Текст книги "Утопия"

Автор книги: Линкольн Чайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

16 часов 24 минуты

Последний брезентовый мешок завернутых в коричневую бумагу банкнот скрылся в утробе бронеавтомобиля. Все подписи были проставлены, а переданная сумма проверена, и улыбающийся усатый Эрл Кроу махнул рукой в сторону мониторов в диспетчерской. Верн помахал в ответ. Кроу забрался в броневик со стороны пассажира, дверца с глухим звуком захлопнулась, и, после ряда введенных с панели управления команд, огромная полукруглая дверь из сверкающей стали встала на место, открыв коридор и перекрыв доступ в опустевшее хранилище. Негромкий гудок сигнала затерялся на фоне рева дизеля.

Помахав на прощание, водитель включил передачу и медленно двинулся назад по коридору. В пятидесяти ярдах впереди, невидимый за плавным поворотом, находился единственный перекресток, а за ним, еще через пятьдесят ярдов, – пост охраны. Дальше – асфальтированная площадка парковки для персонала, служебная дорога, идущая с плато к федеральному шоссе девяносто пять, и открывающиеся перед ними бесконечные возможности.

Но, проехав несколько ярдов, броневик остановился, затем очень медленно пополз вперед, пока не перегородил поле зрения двух находившихся поблизости камер видеонаблюдения, и замер. В соседней стене тотчас же открылся люк, негромко ударившись о корпус броневика. Дверь бронеавтомобиля с шипением открылась.

Первым из люка появился Джон Доу. Он посмотрел направо и налево, разгладил рубашку и поднялся по ступенькам в броневик. Затем показалась еще одна фигура – Крутой, снова в той же кожаной куртке, в которой он встречался утром в фургоне с Томом Тибболдом. Окинув коридор безразличным взглядом миндалевидных глаз, он тоже скрылся внутри машины. Последним выбрался молодой хакер, Взломщик Джек. Лицо его распухло от ссадин, костяшки пальцев на одной руке кровоточили, словно от порезов о какой-то острый предмет, а возможно, о чьи-то зубы. Вытащив из люка мешок, он закрыл панель за собой и забрался в броневик. Дверца со стороны пассажира снова закрылась.

Джон Доу пробрался мимо Эрла Кроу в заднюю часть кузова. Кроу смотрел, как Джон Доу открывает один из боковых отсеков и ощупывает сначала взглядом, а потом руками стопки аккуратно упакованных банкнот, уложенные в четыре ряда на полки.

– Как говорил Джордж Бернард Шоу, корень зла в отсутствии денег. – Джон Доу закрыл отсек. – Нам этого хватит очень, очень надолго.

– Диски у тебя? – спросил Кроу.

Джон Доу кивнул, рассеянно поглаживая карман пиджака, и посмотрел на часы.

– Водяной Буйвол в пункте сбора не появился. Он что-нибудь сообщал по радио?

Водитель, Сладкоежка, покачал головой. В его наушниках раздался писк, и он нажал кнопку передачи.

– АБТ Девять-Эхо-Браво, прием.

– Девять-Эхо-Браво, говорит Утопия Центр. Мы видим, что вы остановились в подъездном коридоре. Сигнал о закрытии хранилища подан, мы готовы дать отбой. Сообщите причину задержки. Прием.

– Утопия Центр, ничего серьезного. Двигатель слегка заело. Похоже, забился воздуховод. Пытаюсь его прочистить.

– Девять-Эхо-Браво, вас понял. Если проблемы продолжатся, просьба проводить дальнейший осмотр машины снаружи. Повторяю, снаружи.

– Утопия Центр, повторяю, ничего серьезного. Еще пара секунд, и поедем.

Сладкоежка выключил радио и оглянулся назад.

– Я прослушивал внутренние разговоры охраны, – сказал он. – Слухи о «Станции „Омега“» добрались до уровня «С». Местные начинают беспокоиться.

