Текст книги "Штурвал тьмы"
Автор книги: Линкольн Чайлд
Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)
Гпава 55
Раздался звук открываемой двери, и Констанс настороженно выпрямилась на стуле. Снаружи влетел в комнату шум паники: крики, проклятия, топот ног. Пендергаст вошел в каюту и закрыл за собой дверь.
Он прошел через прихожую, с его плеча свисало что-то большое и тяжелое. Когда детектив приблизился, Констанс увидела, что это некий холшовый мешок цвета слоновой кости, сложенный и туго перевязанный тесемками. Спецагент остановился у двери в кухню, снял с плеча свою ношу, отряхнул руки, затем вошел в гостиную.
– Ты приготовила чай, – отметил он, наливая себе чашку и опускаясь в кожаное кресло. – Превосходно.
Грин ответила ему холодным взглядом.
– Я все еще надеюсь услышать твое объяснение происходящему.
Пендергаст сделал медленный оценивающий глоток.
– Ты знала, что рифы Каррион-Рокс – одна из величайших помех для мореходства в Северной Атлантике? Настолько, что после катастрофы с «Титаником» сначала грешили на них.
– Как интересно. – Констанс смотрела на спутника, так спокойно сидящего в кресле и попивающего чай, словно вовсе и не было никакого чрезвычайного положения. А потом ей подумалось: может, и в самом деле нет? – У тебя есть какой-то план, – уверенно сказала она.
– Действительно, есть. И пожалуй, сейчас самое время ознакомить тебя с деталями. Это сэкономит усилия в дальнейшем, когда нам, возможно, придется реагировать на меняющуюся ситуацию довольно быстро.
Сделав еще один медленный глоток, он отставил чашку, поднялся и вытащил из мешка что-то большое. Отступив в гостиную, положил это на пол.
Констанс с любопытством смотрела на предмет: продолговатый твердый контейнер из белой резины и пластика, фута четыре натри, перетянутый нейлоновыми стропами. На лицевой его стороне были наклеены многочисленные ярлыки с предупреждениями. Грин смотрела, как Пендергаст распускает нейлоновые стропы и снимает переднюю стенку. Внутри находилось какое-то плотно уложенное приспособление из люминесцентно-желтого полиуретана.
– Самонадувающийся плавучий аппарат, – пояснил Пендергаст. – Известный в просторечии как аварийно-спасательный поплавок. Оснащен в соответствии со стандартом СОЛАС[46]46
Международная организация «Безопасность на море».
[Закрыть] радиомаяком, одеялами и провизией. Каждая из имеющихся на «Британии» спасательных шлюпок свободного падения оснащена таким комплектом. Я… э… реквизировал его из одной.
Констанс переводила ошеломленный взгляд с контейнера на Пендергаста.
– Если окажется, что офицеры не в состоянии обуздать капитана, они могут попытаться спустить на воду спасательные шлюпки, – продолжал он. – При такой скорости это опасно, пожалуй, даже безрассудно. С другой стороны, мы будем иметь дело с минимальным риском, если спустимся в этой штуке на воду с кормы корабля. Конечно, нам придется быть осторожными при эвакуации.
– Эвакуации, – тупо повторила Констанс.
– Разумеется, это должно быть проделано с той палубы, что расположена низко над ватерлинией. – Алоиз протянул руку к маленькому столику, взял оттуда судовую брошюру и вытащил глянцевую фотографию «Британии». – Я бы предложил вот эту точку, – указал он на ряд больших окон низко на корме. – Судя по всему, это бальный зал «Король Георг Второй». Он скорее всего будет пустовать, учитывая нынешнюю ситуацию. Мы могли бы выбить окно стулом или столом и через него выбраться. Конечно, мы перенесем туда аппарат в этом мешке, дабы избежать внимания. – Детектив на секунду задумался. – Будет мудро выждать примерно с полчаса, чтобы оказаться достаточно близко от места столкновения – на разумном расстоянии от спасательных судов, но не настолько близко, чтобы нам помешала паника последних минут. Если мы выберемся через одно из боковых окон бального зала, вот здесь или здесь, мы избежим самого сильного воздействия кильватерной струи. – Облегченно вздохнув, спецагент отложил фотографию, явно очень довольный своим планом.
