Текст книги "Непутевая"
Автор книги: Лиза Альтер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)
Боясь упустить хоть слово, мы с Джо Бобом наклонились вперед и неожиданно столкнулись бедрами. Я поспешно отодвинулась и налетела на незнакомого парня, сидевшего по другую сторону. Ничего не оставалось делать, как снова вернуться на место и прильнуть левым боком к правому мускулистому бедру Джо Боба. Мы напряглись, делая вид, что не замечаем этого, а голос брата Бака продолжал греметь:
– Вам не обязательно умирать! – Он подождал, пока смолкнет эхо, и снова закричал: – Нельзя умирать, потому что ваши грешные тела… – он замолчал и почти шепотом закончил – это убежище ваших душ. Библия говорит: ваше тело – это храм Святого Духа внутри вас, который есть Бог! Вы не принадлежите только себе.
Мы с Джо Бобом крепко прижались друг к другу; я почувствовала, как внизу живота разлился жар.
– Я пришел спасти ваши души, – торжественно произнес брат Бак. – Я разделю вашу радость, когда вы придете к Христу. В тот день – в Судный день, друзья, – когда ваши легкие наполнятся кровью и вы не сможете позвать на помощь; в тот день, когда пепел смерти застит вам глаза и вы не увидите тех, кто любил вас; в тот день, когда вы оглохнете от грохота, а зубы будут стучать от страха; в тот страшный день, когда вам откажут ноги, – в тот самый день Иисус придет к вам и скажет: «Вы сами довели до этого землю! Это из-за ваших грехов она искалечена и сбрасывает с себя ваши гнусные тела!»
Публика замерла.
– Подумайте об этом, друзья, – неожиданно тихо продолжил брат Бак. Он играл нами, как рыбой, пойманной на крючок, – сначала доводил до экстаза, потом давал передышку. – Ваши тела гниют и воняют. Ваша команда проиграла игру, потому что вы излучаете грех. Вы идете в душ в надежде освежить свое бренное тело, а там уже воют и плачут от боли ваши друзья. – Он поднял черную книгу и замахнулся, словно собираясь швырнуть в зал. – Иисус говорит, что его колесницы, как огненный ураган, сметут все с лица земли. Люди будут гореть, как щепки, а он будет только считать трупы тех, кто грешил против него. Не обманывайтесь: ни блудницы, ни их обожатели не унаследуют доброты Иисуса! Тело – не для блуда! Тело – убежище души!
В том месте, где мое бедро касалось Джо Боба, пульсировала кровь. Публика корчилась от восторга. Прикажи брат Бак поджечь военный завод майора, все не раздумывая рванули бы туда.
– В тот ужасный день, когда проигравшая команда воет в своей раздевалке, что, по-вашему, делают победители? Они смеются и говорят: «Нам нечего бояться! Пусть вертится земля, пусть бушует океан и вздымаются волны; пусть рушатся горы – нам нечего бояться!» – По красному лицу градом катился пот. – Но и вас, победителей, умоляет сегодня брат Бак: очнитесь, парни! Отвернитесь от скверны этого отвратительного, полного мерзости мира! Будьте достойны будущего! Брат Бак умоляет вас: станьте неподкупными, потому что иначе настанет и ваш черед простонать: «Смерть, ты одержала победу!»
Дрогнувшим голосом брат Бак пригласил всех, кто вступает в команду Христа, выйти вперед. Мы с Джо Бобом тоже невольно вскочили и присоединились к паре сотен восторженных зрителей.
– Возмитесь за руки, братья и сестры, – срывая галстук-шнурок, будто это – веревочная петля, простонал брат Бак. Мы с Джо Бобом схватились за руки. – Помолимся! – приказал брат Бак. – Помоги нам, Иисус! Помоги сыграть нашу игру так, как сыграл свою ты! Помоги избежать соблазнов… – Джо Боб осторожно поскреб мне ладонь пальцем, и от этого у меня где-то внизу все сжалось. – Помоги, милосердный тренер, пригласи членов своей команды в свою раздевалку, хлопни их по спинам и скажи: «Молодцы! Хорошая игра, мои преданные друзья!» – Брат Бак подумал и спохватился: – Аминь!
– Аминь! – эхом повторили мы.
