Текст книги "Апостолы Феникса"

Автор книги: Линн Шоулз

Соавторы: Джо Мур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

МАССОВОЕ ЗАХОРОНЕНИЕ

2012, Париж

– Спасибо, что согласились встретиться с нами так поздно, – сказала Сенека мужчине, которого прислала парижская редакция «Планет Дискавери», чтобы он сопровождал их с Мэттом в катакомбы. Они стояли на улице Полковника Анри Роль-Танги у краснокирпичного здания с большой металлической дверью без опознавательных знаков. Уличное движение постепенно затихало.

– Это наилучшее время, – сказал гид, открыл дверь и жестом пригласил их идти за собой вниз по лестнице. – Нам никто не помешает. Да и там, куда мы идем, всегда царит ночь.

Ростом он был от силы пять футов восемь дюймов; пышные усы и зачесанные назад темные волосы подчеркивали белизну узкого правильного лица. На нем была черная кожаная куртка поверх свитера, толстые рабочие перчатки и черные брюки, под которыми угадывались наколенники. В руке он держал большой электрический фонарь на аккумуляторах – на спине, в рюкзаке, подобном верблюжьему горбу.

Лестница кончалась галерейкой, уводящей в темный туннель. Слева вверху под потолком тянулся целый пук толстых электрических кабелей. Цепочка лампочек, висящих слишком далеко друг от друга, давала тусклые круги света, перемежающиеся кусками темноты. Запах тления раздражал ноздри Сенеки, промозглая сырость, казалось, вползала ей под кожу.

– Похоже, много электричества они здесь не расходуют, – заметил Мэтт в нескольких шагах впереди.

– В этом нет надобности, – сказал гид, направляясь в туннель. – Эта территория предназначена по преимуществу для туристов, а им чем меньше света, тем сильнее впечатления.

– Мило, – тихо выдохнула Сенека и включила фонарик, который дал ей гид. Мэтту он тоже дал фонарик.

Гид приостановился.

– Берегите батарейки, они вам еще понадобятся. – И снова пошел вперед. – Эти катакомбы – то, что осталось от парижских каменоломен, чья история уходит ко временам римлян. В конце семнадцатого века городские кладбища уже не вмещали мертвецов и стали поэтому рассадниками болезней, и было решено переместить останки в каменоломни. – Он снова приостановился. – Скоро нас будут окружать кости семи миллионов парижан.

Они подошли к пересечению туннелей. Гид пошел по правому, и Мэтт спросил, указывая на левый:

– А куда ведет этот?

– Это один из многочисленных входов в каменоломни, туннели которых имеют длину не менее трехсот километров. Никто не входит в этот лабиринт, если только не хочет навеки остаться глубоко под землей. Мы пойдем сюда, уже недалеко.

Сенека подумала, что идти по гравию – все равно что идти по кукурузным зернам, звук такой же. Как и предыдущий, этот туннель тоже был холодный, сырой, плохо освещенный.

– Это оссуарий Данфер-Рошро, – сказал гид, когда они дошли до конца прохода и вступили в помещение, потолок которого поддерживали массивные квадратные колонны, расписанные белым геометрическим орнаментом. – Сейчас вы увидите миллионы комплектов костей.

Гид посветил фонарем, и Сенека увидела сплошную, от пола до потолка, стену из человеческих костей, толщину которой она не могла себе представить.

– Боже мой! – шептала она, скользя взглядом по этой бесконечной стене коричневых костей: аккуратно сложенные штабеля бедренных чередовались прослойками черепов; потом снова шли бедренные. Они переходили из зала в зал, ошеломленные количеством останков. – Я и вообразить не могла…

– Никто не может, – сказал гид, медленно ведя их мимо тысяч мертвых. – Какая ирония: под мостовыми Города огней самое большое массовое захоронение в истории.

– Хотя я и читал об этом, – сказал Мэтт, – но все же оказался не готов к такому зрелищу.

– Сюда. – После помещений, заполненных крупными костями, гид повел их в крипты с мелкими, сложенными в кучи, доходящие примерно до плеча, – как осенние листья.

