Текст книги "За Гранью (СИ)"

Автор книги: Литта Лински

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Глава 16

Йеланд пребывал в унынии. Поняв, что больше не может рассчитывать на Изгоя, он вновь стал самим собой: слабым, жалким и несчастным. Король Элара был противен сам себе и даже не пробовал искать утешения. Напротив, он находил какую-то болезненную отраду в том, чтоб погружаться все глубже и глубже в пучину отчаяния.

И пусть подданные уважали его куда больше, чем раньше. Пусть за его спиной была победоносная освободительная война и освобождение от власти зарвавшихся фаворитов. И ведь именно сегодня гадючью троицу ждет казнь, а Йеланду и дела до этого нет. Тошно при одной мысли о том, что придется восседать на помосте, наблюдая за тем, как палач отсечет головы его бывших советников. Йеланд ничуть не жалел тех, кто сделал из него посмешище для всей Доэйи, просто смотреть на такие кровавые вещи – слишком тяжкое испытание для его бедной слабой души.

И не осталось никого, кто смог бы его поддержать. Самые дорогие люди предали. Нейри по-прежнему избегает общения со старшим братом, а Лотэсса и вовсе сбежала под крылышко к Дайрийцу, пожри Изгой их обоих. Конечно, есть еще Шафира, но даже эта жалкая женщина не выражала ни капли сочувствия. Жена вела себя почтительно-равнодушно, явно избегая общества венценосного супруга, и общаясь с ним лишь по мере необходимости. Может, Нейри рассказал ей о разводе, который планировал Йеланд. С него станется! Братец проявил себя той еще змеей.

И вот теперь король величайшей страны мира страдал от одиночества, покинутый всеми: братом, любимой, Изгоем. На самом деле именно предательство последнего ранило сильнее всего. И не потому, что Изгой был королю дороже той же Лотэссы, а потому, что только с его помощью Йеланд мог править и чувствовать себя великим королем, а не жалким ничтожеством. Но Странник откровенно заявил, что преследует лишь свои цели, а на Йеланда и его планы ему плевать. И все пошло прахом: величие, триумфальный захват Дайрии и возвращение строптивой Лотэссы…

– Ваше величество, – голос камердинера вырвал Йеланда из бездны тоскливого отчаяния. – Вам пора собираться на… – он замялся, – на торжественное зрелище.

– Да уж, зрелище, – пробурчал король. – Могли бы обойтись и без меня.

Камердинер, естественно, молчал, не считая себя вправе давать монарху советы. Но при этом он не двигался с места, держа на вытянутых руках парадный красный камзол, расшитый золотом. Йеланд с тяжким вздохом отдал себя в руки слуги и его помощников. А пока его одевали и причесывали продолжал упиваться жалостью к себе.

Площадь Тысячи Огней была заполнена народом. Горожане так же толпились на крышах и балконах окрестных домов, высовывались из окон. Всем хотелось полюбоваться на конец гадючей троицы. Всем, но не тому, кто вынес приговор. Король, сидя на возвышении в окружении главных сановников, переводил взгляд с одного на другое, старательно обходя глазами помост, выстроенный для казни. Осужденных еще не было. Йеланд разрывался между желаниями никогда не видеть этой казни и увидеть ее поскорее, чтоб все наконец закончилось.

И вот они появились. Мертона, Падда и Сворна везли в закрытой карете. Кое-кто из советников убедил короля, что негоже подвергать столь родовитых людей дополнительному унижению, заставляя проехаться по улицам в телеге и убогих одеяниях, как обычных преступников. Ладно уж, пусть последний раз прокатятся в карете и щегольнут перед толпой в черных камзолах. Йеланд почувствовал себя милосердным, а великодушие, что ни говори, признак величия. Остается надеяться, что его благородный жест оценят и придворные, и толпа.

Впрочем, толпа явно не горела снисходительностью к осужденным. Стоило им выйти из кареты, как в них полетели тухлые яйца, овощи, и даже камни и нечистоты. Да уж, народ шибко не любил всесильных фаворитов. Ну что же, будут больше ценить короля, лишившего их власти, а теперь и жизни. Нет сомнений в том, что это следовало сделать.

