Текст книги "Штурвал тьмы"
Автор книги: Линкольн Чайлд
Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)
Глава 19
Глава службы безопасности судна находился в своем штабе. То был комплекс помещений с низкими потолками, расположенный на палубе А, прямо на уровне ватерлинии. Периодически уточняя направление, Пендергаст сначала миновал контрольный пункт, затем ряд камер для нарушителей, раздевалку и душевые и попал в большую круглую комнату, наполненную десятками телевизоров, связанных с сотнями, а может быть, и тысячами, камер видеонаблюдения, размешенных по всему судну. Три скучающих сотрудника посменно приглядывали за целыми стенами индикаторных панелей. В глубине комнаты находилась закрытая дверь с надписью «Кемпер». Легендарная медная облицовка, как отметил про себя Пендергаст, не распространялась на нижние помещения.
Он постучал.
– Войдите, – послышался голос.
Детектив прошел, затворяя за собой дверь. Патрик Кемпер сидел за письменным столом и разговаривал по телефону. Невысокого роста плотный мужчина с большой тяжелой головой, мясистыми узловатыми ушами, накладкой из каштановых волос и замученным выражением лица, словно навечно впечатавшимся в его черты. Его кабинет оказался на удивление пустым: кроме фотографии «Британии» в рамке и нескольких рекламных плакатов пароходной компании «Северная звезда», там не нашлось никаких украшений, да и меблировки был минимум. Часы на стене за спиной хозяина кабинета показывали ровно полдень.
Кемпер положил телефонную трубку.
– Присаживайтесь.
– Благодарю вас. – Пендергаст сел на один из двух жестких стульев. – Вы хотели меня видеть?
Выражение затурканности на лице Кемпера усилилось.
– Не совсем. Об этом попросил Хентофф.
Пендергаст вздрогнул от его акцента.
– Итак, управляющий казино согласился на мое маленькое предложение? Прекрасно. Я буду весьма рад ответить ему услугой на услугу сегодня же вечером, когда счетчики карт заступят на свою ночную вахту.
– Эти детали вы обсудите с Хентоффом.
– Как мило.
Кемпер вздохнул:
– У меня уйма дел на данный момент. Так что, надеюсь, мы сможем обсудить все быстро. О чем именно вы просите?
– О доступе к центральному судовому сейфу.
Утомленное выражение лица Кемпера разом испарилось.
– Ни в коем случае, даже не мечтайте!
– Ах, а у меня-то сложилось впечатление, что мы пришли к согласию в этом вопросе.
На лице Кемпера отразилось изумление.
– Пассажирам не разрешается входить в хранилище, тем более что-то там вынюхивать!
Неспешный ответ Пендергаста прозвучал мягко и спокойно:
– Нетрудно представить, что грозит руководителю службы безопасности, которому придется отчитываться за потерю в казино свыше миллиона фунтов всего лишь за семь дней плавания через Атлантику. Возможно, за казино отвечает Хентофф, но когда дело касается безопасности… э… цепочка заканчивается на вас.
Прошло несколько мгновений, в течение которых собеседники смотрели друг на друга. Потом Кемпер облизнул губы.
– Только старший помощник капитана, первый помощник капитана и сам капитан имеют доступ к хранилищу, – тихо произнес он.
– Тогда предлагаю вам позвонить любому из этих офицеров, на ваш выбор.
Шеф службы безопасности еще с минуту в упор смотрел на Пендергаста. Наконец, не отрывая взгляда, снял телефонную трубку и набрал номер. Последовал краткий, приглушенный разговор. Когда Кемпер положил трубку, на лице его отчасти сохранялось прежнее выражение.
– Первый помощник встретит нас там.
Потребовалось пять минут, чтобы добраться до хранилища, располагавшегося одним уровнем ниже, на палубе Б, в судовом отсеке повышенной прочности. В этом же отсеке находилась главная система контроля за направлением движения и пул серверов, контролирующих внутреннюю компьютерную сеть «Британии». Здесь, ниже ватерлинии, вибрация дизелей ощущалась гораздо сильнее. Первый помощник уже ждал на контрольно-пропускном пункте. Подтянутый, серебристо-седые волосы, молодцеватого вида – ну просто командир корабля.
