Текст книги "Перемотай назад (ЛП)"

Автор книги: Лиз Томфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

Пока я шатаюсь, нервничаю и полностью погружен в свои мысли, Хэлли наклоняется вперед и прижимается своими губами к моим.

Ну, вроде того. Она вроде как промахивается и едва касается уголком моего рта, но этого достаточно, чтобы сказать мне, что она тоже этого хочет.

Снова выпрямляясь, она тяжело сглатывает. – Просто на случай, если и с этим тебя нужно немного подтолкнуть. Эта история о том, как тебе было шестнадцать и тебя ни разу не целовали, кажется немного банальной…

Мое сердце бешено колотится. Моя кожа горит. Но также я испытываю невероятное облегчение.

К черту все. Я справлюсь.

– Включи песню, – говорю я ей, кивая на прикроватную тумбочку, где стоят бумбокс и айпод. Я жду, когда она это сделает, провожу ладонями по тыльной стороне ее бедер, удерживая ее стоящей между моих ног.

Если я не слушаю ежегодные плейлисты Хэлли, я обычно использую свой iPod и наушники для прослушивания музыки. Но Хэлли до этого не дотягивается. Вместо этого она быстро перелистывает мой старый футляр для компакт-дисков, прежде чем выбрать один и перейти к нужному треку.

– Зачем мне нужно выбирать песню? – спрашивает она.

Это начинает звучать из динамиков бумбокса, и я не могу удержаться от смеха над отсутствием утонченности в ее выборе песни.

– Потому что я собираюсь поцеловать тебя, и когда мы будем слушать плейлист следующего года, я хочу, чтобы эта песня была там, чтобы мы могли перематывать ее назад столько раз, сколько захотим, и вспоминать это.

Ее улыбка расцветает, и она обвивает руками мою шею. – Я надеялась, что ты это скажешь.

Я запускаю руку в ее длинные волосы, притягиваю ее к себе и прижимаюсь своими улыбающимися губами к ее губам.

Это неаккуратно и несвоевременно, и да, я думаю, что в какой-то момент я попал ей по зубам, но в то же время это чертовски идеально. И в конце концов, немного попрактиковавшись, мы разберемся в этом вместе.

Глава 16

Рио

– По состоянию на эту неделю вы с Эваном Зандерсом официально являетесь самым продолжительным защитным дуэтом за всю историю НХЛ, – говорит репортер на нашей послематчевой пресс-конференции. – Как вы думаете, что способствовало вашему успешному партнерству?

Я наклоняюсь вперед, приближая рот к микрофону, провожу рукой по мокрым волосам, только что из душа. – Эээ… мы друзья, – просто говорю я.

В СМИ раздается небольшой смешок, но этого явно недостаточно для ответа, потому что никто не спешит задать следующий вопрос.

Я не совсем привык к тому, что меня вызывают давать интервью. Я не ношу капитанскую нашивку, и как защитник, я не лучший бомбардир в команде. Мой вклад редко отмечают в статистических отчетах. Это игры в защите, сильные удары и опыт, так что меня вряд ли приглашают в послематчевые СМИ.

Но, конечно, в единственную игру, когда мы дома, в единственную ночь, когда мы дома, за почти трехнедельный период выездных игр меня вызывают на собеседование.

Мои короткие ответы не помогают мне быстрее выбраться отсюда, поэтому я пробую снова. – Я думаю, причина, по которой мы так успешны на льду, заключается в том, что мы построили нашу химию вне льда. Он один из моих лучших друзей за пределами катка. Мы разговариваем почти каждый день. Добавьте это к многим, многим годам совместного использования «голубой линии», и становится почти автоматическим знать, что другой собирается делать в той или иной игре.

Репортеры поднимают еще больше рук, но, к счастью, вмешивается наш медиаменеджер. – Спасибо всем. Это все, что у Рио есть на сегодняшний вечер.

Я встаю со своего места, хватаю со стола стакан с водой и выношу его из медиа-комнаты так быстро, как только могу. Не поймите меня неправильно, обычно я не возражаю, когда ко мне звонят репортеры и хотят узнать мое мнение об игре, но сегодня единственная ночь, когда я дома.

