Текст книги "Апостолы Феникса"
Автор книги: Линн Шоулз
Соавторы: Джо Мур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)
ВОЗРОЖДЕНИЕ
2012, Багамы
Скэрроу стоял в полумраке генетической лаборатории, свет компьютерных мониторов и другого электронного оборудования смягчал бросающуюся в глаза мрачность комнаты. Он рассматривал тело, лежащее перед ним на столе из нержавеющей стали. Простая белая простыня закрывала труп ниже шеи. Хирурги охлаждали комнату, но Скэрроу было все равно. Ему было жарко от возбуждения.
Сейчас состоится создание девятого апостола – оставалось еще три. И хотя он уже и раньше наблюдал, как его отборная бригада врачей совершает чудо возрождения, значительность и мощь события захватывали его. Он действительно верил в то, что он должен вернуть в мир величие и славу его империи. Это отличало его от Гровса, и именно поэтому Гровс потерял связь с реальностью: у него не было предназначения. Скэрроу был дан шанс исправить все, восстановив разрушенное. Но, в отличие от времени, когда он правил миллионами, прежде чем его страну завоевала испанская армия, сейчас у него были силы отомстить за свой народ и своих богов. Скоро он и его двенадцать апостолов будут держать в руках бьющиеся сердца жертв, принесенных во имя восстановления тонкого равновесия вселенной.
Важность происходящего была так велика, что его пульс участился. Чтобы успокоиться, он задышал глубже.
Он выбрал каждого из апостолов за пылкую преданность своим целям и стремление достичь их любой ценой, включая готовность, если придется, жертвовать человеческими жизнями. В обмен на возрождение, дарованное им Скэрроу. Его апостолы были преданы и благодарны ему. Они пойдут в мир и выполнят свою миссию. А когда она будет выполнена, их наградой станут разбитые цепи смерти, вечная жизнь.
Скэрроу стоял возле стола и смотрел на тело. На мертвом лице было выражение мира и спокойствия. Он коснулся лба лежащего. Кожа была холодной и безжизненной. Руки Скэрроу больше не дрожали, как при возрождении предыдущих апостолов. Теперь он точно знал, чего ожидать, когда жизнь возвращается в тело. Кожа потеплеет и на нее вернется румянец. Потом первый вдох поднимет грудь. Глаза задвигаются под веками. Потом – спорадическое подергивание конечностей; слегка приоткрываются губы, раздуваются ноздри. У апостолов-мужчин при возрождении бывает эрекция, у женщин краснеют щеки. Наконец, самый чудесный момент: глаза открываются, и они видят лицо того, кто даровал им жизнь: своего спасителя, своего бога.
От предчувствия того, что должно произойти, по всему его телу прокатилась волна возбуждения. Он произнес благодарственную молитву за то, что избран возродить Царство Солнца. В прошлом человеческая цивилизация уже погибала четыре раза, погасло четыре Солнца. Первое Солнце уничтожили ягуары, второе разрушили сильные ветра, третье – огненный дождь, четвертое – великое наводнение. Он и его апостолы умиротворят богов обильными человеческими жертвами, и время пятого Солнца продлится.
Повернувшись, он кивнул стоящей рядом бригаде хирургов. Комнату немедленно наполнил белый свет вспыхнувших над операционным столом ламп высокой интенсивности.
– Начинайте, – сказал Скэрроу и отступил в сторону.
ИНДИГОВОЕ НЕБО
2012, Флорида-Киз
– Я действительно не могу против этого устоять. – Сенека смотрела, как небо переливается красными, оранжевыми, фиолетовыми и золотыми полосами, как солнце тонет во Флоридском заливе. – Даниелю бы понравилось это место. Он бы велел мне прислушаться к шелесту пальм и попробовать на вкус юго-восточный бриз. Вам повезло.
Мэтт наблюдал за ней и улыбался.
