Текст книги "Штурвал тьмы"
Автор книги: Линкольн Чайлд
Соавторы: Дуглас Престон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)
Глава 41
На другом конце судна, семью палубами ниже, Эмили Дальберг вышла из кафе «Сохо» после легкого завтрака, состоящего из чая с лепешками, и направилась к близлежащему торговому пассажу, известному под названием «Риджент-стрит». Она предпочитала эту торговую зону другой – той, что носила название «Сент-Джеймс», на шестой палубе. Эспланаду затейливо оформили в духе настоящей Риджент-стрит– такой, какой она была сто лет назад. И результат вышел на славу: уличные фонари с настоящими газовыми рожками, вымощенные булыжником боковые улочки с маленькими элегантными бутиками готовой одежды по обеим сторонам. Дальберг подошла как раз вовремя: в отличие от казино и клубов, открытых день и ночь, Риджент-стрит придерживалась определенных часов работы. В десять утра магазины только-только открывались. Зажигались огни в витринах, служащие убирали с дверей металлические решетки.
Десять часов. Оставалось убить еще полтора часа до начала очередного совещания с Гэвином Брюсом, где их группе предстояло спланировать дальнейшие действия.
Дальберг неторопливо проходила мимо первого магазина в ряду, разглядывая товары в витрине. Она хорошо знала настоящую Риджент-стрит, и здешние магазины были дороже. Только представить себе – одиннадцать сотен фунтов за серовато-белое платье для коктейлей, которое в Лондоне можно купить за треть этой цены. Право, пребывание на океанском лайнере, похоже, усыпляло рассудок в человеке.
С блуждающей рассеянной улыбкой на губах она неторопливо прогуливалась по бутафорской авеню, но мысли витали далеко отсюда. Странно: несмотря на панику, замешательство и предчувствие беды, что буквально висели в воздухе, она обнаружила, что думает об изысканном мистере Пендергасте. Эмили не видела его с того самого обеда, в первый день плавания – разве что заметила раз в казино, – но мыслями возвращалась к нему снова и снова. Она прожила на свете пятьдесят пять лет и трижды состояла в браке, причем каждый из мужей оказывался богаче предыдущего, однако за всю жизнь не встречала столь будоражащего воображение мужчину, как Алоиз Пендергаст. Странно: она не могла даже близко сформулировать, что же такого в нем интригующего, но знала, что эта загадка существует, – вдова поняла это в тот самый миг, как встретилась с ним глазами, с первых медоточивых слов, что слетели с его губ…
Дальберг на минутку задержалась перед одной из витрин полюбоваться трикотажным жакетом от Корнели, пробежалась взглядом по прелестным боковым улочкам и вновь вернулась к прерванным мыслям. Первые два ее мужа были английскими аристократами, принадлежали к земельному дворянству старого толка, и их в конечном счете отпугнули ее ум и независимый характер. В своем третьем муже, американском мясоконсервном бароне, она наконец обрела себе ровню – но тот умер от апоплексического удара во время особенно страстного соития. В этом круизе Эмили надеялась встретить подходящего четвертого мужа: жизнь коротка, а страх остаться на старости лет одной, в обществе лошадей, становился сильнее. Но теперь, при всеобщем смятении после этого страшного убийства, брачные перспективы стали выглядеть как-то тускло.
Ну да ничего. По возвращении в Нью-Йорк ее ожидали прием у Гуггенхаймов, вечеринка в журнале «Эль», обед в клубе «Метрополитен», а также энное количество других мест, где можно встретить подходящего человека. Быть может, придется снизить уровень своих притязаний… но только совсем чуть-чуть.
А с другой стороны, может, и нет. Эмили, например, была уверена, что мистер Пендергаст не потребует от нее снижения стандартов. По крайней мере насколько можно судить об этом, не раздевая мужчину.
