Текст книги "Штурвал тьмы"
Автор книги: Линкольн Чайлд
Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)
Глава 62
Кори Пеннер, второй помощник главы службы информационных технологий, сидел в центральном серверном помещении, на палубе Б, у терминала доступа к данным.
Из-за плеча Пеннера смотрел в дисплей сквозь тонированные стекла очков сам глава службы Хуфнагель.
– Ну так что? Справишься?
Вопрос сопровождался волной кислого дыхания, и Пеннер брезгливо поджал губы.
– Едва ли. Уж больно хорошая защита.
Втайне же Кори был уверен, что справится. Не много на «Британии» систем – если таковые вообще имелись, – которые он не мог бы взломать. Но зачем это афишировать, особенно перед боссом? Чем на большее ты способен в глазах начальства, тем большего от тебя требуют – уж это компьютерщик постиг на собственном опыте. Ему вовсе не улыбалось, чтобы кто-то знал, как он на досуге преодолевает запретные сервисные зоны. Пристальное внимание к закодированным платным телеканалам позволило ему, например, собрать неплохую фильмотеку из кинопремьер.
Пеннер нажал несколько клавиш. На экране появилось:
ТЕПЛОХОД «БРИТАНИЯ» – ЦЕНТРАЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ
АВТОНОМНЫЕ СЕРВИСЫ (РЕЖИМ ПОДДЕРЖКИ)
ДВИГАТЕЛЬНАЯ УСТАНОВКА
УПРАВЛЕНИЕ
ОТОПЛЕНИЕ, ВЕНТИЛЯЦИЯ,
СИСТЕМА КОНДИЦИОНИРОВАНИЯ ВОЗДУХА
ЭЛЕКТРИЧЕСКАЯ ЧАСТЬ
ФИНАНСЫ
БАЛАНСИРОВКА/УСПОКОИТЕЛИ КАЧКИ
АВАРИЙНЫЙ РЕЖИМ
Кори щелкнул мышкой по «Аварийному режиму», и из
выскочившего меню выбрал «Автопилот». На экране всплыло предупреждение об ошибке:
РЕЖИМ ПОДДЕРЖКИ АВТОПИЛОТА НЕДОСТУПЕН,
СИСТЕМА ЗАНЯТА
Что ж, он этого ждал. Выйдя из системы меню, перешел в режим командной строки и быстро застучал по клавишам. На экране появилось несколько маленьких окон.
– Что ты сейчас делаешь? – спросил Хуфнагель.
– Собираюсь использовать диагностический вход, чтобы получить доступ к автопилоту. – Только как именно он собирается этого достичь, не скажет – незачем Хуфнагелю все знать.
В дальнем углу комнаты зазвонил телефон, и один из техников снял трубку.
– Мистер Хуфнагель, это вас, сэр. – На лице техника застыло встревоженное выражение.
Пеннер понимал, что и сам он, вероятно, тоже перепугался бы не на шутку, не будь такого высокого мнения о собственных способностях.
– Иду.
Слава Богу. Пеннер быстро выхватил из кармана халата компакт-диск, вставил в дисковод и загрузил в память три утилиты: монитор системных процессов, криптографический анализатор и шестнадцатиричный дизассемблер. Быстро вынул диск, сунул в карман и успел свернуть окна программ как раз перед возвращением Хуфнагеля.
Несколько щелчков мышью – и на экране появилось новое меню:
ПАССАЖИРСКОЕ СУДНО «БРИТАНИЯ» —
ЦЕНТРАЛЬНЫЕ СИСТЕМЫ
АВТОНОМНЫЕ СЕРВИСЫ (РЕЖИМ ПОДДЕРЖКИ)
ПОДСИСТЕМА VII
ПОДСТРУКТУРА ЯДРА ДЛЯ ОБРАБОТКИ АВТОПИЛОТА
Он подумал, что надо успеть задать вопрос до того, как Хуфнагель опять встрянет.
– Когда я… то есть если я войду в систему управления, что делать дальше?
– Дезактивируй автопилот. Аннулируй его полностью и перекинь ручное управление рулем на вспомогательный капитанский мостик.
