Текст книги "Утопия"

Автор книги: Линкольн Чайлд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

13 часов 17 минут

– Внимание, – послышался скрипучий голос в динамиках за кулисами. – Начало представления через три минуты.

Торопясь в сторону костюмерной, Роджер Хаген посмотрел на часы. С точностью до секунды, как всегда. Местная пунктуальность порой наводила тоску.

Вокруг шли обычные последние приготовления к шоу в Башне грифонов. Инженер сидел в своей будке, настраивая приборную панель. Помощница режиссера и ее ассистент проверяли очередность эпизодов. Повсюду толпились рабочие, готовя аппаратуру для дымовых эффектов и запуская генераторы разноцветного тумана. Во всех направлениях спешили осветители, электротехники, дизайнеры и гримеры. Пиротехник подключал огнепроводной шнур к фейерверкам. Несколько актеров, уже в костюмах, отрабатывали фехтовальные движения. Другие сидели, упражняясь в среднеанглийском.

В других парках исполнители за кулисами обычно вели себя так, словно присутствовали на молодежной вечеринке. В Утопии они порой больше напоминали студентов-юристов, усердно готовящихся к экзаменам. Хаген, пригнувшись, пробежал через кулисы, следя за тем, чтобы не споткнуться о лежащие на полу связки кабелей, и спустился по небольшой лесенке в костюмерную.

В костюмерной Башни грифонов толпился народ – колдуны, девы в вуалях, странствующие рыцари. Слышалось лихорадочное жужжание швейных машин, ассистенты катили вешалки со старинными одеяниями. Харви Шварц, дородный старший костюмер, заметил Хагена и широко улыбнулся.

– Эй, смотрите! – крикнул он, отходя от ряда стиральных машин и показывая на Хагена. – Наш неудачник!

– Да-да, – пробормотал Хаген.

Стащив рубашку, он открыл свой шкафчик и, надев камзол из огнеупорной ткани, беспокойно огляделся по сторонам. Несмотря на рабочую атмосферу, за кулисами Утопии существовали свои традиции, как и в любом другом парке. И одна из этих традиций заключалась в весьма своеобразных шутках над теми, кто работал последний день.

К нему подошел ассистент, чтобы помочь надеть доспехи. Хаген внимательно осмотрел каждую деталь – кольчугу, краги, сапоги – в поисках неприятных сюрпризов. В прошлом месяце работавшему последний день парню сунули в шлем собачье дерьмо. Бедняга ничего не замечал до тех пор, пока не стало слишком поздно, и ему пришлось отработать все представление с перекатывающимся внутри доспехов куском экскрементов.

Однако все оказалось в полном порядке, и Хаген дал костюмеру знак надеть шлем ему на голову. Мир актера тут же сократился до маленького прямоугольника, видимого сквозь забрало. Больше всего его волновали вовсе не доспехи из легкого и относительно гибкого алюминия, а именно уменьшившееся поле зрения. И еще запах – к концу представления в доспехах обычно воняло, словно в старой раздевалке.

Раздался звук фанфар, послышались нарастающие аплодисменты – поднялся занавес, и началось шоу. Костюмер застегнул последнюю застежку, включил прикрепленный к шлему маленький инфракрасный передатчик, подал ему щит и меч и напутственно похлопал по спине. Кивнув Харви Шварцу, Хаген поднялся по ступеням за кулисы. Ходить в доспехах было намного труднее. Следовало ступать крайне осторожно – если он споткнется и упадет, то уже не сможет подняться без посторонней помощи.

Подойдя к кулисе, он выглянул из-за занавеса. Зал на три тысячи мест был забит до отказа. «Битва в Башне грифонов», впервые состоявшаяся около четырех месяцев назад, быстро стала одним из самых популярных шоу в Утопии. Детям в первую очередь хотелось увидеть персонажей «Хроник Феверстоуна», мультсериала Найтингейла о мифическом волшебном Камелоте. Глядя на улыбки детей в свете двадцатипятитысячеваттных прожекторов и мерцающих лазеров, Хаген вдруг ощутил легкое сомнение в том, правильно ли он поступил.