С потолка сильно капала вода и звук падения капель эхом разносился вокруг них.

– Я не понимаю, – сказала Сенека, войдя в очередной зал.

Гид остановился, ожидая ее вопроса.

– Мне кажется, в этом нет никакого смысла. Как узнать, чьи именно останки пропали? Как найти одного-единственного среди миллионов?

– Здесь есть несколько таких, кто имеет особое место упокоения. Останки Робеспьера были идентифицированы всего несколько лет назад. – И он жестом призвал их следовать за собой сквозь череду помещений со стенами из костей и черепов. – Здесь тела с Гревской площади, из Нельской башни и из Бастилии. Они были перенесены сюда в 1788 году. – Он остановился. – Мы пришли.

Перед ними была стена из крупных плит, на каждой – имя. В дальнем углу плита отсутствовала, открыв темную пустую нишу.

– Вот склеп, который вы ищете, место последнего упокоения Максимилиана Робеспьера, – указал на нее гид. – В 1794 году Робеспьер был гильотинирован без суда. Его тело и голова были похоронены на общем кладбище, но позже перенесены сюда.

Мэт стал перед дырой в стене и направил в нее свет фонаря. Сенека сделала то же самое. В склепе было пусто. Несколько обрывков ткани, пыль и грязь. И все.

– А другие склепы когда-нибудь разоряли или только этот? – спросил Мэтт.

– Ничего подобного раньше не случалось, – покачал головой гид. – Странно, что кому-то понадобилась горсть древних костей, разве нет? И зачем трудиться вскрывать склеп? Если уж кому-то нужны кости, то здесь их достаточно в открытом доступе, есть из чего выбрать.

– Власти определили круг подозреваемых? – спросила Сенека.

– Нет, – ответил гид. – Нельзя сказать, что они уделили этому делу много времени. Им надо расследовать множество других, куда более важных преступлений.

– Тогда, пожалуй, мы уже видели все что нужно, – сказал Мэтт.

– А теперь вам предстоит увидеть истинные катакомбы. Настоящее подбрюшье Парижа.

– Что вы имеете в виду? – Сенека повернулась к гиду и с изумлением увидела наведенный на нее пистолет.

– Что происходит? – вскричал Мэтт, глядя на пистолет.

Гид указал лучом своего фонаря на вход в другой туннель в нескольких ярдах от них. Его закрывали железные ворота, напоминающие тюремную решетку.

– Туда, – сказал он. – Ваша последняя экскурсия начинается.

ЗАБЛУДИВШИЕСЯ

2012, Париж

– Чего вам надо? – Сенека сама удивилась, как тихо звучит ее голос и как он дрожит. При виде пистолета в руке гида сердце ее упало. – У меня при себе не слишком много денег, но возьмите все. И возьмите кредитные карточки. – Она потянулась к застежке бокового кармана.

– Вы так далеко завели нас, чтобы ограбить? – спросил Мэтт.

Гид засмеялся.

– Это была бы дешевая мелодрама. Меня не интересуют ваши деньги, – махнул он пистолетом на Сенеку и вытащил связку ключей. Отпираемые ворота пронзительно завизжали, с них посыпалась ржавчина. – Пошли.

– Если вы не собираетесь нас грабить, то что тогда? – спросил Мэтт.

Выстрел в замкнутом пространстве прозвучал оглушительно. Сенека рефлекторно пригнулась – гид стрелял в пол рядом с местом, где они стояли, пуля подняла фонтан гравия, камушки застучали по ее джинсам. Выстрел подействовал. Она была готова согласиться на все его требования.

– Что ж, – заслоняя ее, сказал Мэтт, – мы поняли.

– Следующий выстрел – не в пол. Пошли!

Войдя в туннель, Сенека обернулась. Гид закрывал замок изнутри. Потом пошел позади них, подталкивая дулом пистолета то одну, то второго, если они замедляли шаг. Когда они хотели заговорить, он велел им молчать. Однажды он остановил их на минуту, вытащил из рюкзака листок бумаги, осветил его фонарем и стал тщательно изучать.