Сегодня единственная ночь, когда у меня есть надежда увидеть Хэлли.

Прошло пять дней с момента нашего почти поцелуя, а я так и не смог выбросить ее из головы. На самом деле я не мог выбросить ее из головы уже лет пятнадцать, но последние несколько недель это было всепоглощающим. Ее жизнь в Чикаго подобна сильному наркотику, я мысленно знаю, что мне следует держаться подальше, но нуждаюсь в том, чтобы увидеть ее. Чем больше времени я провожу с ней, тем больше времени мне нужно.

Вернувшись в раздевалку, я нахожу ее совершенно пустой. Проведя в городе всего одну ночь, ребята быстро вернулись домой к своим друзьям или семьям, пока я заканчивал интервью после игры.

Обычно, когда мы играем в Чикаго, я ухожу с арены в удобной одежде, зная, что направляюсь прямиком домой. Однако сегодня вечером я снова переодеваюсь в предигровой костюм, беру бумажник и ключи из раздевалки и практически бегу к своему грузовику.

Бар находится всего в нескольких кварталах отсюда, и когда я добираюсь туда, то с удивлением обнаруживаю свободное место на стоянке. Дерьмового "Ниссана Альтима" Хэлли здесь нет, но это не обязательно означает, что она не работает.

Мы переписывались то тут, то там с тех пор, как я уехал в понедельник. Если она и дозванивалась до меня, то по вопросам, связанным с домом. Если я и связался с ней первым, то только потому, что мне было интересно, как проходит ее день или что она делает.

Во вторник, когда я был в Тампе, в Чикаго выпал первый снег, и она небрежно упомянула, что едет в город на работу на случай, если ее машина снова сломается. Она могла бы сделать то же самое сегодня вечером, а если нет, и она дома, вместо нее поеду я.

Потому что я хочу ее увидеть.

Как бы мне не следовало, как бы сильно я ни хотел списать ее со счетов и цепляться за старые обиды, правда в том, что я просто хочу ее увидеть. Теперь, когда я признался нам обоим, как сильно скучал по ней, нет смысла притворяться, что это не так.

В четверг в баре многолюдно, но и близко не так, как в прошлый раз, когда я был здесь. Здесь полно футболок "Рэпторс", а болельщики после игры заходят выпить. По дороге в бар меня останавливают чаще, чем мне бы хотелось, поэтому я даю пару автографов, улыбаюсь, чтобы сфотографироваться, и все это время пытаюсь сквозь толпу разглядеть, кто сегодня работает.

Я еще не заметил ее, поэтому пробираюсь сквозь тела и столики с высокими крышками, наконец добираясь до пустого табурета, спрятанного под дальним углом барной стойки.

Кен принимает заказы, а другая девушка работает на разливе. Правда, Хэлли нет.

Я встаю со своего места, чтобы пойти поискать ее дома, когда боковая дверь распахивается. Входит Хэлли, в руках у нее множество бутылок с разными напитками из того, что, должно быть, служит складом.

Моя грудь раздражающе сжимается, что случалось только в подростковом возрасте, и нервы мгновенно напрягаются. Однако это возбужденные нервы, а не те, кто испытывает дискомфорт или страх.

Ни для кого не секрет, что мои попытки познакомиться с кем-нибудь другим в надежде убедить себя, что Хэлли не мой человек, были не совсем гладкими. Я не умею разговаривать с большинством женщин за пределами безопасной дружеской зоны.

Но с Хэлли я никогда не был никем, кроме самого себя. Гладкий, неуклюжий, это не имело значения. Думаю, в этом часть красоты того, что мы росли вместе. Мы всегда точно знали, кто другой. Не было необходимости пытаться быть кем-то, кем мы не были.

Хэлли замечает меня не сразу. Ее взгляд прикован к этикеткам бутылок, она расставляет новые бутылки позади уже открытых, выстраивает их в ряд для следующего использования. Она сосредотачивается на последней бутылке виски, когда кто-то выкрикивает мое имя достаточно громко, чтобы услышал весь бар.