Парк был неплохим местом. Когда-то, еще учась в колледже, Хаген работал капитаном речного катера в Диснейленде, развлекая гостей. В Утопии все оказалось совсем по-другому. Да, постоянные требования как можно большего реализма быстро его утомили. На каждом шоу постоянно присутствовали один или два наставника, следящих за исторической достоверностью и присуждающих премиальные очки лучшим исполнителям. Впрочем, платили здесь больше, чем где-либо. Каждую неделю всем выдавали на двести долларов бесплатных фишек в казино. И тяжелый труд достойно вознаграждался: те, кто хорошо работал, мог сам выбирать время для представлений и имел неплохие шансы на повышение.

На самом деле Хагену просто не нравилась пустыня. Многие работники парка – те, кому не хотелось ежедневно ездить за тридцать миль из северных пригородов Вегаса, – поселились в городке Креозот, в нескольких милях к северу от Утопии по шоссе девяносто пять. За прошедший год поселок, служивший не более чем остановкой для водителей грузовиков, превратился в оживленное скопление трейлерных стоянок и бунгало, где кипела бурная ночная жизнь и царил дух студенческого кампуса. Но Хагену жизнь тридцатилетнего студента больше не доставляла никакого удовольствия.

На сцене архимаг Мимантеус творил страшное заклятие, намереваясь оживить грифонов Башни. Кто-то постучал по доспехам Хагена. Обернувшись, он увидел Олмстеда, парня, который играл его щитоносца.

– Привет, – улыбнулся Олмстед, голова которого торчала из воротника обильно смазанной горючей смесью кольчуги. – Как дела?

– Лучше некуда. В такой-то экипировке.

Улыбка Олмстеда стала шире.

– Что ж, удачно тебе развлечься. Сегодня твой последний день. А мне до конца недели еще восемь раз выступать.

Из скрытых за фальшивыми стенами динамиков ударила драматическая музыка. Архимаг уже завершал свое заклинание, и напряжение за кулисами возросло, став почти осязаемым. Именно теперь должно начаться настоящее веселье. Хаген бросил взгляд на помощницу режиссера, которая стояла у кулисы позади ряда мониторов, положив палец на кнопку включения спецэффектов. Стоящий рядом техник готовился привести в действие управляемый компьютерами огненный смерч. Позади них расположился похожий на ученого невысокий человек в очках, которого Хаген не узнал, с измерителем уровня шума в руке. «Видимо, тот самый специалист по фейерверкам, которого собирались пригласить», – подумал он. Салюты в конце представления выглядели весьма зрелищно, но сопровождались чудовищным грохотом. Гости постоянно жаловались, а у двоих работников сцены появился звон в ушах. Хаген снова бросил взгляд на лысого типа, которого пригласили, чтобы это исправить. «Бесшумные фейерверки, – подумал он. – Господи, кто бы мог подумать?»

Впрочем, сегодня на тишину можно не рассчитывать. Через секунду должен начаться настоящий ад. Пробудятся грифоны, окружив королеву Калину и принца-регента. Злой архимаг Мимантеус напустит на них ледяные стрелы и магические снаряды. Дети в зале поднимут крик. А затем в действие вступит сам Хаген – выбежит на сцену, чтобы сразиться и героически погибнуть две минуты спустя. Три раза в день. Вот только в конце сегодняшнего дня он умрет в последний раз. А потом повесит на стену щит и уберет в ножны меч, надеясь добраться до Креозота, не получив на прощание струю воды из пожарного шланга или еще какую-нибудь милую шутку от коллег.

Рабочие сцены трудились не покладая рук. Машины работали на полную мощность, заливая театр потоками серого тумана. Помощница режиссера нажала кнопку включения электронной пиротехнической системы, кивнув инженеру в будке.