– Это мистер Пендергаст, – сообщил Кемпер с явным недостатком учтивости в голосе.
Ле Сёр кивнул:
– Мы встречались вчера вечером. За столом Роджера Майлза.
Пендергаст тонко улыбнулся:
– Благодаря добрейшему мистеру Майлзу слава бежит впереди меня. Вот как обстоит дело, джентльмены: клиент поручил мне отыскать некий предмет, который у него похитили. Мне известно об этом предмете только то, что это уникальный тибетский артефакт, он находится где-то здесь, на судне, и его нынешний владелец – который, кстати, тоже здесь – ради него убил человека.
Он похлопал себя по нагрудному карману.
– Мой список подозреваемых содержит имена трех пассажиров, которые, по словам мистера Майлза, сдали какие-то предметы на хранение в корабельный сейф. С вашего разрешения я бы хотел произвести беглый осмотр этих предметов.
– Зачем? – спросил Кемпер. – Каждая каюта оборудована собственным сейфом. Если то, что вы говорите, правда, вор не стал бы прятать вещь в общем сейфе.
– Предмет свыше четырех футов длиной – слишком велик для сейфа в каюте, разве что речь идет о самых больших апартаментах.
Ле Сёр нахмурился:
– Давайте сразу условимся, мистер Пендергаст: вы можете смотреть, но вам не разрешается трогать. Мистер Кемпер, пожалуйста, позовите сюда одного из ваших людей. Я бы хотел, чтобы все происходило при свидетелях.
Они оставили позади контрольно-пропускной пункт и двинулись по короткому коридору, который уперся в дверь без надписи. Первый помощник сунул руку в карман, вынул ключ на стальной цепочке и отпер дверь. Кемпер распахнул ее пошире, и все трое вошли.
Хотя комната была мала, всю заднюю стену занимала массивная круглая дверь в хранилище, сделанная из блестящей вороненой стали. Ле Сёр подождал, пока в комнату войдет один из охранников с контрольно-пропускного пункта, и, вынув из кармана еще один ключ, вставил его в замок двери
хранилища. Вслед за этим в считывающее устройство сбоку от сейфа Гордон вставил карточку-идентификатор и приложил ладонь к специальному сканеру, который находился рядом со щелью для карты. Металлический щелчок – и над дверью загорелся красный сигнал.
Теперь Ле Сёр подошел к большому наборному диску на краю двери. Загородив диск от остальных присутствующих он повернул его несколько раз влево и вправо. Красный свет над дверью сменился зеленым; первый помощник повернул установленное посредине двери запорное колесо, потом потянул его на себя, и массивная дверь открылась.
Внутренность хранилища залил бледно-зеленый свет. За дверью оказался небольшой квадратный депозитарий. Задняя часть хранилища была защищена стальной перегородкой, за которой находились многочисленные металлические ящички в выдвижных рамках. Две боковые стены занимали сейфы, среди которых были и довольно большие с тускло отливавшими в бледном свете дверцами. В центре каждой находился пазе выгравированным над ним номером.
– Всем сейфам сейф, – улыбнулся Пендергаст. – Весьма впечатляюще.
– Ваша правда, – отозвался Ле Сёр. – Так кого мы ищем?
Детектив вытащил из кармана листок бумаги.
– Первый – Эдвард Роберт Смекер, лорд Клайвборо. – Алоиз помедлил секунду, читая. – Похоже, когда его наследство оказалось исчерпано, он, дабы свести концы с концами, решил прибегнуть к творческим методам. Вечно таскается по фешенебельным курортам, вечно трется со сливками общества и прочими толстосумами. Монако, Сен-Тропез, Капри, Коста-Смеральда. Когда Клайвборо поблизости, имеют тенденцию исчезать драгоценности. Ни одно из ювелирных украшений, которые он предположительно украл, так никогда и не объявилось; он всегда выходит сухим из воды. Полагают, что Смекер заново ограняет драгоценные камни и переплавляет металлы в слитки.
