Текст книги "Штурвал тьмы"
Автор книги: Линкольн Чайлд
Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)
Глава 45
Ле Сёр столкнулся с Мейсон у входа на капитанский мостик. Увидев его лицо, она остановилась.
– Старший помощник Мейсон… – начал Гордон и осекся. Мейсон смотрела на него, но на ее лице не отражалось никаких эмоций. Она выглядела все такой же холодной и уравновешенной, волосы забраны под капитанскую фуражку, ни одна прядь не выбивается. Только глаза выдавали глубокую усталость.
Старпом посмотрела на мостик, быстрым профессиональным взглядом оценивая обстановку, и переключила внимание на первого помощника.
. – Вы хотите мне что-то сказать, мистер Ле Сёр? – Голос звучал подчеркнуто нейтрально.
– Вы слышали о последнем убийстве? – Да.
– Капитан Каттер отказывается повернуть к Сент-Джонсу. Мы продолжаем выдерживать курс на Нью-Йорк. До него шестьдесят пять часов с лишним.
Мейсон не ответила. Ле Сёр уже собрался уйти, но почувствовал, как на его плечо легла рука. Гордон испытал легкое удивление: никогда прежде Мейсон до него не дотрагивалась.
– Офицер Ле Сёр, я хочу, чтобы вы были со мной во время разговора с капитаном.
– Меня удалили с мостика, сэр.
– Считайте себя восстановленным в правах. И пожалуйста, пригласите на мостик второго и третьего помощников капитана, а также старшего механика мистера Холси. Они понадобятся мне в качестве свидетелей.
Ле Сёр почувствовал, как его сердце забилось сильнее.
– Есть, сэр!
Дело пяти минут без лишнего шума созвать младших офицеров и механика и вернуться на мостик. Мейсон встретила их перед входом, в шлюзовой камере безопасности. Через плечо Ле Сёру было видно, как за стеклом капитан по-прежнему меряет шагами помещение, только шаг чуть замедлился. Опустив голову, Каттер аккуратно, с нарочитой точностью ставил одну ступню перед другой, игнорируя все и вся. При их появлении он приостановился и повернул голову. Ле Сёр понимал, что теперь Каттер уже не может игнорировать выстроившийся штатный состав капитанского мостика.
Водянистые глаза Каттера перемещались с Мейсон наЛе Сера и обратно.
– Что делает здесь первый помощник, старпом Мейсон? – требовательно спросил он. – Я его отпустил.
– Я попросила его вернуться на мостик, сэр.
Наступило долгое молчание.
– А другие офицеры?
– Я попросила их присутствовать, сэр.
Каттер продолжал в упор смотреть на нее тяжелым взглядом.
– Вы оказываете неповиновение, старший помощник.
Прошло некоторое время, прежде чем Мейсон ответила:
– Капитан Каттер, я со всем уважением прошу вас обосновать решение выдерживать курс на Нью-Йорк, вместо того чтобы свернуть к Сент-Джонсу.
Взгляд Каттера еще больше затвердел.
– Мы это уже обсуждали. Такое изменение курса не является необходимым, более того – оно непродуманно и опрометчиво.
– Простите, сэр, но большинство ваших офицеров, а также, могу добавить, депутация видных пассажиров придерживаются иного мнения.
– Повторяю: вы оказываете неповиновение. Тем самым отстраняетесь от командования. – Каттер повернулся к двум офицерам службы безопасности, стоящим на страже у выхода: – Препроводите старшего помощника Мейсон с мостика.
Офицеры шагнули на середину.
– Пожалуйста, сэр, следуйте за нами.
Мейсон не обратила на них никакого внимания.
– Капитан Каттер, вы не видели то, что видела я, то, что все мы видели. На борту судна находятся четыре тысячи триста охваченных ужасом пассажиров и членов команды. Личный состав службы безопасности абсолютно не в силах контролировать ситуацию таких масштабов, и мистер Кемпер это полностью признает. А ситуация продолжает обостряться. Контроль над судном, а следовательно, и его безопасность находятся под угрозой. Я настаиваю на том, чтобы свернуть к ближайшему порту – Сент-Джонсу. Любой другой курс поставит судно в опасное положение и явится нарушением служебного долга, подпадающим под пятую статью Кодекса морских перевозок.