– Идем, – приказал он.

Над головой уже не было лампочек – Сенека поняла, что они сошли с официального туристического маршрута. В отличие от туннелей, которые они оставили позади, пол в этом был неровным и усыпанным мусором, обломками и камнями. Она шла за Мэттом, осторожно переступая через бесконечные куски старого дерева и обломки каменных глыб, а туннель сужался.

После многих ярдов поворотов и зигзагов они подошли месту пересечения трех туннелей. Кто-то нарисовал на стене белый скелет со стрелкой, указывающей направо.

Они снова остановились, и снова раздался шелест бумаги. Через минуту гид сказал: «Налево».

Повинуясь приказу, Мэтт скоро приблизился к пролому в стене. Освещенная тремя фонарями, перед ними открылась большая пещера, полная черепов и костей. В отличие от туристической зоны, из которой они вышли, черепа и кости не были сложены в определенном порядке, просто свалены в кучи, как ненужные отходы.

Туннель с каменными стенами, по которому они шли, то и дело круто сворачивал; пол то понижался, то снова шел на подъем, иногда под значительным углом, а порой и грубыми каменными ступенями.

Гид часто останавливался, чтобы свериться со своей бумажкой, и чем дальше они шли, тем яснее Сенека понимала, что добром это не кончится. Весьма велика вероятность того, что они с Мэттом навсегда останутся в катакомбах среди миллионов других человеческих останков, рассеянных по многомильным туннелям и бесчисленным пещерам. Она знала, что проходов в катакомбах почти столько же, сколько в Париже улиц и переулков, и никто в точности не знает всех входов в туннели. За долгие годы большинство из них нашли и закупорили, причем некоторые достигали глубины более трехсот футов. Очень немногими из них сейчас пользуются.

Зачем гид это делает? Есть ли связь между разграблениями могил и их похищением? И если он не тот гид, с которым договаривался ее журнал, то кто же он? И зачем ему карта?

– Куда? – спросил Мэтт, когда они дошли до очередной развилки.

– Прямо, – ответил гид, сверившись с картой.

Сенека осветила путь вперед. Потолок там резко опускался вниз, оставляя лаз от силы в три фута высотой. Пол покрывали человеческие кости.

– Вы шутите?

– Ничуть не шучу. – Он в очередной раз ткнул ее в спину дулом пистолета. – Давайте фонари. – Он отобрал у них фонари, выключил и положил в свой рюкзак. – Теперь ползите.

Мэтт опустился на корточки, потом на четвереньки и полез в туннель.

Сенека осторожно коснулась ладонями хрупких костей, и, когда перенесла вес тела на руки, услышала хруст. Так в лесу хрустят сухие веточки, устилающие землю. В ней росло отвращение, смешанное со страхом.

Гид выключил фонарь.

– Ползите, пока я не скажу остановиться.

Через полчаса продвижения ползком по усыпанному костями лазу ладони и колени у Сенеки были в ссадинах и порезах. Она поняла теперь, почему гид был в перчатках и почему он надел под брюки наколенники. И только тихо всхлипывала, когда острая щепка или кость рассекала ей кожу.

Наконец гид включил фонарь. Впереди был туннель с высоким потолком, где можно было встать во весь рост. Но он кишел крысами, причем иные были размером с кошку. Сенека отпрянула.

– Вперед!

– Верните, пожалуйста, нам фонари, – сказала Сенека, вползая вслед за Мэттом в туннель с высоким потолком и с трудом разгибая онемевшую спину.

– Они вам больше не понадобятся. – Вслед за ними гид выбрался из лаза.

– Послушайте, это неразумно, – сказал Мэтт. – Без фонарей нам верная смерть.

– Наконец-то вы поняли. Шагайте. – Включив на минуту свой фонарь, он указал им дорогу, а затем снова погрузил их во мрак.