– Разожмите руки, – приказал он, и мы с Джо Бобом с сожалением выполнили приказ. – Я вижу, – продолжал брат Бак, – что некоторые молодые люди уже получили спасение Господа. Эти красивые дети прямо здесь, в… гм-м-м… Халлспорте, создадут ядро команды Христа. Все на сегодня, друзья! Господь любит вас! – Публика с грохотом вскочила со своих стульев и ринулась к выходу. Джо Боб расправил плечи и решительно подошел к брату Баку.
– Джо Боб Спаркс, капитан «Халлспортских пиратов». Моя подружка – Вирджиния. – Он опустил глаза и зачавкал «Джуси фрут».
– Постой-ка, – протянул брат Бак. – Я что-то о тебе слышал. Ну и как, удачный был сезон?
– 6:0,– просиял Джо Боб. Брат Бак записал нас в члены команды Иисуса и похлопал Джо Боба по плечу.
Следующим вечером мы смотрели в кинотеатре на свежем воздухе «Девушки в цепях». Это был потрясающий фильм! Банда женщин носилась на мотоциклах, снимала с велосипедов мужчин цепи и прятала в надежных местах, например, в кузове патрульного автомобиля. Джо Боб осторожно накрыл мою маленькую ручку своей огромной, со сбитыми суставами, лапой – в точности, как стручок – горошину. Я не понимала тогда, что сладкая боль, пронзившая мое тело, – это оргазм, и что испытывать его можно от прикосновения к самым разным местам женского тела. Наши руки жили собственной жизнью: они трепетали, вздрагивали, и хоть мы и притворялись, что следим за развлечениями мотоциклистов, центром внимания были, конечно, наши руки.
Фильм кончился, а мы все сидели, не в силах разжать потные пальцы. Наконец Джо Боб включил зажигание, и мы медленно поехали к моему дому.
– Как тебе вчерашние откровения брата Бака?
– Чего? – спросил Джо Боб.
– Брат Бак?
– Ничего, – глубокомысленно ответил он.
– Мне брат Бак понравился, но, конечно, он ненормальный. «Легкие наполнятся кровью…» Чушь какая-то!
Несколько месяцев мы узнавали друг друга: сначала робко держались за руки, потом, наконец, поцеловались крепко сжатыми губами, а потом перешли к пылким поцелуям, стукаясь, как быки рогами, зубами. Я просовывала язык между щербатыми зубами и исследовала им его рот, ощущая ямку на похожем на перевернутое сердце подбородке.
Наконец он осмелился прикоснуться к моей груди. Это случилось во время баскетбольного сезона, после игры с «Ревущим камертоном», когда Джо Боб забросил решающий мяч за пять секунд до конца матча и на плечах сгоравших от зависти игроков покинул площадку. Я азартно размахивала своим флагом в самом центре группы поддержки, исполняя сложные упражнения, и мне тоже достались аплодисменты и восторженные крики публики.
После матча, на неделю зарядившись отличным настроением, мы отправились на ставшую любимой автостоянку у холма подальше от города. Под нами сверкали огни Халлспорта. Мы прижались друг к другу, я ощутила знакомую нежную впадину на спине, а Джо Боб неуверенно дотронулся левой рукой до моей правой груди, вернее, до маленького холмика под форменным мундиром, а еще вернее – до поролонового бюстгальтера. Я прижалась к нему еще крепче, задохнувшись от счастья, когда он стал массировать мою грудь, как гинеколог, проверяющий, нет ли опухоли.
К началу бейсбольного сезона моя грудь была исследована со всех сторон. Вечера пролетали мгновенно, потому что Джо Боб в десять должен был быть в постели, и мы не теряли зря времени. Примчавшись на свою стоянку, которая сослужила добрую службу не одному игроку баскетбольной, футбольной или бейсбольной команды Халлспортской средней школы, мы начинали с того, чем закончили в прошлый вечер, – целовались, обнимались, щипались; потом Джо Боб деловито месил мою грудь – в точности домохозяйка, выжимающая сок из спелых слив, ловко расстегивал ремешок часов, клал их на приборную доску и снимал с меня бюстгальтер.
Так мы и сидели в «Ударе Спарки» – я, голая по пояс, крепко стиснувшая колени, и Джо Боб, присосавшийся к моей груди. Я гладила его колючий ежик, накачанную короткую шею и нежную впадину на спине. Но никогда мои руки не опускались ниже. Я помнила о своей репутации.