Пеннер облизнул губы.
– А это правда, что Мейсон захватила?..
– Правда. А теперь давай за дело.
Кори в первый раз ощутил неприятный укол, что-то вроде дурного предчувствия. Убедившись, что монитор процессов активен, выбрал автопилот и щелкнул по иконке «Диагностика». Открылось новое окно, и по экрану понесся шквал чисел.
– Что это такое? – спросил начальник.
Пеннер смотрел на монитор процессов, внутренне вздыхая. Типичный шеф службы информационных технологий, подумал он. Хуфнагель знал все новые модные словечки вроде «балансировки загрузки блейд-серверов» и «визуализации серверов» и мог до посинения грузить такими терминами морских офицеров, но ни хрена не смыслил в подлинной механике обращения со сложной системой обработки данных. Вслух Пеннер сказал:
– Это данные по автопилоту, полученные в реальном времени.
– И?..
– И я собираюсь по ним воспроизвести алгоритм, найти стек прерываний, затем использовать внутренние спусковые события для прерывания процесса.
Хуфнагель кивнул с умным видом, будто на самом деле понял, что за штуку сейчас услышал. Прошло изрядное время, Пеннер изучал данные.
– Ну? – поторопил Хуфнагель. – Чего ты ждешь? У нас меньше часа.
– Это не так-то просто.
– Почему? Кори указал на экран:
– Взгляните сами. Это не шестнадцатиричные команды. Они зашифрованы.
– А можешь расшифровать?
Нашел о чем спрашивать, подумал Пеннер. Внезапно до него дошло: если правильно все разыграть, то вполне возможно, что он и сам получит изрядный куш; может, даже повышение. Станет, например, помощником первого класса. «Кори Пеннер – первый класс, спас «Британию» и всех нас!»
Ему очень понравилось, как это звучит. Компьютерщик начал успокаиваться – пустячное дело, проще пареной репы.
– Н-да, это будет непросто… Даже по-настоящему трудно. – Он придал голосу ноту мелодраматизма. – Тут закодировано на совесть. Есть какая-нибудь документация?
Хуфнагель покачал головой:
– Для кодирования автопилота была привлечена немецкая фирма. Корпорация не может найти у себя документацию или специалистов. А в Гамбурге рабочий день уже кончился.
– Тогда, чтобы понять, какую стратегию дешифровки применить, мне придется проанализировать кодирующую сигнатуру.
Под неусыпным взором Хуфнагеля он прогнал поток данных через криптографический анализатор.
– Здесь используется родная криптографическая система аппаратной поддержки, – объявил он.
– Это плохо?
– Нет, это хорошо. Обычно шифрование аппаратными средствами довольно слабое, может, с тридцатидвухбитным ключом. Если только это не улучшенный стандарт шифрования «Эй-И-Эс» или какой-нибудь многобитный алгоритм, то скорее всего через некоторое время я его взломаю… то есть дешифрую.
– У нас нет «некоторого времени». Я сказал, у нас меньше часа.
Пеннер проигнорировал это замечание, внимательно вглят дываясь в окно анализатора. Кори уже втянулся в проблему, и его теперь не заботило, видит ли босс неординарные приемы, которые используются.
– Ну? – подстегнул Хуфнагель.
– Подождите чуток, сэр. Анализатор как раз определяет, насколько сложна шифровка. В зависимости от битовой глубины я могу предпринять атаку с резервного канала или, может…
Анализатор как раз закончил, и на экране появился стек чисел. Хотя в серверном помещении было тепло, Пеннер почувствовал озноб.
– Господи Иисусе, – пробормотал он.
– Что такое? – немедленно среагировал шеф.
Кори таращился на экран как громом пораженный.
– Сэр, вы сказали, меньше часа. До чего именно?
– До того как «Британия» врежется в Каррион-Рокс.
Компьютерщик судорожно проглотил ком в горле.
– А если не получится, каков запасной план?
– Тебя не касается. Давай дальше.
