Текст книги "Апостолы Феникса"
Автор книги: Линн Шоулз
Соавторы: Джо Мур
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)
КРАСНАЯ ПЛОЩАДЬ
2012, Москва
Войдя в западный портал Архангельского собора, доктор Йозеф Менгеле снял фальшивые усы, лохматый парик и очки с толстой оправой, открыв лицо, созданное пластическими хирургами Скэрроу. Свой камуфляж он сунул в боковой карман серого пиджака и посмотрел на выцветшую фреску над головой, изображающую Крещение Руси при князе Владимире. В свете редких аварийных лампочек было трудно что-то разобрать, гигантские люстры были выключены несколько часов назад, когда собор покинули последние туристы. Вдохновленный итальянским ренессансом, собор с куполами-луковицами находился в Кремле, среди других церквей, дворцов и правительственных зданий.
Потратив еще немного времени на то, чтобы поправить галстук и значок в виде российского флага на лацкане, он кивнул сопровождавшим его адептам. Адепты подтвердили, что готовы. Их было двое, и они были одеты в черные костюмы с маленькими значками службы безопасности президента на лацканах.
Во главе с медленно шествующим Менгеле они синхронно двинулись по гулкому мраморному полу пятисотлетней церкви к огромному, от пола до потолка, иконостасу. Они прошли мимо саркофагов прежних правителей России, от великого князя Ивана I до Михаила Романова, основателя династии Романовых. Когда они приблизились к иконостасу, их заметил солдат, стоящий на посту, и бросился навстречу.
– Стоять! Собор закрыт, – одной рукой он снял с пояса фонарик, а другой выхватил из кобуры пистолет. Потом разглядел эмблему секретной службы на пиджаках. – Покажите ваши удостоверения.
Все трое молчали.
Он осветил их лица фонариком и задержался на Менгеле. Шагнул вперед, и челюсть у него отвисла, а глаза расширились.
– Господин президент? Я… – он медленно опустил руку с пистолетом. – Не понимаю. Что вы…
– Не светите мне в лицо! – произнес Менгеле чуть громче шепота. Имплант Энгейдж в его мозгу был запрограммирован на несколько языков, включая английский и русский. Он перевел для Менгеле слова часового на его родной немецкий и позволил ответить по-русски.
– Извините, господин президент. Я не ожидал увидеть…
– Я здесь по делу государственной безопасности, и мне нужна ваша помощь, – доктор Менгеле сделал шаг вперед и положил руку ему на плечо. – Как тебя зовут, сынок?
– Дмитрий, – голос часового был полон неуверенности. – Ефрейтор Дмитрий Сабонис.
– Ты имеешь отношение к знаменитому советскому чемпиону?
– Дальний родственник, господин президент, – кивнул солдат.
– Есть чем гордиться, ефрейтор, – он наклонился ближе. – Могу я надеяться, что ты сохранишь мое поручение в тайне?
– Разумеется, – охранник встал по стойке «смирно». – Я должен выполнять приказы Президента Российской Федерации.
– Хорошо. Тогда проведи нас за иконостас, в тайную часовню. Мне нужно видеть могилу великого князя Московского, первого царя всея Руси Ивана Грозного.
Когда последние ноты Чайковского в исполнении Московского симфонического оркестра стихли в ночном небе и сцена погрузилась во тьму, единственный луч прожектора высветил фигуру Хавьера Скэрроу. Он стоял у самых стен Кремля, посреди обширной сцены из стекла и хрома. На нем было блестящее одеяние, оранжевое с синим, и он смотрел на волнующуюся у его ног Красную площадь. В отдалении собор Василия Блаженного, освещенный рядами прожекторов, походил на ночной аттракцион в Диснейленде. А между собором и сценой Миссии Феникса полумиллионная толпа преданных последователей ожидала слов Скэрроу. Его голос вместе с голосом русского переводчика раскатились, усиленные мощной системой динамиков, а его лицо появилось на огромных телеэкранах, вереницей выстроившихся на площади.