В темноте они пошли медленнее. Вокруг слышался топоток крыс. Гид провел их еще по нескольким туннелям, поворачивая то вправо, то влево, то по иссохшим костям, то по колено в жидкой грязи. Время от времени он, по-видимому, определял их местонахождение, на минуту включая фонарь и глядя на карту. После чего фонарь выключался, и они оказывались в кромешной темноте, совершенно сбитые с толку и дезориентированные.

Примерно полчаса уже Сенека шла, держась за стену, чтобы не упасть, не удариться о выступы и вовремя огибать углы. Вытянув руку, она схватила Мэтта за куртку, вынуждая остановиться.

Оглянувшись, она обратилась к темноте у себя за спиной.

– Вас ведь больше нет, правда?

Ответа не было.

– Он ушел, – сказала она. – Этот гид, или кто он там на самом деле, ушел.

И Сенека взяла Мэтта за руку. Она слышала только собственное дыхание, шум крови в ушах, топотанье крыс и отдаленный звук капающей воды. Они остались одни в вечной тьме катакомб.

ХЭЛЛОУИН

2012, Париж

Сенека стиснула руку Мэтта. Небольшое утешение, но она и за это была благодарна.

– Стоит ли попробовать его догнать?

– Тише, – шепнул он.

Минут пять, а может, и десять они молчали – кто может знать точно?

– Я хотел убедиться, что он не ждет где-то поблизости. Что он не вернется, – сказал Мэтт.

– Не понимаю. Мы не пойдем вслед за ним?

– Нет. А если бы пошли, он быстро бы от нас оторвался, ведь он знает дорогу. У него же есть карта. А мы даже не знаем, сколько времени шли. Мы столько раз поворачивали в разные туннели, что уже не сможем определить, правильное ли выбрали направление.

– Как же так: когда мы начали, он столько всего нам рассказал, а потом вдруг ему понадобилась карта?

– Наверное, прослушал несколько экскурсий для туристов. Не так уж трудно кое-чего поднабраться, чтобы звучало правдоподобно.

В темноте Сенека чувствовала себя совершенно беспомощной; ее охватила неконтролируемая тревога. Раньше она не знала, что бывает такаятемнота. Единственное, с чем можно было соотнестись – это голос Мэтта. Абсолютное отсутствие зрения тяжело на нее действовало.

– Почему он так поступил с нами?

– Должно быть, это связано с разграблениями могил. В конце концов, мы-то знаем, зачем мы сюда шли. И не верится, что он действительно тот человек, с которым договорился твой журнал. Ему не нужны наши деньги. Ему нужно…

– Наша смерть?

– Я хотел сказать: наше исчезновение, но в данном случае это одно и то же. – Мэтт опустился на пол и усадил ее рядом. Так они и сидели на песчаном полу, прислоняясь спинами к стене. – Вот что меня беспокоит. Ты заметила, что когда мы только вышли из туристического сектора, все стены были изрисованы, а на полу полно мусора?

– Да, просто тонны.

– Когда последние несколько раз гид включал свой фонарь и я мог оглядеться, граффити сильно поубавилось. Почти совсем не осталось, встречается лишь кое-где. То же и с мусором. После лаза, где мы шли на четвереньках, я не ощущаю мусора под ногами – ни банок из-под пива, ни пакетов, как раньше. Это значит, что катафилы заходят сюда нечасто, если вообще заходят.

– Катафилы?

– Несмотря на то, что катакомбы закрыты, за исключением туристической зоны, эти туннели – популярный аттракцион для исследователей подземелий города. По ночам они спускаются под землю через люки, заброшенные туннели метро, подвалы выселенных домов – всюду, где могут. В основном это подростки или студенты. Они просто одержимы этими катакомбами. Парижане называют их катафилами – буквально: любители катакомб. Катафилы постоянно играют в кошки-мышки с подразделением подземной полиции, которая патрулирует участки туннелей, вылавливая их. Детишек штрафуют на несколько евро и отпускают до следующей встречи – на следующую ночь или в выходные.