– Стандартно используется криптография на основе эллиптической кривой. Новейшая штуковина. Клиент с тысяча двадцати четырехбитным публичным ключом и сервер с пятьсот двенадцатибитным симметричным ключом.
– И что? – спросил начальник. – Сколько времени тебе понадобится?
В наступившей тишине Пеннер явственно услышал рокот корабельных двигателей, вой воды и ветра, мерные удары волн в носовую часть судна, на полной скорости мчащегося в открытом море. Эти звуки доносились сюда, в комнату без окон, даже несмотря на гул вентиляторов системы охлаждения.
– Пеннер! Проклятие! Говори сколько!
– Столько лет, сколько песчинок на всех пляжах мира, – пробормотал тот, поперхнувшись от сдавившего горло ужаса.
Глава 63
Сущность, не имеющая названия, двигалась в призрачной и мрачной пустоте. Субстанция принадлежала смутному метамиру, лежащему в сером пространстве между уровнем людей, обитающих на «Британии», и уровнем чистой мысли. Призрак не относился к миру живых существ. У него не было сознания и органов чувств. Он не слышал, не ощущал запахов, не осязал, не думал и ведал только одно – всепоглощающее желание.
Фантом брел по схожим с лабиринтами коридорам и переходам «Британии», медленно, будто на ощупь. Здешний мир был для него всего лишь тенью, нереальным пейзажем, неопределенной структурой, состоящей из мглы и безмолвия, которую надо преодолевать до тех пор, пока жажда не утолена. Время от времени призрак сталкивался с мутным свечением живых существ, но не реагировал на их беспорядочные движения. Они были так же иллюзорны для призрачной субстанции, как она сама для них.
Неким неясным образом странная сущность улавливала приближение добычи. Субстанция, подобно магниту, умела распознавать колебания ауры живых существ. По еле заметным следам призрак беспорядочно продвигался сквозь палубы, коридоры и стальные переборки, выискивая то, ради чего был призван, – поглотить, истребить, уничтожить добычу. Он жил в ином времени, чем остальной мир; для него время представало податливой паутиной, которую можно растягивать, разрывать, отбрасывать прочь. Сущность обладала упорством вечности.
Призрак ничего не знал о силе, что его вызвала. Эта сила больше не имела значения. Тот, кто его вызвал, уже не мог остановить; призрачная субстанция теперь существовала независимо, сама по себе. И точно так же субстанция не имела представления об объекте поиска. Она знала только позыв – стремление найти, вырвать душу живого существа из материальной ткани, поглотить и насытиться. А затем просто отшвырнуть мусор.
Существо тихо кралось по призрачному серому туннелю, тонущему в полутьме, с мелькающими тут и там признаками присутствия живых существ. Оно кралось сквозь мутные облака, наполненные человеческим страхом и ужасом. Здесь аура его добычи стала сильнее, намного сильнее. Призрак чувствовал, как его вожделение растет и распространяется, притягиваясь к теплу в поисках контакта.
Тульпа находилась очень близко от своей добычи.
Глава 64
Гэвин Брюс и его маленькая команда: НайлзУэлч, Квентин Шарп и Эмили Дальберг– шагали за боцманом Лью и третьим помощником Краули к люку левого борта, выводящему на седьмую полупалубу. На двери люка алела надпись «Спасательные шлюпки»; аналогичный люк можно было обнаружить и на палубе правого борта. Перед дверью толпились пассажиры, и при появлении новых лиц толпа устремилась к ним.
– Вот они!
– Посадите нас в шлюпки!
– Смотрите, два офицера команды! Хотят спасти собственные шкуры!
Маленькую группу окружили. Какая-то грузная женщина в мятом спортивном костюме, взвизгнув, кинулась к Лью.
– Это правда? – выкрикнула она. – Правда, что мы несемся на скалы?
Толпа надвинулась, в воздухе стоял запах пота и паники.
– Это правда?
– Вы должны нам сказать!
– Нет, нет, нет! – воскликнул Лью, поднимая руки вверх и стараясь изобразить на лице улыбку. – Этот слух абсолютно ложный. Мы движемся курсом на…
– Они врут! – закричал какой-то мужчина.
