Текст книги "Перемотай назад (ЛП)"

Автор книги: Лиз Томфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 28 страниц)

Но потом он напоминает мне, что мы больше не те люди, когда просто говорит – Ни за что.

– Рио, я умоляю тебя.

– Ну, тогда перестань умолять, Хэлли. Это не сработает. Во всем мире нет такой суммы в долларах, которой ты могла бы подкупить меня, чтобы я позволил тебе проводить каждый день в течение следующих шести месяцев в моем доме.

Ой.

Я киваю головой один раз. – Что ж, думаю, хорошо, что у меня нет лишнего доллара на эту взятку, даже если бы я хотела.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Это значит, что мне нужна эта работа, Рио. Мне отчаянно нужна эта работа. Ты действительно думаешь, что я позволила бы себе прийти к тебе с мольбами, если бы не это?

Его глаза снова ищут ответа на моем лице. – Почему?

Я не могу дать ему подробного объяснения – что мне нужна эта зарплата, чтобы погасить свой долг, потому что у меня нет ни единого шанса объяснить, почему у меня такой долг. И я знаю его. Я знаю, что это будет его следующий вопрос.

Но ясно, что мне нужно ему что-то сказать.

– У меня здесь есть шанс получить работу моей мечты.

– Хорошо. Тогда как насчет того, чтобы найти работу мечты в другом городе?

Я не позволяю этому ответу задержаться. – Я стажируюсь в одной крупной фирме, и в конце концов меня могли бы нанять дизайнером на полный рабочий день, но мне нужен другой проект, чтобы продемонстрировать то, что у меня есть.

– Тогда найди другой проект, – просто говорит он. – Желательно в другом городе.

– Ты можешь уже смириться с этим? Я здесь и никуда не собираюсь уходить, так что смирись с этим.

Его челюсть напрягается.

– Что касается проекта, – продолжаю я, – найти новый не так-то просто. По крайней мере, для стажера. Мне повезло с домом Рен, и еще больше повезло, когда ты случайно спросил обо мне.

В этот момент несколько тренеров Рио покидают лед на коньках.

– Уезжаем в аэропорт через десять минут, ДеЛука, – говорит один из них, когда они проходят мимо нас.

– Да, сэр. – Он кивает. – Я уже выезжаю.

Все тренера проскальзывают в раздевалку.

Оборона Рио, кажется, немного ослабла, когда снова остались только мы, как будто он устал от всего этого. – Я не хочу нанимать тебя, Хэл.

Как бы мне ни хотелось, я не исправляю прозвище, которым он меня называл.

– Я знаю.

– Я не хочу видеть тебя в своем доме. Я не хочу видеть тебя каждый день. Он проводит рукой по своим волосам, и я смотрю, как его пальцы перебирают их текстуру. – Черт возьми, Хэлли, до субботы я думал, что больше никогда тебя не увижу.

Эти слова звучат болезненно, и я бы солгала, если бы сказалf, что они не проскользнули сквозь мою броню и не нанесли удар. Большая часть меня тоже никогда не думала, что увижу его снова.

– Я знаю.

Как раз в тот момент, когда я думаю, что он может передумать и сказать, что позволит мне заняться проектом, он хватает свой бумбокс со скамейки и выдыхает.

– Мне нужно идти. Мы уезжаем в поездку на неделю.

Каждая частичка меня хочет спросить его, позвонил ли он уже в фирму и попросил заменить меня или планирует позвонить позже. Но он, кажется, ошеломлен только тем, что я здесь, так что я этого не делаю.

Вместо этого я останавливаю его, спрашивая – Что случилось с этим… древним бумбоксом?

Он игриво отступает назад. – Будь осторожна, Харт. Я полагаю, что термин, который ты ищешь, классическим.

Я пытаюсь не позволить улыбке заиграть на моих губах, но она появляется на короткое мгновение. – Что случилось с этим классическим бумбоксом?

Он пожимает плечами. – Он все еще работает. Зачем заменять то, что не сломано? И ребята могут поносить меня за это сколько угодно, но я единственный в команде с хорошим музыкальным вкусом.

– Всегда пожалуйста.

Он смеется, глубоко и раскатисто, и я чувствую это каждым нервом в своем теле.

Прошло много времени с тех пор, как я слышала этот звук, и я скучала по нему.

– Чушь собачья, – говорит он сквозь смех. – Спасибо за твой музыкальный вкус.