Это был неповторимый вечер! На последней секунде Джо Боб вырвал победу при, казалось бы, неминуемом поражении, а я превзошла себя в искусстве размахивать флагом. Ни один чиэрлидер Халлспортской средней школы не исполнял тех трюков, которые получались тогда у меня. После матча мы помчались на свою стоянку. Времени оставалось мало, и Джо Боб не мешкая вытащил из кармана кольцо.
– Джинни, – ласково спросил он, – ты наденешь мое кольцо?
Надену ли я его кольцо? Наденет ли Элизабет Тейлор бриллиант надежды?
– О, конечно, Джо Боб, конечно!
Он протянул мне огромное, позолоченное, с черным ониксом и выгравированными на внутренней стороне инициалами «Д.Б.С.» кольцо. Я надела его на большой палец, но там поместился бы еще один или даже два таких пальца. Джо Боб вытащил «Джуси фрут», прилепил на приборную доску и обнял меня. Традиции нашей школы требовали перехода к новым физическим отношениям при таком подарке. Мы понимали, что готовы к новым исследованиям. Из закрытых глаз Джо Боба выкатилась слеза.
– Я так счастлива, – прошептала я.
– Чего?
– Счастлива!
– Я тоже.
Он рывком снял рубашку, обнажив красивую грудь и спину, и они – эти грудь и спина – были моими, я могла делать с ними все что захочу. Он снял часы, положил рядом со жвачкой, деловито расстегнул мой мундир, снял его, потом лифчик и прижал меня к себе. Ах, как это было приятно – чувствовать на своей груди нежные пушистые волосы, дразняще сбегавшие вниз, под ремень!
Знаменитая своими подачами, легендарная цепкая рука осторожно спустилась вниз и забралась мне под трусики. Мы замерли. Наконец его пальцы стали нежно исследовать мои складочки и вдруг – ах, эти потрясающие молниеносные атаки Большого Спарки! – большой палец ворвался в меня, как палец Джека Хорнера в рождественский пудинг.
Путь на голгофу был открыт. Мы посмотрели друг другу в глаза, а потом, не зная, как еще выразить свое одобрение, я покрутила средним пальцем огромное кольцо с черным ониксом.
Несколько минут мы сидели неподвижно. Я не знала, что делать, а Джо Боб боялся уступить хоть дюйм из уже завоеванного пространства. А может, он тоже не знал, что делать с пальцем, достигшим заветной цели. Наконец он осторожно пошевелил им. Я одобрительно улыбнулась, и он от избытка чувств наклонил голову и впился губами в мой сосок. Я не знала, что делать со своими руками, но он помог мне: оторвавшись от моей груди, он решительно положил мою руку на выпуклость в брюках, которая, как я уже догадалась, была не грыжей, а чем-то намного более важным для наших занятий.
– Потри его! – выдохнул он, и я с восторгом принялась за дело. Ах, как это было приятно! Наверное, с неменьшим наслаждением тер свою лампу Аладдин… Неожиданно Джо Боб выпрямился, палец выскочил из меня, как пробка из бутылки шампанского, раздался треск – это хлопнула резинка моих трусов. Тугая шишка у меня под рукой мгновенно превратилась в мармелад.
– Что-то не так? – испугалась я.
– Режим! – простонал Джо Боб и схватил часы. – Тренер меня убьет! Скоро одиннадцать!
– Но как он узнает? – почему-то с обидой спросила я.
– Он объезжает наши дома, смотрит, на месте ли машины и горит ли в спальнях свет, – бормотал Джо Боб, натягивая рубашку.
– Ну и что? Пусть смотрит.
– Он вышвырнет меня из строя перед началом игры, – мрачно заявил Джо Боб и включил зажигание. Мы помчались по неровной дороге в грохоте пустых пивных банок, выскакивавших из-под колес, и в облаке пыли. Даже знаменитый Джо Боб Спаркс не смел нарушать режим.
Мы остановились у зарослей магнолий, и Джо Боб с самым несчастным видом погрозил мне пальцем.
– В чем дело?
– Голубые яйца, – простонал он.
– Что? – крикнула я, но он уже умчался в своем ревущем «Ударе Спарки».
Я побежала домой. Голубые яйца? Перед зеркалом в прихожей я остановилась: ничего себе! Мундир застегнут не на те пуговицы, помада размазана, как у клоуна, из хвоста выбился клок волос, тени на веках расплылись, делая меня похожей на енота.