– Рио ДеЛука! – орет какой-то здоровенный пьяный чувак, подходит и обнимает меня. – Большой фанат!

Хэлли резко разворачивается, быстро осматривая бар, прежде чем ее взгляд, наконец, останавливается на мне.

Я надеваю свою самую невинную улыбку, когда она находит меня.

На мне висит этот огромный парень, рассказывающий, какой он большой фанат, но все мое внимание приковано к ней.

– Ты часто сюда приходишь? – спрашивает он меня.

Я все еще смотрю прямо на нее. – У меня такое чувство, что в будущем я еще часто буду здесь.

Она закатывает глаза, качает головой и отводит взгляд, но я вижу, что улыбка пытается пробиться сквозь ее губы.

– Чувак, – говорит здоровяк. – Мне нужно сфотографироваться. Мои приятели не поверят, что я тебя видел. – Он протягивает свой телефон и делает наше селфи, прежде чем я успеваю согласиться или не согласиться. – Хорошо, я собираюсь оставить тебя в покое и убедиться, что никто не побеспокоит тебя до конца ночи.

Он отходит на пару футов, одновременно отталкивая нескольких других посетителей, оставляя меня в моем собственном уголке бара.

Мое внимание все еще приковано к спине Хэлли, когда она возвращается к расстановке бутылок. Раскрашенные черные джинсы облегают ее задницу, а затем расширяются к бедрам, останавливаясь чуть выше лодыжки, где находится блестящий золотой браслет. На ней обалденный яркий свитер, а ее короткие волосы наполовину собраны в пучок.

– Ты меня игнорируешь? – Спрашиваю я.

– Я работаю.

Приподнявшись на цыпочки, она засовывает новую бутылку за частично использованную. Ее свитер задирается, открывая мне полный вид на ее попку в форме сердечка, прежде чем джинсы обтягивают талию.

– Это прекрасно. Прекрасный вид с этого ракурса.

Она оглядывается через плечо, и я позволяю ей заметить, что разглядываю ее.

Поворачиваясь, она опускается на цыпочки, натягивая свитер, чтобы прикрыть живот, но все, что это делает, – привлекает мое внимание к глубокому вырезу, из которого выглядывает черный кружевной бюстгальтер.

Да, я знаю, что такое бюстгальтер без косточек, благодаря девичникам, частью которых я была на протяжении многих лет. Я научился кое-чему безумному на этих тусовках.

Я опираюсь локтями на стойку бара, проталкиваясь вперед, к ней. – Безумно видеть тебя здесь.

Она кладет руки на стойку, повторяя мою позу. – Что тебе предложить выпить?

– Вода.

Она приподнимает бровь.

– Я здесь не совсем за выпивкой. – Мой взгляд опускается к ее губам. – Во сколько ты заканчиваешь?

Она пытается скрыть это, но я замечаю, что ее внимание переключается на мой рот, когда я говорю, и мне приходится приложить все усилия, чтобы не спросить, не передумала ли она насчет того поцелуя.

Она отталкивается от барной стойки, одновременно отвлекаясь от моего рта, чтобы оглядеть зал.

– Я пока не уверена. Зависит от того, когда ситуация начнет замедляться. Хэлли насыпает лед в чашку и заливает водой из автомата для газировки. – Отличная игра сегодня вечером, тридцать восьмой, – говорит она, ставя стакан на подставку передо мной, прежде чем кивнуть в сторону телевизора в углу, по которому транслировался наш местный спортивный канал. – Ты там хорошо смотрелся.

Это снова происходит у меня в груди, и внезапно я чувствую себя ребенком, зная, что она смотрела, как я играю, надеясь, что я произвел на нее впечатление.

– Без майки? – Спрашиваю я, кивая на ее яркий свитер.

– Нет, пока ты не скажешь мне, почему сменил номер. Она оставляет это заявление в покое, чтобы посмотреть, заглочу ли я наживку, но я не заглатываю. – И, кроме того, у тебя здесь полно других людей, которые носят твою майку.