Между тем, троицу возвели на плаху и стали зачитывать приговор. Король по-прежнему отводил глаза, боясь встретиться взглядом с кем-то из обреченных. Они, конечно, были далеко, но лучше не рисковать. Не хватало еще навеки запечатлеть в памяти гневные или страдающие взоры, обращенные к нему. Он поступил правильно, избавив Элар и себя от этих кровососов. Если бы можно было так же избавиться от последствий тех решений, что они навязали.

Йеланд обернулся и с ненавистью посмотрел на жену, которая прятала лицо под вуалью и нарочито отворачивалась от зрелища внизу. Шафира просила позволения не присутствовать на казни, но король не позволил. Нет уж, пусть любуется на конец тех, кто посадил ее на эларский трон в обмен на тарнийские кредиты.

А вот Нейри не стал спрашивать разрешения и просто не пришел. Он теперь вообще поступал, как заблагорассудится и вел себя так, будто старший брат перестал быть его королем. Ну ничего, вечером Йеланд вызовет брата к себе и заставит его заговорить. Или гордый принц отправится в ссылку. Вот было бы чудно, если бы за компанию мог выслать из столицы Шафиру, столь любезную его дерзкому братцу. Эти двое так хорошо спелись, что им следовало бы пожениться. И почему гадючья троица навязала тарнийскую принцессу ему, а не Нейри? За одно это их следовало бы казнить.

Жгучая ненависть пересилила страх и отвращение, и король решился наконец взглянуть на помост. Мертон был смертельно бледен, но держался прямо и гордо, словно бросая вызов тем, кто пришел полюбоваться на его смерть. На миг Йеланд испытал зависть к обреченному врагу. Даже сейчас в Мертоне больше надменности и величия, чем в несчастном монархе, много лет прозябавшем под пятой этого гордеца. Зато двое других приговоренных являли собой куда более жалкое зрелище. Падда так трясло, что стражники с трудом удерживали его, а Сворн и вовсе рыдал.

Непонятно каким образом Сворн проследил взгляд короля и тут же рухнул на колени, простирая руки к монарху. Йеланд поспешил отвернуться. Жаль, что нельзя заткнуть уши, чтоб не слышать пробивающиеся сквозь монотонное зачитывание приговора рыдания и мольбы Сворна и неожиданно громкую и четкую фразу Мертона: «Не унижайся!»

Да когда же это уже закончится?! Право, не стоило заботиться о справедливом возмездии. Чем казнить гадючью троицу перед народом, лучше бы не возвращать их из ссылки, а по-тихому отправить каждого за Грань. Но запоздалые сожаления как обычно ничего не исправят и придется досмотреть этот гнусный спектакль до конца.

Однако как раз смотреть Йеланд больше не собирался. Он вновь принялся осматривать толпу и изучать лица придворных, сидящих рядом. Он удержался и не опустил взгляд даже тогда, когда закончили чтение приговора и воцарилась мучительная тишина, прерываемая лишь рыданиями Сворна. Затем послышался глухой стук, и в толпе поднялся шум. Соседи короля на помосте тоже засуетились.

Пришлось все-таки глянуть вниз. Оказывается Падд рухнул на помост без чувств. А Мертон тем временем уже возложил голову на плаху, наверняка, нарочно повернув ее так, чтоб смотреть на короля и его приближенных. И чтоб заставить их смотреть на себя. Йеланд всей душой желал отвести взгляд, но почему-то не мог.

Время тянулось мучительно медленно, как тягучий мед. А король чувствовал себя мухой, увязнувшей в меду. Солнцу неизвестно за какими демонами понадобилось выйти из-за туч именно в этот момент. Яркий солнечный луч, отразившись от лезвия занесенного топора, разбросал по помосту блики. Топор опускался на шею жертвы бесконечно долго. Так по крайней мере казалось Йеланду. Королю стало дурно. Должно быть, хуже себя чувствовал только сам Мертон и те, кому предстояло последовать за ним.