На краю кровати в махровом халате сидел майор. Я не сразу заметила его, стараясь как можно тише прокрасться в спальню.
– Поздновато! – весело сказал он.
– Да, – согласилась я. – Мы ездили после матча в «Росинку», но там было столько народу, что пришлось ждать несколько часов, пока Джо Боб получит свое молоко.
– Конечно, конечно. – Он помолчал. – Ты позволила целовать себя?
– Папа! – Я протянула ему руку с кольцом и выпалила: – Да! Мы хотим стать женихом и невестой.
– Черт побери! Ты спятила?
– Нет. Мы очень нравимся друг другу.
Он встал и направился к двери.
– Что ж, если хочешь всю жизнь быть женой продавца обуви – твое дело. В конце концов, может, это и есть твоя мечта…
– Кто говорит о замужестве?
– Достаточно посмотреть на тебя, чтобы понять – это твоя цель.
Я нахмурилась. А это идея! Вся школа ахнет, когда лучший полузащитник «Халлспортских пиратов» и самый ловкий чиэрлидер поженятся!
– Он не собирается торговать обувью! Джо Боб будет тренером. А если даже торговцем? Это лучше, чем делать бомбы на твоем паршивом заводе.
– Эти бомбы, милая леди, позволяют тебе носить дорогие тряпки!
Ага, отца задели мои слова! Но, по-моему, дело не в том, что отец Джо Боба торгует обувью. Дочери обычно выходят замуж за тех, кто похож на их отцов. По крайней мере, так меня учили на уроках психологии. А если они выбирают других, значит, осознанно или нет, отрекаются от отцов. Не было никого, менее похожего на высокомерного майора, чем Джо Боб Спаркс. Разве что Клем Клойд? Но он возникнет в качестве потенциального зятя позже. Детский роман не так наивен и чист, как кажется: он подсознательно зависит от родителей обеих сторон.
– Я не просила рожать меня! – заявила я, оскорбленная упреком. – Не родили бы – и некому было бы покупать эти тряпки!
– Ну-ну, ломай себе жизнь. – Майор остановился в дверях и спокойно прибавил: – Даже если придется применить силу, Джинни, я отвезу тебя в университет в Бостон. А когда вернешься – поймешь, что эта компания – не для тебя.
– А кто – для меня? – взвизгнула я. – Никуда я не поеду! Здесь мой дом!
Он покачал головой и вышел.
Известие о том, что мы с Джо Бобом стали женихом и невестой, распространилось по школе, как чума. Все хотели посмотреть мое кольцо. Я искапала целую свечку, чтобы оно не крутилось на пальце. Ударь я кого-нибудь этой рукой – и несчастная жертва долго ходила бы с отпечатком на челюсти.
Мы стали самой популярной парой в Халлспортской средней школе. Девчонки завизжали: «Джинни! Ура!», а мальчишки засвистели в два пальца и застучали ногами, когда мы вошли на большой перемене в Халлспорт. Джо Боб улыбнулся своей идиотской улыбкой и поднял – точь-в-точь как рефери поднимает руку боксера – наши руки в победном салюте.
Перед последним уроком, когда я сидела в классе, рисуя на полях тетради по латыни женскую грудь, кто-то бросил в меня запиской. «Приходи в 14.25 в фотолабораторию», – узнала я детский почерк Джо Боба.
В 14.22 я подошла к столу и попросила разрешения выйти. Тренер Бикнелл, огромный сильный мужчина лет сорока с седым ежиком волос, косыми глазами и совсем без шеи, – его силуэт всегда напоминал мне конус мороженого с вишней вместо головы, – подозрительно посмотрел на меня и прорычал:
– Через пять минут быть в классе! Нечего там курить!
– Я не курю.
– Все вы так говорите.
Конечно, я курила иногда – просто ради удовольствия почувствовать себя взрослой и независимой, но теперь, когда я стала невестой Джо Боба, строго выполнявшего своей чертов режим, об этом не могло быть и речи.
Я изумленно уставилась на тренера. Ни один учитель не позволял себе так разговаривать с дочерью майора Бэбкока. Наверное, дело в том, что я стала встречаться с Джо Бобом.
– Хорошо, сэр, – пролепетала я и выскочила из класса.