– В каком бредовом состоянии ты живешь, ДеЛука?

Эти ямочки проступают на его щеках, этот проблеск моего старого Рио, возвращающегося к жизни. – Был целый год, когда ты слушала только мальчишеские группы. И когда мы были вместе, ты тоже не позволяла мне слушать ничего другого.

– Вот именно! Это называется вкусом. Посмотри.

– Однажды ты назвала мне не то название группы, когда мы слушали микстейп, который ты записала для меня, потому что ты действительно не знала разницы между ними. Все они звучали совершенно одинаково.

Я смеюсь, и это приятно. Легко и ностальгически. – Боже, как ты это помнишь? Это было целую вечность назад.

– Трудно забыть те годы, когда у тебя был дерьмовый вкус в музыке, Хэл. Это врезалось в мою память, и не в хорошем смысле. – Его внимание возвращается к раздевалке, как будто он хочет прекратить игривую болтовню, пока все не стало слишком уютно. – Мне действительно нужно идти. Нужно успеть на рейс.

Я понимающе киваю, позволяя этому легкому моменту, между нами, пройти. – Хорошо.

Он не разворачивается сразу, но в конце концов отворачивается, останавливаясь у входа в раздевалку. Он говорит со мной, не оборачиваясь в мою сторону. – Мне очень жаль, но я не могу дать тебе ответ по поводу ремонта прямо сейчас.

– Я понимаю.

Он выдыхает смешок про себя. – А ты реальна? – Эти умоляющие зеленые глаза смотрят на меня через его плечо. – Пять минут, и снова такое чувство, как будто ничего не произошло. Представь себе шесть месяцев. Я не хочу, чтобы так было снова. После всего, что произошло, это невозможно.

Потому что я не сказала ему правду много лет назад. Он не хочет прощать меня за это.

Что ж, я тоже не хочу его прощать.

– Я понимаю. – Совершенно побежденная, я просто киваю. – Удачной поездки, Рио.

С этими словами я больше не смотрю на него. Я ухожу, возвращаясь к работе, которая будет у меня всего шесть месяцев.

Глава 6

Рио

– Ты достаточно ешь? – спрашивают меня.

Я смеюсь в трубку. – Да, ма. Я бы поел прямо сейчас, если бы ты позволила мне положить трубку.

– Эй, сейчас. Я рожала тебя тридцать четыре часа. Я могу держать тебя на телефоне столько, сколько захочу. Не забывай об этом.

– Это было двадцать семь лет назад. Пора тебе перестать морочить мне голову и забыть об этом.

– Я твоя мать. Причем, твоя Mamma. Это моя работа – вызывать у тебя чувство вины, – говорит она. – Так ты скучаешь по мне или как?

– Господи, – смеюсь я. – Конечно, я скучаю по тебе. Как прошел воскресный ужин? И почему ты все еще готовишь?

Я могу сказать, что она переключила меня на громкую связь, потому что звук деревянной ложки, скребущей по металлической кастрюле, кристально ясен. Воскресный ужин с таким же успехом можно назвать воскресным обедом, так что нет никаких причин, по которым она все еще должна готовить в это время ночи.

– Внук Морено гостит у нас неделю, и они привезли его сегодня. Он сказал, что ему понравился мой соус Болоньезе, и я решила приготовить им порцию. Знаешь на случай, если он проголодается, пока будет в гостях у бабушки с дедушкой. Карла никогда не любила готовить.

– Мам, – ругаюсь я.

– Не обращайся ко мне "Мам". Ты же знаешь, какая у меня вкусная Болоньезе. Лучшая в округе.

Я качаю головой, думая о ней, при одной мысли об этом у меня текут слюнки. Она ни в коем случае не ошибается.

Как бы сильно я ни любил наши семейные ужины в Чикаго со всеми моими друзьями, ничто не сравнится с воскресным застольем, которое готовила моя мама в детстве. По воскресеньям к нам почти всегда приходили на ужин все соседи. Это было одной из моих любимых черт в детстве там, где я рос. Все были, в некотором смысле, семьей.

За годы, прошедшие с тех пор, как я уехал из дома, моей единственной реальной заботой была она. Чувство вины из-за того, что я живу далеко, тяжелым грузом лежит на мне. В конце концов, я единственный ребенок в семье, и меня так воспитали. Дети начинают заботиться о своих родителях, когда достигают определенного возраста.