– Добро пожаловать, – Скэрроу вытянул руки, как будто собираясь обнять всю эту толпу. – В эту ночь я принес вам послание мира, надежды, радости, равновесия и гармонии, потому что все мы принадлежим одной вселенной, одному духу. Много лет назад великий правитель Текумсе, вождь коренного американского народа шауни, сказал такие слова: «Братья, мы все принадлежим одной семье, мы все дети Великого Духа; мы все идем одним и тем же путем; утоляем жажду из одного источника; и теперь дела наивысшей важности требуют от нас выкурить трубку вокруг общего костра совета. Братья, мы друзья; мы должны помочь друг другу нести нашу ношу». – Скэрроу сделал паузу, чтобы дать переводчику догнать его, а аудитории – почувствовать драматизм момента.
– Слова Текумсе не устарели и в наши дни. Когда я цитирую эти слова, выражающие его видение Великого Духа, я говорю о богах ислама, иудаизма, буддизма, христианства, анимизма, индуизма, зороастризма и других великих религий. Есть нечто общее, что связывает всех нас. Для индуса это вера в Брахман, глубинную всеприсущую жизненную силу, и в дхарму, в то, что есть три пути поддержания мирового порядка, равновесия и гармонии.
В анимизме есть вера в духовную сферу, которая сосуществует с физическим миром. В зороастризме фигурирует изначальный создатель вселенной.
Я могу продолжать еще и еще, но вы, возлюбленные братья и сестры, уже видите общую картину. Для вселенной мы единое целое. Мы используем разные слова, но говорим одно и то же. Всегда есть космический дуализм и борьба за равновесие, борьба между тем, что мы называем Богом, и злом.
Скэрроу вновь сделал паузу и протянул руки вперед, к толпе.
– Единый мир, единая вселенная, единый дух. Мы едины!
По всей площади раздались аплодисменты и толпа начала скандировать.
– Мы едины! Мы едины! Мы едины!
– В своей слепоте и жадности мы, люди, разделились на группы и провели непреодолимые границами между ними. Не природа, а мы сами решили, что одни из нас лучше, а других хуже. Мы не почитали Вселенную, тех самых богов, которым, по нашим словам, мы поклоняемся. Мы давали им разные имена и утверждали, что они принадлежат только нам: индусам, христианам, евреям. И теперь мы расплачиваемся за это. – Он заговорил громче. – Недавние катастрофы говорят, что наша вселенная содрогается в конвульсиях. Мощные землетрясения в Китае и Чили, цунами на Гавайях, извержение вулкана в Йеллоустоунском национальном парке в Соединенных Штатах, ужасное наводнение в Чехии. Вы верите, что это нормально, что эти бедствия – часть естественного порядка вещей? Нет, мои братья и сестры. Масштабы недавних катастроф больше, чем мы наблюдали раньше.
Скэрроу набрал полную грудь воздуха. Его голос сделался мягким и проникновенным:
– Мы повредили наш мир… Нашу Вселенную… То, что мы видим, это муки агонии. Мы чрезмерно эксплуатировали природные ресурсы, мы испугали Землю рытьем шахт и вырубкой лесов. Мы истребили флору и фауну. Мать Земля испытывает страдания, – он еще понизил голос, заговорил меланхолично и печально: – И мы серьезно ранили друг друга, – голос опять взлетел. – Но мы не обязаны продолжать в том же духе. Мы можем исцелить раны, залечить шрамы. Найти мир и радость и вернуть в нашу вселенную равновесие и гармонию. Мы можем познакомиться друг с другом, заглянуть глубже таких мелочей, как цвет кожи и форма глаз, и узнать друг в друге братьев и сестер. У нас одни и те же верования и упования. Мы принадлежим единому миру, единой вселенной, единому духу. Мы едины. Протяните руку брату или сестре, что стоит рядом с вами. Возьмитесь за руки, чтобы возродить мир и гармонию, чтобы показать вселенной, что мы полны раскаяния за наше поведение и восхваляем то, что она дала нам. Мы будем двигаться вперед, мы поднимемся из пепла безысходности, как поднимается из пепла птица феникс. Дайте друг другу руки и дайте друг другу свою любовь. Наша Миссия Феникса – это надежда на лучшее будущее, и в конечном итоге на мир, гармонию и равновесие всей вселенной. На нас лежит обязанность принести ради этого великие жертвы. И мы сделаем это, потому что мы едины!
Толпа ответила одобрительными криками, снова и снова повторяя: «Мы едины!»
Он терпеливо ждал, пока толпа успокоится. Потом вновь повторил слова Текумсе.