Ле Сёр едва мог дышать. Он ожидал взрыва ярости либо холодной отповеди в духе капитана. Блая[44]44
Уильям Блай – вице-адмирал королевского флота Великобритании; наибольшую известность получил в связи с мятежом на судне «Баунти», когда был низложен командой.
[Закрыть]. Вместо этого капитан Каттер сделал нечто неожиданное. Он как будто расслабился и привалился к панели управления, скрестив руки на груди. Вся его манера поведения изменилась.
– Старпом Мейсон, все мы изрядно растеряны. – Каттер посмотрел на Ле Сёра. – Пожалуй, я немного погорячился и в отношении вас, мистер Ле Сёр. Но у корабля есть капитан и его приказы никогда не оспариваются. Мы не располагаем благословенным временем для того, чтобы затевать между собой споры, обсуждать мотивировки и голосовать подобно какому-то комитету. Тем не менее в сложившихся обстоятельствах я намерен аргументировать свое решение. Сделаю это один раз и навсегда. Я ожидаю, – он обвел взглядом офицеров и главного механика, и голос его вновь затвердел, – что вы меня выслушаете. Все вы обязаны принять старинную и проверенную временем святость прерогативы капитана брать на себя принятие решений даже в ситуациях, связанных с жизнью и смертью, – таких как эта. Если я не прав, вопрос об этом пусть будет поставлен, как только мы прибудем в порт.
Каттер выпрямился.
– Отсюда двадцать два часа пути до Сент-Джонса, но только в том случае, если мы сохраним текущую скорость. Если же повернем, то попадем в самое сердце шторма. Вместо попутной волны подвергнемся воздействию боковой, а затем, при пересечении Большой Ньюфаундлендской банки, будем двигаться против волны. Нам повезет, если, двигаясь туда, удастся поддерживать скорость в двадцать узлов. Тогда Сент-Джонс окажется уже на расстоянии тридцати двух часов пути – да и то если шторм не усилится. Я могу с легкостью вообразить себе прибытие в Сент-Джонс через сорок часов.
– Все равно это на целые сутки быстрее.
Капитан, потемнев лицом, предостерегающе поднял руку:
– Прошу прощения. Прямой курс на Сент-Джонс приведет нас в опасную близость к Восточному мелководью и скалам Каррион-Рокс. Таким образом, понадобится проложить курс в обход этих препятствий, теряя по меньшей мере еще час или два. Это дает уже сорок два часа. Большая Ньюфаундлендская банка кишит рыболовецкими судами, и некоторые из наиболее крупных будут пережидать шторм в открытом море, стоя неподвижно на якоре, вынуждая нас их обходить. Сбросьте на это два узла скорости и прибавьте необходимость маневра, и вот мы теряем еще несколько часов. Несмотря на то что сейчас июль, сезон айсбергов еще не закончился – сообщают о появлении обломков айсбергов вдоль внешних границ Лабрадорского течения, к северу от Восточного мелководья. Сбросьте еще час. Таким образом, мы находимся не в двадцати двух часах пути от Сент-Джонса, а в сорока пяти.
Капитан выдержал драматическую паузу.
– «Британия» стала ныне местом преступления. Все ее пассажиры и члены команды являются подозреваемыми. Где бы мы ни пристали к берегу, судно будет задержано силами правопорядка и окажется на приколе до окончания судебной экспертизы и допроса всех пассажиров. Сент-Джонс – маленький провинциальный город на острове в Атлантическом океане, с минимальными полицейскими силами и небольшим подразделением канадской конной полиции. Это и близко не соответствует ресурсам, нужным для проведения эффективного следствия. «Британия» может застрять в Сент-Джонсе на недели, даже на месяц или больше, вместе со всем экипажем и множеством пассажиров. При этом потери для корпорации составят сотни миллионов долларов. Люди с корабля наводнят город.
Он оглядел молчаливую группу и облизнул губы.
– С другой стороны, город Нью-Йорк имеет средства и возможности для проведения адекватного уголовного и судебного расследования. Пассажиры в минимальной степени подвергнутся неудобствам, и судно отпустят через несколько дней. Что более важно, расследование будет проведено на современном уровне науки и техники. Убийцу найдут и накажут. – Каттер медленно прикрыл глаза, затем снова открыл. От этого жутковатого зрелища Ле Сёра передернуло. – Полагаю, я ясно выразил свою мысль, старпом Мейсон?