Она обозревала медленно движущиеся группы гуляющих. Народу было меньше, чем обычно, – вероятно, из-за штормовой погоды, этих странных исчезновений и убийства. А может, все мучились от похмелья – по ее наблюдениям, количество потребленного спиртного в ресторанах, клубах и барах накануне вечером могло поразить кого угодно.
Дальберг приблизилась к следующему дорогому бутику, последнему в этом торговом ряду; он только-только открывал ставни. Эмили стояла перед ним, лениво наблюдая, как откатываются с противным шумом металлические приспособления – то, что казалось очаровательным на подлинной Риджент-стрит, стало просто несносно на борту теплохода, – и была приятно удивлена, увидев открывшуюся за ставнями витрину мехового магазинчика. Вдова не увлекалась мехами, но могла тем не менее оценить красивое произведение талантливого кутюрье. Один из магазинных служащих старательно поправлял длинную шубу от Зуки, которая немного топорщилась на старомодном, плетенном из лозы манекене. Эмили задержалась перед витриной полюбоваться на стильную шубку, отороченную бахромой. Достаточно теплая, чтобы согреть хозяйку даже в Сибири.
Пока она глазела, служащий все возился с шубой – суетливо дергал и поправлял с возрастающим раздражением, пока не понял, что пуговицы застегнуты наперекосяк. С комической досадой выкатив глаза, он полностью расстегнул и распахнул шубу. И вдруг на него обрушился поток сиропообразной жидкости, вслед за чем обнажилось нечто вроде красновато-белой веревки. Почувствовав влагу на руках, служащий поднес их к глазам. Они оказались вымазаны чем-то густым и красным, и это не могло быть не чем иным, как…
Кровь…
Эмили Дальберг в ужасе прикрыла рот ладонью. Служащий отреагировал более активно: отпрянул назад, но поскользнулся на залитом кровью полу и покачнулся. Судорожно взмахнув руками, чтобы удержать равновесие, он ухватился за манекен и вместе с ним рухнул наземь. Шуба свалилась, обнажая… труп.
Но нет, сообразила Эмили Дальберг, это не труп – во всяком случае, не труп целиком. Просто клубок внутренних органов – красных, белых и желтых, вывалившихся из неровной дыры, прорезанной в плетеном туловище манекена. Вдова потрясенно уставилась на витрину, не веря глазам и не в силах тронуться с места. Она повидала достаточно туш на мясоконсервном предприятии третьего мужа, чтобы сообразить: органы эти не принадлежат крупному рогатому скоту. Нет, коровьи потроха крупнее. Это что-то совсем другое…
Внезапно оказалось, что тело ее само собой пришло в движение. Поспешно развернувшись, она ватной походкой быстро зашагала в противоположную сторону, и в тот же миг за ее спиной раздались вопли. Но Эмили Дальберг не оглянулась, ни разу.
Глава 42
Три минуты одиннадцатого дверь электроотсека девятой палубы чуть приоткрылась в совершенно пустой коридор. Визг пожарной сирены умолк, и единственное, что напоминало о тревоге, – назойливое радиооповещение. С одной стороны слышались удаляющиеся голоса пожарных командиров, с другой – приглушенный разноязыкий говор из салона. Помедлив для верности несколько секунд, Пендергаст выступил из темноты отсека, точно паук из логова. Бросил взгляд в оба конца устланного плюшем и отделанного дорогими обоями коридора, после чего с кошачьей грацией устремился вперед, нырнул в апартаменты Блэкберна и защелкнул за собой сверхпрочный замок.
Несколько секунд неподвижно стоял в тишине прихожей. Впереди, в гостиной, из-за опущенных штор в покои пробивался слабый свет ненастного утра. Слышался отдаленный ритмичный гул корабельных турбин, стук дождя и ветра в стекла. Пендергаст потянул воздух, все чувства его обострились до предела. Алоиз уловил тот самый, хотя и очень слабый, запах – воска, смолы и дыма, – описанный таксистом и знакомый ему по внутреннему монастырю Гзалриг Чонгг.
Детектив бросил взгляд на часы – в его распоряжении оставалось двадцать четыре минуты.