– Ты говоришь «мы», – медленно произнесла Констанс. – Это значит – мы двое?
Пендергаст глянул на нее в легком удивлении:
– Да, конечно. Ноты не беспокойся; я понимаю, может показаться, что внутри этой штуки мало места, но, полностью надутая, она, безусловно, будет достаточно вместительна для нас обоих. Плотик рассчитан на то, чтобы выдержать четверых, так что, увидишь, мы легко разместимся.
Девушка глядела на спутника, не веря своим ушам.
– Ты предлагаешь нам спастись, а остальных бросить здесь на верную гибель?
Пендергаст нахмурился:
– Констанс, прекрати, я не люблю, когда со мной разговаривают в таком тоне.
Грин поднялась с места, в холодной ярости.
– Ты… – Она подавила готовое сорваться слово. – Украсть это плавсредство из спасательной шлюпки… Ты пошел туда не затем, чтобы найти способ отвести беду и спасти «Британию». Ты просто делал приготовления, чтобы спасти собственную шкуру!
– Как ни странно, я довольно-таки привязан к своей шкуре. И хотелось бы напомнить тебе, Констанс, что я предлагаю спасти также и твою.
– Это совсем на тебя не похоже. – В голосе девушки звучала смесь недоверия, потрясения и гнева. – Это махровый эгоизм! Что с тобой, Алоиз? С тех пор как ты вернулся из каюты Блэкберна, ведешь себя… непонятно! Словно другой человек.
Детектив посмотрел на нее долгим взглядом. Медленно отставив переднюю панель пластикового контейнера, встал и подошел к ней.
– Сядь, Констанс, – негромко велел он. И было в этом голосе нечто столь странное, чуждое, незнакомое, что, несмотря на весь свой гнев и шок, она немедленно подчинилась.
Глава 56
Ле Сёр опустился на стул в комнате для совещаний, примыкающей к вспомогательному мостику. Он все еще был мокрым до нитки, но чувствовал, что задыхается от жары в комнате, битком набитой разгоряченными людьми. Помещение, предназначенное для полудюжины моряков, до отказа заполнили палубные офицеры и начальники различных служб, и народ все подходил.
Ле Сёр даже не стал ждать, пока все рассядутся; встал и постучал костяшками пальцев по столу.
– Я только что говорил с Мейсон. Она подтвердила, что в ее планы входит швырнуть «Британию» на Каррион-Рокс на предельной скорости. На данный момент нам не удалось проникнуть на мостик или заблокировать автопилот. И мне не удалось найти достаточно компетентного врача, чтобы диагностировать ее состояние или предложить аргументы, которые подействовали бы на нее.
Гордон обвел взглядом присутствующих.
– Я говорил несколько раз с капитаном «Гренфелла», единственного корабля, находящегося достаточно близко, чтобы попытаться нас спасти. Все другие суда – гражданские и корабли береговой охраны – не поспеют. Канадские силы береговой охраны также отправили к нам два самолета для наблюдения и связи. У них есть эскадрилья вертолетов в состоянии боевой готовности, но на данный момент мы все еще вне досягаемости для аппаратов с берега. Мы не можем рассчитывать на какую-то помощь с этой стороны. А «Гренфелл» совершенно не приспособлен для того, чтобы осуществить эвакуацию четырех тысяч человек.
Ле Сёр помолчал, перевел дыхание.
– Мы в центре шторма, при волнении моря в сорок футов и скорости ветра в двадцать шесть узлов. Но наша самая трудноразрешимая проблема – это скорость судна относительно воды: двадцать девять узлов. Если бы мы не двигались, у нас имелся бы выбор: например, перемещение людей
на «Гренфелл», высадка на борт десанта спецназа. Но все это невыполнимо при такой скорости. – Ле Сёр огляделся. – Поэтому, друзья, мне нужны идеи, причем немедленно.
– Что, если вывести из строя двигатели? – спросил кто-то. – Просто повредить их.
Ле Сёр бросил взгляд на старшего механика:
– Мистер Холси?
Старший механик нахмурился:
– У нас четыре дизельных двигателя, поддерживаемые двумя газовыми турбинами «Дженерал электрике ЭлЭм две тысячи пятьсот». Если отключить один дизель, ничего не произойдет. Если отключить два – придется отключить и турбины, иначе произойдет взрыв газа.