Звонок в воскресенье для нее обязательна, но мы также случайно созваниваемся и переписываемся в течение недели. Она лучшая женщина, которую я знаю, всегда подбадривала меня, и за эти годы она прошла через все испытания. Она справилась с этим, как могла, но как ее единственный сын, я хочу защитить ее.

И да, я самопровозглашенный маменькин сынок и совершенно не стыжусь этого.

– Кто приходил сегодня? Я спрашиваю ее.

– Обычные соседи, несколько леди с моего вечера игры в бинго и твой дядя Майки.

Брат моего отца в прошлом году ходил на каждый воскресный ужин, а друзья моей мамы по соседству приходили в дом моего детства с тех пор, как я был ребенком.

Этот район состоял из десяти основных семей, причем предыдущие поколения жили в тех же домах задолго до того, как я родился. Итак, когда Харты переехали в город, они не только перевернули мой мир, но и все в квартале проявили интерес к новой семье.

– Я приготовила семифреддо на десерт, – продолжает она.

– Ма! Что за черт? Это мое любимое.

– Что ж, переезжай домой, и, возможно, тебе что-нибудь достанется. Есть новости из Бостона?

Я закрываю дверь в кабинет Инди, чтобы убедиться, что мои друзья меня не слышат. – Ты же знаешь, что до окончания сезона не будет ничего конкретного.

Она вздыхает в трубку. – Я просто хочу, чтобы ты вернулся домой, Тесоро.

– Я знаю. Я работаю над этим.

В трубке повисает пауза. Да, я бы хотел играть за команду моего детства. Я бы хотел жить поближе к своей семье. Но это не без чувства вины, что это то, что я, как мне кажется, должен сделать для нее.

Правда в том, что, хотя я и не подписал досрочное продление контракта с "Чикаго", я еще не решил, хочу ли я уезжать. Мне здесь нравится. Здесь мои друзья. В некотором смысле, я вырос здесь из мальчика в мужчину, и я еще не уверен, что готов уйти из этого места.

– Расскажи мне о своей неделе, – просит она. – Тогда я тебя отпущу.

Без колебаний мои мысли обращаются к Хэлли.

Я представил, как она ждет меня вне тренировки в прошлый понедельник, совсем как раньше, когда мы учились в старшей школе.

Каково было увидеть ее снова. Недостаток сна, который я испытал, зная, что она спит в доме по соседству с моим. Как хорошо было немного подшутить над ней. Как чертовски хорошо она выглядела на катке в этой сине-белой клетчатой юбке, которая облегала ее бедра. Сверху на ней была винтажная толстовка Harley-Davidson, укороченная так, чтобы обнажить часть ее живота, и она была украшена золотыми и серебряными украшениями. Однажды она сказала мне, что у стиля нет правил, и с тех пор живет под этим девизом.

Хэлли всегда была стильной, будь то мода или дизайн интерьера. У нее была уверенность в том, что она может носить все, что захочет, и эта уверенность позволяла ей носить любой стиль одежды. Даже вещи, которые могли показаться дурацкими или громкими, с которыми другие боялись экспериментировать, Хэлли нашла способ сделать их классными.

Однажды она прошла через такой этап, когда покрасила каждый свой ноготь в другой цвет просто потому, что не могла выбрать ни одного, и даже эта маленькая причуда стала модной среди девочек в нашей школе.

Сейчас, когда я вижу ее снова, вижу ремонт, который она сделала в доме Рен, становится ясно, что творческое самовыражение никуда не делось.

Но я ничего этого не говорю своей маме. Я не говорю ей, что думал о своей соседке детства каждый день с тех пор, как снова увидел ее, и уж точно не говорю ей, что Хэлли сейчас живет в Чикаго. Это только укрепило бы ее в том, что мне пора переезжать домой.

Вместо этого я отчитываюсь о своих играх и путешествиях за неделю. Она рассказывает мне о том, сколько денег выиграла в "Ночь бинго". Мы строим предварительные планы на то время, когда я в следующий раз буду в Бостоне по работе, и она наконец отпускает меня после того, как я обещаю устроить им с Инди видеосвязь в ближайшее время, чтобы она могла научить мою лучшую подругу готовить ее знаменитый соус Болоньезе для одного из наших семейных ужинов как будто я не росс, наблюдая, как она готовит, и уже точно знаю, как это делается сам.

– Извините, – говорю я, выходя из кабинета Инди и обнаруживая, что мои друзья уже сидят за обеденным столом Шейнов. – Я что-нибудь пропустил?

