Текст книги "Штурвал тьмы"
Автор книги: Линкольн Чайлд
Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)
– Могу я взглянуть?
Тубтен кивнул.
Пендергаст вынул из кармана маленький фонарик, подошел к хранилищу и посветил в круглую замочную скважину, а потом с помощью увеличительного стекла изучил запорное устройство.
– Замок вскрыли отмычкой. – Агент выпрямился.
– Простите? Как это, отмычкой?
– Отомкнули без помощи ключа. – Алоиз посмотрел на монаха. – В сущности, взломали, судя по виду. Вы сказали, ни один из монахов не мог его украсть. Были в монастыре гости?
– Да, – кивнул Тубтен с тенью улыбки на губах. – Вообще-то мы знаем, кто совершил кражу.
– Ах вот как. Это намного упрощает дело. Расскажите.
– В начале мая к нам явился некий молодой человек, альпинист. Это было странное появление. Он пришел с востока, с гор на границе с Непалом. Полумертвый человек, пребывающий в психическом и физическом истощении. Профессиональный альпинист, единственный выживший член экспедиции, которая штурмовала непокоренный западный склон Дхаулагири. Лавина, поглотившая остальных, пощадила его. Счастливчик был вынужден изменить маршрут и спуститься по северному склону, а оттуда нелегально пробиваться через тибетскую границу. Три недели шёл пешком, а потом полз вниз по ледникам и ущельям, прежде чем вышел к нам. Поддерживал в себе жизнь, питаясь ягодными крысами, которые вполне годятся в пищу, особенно если поймаешь такую, у которой живот набит ягодами. Он был на грани смерти. Мы выходили его. Бедняга американец, его имя Джордан Эмброуз.
– Парень учился у вас?
– Он проявил мало интереса к Чонгг Ран, что странно: человек определенно обладал силой воли и живостью ума, необходимыми для того, чтобы преуспеть в занятиях не хуже, чем любой уроженец Запада, которого мы видели… помимо женщины, Констанс.
Пендергаст кивнул.
– Почему вы решили, что это он?
Монах прямо не ответил.
– Мы хотели бы, чтобы вы его выследили, нашли Агозиен и вернули в монастырь.
Пендергаст еще раз кивнул.
– Этот Джордан Эмброуз, как он выглядел?
Старый лама потянулся в складки одежд, вытащил крохотный свиток пергамента, развязал стягивавшие его шнурки и развернул.
– Наш живописец, мастер тханок, по моей просьбе сделал его портрет.
Пендергаст взял пергамент и вгляделся. Молодой, физически развитый красивый мужчина, лет тридцати, с длинными светлыми волосами и голубыми глазами. В лице его сочетались физическая решимость, моральная неразборчивость и высокий интеллект. Примечательный портрет, сделанный незаурядным художником, который, казалось, сумел ухватить и внешнюю, и внутреннюю сторону личности.
– Он будет очень полезен. – Пендергаст свернул свиток и убрал в карман.
– Вам требуется еще какая-то информация, чтобы отыскать Агозиен?
– Да. Скажите, что означает слово «Агозиен»?
Перемена, произошедшая в отшельнике, была поистине разительной. Лицо его сделалось настороженным, почти испуганным.
– Я не могу, – едва слышно, дрожащим голосом произнес он.
– Это необходимо. Если мне надлежит его вернуть, я должен знать, что это такое.
– Вы меня не поняли. Я не могу ответить вам, потому что… мы не знаем, что это такое.
Пендергаст нахмурился:
– Как такое возможно?
– Агозиен запечатали в деревянный ящик еще в ту пору, когда он был принят нашим монастырем на ответственное хранение тысячу лет назад. Мы никогда не открывали его – это строго запрещено. Священный предмет передавался из поколения в поколение, от Ринпоче к Ринпоче, всегда в запечатанном виде.
– Как выглядит ящик?
Монах показал руками размеры – примерно пять на пять дюймов и длиной четыре фута.
– Необычная форма. Как вы думаете, что могло храниться в ящике такой формы?
– Любая длинная тонкая вещь. Жезл или меч. Свиток или свернутое в трубку живописное полотно. Комплект печатей, быть может, или веревок со священными узелками.