– Да, – ответила Мейсон; голос ее был холоден как лед. – Но позвольте указать на факт, который вы упустили, сэр: убийца за четыре дня совершил четыре злодеяния. По одному в день, с точностью часового механизма. Ваши двадцать четыре часа до Нью-Йорка будут означать еще одну смерть. Смерть, которой можно избежать. Смерть, ответственность за которую ляжет лично на вас.
Повисло мертвое, замешанное на ужасе молчание.
– Что с того, что пассажиры подвергнутся неудобствам? – продолжала Мейсон. – Или что судно может надолго застрять в порту? Или что корпорация может потерять миллионы? Какое это имеет значение, когда на карту поставлена человеческая жизнь?
– Это правда! – воскликнул Ле Сёр громче, чем предполагал. Он и сам удивился, что этот смелый и внятный голос принадлежит ему. Первому помощнику было тошно и невыносимо – от всех этих убийств, от корабельной бюрократии, от бесконечных разговоров о выгодах корпорации. Гордон просто не мог смолчать. – Деньги – вот к чему все сводится. К тому, сколько денег потеряет корпорация, если судно застрянет в Сент-Джонсе. Что мы намерены спасать – деньги корпорации или человеческую жизнь?
– Мистер Ле Сёр, – сказал Каттер, – вы переходите границы…
Но Ле Сёр оборвал его:
– Послушайте! Последней жертвой стал ребенок, ради всего святого! Невинная шестнадцатилетняя девочка, которая путешествовала вместе с дедушкой и бабушкой. Ее похитили и убили! А если бы это была ваша дочь? – Он повернулся за поддержкой к остальным: – Неужели мы допустим, чтобы подобное повторилось? Следуя курсом, который рекомендует капитан Каттер, мы, весьма вероятно, приговариваем еще одно человеческое существо к ужасной смерти.
Ле Сёр увидел, что младшие палубные офицеры кивают в знак согласия. Пароходная компания не пользовалась большой любовью, тут Мейсон попала в точку. Лицо старшего механика Холси оставалось непроницаемым.
– Капитан, сэр, вы не оставляете мне выбора. – Голос Мейсон исполнился тщательно взвешенной, почти грозной убедительности. – Либо вы меняете курс, либо я буду вынуждена объявить о принятия чрезвычайных мер в соответствии с пятой статьей кодекса.
Капитан свирепо уставился на нее:
– Это будет крайне неразумно!
– Меньше всего мне хотелось бы к этому прибегать. Но если вы продолжаете упорствовать, не желая видеть очевидного, выбора не остается.
– Чушь собачья! – взорвался Каттер. Эта непривычная в устах капитана брань вызвала ощутимую эмоциональную волну, прокатившуюся по мостику.
– Капитан? – позвала Мейсон.
Но Каттер не ответил. Он уставился куда-то в окно, на далекий, расплывчатый горизонт. Губы его беззвучно шевелились.
– Капитан? – повторила Мейсон.
Ответа не последовало.
– Очень хорошо. – Старпом повернулась к собравшейся группе. – Как второй человек в команде «Британии» я требую применения против капитана Каттера пятой статьи Кодекса морских перевозок за нарушение служебного долга. Кто со мной?
Сердце Ле Сёра стучало так сильно, что, казалось, вот-вот вырвется из груди. Он обвел взглядом присутствующих и встретил испуганные, колеблющиеся взгляды младших офицеров. Тогда он выступил вперед:
– Я.
Глава 46
Пендергаст все смотрел и смотрел на картину Брака. Маленький вопрос, ноющее сомнение поселилось на задворках его сознания, распространяясь и заполняя все. Медленно, но неуклонно эта мысль обретала четкость.
В картине что-то не так.
Не возникало сомнения в ее подлинности. Это именно то самое полотно, что выставлялось на аукционе «Кристи» пять месяцев назад. Но при этом нечто исподволь резало глаз. Во-первых, раму сменили. Но дело не только в этом…
Спецагент поднялся с места и подошел к картине, пристально вглядываясь в нее. Полотно потеряло дюйм или два с правой стороны и по меньшей мере три дюйма в верхней части.
Детектив стоял неподвижно, внимательно вглядываясь. Он был уверен, что на аукционе картина выставлялась неповрежденной. Это могло означать только одно: Блэкберн сам изуродовал полотно по каким-то причинам.
Дыхание Пендергаста замедлилось; Алоиз обдумывал этот дикий факт: коллекционер уродует картину, которая стоила ему свыше трех миллионов долларов.