Раздался чудовищный грохот, от которого содрогнулись стены, сопровождавшийся криками публики. Грифоны ожили. Еще тридцать секунд. Сквозь занавес пробивались красно-оранжевые отблески. То и дело темноту прорезала яркая вспышка – лазерные эффекты, сопровождающие заклинания архимага. Олмстед снова улыбнулся и кивнул. Хаген почувствовал прилив адреналина в крови. Один из техников поднялся на мостик у правой дальней кулисы, проверяя, на месте ли маленький робот с лазером. Пол снова содрогнулся – включился комплекс сабвуферов под сценой. Актер посмотрел на часы – час двадцать восемь. Еще несколько вспышек, затем зловещий смех – знак того, что сейчас его выход.

Помощница режиссера махнула рукой.

– Хаген! Давай!

Глубоко вздохнув, актер крепко сжал в руке меч, поднял щит и тяжело шагнул вперед. Помощница режиссера подняла большой палец. Рабочий раздвинул занавес, в складках которого клубились облака пахнущего порохом дыма. А потом он оказался на сцене.

Он выполнял этот трюк уже, наверное, раз триста. Но сегодня, в свой последний рабочий день, он попытался взглянуть на происходящее по-новому, запечатлев в памяти, каково это – на взгляд, слух и запах – находиться на сцене в Башне грифонов.

Со всех сторон на него обрушились звуки – крики публики, рык разъяренных грифонов, крадущихся по сцене, громкий треск магических стрел. Хаген шагнул в лучи прожекторов, и туман рассеялся. Зрители приветствовали его новыми радостными возгласами.

Сцена представляла собой прямоугольный внутренний двор замка, окруженный стенами высотой в восемь этажей. Пахло плесенью и сырым камнем. Высоко на стенах висели горящие факелы и жаровни. Воздух казался живым из-за ослепительных вспышек. Над головой снова хрипло расхохотался архимаг, швыряя огненные шары в перепуганных королеву и принца-регента. Один из шаров ударился в дальнюю стену башни; массивный кусок каменной кладки с грохотом раскололся и обрушился на зрителей, подвешенный на невидимых тросах, в последнее мгновение отклонившись в сторону. Послышались восхищенные возгласы.

На сцене разъяренный грифон терзал несчастного Олмстеда, как и предполагалось по сценарию. Взмахнув мечом над головой, Хаген бросился в атаку. Одно из чудовищ повернулось к нему, и его механические глаза сверкнули красным. Следя за тем, чтобы грифон оставался между ним и зрителями, Хаген нанес могучий удар мечом, промахнувшись дюймов на шесть. За кулисами рабочий нажал кнопку на пульте, и зверь, дернувшись, рухнул наземь, изрыгая из пасти дым. Все выглядело весьма реалистично, и публика разразилась аплодисментами.

Перепрыгнув через тело павшего щитоносца, Хаген устремился к королеве, по пути расправившись со вторым грифоном. Внутри доспехов уже становилось жарко. Пот стекал по его лбу. В передней части сцены, скрытые позади рампы, были установлены маленькие мониторы, показывавшие актеров так, как их видели зрители. Хаген приучился постоянно за ними следить. Хотя его роль продолжалась всего две минуты, среди дыма и вспышек лазеров легко потерять ориентацию.

Он шагнул вперед, встав перед королевой и повернув щит в сторону мага.

– Злодей! – крикнул он. – Во имя Господа, оставь свою алхимию!

Колдун снова зловеще расхохотался, собираясь с силами для очередного заклинания. Огни мигнули, сцена содрогнулась – опять включились сабвуферы. Актер бросил взгляд сквозь забрало на мониторы, удостоверившись, что стоит вполоборота к зрителям. Когда Мимантеус применит магию, луч лазера ударит в шлем рыцаря, а затем, отразившись от него, начнет дико плясать по сцене, вызывая новые взрывы. Асам герой упадет, раскинув руки, став жертвой жестокого архимага. Публике очень нравилась эта сцена, и Хаген хотел, чтобы в последний день у него все получилось как никогда лучше.