Триплекс «Пенсхерст», один из двух крупнейших покоев на судне, скорее походил на элегантный таунхаус, чем на корабельную каюту: с тремя спальнями и тренажерным залом на верхнем уровне, гостиной, кухней, обеденной зоной, балконом внизу и винтовой лестницей, эти уровни соединяющей. Специальный агент вошел из прихожей в темную гостиную. Серебро, золото, бирюза и лакировка смутно поблескивали в полумраке. Пендергаст щелкнул выключателем и ошеломленно моргнул: его взору открылась изумительная, хотя и эклектичная коллекция: ранние кубистские произведения Брака и Пикассо, шедевры азиатской живописи, скульптуры из Индии, Юго-Восточной Азии, Тибета и Китая. Имелись здесь и другие сокровища: на столе был выставлен комплект раннеанглийских табакерок золотой и серебряной чеканки, несколько футляров с древнегреческими золотыми монетами, а также странная коллекция, состоящая, кажется, из римских фибул и поясов.
Собрание этих предметов в целом выдавало коллекционера с отточенным глазом, безупречным вкусом и необычайно глубокими карманами. Более того, сюда был вложен труд человека, обладающего истинной культурой и чутьем, человека, интересы и знания которого лежали далеко за пределами просто бизнеса.
Был ли это, спрашивал себя Пендергаст, тот самый человек, который с такой непонятной жестокостью изувечил труп убитого им Джордана Эмброуза?
Алоиз направился прямиком к большому шкафу из тика в дальнем конце комнаты, где, как сообщила Констанс, помешался каютный сейф. Чтобы открыть шкаф, спецагент вынул магнитную карту-пропуск, которой снабдил его Кемпер, и вставил в паз замка. Через секунду дверца сейфа с легким щелчком отворилась.
Детектив растворил ее пошире и заглянул внутрь. На него повеяло сильным запахом смолы и дыма. Сейф пустовал, если не считать длинного прямоугольного деревянного ящика, покрытого древними тибетскими письменами.
Спецагент извлек предмет с величайшей осторожностью, отмечая его невесомость. Ящик оказался настолько изъеден насекомыми, что напоминал высушенную губку, которая крошится в пыль при малейшем прикосновении. Пендергаст расстегнул старинный медный запор и осторожно открыл крышку, которая при этом распалась на части. Аккуратно отодвинул в сторону куски и заглянул в ящик. Пусто.
Глава 43
На капитанском мостике прерывисто прозвучал зуммер, возвещая чей-то приход. Через мгновение в дверях появился Кемпер. Ле Сёра поразил внешний вид вошедшего: лицо посерело, волосы слиплись от пота, одежда в беспорядке. Шеф службы безопасности как будто не спал неделю.
– Что случилось, мистер Кемпер? – Первый помощник непроизвольно бросил взгляд на капитана Каттера, который по-прежнему пребывал на мостике и так же вышагивал взад-вперед. Судно двигалось на автопилоте – сложной комбинации компьютерных программ, механики и спутниковой технологии; это в истинном смысле чудо военно-морской техники было способно поддерживать корабль на заданном курсе лучше любого штурмана, сберегая при этом значительное количество горючего. Проблема, подумал Ле Сёр, состояла в том, что автопилот по-прежнему вел теплоход к Нью-Йорку.
– Нашли пропавшую девушку, – тихо промолвил Кемпер. – Или по крайней мере то, что от нее осталось.
Наступило молчание. Ле Сёр ощутил волну ужаса.
– То, что от нее осталось? – повторил он наконец. Горло пересохло.
– Части человеческого тела… внутренности, кишки. Были найдены набитыми в манекен в одном из магазинов на Риджент-стрит. Примерно в то же время одна из моих поисковых групп обнаружила на корме левого борта первой палубы кровавые полосы и там же – полураздавленный браслет и еще кое-какие вещи.