– Тогда, может, сначала вывести из строя турбины? – спросил Ле Сёр.
– Они представляют собой реактивные двигатели высокого давления, сэр, со скоростью вращения три тысячи шестьсот оборотов в минуту. Всякая попытка вмешаться, пока эти штуковины вертятся на высокой скорости, была бы… м-м… самоубийственной. Вы сорвете днище судна.
– Тогда срезать валы? – предложил второй помощник.
– Там нет валов, – сказал механик. – Каждый винтовой комплекс представляет собой автономную движительную систему. Дизель и турбины генерируют электричество, которое приводит винт в движение.
– Заклинить приводной механизм? – предложил Ле Сёр.
– Я рассматривал эту возможность. Он недоступен на ходу.
– Что, если просто перерезать подачу электроэнергии к двигателям?
Старший механик опять нахмурился:
– Это невозможно. То же самое, что с мостиком и с автопилотом, – защищено на случай террористической атаки. Гении министерства внутренних дел решили изобрести судно, которое никакие террористы не смогут вывести из строя и не смогут им управлять. Они хотели, чтобы при любых обстоятельствах запертые на капитанском мостике офицеры имели возможность привести судно в порт, даже если террористы захватят все остальное.
– Кстати, о мостике, – включился третий помощник. – Что, если просверлить отверстие в двери люка безопасности и закачать туда газ? Какой-нибудь, чтобы вытеснил изнутри воздух и воздействовал на Мейсон. Черт, на кухне есть несколько баллонов с цэ-о-два. Ну, понимаете, вырубить ее ко всем чертям!
– И что дальше? Мы все равно на автопилоте.
Наступило короткое молчание. Потом начальник подразделения информационно-технологических систем Хуфнагель, человек в очках и лабораторном халате, кашлянул, прочищая горло.
– Автопилот – это набор программ, как и всякое другое, – проговорил он тихим голосом. – Его можно взломать – теоретически по крайней мере. Взломать и перепрограммировать.
Старпом резко обернулся в его сторону.
– Как? Он ведь защищен системой сетевой защиты, брандмауэром.
– Нет такого брандмауэра, через который нельзя было бы проникнуть.
– Немедленно отрядите на это вашего лучшего сотрудника!
– Тогда это будет Пеннер, сэр. – Компьютерщик поднялся.
– Доложите мне как можно скорее.
– Да, сэр.
Хуфнагель покинул конференц-зал.
– Есть еще какие-нибудь идеи?
– Что, если привлечь военных? – спросил Краули, еще один третий помощник. – Они могли бы срочно поднять по тревоге отряд спецназа, взять мостик с помощью ракет. Или вызвать подводную лодку, чтобы она срезала нам винты торпедой.
. – Мы думали об этом, – кивнул Ле Сёр. – Нет способа достаточно точно нацелить ракету, а никаких подлодок поблизости нет; да и при нашей скорости подводная лодка все равно не сможет нас перехватить.
– Есть ли какая-то возможность спустить на воду спасательные шлюпки? – раздался голос из задних рядов.
Ле Сёр повернулся к боцману Лью:
– Это возможно?
– При скорости тридцать узлов и такой волне… Господи, я даже представить себе не могу, как бы это удалось.
– Не хочу слышать о том, чего вы не можете себе представить. Если есть хоть отдаленная возможность, мы ее рассмотрим.
– Есть, сэр. Я проверю такую возможность. Но для этого мне понадобится команда аварийного спуска в полном составе, а они все загружены работой.
Ле Сёр чертыхнулся. Чего им не хватало – так это опытных палубных матросов. Зато на борту до черта всяких никчемных болванов – от крупье до массажистов и эстрадных певцов. Вот уж балласт так балласт!
– Тот человек, что приходил сюда недавно, как его там? Брюс. Он бывший морской офицер, и его друзья тоже. Разыщите их. Возьмите в помощники.
– Но он пожилой человек, ему за семьдесят, – возразил Кемпер.
– Мистер Кемпер, я знал бывших морских офицеров семидесяти лет, которые могли бы нокаутировать вас в два раунда. – Гордон опять повернулся к Краули: – Принимайтесь за дело.