Я поддерживаю зрительный контакт. – Вроде как меня заботит только один.

Из нее вырывается смешок. – Когда ты успел так легко флиртовать?

– Легко? Это в значительной степени происходит только с тобой. Флиртующая часть этого вопроса действительно мало что дала мне за эти годы.

Она пожимает плечами. – На меня это всегда действовало.

Эти губы растягиваются в понимающей улыбке, и черт меня побери, если я не хочу перегнуться через стойку и поцеловать их. Поцелуй ее.

– Хорошо. Она вытирает рабочее место вокруг себя, прежде чем засунуть полотенце в задний карман джинсов. – Мне нужно возвращаться к работе.

– Хорошо. Я буду здесь. Я откидываюсь на спинку стула, поднося стакан ко рту.

– Подожди. Ты собираешься просто сидеть здесь, пока я работаю?

Я киваю.

– Почему? – Она, кажется, искренне смущена, ее брови сведены вместе, а нос наморщен.

И это делает нас двоими, потому что всего пару месяцев назад я думал, что больше никогда ее не увижу, а теперь я не хочу выпускать ее из виду.

Я небрежно пожимаю плечами, как будто ответ очевиден. – Я уже говорил тебе, Хэл. Я скучал по тебе.

Глава 17

Хэлли

Уже за полночь, когда я выскальзываю через заднюю дверь бара и нахожу Рио, прислонившегося к своему грузовику, руки засунуты в карманы брюк от костюма, одна нога закинута на другую, он ждет меня.

Он выглядел греховно восхитительно, когда я нашла его в баре, одетого в темно-бордовый костюм и белую рубашку на пуговицах, только что принявшего душ прямо с катка. Теперь он выглядит еще более съедобно, поскольку снял пиджак и закатал рукава рубашки, обнажив эти глупо посеченные предплечья. Он также надел темно-серую шапочку, натянутую на уши, после выхода на улицу. Он ждал меня здесь с тех пор, как я сказала ему, что собираюсь получить чаевые и отправиться домой на ночь.

Он отвлекал меня, сидя в углу бара, выпивая стакан за стаканом воды и наблюдая за моей работой. Я все время чувствовала на себе его взгляд. Почувствовала, что светлеюсь от всеобщего внимания, несмотря на то, что технически я не должна этого хотеть.

Когда бар притормозил, чтобы кто-нибудь из нас ушел на ночь, я вызвалась, зная, что все равно слишком отвлеклась, чтобы чем-то помочь, и что Рио не собирался уходить, пока я не уйду.

Я не сказала ему, что работаю сегодня вечером, не сказала ему, что не пригнал свою машину в центр, но он, кажется, вполне доволен собой, что разобрался во всем самостоятельно, с той мальчишеской улыбкой на губах, по которой я скучала, и прислонился к своему грузовику.

Из-за него мне ужасно трудно вспомнить, почему я не поцеловала его той ночью.

– Тебя случайно не нужно подвезти домой? – спрашивает он.

– На самом деле, да.

Его улыбка становится гордой.

Вместе мы обходим капот его машины. Рио открывает передо мной дверцу со стороны пассажира, и прямо там, на сиденье, лежат сложенное одеяло и маленькая подушка.

Я разворачиваюсь на каблуках, чтобы посмотреть ему в лицо, и не думаю, что это просто холодный чикагский воздух заставляет покраснеть его оливковую кожу.

– На случай, если ты снова захочешь немного поспать.

И снова у меня нет слов.

Он потирает затылок, тот самый нервный тик, который был у него всегда. – Я могу бросить это назад.

Я очень, очень пытаюсь вспомнить, почему я не поцеловала его той ночью. Что-то о разбитом сердце, совместной работе и дружбе. Вещи, которые сейчас кажутся мне совершенно неважными.

Я понимаю, что не ответила, только когда Рио делает движение, чтобы освободить место, но я быстро протягиваю руку и накрываю его ладонь своей, останавливая его.