Но всему приходит конец, и топор наконец отсек голову надменного гордеца. Йеланду казалось, что он слышит ужасный хруст костей, хотя сидел он на изрядном расстоянии. Кровь брызнула во все стороны, толпа сначала подалась немного назад, но через мгновение восторженно взвыла, приветствуя смерть своего недруга. Голова Мертона покатилась по помосту, палач остановил ее, подставив ногу, затем взял за волосы и поднял на обозрение толпе. Народ издал повторный вопль, от которого у короля заложило уши.

Йеланд обернулся к королеве. Шафира, похоже, была близка к обмороку. Поняв, что он и сам примерно в том же положении, король использовал недомогание жены как повод отвлечься от происходящего. Он даже встал с кресла и склонился над женой, вокруг которой хлопотали дамы. Пока он вместе с ними хлопал смертельно бледную женщину по щекам, проявляя при этом, пожалуй, излишнее усердие, раздался новый рев толпы.

Отлично, значит еще один расстался с головой. Еще немного и все закончится. Королева открыла глаза и увернулась от очередной пощечины мужа. И тут же снова со стоном откинулась на спинку кресла, кинув один только взгляд на помост. Повинуясь неосознанному порыву, Йеланд посмотрел в ту сторону. Палач за ногу волок бесчувственного Падда в сторону плахи. Тело одного из первых людей королевства как тряпичная кукла волочилось по залитому кровью помосту. Палач, видно, понимал, как зрелище унижения обреченного аристократа развлекает толпу, а потому двигался не торопясь, словно растягивая удовольствие.

Так и не сумев отвести глаза, король увидел, как расстался с жизнью последний из гадючьей троицы. Этому повезло больше других, он хотя бы не переживал ужас последних мгновений. Впрочем, мерзавцы не заслуживают жалости. Если кого и стоит пожалеть, так это его, которому пришлось вынести столь мерзкое зрелище.

Интересно, как бы отнеслась к этому Лотэсса? Она ведь ненавидела гадючью троицу со всей страстью, особенно после того, как негодяи похитили ее, желая устроить для Нейри брак с сантэрской принцессой. Йеланд тогда чуть с ума не сошел от переживаний за судьбу любимой.

Где она теперь? Ведь именно она сейчас должна сидеть рядом с ним. И даже если бы Тэсс лишилась сознания, с какой нежностью он хлопотал бы над ней. Уж ее-то он не стал бы хлестать по щекам, как эту блеклую курицу – Шафиру.

Сердце Йеланда сжалось от боли и тоски по Лотэссе. Она нужна ему! Нужна больше, чем власть, победы и слава. Если Изгой не желает ему больше помогать, то пусть хотя бы вернет Тэссу. Йеланд решил, что больше ничего не попросит. Будет править сам, а Тэсс будет его королевой. Вместе они справятся и без помощи Дэймора. Но сейчас эта помощь ему необходима. В последний раз.

Отмахиваясь от придворных, на каждом шагу заступающих ему дорогу Йеланд поспешил покинуть место казни. Он не обернулся, чтоб бросить последний взгляд на площадь и даже не взглянул в сторону королевы. Если все получится, скоро эта женщина отправится обратно в Тарнику. И вот тогда он пожелает Шафире всяческого благополучия и даже не припомнит годы, испорченные этим нелепым браком. Только бы вернуть Лотэссу. Ей он тоже все простит: и холодность, и предательство, и обман. Лишь бы она была рядом и принадлежала ему.

Едва захлопнув за собой дверь кабинета, король решительно полоснул кинжалом по руке. Алые крови, стекающие в бокал, напомнили кровавое зрелище, которому пришлось стать свидетелем. Теперь эти мерзкие картины долго не оставят его. Гадючья троица, безусловно, заслужила свою участь, но даже напоследок бывшие фавориты умудрились испоганить ему жизнь отвратительными воспоминаниями.

Изгой как всегда возник неожиданно. Йеланд привычно подавился завистью. И почему воплощение зла выглядит столь совершенным мужчиной. Высокий, статный, синеглазый с идеальными чертами лица. Черные волнистые волосы были чересчур длинны для мужчины, а одежда явно принадлежала давно минувшим эпохам, но и это ничуть не портило внешности Странника.

– Что опять стряслось? – лениво поинтересовался Дэймор, потягивая из бокала вино с королевской кровью. – Решил захватить Шургат? Стереть Имторию с лица Анборейи? Истребить всех поэтов Валэйна?