– Тогда что вы делаете здесь, у спасательных шлюпок?
– И какого дьявола мы так мчимся? Теплоход трясется как бешеный!
Краули повысил голос, чтобы перекричать толпу:
– Послушайте! Капитан просто хочет доставить нас к Сент-Джонсу как можно быстрее.
– Ваши люди говорят иное! – взревела женщина в тренировочном костюме, хватая Лью за лацканы форменного пиджака и яростно разворачивая к себе. – Не врите нам!
Теперь коридор весь запрудили возбужденные пассажиры. Брюса поразило то, насколько дикими и неуправляемыми сделались люди.
– Прошу вас! – кричал Лью, стряхивая с себя женщину. – Мы только что с капитанского мостика. Все под контролем. Это просто штатная проверка спасательных шлюпок…
Вперед протолкнулся молодой мужчина в распахнутом пиджаке и расстегнутой рубашке.
– Что ты нам врешь, сукин сын! – Он с размаху нанес боцману скользящий удар в голову. – Обманщик!
Лью покачнулся и как бы обмяк, но в следующую секунду, развернувшись, нанес противнику удар в солнечное сплетение. Со стоном пассажир тяжело повалился на пол. На его место выдвинулся тучный человек; колыхаясь всей тушей, он бросился на Лью, в то время как еще один паникер схватил боцмана сзади. Вперед шагнул Брюс и аккуратно вырубил толстяка, а Краули взял на себя второго пассажира.
Толпа, на момент ошеломленная, замолчала и дрогнула.
– Возвращайтесь в свои каюты! – тяжело дыша, крикнул Лью.
Гэвин Брюс выступил перед толпой.
– Вы! – указал он на возбужденную женщину в тренировочном костюме. – Немедленно отойдите от люка!
Его голос, в котором звучали властность и авторитет человека, привыкшего командовать, возымел свой эффект. Толпа нехотя отступила, примолкшая. Лью подошел и отпер дверь люка.
– Они идут к шлюпкам! – закричал тучный мужчина. – Возьмите меня! О Боже, не бросайте!
Толпа, вновь пробудившись, начала напирать, воздух наполнился криками и мольбами.
Брюс бортанул какого-то мужчину вдвое моложе себя, старавшегося прорваться к двери, и выиграл таким образом время для того, чтобы его группа успела выйти наружу. В течение нескольких секунд сводный отряд дружно наваливался на дверь, не давая открыть с той стороны. Оттесненная толпа охваченных паникой пассажиров принялась дубасить в дверь и кричать.
Брюс развернулся лицом к морю. По открытой палубе неслись мелкие холодные брызги. Грохот волн был здесь намного сильнее, а ветер гудел и стонал, врезаясь в распорки.
– Господи, – пробормотал Лью. – Эти люди совсем ошалели, мать их так.
– Где охрана? – спросила Эмили Дальберг. – Почему она не сдерживает толпу?
– Охрана? – переспросил Лью. – У нас два десятка сотрудников службы безопасности на четыре с лишним тысячи пассажиров и команды. На борту царит анархия.
Брюс покачал головой и переключил внимание на длинный ряд спасательных шлюпок. Его воображение было потрясено. В дни своей морской службы он никогда не видел ничего подобного: вереница гигантских, полностью закрытых торпедообразных судов, выкрашенных в ярко-оранжевый цвет, с иллюминаторами по бокам. Они больше походили на космические корабли, чем на шлюпки. Более того, вместо того чтобы свисать со шлюпбалок, каждая шлюпка покоилась на наклонных рельсах, нацеленных вниз и в сторону от судна.
– Как это действует? – спросил он у Лью.
– Спасательные шлюпки свободного падения, – ответил боцман. – Они уже в течение ряда лет размещаются на нефтепромысловых платформах и грузовых судах, но «Британия» – первое пассажирское судно, которое ими оснащено.
– Шлюпки свободного падения? Вы шутите. Здесь до воды шестьдесят футов!