– Братья, мы все принадлежим одной семье, мы все дети Великого Духа; мы все идем одним и тем же путем; утоляем жажду из одного источника; и теперь дела наивысшей важности требуют от нас выкурить трубку вокруг общего костра совета. Братья, мы друзья; мы должны помочь друг другу нести нашу ношу.
Выдержав короткую паузу, Скэрроу произнес:
– Я покажу вам путь. Я покажу вам истину. Я направлю вас, – он продолжал нараспев. – Единый мир, единая вселенная, единый дух. Мы едины!
Красная площадь отозвалась ревом возбужденной массы людей. Кто-то кричал, кто-то плакал, кто-то размахивал руками. Некоторые упали на колени. В груди у Скэрроу растекалось тепло. Он овладел ими. Начало было положено.
ОСЛЕПЛЕННАЯ
2012, Флоридский залив
Висячие корни красных мангров создавали впечатление, что деревья идут по воде на тонких перепутанных паучьих ногах. На острове, до которого добралась в темноте Сенека, твердой земли было мало, в основном топь и мангровые заросли.
Она попыталась разглядеть вертолет, но в небе не было ничего похожего, только бесчисленные звезды. Обернувшись к воде, она снова позвала Мэтта. Ответа не было. Она тяжело вздохнула при мысли, что он может быть серьезно ранен… или еще того хуже.
С трудом вытаскивая ноги из трясины, она направилась под прикрытие мангровых деревьев. В голову пришло, что на дне речки может быть больше песка и меньше грязи, и она пошла к речке.
Когда она добралась до устья – и до края леса, – вода доходила ей до бедер. При очередном шаге нога наткнулась на что-то острое.
– Черт! – взвизгнула она. Соленая вода залила ранку.
Сенека ощупала сверху узел корней, чтобы убедиться, что там не расположилась на отдых какая-нибудь мерзкая тварь. «Ни змей, ни ящериц, ни крабов. Ничего, слава богу».
Цепляясь за скользкий каркас из обросших ракушками корней, она взобралась туда, где могла сидеть, не касаясь воды, но при этом получила еще несколько порезов.
«Господи, что же произошло? Кто в нас стрелял? И что это за черный вертолет, вылетевший словно бы прямиком из фильмов о Джеймсе Бонде? Кто пытался нас убить? У меня уж точно нет врагов, готовых на такие крайности. Может быть, это религиозные фанатики, о которых говорил Мэтт? Которым не нравятся его книги, кто считает его еретиком. Но он упоминал о них скорее как об отдельных сумасбродных радикалах, а не как о сообществе, имеющем доступ к новейшему вертолету и тяжелому вооружению».
Порез на ноге жгло. Не в силах ничего разглядеть в темноте, она кончиками пальцев нащупала рваный край раны. Теплая липкая кровь медленно капала в речку. Она вспомнила, как, плывя к острову, ударилась обо что-то бедром. Если это была акула, то вот теперь можно не бояться: сейчас она в безопасности, вне воды и не рассылает кровавое приглашение на ужин.
Внезапный сильный рывок за ногу сбросил ее в мелкую речку. Взметнулся фонтан брызг. Уцепившись за дерево, Сенека выпрямилась, вытирая воду с лица.
– Тихо, – прошептал Мэтт. Это его сильные руки стащили ее обратно в воду.
Сенека, остолбенев, уставилась на его смутно бледнеющее в темноте лицо.
– Мэтт! Что происходит…
Он прижал палец к ее губам, потом указал туда, где в балдахине мангровых зарослей виднелся проем.
– Это они?
Мэтт всматривался в небо.
Сенека взглянула туда же и прислушалась. Сквозь шум ветра в манграх и мягкий плеск речки она расслышала слабый звук лопастей.
– Как они могут разглядеть нас без прожектора?
– Инфракрасными сенсорами. Но они плохо видят через воду. Держись ниже поверхности. Двигайся вдоль реки до того места, где ели еноты. Плыви зигзагом и оставайся под водой как можно дольше. Когда доберешься до енотов, забейся под корни мангрового дерева. Понимаешь?
Сенека кивнула, и Мэтт показал, чтобы она двигалась. Она могла только гадать, где эти еноты и сколько времени до них придется плыть. Она не понимала, зачем ему это понадобилось, но должна же у него была быть причина.