– Вовсе нет, – несмотря на страх король не мог сдержать досады. – Ты достаточно доходчиво объяснил мне в прошлый раз, что не станешь помогать мне в военных и политических делах.

– Верно не стану. Хватит с тебя.

– Я хочу попросить о другом, – Йеланд нервно сглотнул. – Это очень важно для меня. Поверь, если бы я мог справиться своими силами…

– Своими силами ты не можешь справиться ни с чем, – оборвал его Изгой. – Я не удивлен. Так что же тебе нужно?

– Не что, а кто. Мне нужна женщина.

– Ничего себе! – Дэймор состроил выражение крайнего удивления, а спустя мгновение расхохотался. – Неужели ты заставишь меня улаживать твои любовные дела, король? Хочешь, чтобы я наложил заклятие на какую-нибудь прекрасную даму, заставив ее отдать сердце такому ничтожеству, как ты? При всех ужасных злодеяниях, которые мне приписывают, это слишком даже для меня.

И зачем этому чудовищу каждый раз придумывать новые изощренные издевательства? Йеланд ненавидел Изгоя всей душой, но при этом понимал, что придется проглотить очередное оскорбление, как те, что непременно последуют за ним.

– Вовсе нет, – протестующе воскликнул король. – Не нужно никаких заклятий. Ее сердце я сумею завоевать сам. Мне нужно, чтобы она была рядом. Просто она в Дайрии, а я не могу ее заполучить. То есть могу, если развяжу войну, но ты же отказался мне помочь.

– Отказался, – кивнул Изгой, не смущаясь напоминанием о своем вероломстве. – Значит, твоя красавица – дайрийка?

– Нет, она – эларка. Дочь герцога Линсара. Она была моей невестой, но вероломно сбежала к Дайрийцу. Я угрожал, требовал ее возвращения, но все тщетно.

– Ничего удивительного. Все, что ты делаешь – тщетно. Мог бы уже и привыкнуть за целую жизнь. Или те полгода, когда ты чуть что обращался ко мне за помощью, настолько переменили твое мышление? Впрочем, мне нет до этого дела. Я даже не удивлен тем, что девушка сбежала из-под венца. Кто бы на ее месте не предпочел тебе умного, красивого и удачливого Валтора Малтэйра?

– Она сбежала вовсе не поэтому, не к нему, – Йеланд с горячностью опровергал самые страшные свои опасения. – Ее просто смущало, что я женат.

– А тебя это, я смотрю, не смущает? – усмехнулся Дэймор.

– Этот брак был навязан мне. Я не желаю всю жизнь мучиться из-за того, что когда-то оказался слишком слаб.

– Зато теперь ты, конечно, силен. Сидишь и клянчишь, чтоб я доставил тебе девицу, которая тебя знать не желает.

– Ты не понимаешь! – воскликнул король. – Я люблю ее!

– Это вряд ли. Если бы любил, то не принуждал бы, уважая ее волю и свободу выбора.

– Да ну? – ядовито возразил Йеланд. – И это говорит тот, кто похитил Маритэ и держал ее в плену?

Глаза Изгоя сверкнули холодным синим пламенем. Королю стало страшно. Не стоило дразнить могущественное божество. Йеланд сжался и отступил на шаг, ожидая от разгневанного Странника чего угодно. Однако Изгой, похоже, справился с собой.

– Странно, что ты вообще об этом знаешь. Мне казалось, люди Анборейи давно позабыли эту историю.

– О, только не я! Я много читал о тебе, Дэймор. В библиотеке Нианона полно старых рукописей тех времен, когда вера в Маритэ что-то значила, – не успев произнести это признание, король испугался последствий.

– Это была ошибка, – задумчиво проговорил Изгой, и на секунду его лицо озарилось каким-то внутренним светом. – Маритэ не стоила моих чувств. Но теперь эта предательница получит сполна. А что до любви, то ее нет. Уж мне ли не знать. Однако ты сумел возбудить мое любопытство, король. Пожалуй, я взгляну на твою избранницу.

– Ты принесешь ее мне? – Йеланд задрожал, торжествуя победу.