– Что означает слово «Агозиен»?
Монах замялся.
– Тьма.
– Почему было запрещено его открывать?
– Основатель монастыря, первый Раланг Ринпоче, принял его от святого праведника с Востока, из Индии. Святой вырезал на боку ящика текст, который содержал предостережение. Здесь у меня есть копия текста, который я переведу. – Тубтен вынул из складок одежд крохотный свиток, исписанный тибетскими иероглифами, дрожащими руками отодвинул его от глаз на расстояние вытянутой руки и прочитал нараспев:
Дабы не осквернить путь благочестия
Следами бедствий и отметинами зла,
Дабы не ввергнуть Вселенную во мрак,
Агозиен распечатывать не смей.
– Неясно и тревожно. Эта надпись звучит столь же загадочно и на тибетском. Но использованные слова очень мощны. Предостережение сильно, мистер Пендергаст, очень сильно!
Алоиз какое-то время молчал.
– Как мог посторонний столь много знать о ящике, чтобы его выкрасть? Я провел здесь год некоторое время назад и никогда о нем не слышал.
– Это великая загадка. Бесспорно, ни один из наших монахов никогда не рассказывал о нем. Все мы испытываем благоговейный трепет перед этим предметом и никогда всуе о нем не говорим, даже между собой.
– Ведь этот человек, Эмброуз, мог набрать пригоршню драгоценных камней стоимостью миллион долларов. Обычный вор взял бы в первую очередь золото и самоцветы.
– Возможно, он не обычный вор, – произнес Тубтен, помолчав. – Золото, драгоценные камни… вы говорите о земных сокровищах. Преходящих. А Агозиен…
– Да? Что – Агозиен? – настороженно подстегнул спецагент.
Но старый монах только развел руками, испуганными глазами глядя на собеседника.
Глава 3
Черный покров ночи лишь только начал истончаться, когда Пендергаст через обитые железом внутренние ворота вышел во двор монастыря. За стеной, доминируя над всем, высилась громада Аннапурны; ее четкий абрис прорисовывался в отступающей тьме. Детектив подождал на мощенном булыжником дворе, пока безмолвный монах приведет его лошадь. Студеный предрассветный воздух отяжелел от росы и запаха диких роз. Перебросив через холку лошади вьюки, Алоиз проверил седло, поправил стремена.
Констанс молчаливо наблюдала за последними приготовлениями опекуна. На ней было монашеское одеяние цвета выцветшего шафрана, и если бы не прекрасные черты и россыпь каштановых волос, она вполне могла бы сойти за монаха.
– Мне жаль покидать тебя так скоро, Констанс. Но я должен отыскать след преступника до холодов.
– Они действительно не имеют представления, что это за вещь?
Пендергаст покачал головой.
– Кроме формы и размеров – ничего.
– Тьма… – пробормотала девушка и бросила на спутника тревожный взгляд: – Как долго ты будешь отсутствовать?
– Трудная часть работы уже сделана. Я знаю имя вора и знаю, как он выглядит. Теперь лишь осталось к нему подобраться. Поиск и возвращение артефакта займут, вероятно, неделю, самое большее две. Поручение простое. Через две недели твоя учеба будет окончена и ты сможешь вновь присоединиться ко мне, чтобы завершить наше путешествие по Европе.
– Будь осторожен, Алоиз.
Пендергаст чуть улыбнулся.
– Возможно, этот человек весьма сомнительных моральных принципов, но не убийца и не станет на меня нападать. Риск минимален. Преступление несложное, правда, с одним непонятным, осложняющим аспектом: почему он взял именно Агозиен и не тронул сокровища? Как я понял, раньше похититель не имел интереса к тибетским древностям. Это дает основания предположить, что Агозиен есть нечто необычайно важное и ценное. Без преувеличения, вещь поистине исключительная.
Констанс кивнула.
– У тебя есть для меня какие-то поручения?
– Отдыхай. Медитируй. Закончи свой начальный курс обучения. – Он помолчал. – Я не очень-то верю, будто никто здесь не знает, что такое Агозиен, – кто-то наверняка полюбопытствовал. Это нормальное свойство человеческой натуры, даже здесь, среди монахов. Мне бы очень помогло, если бы я знал, что это за штука.