– Ну разве это не хорошая новость? – сказала Сенека. – Разве это не позволяет надеяться, что нас найдут эти самые катафилы или даже полиция?

– Была бы хорошей, если бы не два момента, которые весьма меня беспокоят. Отсутствие граффити и мусора показывает, что мы находимся в таком месте, которое по каким-то причинам практически не посещается. Вдобавок неделя только начинается, и катафилов в эту ночь наименьшее количество. Наш друг знал что делает. Завел нас в безлюдное место в ночь, когда нет посетителей.

– Теперь я понимаю, почему он нас не пристрелил. Если бы обнаружили тела с пулевыми отверстиями, то это явное убийство, которое влечет за собой полицейское расследование. Но если мы умрем от травм или, окончательно заблудившись, просто от голода, то это будет выглядеть, словно пара глупых американских туристов ушла прогуляться по парижским подземельям и не вернулась.

– Слушай, – сказал вдруг Мэтт, прислушиваясь к отдаленному грохоту, от которого подрагивала земля.

– Что это?

– Может быть, рядом проходит линия метро. Проблема в том, что низкочастотные звуки распространяются по всем направлениям. Невозможно точно узнать, откуда они идут. Мы будем думать, что приближаемся к источнику звука, а он совсем в другой стороне.

Она снова услышала этот звук, теперь он был еще дальше. А потом затих, только вдалеке капала вода.

– Я читал об одном человеке, который работал в госпитале Валь де Грас. Однажды ночью он покинул свой пост и спустился в каменоломни, чтобы украсть вина из монастырских подвалов. Он пропал в 1793 году, а его тело нашли только в 1804-м. В руках у него было кольцо с ключами; тело лежало в нескольких ярдах от выхода. Предположительно, у него погасла свеча, и он блуждал много дней, пока не умер от жажды.

Сенека почувствовала озноб – куда сильнее, чем бывает при одиннадцати градусах (в буклете для туристов говорилось, что такова постоянная температура в катакомбах). Она задрожала, и Мэтт обнял ее за плечи и крепче прижал к себе.

– Что нам делать? – спросила она.

– Я думаю, самое лучшее – попытаться найти дорогу назад, туда, откуда мы пришли. Если нам удастся найти лаз, он выведет нас в район, где гораздо более оживленное движение.

– Но мы ведь потом прошли еще десятки туннелей и пещер с костями, и проломов в стене. У него была карта. У нас ничего нет. Мы будем думать, что идем в нужном направлении, а придем в куда худшее место.

Мэтт нервно засмеялся.

– Не думаю, что нам удастся найти куда худшее место. Путеводитель именует катакомбы Империей смерти.

– Спасибо, порадовал, – слезы подступили к ее глазам. – Один из нас приносит несчастье. – После долгой паузы она сказала: – Уже во второй раз нас пытаются убить.

– Ты права. Я не поверил, когда мне сказали, что моя лодка стала жертвой несчастного случая. Уж слишком легко адвокат производителя этого беспилотного вертолета согласился не доводить дело до суда.

– Теперь, после всего этого, мне кажется, что причина кроется в том, что мы расследуем.

– Разграбление могил?

– Да. Это связующая нить. В конце концов, до нашей встречи в Киз ничего такого не было. И не забудь, взрыв в Мехико, насколько я понимаю, должен был скрыть то, что тоже очень похоже на разграбление гробницы. – Ледяные пальцы паники пробежались по ее позвоночнику. – Три покушения на мою жизнь. Кажется, в талисманы я не гожусь.

Мэтт крепче прижал ее к себе.

– В Мехико это была ты, а теперь это мы. Кто-то крадет останки массовых убийц с непонятной целью, и этот кто-то очень не хочет, чтобы мы обнаружили это. Вот почему был взрыв в Мехико, вот почему утопили мою лодку и вот почему мы сидим в темноте, не имея возможности выбраться отсюда. Я думаю, мы подобрались слишком близко, и потому нас хотят убрать с дороги.

– Если ты прав, они проделали большую работу, чтобы донести эту мысль до меня.

– Думаешь, этого достаточно для статьи?