– Пассажиры усаживаются в кресла, сконструированные так, чтобы амортизировать динамические нагрузки при ударе. Шлюпки соскакивают в воду носом вниз, затем выныривают на поверхность. К моменту всплытия они уже на расстоянии трех сотен футов от судна и удаляются от него.
– Что за двигатели на них стоят?
– Мощностью тридцать пять лошадиных сил и развиваемой скоростью восемь узлов. Все шлюпки обеспечены пищей, водой, теплом и даже десяти минутным запасом воздуха, на случай если на воде произойдет возгорание.
Брюс пораженно смотрел на Лью.
– Боже милостивый, да ведь это совершенство! Я-то думал, нам придется спускать на воду старомодные шлюпки со шлюпбалок, что было бы невозможно при такой волне. Мы можем спустить их хоть сейчас!
– Боюсь, это не так уж просто, – покачал головой Лью.
– Почему, черт возьми?
– Проблема в нашем поступательном движении. Тридцать узлов. Это почти тридцать пять миль в час…
– Черт, мне известно, что такое узел!
– Дело в том, что невозможно узнать, как наше движение скажется на шлюпках. В правилах особо подчеркивается, что шлюпки должны спускаться на воду с неподвижного судна.
– В таком случае запустим пробную лодку, пустую.
– Это не прояснит вопрос, как подействуют на пассажиров динамические нагрузки.
Гэвин Брюс нахмурился.
– Понимаю. Значит, нам требуется подопытная морская свинка. Не проблема. Дайте мне портативную рацию УКВ и посадите в шлюпку. Я сообщу вам, насколько силен удар.
Краули покачал головой.
– Вы можете пострадать.
– А у нас есть выбор?
– Мы не можем позволить пассажиру пойти на это, – ответил Лью. – Это сделаю я.
– Ни в коем случае, – решительно возразил Брюс. – Вы боцман. Ваша профессиональная компетенция нужна здесь.
Лью и Краули переглянулись.
– Приводнение может оказаться жестким. Это как в машине получить боковой удар от другой машины, движущейся со скоростью тридцать пять миль в час.
– Мы говорим о воде, а не об ударе стали о сталь. Послушайте, кто-то так или иначе должен сыграть роль морской свинки. Мне доводилось рисковать и сильнее. Если я получу травму, по крайней мере буду уже вне судна. Я смотрю на это дело так: мне нечего терять. Давайте не тратить время.
Лью не решался.
– Должен идти я.
Брюс раздраженно нахмурился:
– Мистер Лью, сколько вам лет?
– Двадцать шесть.
– А вам, мистер Краули?
– Тридцать девять.
– Дети?
Оба кивнули.
– А мне шестьдесят восемь. Я лучшее подопытное животное, потому что мой возраст и состояние здоровья ближе к кондициям других пассажиров. Вы нужны на судне. И еще вы нужны вашим детям.
Подала голос Эмили Дальберг:
– Один пассажир в шлюпке – недостаточно показательный опыт. Нам нужны по крайней мере двое.
– Вы правы, – кивнул Брюс. Он бросил взгляд в сторону Найлза Уэлча: – Что скажете на это, Найлз?
– Можете на меня рассчитывать, – отозвался тот.
– Погодите! – энергично запротестовала Дальберг. – Я не это имела в виду…
– Я знаю, что вы имели в виду, – ответил Брюс. – И глубоко признателен вам, Эмили. Но что скажет Абердинский банк, если я подвергну опасности одного из самых важных его клиентов? – И с этими словами Гэвин взял из руки Лью радиотелефон, а сам боцман, не споря, двинулся к кормовому люку ближайшего оранжевого звездолета и повернул ручку. Люк с мягким шипением легко отворился на пневматических петлях. Брюс шагнул в темную утробу шлюпки, кивком велев Уэлчу следовать за ним. Через секунду он снова высунулся. – Эта штука оснащена лучше, чем роскошная яхта. Какой канал?