– Разузнаю по мере возможности.
– Превосходно. Я знаю, что могу рассчитывать на твою осмотрительность. – Пендергаст помедлил в нерешительности, потом взглянул ей прямо в глаза. – Констанс, есть одна вещь, о которой мне необходимо тебя попросить.
На его лице появилось такое выражение, что ее глаза расширились от удивления, но она сумела справиться с собой.
– Да?
– Ты никогда не говорила о своей поездке в Февершем. В какой-то момент тебе может понадобиться поговорить об этом. Когда снова присоединишься ко мне… и если будешь готова… – Вновь голос агента наполнился несвойственными ему смущением и замешательством.
Констанс отвернулась.
– Вот уже несколько недель, – продолжал он, – мы не говорили о происшедшем. Но рано или поздно…
Девушка резко повернулась.
– Нет! – почти крикнула она. – Нет! – Потом успокоилась, взяв себя в руки. – Я хочу, чтобы ты обещал мне кое-что. Никогда больше в моем присутствии не упоминай о нем… и о Февершеме.
Некоторое время Пендергастоставался неподвижен и внимательно смотрел на собеседницу. Оказывается, то, что причинил Констанс его брат Диоген, подействовало на нее сильнее, чем он думал… Наконец Алоиз едва заметно кивнул:
– Обещаю.
Выпустив ее руки из своих, Пендергаст дважды поцеловал девушку, взял поводья и вскочил в седло. Пришпорив лошадь, он выехал в открытые монахом ворота и пустился галопом по извилистой тропе.
Глава 4
В аскетической келье в недрах монастыря Гзалриг Чонгг в позе лотоса сидела Констанс Грин и с закрытыми глазами мысленно воспроизводила лежащий перед ней на подушке шелковый шнур, завязанный чрезвычайно сложным узлом. Позади нее, в тусклом свете, падающем из окна, сидел Цзеринг. Единственным признаком его присутствия было тихое бормотание по-тибетски. Констанс интенсивно изучала язык в течение восьми недель и, усвоив скромный лексический запас наряду с некоторыми оборотами и идиомами, выработала определенную беглость речи, которая, впрочем, перемежалась частыми остановками.
– Посмотри на узел мысленным взором, – негромким, гипнотизирующим голосом произнес учитель.
Повинуясь желанию Констанс, образ, излучая свет, начал вырисовываться примерно футах в четырех. То, что она сидела на голом холодном полу кельи со стенами, покрытыми селитрой, перестало быть существенным.
– Сделай его ясным. Сделай устойчивым.
Образ узла стал приобретать резкость, порой делаясь слегка расплывчатым, когда внимание рассеивалось, однако девушке все же удавалось вернуть четкость и яркость.
– Твое сознание – озеро в полумраке, – говорил учитель. – Неподвижное, спокойное и ясное.
Странное чувство одновременного присутствия и отсутствия в келье поглотило Констанс. Узел, который она выбрала для тренировки сознания, был средней сложности, завязан свыше трех сотен лет назад великим учителем и назывался «двойная роза».
– Увеличь изображение узла в твоем сознании.
Балансировать между усилием и обычным ходом событий оказалось непросто. Если слишком сильно сосредоточиться на ясности или устойчивости изображения, образ разрушается и в сознание вторгаются посторонние мысли; если без ограничений воспринимать действительность, мысленный образ будто исчезает в тумане. Существовала идеальная точка равновесия, и постепенно – не очень быстро – девушка ее нашла.
– Теперь смотри на образ узла, который создала в своем сознании. Рассмотри его со всех сторон: сверху, с боков.
Мягко поблескивающие, переливающиеся извивы шелка оставались устойчивыми перед внутренним взором, принося тихую радость и ясность осознания, которую Констанс никогда раньше не испытывала. А затем голос учителя полностью исчез и остался только сам узел. Время исчезло. Пространство исчезло. Только узел.
– Развяжи его.
Это была самая трудная часть, требующая безукоризненной сосредоточенности, – суметь углядеть все петли узла, а затем мысленно их распутать.