– Да, а я вынужден засыпать под это каждый вечер. Такова цена жизни в раю, – заговорил он, дав ей еще несколько мгновений понаслаждаться красотой заходящего солнца. – Я еще покопался в Интернете после нашего последнего разговора. Сделал несколько телефонных звонков. И наткнулся еще на один случай с пустой могилой. Даже на два.
– Вы шутите?
– Слышали когда-нибудь про эмира Тимура?
Она покачала головой.
– Это был воин и император четырнадцатого века; его также называли Тамерлан. Он основал империю Тимуридов. Тамерлан был похоронен в мавзолее в Узбекистане. Сейчас это строение реставрируется, и когда могилу вскрыли, она оказалась пустой. – Он замолчал, потому что официант принес еду.
– М-м-м, выглядит восхитительно, – произнесла Сенека, увидев перед собой тарелку с запеченным люцианом. – Ваш антрекот тоже весьма аппетитный.
– Может быть, хотите еще чего-нибудь? – спросил Мэтт.
– Да нет, спасибо.
Он был близок к тому, чтобы увлечься ею. Женщина, сидящая с ним за столиком, совершенно не походила на его представление о Сенеке Хант, создавшееся по голосу в телефонной трубке. Утонченная, замкнутая, но в глазах то и дело вспыхивает огонь. И глаза улыбаются вместе с губами. Очень, очень привлекательна.
Сенека попробовала кусочек рыбы.
– Да, и выглядит хорошо, а на вкус еще лучше.
– Всем советую.
– Вернемся к Тамерлану. Дайва-те угадаю: когда вскрыли могилу, погребальный антураж был на месте, а человеческие останки исчезли.
Мэтт кивнул.
– Тамерлан предположительно был в родстве с Чингиз-ханом, он был самым влиятельным военным лидером в Центральной Азии своего времени, несмотря на частичный паралич левой стороны тела. Фактически, из-за этого он получил свое имя: Тимур – значит Хромой. Как император он был похоронен с внушительным количеством доспехов, царской одежды и других ценностей. Все это осталось, исчезли только кости.
Мэтт отрезал еще кусочек мяса и отправил в рот. Вилку он при этом держал на европейский манер, зубьями вниз.
Он указал на горизонт.
– Вряд ли хоть один художник сумел запечатлеть на холсте такой глубокий оттенок индиго, какой бывает, когда солнце скрывается за горизонтом. Он не задерживается надолго, его можно только запомнить. Я романтик, если вы вдруг еще не догадались.
– Хотела бы я тоже быть романтиком. Я бы чаще останавливалась и замечала такие вещи, как красивые закаты. Нет, наоборот. Я замечаю закаты, но только когда это связано с тем, о чем я пишу. Большую часть времени я так сосредоточена, что с таким же успехом могла бы ходить в шорах. Я не замечаю деталей, без которых можно обойтись, вроде цвета неба в момент, когда заходит солнце.
– А, но вы ведь журналист, значит, оцениваете картину в целом. На самом деле важно только это. Мы с вами пишущие люди, мы оба работаем с деталями. Разница в том, что я делаю их избыточно яркими, чтобы создать реально не существующую картину. Я как бы смотрю у себя в голове фильм и должен записать его с такими подробностями, чтобы зритель увидел тот же фильм. – Он усмехнулся. – К тому же в книге или так, если живешь здесь, закаты трудно игнорировать.
– Вам бы написать что-нибудь для Торговой палаты. Пусть они возьмут вас на жалованье.
– Если мои книги перестанут продаваться, прибегну к этому варианту. – Он положил вилку. Как ни хотелось ему продолжать этот разговор, позволяющий узнать о ней побольше, он решил не делать этого. В конце концов, она профессионал и забралась в такую даль ради информации о разграблении могил, а не для свидания вслепую.
– Вернемся к Тамерлану. Интересный тип. Он провел свои армии по Центральной и Западной Азии, истребляя все на своем пути. При этом он пытался поддерживать искусство и литературу. Он был гением войны и любил играть в шахматы, чтобы улучшить свое мастерство в тактике.