Фотолабораторией была маленькая темная комната, служившая не столько своему назначению, сколько для свиданий таких, как мы с Джо Бобом. Она запиралась на два замка, но существовало не менее двух дюжин копий ключей, передававшихся из рук в руки. Я тихонько постучала. Дверь приоткрылась, и рука Джо Боба втянула меня в темноту.
– Что случилось? – прошептала я, когда он прижал меня к стенке. Твердый пенис уперся мне в живот сквозь ткань джинсов и юбки, слюнявые губы торопливо забегали по лицу.
– Это ужасно, – выдохнул он.
– Что?
– Тренер отстранил меня за нарушение «комендантского часа». И запретил встречаться с тобой до конца сезона.
– Ты шутишь?
– К сожалению, нет.
– О, Джо Боб, – простонала я – точь-в-точь как Вивьен Ли в «Унесенных ветром». – Что нам делать?
– Он говорит, что ты мне вредишь. И он не понимает, что я в тебе нашел.
– Ах так? – Я постаралась саркастически улыбнуться – как Элвис Пресли.
– И что ты отбираешь у меня силы.
– Но ты заставишь его взять свои слова обратно? – потребовала я.
– А вдруг он прав? Если я не смогу как следует играть в этом году, мне не дадут стипендии. А если не попаду в колледж – не стану тренером.
Я представила себя в роли жены простого торговца обувью и проговорила:
– Они правы, Джо Боб. И майор, и тренер. Мы не подходим друг другу.
– А что говорит твой отец?
– Что я зря трачу на тебя время.
– Вот как? Но ты заставишь его взять свои слова обратно?
– А вдруг он прав?
– По-моему, он не смеет указывать Джо Бобу Спарксу, как прожить жизнь. И тренер – тоже. Вот что: возьми вечером машину отца, наври, что едешь в библиотеку, а сама часиков в семь заезжай за мной.
– Отлично, – промурлыкала я, довольная перспективой обмануть отца. Джо Боб задрал мне юбку, оттянул резинку трусов и сунул туда руку. Часы приятно холодили мне тело.
– Пора возвращаться, – с сожалением прошептала я. – Тренер что-то имеет против меня. Теперь я знаю, что именно.
– Чего?
– Тренер. Велел мне через пять минут быть в классе. Я отпросилась в туалет.
– Ладно… Увидимся вечером, – он отпустил меня и похотливо улыбнулся.
Вечером я приехала в новый квартал в черном «мерседесе» с позолоченными инициалами майора на каждой дверце. Из-за самшитового дерева выскочил Джо Боб и быстро юркнул в машину.
– Куда? – спросила я. – На нашу стоянку?
– Нет, – прошептал он, устраиваясь так, чтобы его не было видно. – Езжай по набережной, я скажу, где свернуть.
Мы молча ехали вдоль отравленной заводскими отходами Крокетт. Я поглядывала в зеркало, нет ли на хвосте тренера.
– Что ты сказал родителям?
– Что поеду с Доулом в «Росинку».
– А Доула предупредил?
– Чего?
– Доул не выдаст?
– Нет.
– Ты ему доверяешь?
Доул, еще один полузащитник «Халлспортских пиратов», был не столько другом, сколько конкурентом Джо Боба.
– Чего? Доулу? Приходится доверять. Лучшего я не смог придумать. – Он осторожно приподнялся. – Второй поворот налево.
Когда я свернула на немощеную узкую дорогу, Джо Боб выпрямился и облегченно вздохнул. Дорога была вся в рытвинах, но в дорогом «мерседесе» они почти не ощущались.
– Налево, – велел Джо Боб. Я повернула и оказалась на заброшенной автостоянке, полной пустых пивных банок и оберток от шоколада. Я выключила фары и заглушила двигатель. Под нами в обрамлении невысоких деревьев торжественно несла свои вонючие воды Крокетт.
– Красиво, – авторитетно заявила я. – Почему ты не привозил меня сюда раньше?
– Чего?
– Откуда ты знаешь это место? – Я с ужасом представила, как на переднем сиденье «Удара Спарки» развалилась другая девушка.
Он ухмыльнулся и еще громче зачавкал «Джуси фрут».
– Я знаю места и получше. Здесь скоро будет слишком много народу, придется сматываться. – Он помолчал. – Пошли на заднее сиденье.