– Я сказал, что взгляну на нее. Интересно все-таки, какова та, что могла стать причиной войны. Как, говоришь, зовут эту девицу?

Глава 17

Как и ожидал, Валтор застал друга за сборами. Очевидно, Элвир решил воспользоваться монаршей благосклонностью как можно скорее, опасаясь король может и передумать.

Увидев лихорадочный блеск нетерпения в глазах Торна, Валтор обреченно вздохнул про себя. Все же жутко не хочется отпускать Элвира Изгой знает куда. Да что там не хочется, это настоящее безумие. Но удерживать его бесчеловечно. Да и не удержишь.

– Ваше величество пришли проститься с мятежным сподвижником?

– Дурачишься? – прищурился Валтор. – Видно, всеми силами стараешься избежать серьезного разговора? Не выйдет.

– Но ведь мы же все обсудили, – сразу вскинулся Торн. – Мой отъезд дело решенное, и если ты…

– Мы обсудили далеко не все, – спокойно возразил король, наслаждаясь произведенным эффектом. Он не в силах был отказать себе в этой маленькой мести.

– Прости, но что бы ты ни сказал, я не останусь, – голос Элвира звучал глухо, но твердо.

– А то я не знаю, – усмехнулся Валтор, решив дальше не мучить друга. – Я хотел поговорить о другом.

– О чем же? – просияв от облегчения, Торн явно загорелся любопытством.

– Я пришел сообщить, что собираюсь жениться.

Валтор ожидал от друга изумленного «Что?!» или чего-то в этом роде и потому был несколько удивлен спокойствием, с которым Элвир воспринял это известие.

– Вот как значит, – после довольно продолжительного молчания заметил он, пряча лукавую улыбку. Видно теперь пришла очередь Торна мучить своего короля.

– Ты, должно быть, полагаешь, что я наконец-то сдался под натиском царицы Армиры и беру в жены латирскую царевну…

– Нет, я полагаю, что ты решил сделать Лотэссу Линсар королевой Дайрии, – в глазах Элвира плясали веселые искорки.

Валтор опешил. Он не ожидал от друга подобной проницательности, пусть даже тот и подозревал о чувствах короля к эларке.

– Я настолько предсказуем? – со вздохом спросил он.

– В некоторых вещах – да, – не скрывая ехидства подтвердил Торн. – Ну или мне сейчас гораздо проще видеть такие вещи.

– Значит, ты не осуждаешь меня? – осторожно спросил Валтор.

– Осуждаю? Разумеется, нет. Кто я такой, чтоб осуждать решения моего короля? Да и мое собственное положение лишает меня малейшего права возразить против твоего брака. Ты, наверняка, учел это раз пришел с таким признанием именно сейчас.

– То есть, ты не попытаешься меня отговорить лишь потому, что сам женишься по велению сердца, а не следуя долгу?

– Не только. Ты вполне можешь позволить себе жениться на Лотэссе Линсар, не роняя королевского достоинства. Она, конечно, не принцесса крови, но близка к ним. Недаром на ее руку претендовали оба Ильда. Этот брак плох тем, что не несет очевидных политических выгод, и скорее всего чреват осложнениями отношений с Эларом.

– Да эти отношения и так хуже некуда, – перебил Валтор.

– Вот именно, – спокойно подтвердил Торн. – Поэтому ты ничего не теряешь, но и не приобретаешь. По крайней мере, никто не сможет упрекнуть тебя в неравном браке.

– Надо же, – усмехнулся король. – Мы словно поменялись местами. Ты рассуждаешь о политических выгодах, а я как пылкий юноша намереваюсь жениться по любви.

– Как и я, – улыбнулся Элвир. – Так что мы оба сейчас похожи на пылких юношей и как никогда понимаем друг друга.

– Тогда скажи, что ты думаешь о ней. О Лотэссе. Не с точки зрения политики и чистоты крови, а как о человеке. Должно быть, она кажется тебе странной…

– Казалась, – задумчиво ответил Элвир. – Раньше. Но теперь, думаю, я понимаю ее намного лучше. И если ты пришел ко мне за советом или чтоб развеять собственные сомнения, то я могу лишь сказать, что ты выбрал достойную женщину, из которой с годами выйдет хорошая королева.