– Используйте семьдесят второй. На борту спасательной шлюпки имеются еще стационарная радиостанция УКВ и однополосный передатчик, а также радар, картплоттер, эхолот, система дальней радионавигации…
Брюс кивнул:
– Отлично. А теперь довольно стоять вокруг как стадо овец. Как только мы подадим сигнал, прочтите «Аве Мария» и тяните на себя чертов рычаг!
И, не сказав больше ни слова, он закрыл и задраил люк.
Глава 65
Констанс Грин открыла старинную коробку сандалового дерева и вынула серый шелковый шнур, завязанный сложным, причудливым узлом. По-тибетски он назывался «дгонгз», то есть «распутывающий», или «выводящий из затруднения».
Узел она получила от Цзеринга при отъезде из монастыря Гзалриг Чонгг. Он был завязан в восемнадцатом столетии одним глубоко почитаемым ламой, для использования в особом медитативном упражнении, целью которого являлось освобождение от злых помыслов или влияний и помощь в соединении двух умов. С его помощью Констанс очищала себя от пятна убийства; сейчас же девушка надеялась вывести с души Пендергаста клеймо Агозиена. В реальном мире узел никогда не развязывался: это высвободило бы его энергию и превратило бы его вновь в простой шелковый шнур. Всего лишь упражнение для ума и духа.
В каюте было темно, плотно задернутые занавеси закрывали окна балкона.
Констанс положила узел на маленькую шелковую подушечку, лежащую на полу и окруженную горящими свечами. Затем посмотрела на Пендергаста. С холодной улыбкой агент занял место по одну сторону узла, тогда как девушка села по другую. Узел лежал между ними: один конец шнура указывал на Грин, другой – на Пендергаста. Это был духовный и физический символ взаимосвязи всех сторон жизни, а в частности, двух людей, сидящих друг против друга.
Констанс уселась в позу лотоса, так же как и Пендергаст. Какое-то время она сидела, не приступая к медитации, просто давая телу расслабиться. Затем, пристально вглядываясь в узел, замедлила дыхание и уменьшила частоту биений сердца, как ее научили монахи. Девушка позволила сознанию сосредоточиться на сиюминутном, отбросив прошлое и будущее и отстранившись от бесконечного потока мыслей. Освобожденное от ментальной трескотни сознание начало очень остро и тонко воспринимать окружающее: глухие удары волн, бьющих в корпус судна, капли дождя, стучащие в стекло балконной двери, слабый аромат воска от свечей и запах сандалового дерева от шелкового узла. Особенно отчетливо Констанс ощутила присутствие темной фигуры напротив, на периферии зрительного восприятия.
Глаза же ее оставались прикованными к узлу.
Медленно, по очереди раздражители внешнего мира растворились в темноте – так бывает, когда закрывают ставни в доме. Сначала – комната, потом – огромный корабль, а затем – и весь безбрежный океан, по которому ползла маленькая точка, судно «Британия». Ушли наполнявшие комнату звуки, запахи, медленная качка судна, собственные телесные ощущения. Сама Земля исчезла, растворилась, как и солнце, звезды, Вселенная… Все ушло, провалившись в небытие. Остались только она, узел и существо по другую сторону узла.
Время перестало существовать. Констанс достигла состояния под названием «тхан шин гха», то есть «порог совершенной пустоты».
В диковинном медитативном состоянии предельной концентрации и вместе с тем полного отсутствия усилий или желаний девушка сфокусировалась на узле. Сначала он оставался без изменений. Затем, медленно, равномерно, подобно змее, развертывающей свои кольца, узел в воображении начал развязываться. Фантастически замысловатые петли и извивы шнура начали распускаться. Концы веревки втягивались внутрь узла, повторяя траекторию, пройденную три века назад, только в обратном порядке. То был процесс колоссальной сложности, символизирующий распутывание собственного эго, которое должно совершиться прежде, чем будет достигнуто «стонг па нийд», то есть состояние чистой пустоты, и медитирующий сольется со вселенским разумом.
На всем свете остались только она и Пендергаст, а посередине между ними – распутываемый узел.