Первый помощник капитана повернулся к терминалу на ближайшей стене и быстро набрал имя на клавиатуре.
– Это будет номер двести тридцать шесть, – сообщил он и подошел к маленькому сейфу. – Пожалуй, маловат для упомянутого вами предмета.
– Быть может, габариты предмета можно уменьшить, распилив его или сложив. Не будете ли вы так любезны открыть сейф?
Чуть заметно поджав губы, Ле Сёр вставил ключ в замок и повернул. Дверца отворилась, обнаружив большой алюминиевый чемодан с наборным замком.
– Интересно, – произнес Пендергаст.
Крадущейся походкой он прошел мимо открытой дверцы, при этом немного напоминая кота. Затем протянул руку и длинным, похожим на паучью лапу пальцем с величайшей осторожностью, один за другим начал поворачивать диски замков.
– Одну минуту! – воскликнул Кемпер. – Я же сказал, ничего здесь не…
– Ага! Есть! – Пендергаст приподнял крышку чемодана. Внутри находилось много маленьких брусков в алюминиевой фольге и целлофановой обертке, покрытых слоем воска.
– О Боже! – охнул Кемпер. – Надеюсь, это не то, на что похоже. – Быстро достав из кармана перочинный нож, шеф службы безопасности продырявил один из брусков. На лезвии остался белый порошок. Кемпер попробовал его на вкус. – Кокаин.
– Похоже, наш добрый лорд Клайвборо, – пробормотал Пендергаст, – затеял новое, еще более прибыльное коммерческое предприятие.
– Что будем делать? – спросил Ле Сёр, взирая на белый порошок.
– Пока ничего, – ответил Кемпер, закрывая чемодан и крутя диск. – Поверьте, это никуда дальше не пойдет. Мы радируем в американскую таможенную службу. Когда придем в порт, Клайвборо заберет свой чемодан и они возьмут его с поличным на пристани – вне судна.
– Очень хорошо, – кивнул Ле Сёр. – Но как мы объясним сам факт вскрытия?
– Нам и не потребуется, – мрачно ответил Кемпер. – Предоставьте детали мне.
– Как нам повезло! – бодро произнес Пендергаст, не разделяя повисшего в хранилище уныния. – Кажется, удачно что я подоспел!
Но, похоже, никто не разделял его точку зрения. – Следующий в моем списке – кинозвезда Клод Даллас. Ле Сёр заметил, что Кемпер начал покрываться испариной. Если все это когда-нибудь выплывет наружу… Не доводя мысль до конца, первый помощник повернулся к терминалу:
– Номер восемьсот двадцать два. Мужчины приблизились к сейфу большего размера.
– Многообещающе, – пробормотал Пендергаст. Ле Сёр открыл дверцу. Внутри нашлось несколько старых пароходных кофров, покрытых разнообразными наклейками мест назначения – Рио-де-Жанейро, Пхукет и Гоа. Каждый кофр защищали висячие замки величиной с кулак.
– Хм… – Детектив склонился над чемоданом, с любопытством потирая подбородок.
– Мистер Пендергаст, – предостерегающе произнес шеф службы безопасности.
Алоиз протянул вперед обе руки, в одной из которых посверкивал крохотный инструмент. Специалист «помассировал» замок, вертя его между пальцами, и тот со щелчком открылся.
– Мистеру Далласу хорошо бы сменить запор. – И прежде чем Кемпер или Ле Сёр успели что-то возразить, Пендергаст откинул замок в сторону, открыл засов и поднял крышку.
В чемодане поверх всего лежал костюм из лайкры – вместе с несколькими плетками из конского волоса, цепями, наручниками, веревками и разнообразными кожаными и железными приспособлениями сомнительного назначения.