Сенека запила рыбу глотком коктейля.
– Все это интересно, но я боюсь, что любые связи между ним и Монтесумой будут притянуты за уши. Вы упомянули две пустых могилы. Чья вторая?
– Я вообще не уверен, что эти вещи связаны между собой. Это просто наблюдение. Помните сюжет в новостях, месяц назад или около того, об акте вандализма в Лондоне, в Вестминстерском аббатстве?
– Действительно, что-то припоминаю. Это о том, что могила королевы Марии была разрушена? Она же Кровавая Мэри, как коктейль.
– Верно, хотя я еще слышал, что коктейль назвали в честь официантки Мэри, которая работала в баре «Ведро крови» в Чикаго. Разные есть версии. Но большинство связывает название с королевой Марией. И не без оснований. Мария была католичкой, а прозвище получила за преследование протестантов во время своего пятилетнего правления. Немало людей было сожжено на костре, включая архиепископа Кентерберийского и епископа Лондона.
– И на ее могиле был акт вандализма. А в чем связь?
– У меня есть приятель в Скотланд-Ярде, время от времени я прошу его помочь, проверить мои домыслы. Вчера я ему позвонил и подробно расспросил, что случилось с могилой. Видимо, из соображений безопасности публике не сообщили, что могила была вскрыта и останки исчезли. Подробности не разглашались, потому что боялись беспорядков. Если власти не могут защитить могилу бывшей королевы Англии в Вестминстерском аббатстве, то могут ли они защитить Великобританию?
– Что же случилось на самом деле?
– Мария лежит в одном склепе со своей сводной сестрой, королевой Елизаветой I. Гробницу взломали, останки Марии похитили. Кости Елизаветы не тронули.
Минуту Сенека молча ела.
– Я не знаю, действительно ли эти события как-то связаны или у меня просто разыгралось воображение. В конце концов, я зарабатываю на жизнь вымыслом.
– Не вижу явной связи между Тамерланом, королевой Марией и Елизаветой Батори. И как сюда вписать Монтесуму?
– Сперва я тоже не видел связи. Потом мне пришло на ум, что у них есть еще одна общая черта, кроме того, что их останки похитили.
Теперь настала очередь Сенеки положить вилку и ждать, когда он продолжит.
– Все они, каждый на свой лад, массовые убийцы. Монтесума на торжественном открытии своего храма за четыре дня принес в жертву более восьмидесяти тысяч человек. Тамерлан за время своих военных кампаний истребил около семнадцати миллионов. Елизавета Батори убила больше шестисот девушек и молодых женщин. Это дало ей титул самой результативной женщины – серийной убийцы всех времен. И королева Мария, пусть по числу жертв и бледнеет в сравнении с остальными тремя, но все равно впечатляет. Она отправила на костер более трехсот протестантов и вошла в историю под крайне выразительным прозвищем.
– Вы заносите Монтесуму, Тамерлана и Марию в ту же категорию? Они ведь не были серийными убийцами, как Батори.
– Да, но они все совершали массовые убийства, неважно, как на это смотреть. Мотивы у них были разные, а результат одинаковый.
– Но в случае с Монтесумой надо учитывать культуру того времени.
Мэтт отпил «Маргариты» и посмотрел на нее поверх покрытого кристалликами соли края бокала.
– Это надо учитывать для всех четверых, не только для Монтесумы. Во всех случаях то, что ими двигало, с их точки зрения, их оправдывало. Тут не важно, что праведно на наш взгляд.
– Допустим, это станет моим следующим сюжетом. Если я займусь им, это может помочь мне выследить убийц Даниеля? Я не успокоюсь, пока не добьюсь этого, – на секунду она посмотрела на море, потом опять на Мэтта. – Это поддерживает меня. Только ради этого я встаю по утрам, чтобы найти тех, кто убил Даниеля. – Она откинула волосы назад, как бы собираясь с мыслями. – Так, я могу рассказать про этих четырех массовых убийц моему редактору и поставить тот же философский вопрос, который мы сейчас обсуждали.