– Ничего страшного, – ответил Джон Доу. – Дадим Водяному Буйволу еще несколько минут, потом поедем.

– Мне выйти и открыть капот? – спросил Кроу.

Джон Доу покачал головой.

– Незачем. Камеры нейтрализованы.

Водитель взглянул в огромное зеркало заднего вида, затем в вогнутое зеркало на обтекателе переднего крыла.

– Верно, – сказал он и снова перевел взгляд на сканер, отслеживающий переговоры охраны Утопии.

В итоге он не заметил человека – почти мальчишку, веснушчатого и перепуганного, со слезящимися глазами и почти таким же красным, как и его волосы, носом, – который выбрался из аварийного выхода позади броневика, прикрепил нечто похожее на часы с ремешком под задний бампер и снова скрылся из виду.

16 часов 24 минут

Уорн почти бежал по коридору, держа под мышкой несколько пустых мортир – просмоленных черных трубок с нанесенными по трафарету цифрами, обозначающими объем заряда. С другой стороны он крепко зажал под мышкой несколько фейерверков в защитной пластиковой обертке – Смайт в весьма неприятных подробностях рассказал ему, что может произойти с порохом или взрывчатой смесью, если случайно уронить их на бетонный пол.

Позади шел сам Смайт, неся завернутые в коричневую бумагу бураки и что-то еще, незнакомое Уорну. За пиротехником быстрыми короткими рывками двигался Непоседа. К его корпусу были прикреплены четыре мощных салюта, за которыми тянулись длинные фитили из плотно скрученной бумаги.

Коридор был пуст. Уорн рассеянно отметил про себя, что двери, мимо которых они проходили, – хранилище декораций для сезонных представлений, склад видеотехники, подстанция очистки воды – вели в не слишком часто посещаемые помещения, которые не перекрывались во время еженедельных рейсов бронеавтомобиля. Как только прозвучал сигнал о закрытии хранилища, пропуск Смайта позволил им пройти в зону ограниченного доступа. Но основная масса персонала Утопии смогла бы вернуться в эти коридоры лишь после полного отбоя.

– Вы уверены, что мы идем куда надо? – крикнул Уорн через плечо.

Тяжело дышавший Смайт ничего не ответил, пытаясь крепче удержать свою ношу. Ученый обернулся. На лице пиротехника отражались смешанные чувства – смятение, беспокойство, страх. Интересно, подумал Уорн, как бы тот поступил, если бы он подробно посвятил его в свой план? Согласился бы он с тем, что иного выхода нет? Или отказался бы наотрез?

В прохладном воздухе Подземелья начал ощущаться запах выхлопных газов. «Не опоздали ли мы?» – с тревогой подумал Уорн. Уже прошло достаточно времени, отбой наверняка прозвучал. Если деньги уже у Джона Доу и его парней, они вряд ли станут здесь задерживаться.

И тут на фоне их отдающихся эхом шагов послышался шум работающего на холостом ходу дизеля – низкий рокот, звучавший совершенно неуместно среди бетонных коридоров. Уорн вспомнил, что говорила ему утром Аманда Фримен: «Единственная не электрическая машина, которой позволено здесь появляться, – бронеавтомобиль, который еженедельно забирает деньги».

Ученый замедлил шаг. Впереди коридор упирался в другой, более широкий, идущий в обе стороны. Слева Уорн заметил – или ему показалось – слабый отблеск дневного света на бетонных стенах.

Он повернулся к Смайту, молча показав на развилку. Пиротехник кивнул. Это был именно тот самый коридор.

Уорн приближался к перекрестку. Звук дизеля явно доносился с правой стороны. Это означало, что для того, чтобы покинуть Подземелье, бронеавтомобиль должен проехать прямо перед Уорном.