– Как любопытно! – произнес детектив и потянулся к содержимому. На этот раз Ле Сёр не возразил, и спецагент вытащил сделанные из лайкры плащ и костюм Супермена, с вырезанной промежностью. Тщательно его осмотрев, отщипнул что-то, поместил это в пробирку, которая взялась будто из ниоткуда и исчезла также в никуда, а затем аккуратно уложил наряд обратно. – Не уверен, что есть необходимость проверять другие коробки мистера Далласа.
– Определенно нет необходимости, – сухо обронил первый помощник.
– И наконец, последний, Феликс Стрейдж, заведующий греческим и римским отделами в Метрополитен-музее. Он возвращается из довольно неприятной поездки в Италию, где итальянские власти допрашивали его по поводу некоторых незаконно добытых древностей, которые его музей приобрел в восьмидесятых.
Ле Сёр посмотрел на Пендергаста долгим тяжелым взглядом и опять повернулся к клавиатуре:
– Номер пятьсот девяносто семь. Прежде чем я открою сейф, давайте проясним одну вещь, мистер Пендергаст. Держите свои руки подальше. Находящийся здесь мистер Уэдл, – кивнул он на охранника, – все сделает сам. Если вы тронете что-нибудь из содержимого, вся ваша следственная миссия на этом закончится. Вам понятно?
– Вполне, – добродушно откликнулся спецагент.
Ле Сёр направился к сейфу в самом нижнем ряду на правой стене, одному из самых больших во всем хранилище. Чуть помедлив в поисках другого ключа, он опустился на колени, отпер стальную дверцу и потянул на себя. Внутри оказалось три массивных квадратных деревянных ящика для упаковки. Сейф оказался довольно глубок, а свет слишком слаб, чтобы можно было в деталях разглядеть.
Пендергаст некоторое время пристально и неподвижно разглядывал упаковочную тару, потом повернулся к охраннику и, вытащив из кармана отвертку, произнес:
– Мистер Уэдл?
Охранник неуверенно посмотрел на Кемпера, и тот лаконично кивнул.
Уэдл взял отвертку, отвинтил восемь шурупов и снял стенку яшика. Внутри оказалась пузырчатая пластиковая упаковка и заливной пенопласт. Офицер отодвинул упаковку и вынул два куска искусственной пены, обнажив бок греческой вазы
Пендергаст извлек из кармана тонкий фонарик в виде авторучки и посветил им в открытый ящик.
– Хм… Похоже, мы имеем здесь древнегреческий чашевидный кратер[25]25
Сосуд с широким горлом, двумя ручками и ножкой, служивший для смешивания вина с водой.
[Закрыть]. Без сомнения, подлинный. Кажется, наш доктор Стрейндж принялся за старые штучки – опять контрабандой протаскивает древности для своего музея. – Спецагент выпрямился, возвращая фонарик в карман, и отступил от стены с сейфами. – Спасибо за ваше время и терпение джентльмены.
Ле Сёр кивнул. Кемпер ничего не ответил.
– А сейчас извините, но я должен вас покинуть. – И с этими словами Пендергаст поклонился, повернулся и вышел из хранилища.
Поднимаясь в лифте на двенадцатую палубу, он достал из кармана свой список и вычеркнул лорда Клайвборо и Клода Далласа. Стрейнджа решил пока оставить.
Глава 20
Констанс Грин шла по коридору вместе с Марией Казулиной. Она испытывала необычное волнение – трепет от ощущения тайны, обмана и расследования.
– Форма прекрасно сидит на вас, – с сильным акцентом прошептала Казулина.
– Спасибо, что принесли.
– Не за что. Форменная одежда – это единственное, чего у нас много. Кроме грязного белья, конечно.
– Мне непривычна такая обувь.
– Рабочая обувь. Такую носят медсестры, санитарки. У них мягкая подошва, как у кроссовок.
– Как у кроссовок?
– А что? Я не так произнесла это слово? – нахмурилась Мария. – А теперь запомните: как горничная вы не имеете права разговаривать с пассажирами, кроме как во время выполнения своих обязанностей в каюте. Если кто-то попадется по дороге, отступите в сторону и опустите глаза.