Проплыв чуть больше минуты, она решила, что добралась куда надо, и подняла голову из воды. Ее расчет оказался верен. Всего в паре ярдов от себя она увидела глаза енотов, а потом и их силуэты, когда они начали двигаться. Они не бросились бежать, так что, кажется, ее появление их не напугало.
Мэтт вынырнул рядом. Взяв за руку, он потянул ее с середины речки к узловатым корням и енотам.
– Забирайся под корни, – прошептал он. – Они нарушат наши контуры. Пусть нас примут за енотов.
Когда они залезли в клетку из мангровых корней, он обнял ее. Они замерли, их лица едва возвышались над водой.
Приглушенный звук винта заставил ее поднять голову. В проеме ветвей она разглядела, как по небу, закрывая звезды, движется черный силуэт.
Мрачные тени, журчание воды в лабиринте корней, мысль, что кровь, сочащаяся из ее раны, попадает прямо в море, лишили ее последних сил. Она замерла, насколько было возможно, и только молилась, чтобы еноты не убежали.
Сенека старалась расслышать звук винта, но не слышала ничего, кроме плеска воды и ветра. Потом в отдалении появилось тонкое жужжание лодочного мотора. Оно приближалось. Впрочем, речка в том месте, где они сидели, была такой узкой, что пройти по ней могла бы разве что байдарка или каноэ.
Она подумала, что даже попытайся они вернуться к устью речки, чтобы привлечь внимание лодки, идущей мимо, шансов, что их услышат или увидят в темноте, очень мало. И немедленно отвергла этот вариант. Что, если это та же банда, которая на них напала? Нет. Им с Мэттом надо подождать. Лучше всего дождаться, когда взойдет солнце, и помахать какому-нибудь рыбаку. Но только когда черного вертолета не будет поблизости.
Звук мотора усилился, Сенека была уверена, что лодка приблизилась настолько, насколько возможно.
Она взглянула на Мэтта. Но прежде чем она успела хоть что-то сказать, двигатель сбавил обороты и перешел на холостой ход.
Внезапно сияющий луч света прошил паутину мангровых зарослей, распугал енотов и ослепил ее.
БЕСЕДА
1981, где-то над Средним Западом
Гровс сидел в одиночестве в кабинете на борту «Боинга-727». Его личный помощник сообщил, что ему звонит азиатский региональный директор корпорации, и он, извинившись, сказал Скэрроу, что ему нужно ответить на звонок. Наблюдая, как высокий мексиканец встает и выходит, он думал, что будет, когда они приземлятся. Чем кончится эта нелепая встреча? У Скэрроу явно имелся какой-то план, но он так и не сказал, что за партнерство он имеет в виду. Гровс не сомневался, что он раскроет карты, прежде чем их пути разойдутся, и предполагал, что все так или иначе сведется к шантажу и вымогательству. Что делать при опасностях такого рода, он хорошо знал. Обычно шантажиста ждала безвременная кончина.
Закончив разговор, он сидел, глядя в иллюминатор на залитые лунным светом вершины облаков в тридцати восьми тысячах футов над спящими просторами Америки. То, что в пещере с сокровищами апачей было чудом, через много лет стало проклятьем, не отпускавшим его ни на час ни днем, ни ночью, во сне.
«Одно дело – желать жить вечно; совсем другое – не иметь иного выбора».
Цена бессмертия оказалась высока: одиночество, изоляция, страх, паранойя… Сотни демонов набросились на него.
Хотя Гровса редко видели даже работники его собственной администрации, он платил им так, чтобы их нелегко было соблазнить продать кому-либо закрытую информацию о своем боссе-затворнике. Его ближайшие помощники жили в богатстве, исключающем желание предать Гровса.
Гровс подумал, что напрасно рискнул, позволив Скэрроу подойти, и что это чрезвычайно глупо. Не нужно было брать его с собой в самолет. Но у него действительно в Вашингтоне совсем не было времени, чтобы выслушать Скэрроу. И он не мог оставить без внимания незнакомца, который написал ему, что знает его тайну.
Гровс утешал себя тем, что на рассвете они приземлятся в Финиксе, где он пожелает Скэрроу всего доброго и быстро скроется в своем убежище в Аризонской пустыне. И больше никогда не увидит этого человека. Это дело ближайших нескольких часов.