Прошло неопределенное время – это могла быть одна секунда или тысяча лет, – и по его истечении серый шнур лег на подушке в виде мягкой шелковой груды, развязанный, напоминающий свободную спираль. И в середине ее обнаружился маленький сморщенный кусочек шелка, на котором была написана тайная молитва, вплетенная в узел древним монахом.
Констанс внимательно прочла ее про себя. Затем начала медленно читать нараспев, по-тибетски, снова и снова…
Читая, она направляла сознание к ближнему свободному концу веревки. Одновременно же осознавала свечение от существа, сидящего напротив, и это свечение подобным же образом тянулось к развязанному шнуру.
Констанс все читала и читала нараспев, и негромкие, успокаивающие звуки распутывали ее эго, осторожно разрезая все связи с физическим миром. Она мысленно коснулась шнура и двинулась по нему, притягиваемая к существу на другом конце, а тот человек, в свою очередь, притягивался к ней. Возник поток сродни потоку электрической энергии. Грин двигалась вдоль витых спиралью волокон, едва дыша, а ее сердце при этом билось в темпе похоронного оркестра. Все ближе, ближе… И вот наконец мысль слилась с мыслью того, другого, и завершающий этап был достигнут.
…Внезапно Констанс оказалась в некоем месте, одновременно и чуждом, и знакомом. Она стояла на вымощенной булыжником улице между изящными газовыми фонарями, уставившись на темный особняк с закрытыми ставнями. Воображаемая картина отличалась необычайной яркостью; созданная одной только силой мысли, но более реальная и цельная, чем любой сон, который ей приходилось видеть. Констанс даже осязала кожей холодный и липкий ночной туман, слышала писк и шуршание насекомых, обоняла угольный дым и сажу. Сквозь кованую чугунную решетку смотрела снизу вверх на особняк; взгляд скользил по крыше с мансардой, эркерам, пешеходным дорожкам подокнами.
После минутного колебания Грин шагнула в ворота, в темный влажный сад, наполненный запахами увядших цветов и земли. Прошла по дорожке, взошла на порог. Впереди виднелись приоткрытые двойные двери, и через них она шагнула в холл, а затем – в величественный вестибюль. С потолка свисала хрустальная люстра, темная и угрожающая слегка позвякивая, как будто волнуемая ветром, несмотря на спертый воздух в доме. Одна массивная дверь вела в обширную библиотеку с высоким потолком, пустующими креслами и диванами и темным, холодным камином, через другую можно было попасть в нечто вроде трапезной. Возможно, то был выставочный зал, безмолвный, настороженный.
Стуча каблуками по мраморному полу, она пересекла вестибюль и по широкой лестнице поднялась на второй этаж. Стены здесь украшали гобелены и какие-то таинственные живописные полотна, простираясь в темную глубину дома до самых дубовых дверей, почерневших от времени.
Констанс двинулась вперед, поглядывая на левую стену. Впереди, примерно на середине длинного коридора, одна дверь оказалась открыта, или, скорее, выломана – дверная рама перекошена, а пол вокруг усеян деревянными щепками и обрывками электропроводки. Зияющий черный проем источал погребной дух плесени, мертвечины и отвратительных, скользких сороконожек.
Содрогнувшись, Констанс быстро прошла мимо. Ее притягивала к себе дверь впереди. До нее оставалось совсем немного.
Девушка взялась за дверную ручку и повернула. С негромким скрипом дверь отворилась внутрь, и гостеприимное тепло окутало Грин, словно с холодной улицы она вошла в уютное жилье.
Перед ней стоял Алоиз Пендергаст, одетый в черное, как обычно, со скрещенными на груди руками, улыбающийся.
– Добро пожаловать.
Комната была большой и красивой, с деревянной панельной обшивкой. В мраморном камине горел огонь, а на каминной полке, рядом со старинным сифоном для газирования напитков и хрустальными стаканами для вина, гулко шли старинные часы. Со стены на письменный стол, заваленный бумагами и книгами в кожаных переплетах, взирала стеклянными глазами голова оленя. Дубовый паркетный пол устилало ковровое покрытие, поверх которого бросили дорогие персидские ковры. Тут и там стояло несколько удобных кресел, на некоторых лежали раскрытые книги.