– Когда это ты успел узнать ее так хорошо? – у короля не получилось скрыть недовольство в голосе.

– Ревнуешь? Зря. Мое сердце безраздельно принадлежит другой женщине. А что до сердца Лотэссы Линсар… Разбирайся с ней сам.

– Попробую, – Валтор с нежностью улыбнулся, вспомнив неожиданное признание девушки. – Не уверен, однако, что это будет просто.

– Ничего, как-нибудь справишься, – съехидничал Торн. – Только повремени со свадьбой до моего возвращения, будь добр.

– Только обещай вернуться до моей свадьбы, – Валтор хотел поддержать шутливый тон друга, но прозвучало слишком серьезно.

Элвир почувствовал это, перестал улыбаться и замолчал.

– Ты же знаешь, что я не могу обещать того, над чем не властен, – наконец проговорил он. – Единственное, в чем я могу поклясться, так это в том, что сделаю все, что в моих силах, чтоб вернуться.

– Пусть хотя бы так, – вздохнул Валтор.

Прощаясь с Торном, король все обдумывал вопрос, который не мог выкинуть из головы, но так и не решился задать другу. Что если все напрасно и девушка, ради которой Элвир готов рискнуть долгом и жизнью, уже мертва? Страшно подумать, как Торн может встретить такое известие. Но еще страшнее, если он сам погибнет ради той, кого уже не спасти. Однако все эти слова так и остались несказанными.

После разговора с другом, Валтора ожидал еще один непростой разговор, одновременно желанный и немного пугающий. Король направился к Лотэссе Линсар, с которой расстался несколько часов назад. К своему удивлению он застал девушку одну.

– Я, право, рад, что не придется в очередной раз выставлять вашу фрейлину.

– Бедняжка так устала, дежуря возле меня. Я уломала ее пойти отдохнуть, – девушка говорила непринужденно, но при этом избегала встречаться с Валтором взглядом.

– Очень удачно, учитывая, что мне в очередной раз нужно побеседовать с вами наедине.

– О чем же? – теперь Лотэсса, напротив, смотрела прямо на него, и в ее фиалковых глазах читался вызов.

– О вашем давешнем признании, – теперь настала его очередь пристально смотреть на девушку.

– Пытаетесь меня смутить? – она старалась говорить спокойно. – Напрасно. Я знаю, что девушке, особенно моего положения, не пристало говорить мужчине о своих чувствах. Поверьте, я раскаиваюсь в признании, что сорвалось случайно и против моей воли. Однако я сожалею лишь о словах, а не о любви, что испытываю к вам. Видите, у меня и сейчас хватает мужества или дерзости называть вещи своими именами. Просто я хочу раз и навсегда… – она запнулась.

Воспользовавшись ее замешательством, Валтор тихо произнес:

– Вам не стоит оправдываться, энья Лотэсса. Меньше всего я хотел упрекать вас…

– Не перебивайте, – Лотэсса, очевидно, твердо решилась высказаться. – И вы правы, мне нет нужны оправдываться. Разве любой человек не свободен выбирать, кого ему любить? Вот если бы я досаждала вам своей любовью, вы вправе были бы упрекнуть меня, да и собственная совесть не дала бы покоя. Но, смею надеяться, я достаточно хорошо скрывала свои чувства, пряча их в глубине сердца.

– Вот именно! – воскликнул Валтор, делая шаг к ней.

– О чем вы? – девушка отступила и опустилась в кресло.

– Вы слишком хорошо скрывали свои чувства. Настолько хорошо, что я не мог даже заподозрить, что вы неравнодушны ко мне.

– И что это меняет? – девушка отвернулась.

– Очень многое. Я с трудом разобрался в собственных чувствах и был уверен, что ваши мне лишь предстоит заслужить. Ужасные события последних дней вынудили меня действовать решительно. Я считал, что защитить вас куда важнее, чем одолевать признаниями и разговорами о любви, а потому решил оставить признания до лучших времен. Как я теперь понимаю, очень зря. Мне следовало бы начать…

– Не следовало бы, – вновь прервала его Лотэсса. – И теперь не следует. Не стоит наскоро выдумывать чувства, которых не испытываете, лишь бы загладить неловкость формально сделанного предложения.