Мэтта поразила ее решимость.
– Их можно будет сравнить с современными мировыми лидерами, тиранами и фанатичными радикалами. Это имеет смысл – хотя бы как материал для статьи.
– Попробовать-то уж точно можно.
– Извините. Пожалуй, мы слишком много говорим, еда остывает. Так что давайте есть.
Немного погодя они опустошили тарелки, вернулся официант, и Мэтт настоял на том, чтобы оплатить счет. Потом он встал, подошел к Сенеке и поддержал спинку ее стула, пока она поднималась.
– Спасибо, что приехали и составили мне компанию, – сказал он. – Я очень хотел, чтобы вы так же заинтересовались этими историями о пустых могилах, как я. А я рассчитываю использовать их в следующей книге.
– А знаете, вы очень меня поддержали после взрыва в Мехико. Ради одного этого стоило сюда приехать. И я нашла в вас нового друга. Можно, я позвоню вам, если найду что-нибудь еще?
– Я буду очень рад. – Когда они подошли к парковке, он думал: «Хорошо бы она позвонила, исцелив душу после недавней трагедии». Ему хотелось увидеть ее снова, но сейчас было не время говорить об этом. Зато можно пригласить ее на обещанную лодочную прогулку.
– Давайте продолжим разговор на воде? В такую ночь в океане будет действительно хорошо, бухту освещают только звезды. Немного ветрено, но мы можем спрятаться за островом с мангровыми зарослями, чтобы сильно не качало.
– Было бы мило, Мэтт, но… – Сенека неожиданно остановилась. «Да он что, издевается? Господи боже, ну почему б ему не оставить меня в покое?»
– Что такое? Что случилось?
Сенека, не ответив, направилась к внедорожнику «мерседесу» с оранжевыми противотуманными фарами.
ВСТРЕЧА
1981, Вашингтон, округ Колумбия
– Неважно, что там говорят, я действительно на нем летал. – Рональд Рейган указал на аэроплан братьев Райт. Толпа разразилась хохотом.
Гровс наблюдал за президентом, стоя сбоку от сцены, с расстояния пятидесяти футов. Рейган провел рукой по белой, сильно накрахмаленной рубашке от шеи к животу. «Похоже, новому президенту удобнее в сапогах и джинсах, чем во фраке», – подумал Гровс. Он взглянул на собственные сияющие лакированные черные туфли и смокинг и тоже заскучал по сапогам со шпорами. При всем успехе, которого они добились, оба в душе оставались простыми ковбоями.
Президент и миссис Рейган приветствовали плотную толпу любителей сборищ, собравшуюся в Национальном Аэрокосмическом музее – одном из девяти инаугурационных залов столицы.
Гровс подумал, что Рейган сейчас пьян от счастья. И неудивительно. Несколько часов назад он стал сороковым президентом Соединенных Штатов, а чуть погодя получил сообщение, что пятьдесят два американца, которых держали в заложниках в Иране последние четыреста сорок четыре дня, освобождены. Это был великий день для Рональда Рейгана и всей Америки.
Гровс знал, что по протоколу президент должен оставаться на каждом мероприятии не более десяти-пятнадцати минут, и сейчас, по всем признакам, тот собирался уезжать. Взяв под руку гордую Нэнси, Рейган, не переставая махать рукой, двинулся к выходу, возле которого стоял Гровс. Оркестр заиграл президентский марш, зал неистово зааплодировал.
Гровс, окруженный полудюжиной своих охранников, видел, как советник президента подошел к Рейгану, наклонился и сказал что-то на ухо. Тот утвердительно кивнул и продолжал махать толпе. Подойдя к выходу со сцены, президентская группа остановилась. Президент отделился от остальных и подошел к Гровсу.
– Уильям, мне очень приятно видеть вас. – Рейган протянул ему руку.
– Мог ли я отказаться, господин президент?
– Мистер Гровс, – произнесла Нэнси Рейган, подходя к мужу.