По сравнению с передним сиденьем «Удара Спарки», в «мерседесе» был просто рай. Совсем голая, я разлеглась на кожаном диване, а Джо Боб устроился на коленях между моими ногами. Выпущенный на волю пенис горделиво торчал, указывая мне прямо на нос. Джо Боб торжественно вытащил из кармана джинсов маленький блестящий пакетик. Я уже видела такой в его бумажнике, когда он расплачивался в «Росинке» за молоко, но не сообразила, что это – презерватив, который защитит меня от материнства. Джо Боб оторвал кончик и стал натягивать его на себя, как домохозяйка – резиновые перчатки перед мытьем посуды. Что-то скользкое упало мне на живот.
Мне стало не по себе. Я совсем не хотела заходить так далеко. Поцелуи – пожалуйста. Крутой петтинг – ради Бога! Но трахнуться по-настоящему? Это уж слишком. Отказ от университета вдруг показался мне чересчур большой жертвой – даже ради такой любви, как у нас с Джо Бобом. Будет ли он уважать меня после этого? Не станет ли считать такой, как Максин Прютт, которая путалась с Клемом Клойдом и его дружками и которую Джо Боб и его друзья дразнили «Прютт – всем дают»? А режим? А слова брата Бака о прелюбодеянии? «Избегайте блуда», – наказывал он. Я решительно поднялась на локтях.
– Подожди, Джо Боб. Давай это обсудим.
– Чего? – выдохнул он. – Вот уж не думал, Джинни, что ты будешь крутит мне мозги?
Яркий свет вращающейся мигалки ударил в окна.
– О нет! – простонала я. Майор оказался прав: он предупреждал меня о полиции.
Джо Боб галантно схватил свой джемпер и бросил мне, а сам укутался первым, что подвернулось ему под руку, – моей голубой юбкой, топорщившейся там, где торчал еще не поникший пенис.
– Уж не Джо Боб Спаркс ли собственной персоной? – раздался голос патрульного. В страдальческое лицо Джо Боба ударил свет фонаря. – Прости, старина, что прервали твой матч.
Подошел второй патрульный, заглянул в окошко и тоже заржал.
– Делать вам нечего, – прорычал Джо Боб.
– Очень мило, – не унимался первый. – Тебе идет голубое, приятель.
– Это жердочка Бэбкока, – удивился второй, наверное, сообразив, что машина принадлежит майору. Я спряталась в уголке, прижав колени к груди и укрывшись джемпером Джо Боба.
– Стоянка здесь не запрещена…
– На первый раз, Спаркс, мы тебя просто предупреждаем, – милостиво заявил первый патрульный. – Но впредь выбирай места поприличней. А лучше всего – это мой личный совет – делай то, что велит тренер.
– Это он послал вас? – пискнул Джо Боб. – Как он узнал?
– Нет, не он. Но послушай, сынок, в игре ты неподражаем. Весь город знает, что тебя отстранили. Неужели честь города ничего для тебя не значит? Тренер знает свое дело. Если он велит тебе в десять ложиться в постель, а не таскаться с женщинами, – значит так надо.
– Да, сэр.
Сломав две юные жизни, патрульные сели в машину и уехали. Джо Боб сел на сиденье, закрыл глаза и застонал.
– Что с тобой?
– Голубые яйца, – прохныкал он.
– Что?
– Голубые яйца.
– Да что это значит?
– А то, что если возбуждаешься, но не кончаешь, – сквозь зубы процедил он, – яйца синеют и могут отсохнуть.
– Поехали, – вздохнула я. – Копы велели тебе вовремя ложиться спать.
Он торопливо снял резинку и выбросил в окно. Потом схватил меня за руку.
– Потри его, пожалуйста.
Борясь с отвращением, я взяла его пенис в руки. Кто их знает, эти яйца, вдруг и правда отсохнут? Мне стало жалко несчастного Джо Боба, а главное, я не хотела, чтобы он думал, будто я только дразню его, – в школе таких девушек называли динамистками. Что мне тогда останется? Торчать дома, когда все развлекаются в кинотеатре на свежем воздухе? Пока я с ужасом представляла такую перспективу, мягкая тряпочка в моих руках отвердела и встала торчком. Джо Боб протянул под джемпером руку, и палец привычно нашел свое место. Я вспомнила, как несколько лет назад Клем Клойд учил меня доить корову, и осторожно – вверх-вниз – стала двигать руками. Так мы и сидели – я, укрытая его джемпером с яркими буквами «Х.С.Ш.», и он – моей юбкой. Наши руки двигались, как заведенные. Я подавила зевок и подумала о том, что неплохо бы получить университетское образование…
Джо Боб дернулся и затих. Палец скользил во мне медленней, медленней, и, наконец, замер совсем.