– Войди и обогрейся у камина, – гостеприимно предложил хозяин, указывая на очаг.
Констанс подошла ближе к огню, не отводя глаз от Пендергаста. Было в нем что-то новое, необычное. Даже странное. Несмотря на полнейшую реальность комнаты и дома, очертания его фигуры казались нечеткими, расплывчатыми, чуть прозрачными, как если бы он не полностью был здесь.
Дверь затворилась с глухим стуком.
Хозяин протянул ей руку, Грин ответила тем же. Он сжал ее, неожиданно очень сильно, и девушка попыталась высвободиться, но Алоиз тянул к себе. Его голова будто задрожала, заколыхалась, раскололась, и изнутри показалось свечение. А затем его лицо слетело, как шелуха, распалось на горящие нити, обнажая образ, который Констанс узнала, – не поддающееся описанию лицо демона Калазиги.
Грин смотрела во все глаза, чувствуя тепло, притягиваясь к нему со смешанным чувством страха и вожделения. Казалось, оно наполняло ее огнем: несказанным, всепоглощающим, торжествующим огнем, который она некогда чувствовала в своей безумной погоне за Диогеном Пендергастом. В этом огне звенела чистота, которая наполняла ее благоговением.
– Я есть воля. – Голос демона был не звуком, а мыслью. – Я – чистая мысль, из которой выжжен всякий след человеческого чувства. Я свобода. Идем со мной.
Очарованная и одновременно испуганная, Констанс опять попыталась высвободить руку, но хватка оказалась крепкой. Лицо, ужасное и в то же время красивое, приближалось. Оно ненастоящее, говорила себе Констанс, это всего лишь продукт ее ума, образ с одной из тханок, что она созерцала часами, воссозданный сейчас усиленной медитацией.
Демон Калазига повлек ее к огню.
– Идем. В огонь. Сожги мертвую шелуху моральных ограничений. Ты возродишься подобно бабочке из кокона, свободная и красивая.
Она сделала в сторону огня шаг, помедлила в нерешительности, сделала второй, почти паря над ковром к теплу.
– Да, – согласился Пендергаст. – Это хорошо. Это правильно. Иди в огонь.
Когда Грин приблизилась к языкам пламени, тяжелая вина и горечь от убийства, которые до тех пор лежали на ее плечах, растаяли, улетучились, сменившись приятным возбуждением – тем самым опьянением и темной радостью, которые Констанс испытала, когда увидела, как брат Пендергаста Диоген падает с обрыва гигантской расщелины Сциара-дель-Фуоко прямо в раскаленную лаву. Испытанный в тот момент исступленный восторг предлагался теперь навсегда.
Единственное, что от нее требовалось, – шагнуть в огонь.
Еще один шаг. Огонь источал тепло, проникающее в каждую клеточку тела. Грин вспомнила Диогена, стоявшего на самом краю пропасти; их обоих, слившихся в смертельной схватке, словно в жутких пародийных объятиях, на краю ревущей Сциара-дель-Фуоко; вспомнила свой неожиданный финт; выражение лица Диогена, когда тот понял, что оба падают. Выражение его лица… Самое ужасное, самое жалкое и в то же время самое восхитительное из всего когда-либо ею виденного – выражение лица человека, который знает, знает без тени сомнения, что сейчас умрет. Что надежды больше нет. И эту горькую радость Констанс могла сейчас получить в вечное пользование; могла получить возможность переживать ее по собственному желанию, когда угодно. И в качестве морального оправдания даже не потребуется жажда мести; она сможет просто убивать, кого и когда захочет, и всякий раз вновь испытывать в пылком буйстве кипящей крови исступленное торжество-Больше нет надежды…
Пронзительно вскрикнув, девушка скорчилась в объятиях демона и вдруг нечеловеческим усилием воли вырвалась прочь. Отпрянув от огня, Констанс повернулась и выбежала в дверь. И вот она уже летит куда-то вниз, сквозь перекрытия дома, сквозь подвалы, погреба… падает… падает… падает…