– Это, право, невыносимо, – Валтор без церемоний уселся на подлокотник Лотэссиного кресла. – Я пытаюсь признаться вам в любви, а вы только и делаете, что перебиваете. Вы уверены, что влюблены в меня?

– Уверена, – она вновь отвернулась к окну и принялась теребить штору, пропуская бахрому между пальцами.

– Но вы же почти не знаете меня.

– Я знаю вас куда лучше, чем может показаться, – возразила Лотэсса, все так же, не поворачиваясь. – А вот вы действительно недостаточно знаете меня, чтоб полюбить. Мы и виделись-то всего несколько раз. Поэтому я не верю вам.

– Напрасно не верите.

Валтор решился взять ее за руку. Лотэсса слегка дернулась, пытаясь высвободиться, но король лишь крепче сжал тонкие пальчики. Зато теперь она отвернулась от окна и смотрела на него.

– Вы правы лишь в том, что я долго не давал себе труда разобраться в своих чувствах. Но если быть честным, то вы поразили мое воображение в день нашей первой встречи. Никогда не забуду, как вы смотрели на меня, когда я поймал вас и как назвали по имени. Не скрою, вы казались мне странной, вызывали недоверие, даже пугали. Но все это время ваш образ не шел у меня из головы. Даже когда вы были в Эларе, я продолжал думать о вас, а уж когда вернулись… Думаю, вы понимаете, что та ночная сцена в галерее была лишь вспышкой ревности. Хотя с чего бы вам понимать, если я сам лишь недавно разобрался с собственным сердцем и понял, что люблю вас, – и он поцеловал ее руку, которую все еще сжимал в своей ладони.

– И все равно я вам не верю, – упрямо повторила девушка, однако голос ее выдавал, скорее, волнение и надежду.

Лотэсса осторожно высвободила руку и поднялась. Валтор тут же вскочил и оказался подле нее.

– Очень жаль. Потому что вам все равно придется выйти за меня замуж.

Не дав Лотэссе опомниться, король притянул ее к себе. Он боялся напугать девушку, но в то же время не мог противится порыву обнять ее. Лотэсса, как и следовало ожидать, попыталась вырваться, однако, не то чтобы очень старалась.

– Ну это уж слишком, – пробормотала она, не уточняя имеет в виду непрошенные объятия или монарший произвол в отношении брака.

– Согласен, – не размыкая рук, он склонился к ее уху. Собственный голос звучал непривычно вкрадчиво и глухо. – Но мне придется злоупотребить властью, раз не удается сломить ваше недоверие. Пусть вы гостья в Дайрии, но в то же время – моя пленница. А обратная сторона моей защиты и покровительства – полная власть над вами.

– Это нечестно!

– Я знаю, – прошептал Валтор в ответ, легко касаясь губами ее волос, сладко пахнущих шиповником. – Но ваша судьба в моих руках, и вы будете моей.

– Я и так ваша, – еле слышно проговорила Лотэсса, склоняя голову ему на грудь.

Король чуть отстранился, бережно взял в ладони ее пылающее румянцем лицо и поцеловал, вложив в этот поцелуй всю любовь и нежность, переполнявшие его сердце. Валтор хотел, чтоб его прикосновения ничем не напомнили Лотэссе тот злосчастный первый поцелуй в ночной галерее, исполненный темной страсти. Тэсса не пыталась вырваться, хоть и не отвечала на поцелуй. Валтор с нежностью подумал о том, какое она, в сущности, дитя и как мало походит на его прежних любовниц – страстных и искушенных.

Когда король с трудом оторвался от губ Тэссы и отпустил ее, девушка пошатнулась. Он тут же подхватил ее и снова прижал к себе. Лотэсса поспешила спрятать пылающее личико в бархате королевского камзола. Однако Валтор хотел заглянуть ей в глаза. Поддерживая девушку одной рукой, другой он осторожно приподнял ее лицо за подбородок и поймал ее взгляд.

– Так ты выйдешь за меня, Тэсса? – обращаться к ней на «ты» и называть по имени было почти так же упоительно, как целовать.