Его охватили смешанные чувства – облегчение оттого, что они все-таки успели, несмотря ни на что, и вместе с тем неприкрытый страх. И еще – что вообще делает здесь он, мятежный теоретик симпозиумов и лабораторий? Сейчас ему следовало пытаться спасти гибнущую карьеру – писать статьи в научные журналы, заниматься лабораторными исследованиями. Как он тут оказался?

Этот вопрос он уже задавал себе раньше, и ответ всегда оказывался один и тот же. Здесь ему действительно не место – но именно ему выпал шанс помешать этим людям обрушить купол. А для этого нужно было не дать им покинуть Утопию.

В ста футах от перекрестка он остановился. Присев и чувствуя, как слегка дрожат пальцы, он опустил трубки на землю. Непоседа ждал неподалеку. Его движения изменились: казалось, он все еще пытался приспособиться к дополнительному весу четырех больших брикетов черного пороха, завернутых в бумагу и привязанных к его спине. Если бы он мог, то наверняка выглядел бы несчастным.

Уорн положил заряды рядом с мортирами.

– Что дальше? – как можно спокойнее спросил он Смайта.

Пиротехник осторожно положил на землю свою ношу.

– Ну… при запуске фейерверка вручную нужно обложить мортиру мешками с песком. Потом проверить каждый заряд, не просыпается ли из него порох. Если порваны подвески, нужно их починить, обеспечив надежное закрепление груза на конце заряда…

Ученый слушал, скрипя зубами. Запах выхлопа и рев невидимого броневика как будто усилились. И все же он чувствовал, что ничего нельзя сделать – Смайт должен высказаться до конца.

– А как вы нацеливаете заряд? – спросил он.

Смайт посмотрел на него, разглаживая пальцами крошечные усики.

– Прошу прощения?

– Я спрашиваю, как вы нацеливаете заряд? Скажем, если вы хотите выпустить его горизонтально, а не вертикально?

– Но так никто не делает, – удивленно, почти оскорбленно заявил пиротехник, словно подобная идея никогда не приходила ему в голову. – Этот заряд способен взлететь в воздух на сотни футов, его мощность эквивалентна нескольким динамитным шашкам. Ни один пожарный инспектор такого не позволит. Потребовалось бы свободное пространство во много раз больше обычного…

– Мистер Смайт, – прервал его Уорн, – сейчас мы не говорим об обычной ситуации. Просто скажите, как это сделать.

Пальцы пиротехника замерли, но лицо сохраняло удивленное выражение.

– В общем, я полагаю, процедура примерно такая же. Опустить заряд в мортиру, убедиться, что он свободно скользит. Проверить, ровно ли заряд лежит на ее дне. Затем… – Смайт замолчал и кисло поморщился. – Затем нужно положить мортиру набок. Естественно, не полностью горизонтально. Иначе… – Он покачал головой.

– Понятно. – Уорн показал на самый большой заряд. – Продемонстрируйте мне вот на этом. Как его там…

– «Золотая ива».

– «Золотая ива», да.

Смайт осторожно снял пластиковую обертку, развязал удерживающую фитиль нитку и размотал его. Затем, держа заряд за конец фитиля, он осторожно опустил его в одну из больших черных мортир, снова вытащил и опять опустил. Проверив таким образом соответствие, он перекинул конец фитиля через край, затем взял самую меньшую мортиру, положил ее поперек на землю и медленно опустил на нее заряженную мортиру, так что она легла под углом на маленькую трубку.

– Понятно, – кивнул Уорн. – И как вы его поджигаете?

– Поджигаю?

– Я собираюсь им выстрелить, мистер Смайт.

Взгляд пиротехника стал еще более удивленным.

– Выстрелить? Но зачем?

Времени оставалось лишь на краткое объяснение или на угрозы. Уорн выбрал первое.

– Потому что сейчас в этом коридоре появятся очень опасные люди. В бронеавтомобиле. Если мы позволим им уйти, они взорвут купол над Утопией. Уничтожат парк. Мы не должны допустить этого.

