется расстаться.
– Я хотела предложить совсем другое…
– Чего?
– Давай насолим им всем! Отцу, тренеру – всем! У нас любовь, Джо Боб. Они просто завидуют, потому что стары и никого не любят. Но я хочу тебя, Джо Боб, хочу с тобой по-настоящему трахаться. Давай удерем в Виргинию и поженимся. – Его пенис больно вонзился мне в бедро.