Послышался пронзительный свист; колдун поднял руки, и из его растопыренных пальцев ударил голубой луч. Хаген не отводил взгляда от монитора. Никогда не надоедало подобное зрелище.

Но на этот раз все выглядело иначе. Луч не отразился от его шлема, сверкая в облаке дыма. Вместо этого лазер пронзил шлем и прошел прямо сквозь голову Хагена, выйдя с другой стороны и прочертив прямую линию до левой кулисы. На мониторе казалось, будто его щеки проткнула светящаяся игла. Толпа одобрительно взревела.

Но актер этого не слышал. Боли он почти не ощутил – лишь невыносимый жар и давление внутри черепа, которое все нарастало, и наконец его чувства отказали одно за другим и он тяжело рухнул на сцену.

Несколько мгновений спустя упал занавес – под оглушительную канонаду фейерверков, которые взорвались под крышей башни, отбрасывая разноцветный узор на зрителей. Их эхо почти сразу же заглушили аплодисменты и одобрительные возгласы публики, в едином порыве поднявшейся на ноги.

За кулисами шла лихорадочная деятельность. Актеры спешили в сторону гримерных, жестами поздравляя друг друга; художники быстро проверяли костюмы на предмет повреждений; инженеры начали устанавливать декорации для следующего представления. Никто не обращал внимания на овации за занавесом. Специалист по фейерверкам взглянул на измеритель уровня шума и сделал несколько заметок в блокноте. В дальнем углу один из наставников ругал трубача, мальчишку лет десяти, за то, что тот неправильно держал трубу. Лишь Роджер Хаген продолжал неподвижно лежать лицом вниз на досках сцены.

К нему не спеша подошел Олмстед, его щитоносец.

– Эй, хватит валяться на работе, – ухмыльнулся он, толкая Хагена ногой в сапоге.

Актер не пошевелился. Кривая ухмылка Олмстеда стала шире.

– И что это значит? – спросил он. – «Оскара» получить хочешь?

Ответа снова не последовало, и улыбка начала исчезать с его лица.

– Эй, Роджер, в чем дело? – спросил щитоносец, приседая рядом с неподвижным рыцарем и слегка встряхивая его за плечо.

Встряхнув коллегу во второй раз, Олмстед кое-что заметил. Взгляд его упал на шлем Хагена. Он наклонился ближе, принюхиваясь, и ощутил запах жареного мяса.

Он вскочил на ноги, но его отчаянных криков почти не было слышно на фоне непрекращающегося рева толпы.

13 часов 34 минуты

За шесть месяцев, прошедших с открытия Утопии, Боб Аллокко, глава службы безопасности парка, повидал всякое. Но ни с чем подобным ему не приходилось сталкиваться.

Он стоял в помещении поста наблюдения у выхода из Башни грифонов, глядя через одностороннее стекло на зрителей, покидающих аттракцион. Слышались смех, свист, грубоватые шутки – обычное поведение возбужденной толпы после представления. Возможно, она выглядела даже более восторженной, чем обычно. Он прибавил мощность микрофонного канала, чтобы послушать разговоры.

– Просто класс! – говорил один мальчишка другому. – Как тебе эти драконы? Круто!

– Никакие это не драконы, тупица, – сказал тот. – Это грифоны. Ни черта ты не знаешь.

Из дверей вышла пожилая женщина, обмахиваясь путеводителем.

– Силы небесные, – проговорила она, обращаясь к идущей рядом с ней другой женщине, еще старше. – Эти фейерверки прямо мне в лицо… знаешь, я думала, мне придется уйти – с моим сердцем.

– Видела, как погиб тот рыцарь? – сказал своей жене мужчина, толкавший детскую коляску. – Бах – и прямо сквозь шлем. Интересно, как они это сделали?