Позади них открылся люк и появился Пеккем. Посмотрев по сторонам, он подошел к ним – колени в пыли, затравленный взгляд.

Пиротехник даже не оглянулся.

– Вы хотите выстрелить «Золотой ивой»? Здесь?

– Если потребуется, мистер Смайт. И этой… как ее… «Двойной хризантемой» тоже, если будет нужно. Но для начала у меня есть Непоседа – как видите, доверху нагруженный черным порохом. Я собираюсь послать его под броневик.

Глаза Смайта расширились.

– Так вы хотите сказать… – начал он. – Хотите сказать, что это может быть опасно?

Уорн молчал. Выражение ужаса и недоверия на лице пиротехника вдруг показалось ему неописуемо смехотворным. Возможно, тот считал, что это просто какие-то учения по поведению в чрезвычайных ситуациях или некое тайное испытание, устроенное руководством Утопии. Несмотря на отчаянно колотившееся в груди сердце, густую вонь дизельного выхлопа и скрежет двигателя броневика за углом, Уорн неожиданно расхохотался. Он смеялся, пока его хохот, отражавшийся эхом от стен Подземелья, не заглушил даже звук работающего на холостом ходу дизеля. А потом смех оборвался, сменившись судорожными всхлипываниями.

– Да, мистер Смайт, – простонал он, утирая глаза. – Полагаю, это в самом деле может быть опасно.

Пеккем подошел сзади к пиротехнику.

– Просто покажите ему, как поджечь заряд, прежде чем сбежать отсюда, – сказал он.

Смайт посмотрел на Пеккема, затем на Уорна. Несколько раз молча кивнув, он снял очки и начал неуверенно протирать их краем рубашки.

– Все в порядке? – спросил Уорн Пеккема. – Эхолокатор на месте?

Пеккем кивнул.

– Хорошо. – Уорн подошел к Непоседе и открыл крышку на верхней панели робота, затем отошел назад. – Видишь эти кнопки? Когда я дам сигнал, нажми вторую справа. Обычно он запрограммирован на то, чтобы следовать за своим аватаром, то есть за мной. Но я кое-что в нем изменил, и нажатие кнопки отменяет программу, переводя его на аппаратный уровень. Он будет стремиться к эхолокатору, где бы тот ни находился. Заряды на его спине выведут бронеавтомобиль из строя, а мы воспользуемся фейерверками, чтобы не дать кому-либо выбраться из него и сбежать. Понял? Итак, когда машина… – Он замолчал, заметив странное выражение на лице Пеккема. – Что случилось?

Техник показал в сторону перекрестка.

– Броневику потребуется не больше секунды или двух, чтобы проехать мимо нас. Как вы собираетесь все это проделать за столь короткое время?

Уорн ошеломленно уставился на него. Лихорадочно составляя свой план, он об этом даже не подумал.

– Значит, придется найти какой-то способ его остановить, – сказал он. – Задержать хотя бы ненадолго, когда он окажется у перекрестка.

Но он тут же понял, что сделать это не удастся, и его вновь охватило отчаяние. Ему вспомнились слова Пула: «Я не стану бросаться под броневик в надежде его остановить». Он был прав. Все равно никак…

И тут ученый кое-что вспомнил.

– Оставайтесь здесь, – сказал он Смайту, затем повернулся к технику и поманил его за собой. – Идем со мной.

Уорн бросился по коридору, Пеккем за ним. Остановившись у двери, которую уже заметил раньше: «Склад видеотехники», он дернул за ручку. Заперто. Молодой человек провел через считыватель свой пропуск, и дверь открылась. Уорн метнулся внутрь, включив свет и лихорадочно оглядывая загроможденный склад. «Они весь день имели над нами превосходство, – подумал он. – У нас не было никаких шансов. Может, хоть раз повезет?»

Вот он – невысокий черный цилиндр, который он надеялся найти. Он стоял в дальнем углу, рядом с двумя такими же – портативный голографический проектор, такой же, как и тот, что показывала ему утром Терри у себя в лаборатории.