Специальный агент снял картину со стены и перевернул обратной стороной. Холст лишь недавно заново закрепили, как и следовало ожидать, в случае если картину обрезали. Сыщик наклонился и понюхал холст, ощутив при этом известковый запах клея, применяемого при закреплении полотна в раме. Запах очень свежий, много свежее, чем следовало бы через пять месяцев после подклейки. Пендергаст надавил на остатки клея ногтем. Еще не полностью затвердел. Манипуляция с картиной произвели всего день или два назад.
Он посмотрел на часы. Оставалось пять минут.
Быстро уложив картину изображением вниз на толстый ковер, вынул из кармана перочинный нож, вставил лезвие между холстом и подрамником и с величайшей осторожностью надавил, обнажая внутреннюю кромку. В глаза бросилась торчащая с краю темная полоска старого шелка.
Подложка оказалась фальшивой; за ней что-то спрятано. Нечто настолько ценное, что Блэкберн, дабы это спрятать, изувечил картину стоимостью три миллиона.
Спецагент быстро исследовал фальшивую подложку. Она крепко держалась, прижатая холстом и подрамником. Медленно и осторожно Пендергаст поддел холст с одной стороны подрамника, высвобождая подложку, затем повторил процедуру с трех остальных сторон. По-прежнему держа картину на ковре, Алоиз ухватил свободные углы подложки большим и указательным пальцами и отогнул.
Между фальшивой подложкой и настоящей оказалось шелковое живописное полотно, завернутое в кусок шелка попроще. Пендергаст подержал его перед собой на расстоянии вытянутой руки, потом положил на ковер и снял покров.
На миг его разум словно отключили. Будто внезапный шквал ветра вымел из сознания пустопорожнюю суету, оставив абсолютную, кристальную ясность. По мере возвращения способности мыслить образ увиденного приобрел ясность и четкость. То была очень древняя тибетская мандала изумительной, необычайной, непостижимой сложности. Безумно фантастически замысловатая, в золоте и серебре. Будоражащая сознание цветовая гамма на фоне черноты космоса. Она сама несла в себе целую галактику с миллиардами звезд, вихрящихся вокруг центра, и этим центром оказалась черная дыра запредельной плотности и силы…
Пендергаст поймал себя на том, что взгляд неумолимо притягивается к центру мандалы. Прикипев к ней глазами, он обнаружил, что не в силах отвести взгляд. Детектив сделал небольшое усилие, потом побольше, дивясь властной силе образа, удерживающего в рабстве и ум. Это случилось так неожиданно, что он не успел подготовиться. Темная область в центре мандалы пульсировала словно живая, шевелилась самым отвратительным образом, отверзаясь, точно какое-то грязное жерло. Он чувствовал, что такое же отверстие открылось в центре его лба и все воспоминания, опыт, мнения и суждения, которые составляли его неповторимую личность, скручиваются, видоизменяясь. Что сама душа вытягивается из тела и всасывается этой мандалой; при этом он становится ею, а она – им. Будто преображается в метафизическое тело просветленного Будды… Только это был не Будда.
Вот в чем состоял абсолютнейший, неумолимый ужас происходящего.
Некая иная вселенная, анти-Будда, физическое проявление чистейшего зла было здесь, с ним, в этой картине. В этой комнате.
И в его уме…
Глава 47
Голос Ле Сёра на капитанском мостике смолк. В наступившей тишине отчетливо стали слышны завывание ветра и стук дождя в стекло, попискивание электронных приборов и звуковые сигналы курсопрокладчика и радара, проходящих свой рабочий цикл.
Все молчали. Ле Сёра вдруг охватила паника. Он выскочил вперед на повороте, вместе с Мейсон принял вызов, пошел на конфликт. Вероятно, он только что подписал своей карьере смертный приговор.
Наконец от группы отделился вахтенный офицер старой закалки. С опущенными глазами и сцепленными на груди руками он являл собой воплощенный образ мужества. Морской волк, прочищая горло, кашлянул.
– Первая ответственность капитана – жизнь людей на борту, экипажа и пассажиров.
Каттер посмотрел на него в упор, грудь его вздымалась и опадала.
– Я с вами, капитан Мейсон, – продолжал вахтенный офицер. – Мы должны как можно скорее доставить судно в порт.