– Ничего особенного, – ответила женщина. – В наши дни с помощью спецэффектов можно имитировать все, что угодно. Но когда на нас свалился кусок башни – вот это было действительно нечто.

Молча водя по губам гигиенической помадой, Аллокко дождался, пока выйдут последние зрители. Затем он открыл дверь, кивнув служителям и служительницам в костюмах, и вошел внутрь. Упавшую часть башни поднимали на место с помощью надрывно гудящих гидравлических механизмов. Огромные воздухоочистители всасывали остатки дыма в трубы над головой.

Он остановился между рядами кресел, глядя на высокие стены из искусственного камня. Конечно, дурные предчувствия были у него и раньше – похоже, он испытывал их всегда, когда парк был открыт. Больше всего Утопия нравилась Аллокко в шесть утра – такая, какой она и должна была быть, при минимальной численности персонала и в отсутствие разрушающих иллюзию посетителей. Можно было пройтись по мощенным булыжником улочкам Газового Света или по воздушным эстакадам Каллисто, не беспокоясь о потерявшихся детях, о слабых здоровьем ил и о любителях судебных исков. Или о пьяных студентах.

Всего лишь на прошлой неделе трое мотоциклистов решили искупаться голышом в лодочном пруду Дощатых Тротуаров. Потребовалось восемь человек, чтобы убедить их одеться и уйти. За неделю до этого какой-то португальский турист, недовольный тем, что в «Сферу Шварцшильда» приходится стоять два часа, пытался угрожать ножом служащему, контролирующему очередь. Аллокко покачал головой. Сотрудникам службы безопасности запрещалось носить оружие, даже для самозащиты. Никаких дубинок, никакого слезоточивого газа и уж тем более пистолетов. Приходилось полагаться на улыбку, на способность убеждать. Не лучшая замена девятимиллиметровому стволу. Охраннику, владеющему португальским, удалось успокоить того парня, но несколько минут ситуация висела на волоске.

Аллокко прошел по устланному ковром проходу к сцене, поднялся по ступенькам и заглянул за занавес. Актеры стояли небольшими группами, все еще в костюмах, негромко переговариваясь. Велев им разойтись, начальник охраны подошел к человеку в белом халате, который склонился над неподвижно лежащим рыцарем в доспехах.

Шлем рыцаря лежал в стороне. Аллокко поднял его, повертел в руках. В обеих боковых пластинах виднелись маленькие аккуратные отверстия. Приподняв шлем, Аллокко взглянул сквозь дырочки. Крови почти не было заметно. От шлема пахло обожженным металлом и пригоревшим гамбургером. Положив шлем на пол, он повернулся к сидящему на корточках доктору.

– Как он? – спросил Аллокко.

– Луч лазера прошел насквозь через обе щеки, – ответил доктор. – Ссадины на коже, повреждения тканей и мускулов. Это понятно. Язык обожжен, и, вероятно, он лишится двух-трех зубов. У него будет чертовски болеть голова, когда он очнется. Но ему повезло, что он остался жив. Если бы луч прошел на пару дюймов выше, нам потребовался бы мешок для трупа, а не носилки.

Начальник службы безопасности что-то невнятно проворчал.

– Мы можем наложить ему швы в медицинском центре, но ему, вероятно, потребуется косметическая хирургия. Может, позвонить в Лейк-Мид и вызвать оттуда «скорую»?

Аллокко вспомнил про Джона Доу.

– Нет. Пока не надо. Просто постарайтесь привести его в чувство. И дайте знать, если что-то изменится.

Доктор дал знак ожидавшему неподалеку санитару, и Аллокко отвернулся. Возле кулисы помощница режиссера наблюдала за техниками, спускавшими что-то с лестницы. Подойдя ближе, Аллокко увидел, что это робот. Он походил на тележку на колесиках, увенчанную длинной белой трубой – лазерной пушкой – с линзой на одном конце и проводами, тянувшимися с другого. Линза была разбита и свободно болталась в креплении. Верх лазерной пушки был разорван, иззубренные края металла обуглились и дымились.