– Ты в порядке? – я испугалась, что у него эпилепсия, да и сердце колотилось, как бешеное. Этого мне только не хватало: голого припадочного Джо Боба на заднем сиденье «мерседеса» майора. Если он умрет, решила я, мне останется только бросится в Крокетт.
Я осторожно приподняла его веко.
– Чего? – пробормотал он.
– Ты в порядке?
– Чего?
В конце концов мы разобрали, где чья одежда, и стали одеваться. На новенькой голубой юбке темнело пятно.
– Сперма, – идиотски улыбаясь, объявил он.
– Ах! – Я отшвырнула юбку. Что делать? Мои познания в этой области формировались мультиками Диснея: в одном из них нехороший Сэмми Сперм прижал к стене милую деревенскую девушку и угрожал ей спермой. Я ненавидела сперму, как коммунистов.
– Убей ее! – закричала я. – Убей!
Джо Боб засмеялся, решив, что я хочу его посмешить.
– Будешь носить мой джемпер? – вдруг спросил он. – Тебе идет. – Меня охватила радость. Такой джемпер с крупными буквами «Х.С.Ш.» – Халлспортская средняя школа – больше, чем простое кольцо. Тем более джемпер Джо Боба – самый знаменитый в школе, с заплатками в виде футбольных и баскетбольных мячей.
Я крепко обняла Джо Боба за шею. Он встрепенулся, схватил мой сосок и стал вращать, как ручку настройки радио.
– Режим, – шепнула я. Он подпрыгнул и стал одеваться.
На следующий вечер после ужина майор отвел меня в сторону и, задыхаясь от ярости, прошипел:
– Вирджиния! Я не хочу, чтобы моя дочь шлялась на задворках, как сучка во время течки. Ясно?
– Что ты хочешь этим сказать? Сеть фискалов майора могла бы посрамить даже ФБР.
– Черт тебя побери! Не понимаешь?
– Мы с Джо Бобом просто разговаривали.
– Какого черта! Мало того, что ты нацепила кольцо этого кретина, так еще и этот джемпер! – Рукава были слишком длинны, и если бы я не закатала их, они свисали бы до колен. – Ты похожа в нем на идиотку. И знай: если я когда-нибудь увижу вас вместе…
– Что тогда?
– Если тебе повезло унаследовать у матери инстинкт самосохранения, ты не узнаешь, что будет тогда.
Я презрительно тряхнула хвостом и направилась к себе. Что делать? Майор все-таки мой отец, он косил меня на руках, когда я была маленькой
…На следующий день в фотолаборатории я вернула Джо Бобу кольцо и джемпер, а потом обняла и чуть не утопила в слезах. Успокоившись, я, как дрессировщик, старающийся вести за хобот упирающегося слоненка, схватила пенис Джо Боба и стала тискать, пока, тяжело дыша и кряхтя, он не кончил в раковину.
– Что нам делать, Джо Боб? – Я не хотела, чтобы меня называли «Всем дают» или динамисткой, но хотела соблюсти приличия. – Что делать?!
С тех пор во время больших перемен я сидела в окружении умирающих от жалости подружек и бросала тоскливые взгляды через весь Халлспорт на печального Джо Боба. Трижды в неделю мы встречались в фотолаборатории, где он включал на четыре минуты таймер, расстегивал «молнию», и я, как искусная домохозяйка, выдаивала его над раковиной. Потом мы обменивались нежными поцелуями, и я мчалась обратно в класс, где тренер сверлил меня злобным взглядом.
Наступило лето, и доступ в фотолабораторию прекратился. Каждый вечер, курсируя по Халл-стрит, – я – со своими друзьями, Джо Боб – со своим, – мы обменивались пылкими взглядами. Однажды Джо Боб высунулся из окна и протянул мне мятую записку. «Завтра в девять вечера будь на углу Халл-стрит и Броуд и жди Доула».