– Неа. – Просто уложила детей спать наверху, – говорит Стиви.

Стиви замужем за моим товарищем по команде Эваном Зандерсом, или Зи, как мы его называем, но впервые я познакомился со Стиви и Инди много лет назад, когда они были бортпроводниками частного самолета нашей команды. Она и Зи сошлись в тот первый год, когда мы все познакомились, и остальная часть нашей компании как бы сформировалась оттуда.

Инди вышла замуж за брата Стиви, а затем к ним присоединились еще четверо друзей, когда братья Роудс, которые играют или играли за чикагскую команду MLB, стали чаще появляться в обществе. Кай Роудс познакомился со своей женой Миллер, когда она провела лето, присматривая за его маленьким сыном, а Исайя Роудс познакомился со своей женой Кеннеди, когда она присоединилась к медицинскому персоналу его команды. Четверо членов семьи Роудс начали приходить на воскресные ужины сюда, в "Шей хаус", и таким образом образовалась наша маленькая чикагская семья из девяти человек.

Да, девять. Потому что все разбиты на пары, кроме меня.

Миллер садится за стол рядом со своим мужем. – Я клянусь, Макс так радуется возможности видеться со своими друзьями каждую неделю, что к тому времени, когда приходит время ложиться спать, он настолько измотан, что спит здесь лучше, чем дома.

Инди улыбается через стол. – Мне нравится, как сильно все дети любят друг друга.

Дети теперь относится ко всем пятерым из них. То, что когда-то было просто Максом, спящим наверху во время семейного ужина, превратилось в целую ораву малышей.

У Зи и Стиви один. У Райана и Инди два, как и у Кая и Миллер. Исайя и Кеннеди слишком сосредоточены на своей карьере, чтобы думать о детях, а я… ну, я чертовски одинок, вот и все.

Мы все набрасываемся на пиццу в центре стола, и я обязательно беру несколько ломтиков из той, что с безлактозным сыром. Они домашние, только что из новой кирпичной печи Шейнов на улице.

Я накладываю себе в тарелку порцию салата, когда Райан спрашивает – Миллер, как дела в новом месте? – имея в виду вторую кондитерскую Miller, которую она открыла в центре города в начале этого года.

– Отлично. Команда на высоте, так что теперь, когда все запущено, я могу немного не вмешиваться. Я наняла нового генерального менеджера для этого места. Ее зовут Бет, она недавно переехала сюда из Орегона, и она замечательная. Умная. Организованная. Не замужем. – Миллер растягивает последнее слово.

Я набиваю рот салатом, когда все восемь моих друзей переключают свое внимание в мою сторону.

– Что? – Медленно спрашиваю я, переводя взгляд на окружающих.

Исайя в замешательстве наклоняет голову. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Я в порядке. Почему ты спрашиваешь?

– Что-то явно не так, – говорит Зи.

– О чем, черт возьми, ты говоришь? – спрашиваю я.

Сине-зеленые глаза Стиви сужаются. – Новый генеральный менеджер Миллер. Недавно в городе. Холоста.

– Я знаю. Я слышал. Я рад, что кондитерской у нее управляет солидный человек.

– Вот именно. Он болен, – вмешивается Кеннеди. – Я врач. Я знаю это.

– Это твоя реплика. Инди толкается своим плечом в мое. – Это всегда твоя реплика.

О.

– Я думаю, она бы тебе понравилась, – говорит мне Кай. – Я встретил ее. Милая девушка.

– Ладно, – фыркает Миллер. – Она не такая милая.

Понимающая улыбка Кая становится шире. – Ревнуешь.

Она игриво закатывает глаза. – Всегда.

Он обнимает ее за плечи, притягивая к себе, и оставляет поцелуй на макушке ее темных волос. Миллер знает так же хорошо, как и все мы, что на самом деле она не ревнует, да ей и не нужно ревновать. Кай никогда не смотрел на другую женщину так, как он смотрит на нее.

– Что я пытался сказать, – продолжает Кай, – так это то, что она могла бы быть хорошей девушкой для Рио.

Инди возбужденно садится. – Не могу не согласиться.

Мои брови в замешательстве приподнимаются. – Ты даже не знакома с ней.

– И когда это когда-нибудь мешало тебе проявлять интерес?

– Я просто… – Я колеблюсь. – Я думаю, что на некоторое время поставлю все эти свидания на паузу.