– То есть остальное выбросили за борт, – очень тихо подытожил Ле Сёр. Все это просто дурной сон, ничего больше. Сейчас он проснется, и все будет как прежде.
– Видимо, так, сэр. Наушники девушки нашли на палубе Б, снаружи люка, ведущего в машинно-котельные помещения. Получается, что ее заманили вниз, потом отвели или оттащили выше, убили, разделали на верхней палубе и выбросили за борт – оставив при этом… м-м… несколько трофеев. А те, в свою очередь, принесли в меховой магазин на Риджент-стрит и засунули в манекен.
– Пассажиры уже знают?
– Да. Похоже, слух быстро распространяется. Люди воспринимают это скверно.
– Насколько скверно?
– Я стал свидетелем многочисленных сцен истерии. Мужчину в казино «Ковент-Гарден» даже пришлось связатъ. Я предупреждал, насколько опасной может быть паника на судне. Мои рекомендации – надо, чтобы капитан объявил первый уровень тревоги по Кодексу ОСПС[41]41
Международный кодекс по охране судов и портовых средств.
[Закрыть] и чтобы вы немедленно приняли меры к повышению безопасности на судне.
– Активизируйте предохранительные люки на всех подступах к мостику, – обратился Ле Сёр к второму помощнику. – Никто не должен пройти без разрешения.
– Есть, сэр.
Первый помощник кивнул шефу службы безопасности:
– Я обсужу эти меры с капитаном. Есть какие-нибудь ключи к разгадке убийства?
– Никаких. Кроме того, убийца имеет доступ в служебные помещения, включая техническую зону и магазин на Риджент-стрит.
– Пендергаст говорил, что он каким-то образом ухитрился добыть карточку-пропуск службы безопасности.
– Либо матричный ключ, подходящий ко всем замкам.
– Мотив?
– Это может быть делом рук буйно помешанного. Или того, кто преследует определенную цель.
– Цель? Какую, например?
Кемпер пожал плечами:
– Не знаю. Быть может, посеять на борту панику.
– Но зачем?
У шефа службы безопасности не нашлось ответа.
– Хорошо, мистер Кемпер, благодарю вас, – кивнул Ле Сер. – Не могли бы вы присутствовать, когда я буду докладывать об этом капитану?
Кемпер проглотил ком в горле и кивнул. Первый помощник крупным шагом прошел в центральную часть мостика и встал на пути капитана.
– Капитан Каттер?
Тот остановился, медленно поднял массивную голову.
– В чем дело, мистер Ле Сёр?
– Мистер Кемпер только что сообщил о новом убийстве на борту судна. Молодая девушка.
При этих словах глаза Каттера коротко блеснули и тут же вновь погасли. Он перевел взгляд на офицера безопасности.
– Мистер Кемпер?
– Да, сэр, шестнадцатилетняя девушка. Была убита сегодня ночью на первой палубе. Отдельные части тела убийца поместил в манекен одного из магазинов на Риджент-стрит; это обнаружилось утром, при открытии. Молва о происшествии распространяется, и пассажиры в панике.
– Ваши сотрудники проводят расследование?
– Мои сотрудники, сэр, загружены по максимуму. Сил и возможностей едва хватает на то, чтобы поддерживать порядок, откликаться на заявления о пропажах людей и успокаивать пассажиров. При всем должном внимании к проблеме, мы никак не в состоянии снимать показания, допрашивать подозреваемых и проводить расследование.
Каттер продолжал в упор смотреть на него.
– Что-нибудь еще, мистер Кемпер?
– Я бы рекомендовал объявить на судне первый уровень тревоги по Кодексу ОСПС.
Глаза капитана сфокусировались на Ле Сёре, затем взгляд Каттера перешел на вахтенного офицера.
– Мистер Уортингтон? Каково расчетное время до Нью-Йорка?
– При текущей скорости и направлении – шестьдесят шесть часов, сэр.
– А до Сент-Джонса?
– Двадцать три часа, сэр. Опять-таки если мы сохраним скорость.