– Пожалуйста, не надо. – Мой голос мягок. – Спасибо.

Это продуманно до такой степени, что просто ошеломляет. Заботливый до такой степени, что мне почти некомфортно, потому что прошло так много времени с тех пор, как кто-то думал обо мне и моих потребностях, что я отвык от того, чтобы обо мне заботились.

У меня возникает странное желание заплакать, потому что это кажется таким непривычным, но в то же время простым – когда кто-то другой присматривает за тобой. Позаботиться о том, что вам может понадобиться, включая дополнительные двадцать минут сна.

Все остальные слова застревают у меня в горле, и тишина затягивается, прежде чем Рио успокаивающе улыбается мне, медленно вытаскивая свою руку из-под моей. Он обходит грузовик и направляется к своей стороне, но я вижу, как он на мгновение закрывает глаза, как будто пытается проглотить немного смущения, одновременно надеясь исчезнуть.

Рио должен был бы положить их сюда перед отъездом на свою игру, прежде чем он узнал, что отвезет меня домой. Это именно то, что сделал бы парень, в которого я была влюблена.

Он заводит свой грузовик, пока я изо всех сил стараюсь подавить эмоции. Я разворачиваю одеяло, накрываю им ноги, прежде чем подоткнуть его под бедра, действительно демонстрируя это, чтобы он мог видеть, что я благодарна за то, что он подумал обо мне, потому что мне трудно подбирать слова. Слегка наклоняясь к нему всем телом, я подкладываю подушку под голову с той стороны сиденья, которая ближе к середине, устраиваясь поудобнее.

На его губах снова появляется довольная улыбка, на щеках появляются ямочки, и я не думаю, что видела что-либо более прекрасное.

Рио выезжает со стоянки, и я, не теряя времени, тянусь к экрану грузовика и нахожу его музыкальное приложение. Потому что впервые за Бог знает сколько лет я хочу запомнить этот момент. Я хочу слушать музыку и позволять ей вселять в меня надежду. Я хочу, чтобы песня ассоциировалась с воспоминанием.

– Что мы слушаем? – Спрашиваю я.

Эта гордая улыбка становится мягкой, может быть, даже сентиментальной. – Все, что ты захочешь, Хэл. Я согласен на все.

Я выбираю что-нибудь наугад, и следующие двадцать минут мы едем, не говоря ни слова, просто слушая музыку вместе.

Точь-в-точь как мы привыкли.

Слишком скоро мы приближаемся к выезду на скоростную автомагистраль, и Рио перестраивается на правую полосу, готовясь ехать по ней.

Я набираюсь смелости и спрашиваю, о чем я думал всю дорогу. – Я знаю, что это твоя единственная ночь дома, и ты просто ждал меня несколько часов, но есть ли какой-нибудь шанс, что ты захочешь продолжить вести машину?

Я не осмеливаюсь взглянуть на него. Я знаю, то, о чем я прошу, эгоистично, но впервые за долгое время между нами все хорошо, и я хочу прожить в этом немного дольше. Он собирается уехать на две недели. Кто знает, образумится ли он за это время? Кто знает, образумлюсь ли я?

В машине тишина между песнями и без ответа Рио, пока, наконец, спустя, кажется, целую вечность, не начинает щелкать его поворотник.

Я поднимаю глаза и вижу, что он откидывает голову на подголовник, мягко улыбается и снова выезжает на скоростную автомагистраль.

Он действительно демонстрирует это предплечье с закатанным рукавом и одной рукой на руле, когда выезжает за пределы города. Проезжает мимо любого места, где я когда-либо был. Он просто ведет машину, никуда конкретно не направляясь.

– Ты помнишь эту песню? – Спрашивает Рио, когда из динамиков начинает звучать старая песня TLC.

– Конечно, я помню эту песню. Я особенно помню, как однажды вечером мы слушали ее в моей спальне и я сказала тебе, что она играла, когда какой-то парень впервые сказал мне, что я ему нравлюсь.

– Кевин Гросс, – бормочет Рио себе под нос. – Между прочим, я ненавидел этого парня.