С другой стороны, от Инди, Райан давится едой.

– Черт. – Глаза Кеннеди расширяются, рот слегка приоткрывается. – Ему хуже, чем я думала.

– Это не так уж и важно. – Я возвращаю внимание к своей тарелке. – Я устал вести одну и ту же светскую беседу на каждом первом свидании. Мне просто нужен небольшой перерыв в попытках.

Улыбка Стиви становится понимающей. – И это не имеет никакого отношения к определенному человеку, который ждал тебя после тренировки на прошлой неделе?

Я немедленно поворачиваюсь к Зандерсу. – Ты гребаный сплетник.

Он громко смеется. – Ты действительно думал, что я не собираюсь ей рассказывать? Я рассказываю ей все. Особенно когда наш друг смотрит на кого-то так, как я никогда раньше не видел.

– Ее зовут Хэлли, – подсказывает Стиви.

– А как именно он смотрел на Хэлли? – Спрашивает Исайя Зи.

– Очень похож на твой, когда ты женился на Кеннеди. Он выглядел как помешанный на любви идиот. И я не говорю об увлечении. Там была история.

Каждая пара глаз снова устремляется в мою сторону.

Я качаю головой. – Ты не понимаешь, о чем говоришь.

Губы Миллер растягиваются в улыбке. – Я вижу, мы не отрицаем историческую часть.

– Мы можем поговорить о чем-нибудь другом? – Спрашиваю я, откусывая от пиццы, чтобы избежать разговора о Хэлли.

– Конечно, – говорит Райан. – Когда начинается ремонт дома?

Иисус. Я не могу уйти от темы.

Все это слишком сложно объяснить. Кто такая Хэлли, что касается как нашей истории, так и нынешнего затруднительного положения с домом. Почему ремонт до сих пор не начался. Возможно, меня поймали на том, что я смотрю на нее как влюбленный идиот, хотя я никогда раньше ни на кого так не смотрел.

Потому что никто из них не знает, что было время, когда я болел от любви к ней.

Никто здесь не знает, что я был влюблен раньше. Никто не знает, что, хотя у меня было место в первом ряду, чтобы наблюдать, как все они с годами обретают свою половинку, я нашел свою задолго до любого из них.

По крайней мере, я так думал.

Я все еще настолько запутался в том, что мне делать с домом, все еще в шоке от новой встречи с Хэлли, что у меня нет сил объяснять.

– Я собираюсь захватить еще бутылку вина для стола. Поднимаясь со своего места, я беру с собой пустую бутылку красного. – Кому-нибудь что-нибудь нужно с кухни?

Группа хранит молчание, и я чувствую на себе взгляды каждой пары, когда выхожу из столовой, чтобы спрятаться на кухне. Я бросаю пустую стеклянную бутылку в корзину для мусора, прежде чем опереться руками о стойку перед собой, чтобы сделать глубокий вдох.

Я знаю о том, что Хэлли в Чикаго, всего неделю, а мне уже кажется, что все становится слишком запутанным. Все это время я держал нашу историю в секрете от своих самых близких друзей, как будто, оставив все, что было между нами в Бостоне, и не говоря о ней, я мог бы притвориться, что этого никогда не было.

Мне это ни хрена не помогло. Я просто провел последние шесть лет, живя в бредовом состоянии отрицания, говоря себе, что мне все это не причинило боли, в то же время подсознательно сравнивая всех с нашими отношениями, потому что это то, что я искал.

– Итак, кто она? – Спрашивает Инди, обходя меня, чтобы взять со стойки свежую бутылку вина.

Выдыхая, я поворачиваюсь к ней лицом, прислоняясь спиной к кухонной стойке и скрестив руки на груди. – Она дизайнер, которому поручили проект моего дома.

Инди приподнимает бровь, откупоривая бутылку. – Ты знаешь, о чем я спрашиваю, Рио.

Стиви присоединяется к нам на кухне. – О, не обращайте на меня внимания, я… Она оглядывается в поисках какого-нибудь занятия, причины, по которой ей нужно быть на кухне прямо сейчас. – Помогаю с вином.

– А я мою посуду, – говорит Кеннеди, ставя единственную тарелку в раковину. – Единственная чистая тарелка.

– Буду честна. Я слишком любопытна. – Миллер запрыгивает на кухонную стойку, усаживаясь. – Выкладывай. Кто эта девушка?

Это вызывает у меня смех.