– Понятно.
Идущая чуть впереди Мария повернула за угол, затем вошла в дверь без надписи. За дверью находилось служебное помещение для хранения белья и туалетных принадлежностей и два служебных лифта. Мария подошла к одному и нажала кнопку «Вниз».
– С кем вы хотели бы поговорить?
– С теми, кто убирает большие каюты, дуплексы и триплексы.
– Как раз они говорят по-английски лучше других. Как и я.
Двери лифта раздвинулись, и они вошли.
– А что, не все работники знают язык? – спросила Констанс.
Мария нажала кнопку с надписью «Палуба С», и лифт начал опускаться.
– Большинство персонала. Компании так удобнее.
– Дешевая рабочая сила?
– Да. Кроме того, не общаясь друг с другом, мы не сможем создать профсоюз, чтобы протестовать против условий труда.
– А чем плохи условия труда?
– Сами увидите, мисс Грин. А теперь вы должны быть очень осторожны. Если вас поймают, меня уволят и ссадят в Нью-Йорке. Нужно притвориться иностранкой, говорить на ломаном английском. Нам надо подыскать вам язык, на котором никто не говорит, так чтобы вас не стали ни о чем расспрашивать. Вы говорите еще на каких-нибудь языках, кроме английского?
– Да. На итальянском, французском, латыни, греческом немецком…
Мария рассмеялась, на сей раз искренне.
– Стоп. По-моему, среди прислуги нет немцев. Вы будете немкой.
Двери раздвинулись, открываясь на палубу, и женщины вышли. Разница между пассажирскими палубами и палубами обслуживающего персонала тут же стала очевидна. На полу отсутствовало ковровое покрытие, а на стенах – произведения искусства и блестящие декоративные детали. Помещение походило скорее на больничный коридор – тесное пространство, сталь и линолеум. Лампы дневного света, вделанные заподлицо в потолочные панели, давали резкий, бьющий в глаза свет. Воздух был спертым и неприятно теплым, отягощенным запахами готовящейся рыбы, смягчителя для тканей, машинного масла. Низкое гудение дизельных двигателей слышалось тут гораздо отчетливее. Обслуга – кто в форменной одежде, кто в футболке или грязном тренировочном костюме – торопливо пробегала мимо, сосредоточенная на своих обязанностях.
Мария повела девушку по узкому коридору. По обеим сторонам тянулись пронумерованные двери без стекол, из пластика под дерево.
– Это спальная палуба, – тихо пояснила Мария. – Женщины из моей спальни убирают некоторые большие каюты, поговорите с ними. Мы скажем, что вы моя знакомая, которую я встретила в прачечной. Помните, вы немка и плохо говорите по-английски.
– Я запомню.
– И придумайте причину, почему вы задаете вопросы.
Констанс немного подумала.
– Что, если я скажу, мол, убираю маленькие каюты и хочу улучшить свое положение?
– Хорошо, подойдет. Но не переусердствуйте, не проявляйте излишнего рвения – тут вам вонзят нож в спину за работу с лучшими чаевыми.
– Поняла.
Мария свернула еше в один коридор и остановилась перед какой-то дверью.
– Вот моя комната. Готовы?
Констанс кивнула. Набрав в грудь побольше воздуха, Мария открыла дверь.
Комната оказалась маленькой, как тюремная камера – быть может, футов четырнадцать на десять. Шесть узких запирающихся шкафчиков вмонтированы в дальнюю стену. Здесь не нашлось ни столов, ни стульев, ни ванной комнаты. Стены слева и справа занимали спартанские койки, укрепленные в три яруса друг над другом. В изголовье каждой имелась маленькая полка с лампочкой. Констанс огляделась и заметила, что каждая из полок была заполнена книгами, фотографиями дорогих людей, засушенными цветами, журналами – маленький грустный слепок личности, занимающей койку.