– Почему? – Я рассмеялась. – Он был милым ребенком. Невероятно странный, но приятный.

– Ты ему понравилась раньше меня. Эту песню следовало посвятить мне.

Я все еще посмеиваюсь, потому что это смешно и мелочно, и было это почти тринадцать лет назад. – Что ж, если тебе от этого станет легче, единственное воспоминание, которое у меня осталось об этой песне в моем ежегодном плейлисте, – это слушать ее с тобой.

Рио сдерживает улыбку. – Думаю, это немного помогает.

Когда песня заканчивается, я активно выбираю следующую.

Его голова запрокидывается от смеха, как только она начинает играть. – Я до сих пор помню, какое облегчение я почувствовал, когда ты включила эту песню прямо перед тем, как я поцеловал тебя в первый раз.

Я включаю музыку погромче, и из динамиков доносится песня "kiss me" за шесть пенсов, не дороже.

– Это был подсознательный обмен сообщениями.

– В выборе песни не было никакого тайного смысла, Хэлли. Это была наименее утонченная вещь, которую ты когда-либо делала, и я был так чертовски благодарен за это.

Мы едем еще два часа, смеясь над глупыми детскими воспоминаниями, играя старые песни, которыми мы когда-то были одержимы. Он сворачивает на несколько проселочных дорог, курсирует по неосвещенным переулкам, пока, в конце концов, не заезжает на заправку, чтобы пополнить бак.

Уже почти три часа ночи, когда он возвращается в кабину и заводит грузовик.

– Нам пора домой? – Спрашиваю я.

Он выезжает обратно на дорогу. – Если ты готова, мы можем.

– Уже почти три часа ночи. Что ты собираешься делать? Продолжай возить меня по округе, пока тебе не придет время отправляться в аэропорт для своей поездки?

– Я бы не возражал.

Я хихикаю. – Мне нужно немного поспать. Через несколько часов мне на работу.

На этот раз, когда Рио едет по скоростной автомагистрали, он поворачивает у нашего съезда. Повороты, которые он делает, чтобы въехать в наш район, он делает медленно, примерно на пять миль ниже разрешенной скорости, растягивая эту поездку как можно дольше. И хотя я знаю, что завтра буду стоять на ногах от усталости, я также не хочу, чтобы это заканчивалось.

Он паркуется на подъездной дорожке и глушит двигатель, но нам обоим требуется некоторое время, чтобы сдвинуться с места. Я делаю это первой, складываю одеяло и кладу его вместе с подушкой на приборную панель.

– Спасибо, – говорю я ему. – Это…

– Почувствовала именно то, что должна, – заканчивает он.

Я не прошу его уточнять, должно ли это предложение заканчиваться на "между нами", потому что у нас действительно так много хорошего в прошлом, когда мы игнорируем плохое, или если он имеет в виду в целом. Что это было именно так, как и должно быть с "твоим человеком".

Затем в моей голове звучит голос той, кто когда-то была влюблена в него, который задается вопросом, есть ли между ними какая-то разница.

– Это было самое веселое, что у меня было за долгое время, – добавляю я, не соглашаясь с его заявлением.

Я ожидаю, что будет немного неловко, когда мы выйдем из машины и он пойдет к своему дому, а я через лужайку к своему. Но, что удивительно, Рио не поднимается по ступенькам крыльца к своему дому. Вместо этого он огибает капот своего грузовика и направляется ко мне.

– Что ты делаешь? – Спрашиваю я, все еще застыв рядом с его грузовиком.

– Как ты думаешь, Харт, что я делаю? Он поворачивается ко мне лицом, пятясь. – Я провожу тебя домой. Ты идешь?

Все те причины, которые вертелись у меня в голове относительно того, почему я не могла поцеловать его в прошлые выходные, прямо здесь, на этом самом месте, внезапно исчезли.

Я догоняю его, и мы медленно поднимаемся по ступенькам на мое крыльцо, но только подойдя к входной двери, я понимаю, что он остановился на второй ступеньке сверху.