Он наконец поднял глаза на Каттера. Тот поглядел так свирепо, точно хотел физически сокрушить мятежного подчиненного. Вахтенный офицер опустил взгляд, но не отступил.
Теперь вперед вышел второй помощник капитана, за которым последовали и два младших офицера. Не говоря ни слова, то же самое сделал старший механик Холси. Они стояли плотной группой в центре мостика, нервные, смущенные, отводя глаза от сокрушительного взгляда капитана. Начальник службы безопасности Кемпер оставался стоять на месте, его мясистое лицо было напряжено от тревоги и страха.
– Это вполне легальная процедура в соответствии с пятой статьей, – обратилась к нему Мейсон. – Ваше согласие необходимо, мистер Кемпер. Вы должны сделать выбор – именно сейчас. Если не заявите о том, что вы с нами, это означает, что вы на стороне капитана Каттера. В этом случае мы продолжаем следовать в Нью-Йорк и вы берете на себя бремя ответственности за последствия.
– Я… – хрипло начал Кемпер.
– Это бунт, – угрожающе произнес Каттер. – Самый настоящий бунт. Если вы пойдете у них на поводу, Кемпер, то на вас ляжет вина за мятеж в открытом море, а это есть преступное посягательство. Я позабочусь о том, чтобы вам было предъявлено обвинение по всей строгости. До конца жизни не ступите больше на борт корабля. То же самое относится и к остальным.
Мейсон чуть приблизилась к Кемперу, голос ее немного смягчился.
– Хоть и не по своей вине, вы оказались между молотом и наковальней, мистер Кемпер. С одной стороны, возможное обвинение в бунте, с другой – в преступном попущении убийству. Жизнь – жестокая штука. Выбирайте.
Начальник службы безопасности дышал так тяжело, что ему, пожалуй, грозила гипервентиляция. Он переводил взгляд с Мейсон на Каттера, затравленно метаясь в поисках выхода. Но выхода не было.
– Нам надо добраться до порта как можно скорее, – торопливо и сбивчиво выговорил он.
– Это мнение, а не заявление, – холодно откомментировала Мейсон.
– Я… я с вами.
Старпом удовлетворенно повернулась к капитану.
– Вы позорите свою форму и тысячу лет мореходной традиции! – загремел командор. – Это вам так не пройдет!
– Капитан Каттер, – провозгласила Мейсон, – настоящим вы отстраняетесь от командования согласно пятой статье Кодекса морских перевозок. Я даю вам один шанс удалиться с мостика с достоинством. Затем прикажу удалить вас силой.
– Вы… ведьма! Ходячее доказательство того, что женщине не место на капитанском мостике! – И Каттер бросился на нее с неразборчивым рыком, хватая за лацканы форменного пиджака, но двое охранников его отташили. Он сыпал проклятиями, цепляясь и рыча как медведь, но буяна побороли и прижали к полу, а потом надели наручники. – Рыжая сука! Будешь гореть в аду!
С соседних постов вызвали дополнительную охрану, и капитан с большим трудом был укрощен. Его увели, при этом его громовые проклятия еще какое-то время слышались, пока наконец не затихли вдали.
Ле Сёр посмотрел на Мейсон и немного удивился, увидев румянец плохо скрытого торжества на ее лице. Она посмотрела на часы.
– Я запишу в бортовом журнале, что в десять пятьдесят по Гринвичу командование «Британией» перешло от капитана Каттера к старшему помощнику Мейсон. Мистер Кемпер, мне потребуются все ключи, пароли и коды доступа ко всем электронным системам и системам безопасности.
– Есть, сэр.
Она повернулась к штурману:
– А теперь будьте добры снизить скорость до двадцати четырех узлов и проложить курс на Сент-Джонс, Ньюфаундленд.
Глава 48
Дверь тихо отворилась. Сидевшая в напряженном ожидании Констанс поднялась, резко потянув воздух. Пендергаст деловито проскользнул в дверь, неторопливо подошел к маленькому бару, вытащил бутылку вина, изучающе уставился на этикетку. С легким щелчком вытащил пробку, достал бокал и точным, аккуратным движением налил хересу. Прихватив бутылку и бокал, прошел к дивану, поставил бутылку на боковой столик и сел, изучая вино на свет.
– Ты нашел Агозиен? – спросила Констанс.
Детектив кивнул, по-прежнему разглядывая жидкость в стакане, потом отставил стакан.