Президент пожал руку Гровсу.
– Вылитый отец. – Он обернулся к Нэнси. – Как давно мы в последний раз видели его отца? Наверное, лет двадцать назад мы приглашали Билли на ранчо. Парень, время бежит быстро, особенно когда ты в моем возрасте, – президент секунду смотрел на Уильяма, потом покачал головой с довольной усмешкой. – Потрясающее сходство.
– Я слышал это много раз.
– Хотите к нам присоединиться? – спросила миссис Рейган. – Будет славная ночь.
– Я бы хотел, но, боюсь, у меня обязательства…
– Тогда давайте запланируем ваш визит к нам с Нэнси в Белый дом как можно скорее.
– Большая честь для меня.
– Ловлю вас на слове, – Рейган обернулся к своей свите. – Смотрите внимательно, друзья. У вас есть редкая возможность увидеть одного из великих американских предпринимателей, Уильяма Гровса Третьего.
Поняв, о ком говорит Рейган, собравшиеся зааплодировали. Стена фотовспышек ослепила. Рейган потряс руку Гровса снова.
– Еще раз спасибо, что пришли, Уильям.
Рональд и Нэнси Рейган вместе со всеми своими советниками, в окружении секретных агентов, вышли из зала.
Группа репортеров бросились к Гровсу, но его личная охрана сомкнула вокруг него кольцо и они двинулись к выходу, противоположному тому, куда вышел президент. Когда стало ясно, что получить доступ к миллиардеру-затворнику не удастся, журналисты повернули и, толкаясь, отправились догонять свиту президента.
Гровс спустился в подземный гараж. Его ожидал черный лимузин с включенным мотором. Возле открытой двери стоял помощник. Он подал Гровсу пропитанную спиртом салфетку. В последние несколько лет это сделалось ритуалом. На публике Гровс старался не прикасаться к дверным ручкам и не пожимать рук людям, но когда избежать этого было нельзя, потом он тщательно дезинфицировал свои. Он не хотел страдать от болезни, которая хоть и не смогла бы его убить, но сделала бы его жизнь жалкой.
Гровс взял салфетку и вытер руки, потом выбросил в протянутый помощником мусорный пакет.
– Что это? – удивился он, когда следом помощник подал ему конверт.
– Джентльмен настаивал, чтобы я передал это вам.
Гровс вскрыл конверт и прочел тисненую надпись на визитной карточке. «Хавьер Скэрроу, спирит. Эксперт по культуре и истории древней Мексики».
– Я его не знаю, – Гровс перевернул карточку. Прочитав написанное от руки, он словно получил удар током. Ноги неожиданно ослабели и перестали его держать. Гровс вытер вспотевший лоб. Он чувствовал себя почти так же, как когда очнулся, похороненный заживо, в горах Северной Соноры. Было трудно дышать. Его голос прозвучал болезненно сухо.
– Где этот человек?
Помощник показал направо. Гровс повернул голову и увидел возле лифта высокого человека в костюме и пальто, с темным лицом и коротко подстриженными усами и бородой. Черные волосы блестели, и блестели обсидиановые глаза. Гровс сразу узнал это лицо – много лет назад он видел это лицо в пещере с кладом апачей.
КОСАТКА
2012, Флорида-Киз
Сенека хлопнула рукой по капоту внедорожника «мерседеса». Фонари автостоянки освещали салон; внутри никого не было.
– Ну ладно, где ты, черт тебя побери? – она повернулась вокруг себя, подняв вверх руки. – Я же знаю, это твоя машина. Может, оставишь меня в покое, чем рыскать тут в темноте, сукин ты сын? Что ты здесь делаешь? Прячешься, как какой-то лазутчик, смотришь, как я ем? Я не хочу иметь с тобой никаких дел. Это что, так трудно понять?
Запыхавшись и дрожа, она пошла обратно к Мэтту.
– С вами все в порядке? – его лицо выражало полнейшее замешательство.