Она не знала, сколько прошло времени – это могло быть десять секунд или десять часов.
Кто-то легонько коснулся ее плеча, и Констанс открыла глаза. Перед ней стоял Цзеринг.
– Как долго? – спросила она по-английски.
– Пять часов.
Девушка попыталась подняться, но ноги так онемели, что на них оказалось невозможно устоять. Учитель взял ее под руку, помогая сохранить равновесие.
– Ты учишься хорошо. Только ни в коем случае не возгордись.
– Спасибо.
Они медленно пошли по древнему переходу, повернули за угол. Впереди слышался мерный звук вертящегося молитвенного колеса и эхом разносился по каменному коридору.
Еще один поворот. Констанс чувствовала себя свежей, живой, в ясном сознании.
– Что приводит в движение эти молитвенные колеса? Они никогда не останавливаются.
– Под монастырем существует родник, из которого берет начало река Цангпо. Вода, проходя через мельничное колесо, приводит механизм в движение.
– Умно придумано.
Они прошли мимо множества скрипящих и дребезжащих медных колес, словно мимо выставки диковинных механизмов в Политехническом музее. Констанс будто наяву увидела за колесами лес движущихся медных стержней и деревянных приспособлений. Но вот колеса остались позади, учитель и ученица ступили во внешний коридор. Впереди виднелось одно из ритуальных зданий монастыря; квадратные опоры, словно багет, обрамляли вид на три огромных горы. Уже внутри девушка с наслаждением вдохнула чистый высокогорный воздух. Цзеринг указал на сиденье, и Констанс послушалась. Монах сел рядом. В течение нескольких минут они в молчании смотрели вдаль, за темнеющие горы.
– Медитация, которой ты учишься, очень мощна. Когда-нибудь может случиться, что ты откроешь глаза и обнаружишь узел… развязанным.
Констанс ничего не ответила.
– Некоторые могут воздействовать на физический мир силой чистого разума. Существует история о монахе, который так долго вызывал в воображении розу, что, когда открыл глаза, на полу рядом с ним лежала роза. Это очень опасно. Есть люди, которые при достаточном навыке и длительном медитировании могут создавать различные предметы, и не только розы. Это серьезное отклонение от буддийского учения, и не к этому надо стремиться.
Констанс кивком выразила понимание, не веря ни единому слову.
Губы Цзеринга растянулись в усмешку.
– Ты полна скепсиса и не веришь на слово. Это очень хорошо. Но независимо оттого, веришь или нет, с осторожностью выбирай образ, на который медитируешь.
– Хорошо.
– Помни. Хотя в нас есть много «демонов», большинство из них не есть зло. Они лишь ступеньки, от которых надо оттолкнуться, чтобы достичь просветления.
Вновь последовало долгое молчание.
– Ты хочешь что-то спросить?
Констанс вспомнила прощальную просьбу Пендергаста.
– Скажи, зачем существует внутренний монастырь?
Цзеринг тоже ответил не сразу.
– Внутренний монастырь – старейший в Тибете, построен здесь, в отдаленных горах, группой странствующих монахов из Индии.
– Он был создан для того, чтобы охранять Агозиен?
Цзеринг внимательно посмотрел на нее.
– Об этом не говорят.
– Мой опекун уехал, чтобы найти его. По просьбе монастыря. Быть может, я тоже смогу оказать какую-то помощь.
Старик отвернулся, отстраненность в его глазах не имела ничего общего с созерцанием пейзажа.
– Агозиен был привезен сюда из Индии и спрятан в горах, где бы ему ничто не угрожало. Внутренний монастырь возвели, чтобы хранить и оберегать Агозиен. Затем, уже позже, вокруг внутреннего монастыря был построен внешний.
– Есть кое-что, чего я не понимаю. Если Агозиен так опасен, почему его просто не уничтожили?
Монах пребывал в молчании долгое время. Затем очень тихо произнес:
– Потому что у него важное назначение в будущем.
– Какое назначение?
Но на сей раз учитель остался безмолвен.
Глава 5
Джип, кренясь на полном ходу, обогнул выступ горы. Оторвавшись от земли, он с грохотом и брызгами преодолел несколько огромных, наполненных жидкой грязью выбоин и приземлился на широкую грунтовую дорогу. Дорога вела к городу Цян в сырой, туманной долине, неподалеку от тибетско-китайской границы. Серая морось падала с неба прямо на пелену коричневого дыма, который выползал из дымовых труб за грязной рекой. Оба склона горы усеивал мусор.
Яростно сигналя, водитель джипа обогнал нагруженный сверх меры грузовик, потом вслепую обошел другой автомобиль и, свернув в нескольких футах от края утеса, покатил вниз, к городу.
– На железнодорожную станцию! – на мандаринском наречии приказал водителю Пендергаст.
– Вэй, вэй, сиань шенг!
Джип, точно слаломист, лавировал между пешеходами, велосипедистами, повозками. На участке дороги с круговым движением водитель, визжа тормозами, приостановился в толчее машин, а потом принялся вновь настойчиво продираться вперед, непрестанно налегая на звуковой сигнал. Выхлопные газы и настоящая симфония клаксонов наполняли воздух. «Дворники» на лобовом стекле безостановочно ходили туда-сюда, полосами размазывая летящую грязь, потому что анемичного дождя не хватало на то, чтобы ее смывать.
За участком кругового движения широкий проспект заканчивался приземистым строением серого бетона. Водитель резко затормозил перед постройкой.
– Вокзал, – объявил он.
Пендергаст вышел из машины и раскрыл зонтик. Пахло выхлопом высокосернистого топлива. Алоиз вошел в здание и двинулся сквозь плотную толпу, спотыкаясь о тюки и корзинки на колесах. Кто-то нес живых, связанных за ноги кур или уток, а кто-то даже катил перед собой старую проволочную магазинную тележку с жалобно повизгивавшим поросенком. От шума, криков, ругани можно было оглохнуть.
Ближе к дальнему концу давка уменьшилась, толпа поредела, и Пендергаст нашел то, что искал: слабо освещенный коридор, ведущий в административные помещения. Миновав полусонного охранника, он быстро зашагал по длинному коридору, оглядывая надписи на дверях, и наконец остановился перед самой обшарпанной дверью. Подергав ручку, обнаружил, что дверь не заперта, и без стука вошел.
За столом, заваленным бумагами, сидел китайский чиновник, маленький и толстый. На одном краю стола стоял видавший виды чайный сервиз с обколотыми грязными чашками. Пахло жарким и соевым соусом.
Чиновник вскочил на ноги, взбешенный нежданным вторжением.
– Кто вы? – прорычал он по-английски.
Пендергаст, скрестив на груди руки, надменно улыбался.
– Что вы хотеть? Я звать охрану. – Китаец потянулся к телефону, но Алоиз быстро наклонился и придавил телефонную трубку к рычагу.
– Ба, – на мандаринском наречии тихо произнес спецагент. – Стоп.
От подобного хамства лицо чиновника побагровело.
– У меня есть несколько вопросов, на которые я хотел бы получить ответы. – Детектив по-прежнему говорил на холодном официальном мандарине.
Должный эффект тирада возымела: на лице китайца отразились возмущение, замешательство и мрачное предчувствие.
– Вы меня оскорбляете! – наконец закричал он, тоже на мандаринском. – Вламываетесь в мой кабинет, трогаете мой телефон, выставляете требования! Кто вы такой, что можете вот так заявляться и вести себя как варвар?
– Будьте любезны, добрый господин, сесть на место, вести себя тихо и слушать. А не то, – Пендергаст перешел на оскорбительный разговорный диалект, – ближайшим поездом укатите отсюда с новым назначением в отдаленный форпост в Куньлуньских горах.
Лицо толстяка сделалось почти фиолетовым, но он не произнес ни слова, а просто сел, напряженно-выжидательно сложив на столе руки.
Сел и Пендергаст. Вытащил свиток, который дал ему Тубтен, и развернул перед чиновником. Тот нехотя его взял.
– Этот человек проезжал здесь два месяца назад. Его имя Джордан Эмброуз. Он вез деревянный ящик, очень старый. Джордан дал вам взятку, а взамен получил разрешение на вывоз. Я бы хотел видеть копию этого разрешения.