– Вы живете здесь вшестером? – спросила девушка недоверчиво.
Мария кивнула.
– Я и представить не могла, что условия такие стесненные.
– Это еще ничего. Вы бы видели палубу И, где спит персонал НОП.
– НОП?
– Не общающийся с пассажирами. Прислуга, которая стирает, моет машинные отделения, готовит пищу. – Мария покачала головой. – Как тюрьма. Они по три-четыре месяца не видят дневного света, не дышат свежим воздухом. Работают по шесть дней в неделю, по десять часов. Плата от двадцати до сорока долларов за сутки.
– Но это же меньше минимальной оплаты!
– Минимальной оплаты в какой стране? Мы же нигде – посреди океана. Здесь нет законов о минимальной оплате труда. Судно зарегистрировано в Либерии. – Марии огляделась. – Мои товарки уже в столовой. Пойдемте туда.
Она повела спутницу кружным путем, через узкие, пропахшие потом коридоры. Грин старалась не отставать. Пищеблок размешался в средней части судна – большое помещение с низким потолком. Служанки, все в форменной одежде, склонив головы над тарелками, сидели за длинными столами вроде тех, что в закусочных самообслуживания. Когда новоприбывшие заняли места в очереди к буфетной стойке, Констанс осмотрелась вокруг, пораженная серостью помещения. До чего же оно отличалось от пышных ресторанных залов и импозантных гостиных, где роскошествовали пассажиры.
– Здесь так тихо, – проговорила она. – Почему люди не разговаривают?
– Все устали. И еще все подавленны из-за Хуаниты. Горничной, которая свихнулась.
– Свихнулась? Как это? Мария покачала головой:
– Такое нередко бывает – правда, обычно к концу путешествия. Хуанита сошла с ума… вырвала себе глаза.
– Господи помилуй! Вы ее знали?
– Немного.
– У нее были какие-то проблемы?
– У всех нас тут проблемы, – совершенно серьезно ответила Мария. – А иначе мы не пошли бы на такую работу.
Обе выбрали блюда из неаппетитного набора: жирные куски вареной солонины, раскисшая капуста, размякший рис, липкая картофельная запеканка с мясом, бледные квадратики желтого кекса на противне, – и Мария повела сообщницу к ближнему столу, где апатично ковырялись в своих тарелках две ее соседки по комнате. Мария представила их Констанс: молодая темноволосая гречанка по имени Ника и Лурдес, филиппинка средних лет.
– Я не видела тебя раньше, – нахмурившись, произнесла с сильным акцентом Ника.
– Я приставлена к каютам на восьмой ралубе, – ответила Констанс, коверкая слова на немецкий лад.
Гречанка кивнула:
– Смотри, осторожнее, это не твоя столовка. Гляди, чтобы она тебя не увидела. – Ника кивнула в сторону коренастой тетки командного вида с кудрявыми высветленными волосами, которая стояла в дальнем углу, хмуро обозревая помещение.
Женщины вели отвлеченный разговор о том о сем на странной смеси языков с добавлением английских слов – некий усредненный язык, общепринятый на нижних палубах. Большей частью разговор вертелся вокруг горничной, которая обезумела и искалечила себя.
– А где она сейчас? – спросила Констанс. – Ее эвакуировали на вертолете?
– Слишком далеко от суши для вертолета, – покачала головой Ника. – Ее заперли в лазарете. А теперь мне досталось убирать половину ее номеров. – Она поморщилась. – Я знала, что Хуанита ищет неприятностей на свою голову, всегда болтала о том, что видела в пассажирских каютах, совала свой нос куда не надо. Хорошая горничная ничего не видит, ничего не помнит, делает свое дело и держит рот на замке.
Констанс мысленно поинтересовалась, всегда ли сама Ника следует своему же совету.
Гречанка же тем временем продолжала:
– А как она болтала вчера за обедом! Все о той каюте с кожаными ремнями на кровати и вибратором в тумбочке. Чего ее понесло шарить по тумбочкам? Любопытство сгубило кошку. А теперь мне убирать половину ее кают. Проклятый корабль!