Ровно в девять вечера я крутилась на этом углу, провожая взглядом проносящиеся мимо машины. Наконец показался коричневый «додж» Доула – «тюфяк на колесах», как он его называл. За рулем сидел Доул, рядом с ним – его подружка Дорин.
«Додж» остановился. Дорин весело помахала мне рукой. Я ждала. Доул вышел, прислонился спиной к дверце и стал смотреть на машины.
– Где Джо Боб? – крикнула я, не выходя из-за дерева. Он не ответил, насвистывая что-то сквозь зубы. Наконец появился огромный черный «де сото», подполз к «доджу» и притормозил. Доул широко улыбнулся. Окно опустилось, и я услышала голос тренера: «До комендантского часа осталось сорок восемь минут, Роллер!»
– Да, тренер!
«Де сото» скрылся с глаз. Доул открыл дверцу.
– Залезай!
– Чего?
– Залезай! Я – лучший друг Джо Боба. Быстрей! – приказал он.
Я подошла к машине и увидела лежащего на заднем сиденье Джо Боба.
– Ну как? – горделиво спросил он. – Здорово я придумал?
– Не знаю, – кисло пробормотала я, устраиваясь рядом с ним.
– Так лучше? – он уткнулся губами мне в шею и запыхтел.
– Куда мы едем?
– Увидишь?
Я почувствовала, как в бок воткнулась, будто гангстерский револьвер, твердая палка. Наверное, вот так и похищают невинных девушек, заставляя стать проститутками. Я вздохнула. Джо Боб расстегнул джинсы, я опустила руку и принялась за привычное дело. Я делала все, что могла придумать, лишь бы отдалить мгновение, когда, словно облако пыли под копытами коней гуннов в последние дни Рима, мою руку зальет его сперма.
Хлопнула дверца.
– Приехали, Спарки! – Осторожно мы сели на своем заднем сиденье.
– Вам будет видно? – обернулась к нам Дорин. Я заметила, что она расстегнула блузку и задрала бюстгальтер.
– Да, спасибо, – ответил Джо Боб.
– Не за что, Спарки. Мы хотим вам помочь.
На экране шел фильм «Десять заповедей», но я мало что слышала: с переднего сиденья доносились громкие вздохи, звуки поцелуев и скрип.
В самый разгар фильма, когда, казалось, только чудо может спасти героиню, мы увидели голую задницу Доула, ходуном ходившую на переднем сиденье. Притворившись, что ничего особенно в этом нет, мы отвели глаза – и, как солдаты, падающие в окоп при виде вражеского снаряда, сползли вниз: через две машины от нас, невозмутимо жуя поп-корн, сидел в своей черной «де сото» тренер.
Подождав, пока возня на переднем сиденье стихла и Доул с довольным видом привстал, чтобы похвалиться своим успехом, Джо Боб прошептал:
– Доул! Здесь тренер! Через две машины.
– О Господи! Вот дьявол! И уже одиннадцать! – На обоих сиденьях быстро замелькали одежда и руки.
– Не думаю, что удастся смыться, пока он там, – сказал Доул. – Ложитесь на пол и молитесь! – Он набросил на нас пахнущее затхлой спермой одеяло. Я была теперь отлично знакома с этим запахом.
Такие встречи продолжались и в новом учебном году. Три раза в неделю – в фотолаборатории и раз в две недели – в «додже» Доула. Да еще страстные взгляды в Халлспорте и из окошек машин на Халл-стрит. Иногда нас удостаивали чести читать молитвы команды Иисуса. Тогда мы приходили в маленькую звуконепроницаемую студию, запирались изнутри и нараспев читали:
– На все воля Господня, даже на очищение от греха, – читал Джо Боб, расстегивая брюки.
– Каждый из вас должен знать, что счастье – не в похоти или страсти, – вторила я, не отрывая глаз от его ширинки.
– Не зовите к разврату, зовите к святости, – продолжал Джо Боб, тиская мне грудь огромной, как боксерская перчатка, рукой.
– Блуду нет места на земле, – поучала я на всю школу, пока его вторая рука шарила в тайных складочках моего тепа.
И, конечно, мы встречались на матчах: я – в саржевых шортах и каштановом форменном мундире, а Джо Боб в форме «Халлспортского пирата». Я с завистью смотрела, как тренер хлопает его по заднице, посылая в игру, обнимает за плечи, держит полотенце и промокает с губ и висков Джо Боба пот.