– Извините. Вы, наверное, подумали, что я сошла с ума. Просто я очень разозлилась, – она перевела дыхание. – Это мой отец. Нет, не совсем – не отец, которого я знала всю жизнь. В общем, долгая история. Не хочу вам надоедать, – она оглянулась. – Это его машина там.
Две парочки, вышедшие из ресторана, остановились и смотрели на Сенеку.
– Я прошу прощения, что устроила истерику посреди парковки и выставила себя полной дурой перед тем, кто так любезно оплатил мой ужин, – она бросила на Мэтта виноватый взгляд. – Мне правда очень жаль. – Самая искренняя улыбка. – Надеюсь, приглашение на лодочную прогулку еще в силе?
Сенека вела свою машину следом за «порше каррера» Мэтта. Через несколько минут он мигнул поворотником, и они свернули на улицу, идущую параллельно каналу. В конце улицы Мэтт затормозил, открылись белые железные ворота и автоматически загорелись прожекторы. Жилые помещения в доме располагались наверху, нижний этаж занимали гараж, склад, патио и площадка для барбекю.
Мэтт загнал «порше» в гараж и вышел наружу.
Перед Сенекой был бледно-желтый дом с белыми ставнями и металлической крышей. Ей нравилась архитектура в старинном Ки-Уэстском стиле. Прожекторы освещали крытую веранду с белыми перилами. Сенека выбралась из машины и подошла к Мэтту.
– Похоже, я не тем писательством занимаюсь…
– Добро пожаловать в мой скромный приют. Я купил его несколько лет назад, когда рынок недвижимости пошатнулся. Владельцы торопились с продажей, и мне удалось купить по дешевке. Будь рынок на пике, никак не смог бы себе позволить. Это мне и дом, и офис, и место, где можно спрятаться от всех. Заходите, а я пока схожу за ключами от лодки. – Он стал подниматься на крыльцо, Сенека шла следом.
– Вот. – Мэтт открыл дверь и впустил ее в большую комнату с раздвижными стеклянными дверями во всю ширину дальней стены. Они открывались на веранду с задней стороны дома.
– Хотите выпить? И если нужна уборная, то вон та дверь слева от вас.
– Спасибо, не надо.
– Я сейчас. Посидите пока.
Сенека опустилась на мягкий угловой диван, обитый кожей. В этой комнате все было очень стильно, но скромно, по представлениям большинства людей. Мебели немного, только самая необходимая. Строгие прямые линии, морская тематика. Очень по-мужски. Никакого беспорядка, как в ее квартире. Даниелю бы понравилось.
Больше всего в этой комнате ее заинтересовали горизонтальные деревянные панели на стенах. Их ужасно хотелось потрогать. Но как только Сенека начала вставать, чтобы подойти поближе, вернулся Мэтт.
– Готовы?
– Ага. Можно спросить? Что это за дерево? Очень характерное. И мне нравится, как красная морилка подчеркивает его текстуру.
– Сосновые доски одного старого крытого моста в Вермонте. Я их поставил сразу после того, как купил дом. И это было единственное изменение, которое я сделал. – Мэтт провел рукой по стене. – Грубо обработанные, но…
– Мне очень нравится.
– Мне тоже.
– Ничего, если я оставлю сумку?
– Конечно. Незачем тащить ее в лодку.
Мэтт провел ее вниз по задней лестнице и нажал пару переключателей на панели. Задний двор и пристань осветились. На плавучем причале стоял гидроцикл, а в конце пирса была пришвартована моторная лодка фирмы «Бостон Валер».
– «Сариэль»? – заметила она надпись на борту. – Интересное имя.
Мэтт подал ей руку, когда она переходила с причала на лодку.
– Главная героиня моих книг. Она ангел, причем в буквальном смысле. У вас тоже уникальное имя. Оно семейное?