Выйдя из кабинета, он прошел по носовым отсекам самолета до комнаты отдыха. Скэрроу был там – сидел на бархатном диване, держа в руках номер «Тайм» с огромным знаком доллара на обложке и заголовком «Величайший вызов для Рейгана».
– Надеюсь, разговор прошел удачно. – Скэрроу закрыл журнал и положил рядом с собой.
– Все проблемы возникают из-за денег, и деньги решают все проблемы. – Гровс подошел к заполненному бару и налил себе виски со льдом. – Хотите выпить, мистер Скэрроу?
– Называйте меня Хавьер. Пожалуйста, того же, что и вам.
Гровс подал Скэрроу бокал и сел на диван напротив. Его буквально завораживало то, что он может разделить свою тайну с кем-то еще. Он жаждал послушать, каково было этому человеку прожить почти пятьсот лет.
– Так вы были вроде короля?
– Я император Мотекусома Шокойоцин, властитель Теночтитлана.
– По-английски, пожалуйста.
– Для современной истории я император Монтесума II, девятый правитель ацтеков.
Гровс кивнул, пытаясь вспомнить, что он знает об истории Мексики.
– Вы проиграли войну с испанцами, конкистадор по имени Кортес уничтожил ваш народ, верно?
– Да.
– Я вот чего не понимаю, – он глотнул виски. – У вас же была прорва людей, гораздо больше, чем Кортес мог привезти на своих кораблях. И как вы дошли до того, что вам наваляли несколько сотен человек?
– Это была сложная ситуация. Мы пострадали от исторических и физических проблем, которые ускорили завоевание.
– От каких это?
Скэрроу заговорил, как будто перечисляя по списку.
– Свирепствовала эпидемия оспы, тоже благодаря испанцам. Наша собственная религия предсказала нам поражение из-за восьми предзнаменований, появившихся перед приходом испанцев. Мы ошибочно верили, что Кортес это Кетцалькоатль, наш божественный правитель, который предсказал, что вернется и потребует свой город назад. Да и наша цель в бою была другой – мы старались брать пленных, а не убивать врагов. И, не в последнюю очередь, наше оружие было хорошим, но не шло ни в какое сравнение с доспехами, ружьями и пушками.
– Подождите минутку. Я не въехал. Почему вы старались брать пленных, вместо того чтобы убивать врагов?
– Пленники были нужны для пропитания нашим богам. Почетнее быть принесенным в жертву богам, чем погибнуть в бою. Те, кого захватили, соглашались на это добровольно.
– Вы словно бы все еще в это верите. Словно бы по-прежнему воюете.
– Я в это верю, и во многих смыслах мы продолжаем битву, которая глубоко повлияет на всех нас.
– Позвольте еще вопросик. Это правда, что у вас пленным вырывали сердца и что вы каннибалы?
– Уильям, просто ответить вам «да» – это то же самое, что утверждать, будто христиане принимают причастие потому, что голодны. Чтобы полностью понять ацтекскую практику человеческих жертвоприношений, нужно больше времени, чем у нас сегодня есть. Но я обещаю вам: придет время, когда вы поймете и одобрите ее.
– Ну, я что-то не могу придумать оправдания тому, чтобы у живого человека вырвать сердце, а тем более людоедству. По-моему, это психическое отклонение. На самом деле это называется убийство, и это отвратительно. Все просто и ясно.
– Сколько лет вам понадобилось, чтобы понять, что вы отличаетесь от остальных? То есть бессмертны? А если вам надо это объяснить тем, кто сам не попробовал, есть вероятность, что они поймут? Если уж на то пошло, вы сами всего несколько часов назад узнали, как вы на самом деле получили дар бессмертия. Так что поверьте мне, человеческие жертвоприношения понять трудно, но можно.
– Ну, если вы так говорите… – Гровс подумал, что этот разговор становится все более странным. – Вы утверждаете, что бессмертие вам дала эта тряпка, ну, платок. И что от меня вам нужна только эта тряпка. Но если вы уже получили ее силу, зачем она теперь вам?
– Будут двенадцать других, вознагражденных даром платка. Плат нужен мне, чтобы приготовиться к их приходу.
– А как вы вообще узнали, что он у меня?
– Конечно, у вас, Уильям. И вы это подтвердили.
– Извините, не понимаю.