Со стороны двери послышался глубокий низкий голос с сильным шотландским акцентом. Это Брюс проталкивался через скопище людей.
– Нет нужды меня искать, мистер Ле Сёр. Гэвин Брюс в вашем распоряжении.
– Мистер Брюс, вы осведомлены о текущей ситуации?
– Да, осведомлен.
– Нам надо выяснить, можно ли спустить на воду спасательные шлюпки при таких погодных условиях и скорости. У вас есть опыт в этой области? Это новый тип спасательных шлюпок – свободнопадающие.
Брюс задумчиво потер подбородок.
– Нам придется на них внимательно взглянуть. – Он помолчал. – Можно попробовать спустить их после столкновения.
– Мы не можем ждать. При столкновении с рифами на скорости тридцать узлов… половина людей на борту погибнут или серьезно пострадают только от одного удара.
Это заявление было встречено молчанием. Через некоторое время бывший морской офицер медленно кивнул.
– Мистер Брюс, я даю вам и вашей группе все полномочия в этом деле. Боцман, мистер Лью, и третий помощник, мистер Краули, сориентируют вас – они полностью знакомы с процедурой.
– Есть, капитан.
Ле Сёр обвел взглядом комнату.
– И еще одно. Нам нужен капитан Каттер. Он знает судно лучше, чем любой из нас И еще – он единственный, кто знает код отмены режима чрезвычайной ситуации. Я намерен призвать его обратно на мостик.
– В качестве капитана? – спросил Кемпер.
Ле Сёр замялся.
– Давайте сначала просто посмотрим, что он скажет. – Гордон бросил взгляд на часы.
Оставалось восемьдесят девять минут.
Глава 57
Кэрол Мейсон стояла у дисплейного терминала капитанского мостика, спокойно и внимательно глядя на тридцатидвухдюймовый плазменный экран. Она размышляла об этом чуде электронной техники и новейшей технологии, которое делало ненужными прежние штурманские навыки, знание математики и глубокую интуицию, когда-то необходимые для кораблевождения. С этим новым приспособлением любой сообразительный двенадцатилетний школьник мог бы управлять «Британией», используя большую цветную карту с маленьким корабликом на ней и линией, обозначающей курс, удобно размеченной контрольными точками расчетного местоположения судна с десяти минутным и интервалами и промежуточными точками для изменения курса.
Она бросила взгляд на автопилот. Еще одно чудо современной техники: постоянно отслеживает и фиксирует скорость судна как относительно воды, так и относительно дна, обороты двигателя, развиваемую мощность, угол перекладки руля и угол атаки винта, а также производит бесчисленные поверки и поправки, настолько тонкие, что они окажутся не по силам даже самому опытному и знающему морскому офицеру. Система поддерживала судно на заданном курсе и заданной скорости лучше, чем самый искусный капитан, сберегая при этом топливо. Вот почему регламентирующие правила диктовали, чтобы автопилот применялся почти во всех водах, кроме внутренних и прибрежных.
Десять лет назад мостик на таком судне, как это, потребовал бы присутствия как минимум трех высококвалифицированных офицеров, а теперь было достаточно одного, да и тому по большей части ничего не приходилось делать.
Мейсон переключила внимание на навигационный стол Ле Сёра, с бумажными картами, параллельными линейками, компасами, карандашами, маркерами и футляром, в котором содержался секстант. Мертвые инструменты, мертвые навыки…
Она обошла дисплейный терминал, вернулась к штурвалу и положила руку на стильное красное дерево. Штурвал находился здесь исключительно для внешнего эффекта. Справа от него располагался пульт рулевого, где осуществлялась подлинная работа по управлению судном: шесть маленьких рычажков, которые управляли двумя неподвижно закрепленными и двумя вращающимися винторулевыми комплексами и дросселями двигателя. Поворотные винты, вращающиеся на триста шестьдесят градусов, делали судно настолько маневренным, что оно могло бы войти в док без помощи буксира.
Мейсон провела рукой по гладкой лакированной поверхности штурвала, подняла взгляд к стене окон. Ветер усилился, а дождь, напротив, ослаб, и теперь стали видны очертания носа, разрезающего с содроганием гигантские сорокафутовые волны так, что морская пена перекатывалась через бак белыми бурунами.