Сенека засмеялась, оценив его попытку разрядить обстановку.

– Надеюсь, у меня будет возможность ее написать.

Снова земля задрожала от далекого грохота.

– Ты готова попробовать поискать путь отсюда?

– Да, – сказала Сенека и начала было подниматься на ноги, но Мэтт ее удержал.

– Можно задать тебе вопрос?

– Конечно.

– Ты любишь Хэллоуин?

– Э-э, да, конечно, по крайней мере любила, когда была маленькой. Это был мой любимый праздник. А сейчас никакой любви не чувствую. Потому что хватит, достаточно уже меня пугали.

– А у меня Хэллоуин до сих пор любимый праздник. Я каждый год украшаю дом, и кроме конфет у меня всегда есть большой мешок светящихся палочек. Я выдаю по палочке каждому из детей, чтобы им светлее было собирать конфеты в эту ночь.

– Это очень мило, Мэтт, но почему ты решил рассказать мне об этом именно сейчас? Мне кажется, надо подождать с разговорами про Хэллоуин до какого-нибудь солнечного дня на пляже. Понимаешь?

Он не ответил. Судя по звукам, он полез в карман куртки. Затем раздался треск разрываемой бумаги, словно он срывал обертку с шоколадного батончика, щелчок – и вдруг пространство вокруг них осветилось мягким зеленоватым светом.

– Хэллоуин! – объявил он с широкой улыбкой.

ГРАФФИТИ

2012, Париж

– А сколько у тебя светящихся палочек? – спросила Сенека.

Мэтт, вытянув руку со светящейся пластиковой трубочкой, пошел по туннелю в направлении, противоположном тому, откуда они пришли. Свет от палочки окрашивал их непосредственное окружение в бледно-зеленый цвет.

– Я подумал: в темноте катакомб пусть будут под рукой. И взял две. Это хорошая новость. – Он осторожно продвигался по коридору каменоломни, который был вырублен, быть может, еще римлянами.

– А плохая? – Сенека ухватилась за куртку Мэтта, потому что пол был опасно неровный.

– Каждая светит около получаса, и, к сожалению, выключить ее, чтобы сэкономить энергию, нельзя. Так что если мы не найдем способа выбраться отсюда приблизительно за час, нам несдобровать.

– Тогда надо идти быстрее.

– Помни: если мы переломаем ноги, светящаяся палочка не поможет.

– Да, сэр.

Примерно через полчаса, по подсчетам Сенеки, они добрались до того участка туннеля, где вода доходила до колен.

– Помнишь? – спросил Мэтт.

– Кажется. После лаза, где мы ползли на четвереньках, я совершенно потеряла ориентацию. Помню, что мы шли по воде, но не стану клясться, что именно здесь.

– Черт! – Мэтт потряс палочкой.

– Что такое?

– Гаснет. Пожалуй, не стоит зажигать следующую, пока не дойдем до лаза.

– Как скажешь. Пошли.

Она старалась говорить бодро и уверенно, но палочка действительно гасла, и ее зеленоватое мерцание делало все одинаковым – бесконечные каменные стены и разбросанный повсюду мусор. Она боялась, что они неправильно выбрали направление и только глубже погрузились в лабиринт туннелей. И не могла думать ни о чем, кроме истории человека, который умер в темноте в нескольких ярдах от выхода. А тело его нашли только через одиннадцать лет. Она блуждает по Империи смерти, и рано или поздно останки ее и Мэтта пополнят число уже имеющихся.

Они остановились, Мэтт потряс палочку. На сей раз он добился лишь того, что свет стал меркнуть быстрее.

– Посмотри вокруг, – сказал он. – Надо пройти как можно дальше, прежде чем я активизирую следующую палочку.

Сенека стала пристально рассматривать туннель, лежащий перед ними, но света гаснущей палочки хватало лишь на окружность диаметром восемь-десять футов. И даже если она запомнит, что там впереди, свет ведь все равно погаснет, и она ничего не увидит.