Техники осторожно поставили робота на пол.

– Кто следит за лазером? – спросил Аллокко.

Высокий мужчина повернулся к нему.

– Я отвечаю за лазерную безопасность в Камелоте, сэр.

– Можете рассказать, что случилось?

– Не знаю, сэр. – Техник судорожно сглотнул. Вид у него был крайне напуганный. – Это всего лишь тридцативаттный лазер. Я ничего не понимаю, этого просто не может быть…

– Спокойнее, сынок. – Аллокко показал на робота. – Просто расскажи, что произошло.

– Это аргоновый лазер с многолинейной головкой и воздушным охлаждением. Нам был нужен именно аргон, чтобы цвет луча совпадал с цветом огненных шаров архимага.

– Продолжайте.

Если позволить этому парню достаточно долго болтать, он мог в конце концов сказать нечто важное.

– И мы не могли воспользоваться стандартным контроллером для лазерных шоу, поскольку определенной программы нет. Понимаете?

Начальник охраны кивнул. Процедура была ему знакома.

– Луч должен каждый раз попасть в рыцаря. Но вы не можете в точности сказать, где будет стоять рыцарь, когда сработает лазер.

Техник кивнул в ответ.

– У нас был лишний робот, которого использовали для каких-то служебных целей и который больше не требовался. Кому-то пришла в голову умная мысль.

На лице его отразился еще больший страх. «Догадываюсь, кому именно», – подумал глава службы безопасности, но промолчал.

– В общем, к нему приделали аргоновую пушку и закрепили робота на рельсах прямо над сценой. – Он показал в сторону мостика. – Та женщина-робототехник… Тереза? Она переделала его так, чтобы он отслеживал инфракрасный луч на шлеме рыцаря и в нужный момент выстреливал лазером прямо в сторону источника сигнала.

– И давно это было?

– Недели через две после открытия шоу. Уже почти три месяца, четыре раза в день. Никаких проблем.

– Никаких проблем… – Аллокко показал на разрушенный корпус. – Каким образом могла случиться подобная перегрузка?

– Никогда такого не видел, сэр. Как будто на него подали мощность в сто раз больше обычной.

Глава службы безопасности искоса посмотрел на техника.

– Похоже, этот инцидент собирается расследовать Администрация США по охране труда и здоровья.

Тот побледнел. На мгновение Аллокко показалось, что он лишится чувств.

– Вы соблюдали все правила? – уже спокойнее спросил он.

Техник снова кивнул.

– Все по Зет-136, как по учебнику.

Речь шла об АНСИ Зет-136, стандарте лазерной безопасности для промышленности и научных разработок.

– Еженедельные проверки, как положено, техническое обслуживание…

– Молодец. А теперь отнесите эту штуку вниз и проведите вскрытие. Если что-нибудь найдете, сообщите мне.

Он посмотрел на помощницу режиссера, которая молча слушала их разговор.

– Больше никаких лазеров для архимага, по крайней мере в ближайшем будущем, – сказал он. – Сможете что-нибудь соорудить к представлению в четыре двадцать?

– Придется, а что делать?

Повернувшись, она следом за техниками ушла за кулисы, скрывшись в темном туннеле, который вел к костюмерным.

Аллокко посмотрел ей вслед, затем достал из кармана рацию.

– Девяносто седьмой, говорит Тридцать третий.

– Да, сэр.

– Проверьте историю Башни грифонов. Были попытки проникновения за последние сутки?

– Одну минуту. – Начальник охраны ждал, прислушиваясь к негромкому шипению помех. – Нет, сэр. Разрыв одного луча, остальное чисто.

– Разрыв луча? Где?

Послышался стук клавиш.

– Башня грифонов, двести шесть. Западная сторона, мостик четыре.

– И когда это произошло?