Ника поджала губы в знак неодобрения и, как бы подкрепляя высказывание, выпрямилась и скрестила руки на груди.
Последовали согласные кивки и бормотание.
Ника, воодушевленная, продолжала:
– И еще пассажирка исчезла. Слыхали об этом? Наверное, бросилась в море. Говорю вам, этот корабль проклят!
Констанс быстро вмешалась, чтобы прервать поток слов:
– Мария сказала, вы работаете в больших люксах. Вам повезло – у меня только обычные номера.
– Повезло? – Ника воззрилась на Грин, точно не веря своим ушам. – В два раза больше работы!
– Но и чаевые больше, верно?
Гречанка скривилась:
– Богачи дают самые маленькие чаевые. И всегда ворчат: то не так, другое не эдак. Тот ρυπαρσς[26]26
Грязный, поганый (греч.).
[Закрыть] из триплекса заставляет меня приходить по три раза на дню, чтобы перестелить ему кровать.
Удача! Один из людей в списке Пендергаста – Скотт Блэкберн, миллиардер, владелец каких-то интернет-компаний, – как раз занимал одну из двух кают-триплексов.
– Ты имеешь в виду мистера Блэкберна?
Ника покачала головой:
– Нет. Блэкберн еще хуже! У него своя горничная, она сама меняет белье. Ко мне относится как к грязи, будто я ее служанка. Теперь из-за Хуаниты придется убирать еще и этот триплекс.
– Он привез с собой горничную? – спросила Констанс. – Зачем?
– Он все с собой привез. Свою кровать, свои ковры, свои статуи, свои картины, даже свой рояль. – Ника с отвращением потрясла головой: – Бэ! Ну и гадкие же они: уродливые и ρυπαρσς.
– Какие? – переспросила Констанс.
– Богачи чокнутые. – Ника опять выругалась на греческом.
– А его друг из соседней каюты, Теренс Кальдерон?
– А! Тот ничего. Дал хорошие чаевые.
– Ты и его номер убираешь? Он тоже привез собственные вещи?
– Кое-что. Много старинных. Французские. Очень красивые.
– Чем они богаче, тем хуже, – нарушила молчание Лурдес. Она говорила по-английски прекрасно, лишь с небольшим акцентом. – Вчера вечером я была в каюте у…
– Эй! – прогремел окрик. Констанс обернулась и увидела прямо за спиной начальницу. Та стояла, уперев руки в широкие бока, и злобно смотрела на нее. – Встать!
– Вы мне говорите? – отозвалась Констанс.
– Я сказала: встать!
Девушка спокойно поднялась.
– Я тебя раньше не видела. Как звать?
– Рильке, – ответила Констанс. – Лени Рильке.
– Где твой блок?
– На восьмой палубе.
На лице мегеры появилось выражение мрачного торжества.
– Я так и думала. Ты прекрасно знаешь, что тебе нельзя есть здесь. Марш в свою столовую.
– Какая разница? – невинным тоном возразила Констанс. – Здесь еда ничуть не лучше.
Торжество на лице начальницы сменилось изумлением.
– Ах ты, наглая сука!.. – Она с размаху ударила Констанс по щеке.
Грин никогда до этого не били по лицу. На миг девушка остолбенела, затем инстинктивно шагнула вперед, сжимая в руке вилку. Что-то в этом движении заставило глаза бригадирши широко раскрыться. Разъяренная фурия отступила на шаг.
Констанс медленно положила вилку обратно на стол. Вспомнила о Марии и своем обещании сохранить тайну и опустила глаза. Казулина смотрела на безобразную сцену с побелевшим лицом. Две другие горничные усердно разглядывали свои тарелки.
Вокруг возобновилось приглушенное и равнодушное журчание голосов, прерванное было скандалом. Констанс взглянула на свою обидчицу, запоминая лицо. Затем – с пылающей щекой – отошла от стола и покинула пищеблок.