Подбежав к цилиндру, он выкатил его наружу. Пеккем, прищурившись, с любопытством наблюдал за ним. Внезапно он что-то понял, и глаза его широко открылись.

– Успеем? – спросил он.

Уорн остановился, прислушиваясь. Звук дизеля здесь казался тише, но слышно было, что двигатель продолжает работать на холостом ходу.

– Попробуем, – ответил он.

– Но если броневик тронется с места до того, как…

Уорн махнул рукой.

– Не все сразу. Пошли.

Толкая перед собой цилиндр, он побежал по коридору.

16 часов 25 минут

Терри расхаживала по маленькому кабинету в комплексе службы безопасности, бессознательно сжимая и разжимая кулаки. Наконец она заставила себя остановиться. Где Эндрю? Что происходит? Жив ли он? Ожидание и неуверенность доставляли ей немалые мучения. Она выглянула из кабинета, посмотрев на ведущую в коридоры уровня «С» дверь. Вбежавший несколько минут назад врач оставил ее открытой. Почувствовав, как у нее снова сжимаются кулаки, она взглянула на беспокойно пошевелившуюся в кресле Джорджию.

«Что бы ни случилось, – напомнила она себе. – Что бы ни случилось».

Минуту или две назад за стеной послышался приглушенный плач. Хотя Терри не могла себе представить, что директор парка может проливать по кому-то слезы, она знала, что голос может принадлежать только Саре. Чувствуя растущую тревогу, она ускорила шаг.

За спиной Терри послышался шорох, и она оглянулась. Джорджия стояла, держась за кресло. Девочка непонимающе моргнула раз, другой. «Все еще не может прийти в себя», – подумала Терри. Она не знала, что было тому причиной – снотворное или потрясение от сегодняшних событий.

Джорджия, пошатываясь, шагнула вперед, направляясь к двери кабинета. Туда, откуда раздавался плач.

Терри мягко положила руку ей на плечо.

– Куда ты, Джорджия?

– Я ищу папу. Мне показалось, я слышала его голос.

– Его сейчас здесь нет.

Девочка впервые взглянула на нее. Взгляд ее стал более ясным, туман в глазах исчез.

– Где он?

Терри облизнула губы.

– Точно не знаю. Он… занят.

Джорджия моргнула, продолжая смотреть на нее.

– Он просил кое-что тебе передать. Он сказал, что скоро вернется. А до тех пор мы должны заботиться друг о друге.

Неожиданно в тишине послышался голос Сары:

– Фредди, не уходи. Слышишь меня? Не уходи, Фредди. Пожалуйста!

Джорджия насторожилась.

– Кто это?

Терри молчала. Плач возобновился снова.

– Похоже, это Сара. – Джорджия повернулась к Терри. – Это Сара? Что случилось?

Терри поколебалась. Что ей ответить? Она понятия не имела, как стал бы реагировать Уорн, как бы он поступил на ее месте.

«Я бы предпочла узнать правду», – подумала она.

Слегка сжав плечо девочки, она повернула ее лицом к себе.

– Помнишь то совещание сегодня утром, где были другие взрослые?

Джорджия кивнула.

Терри взяла девочку за другую руку.

– Помнишь того человека с акцентом?

Джорджия снова кивнула.

– Так вот, он тяжело ранен. Сара очень переживает и пытается ему помочь.

– А разве мы не можем им помочь?

– Думаю, Саре сейчас нужно побыть одной. Но я знаю, она была бы рада твоему предложению.

Плач стал громче – душераздирающий, безутешный, одинокий. Джорджия подняла взгляд, и в ее глазах Терезе почудилось нечто, чего она не могла до конца понять.

Все это время, даже в бельевой медицинского центра, девочка стоически переносила все происходящее с ней. Но теперь ее симпатичное личико неожиданно сморщилось, губы задрожали, на глазах выступили слезы.