– Примерно пять минут назад, сэр. Хотите, я направлю кого-нибудь для осмотра?

– Нет, спасибо. Проверю сам. На сигналы с башни не обращайте внимания, пока я снова с вами не свяжусь.

Убрав рацию в карман, Аллокко направился дальше за кулисы, задумчиво разглядывая переплетение перекладин и металлических балок, составляющих каркас Башни грифонов.

Все общественные места в Утопии были окружены сетью инфракрасных лучей, гарантирующих, что посетители аттракционов будут оставаться в своих тележках и не забредут, преднамеренно или случайно, в потенциально опасные места за кулисами. Когда человек пересекал инфракрасный луч, происходил лишь временный его разрыв. Если луч оставался разорванным постоянно, это почти всегда означало отказ оборудования.

К тому же кто из посетителей стал бы карабкаться по металлическим стропилам, избежав всех остальных датчиков, а затем сидеть неподвижно прямо на пути луча?

Аллокко посмотрел на металлический мостик, по которому прежде двигался робот с лазером, затем на то место на сцене, где только что лежал раненый рыцарь.

Сама мысль казалась ему безумной. И тем не менее глава службы безопасности знал, что должен ее проверить.

Перекладины металлической лестницы, выкрашенные серой краской, казались холодными на ощупь. Он стал осторожно подтягиваться наверх, перебирая руками. Прошло немало лет с тех пор, как он карабкался по лестницам – или бегал трусцой, или плавал, или занимался какой-либо физической деятельностью, кроме ходьбы, – и меньше чем через минуту он начал задыхаться. Перед глазами проплывали разнообразные элементы закулисного оборудования – антенные оттяжки, подъемные блоки занавеса, черные электропровода.

Стало темнее. Едва можно было расслышать доносившиеся снизу звуки – бормотание голосов, звонкую песню трубадура. Над головой виднелись очертания мостика с нарисованной снизу белой краской цифрой «2». Он выбрался на мостик, тяжело дыша. По одну его сторону располагался наблюдательный пост с биноклем и телефоном. Во время представлений здесь царило оживление, но сейчас не было ни души. Вдоль стены над мостиком тянулась узкая лента светящихся огоньков, чтобы рабочие не наталкивались друг на друга, спеша туда и обратно.

Пройдя по мостику двадцать футов до следующей лестницы, Аллокко вздохнул, схватился за перекладины и начал подниматься дальше.

До мостика номер три карабкаться пришлось дольше. Добравшись до него, Аллокко подтянулся, уселся на жесткую решетку и прислонился спиной к перилам. Он чувствовал, как пот стекает у него по спине, пропитывая рубашку. Это просто безумие. Следовало послать сюда обычную команду охранников. А лучше поручить это отделу технического обслуживания. Но раз уж он забрался так далеко, нет смысла возвращаться. Да и физические упражнения не помешают.

Тяжело дыша, он огляделся вокруг. Теперь он находился на уровне потолка кулис. Свет здесь был слабее; в дальнем конце мостика угадывалась большая надстройка – помещение для гидравлического механизма, сбрасывавшего на зрителей в кульминационный момент шоу отвалившийся кусок каменной кладки. Наверху сходились вместе внешняя и внутренняя стены – узкий вертикальный канал, образующий фасад Башни грифонов. Впереди виднелось основание еще одной лестницы, уходящей в темноту над головой. Он подождал минуту-другую, переводя дыхание, затем поднялся на ноги. Слишком много еще нужно сделать, нельзя сидеть здесь весь день.

Подниматься внутри оболочки башни оказалось намного труднее. Если он слишком сильно отклонялся назад, его спина цеплялась за шершавый искусственный камень внутренней стены. Приходилось прижиматься к перекладинам и подтягиваться. К тому времени, когда над ним возникли туманные очертания мостика номер четыре, мускулы его рук сводило судорогой. Задыхаясь, он с трудом выбрался наверх.