– Девятнадцать лет назад. В Рино, штат Невада. Помните проститутку, которую вы привели в подземное хранилище?
Гровс рассматривал потолок самолета, пытаясь восстановить в памяти годы в Рино. И вдруг вспомнил. Эта женщина утверждала, что, по слухам, у него есть сокровище.И просила, чтобы он показал ей тайник. Он был настолько пьян, что нарушил собственные правила. Но никакие слухи после этого не пошли. Значит, ее подослали? Гровс вытер пот с лица в безуспешной попытке скрыть сожаление и злость. Сделав глубокий вдох, он сказал.
– Ладно, скажите мне вот что. Почему я? Почему это случилось со мной и с вами тоже?
По лицу Скэрроу скользнула легкая всезнающая улыбка.
– Потому что мы избраны.
«О чем он, черт возьми, толкует?» – подумал Гровс.
– Кем, для чего? Это выше моего разумения. – Он встал и зашагал по салону, потирая шею и расплескивая виски.
– Успокойтесь и выслушайте меня. Для начала присядьте и сделайте несколько глубоких вдохов. Я принес вам добрые вести, а не дурные. Садитесь, пожалуйста.
«Черт побери!»Гровс мысленно сделал себе выговор. Он позволил Скэрроу заметить, что потерял контроль над собой. Этот человек, этот чужак хочет проникнуть в его частный мир, вокруг которого Гровс десятилетиями выстраивал стену, чтобы держать людей на расстоянии. Как он мог это допустить? Почему этот человек сумел так легко ослепить его? Надо восстановить самообладание. Больше никаких промахов. Больше не терять контроль.
– Да уж, лучше бы им и впрямь оказаться добрыми. – Он вернулся на диван.
Скэрроу поставил бокал.
– Я не отношусь легкомысленно к слову «избран». Как Христос был избран создателем вселенной, так же были избраны вы и я. Христос получил дар бессмертия и может править своим царством вечно. Вы и я избраны, чтобы вечно существовала вселенная, в которой могут быть такие царства, как его.
Гровс расхохотался.
– Это самое смешное, что я когда-либо слышал. Должен вам сказать, мистер Скэрроу, я думаю, что у вас не все дома.
– Вы сомневаетесь в том, что не стареете?
Гровс после некоторых колебаний покачал головой.
– Сколько раз вы получали смертельные раны – и выжили? У вас есть шрамы от пуль и стрел, но вы, вопреки всему, сидите сейчас здесь. Желаете видеть пять смертельных ран, нанесенных мне кинжалами захвативших меня испанцев? Если бы не платок, мой прах сейчас лежал бы под булыжником площади в Мехико.
– Не нужно, – Гровс поднял руку. – Сказали – и достаточно.
– Вы поняли, что получили дар с помощью силы платка, и по этой же причине Христос смог, получив смертельные раны при распятии, восстать из мертвых? Разве вы не восстали из мертвых, как и он?
Гровс продолжал смотреть на Скэрроу, а внутри у него росла тревога. Его выбило из колеи то, что его воскрешение сравнивают с воскресением Христа. Ослабевшим голосом он сказал:
– Я допускаю все это. Но все еще не понимаю насчет избранности. И если на то пошло, что вы имели в виду, предлагая стать партнерами?
– Я мог бы сказать, что это предрешено судьбой, но я не считаю, что вы обязаны принять все без объяснений. Поэтому я изложу понятными вам словами. Я верю, что польза, которую мы принесем друг другу, оправдает партнерство. Как говорится, целое больше, чем сумма частей.
– Мистер Скэрроу…
– Хавьер.
Гровс кивнул, но он еще не был готов обращаться к этому человеку по имени.
– Поскольку вы потратили столько времени и сил, чтобы выследить и изучить меня, вы знаете, что я обладаю огромным богатством и могуществом. Консорциум Гровса состоит из сотен корпораций и занимается всем, от пищевой промышленности до нефтедобычи. Я владею даже одной компанией, которая производит ракетные двигатели для космической программы, и еще одной, которая разрабатывает секретные военные технологии. Даже если я больше ни бакса не заработаю, у меня все равно прорва денег. – Он поставил бокал на стеклянный столик. – Теперь вы добавили к этому то, что я переживу всех ныне живущих, кроме, видимо, вас. – Он откинулся на спинку мягкого дивана, радуясь, что сумел вернуть себе контроль над разговором и скоро выгонит этого человека как авантюриста и мошенника. – Итак, мистер Скэрроу, просветите меня. Если бы вы были моим партнером, что вы могли бы сделать для меня?