Мы оба знаем, что он пытается держаться на безопасном расстоянии, но я здесь, желая быть безрассудной.

– Что случилось с тем, что ты проводил меня домой? Дразню я, поворачивая ключ в замке. – Ты собираешься заканчивать работу или как, ДеЛука?

Он тихонько посмеивается, прежде чем медленно, неуверенно поднимается по ступенькам и пересекает крыльцо, чтобы встретить меня у двери. Опершись плечом о дверной косяк, он кивает в сторону не повернутого ключа.

– Тебе следует зайти в дом, Хэлли.

Это почти испытание в том, как он произносит это хрипловатым голосом в сочетании с легким изгибом челюсти. Его руки снова засунуты в карманы, как физическое проявление сдержанности, которой он пытается обладать.

Я смотрю вниз на замок, затем на него, и это похоже на отражение моей собственной внутренней битвы. Я могла бы зайти внутрь, чтобы сохранить дружелюбие и профессионализм, потому что я еще не до конца оправилась от его ухода много лет назад, когда я больше всего в нем нуждалась. Не говоря уже о том, что он не знает всей истории. Или я могла бы наклониться и прижаться губами к его губам, потому что он единственный человек, которого я когда-либо любила, и он стоит передо мной все эти годы спустя.

Классическая битва головы против сердца.

Сегодня нелогичное сердце побеждает, когда я хватаюсь кулаком за ворот его рубашки, чтобы потянуть его вниз, одновременно приподнимаясь на цыпочки и запечатлевая быстрый поцелуй в уголке его рта. Он немного грубоват и почти незаметен, мои губы едва касаются его.

Напоминает наш самый первый поцелуй, я полагаю. Ровно настолько, чтобы сказать ему, что я хочу этого.

Отстраняясь, я ловлю его взгляд, он темный, голодный и затуманен.

Его внимание возвращается к моему рту, и он снова задает вопрос – Ты одна, Хэл?

Я наконец даю ему долгожданный ответ, кивая в знак согласия.

– Хорошо. Он делает медленный хищный шаг ко мне, его тон резок и не оставляет места для вопросов. – Потому что мы, блядь, не друзья.

С этим заявлением он сжимает мою шею сбоку и прижимается своим ртом к моему.

Поразительно, но единственное ощущение – это тепло. Тепло от его губ на моих. Тепло от подавляющего присутствия его тела и отчаяния, с которым он целует меня. Потому что это отчаяние. Это нужда и это желание. Такое чувство, что в этом поцелуе заключены шесть лет желания.

Он дает мне мгновение осознать, что происходит, чтобы я разомкнула губы и попросила большего. И когда я это делаю, когда я отдаюсь ему, это становится всепоглощающим, каждое из моих чувств обостряется до десяти.

От него невероятно пахнет. Он пахнет им.

Он восхитителен на вкус. Точно такой, каким я его помню.

Он чувствует себя сильным и контролирующим ситуацию, с твердым, но размеренным давлением на мое горло.

Я не могу видеть его с закрытыми глазами, но могу представить, как чертовски хорошо он выглядит, возвышаясь надо мной и беря то, что хочет.

И насколько это возможно… Боже, умоляющие звуки, вырывающиеся из горла этого мужчины прямо сейчас, сами по себе могли бы заставить меня кончить.

Другая рука Рио, наконец, выскальзывает из кармана, и все сдерживание, чтобы не прикоснуться ко мне, вылетает в окно. Обе руки обхватывают мое лицо по бокам, прижимая меня вплотную к входной двери. Он перемещает меня туда, куда хочет, захватывая власть и проскальзывая языком по моим приоткрытым губам.

Подушечки его пальцев хватают меня за волосы, его большое бедро проскальзывает между моими, прижимая нас ближе.

Невысказанный стон поднимается вверх по моему горлу, когда его язык скользит по моему, а я прижимаюсь к нему своими жаждущими бедрами.