Мейсон чувствовала некий абсолютный покой, совершенную пустоту, которая перевесила все испытанное ею прежде. Большую часть жизни Кэрол была поглощена самобичеванием, ощущением несостоятельности, неуверенности в себе, сомнением в собственных силах, злостью, всепоглощающим честолюбием. Теперь все ушло – благословенно ушло. Ни одно решение не давалось ей столь же легко, а теперь, после его принятия, совершенно не было тех мучительных сомнений, которые всегда изводили ее. Решение уничтожить корабль далось Мейсон спокойно и без эмоций; теперь оставалось только его выполнить.
«Почему?» – вопрошал Ле Сёр. Если он сам не мог это сообразить, бесполезно ему разжевывать. Для нее все слишком очевидно. Не было никогда ни одной женщины-капитана ни на одном из крупнейших трансатлантических лайнеров. Какая же она дура, надеялась поломать эту «традицию». Кэрол знала – пустым тщеславием тут и не пахло, – что заслуживала гораздо большего. Успешнее других студентов своего потока окончила Морскую академию в Ньюкасле, с одними из лучших показателей за всю историю учебного заведения. Она даже не вышла замуж, несмотря на несколько превосходных возможностей, – только лишь ради того, чтобы отмести всякие вопросы о декретных отпусках. С изощренным старанием завязывала полезные связи в корпорации, тщательно выискивала нужных наставников как молодой специалист, при этом постоянно заботясь о том, чтобы никогда не проявлять карьеристских наклонностей. Усердно культивировала в себе свойственную лучшим капитанам четкую, профессиональную, но ни в коем случае не обидную манеру поведения и всегда искренне радовалась успехам коллег.
Она легко взошла по карьерной лестнице до должностей второго, затем первого и, наконец, старшего помощника капитана. Да, на пути к этому звучали разные комментарии, обидные ремарки, а также случались нежелательные сексуальные домогательства от начальства, но она всегда встречала их с достоинством, никогда не раскачивая лодку, никогда не жалуясь, всегда относясь к грубым или фиглярствующим начальникам с предельной корректностью, притворяясь, что не слышит их вульгарных замечаний и отвратительных предложений. Она относилась к ним с добрым юмором, как если бы те изрекали что-то остроумное.
Четыре года назад, когда со стапелей сошла «Океания», Мейсон и два других старших помощника, Каттер и Трейл, оказались кандидатами на должность капитана. Должность получил Трейл, наименее компетентный из троих и вдобавок имеющий проблемы с алкоголем. Каттер потерпел неудачу из-за колючего, неуживчивого характера. Но ее – заведомо лучшую из всех претендентов – обошли. Почему?
Потому что она женщина.
Но это еще не самое худшее. Все ее коллеги выражали сочувствие Каттеру, несмотря на то что многие его откровенно недолюбливали. Каждый отводил его в сторону и высказывался в том духе, что это, мол, полное безобразие, его обошли незаслуженно, звание капитана по праву принадлежит ему, а компания совершила ошибку, – и все уверяли его, что он непременно получит эту должность в следующий раз.
Никто из них никогда не говорил ничего подобного ей. Никто ей не соболезновал. Все приняли как должное тот факт, что, будучи женщиной, она и не могла рассчитывать на эту должность, а уж тем более с ней справиться. Большинство из них были ее добрыми товарищами по военно-морскому флоту, и никто не задумался о том, как жгуче она чувствует это пренебрежение – зная, что является лучшим из кандидатов, с наибольшим трудовым стажем и высшими показателями.
Еще тогда следовало это понять.
А потом пришла очередь «Британии». Крупнейший, самый роскошный океанский лайнер в мире. Он стоил компании почти миллиард фунтов. И уж теперь-то выбор был очевиден. Капитанство принадлежало ей…
Но только получил его Каттер. А затем, словно усугубляя оскорбление, наверху почему-то решили, что она будет благодарна за брошенную кость в виде должности старпома.
Каттер был не глуп и хорошо понимал, что она заслуживает большего. Всегда знал, что профессионально Мейсон сильнее, и ненавидел ее за это. Чувствовал в ней угрозу. Еще прежде чем взойти на борт, он не упускал ни одного случая придраться к ней, принизить, умалить достоинства. А затем ясно дал понять, что, в отличие от большинства других капитанов, не станет проводить время в светских беседах с пассажирами в роли хозяина на шумных обедах за капитанским столом. Постоянно будет на мостике – узурпируя ее законное место.