Скэрроу прожег его взглядом, сила которого почти парализовала Гровса. Уверенность, которую ковбой обрел секунду назад, испарилась. Скэрроу наклонился вперед, его лицо стало суровым и непреклонным, а в глазах появилось выражение величественное и притягательное, какого Гровс никогда не видел прежде.
– Уильям, за эти годы вы не раз заключали контракты, которые казались вашему окружению глупыми. Никто не понимал, насколько блестящи эти безумные сделки, никто не думал, что столетие спустя они принесут миллионы. У вас есть способность обращать все вокруг себя в прибыль, как Мидас превращал все в золото. Правда, в отличие от царя Мидаса, вы начали с золота и сделали из него еще больше золота. В этом я и вижу вашу проблему. У вас есть богатство, но мы оба знаем, что вы не богаты духовно. Да, вы можете купить все, что захотите, никакая цена не будет для вас слишком высокой. Вы доказали это тысячи раз. Но делает ли вас счастливым каждое ваше новое завоевание?
Гровс вытер тонкую пленку испарины, снова выступившей на лбу.
– Конечно, нет. Вы даже не пленник своего успеха, вы в плену того, что считаете проклятьем. Вы убеждаетесь в этом каждый раз, когда смотритесь в зеркало. Что я могу для вас сделать? Доказать, что ваша встреча с платком – это не проклятье, а благословение, счастливый случай. Больше не надо будет прятаться за стеной секретности. Я подниму вас на такую духовную ступень, о которой раньше вы не имели представления, на более высокий уровень сознания. Я покажу вам, что день, когда вы нашли плат Вероники, был счастливейшим днем в вашей жизни. И что я могу сделать для вас то, чего никто больше не сможет.
Скэрроу сделал паузу и сочувственно кивнул Гровсу, как будто действительно понимал всю пустоту и бессмысленность его жизни. Как бы ни хотел Гровс, чтобы этот человек ушел, исчез из его жизни вместе со своими искусительными речами, теперь он должен был понять, что же предлагает ему Скэрроу. Иначе он будет вечно жалеть об этом.
– Хорошо, мистер Скэрроу, вот вам мое согласие. Что вы можете предложить такого, чего я не могу достичь сам? – Ожидая ответа, он чувствовал, что по спине ползет холодок.
– Я могу сделать вас богом.
Солнце, поднимающееся над горами Голдфилд, залило город оранжевым светом. Коснувшись земли, «Боинг-727» сбросил скорость и покатил к комплексу «Гровс Авионикс», раскинувшемуся в северо-восточном углу международного аэропорта Финикса Скай-Харбор.
Скэрроу наблюдал за проплывающим мимо пустынным пейзажем, пока самолет пересекал бетонированную площадку перед частным ангаром. Он знал, что совсем скоро самолет остановится, двери откроются и все выгрузятся наружу. До этого момента Гровс реагировал предсказуемо, по крайней мере, пока не подвергся высшему искушению – стать таким же, как он, божеством. Осмыслить это за столь короткое время сложно для кого угодно. Но, долгое время наблюдая за ковбоем-промышленником, он был уверен, что именно сейчас в долгой жизни Гровса наступило время, когда он наиболее уязвим. Постоянная необходимость прятаться, менять внешность, лгать и обманывать мучила Гровса. Его ужасала перспектива быть раскрытым и превратиться для всего мира в циркового уродца, которого всю оставшуюся вечность будут тыкать иголками ученые и психиатры. Чтобы избежать этого, он был готов на многое. Гровс цеплялся за последние остатки здравого смысла, опасно балансируя на берегу той реки, где реальность и фантазия текут одним потоком, и различить их невозможно. Ему нужно было нечто необычайное, то, что нельзя купить за все его деньги, только это могло бы его спасти. Поэтому Скэрроу предложил ему вдобавок к бессмертию жизнь в славе и уважении. Он был уверен, что ковбой согласится. Это всего лишь вопрос времени. Но время подходит к концу. Судный день близится.
Чтобы предотвратить его, он должен подготовить приход апостолов-фениксов.