Его ответный стон отдается вибрацией в моем теле, и, Боже, это просто правильно. Никакой неловкости, никаких предварительных попыток, потому что я целуюсь с этим парнем с шестнадцати лет. Именно мы научили друг друга, как это делать. На данный момент это стало моей второй натурой.

Его рот теплый и мягкий, но непреклонный. Твердый в том смысле, что он знает, чего хочет. Немного неряшливый. Немного неуправляемый. Немного расстроен. И с обеих наших сторон очень много рвения.

Я обвожу его предплечья, обводя холмы и впадины мышц там, следуя линиям вен, вздувающихся под кожей.

Медленно отрываясь от моего рта, он прижимается своим лбом к моему.

– Черт, – выдыхает он мне в губы. – Я скучал по этому, Хэл.

Он открывает глаза, чтобы посмотреть, как я провожу руками по его ребрам, прямо к бьющемуся сердцу и грудной клетке, ощущая каждый неглубокий, но с трудом заработанный вдох.

– Пожалуйста, не останавливайся, – говорит он, но это звучит почти как хныканье. – Черт, я скучал по тому, как ты прикасаешься ко мне.

Я не тороплюсь прикасаться к нему, чувствовать его, по-настоящему исследовать его впервые с тех пор, как он вырос в этом новом теле. Мои пальцы играют с тканью его рубашки, прижимая ее вплотную к коже на его груди и ребрах. Белый материал такой тонкий, что я почти различаю черные чернила под ним.

Слишком быстро Рио обводит мои предплечья, перемещая мои руки вверх по своей груди и шее, чтобы мои пальцы скользнули в волны, которые выбиваются из-под его шапочки на затылке. Он снова закрывает глаза, когда я по собственной воле обхватываю руками его лицо и снова притягиваю его рот к своему.

Он напевает этот удовлетворяющий звук, и, Боже, если это не самая горячая вещь, которую я слышала.

Руки Рио движутся, одна скользит по моей шее, полностью обхватывая ее, его большой палец поглаживает там точку пульса. Другой проскальзывает между мной и дверью, его ладонь обхватывает мою задницу, когда он притягивает меня к себе.

За все время, что мы целовались раньше, он никогда не целовал меня так, как сейчас. Как будто это первый раз, когда он выходит подышать воздухом за много лет. Это безумие. Это полно тоски. Но он понятия не имеет, как сильно я мечтала об этом. Как я провел большую часть последних шести лет, желая именно этого.

Хочу его.

Желая, чтобы он передумал и нашел меня, чтобы я могла все объяснить и надеялась заставить его понять. Надеюсь, что он простит меня. Надеюсь, что он снова захочет нас.

И вот так я вспоминаю, что целую мужчину, из-за которого у меня до сих пор разбито сердце.

Должно быть, он чувствует перемену во мне, потому что замедляет темп, или, может быть, это так и есть, я не знаю. Поцелуй становится мягче и нежнее, почти извиняющимся. Он нежно проводит рукой по моим волосам, вниз по шее и по моей грудной клетке, как будто запечатлевает это в памяти. Затем та же рука обводит меня сзади, прежде чем я чувствую, как он засовывает что-то в задний карман моих джинсов.

– Пожалуйста, ничего не говори прямо сейчас, – шепчет он мне в лицо, по-видимому, зная, что я собираюсь положить всему этому конец. – Просто позволь нам насладиться этим моментом.

Слова все равно застревают у меня в горле, поэтому я просто киваю в ответ.

Позади меня он открывает дверь в мой дом, и только тогда я понимаю, что он отпер ее и сунул ключ мне в карман.

Он отстраняется, пухлые губы, тяжелый взгляд, раскрасневшиеся щеки. Выражение его лица сладкое и полное желания, когда он вбирает в себя каждый дюйм моего тела.

– Давай не будем слишком много думать об этом, – умоляет он, по-видимому, давая себе тот же совет. Он проводит большим пальцем по моей скуле, заканчивая еще одним нежным поцелуем в губы. – Увидимся через пару недель.

Затем он оставляет меня безмолвствовать в дверях моего дома, прежде чем пересечь лужайку и направиться к своему.