И она сама же не замедлила вложить ему в руки оружие против себя. Единственный раз в жизни нарушила дисциплину – и это случилось еще до того, как «Британия» покинула порт. Должно быть, уже тогда подсознательно почувствовала, что никогда ей не командовать большим судном.
Странно, что именно на этот рейс «Британии» вздумалось купить билет Блэкберну, человеку, который первым сватался к ней и которого она отвергла из-за своих жгучих амбиций. По иронии судьбы за те десять лет, что миновали со времен их связи, Скотт сделался миллиардером.
Что за поразительные три часа провели они вместе! Каждый их момент запечатлелся в ее памяти. Его каюта была удивительной. Блэкберн уставил гостиную любимыми сокровищами, картинами стоимостью в миллионы долларов, скульптурой, редкими древностями. Особенно он был взволнован по поводу одного произведения тибетской живописи, которое только что приобрел, – кажется, лишь накануне. В приливе возбуждения и гордости даже вытащил полотно из футляра и развернул перед ней на полу, в каюте. Она уставилась на картину точно громом пораженная. Онемела и упала на колени, чтобы получше рассмотреть, провести и взглядом, и пальцами по каждой из мельчайших деталей. Это произведение втягивало в себя, взрывало сознание. И пока она таращилась на картину – загипнотизированная, потерявшая голову, – Скотт задрал ей юбку, содрал трусики и, точно бешеный жеребец, взобрался на нее. Такого наслаждения она никогда прежде не испытывала и никогда не забудет – малейшую подробность, каждую капельку пота, каждое объятие. Одна только мысль об этом заставляла ее заново трепетать от страсти.
Как жаль, что больше это никогда не повторится!
После секса Блэкберн скатал волшебную картину и убрал обратно в футляр. Все еще разгоряченная после совокупления, она стала умолять не делать этого, позволить ей взглянуть на это чудо еще разок. Скотт обернулся и, конечно, увидел голодное выражение ее лица. Тотчас глаза его сузились, превратившись в две маленькие щелки, горящие ревнивым огнем. Он начал глумиться над ней, мол, увидела раз – и хватит. И тут – так же стремительно, как вспыхнуло в ней вожделение, – ее наполнил темный, всепоглощающий гнев. Они стали кричать друг на друга, с жаром и яростью, каких она никогда за собой не знала и даже не подозревала, что на такое способна. Вспышка эмоций была столь же шокирующей, сколь и возбуждающей. А потом Блэкберн приказал ей убираться. Она поняла, что никогда больше не поговорит с ним, никогда не увидит эту картину.
Ну а дальше судьба зло пошутила над ней. Их крики разозлили пассажира из соседней каюты, и он пожаловался. Кто-то видел, как она покидала триплекс Блэкберна, донес на нее, и капитан Каттер получил в руки шанс, которого не мог упустить. Он прилюдно унизил ее на мостике, перед всеми палубными офицерами. Кэрол не сомневалась, что все это отражено в ее досье и станет известно руководству компании.
Многие из офицеров и рядовых членов экипажа, даже женатые, имели сексуальные связи на борту; это же так легко, ничего не было проще. Эти нарушители никогда не попадали в рапорты – опять же потому, что были мужчинами. Априори предполагалось, что мужчинам извинительно делать такие вещи – конечно, негласно и в свое личное время: точь-в-точь как это сделала она. Но для женщины все обстояло по-другому… или, во всяком случае, так считали в компании.
Ее карьера кончена. Все, на что она могла теперь рассчитывать, – командование небольшим круизным судном, из самых обветшалых. Из тех, что никогда не видят синей океанской воды и вечно убегают от шторма. Из тех, что болтаются бессмысленно по Средиземному морю или Карибскому бассейну, набитые жирными, белыми толстосумами средней руки, выбравшимися на плавучую экскурсию за деликатесами и шопингом.
Каттер… Что ж, это будет славной местью – отобрать у него судно и, вспоров кораблю брюхо о рифы, отправить на дно Атлантики.