– Нет. Моя мать была… ну, немножко хиппи. Да нет, не немножко. Она была хиппи на всю голову и активистка борьбы за права женщин. Мое имя происходит от Конвенции 1848 года в Сенека-Фоллс, штат Нью-Йорк, и от реформистки Элизабет Кэди Стэнтон. Мое полное имя Сенека Кэди Хант. И, к вашему сведению, Хант – это девичья фамилия моей матери.
– Я думаю, это хорошо, когда твое имя что-то значит.
В небе уже висел осколок месяца, когда Мэтт завел двигатель и отчалил. Его дом стоял у самого канала, поэтому они всего за несколько минут прошли «бесшумную зону» и направились на запад, во Флоридский залив.
Мэтт разогнал сдвоенный подвесной мотор «меркюри». Лодка подпрыгнула на неспокойной воде, потом плавно заскользила, и вскоре они мчались над пучиной вод.
Сенека успокоилась, напряжение ушло, когда рыщущий по ее следам отец остался позади, среди тающих огней острова. «Ничто не сравнится с морской прогулкой, – подумала она. – Начинаешь видеть вещи в истинном свете. Блаженный покой, не раздражают никакие бытовые мелочи».
– Хотите осмотреть лодку? Тут есть каюта. – Мэтту приходилось кричать, чтобы перекрыть ветер и рев двигателей. – Есть маленький камбуз и гальюн. Две спальных койки, – он включил внутреннее освещение.
Сенека открыла люк и заглянула внутрь.
– Да, здесь есть все, что нужно. – Она заметила, что лодка сбавила ход.
– Я хочу остановиться за мангровым островом, чтобы он закрывал нас от ветра и лодку не слишком качало.
Поставив двигатель в нейтральное положение, Мэтт щелкнул переключателем на пульте управления, и электрическая лебедка бросила якорь. Сенека почувствовала, как он схватился и лодку развернуло.
– Отдохнем. – Мэтт выключил двигатели и пошел на корму. – Идите сюда и садитесь, складная крыша не будет закрывать обзор.
Она пошла за ним, села на обитую скамью и посмотрела вверх.
– Я так долго прожила в Майами, что забыла, как красиво ночное небо.
Свистящий шум напугал было ее, но потом она улыбнулась, поняв в чем дело.
– Это дельфин дышит, верно? – Но подтверждения Мэтта ей не требовалось. – Я помню, когда была ребенком, мы с мамой выходили в море. Иногда было так тихо, что мы слышали дыхание дельфинов. Никакого плеска, только дыхание. Мы слышали их раньше, чем видели.
– Если повезет, мы увидим, как падают звезды, – сказал Мэтт. – Сегодня отличная видимость.
Сенека заметила на горизонте полдюжины мерцающих огней со звезду величиной, образующих длинную линию с востока на запад. Казалось, они двигаются, но очень медленно.
– Что это?
– Это называют «ниткой жемчуга». Это самолеты выстраиваются в очередь перед аэропортом Майами. Сегодня очередь вытянулась до самого Эверглейдса.
– Да, как раз отсюда этим можно любоваться.
– В ясные ночи вроде этой можно… – Он недоговорил.
– Что-то не так? – спросила она.
Мэтт подался вперед.
– Наверное, показалось. – Он продолжал пристально вглядываться в темноту ночного неба. – Как странно, вот опять – что-то движется по небу, примерно двадцать градусов над горизонтом. Видите, как оно заслоняет звезды?
– Где?
– Довольно-таки низко.
Сенека посмотрела.
– Да! Вижу контур. Похоже на самолет, но без огней.
Он встал и наклонил голову к плечу.
– Больше похоже на выпрыгнувшую из воды косатку.
– Пожалуй. Но непонятно, какого оно размеров и насколько далеко.
Она приложила ладонь к уху.
– Мэтт, я что-то слышу. Вроде стук, только мягкий и приглушенный.
– Да, теперь и я слышу…
Вдруг «Бостон Валер» выгнулся и затрясся, куски фибергласса, металла и пластика застучали по стенкам каюты, как крупнокалиберные пули.
В тот же миг Мэтт схватил Сенеку за плечи и бросил за борт.