– Давай уже пойдем. Больше мы все равно ничего не сможем сделать.

– Ладно. Осторожно, береги голову. Здесь кое-где потолок осыпается.

Крепко вцепившись в куртку Мэтта, Сенека шагнула в холодную воду. Скоро пол стал повышаться, и вот уже тропа опять сухая и похрустывает под ногами.

– Еще несколько ярдов, и мы сделаем привал. – Через пару минут Мэтт действительно остановился и сел у стены, потянув ее за собой.

– Ну разве это не прекрасно, – приговаривал он, швыряя светящуюся палочку в противоположную стену. В качестве последнего вздоха палочка тускло вспыхнула и погасла навсегда.

Сенека нашла его руку и сжала. Она брала его за руку и раньше. Она надеялась, что он не сочтет это романтическим жестом, просто так ей было безопаснее.

– Мы познакомились всего неделю назад, но за это время принесла тебе больше несчастий, чем за всю предыдущую жизнь. Ты хороший человек, Мэтт.

– Я обыкновенный человек, – ответил Мэтт беспечно. – Но я не так невинен, как ты говоришь.

– Спасибо, что стараешься избавить меня от чувства вины. Я ценю твое чувство юмора.

– На самом деле я просто не хочу плакать на глазах у прекрасной дамы. И, наверное, я должен просить у тебя прощения. Если бы я тебе не позвонил, ты бы сейчас загорала у бассейна.

Она сжала его руку.

– Так скажи еще раз, зачем ты отправился в это путешествие?

– Ты шутишь? Если мы выберемся отсюда живыми, всё это войдет в мою следующую книгу. Я ни за что бы этого не пропустил! Путешествую почти за просто так, плюс твое общество. Насколько мы знаем, только мы с тобой в целом мире зацепились за этот сюжет с разграблением могил. И мы должны поднапрячься, чтобы узнать, что за этим стоит.

Сенека пригладила волосы.

– Честно говоря, смысла в этом немного. Что, если это какая-то извращенная игра всемирной группы любителей копаться в грязи? Победитель получает право выспаться в усыпальнице Гранта или еще покруче. Сумасшедших достаточно всегда и везде. Может быть, во всем этом нет ничего угрожающего, и мы распутываем просто-напросто шуточки какого-нибудь вполне невинного международного сообщества?

– Что ж, великолепная интрига. Студенческое братство «Гамма-Сигма-Каппа» охотится за журналисткой и писателем, чтобы те не раскрыли тайну их посвящения. Мне обеспечено место в главном сюжете «Ежедневного шоу» с Джоном Стюартом. Конечно, с писательской карьерой придется завязать и пойти работать в «Уолмарт», – он полез в карман. – Пора осветить дорогу.

– Знаешь что? Давай сбережем светящуюся палочку для чрезвычайных обстоятельств.

– Что ты предлагаешь? Идти в кромешной тьме опасно – и медленно.

– У меня есть идея получше.

– Надеюсь, с громадным прожектором?

– Почти угадал.

Она залезла в глубокий боковой карман своих брюк-карго, нащупала гладкую металлическую поверхность нового фотоаппарата и очень осторожно вытащила его, понимая, что если уронит в этой кромешной тьме, но потеряет навсегда.

– Не томи. Ты припрятала где-то фонарик?

– В некотором смысле. Помнишь, в самолете я сказала, что купила цифровую мыльницу специально для этого путешествия? Так вот, она у меня с собой. Но я только сейчас поняла, как она может помочь нам отсюда выбраться.

– Вспышка нас ослепит. Мы не сможем использовать эту камеру как фонарик.

– Нет-нет. Но мы может сделать фотографию со вспышкой, а потом смотреть на нее на экране. И так увидим, что у нас впереди – футов на двадцать. Батареи хватит на несколько часов, карта памяти вместительная.

– Черт побери, – сказал Мэтт, – это просто блистательно. Ты ею уже снимала?