– Шторм крепчает, – заметил он.
Констанс бросила взгляд в сторону стеклянных балконных дверей, залитых струями воды. Дождь так усилился, что не стало видно волн – одна только сплошная серая масса, переходящая в черноту.
– И что? – Констанс постаралась унять волнение в голосе. – Что это такое?
– Старая мандала. – Пендергаст налил второй стакан и приветственно поднял в ее сторону: – Не желаешь присоединиться?
– Нет, спасибо. Что за мандала? Где она была спрятана? – Его манерничанье могло кого угодно вывести из себя.
Пендергаст сделал долгий, медленный глоток, выдохнул.
– Наш друг спрятал ее за картиной Брака. Подрезал холст и заново натянул на подрамник, чтобы спрятать под ней Агозиен. Прелестный Брак, из раннекубистского периода. Совершенно испорчен. Позор. И он спрятал там Агозиен совсем недавно. Очевидно, узнал о горничной, которая сошла с ума после уборки в его комнатах. И вероятно, знал также о моем интересе к предмету. Ящик раньше находился в сейфе. Видимо, Блэкберн почувствовал, что сейф недостаточно безопасное место, – и не без оснований, как выяснилось. А может, просто хотел иметь вещь всегда под рукой.
– Как она выглядит?
– Мандала? Обычное прямоугольное полотно, узор из переплетающихся квадратов и окружностей, выполненный в старинной традиции Кадампа[45]45
Одна из школ буддизма Ваджраяны.
[Закрыть]. Вещь поразительно замысловатая. но представляющая слабый интерес для кого-либо помимо коллекционера или горстки суеверных тибетских монахов. Констанс, ты не будешь так добра сесть? Не очень приятно разговаривать с человеком, который нависает над тобой.
Девушка опустилась на стул.
– Это все? Просто старая мандала?
– Ты разочарована?
– Я почему-то думала, что мы имеем дело с чем-то экстраординарным. Быть может, даже… – Она запнулась в нерешительности. – Не знаю. С чем-то имеющим почти сверхъестественную силу.
Пендергаст издал сухой смешок.
– Боюсь, ты приняла идеи Гзалриг Чонгг излишне близко к сердцу. – Он опять хлебнул хереса.
– Где она?
– Я пока оставил ее и а месте. Она там в безопасности, и при этом мы знаем, где ее найти. Заберем в конце путешествия, в последнюю минуту, когда у него уже не останется времени на метания.
Констанс откинулась на спинку стула.
– Я как-то не могу в это поверить. Просто мандала…
Пендергаст продолжал с видом знатока разглядывать вино в стакане.
– Наше маленькая общественная миссия почти завершена. Осталось только освободить Блэкберна от добытого нечестным путем имущества, а это, как уже прозвучало, задача пустяковая. Я продумал большую часть деталей. От души надеюсь, что нам не придется его убивать, хотя я бы не счел смерть негодяя большой потерей.
– Убивать? О Господи, Пендергаст, я определенно надеюсь этого избежать!
Спецагент иронически приподнял брови:
– В самом деле? Я-то считал, что ты к этому времени должна была уже привыкнуть к смертям.
Констанс, вспыхнув, возмущенно воззрилась на него:
– Что ты такое говоришь?
Пендергаст улыбнулся и вновь опустил взгляд.
– Прости меня, Констанс, это было неделикатно. Нет, мы не станем убивать Блэкберна. Найдем другой способ забрать у него эту бесценную игрушку.
Последовало долгое молчание. Алоиз потягивал херес.
– Ты слышал о мятеже? – спросила Констанс.
Детектив непонимающе нахмурился.
– Мария только что сообщила. Кажется, старший помощник капитана приняла на себя командование и сейчас мы направляемся на Ньюфаундленд вместо Нью-Йорка. Судно охвачено паникой. Вводится комендантский час, в полдень ожидается важное объявление по радио. – Грин бросила взгляд на часы. – Через час.
Пендергаст поставил пустой стакан и встал.
– Я несколько утомлен после трудов. Пойду отдохну, пожалуй. Будь добра, позаботься о том, чтобы в три часа, когда я встану, меня ждал завтрак из яиц а-ля Бенедикт и зеленого чая «Ходжиа», свежего и горячего.
И, не сказав больше не слова, двинулся по лестнице в свою спальню. Через секунду дверь за ним бесшумно закрылась и замок мягко щелкнул.