Эта площадка использовалась лишь для техобслуживания и редких проверок безопасности; здесь было очень темно. Трудно поверить, что прямо за внешней стеной ярко светит солнце, гуляют менестрели, смеются туристы. Аллокко прислонился к лестнице, чувствуя, как отчаянно колотится сердце. Будет здорово, если его хватит сердечный приступ. Никто не найдет его как минимум неделю.

Минуту спустя, когда дыхание немного успокоилось, он достал из кармана рубашки маленький фонарик. Слабый, похожий на нитку луч осветил мостик над его головой. И почему он не подумал о том, чтобы взять нормальный фонарь?

Взобравшись по последним перекладинам, он шагнул на четвертую площадку – узкую, с высокими перилами. Хотя под ногами Аллокко видел лишь темноту, он прекрасно осознавал величину пропасти, отделяющей его от сцены внизу. Он чувствовал себя маленьким насекомым, ползущим по внутреннему краю банки с завинчивающейся крышкой.

Платформа уходила влево и вправо, исчезая во тьме. Ему говорили про западную сторону. Сориентировавшись, Аллокко осторожно двинулся вперед, освещая фонариком путь перед собой.

Мгновение спустя луч выхватил из темноты корпус инфракрасного датчика, закрепленного на перилах примерно в футе над полом. Он был искусно спрятан, но тем не менее легко доступен, если знать, что искать. Начальник охраны присел рядом с ним, направив луч на переднюю панель. GT-205. Это означало, что дефектный датчик – следующий. Слава богу. Поднявшись, он снова двинулся вперед.

Внезапно он остановился, напряженно прислушиваясь. Он открыл было рот, чтобы крикнуть, но некое шестое чувство подсказало ему, что стоит промолчать.

Затем произошло нечто странное – его правая рука потянулась к поясу, наткнувшись на пустоту.

Аллокко удивленно посмотрел на собственную ладонь.

Много лет назад – в другой жизни – он служил в полиции Бостона. Ему уже лет десять не приходилось доставать пистолет – какой атавистический импульс побудил его сделать это сейчас?

Глава службы безопасности оглядел мостик, освещая темноту фонариком, пытаясь заметить какое-то движение, блеск металла – все, что могло бы представлять угрозу. Сердце его колотилось, инстинкты поднимали тревогу. Но он не слышал ни звука, не видел ни малейшего движения и несколько минут спустя заставил себя расслабиться. Вздохнув, он выпрямился, достал рацию и поднес к губам, но тут же снова опустил в карман. Он рядом с датчиком. Какой смысл теперь вызывать подкрепление?

Аллокко тряхнул головой, ругая себя за собственную глупость. Он позволил Джону Доу себя напугать. Слава богу, что Сара Боутрайт его сейчас не видит. Она терпеть не могла любых проявлений слабости. А он стоит тут, весь в поту, тяжело дыша, с отчаянно бьющимся сердцем, словно полицейский-новобранец на первой операции. Просто стыд и позор. Полный непрофессионализм. Возможно, тот тип всего лишь пудрил им мозги. И все это просто игра вроде ложных предупреждений о заложенных бомбах, которые они постоянно получали. Кто из террористов, бандитов, профессиональных наемников, вообще кто угодно, стал бы атаковать парк развлечений? В Утопии не было ничего такого, что могло бы им понадобиться.

Тихо посмеиваясь над собой, Аллокко снова двинулся вперед, освещая мостик фонариком в поисках дефектного датчика. Вот он – у самого пола, в том же месте, что и предыдущий, футах в двадцати впереди.

Он тут же увидел, что датчик вполне исправен. Но на пути луча что-то виднелось.

Глава службы безопасности сделал еще несколько шагов, на этот раз медленнее, – и у него перехватило дыхание.

– Господи, – прошептал он.

Опустившись на колени, он уставился на пол перед собой.

Теперь у него уже не оставалось ни малейших сомнений: что бы здесь ни происходило, это в любом случае не игра.