Терри порывисто привлекла девочку к себе – также, как и Уорн ее саму совсем недавно, в этом же кабинете. А потом Джорджия внезапно разрыдалась – будто наконец прорвало долго находившуюся под давлением плотину. Терри позволила Джорджии выплакаться, поглаживая ее по волосам.

– Взрослые не должны плакать, – наконец сказала девочка.

– Взрослые тоже плачут, – ответила Терри, продолжая гладить ее волосы. – Ты никогда не видела, чтобы твой отец плакал?

– Один раз, – всхлипнула Джорджия.

Наступила тишина. Слышались лишь всхлипывания девочки и далекий плач.

– У вас есть сестры? – шмыгнув носом, спросила Джорджия.

Вопрос прозвучал столь неожиданно, что Терри на мгновение перестала гладить ее по волосам.

– Нет, – помолчав, сказала она. – Я единственный ребенок. Это довольно необычно, ведь Филиппины – католическая страна.

– Я всегда хотела, чтобы у меня была сестра, – пробормотала Джорджия.

Женщина не ответила и снова начала гладить ее волосы.

– Что нам велел делать мой папа? – спросила девочка.

– Оставаться здесь. Охранять друг друга, быть начеку. Защищать Сару.

Джорджия слегка отодвинулась от нее.

– Быть начеку? – В ее глазах вновь вспыхнул страх. – Думаете, он вернется – тот человек с оружием?

Терри снова привлекла ее к себе.

– Нет, милая. Не думаю. Но мы все равно должны быть осторожны.

Джорджия пошевелилась в ее объятиях.

– Тогда, наверно, лучше закрыть дверь?

Женщина огляделась вокруг. От пережитого потрясения она забыла о том, что врач оставил главный вход в службу безопасности открытым.

– Знаешь, – кивнула она, – а это неплохая идея.

Мягко отстранившись от Джорджии, она вышла в приемную.

– Может быть… может быть, стоит ее даже запереть.

Терри прошла по блестящим плиткам пола приемной и осторожно выглянула в коридор. Он был пуст. Где-то вдалеке звонил тревожный сигнал. Женщина закрыла дверь и тщательно заперла ее на замок.

Звуки плача утихли, и когда она вернулась в кабинет, на комплекс службы безопасности опустилась глубокая тишина.

16 часов 25 минут

Бескрайний голубой океан – нетронутые лазурные просторы, оттененные редкими белыми пятнышками, – был невозмутим и спокоен; тишину нарушал лишь далекий монотонный шум волн, ударявшихся о песок идеального пляжа, который, как известно любому мечтателю, лежит где-то на краю земли, в полном твоем распоряжении, надо только его найти.

Затем взгляд Пула прояснился, и иллюзия пропала.

На мгновение он пожалел о ее исчезновении. Никакого спокойного океана не было – лишь простиравшийся над ним голубой с черным купол Утопии, грани которого блестели в лучах вечернего солнца. Звук прибоя на самом деле был лишь отдающимся в ушах шумом его собственной крови. Не было и никакого мягкого белого пляжа, лишь твердые ребра песчаника, вонзавшиеся в спину и затылок. Кроме того, он ощущал резкую пульсирующую боль в висках и еще более острую и пронзительную – в животе.

А потом он все вспомнил – и попытался сесть.

Боль пронзила его живот, словно огненное копье. Застонав, он снова упал на спину.

Его обвели вокруг пальца. Пистолет, засунутый сзади за ремень, – самый старый из всех известных трюков. Он сам не раз к нему прибегал. Похоже, он слишком стар для подобных игр.

Но на то, чтобы лежать и хандрить, у него не было времени.

Снова поднявшись, Пул прополз через овражек, отталкиваясь ногами и руками. Боль в животе становилась невыносимой, и он наконец со стоном упал между двумя массивными балками у основания купола, под самым нижним мостиком. Там был заложен заряд взрывчатки – никто не осмелился бы стрелять в Пула, если бы он сумел держаться к ближе нему.

Схватившись за мостик над головой, он медленно подтянулся наверх. Перед глазами плясали черные пятна, и он отчаянно боялся, что потеряет сознание.

Прислонившись к куполу, он огляделся по сторонам. В овражке в нескольких футах от него распростерся мертвый рабочий. Рядом лежал на спине тот самый человек в комбинезоне. Из-за каменной бровки Пул мог видеть только его ноги и откинутую в сторону правую руку. Конечности не шевелились – вероятно, Пул ухитрился попасть в специалиста по взрывам, когда падал, отброшенный выстрелом.

Он попытался размышлять, превозмогая боль. Здесь могли быть и другие, и первым делом следовало вооружиться. Но для этого нужно было сдвинуться с места.

«Оцените ситуацию, – вспомнил он слова инструктора в тренировочном лагере. – Определите опасность ранения. – На экране появился слайд – черно-белая фотография старинного поля боя, где лежали в траншеях солдаты в маленьких шляпах, странных сапогах и разорванной одежде. – Взгляните на этих убитых конфедератов, – говорил инструктор. – Почему, по-вашему, у них так разорваны рубашки? Это не мародеры, а сами солдаты их разорвали, пытаясь найти входные и выходные отверстия. Они знали, что если пуля попала в живот, то они умрут. Оцените ситуацию. Определите опасность ранения. И делайте выводы».

Все это пронеслось в мозгу Пула за долю секунды.

Прерывисто дыша, он посмотрел вниз. Его вельветовый пиджак выглядел нетронутым, не считая серой пыли с плато. Потом Пул заметил аккуратную дырочку в нескольких дюймах над левым карманом. Заскрежетав зубами, он взялся за полу пиджака и очень осторожно отвел ее в сторону.

Первым, что он увидел, была кровь – много крови. Она пропитала нижнюю часть его рубашки, и на мгновение при виде ее у него закружилась голова. Он прикусил губу, пытаясь сосредоточиться, затем расстегнул рубашку и медленно оторвал ее от тела. Снова пошла кровь.

Теперь он видел рану – маленькую дыру с рваными краями внизу слева. Похоже, пуля не задела жизненно важные органы, но кровь текла струей. Он знал, что выходное отверстие наверняка намного больше. Пула учили перевязывать огнестрельные ранения, и он знал, чего ожидать. Но он никогда не предполагал, что боль будет столь безжалостной и всепоглощающей.

Он снова осел на землю, убрав руку от раны. Ему опять вспомнились слова инструктора: «В боевой обстановке нет никакого смысла лежать и ждать санитара. Вы должны преодолеть боль. Боль – ваш друг. Она означает, что дела еще не настолько плохи, что от вас нет никакой пользы. Поместите свою боль в ящик. Заприте ящик и выбросите ключ. Затем поместите этот ящик в другой, большего размера. Его тоже закройте и выбросите ключ. Потом поместите второй ящик в третий, еще больше. Заприте его, но на этот раз ключ не выбрасывайте, а положите его в карман. А затем отставьте ящик в сторону. Откроете его позже, когда придет время».

Какое-то время Пул лежал неподвижно, тяжело дыша. Затем он поднял правую руку и посмотрел на часы – двадцать семь минут пятого.

Снова схватившись за мостик, он подтянулся, встав сначала на колени, а затем, с невероятным усилием, на ноги. Мир вокруг него опасно накренился, и он закрыл глаза, крепко держась за перила. Несколько секунд спустя он снова открыл глаза.

В тени купола впадины и хребты плато напоминали неглубокие серо-коричневые лабиринты. Он поискал свой пистолет, но смог заметить на фоне одноцветного ландшафта лишь снайперскую винтовку, лежащую там, где он приказал незнакомцу бросить ее. Повернув голову направо, он увидел футах в пятидесяти маленькую квадратную коробочку, которую заметил раньше, перед тем как обнаружить труп.

Он сделал шаг вперед, за ним другой. Мир вокруг снова пошатнулся, и он опять на мгновение закрыл глаза. Медленно, словно старик, он присел, чтобы подобрать винтовку. Боль согнула его пополам, и он с трудом подавил невольный стон. Его снова окутала темнота, ион немного подождал в тени купола, пока боль утихнет. Затем он неуверенно поднялся на ноги и, держа оружие наготове, приблизился к человеку в комбинезоне.

Тот лежал, раскинув ноги, отбросив в сторону правую руку и положив левую на грудь. На мгновение Пулу показалось, что все это лишь странная игра его воображения, и на самом деле это он сам лежит в овражке, умирая, и реальность давно его покинула.

Затем он заметил дыру с красными краями на месте правого глаза и маленькое темное пятно под головой, расплывавшееся по сухому потрескавшемуся камню.

Пул отвернулся, прерывисто дыша и пытаясь заглушить боль. Он знал, что рана его продолжает кровоточить, но у него не было времени об этом думать. От тяжелой винтовки в его руке не было никакой пользы. Что ему действительно требовалось, так это вывести из строя приемник.

Медленно подойдя к основанию купола и схватившись за перила самого нижнего мостика, он подтянулся вперед, делая один мучительный шаг за другим, следуя за идущим к устройству проводом. Прямо над ним, примерно в тридцати ярдах от основания купола, виднелась верхушка задней стены Утопии. За ней тянулась от одного края каньона до другого длинная плоская бетонная крыша, испещренная вентиляционными трубами, дымоходами, платформами, кожухами лифтов и антеннами – целый искусственный лес балок и перекладин. За другим краем, в двух сотнях футов внизу, простиралась служебная парковка. А еще дальше уходила по высокогорной равнине в сторону шоссе девяносто пять подъездная дорога.

Но все это Пула не интересовало – взгляд его был прикован к коробочке, всего в нескольких футах над его головой. Он старался не думать о времени, о том, что в любой момент бронеавтомобиль может выехать из Подземелья, Джон Доу или один из его подручных включат передатчик, и Энгуса Пула придется долго, очень долго собирать по кусочкам. Если он сумеет добраться до приемника и нейтрализовать его – тогда, возможно, у него есть шанс.

Устройство было прочно закреплено снизу на перилах мостика, и от него в нескольких направлениях расходились провода. Пул попытался присесть рядом с ним, но из-за нового приступа боли рухнул в пыль, выронив оружие. Он подтянулся, изо всех сил желая, чтобы боль прошла хотя бы ненадолго, дав ему возможность протянуть руку, снять коробочку и обезвредить адскую машину.

Его пальцы бессильно скользили по гладкой поверхности. Напрягая зрение, он внимательнее пригляделся к устройству.

Это был вовсе не приемник – обычный разветвитель, соединявший провода.

Телохранитель заморгал, оцепенев от удивления и не веря собственным глазам.

В нескольких футах дальше от мостика уходила вверх лестница, вдоль перил которой тянулась более тонкая проволока, ведущая от разветвителя. Пул проследил взглядом за проводом, уходящим вверх по куполу. Там, словно насмехаясь над ним, висел приемник, который он искал. Специалист-подрывник прикрепил его снизу второго мостика, окружавшего купол на высоте примерно пятьдесят футов, обеспечив прямую видимость для передатчика Джона Доу.

У Пула подкосились колени, и он упал на каменистую землю.

– Господи, – простонал он. – О нет. Нет, нет, нет.

До мостика было всего пятьдесят футов, но с тем же успехом их могло быть пять тысяч. Добраться до него Пул не мог. Он закрыл глаза. Слишком поздно – он все равно не успел бы обезвредить приемник и отойти на безопасное расстояние. Слишком поздно…