– Нет. Я купила ее в аэропорту, в магазине подарков. Пролистала руководство и решила, что попрактикуюсь в гостинице, а потом забыла. И в последний момент перед встречей с этим… гидом вспомнила и сунула в карман. Нет, я ею еще не снимала, но вряд ли это так уж трудно.

– Ты уверена, что источник питания и карта памяти внутри?

– Да, я проверяла.

– Тогда давай попробуем. Знаешь, как включать?

– Да, уж на это-то меня хватит.

Сенека стала крутить камеру в руках, ощупывать, пока не нашла крошечную кнопку включения. Тотчас прямоугольный экранчик залился светом и на нем появились иконки разных функций – зарядка батареи, снятие эффекта красных глаз.

– Ладно, я думаю, готово. Давай встанем, чтобы пойти сразу, как только изучим фото.

– Отличная мысль, – согласился Мэтт, вставая и помогая подняться ей. – Надо как следует закрыть глаза, не то вспышка окажется болезненной.

– Поняла. – Она вытянула руку с камерой в направлении, которого, как ей казалось, им нужно держаться. – Готов?

– Да, – ответил он. – Давай.

– Итак. Три, два, пуск!

Даже с закрытыми глазами, заслоненными вдобавок левой рукой, она увидела белую вспышку – по границе ладони, сквозь веки. Через мгновенье вновь настала темнота.

– Ты в порядке? – спросила она.

– Нормально. Давай посмотрим, что получилось.

Сенека повернула мыльницу экраном к ним и нащупала кнопку просмотра фотографий. На экранчике появилось изображение каменной стены. Из-за вспышки она казалась совсем близкой, видны были мельчайшие детали.

– Нужно развернуть ее градусов на двадцать влево и попробовать еще раз, – сказал Мэтт.

– И еще мне нужно оставаться на том же месте, когда я сделаю снимок, чтобы правильно ориентироваться.

– Верная мысль.

– Пробуем еще раз. – Она нащупала нужную кнопку и перешла из режима просмотра в режим съемки, потом вытянула правую руку с аппаратом. – Готов?

– Готов.

Прикрыв глаза левой рукой, она нажала кнопку. Последовала вспышка.

– Все хорошо? – спросила она.

– Отлично.

– Тогда давай посмотрим.

Сенека включила просмотр и, держа камеру перед ними, стала смотреть.

– Господи боже мой! – воскликнул Мэтт.

– Боже мой, здесь кто-то есть!

Увидев изображение на экране, Сенека ощутила, как в нее медленно проникает холодное лезвие страха. Футах в десяти от них стояла женщина. Ее длинные волосы падали на плечи, одета она была в свободную длинную белую одежду, в каких появляется греческий хор, и стояла с простертыми руками.

– Привет, – сказал Мэтт. – Есть здесь кто-нибудь?

– Помогите нам, – сказала Сенека. – Пожалуйста, скажите что-нибудь. Помогите нам выйти отсюда.

Она снова посмотрела на экран. Уравновешенная, спокойная, безмятежная, словно в тихом саду или в церкви, женщина казалась несколько искусственной – то ли манекен, то ли картина.

Мэтт обхватил ее за талию и шепнул:

– Спокойно. Может быть, это просто граффити, просто рисунок на стене.

Она перевела дух и нервно хихикнула.

– Ну конечно. Стоим здесь, как два идиота, и беседуем с картиной. Ну и напугала же она меня, скажу тебе.

– Это как тот скелет при входе в туннель. Помнишь?

– Ты прав. И теперь, когда мы знаем, что на стене прямо перед нами изображена женская фигура, давай сделаем глубокий вдох и попробуем еще раз.

– Я готов.

– Закрывай глаза. Снимаю.

Держа камеру в вытянутой правой руке, она прикрыла глаза левой.

– Три, два, пуск!

Как и раньше, вспышка проникла сквозь веки, потом наступила темнота.

– Так, посмотрим, что у нас тут.

Нажав кнопку просмотра, Сенека закричала и выронила камеру: на экран крупным планом появилось лицо женщины.

– Черт! – сказал Мэтт. – Она стоит прямо перед нами.