На мостике воцарилось долгое молчание. Глаза капитана поблескивали в тусклом свете электронных приборов. Он вновь обратился к начальнику службы безопасности:
– Мистер Кемпер, объявите первый уровень. Я хочу, чтобы вы закрыли два казино и половину ночных клубов. Кроме того, составьте список магазинов и баров, имеющих наименьшую выручку. Отрядите их сотрудников на поддержание порядка на борту в том объеме, в каком позволят навыки. Закройте комнаты для игр и развлечений, оздоровительные клубы, театры и спа-салоны – и опять-таки прикомандируйте их персонал к выполнению мер по поддержанию порядка где только возможно.
– Есть, сэр.
– Опечатайте все зоны, которые могут содержать вещественные улики этого и других преступлений. Я не хочу, чтобы чья-нибудь нога ступала в эти места, даже ваша.
– Будет сделано, сэр.
Капитан перевел взгляд на первого помощника.
– Мистер Ле Сёр, с десяти вечера до восьми утра, вплоть до прибытия, должен действовать комендантский час. В течение этого периода все пассажиры обязаны оставаться в своих каютах. Передвиньте обеденные смены в ресторанах так, чтобы последняя завершалась в девять тридцать.
– Есть, сэр.
– Все обслуживание в номерах и прочие услуги пассажирам должны быть отменены. Прислуге перейти на минимальный график уборки. Члены экипажа, не находящиеся на дежурстве или за едой, должны оставаться в своих жилых помещениях. Никаких исключений. Мистер Ле Сёр, вам надлежит принять меры, дабы сократить до минимума несущественные передвижения персонала по судну.
– Есть, сэр.
– Сделайте соответствующее оповещение пассажиров, объявляя на борту чрезвычайное положение и особо подчеркивая мои приказы. Нарушители будут сурово караться. Эти правила обязательны для всех без исключения, вне зависимости оттого, насколько богатым или влиятельным является или объявляет себя то или иное лицо.
Вновь последовало долгое молчание. Ле Сёр ожидал, когда прозвучит самое существенное распоряжение.
– Это все, мистер Ле Сёр.
Но первый помощник не двигался с места.
– Капитан Каттер, простите, что упоминаю об этом, но вы, конечно, измените курс на Сент-Джонс?
Взгляд Каттера остановился на нем и тут же заледенел.
– Нет.
– Почему, сэр?
– У меня нет обыкновения обсуждать приказы с младшими по званию.
Ле Сёр опять сделал глотательное движение в безуспешной попытке расслабить горло.
– Капитан, если мне будет позволено…
Но Каттер прервал его:
– Мистер Ле Сёр, попросите на мостик старшего помощника и оставайтесь в своем жилом помещении впредь до дальнейших распоряжений.
– Есть, сэр.
– Это все. Мистер Кемпер, вы также можете вернуться к своим обязанностям.
И, не говоря больше ни слова, Каттер продолжил мерить шагами капитанский мостик.
Глава 44
Осторожно, очень осторожно, Пендергаст вынес рассыпающийся ящик на свет и, приладив к глазу ювелирную лупу, при помощи пинцета начал разбирать скопившийся внутри мусор: мертвых насекомых, частички смолы, опилки, волокна, – помещая отобранные предметы в маленькие пробирки, извлеченные из кармана пиджака. Покончив с этим, присоединил крышку к ящику, с величайшей осторожностью собирая конструкцию заново, и убрал обратно в сейф, на то же место, свободное от опилок. Запер сейф, прикрыл дверцы шкафа из тикового дерева и отступил.
Оставалось девятнадцать минут.
Блэкберн припрятал искомый объект где-то в своей обширной каюте.
Пендергаст оглядел салон-гостиную, внимательно изучая каждый находящийся в ней предмет. Размеры многих позволяли сразу их исключить. Но других, более или менее подходящих, было слишком много для того, чтобы должным образом изучить их за четверть часа.
Спецагент поднялся по лестнице и обследовал спальни, ванные и спортивный зал. