Текст книги "Штурвал тьмы"
Автор книги: Линкольн Чайлд
Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)
Глава 6
Констанс Грин знала, что монахи Гзалриг Чонгг жили в соответствии со строго заведенным распорядком медитаций, учебы и сна, с двумя перерывами на еду и чай. Время сна было установлено с восьми вечера до часу ночи. Этот заведенный режим никогда не менялся и, вероятно, оставался неизменным на протяжении тысячи лет. Таким образом, она была почти уверена, что в полночь не столкнется с кем-нибудь, кто слоняется по залам и переходам.
И потому ровно в двенадцать – точь-в-точь как делала уже три ночи подряд – она откинула грубую ячью шкуру, служившую ей одеялом, и села на постели. Единственным звуком был отдаленный стон ветра в наружных залах монастыря. Девушка встала и облачилась в длинное монашеское одеяние. В келье стоял жгучий холод. Констанс подошла к крохотному оконцу, откинула деревянный ставень, и в келью ворвался порыв ветра. Окно открывалось прямо во тьму, на единственную звезду, мерцающую высоко в черных бархатных небесах.
Грин закрыла окно, подойдя к двери, помедлила, прислушиваясь. Все было тихо. Констанс открыла дверь, выскользнула наружу и, пройдя мимо молитвенных колес, неустанно скрипящих хвалы небесам, ступила в тот коридор, что уходил глубоко в сонмище комнат. Девушка искала келью замурованного отшельника, охраняющего вход во внутренний монастырь. Хотя Пендергаст описал ее приблизительное местонахождение, монастырский комплекс был так обширен, а коридоры так похожи на лабиринт, что обнаружить нужное место оказалось почти невозможным.
Но в эту ночь, после многих поворотов, она наконец нашла гладкий камень, отмечавший внешнюю стену нужной кельи. Кирпич оказался на своем месте, края его были обтесаны и отшлифованы, оттого что камень передвигали великое множество раз. Констанс постучала по нему и подождала. Прошли минуты, а затем кирпич чуть-чуть шевельнулся, совсем немного; послышался негромкий скребущий звук, и камень начал поворачиваться. Изнутри, похожие на длинных белых червей, появились костлявые пальцы. Они ухватили край камня и повернули кирпич вокруг своей оси таким образом, что в темной стене образовалось небольшое отверстие.
Грин заранее наметила, что скажет по-тибетски, и потому сейчас низко наклонилась к отверстию и зашептала:
– Позвольте мне пройти во внутренний монастырь.
Быстро приложив к отверстию ухо, она услышала слабый, едва различный шепот, похожий на шорох насекомого. Девушка напрягла слух и разобрала:
– Ты знаешь, что это запрещено?
Но даже не успев ответить, услышала царапающий звук, и кусок стены рядом с кельей начал сдвигаться, открывая старый темный коридор. Отшельник застал Констанс врасплох, не дождавшись ее тщательно составленного объяснения.
Она встала на колени, воскурила благовоние в виде свечи, затем ступила внутрь. Стена закрылась. Впереди простирался мрачный коридор, в котором пахло затхлостью, сырым камнем и приторными ароматическими курениями.
Подняв повыше свечу, Констанс сделала шаг вперед. Стены коридора покрывали едва различимые фрески с будоражащими сознание образами странных божеств и пляшущих демонов.
Внутренний монастырь, как поняла девушка, населяло когда-то гораздо больше монахов, чем теперь. Был он огромным, холодным и пустым. Не имея четкого представления о том. что надо делать – кроме указаний найти монаха, о котором говорил Пендергаст, и расспросить поподробнее, – Грин сделала несколько поворотов, минуя большие пустые комнаты. Стены здесь были расписаны едва различимыми тханками и мандалами, почти стертыми временем. В одной из комнат, перед старинной бронзовой статуей Будды, покрытой патиной, оплывала одинокая забытая свеча.
Девушка еше раз повернула за угол и вдруг остановилась. Перед ней стоял монах, высокий и костлявый, в потрепанном одеянии; ввалившиеся глаза смотрели со странной, почти свирепой силой. Констанс не побоялась встретиться с ним взглядом, но буддист ничего не сказал. Даже не шелохнулся.
Когда девушка откинула капюшон и каштановые волосы рассыпались по плечам, глаза монаха расширились, но лишь самую малость. Он по-прежнему молчал.
– Приветствую, – по-тибетски произнесла Констанс.
Отшельник чуть наклонил голову. Его большие глаза продолжали сверлить гостью.
– Агозиен, – вымолвила она.
Никакой реакции.
– Я пришла спросить, что такое Агозиен. – Констанс говорила запинаясь – ее тибетский пока оставлял желать лучшего.
– Почему ты здесь, маленький монах? – тихо спросил затворник.
– Что такое Агозиен? – с нажимом повторила девушка.
Монах закрыл глаза.
– Твой ум – водоворот волнения, малыш.
– Мне надо знать.
– Надо, – повторил он.
– В чем суть Агозиена?
Отшельник открыл глаза, повернулся и зашагал прочь. В следующую секунду Грин последовала за ним.
Монах вел извилистым путем, по многочисленным узким переходам с замысловатыми поворотами, вверх и вниз по лестницам, через грубо высеченные в скале туннели и длинные, покрытые росписью коридоры. Наконец проводник остановился перед дверным проемом, занавешенным обтрепанным оранжевым шелком. Затворник отодвинул его в сторону, и молодая послушница с удивлением увидела трех монахов, которые разместились на каменных скамьях, словно на заседании совета. Перед находящейся тут же золоченой статуей сидящего Будды стояли в ряд горящие свечи.
Один из монахов поднялся.
– Пожалуйста, входи, – произнес он на удивительно беглом и правильном английском.
Констанс поклонилась. Неужели ее ожидали? Это казалось невероятным. И тем не менее иного логического объяснения не было.
– Я прохожу обучение у ламы Цзеринга, – представилась девушка, благодарная за то, что может перейти на родной английский. Монах кивнул.
– И хочу узнать про Агозиен.
Обитатель внутреннего монастыря повернулся к остальным, и они заговорили по-тибетски. Констанс пыталась ухватить нить беседы, но голоса звучали слишком тихо. Наконец переводчик повернулся к ней:
– Лама Тубтен рассказал детективу все, что мы знали.
– Простите, но я вам не верю.
Похоже, буддист был захвачен врасплох прямотой, но быстро оправился.
– Почему ты так говоришь, дитя? В комнате стоял пронизывающий холод, Констанс вздрогнула и плотнее закуталась в балахон.
– Вы можете не знать, что представляет собой Агозиен, но вы знаете его назначение. Его будущее назначение.
– Еше не настала пора это открыть. Агозиен у нас забрали.
– Вы имеете в виду: забрали преждевременно?
Монах сокрушенно покачал головой:
– Мы были его хранителями. Крайне важно, чтобы священный предмет возвратили, прежде чем… – Он умолк.
– Прежде чем что?
Но мудрец только качал головой. В тусклом освещении черты его лица, наполненные тревогой, выглядели изможденными и окостенело-застывшими.
– Вы должны мне сказать, – с нажимом продолжала девушка. – Это поможет Пендергасту определить местонахождение артефакта. Я не выдам тайну никому, кроме него.
– Давайте закроем глаза и помедитируем, – предложил собеседник. – Давайте медитировать и возносить молитвы о его скором и благополучном возвращении.
Констанс нервно сглотнула, пытаясь успокоиться. Верно, сейчас она вела себя слишком эмоционально. Ее поведение, бесспорно, шокировало монахов. Но Алоизу дано обещание и необходимо его выполнить.
Монах начал бормотать нараспев, остальные подхватили. Странные, жужжащие, без конца повторяющиеся звуки наполнили сознание Констанс, и весь ее гнев, отчаянное желание знать больше как будто вытекли из нее, словно вода из пробитого сосуда. Сильное желание исполнить просьбу Пендергаста поблекло, куда-то исчезло. Ум сделался бдительным, ясным, почти спокойным.
Пение прекратилось, и она медленно открыла глаза.
– Ты по-прежнему жаждешь ответа на свой вопрос?
Наступило долгое молчание. Констанс вспомнила один из уроков – учение о желании – и склонила голову.
– Нет, – солгала девушка, нуждаясь в информации больше, чем когда-либо.
Монах улыбнулся:
– Нужно многому научиться, маленький монах. Мы прекрасно понимаем, что тебе нужны эти сведения и что они будут полезны. Но для тебя лично нехорошо, что ты так их жаждешь. Это знание крайне опасно. Оно способно разрушить не только твою жизнь, но и самоё твою душу. Оно может навсегда отгородить тебя от просветления.
Констанс подняла глаза.
– Оно мне необходимо.
– Мы не знаем, что такое Агозиен. Не знаем, как он попал в Индию. Не знаем, кто его создал. Но мы знаем, зачем он был создан.
Констанс ждала.
– Он был создан, чтобы навлечь на мир грозное отмщение.
– Отмщение? Что за отмщение?
– Очищающее землю.
По причине, которой сама не вполне понимала, девушки почувствовала, что не хочет продолжения, и не без усилия выдавила:
– Очистить… как?
Тревожное выражение на лице собеседника обернулось почти горестным.
– Мне очень жаль обременять тебя этим тяжелым знанием. Когда земля погрязнет в эгоизме, алчности, насилии и зле, Агозиен очистит ее от человеческого бремени.
Грин судорожно сглотнула.
– Я не вполне понимаю.
– Полностью очистит землю от человеческого бремени, – очень тихо повторил монах. – Чтобы можно было начать все заново.
Глава 7
С кожаным чемоданчиком в руке Алоиз Пендергаст сошел с борта венецианского речного трамвайчика – вапоретто у Ка д'Оро[14]14
Т. н. Золотой дом. дворец в Венеции.
[Закрыть] и огляделся. Стоял теплый летний день, солнце играло в водах Гранд-Канала, сверкало на замысловатых мраморных фасадах многочисленных палаццо.
Сверившись с маленьким листком бумаги, он зашагал по набережной к северо-востоку, к церкви Иезуитов, и вскоре, оставив позади шум и суету, углубился в тенистую прохладу боковых улочек позади дворцов, выстроившихся вдоль Гранд-Канала. Из ближайшего ресторанчика лилась энергичная музыка, маленькая моторка маневрировала по небольшому каналу, чуть подальше волны плескались о мосты из мрамора и белого известняка. Какой-то человек из окна дома на набережной крикнул что-то через канал женшине, та засмеялась в ответ.
Еще несколько поворотов – и Пендергаст оказался у двери со стертой бронзовой кнопкой. На табличке скромно значилось «Доктор Адриано Морин». Спецагент нажал один раз, подождал и через некоторое время, услышав скрип открываемого окна, поднял голову. На него смотрела незнакомая женщина.
– Что вы хотите? – спросила она по-итальянски.
– У меня назначена встреча с Dottore[15]15
Доктор (ит.).
[Закрыть]. Мое имя Пендергаст.
Женщина в окне исчезла, и через секунду дверь отворилась.
– Входите.
Пендергаст вошел в маленький вестибюль с обитыми красным шелковым штофом стенами и полом из черных и белых мраморных квадратов. Комнату украшали разнообразные утонченные произведения азиатского искусства: древняя кхмерская голова из Камбоджи; тибетский дорже из сплошного куска золота, инкрустированный бирюзой; несколько старых тханок; украшенный цветными рисунками манускрипт эпохи Великих Моголов в стеклянном футляре; голова Будды из слоновой кости.
– Пожалуйста, присаживайтесь. – Женщина заняла место за маленькой конторкой.
Пендергаст сел, положив кейс на колени, и стал ждать. Он знал, что доктор Морин – один из наиболее известных в Европе скупщиков антиквариата сомнительного происхождения. По сути, высокого уровня делец «черного рынка», один из многих, кто принимал краденые древности из азиатских стран, снабжал их липовыми документами, а затем легально продавал музеям и коллекционерам, которые предпочитали не задавать лишних вопросов.
В следующую минуту в дверях появился сам доктор Морин, – аккуратный элегантный господин с изящно отполированными ногтями, маленькими ступнями, в прекрасной итальянской обуви и с тщательно ухоженной бородкой.
– Мистер Пендергаст? Мужчины обменялись рукопожатиями.
– Прошу вас, пойдемте со мной.
Алоиз последовал за антикваром в длинный salone[16]16
Зал (ит.).
[Закрыть], готические окна которого выходили на Гранд-Канал. Как и приемная, он был заполнен образцами азиатского искусства. Морин указал гостю на кресло, оба сели. Хозяин достал из кармана золотой портсигар, щелчком открыл и предложил Пендергасту.
– Нет, благодарю вас.
– Не возражаете, если я закурю?
– Разумеется, нет.
Тот вытащил сигарету и элегантно закинул ногу на ногу.
– Итак, мистер Пендергаст, чем могу быть полезен?
– У вас прелестная коллекция, доктор Морин.
Морин улыбнулся, обвел рукой комнату.
– Я продаю только в частные руки. Мы, как видите, не открыты для всеобщего обозрения. Как долго вы коллекционируете? Мне прежде не попадалось ваше имя, а я могу похвастаться, что знаю почти всех в этой области.
– Я не коллекционер.
Рука Морина застыла с зажигалкой.
– Не коллекционер? Должно быть, я вас не так понял, когда вы говорили со мной по телефону.
– Вы поняли правильно. Я солгал.
Теперь рука с сигаретой замерла надолго, дым тонкой струйкой вился в воздухе.
– Прошу прощения?
– На самом деле я детектив. Веду частное расследование, разыскиваю пропавший предмет.
Казалось, самый воздух в комнате застыл.
– Поскольку вы признаете, что находитесь здесь не по указанному делу, – спокойно проговорил Морин, – и поскольку добились доступа обманным путем, боюсь, наш разговор окончен. – Он встал. – Всего хорошего, мистер Пендергаст. Лавиния вас проводит.
Хозяин повернулся, чтобы покинуть комнату, и Пендергаст произнес ему в спину:
– Кстати, вон та кхмерская статуэтка в углу – из Бан-тей-Кхмара. Украдена всего два месяца назад.
Морин остановился на полпути к двери.
– Вы ошибаетесь. Она происходит из старой швейцарской коллекции. У меня имеются два документа, подтверждающие это. Так же как и на все предметы моей коллекции.
– А у меня есть фотография этого предмета, на месте, в храмовой стене.
– Лавиния? – позвал Морин. – Пожалуйста, позвоните в полицию и скажите им, что у меня в доме нежелательное лицо, которое отказывается уходить.
– А вон то изображение Шри Чакрасамвара и Ваджара-варахи из Непала было вывезено по фальшивому разрешению. Ничто подобное не могло бы покинуть Непал легально.
– Мы подождем полицию или вы уйдете добровольно?
Пендергаст бросил взгляд на часы.
– Буду счастлив подождать. – Он похлопал по кейсу. – У меня здесь достаточно документов, чтобы загрузить Интерпол на долгие годы.
– У вас ничего нет. Все мои шедевры легальны, тщательно проверенного происхождения.
– Как вон та жертвенная чаша из черепа, оправленная в золото и серебро? Она легальна… потому что это современная копия. Или вы пытаетесь выдать ее за оригинал?
Повисло молчание. Через высокие окна лился волшебный венецианский свет, наполняя изумительную комнату золотым сиянием.
– Когда придет полиция, я велю вас арестовать, – произнес наконец Морин.
– Да, и они, бесспорно, конфискуют содержимое моего кейса, которое найдут крайне интересным.
– Вы шантажист.
– Шантажист? Я ничего для себя не прошу. Я просто излагаю факты. К примеру, вон тот бог Вишну с женами, якобы эпохи династии Пала, тоже подделка. Будь он подлинным, принес бы вам небольшое состояние. Как жаль, что вы не можете его продать.
– Какого дьявола вы хотите?
– Абсолютно ничего.
– Приходите сюда, лжете, угрожаете мне в собственном доме – и при этом ничего не хотите? Будет вам, Пендергаст. Вы подозреваете, что один из этих экспонатов украден? Если так, почему бы нам не обсудить это как джентльменам?
– Я сомневаюсь, что украденный предмет, который я ищу, находится в вашей коллекции.
Антиквар отер лоб шелковым платком.
– Несомненно, вы явились ко мне, имея целью какую-то просьбу!
– Например?
– Понятия не имею! – взвился доктор. – Вы хотите денег? Подарок? Все чего-то хотят! Выкладывайте!
– Э… ну… – неуверенно произнес Пендергаст. – Коль скоро вы настаиваете, у меня есть маленький тибетский портрет, и мне хочется, чтобы вы на него взглянули.
Морин стремительно обернулся, роняя пепел с сигареты.
– Ради Бога, и это все? Я взгляну на ваш проклятый портрет. К чему были все эти угрозы?
– Так приятно это слышать. Я опасался, вдруг вы не станете сотрудничать.
– Сказал же, я сотрудничаю!
– Прекрасно.
Пендергаст вытащил портрет, данный Тубтеном, и протянул Морину. Тот развернул пергамент, рывком раскрыл очки, надел их и вгляделся. Через некоторое время он стянул очки и вернул свиток Пендергасту.
– Современный. Никакой ценности.
– Я здесь не для оценки. Вглядитесь в лицо на портрете. Этот человек к вам наведывался?
Морин помедлил в нерешительности, снова взял изображение и рассмотрел уже более тщательно. На лице его отразилось удивление.
– Знаете, да… действительно узнаю этого человека. Кто вообще нарисовал этот портрет? Он выполнен совершенно в стиле тханки.
– Тот человек хотел что-то продать?
Морин помялся.
– Вы ведь не работаете на пару с этим… субъектом, верно?
– Нет, всего лишь разыскиваю. А также предмет, который он украл.
– Я отослал его прочь, вместе с этим предметом.
– Когда он приходил?
Морин встал, сверился с большим ежедневником.
– Два дня назад, в два часа. При нем был какой-то ящик. Парень сказал, будто слышал, что я занимаюсь тибетскими древностями.
– Хотел продать?
– Это была страннейшая история. Ваш молодчик даже не пожелал открыть ящик и называл предмет Агозиеном. Этого термина я никогда не слышал – а ведь знаю о тибетском искусстве все. Я бы должен был вышвырнуть этого типа за дверь немедленно, но ящик был подлинным и очень, очень старым. Сам по себе он уже достаточная ценность, покрытый архаичными тибетскими письменами, которые можно отнести к десятому веку или даже раньше. Я бы хотел иметь этот ящик и очень любопытствовал, что там внутри. Но странный субъект не продавал, а хотел войти со мной в какое-то партнерство. Ему было нужно субсидирование, как он сказал. Чтобы создать некую непонятную передвижную выставку предмета из ящика, который, по его утверждению, потрясет мир. Мне кажется, этот тип даже употребил слово «преобразит». Притом категорически отказался показать вещь, пока я не соглашусь на его условия. Естественно, я счел весь этот проект абсурдным.
– Как он отреагировал?
– Я пытался уговорить его открыть ящик. Вы бы видели! Он принялся мне угрожать, мистер Пендергаст! Какой-то сумасшедший.
Детектив задумчиво кивнул.
– Почему вы так думаете?
– Смеялся как помешанный, говорил, что я упускаю главную возможность своей жизни. Сказал, что отвезет его в Лондон, где знает одного коллекционера.
– Главную возможность вашей жизни? Вы понимаете, что он имел в виду?
– Так, бормотал всякую чепуху насчет изменения мира. Pazzesco[17]17
Безумец (ит.).
[Закрыть].
– Вы не знаете, к какому коллекционеру он собирался отправиться в Лондон?
– Не назвал имени. Но я знаю большинство из них. – Доктор быстро написал что-то на листке бумаги и вручил его Пендергасту. – Вот несколько имен, с которых можно начать.
– Почему он пришел именно к вам? – спросил Алоиз.
Морин развел руками:
– Почему вы пришли ко мне, мистер Пендергаст? Я первый дилер по азиатским древностям в Италии.
– Да, это правда – у вас лучшие произведения, потому что нет никого более неразборчивого в средствах.
– Вот вам и ответ, – подвел черту Морин, не без доли гордости.
Настойчиво пропел несколько раз дверной звонок, потом раздались удары в дверь.
– Полиция! – донесся приглушенный голос.
– Лавиния! – крикнул Морин. – Пожалуйста, отошлите полицию с моими благодарностями. Нежелательный гость обезврежен. – Антиквар опять повернулся к Пендергасту: – Я удовлетворил ваше любопытство?
– Да, спасибо.
– Надеюсь, те документы из вашего кейса не попадут в чужие руки?
Алоиз щелкнул замками и открыл чемоданчик. Оттуда вывалилась пачка старых газет.
Морин посмотрел на собеседника, лицо его начало наливаться краской, но неожиданно расплылось в улыбке.
– Вы так же неразборчивы в средствах, как и я.
– Клин клином.
– Ведь все это выдумка, не правда ли? Пендергаст захлопнул кейс.
– Да… кроме комментария по поводу Вишну с женами. Но я уверен: вы найдете какого-нибудь богатого бизнесмена, который его купит и будет искренне им наслаждаться.
– Спасибо. Я так и сделаю.
Делец встал и проводил Пендергаста к двери.
Глава 8
Недавний дождь прилизал улицы Кройдона, мрачного промышленного пригорода на южной окраине Лондона. В два часа ночи Алоиз Пендергаст стоял на углу Каиро-Нью-роуд и Тэмуорт-роуд. По шоссе А-23 шумно мчались машины, по железной дороге Лондон – Саутгемптон пронесся поезд. На углу квартала высилась уродливая, в стиле семидесятых годов, гостиница; фасад из литого бетона был исчерчен полосами влаги и сажи. Пендергаст поправил шляпу, затянул галстук и, крепко сжав под мышкой охотничью сумку, приблизился к застекленному парадному входу. Нажал кнопку звонка, и через секунду с жужжанием дверь отворилась.
Алоиз вошел в освещенный вестибюль, пропахший луком и сигаретным дымом. Пол устилало усеянное пятнами синтетическое ковровое покрытие в сине-золотых тонах, а стены были оклеены моющимися золотыми обоями под ткань. Негромко играла инструментальная версия песни «Земляничные поля», а за стойкой угрюмо ждал служащий с длинными волосами, слегка примятыми с одной стороны.
– Номер, пожалуйста. – Воротник Пендергаст поднял и постарался встать так, чтобы большая часть лица оставалась в тени. Говорил он грубовато-ворчливо, с мидлендским акцентом.
– Ваше имя?
– Краутер.
Портье сунул карточку для заполнения, и Алоиз вписал вымышленные имя и адрес.
– Как предпочитаете платить?
Пендергаст достал из кармана пачку фунтовых банкнот и заплатил наличными.
Служащий бросил на него быстрый взгляд.
– Багаж?
– Чертова авиакомпания куда-то его задевала.
Портье вручил новому постояльцу магнитную карточку-ключ и скрылся в задней комнате, без сомнения, отправившись досыпать. Пендергаст доехал на лифте до своего этажа – это был четвертый, – но выходить не стал. После того как двери закрылись, он, оставаясь в неподвижном лифте, открыл сумку, вынул маленькое устройство для считывания данных с магнитных полос и провел по нему карточкой. На маленьком жидкокристаллическом экране появилась цифровая информация. Пендергаст вбил другие цифры, вторично медленно провел карточкой по устройству и, убрав прибор обратно в сумку, нажал кнопку седьмого этажа.
Двери раздвинулись, открывая взору холл, ярко освещенный лампами дневного света. Коридор оказался пуст; та же сине-золотая ковровая дорожка тянулась по всей его длине, по обеим сторонам шли двери. Специальный агент вышел из лифта, быстро подошел к номеру 714, остановился и прислушался. Внутри было тихо, свет погашен.
Алоиз вставил карточку в паз, автоматически включился зеленый свет, и дверь с негромким жужжанием отперлась. Пендергаст медленно растворил ее пошире и вошел, быстро закрыв за собой.
При некотором везении он мог бы просто определить местонахождение ящика и выкрасть его, даже не будучи постояльцем, но ему было неспокойно. После некоторого расследования в отношении Джордана Эмброуза выяснилось, что похититель Агозиена был родом из Боулдера, штат Колорадо, происходил из семьи, относящейся к верхушке среднего класса; парень успел стать опытным сноубордистом, альпинистом и горным велосипедистом, который бросил учебу в колледже, чтобы заняться восхождением на Семь вершин. На выполнение этой задачи претендовали только две сотни человек в мире – покорить величайший пик каждой из семи частей света, и ее воплощение заняло у Эмброуза четыре года. После этого он сделался высокооплачиваемым профессиональным скалолазом и водил группы на Эверест, К-2[18]18
Вторая в мире по высоте горная вершина после Эвереста.
[Закрыть] и Три Сестры. В зимний период работал каскадером, выполняя экстремальные трюки на сноуборде для видеофильмов, а также подвизался в рекламных роликах. Экспедиция на Дхаулагири была хорошо организованной и профинансированной попыткой подняться по еще не освоенному западному склону горы. Один из последних эпохальных альпинистских проектов в мире, оставшихся невоплощенными. Там смельчаков поджидал умопомрачительный отвесный склон высотой двенадцать тысяч футов, из выветрившегося камня, подверженный осыпям и снежным лавинам, с сильными ветрами и температурными перепадами в пятьдесят – шестьдесят градусов от дня к ночи. Тридцать два альпиниста уже погибли при подобной попытке, и группе Эмброуза суждено было добавить к этому списку еще пять жизней. Экспедиция не смогла подняться даже до середины.
То, что парень выжил, уже было случаем исключительным. То, что добрался до монастыря, казалось чем-то близким к чуду.
А все, что он сделал затем, после прихода в монастырь, не вписывалось в общую картину – начиная с кражи. Эмброуз не нуждался в деньгах и до нынешнего времени проявлял к ним мало интереса. Джордан также не был собирателем древностей, как не интересовался буддизмом или какими-либо прочими духовными практиками. Просто честный интеллектуал, сосредоточенный – кто-то сказал бы «помешанный» – только на альпинизме.
Зачем он украл Агозиен? Зачем возил его по всей Европе, не собираясь продавать, но стремясь организовать некое деловое товарищество? Что за цель была у этого «партнерства», которого Джордан добивался? Почему отказывался показать предмет кому бы то ни было? И почему не сделал попыток связаться с семьями пяти погибших альпинистов, считавшихся его близкими друзьями? Подобное не согласуется с альпинистской этикой.
Словом, все, что сделал Эмброуз после монастыря, оказалось просто нелогичным. И это глубоко беспокоило Пендергаста.
Спецагент миновал холл и вошел в затемненную комнату. В нос тотчас ударил ржавый запах крови, и в свете автомагистрали, сочащемся сквозь шторы, он увидел безжизненно распростертое на полу тело.
Пендергаст почувствовал накатившую волну смятения и досады. Простое решение проблемы, на которое еще оставалась надежда, теперь было недостижимо.
Крепко придерживая на себе плащ и шляпу, Алоиз рукой в перчатке щелкнул настенным выключателем.
Джордан Эмброуз убит.
Досада Пендергаста усилилась, когда он увидел состояние тела. Незадачливый вор лежал на спине, с широко раскинутыми руками и открытым ртом; голубые глаза возведены к потолку. Маленькая пулевое отверстие в середине лба, со следами пороха и травматическими отметинами, свидетельствовало, что человек был застрелен в упор из пистолета двадцать второго калибра. Выходного отверстия не было: пуля застряла в черепе, очевидно, убив Эмброуза мгновенно. Но создавалось впечатление, что преступнику недостаточно было просто убить – он не отказал себе в удовольствии устроить бессмысленную кровавую оргию, вволю покуражившись над трупом. Мертвое тело было изрезано, исколото, иссечено в лапшу. Это свидетельствовало о ненормальном душевном состоянии и даже исключало из круга поиска обычного среднего убийцу.
Пендергаст быстро обыскал комнату. Агозиен исчез.
Спецагент вернулся к трупу. Одежда сильно пострадала во время расправы, но несколько частично вывернутых карманов говорили, что, прежде чем удариться в кровавое безумие, злодей обыскал тело. Стараясь как можно меньше прикасаться к убитому, Пендергаст вытащил из бокового кармана бумажник и просмотрел содержимое. Бумажник оказался полон наличности – иными словами, Эмброуза убили не из-за денег. Скорее, как догадывался Пендергаст, человека обыскали, дабы удостовериться, что он не оставил никаких записей о роковой встрече.
Спецагент опустил бумажник в свою охотничью сумку, затем отступил на шаг и обвел взглядом комнату, ничего не пропуская. Повсюду остались кровавые отметины: пятна на ковре и кровати, брызги на чемодане.
Эмброуз был одет в костюм с галстуком, как если бы ожидал важного гостя. Комната в порядке, кровать тщательно застелена, туалетные принадлежности аккуратно расставлены в ванной. На столе стояли початая бутылка шотландского виски и два почти полных стакана. Пендергаст исследовал конденсат на стаканах, окунул палец в напиток и попробовал на вкус, оценивая количество льда, который изначально присутствовал, а затем постепенно растаял. Основываясь на крепости виски и температуре стаканов, прикинул, что напитки разливались четыре-пять часов назад. Стаканы чисто вытерты – никаких отпечатков.
И вновь его поразила несообразная двойственность действий убийцы.
Пендергаст поставил сумку на кровать, извлек несколько пробирок и пинцетов и, опустившись на колени, взял образцы крови, кожной ткани и волос. Он сделал то же самое в ванной комнате, на тот случай если посетитель здесь побывал. Но визитер, похоже, был осторожен и по-казенному чистый дешевый гостиничный номер оказался одним из самых непригодных мест для сбора вещественных доказательств. Тем не менее детектив досконально проделал всю работу – обмел специальным порошком дверные ручки и другие поверхности на предмет выявления отпечатков, не обойдя вниманием даже нижнюю сторону столешницы из огнеупорной пластмассы. Но обнаружилось лишь то, что каждая поверхность была педантично протерта до чистоты. Влажное пятно в углу у двери свидетельствовало, что неизвестный ставил туда зонт, с которого капала вода.
Дождь начался в девять и закончился к одиннадцати.
Пендергаст вновь опустился на колени перед убитым и, ловко просунув руку без перчатки под костюм, измерил температуру тела, стараясь не испачкаться. Судя по температуре, по стаканам с виски, а также по времени дождя, смерть наступила около десяти часов.
Очень осторожно Пендергаст перевернул тело. Ковер под ним был с ножевыми порезами – в тех местах, где нож убийцы прошел насквозь. Вытащив собственный нож, спецагент вырезал квадратик ковра, отогнул его и внимательно изучил отметины с обратной стороны, прозондировав их кончиком ножа. Они оказались на удивление глубокими.
Алоиз отошел к двери и напоследок еще раз окинул взглядом комнату. Больше ничего достойного внимания он не увидел. Общая картина произошедшего теперь стала ясна. Убийца прибыл на встречу в районе десяти; поставил зонт в углу, а мокрый плаш перекинул через спинку кресла. Эмброуз налил два скотча из бутылки, которую приобрел специально для этого случая; гость выхватил «магнум» двадцать второго калибра, приставил к голове Эмброуза и выстрелил. Затем обыскал тело и комнату, после чего совершенно варварски, с бессмысленной яростью исколол и изрезал труп, а потом, с полнейшим хладнокровием, тщательно вытер все поверхности в комнате, забрал Агозиен и был таков.
Поведение, нехарактерное для профессиональных убийц. Труп в отеле не обнаружат до расчетного времени следующего дня, а может, и дольше. У Пендергаста впереди масса, времени, чтобы к этому моменту оказаться далеко.
Он выключил свет, вышел из номера и, спустившись на лифте в вестибюль, подошел к стойке портье и дважды резко потревожил звонок. После долгого ожидания из задней комнаты появился заспанный служащий, волосы которого были примяты пуще прежнего.
– Проблемы?
– Я друг Джордана Эмброуза, зарегистрированного в номере семьсот четырнадцать.
Служащий поскреб костлявые ребра, проступающие сквозь рубашку.
– И?..
– Примерно в десять к нему приходили. Кто?
– Такого я вряд ли забуду, – ответил портье. – Пришел около десяти, сказал, что у него назначена встреча с джентльменом из номера семьсот четырнадцать.