Последовало долгое молчание. Затем чиновник положил портрет на стол.
– Я не знаю, о чем вы говорите, – вызывающе бросил он. – Я не беру взяток. И в любом случае через эту станцию проходит множество народу. Невозможно запомнить всех.
Пендергаст извлек из кармана плоскую бамбуковую коробочку, раскрыл ее и перевернул вверх дном, вытряхнув на стол аккуратную пачку свежих стоюаневых банкнот. Его собеседник оторопел и завороженно уставился на деньги, сглатывая слюну.
– Вы должны вспомнить этого человека. Ящик был большой – полтора метра длиной, и явно очень старый. Мистеру Эмброузу было бы невозможно вывезти его из страны без разрешения. А теперь, добрый господин, у вас есть выбор: поступиться принципами и взять деньги либо твердо держаться принципов и закончить карьеру в горах Куньлунь. Как вы, вероятно, догадались по моему выговору и беглости речи, я хоть и иностранец, но у меня очень важные связи в Китае.
Чиновник вытер ладони носовым платком. Затем протянул руку, накрывая деньги, подгреб к себе, и пачка быстро скрылась в ящике стола. После чего собеседники обменялись рукопожатиями и вежливыми, формальными приветствиями, как если бы только сейчас встретились.
Толстяк сел.
– Не желает ли джентльмен чаю?
Пендергаст бросил взгляд на замызганный чайный сервиз и улыбнулся:
– Почту за честь, добрый господин.
Китаец грубо позвал кого-то из задней комнаты. Тотчас оттуда, семеня, вышел чиновник более низкого ранга и забрал сервиз. Пять минут спустя он принес его обратно, вместе с горячим чайником. Взяточник разлил чай по чашкам.
– Я помню человека, о котором вы говорите. У него не было визы на пребывание в Китае, зато был с собой длинный ящик. Этот Джордан просил как въездную визу – которую ему пришлось бы здесь оставить, – так и разрешение на выезд. Я снабдил его и тем и другим. Это обошлось ему… очень дорого.
Чай оказался зеленым, и Пендергаст был приятно удивлен его качеством.
– Он, конечно, говорил по-китайски. Рассказал совершенно невероятную историю о том, как пересек весь Непал и попал в Тибет.
– А ящик? Джордан что-нибудь говорил о нем?
– Сказал, что это антиквариат, который он купил в Тибете. Вы же знаете этих грязных тибетцев – родных детей продадут за несколько юаней. Тибетский автономный район завален старинными вещами.
– Вы спрашивали, что в нем?
– Сказал, ритуальный клинок – пхур бу. – Чиновник полез в ящик стола, порылся в бумагах, выудил разрешение, подтолкнул Пендергасту. Тот внимательно посмотрел документ. – Но ящик был заперт и парень отказался его открыть. Это стоило ему изрядно больших трат – избежать проверки содержимого. – Бюрократ усмехнулся, обнажая потемневшие от чая зубы.
– Как вы думаете, что там было?
– Не имею представления. Героин, валюта, драгоценные камни… – Китаец развел руками.
Пендергаст указал на бумагу:
– Тут сказано, что он должен сесть на поезд до Чэнду, затем рейсом «Чайна эйр» долететь до Пекина, с последующей пересадкой на самолет до Рима. Это правда?
– Да. Я потребовал показать билет. Если бы он покинул Китай каким-то иным способом, была бы угроза, что его остановят. Разрешение дано только на маршрут Цян – Чэнду – Пекин – Рим. Так что я уверен: именно этим путем он и проследовал. Конечно, по прибытии в Рим… – Толстяк опять развел руками.
Пендергаст записал себе информацию о маршруте.
– Как он держался? Нервничал?
Бюрократ на мгновение задумался.
– Нет. Это было странно. Он казался… в приподнятом настроении. Был экспансивен. Почти сиял.
Спецагент встал.
– Премного благодарен вам за чай, сиань шенг.
– И я благодарю вас, добрейший господин, – поклонился чиновник.
Час спустя Пендергаст входил в вагон первого класса Славного Транскитайского экспресса, направляющегося в Чэнду.