– Кажется, вам не требовалось мое согласие, – несмотря на смущение она умудрялась ехидничать.

– И все же мне было бы приятно его получить, – улыбнулся Валтор.

Он наконец отпустил ее, но лишь для того, чтоб встать на одно колено.

– Энья Линсар, я предлагаю вам руку и сердце и молю стать моей королевой.

Она стояла, прижав ладони к груди, и молча смотрела на коленопреклоненного короля, но сияние фиалковых глаз говорило об ответе лучше всяких слов.

– Да, – наконец вымолвила Тэсса. – Я согласна.

Валтор понимал, что с бедной девочки и так хватит нежностей, но не удержался и вновь схватил ее в объятия.

– Любимая моя, нежная моя, желанная, – он покрывал поцелуями ее лицо и волосы.

Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Прежние его возлюбленные служили лишь отрадой для глаз и мужских желаний, оставляя сердце холодным и бесстрастным. С Тэссой все было иначе. Каждый взгляд, каждое прикосновение рождали бурю чувств: страсть, нежность, восхищение, трепетное желание оберегать и безмерную радость от сознания того, что теперь она принадлежит ему.

И как он мог так долго лишать себя этого счастья? Что мешало ему раньше признаться себе в том, насколько дорога ему Лотэсса Линсар? К чему было мучить себя и ее? От скольких бед он бы уберегся, если бы сделал ей предложение в день последнего летнего бала? Уже тогда сердце кричало, что он нашел свою единственную, а разум старался заглушать голос сердца, хотя так и не преуспел в этом. Как жаль, что лишь страдания открыли ему глаза на собственную любовь. Еще хуже, что страдать пришлось не столько ему, сколько Лотэссе. Что ж, у него впереди целая жизнь, чтоб заслужить ее прощение.

Тэсса, между тем, аккуратно высвободилась из его объятий.

– У меня голова кружится, – пожаловалась девушка.

– Прости, маленькая! – воскликнул король. – Мне следовало бы держать себя в руках. А тебе нужно на воздух.

Он по-хозяйски подхватил Лотэссу на руки и понес на балкон. Она тихонько вскрикнула, а Валтор мысленно обругал себя за неловкость, вспомнив о синяках на ее теле.

На улице было морозно, зато свежий воздух помог унять лихорадочный хоровод мыслей. Валтор вспомнил, что так и не отдал невесте кольцо. Он завладел ее левой рукой и к своему неудовольствию увидел на безымянном пальце изящный перстень.

– И чье же кольцо вы носите на том месте, где положено быть обручальному? – он постарался, чтобы голос звучал холодно, даже вновь вернулся к официальному тону. – Это подарок принца Нейри Ильда?

– Нет, – Лотэсса как-то странно улыбалась.

– Неужели короля Йеланда?

– Ну уж нет! – возмутились она.

– Тогда чей же?

И он принялся разглядывать перстень, бесцеремонно крутя руку девушки.

– Красивая вещица. И очень идет вам. Признаться, даритель явно не лишен вкуса. Я сам выбрал бы что-то подобное, будь у меня время. Однако времени у меня было слишком мало, потому пока я могу предложить лишь это.

И он достал спрятанное кольцо, которое ювелир умудрился создать буквально за день. Кольцо и впрямь было простым, зато вместо камня в изящной оправе красовалась одна из бордовых жемчужин порванного ожерелья Тэссы.

– Надеюсь, ты позволишь мне надеть это колечко вместо того, что носишь сейчас?

– О да, – улыбнулась она, с нежностью глядя на простой подарок короля.

Но когда он снял с ее руки гранатовый перстень потребовала его обратно, чтоб тут же надеть на правую руку.

– Так чье это кольцо? – он вновь задал вопрос, на который Лотэсса явно не хотела отвечать.

– Я все расскажу, обещаю, – она осторожно коснулась его щеки, заставив Валтора позабыть про злость.

– Уж, конечно, расскажешь. Едва ты станешь моей женой, как я выпытаю все твои тайны.

– Лучше бы вам узнать их до того. Возможно, в этом случае вы раздумаете жениться, – грустно добавила она.

– Я не откажусь от тебя, даже если ты заявишь, что в дружбе со светлыми богинями или самим Изгоем.