Есть что-то в моей дружбе с женщинами, особенно с этими женщинами, что я ценю иначе, чем дружбу с мужчинами. Иногда, с парнями, мы склонны слишком быстро выплескивать дерьмо и смеяться над трудными вещами. Но когда мне нужно обсудить сложную тему, я склонен замечать, что женщины в моей жизни проявляют ко мне больше сочувствия и понимания.

Итак, если есть кто-то, с кем я был бы готов открыться о Хэлли, так это эти четверо.

На меня смотрит вдвое меньше глаз, чем в столовой, и я наконец признаюсь – Мы выросли вместе в Бостоне. Это была девушка из соседнего дома.

Слишком много понимающих улыбок отражается в моем взгляде на кухне.

– У нас есть… грязная история, и я, сам того не ведая, нанял ее отремонтировать дом. Я не знал, что она жила здесь до прошлой недели, но как только я понял, что это была она, я дал понять, что нужен кто-то еще.

– Это то, что происходило после тренировки? – Спрашивает Стиви.

– Она была там, чтобы попросить меня передумать. Сказала, что отчаянно хочет поработать над домом. Ей нужно было показать своему боссу, на что она способна, чтобы ее наняли на полный рабочий день или что-то в этом роде. Я думаю, она проходит программу стажировки, но хочет постоянную работу.

Улыбка Кеннеди становится сочувственной. – Когда ты видел ее в последний раз?

Образы тех последних дней в Бостоне захлестывают мой разум. Это было худшее время в моей жизни, и за последние шесть лет я изо всех сил старался не обращать на это внимания.

– Вскоре после того, как меня призвали в армию, до того, как я переехал сюда на постоянное место жительства.

– Что между вами произошло? – Спрашивает Миллер.

Странный прилив защитного чувства окутывает мою грудь, как часть брони. Хотя у нас с Хэлли грязная история, это все равно наша история, и все во мне хочет, чтобы так и оставалось. Несмотря на то, что мне было больно, я не хочу, чтобы у моих друзей сложилось о ней такое первое впечатление. Я не хочу, чтобы что-то исказило их мнение о ней.

– Я бы предпочел, чтобы это осталось между нами.

Плечи каждой из девушек опускаются, головы наклоняются с большими печальными глазами, как будто они разыгрывают какую-то романтическую версию предначертанного воссоединения.

– Вы четверо можете перестать так на меня смотреть.

Улыбка Миллер превращается в ухмылку. – Как?

– Как будто ты думаешь, что это все. Как будто это она сбежала, и это наш второй шанс. Этого не случится, так что выбросьте это из головы. Поверьте мне, слишком много плохого произошло между нами в прошлом, чтобы сейчас между нами было что-то хорошее.

Мне больше всего не хочется смотреть на Инди, потому что, когда я, наконец, смотрю, я вижу осознание на ее лице. Без моих слов она знает. Может быть, не все подробности о нас с Хэлли, но я могу сказать, что она знает, что я любил эту девушку и мое сердце было разбито из-за этого.

Затем она делает как можно более инди-поступок и находит позитив.

– Честно говоря, кто лучше нее спроектирует твой дом? – спрашивает она. – Она тебя знает.

Она понятия не имеет, насколько, верно, это утверждение.

– Что бы ни произошло между вами двумя, – продолжает она, – и я не знаю подробностей, но неужели в тебе действительно не осталось той части, которая хочет помочь ей? – Если она приходит к тебе в таком виде, ей, должно быть, действительно нужна работа, и я не могу представить, чтобы ты смирился с тем, что не помогаешь ей.

Чертова Инди.

Мои коренные зубы сжимаются, челюсть скрипит, потому что она снова не понимает, насколько правдиво это утверждение.

Я питаю слабость к Хэлли Харт с того дня, как встретил ее, и по мере того, как моя решимость улетучивается, я понимаю, что мягкость ничуть не изменилась за годы, прошедшие с тех пор, как я видел ее в последний раз.

Инди гордо улыбается. – Просто мысль, – говорит она, прежде чем она и другие девочки оставляют меня на кухне.

Маленькие засранки.

Мой телефон кажется тяжелым в кармане, умоляя меня вытащить его и связаться с ней. Я не спеша нахожу в своих контактах новый номер Хэлли – тот, который, возможно, попросил у Рен ранее на этой неделе, прежде чем отправить ей сообщение.

Я: Ты начинаешь завтра.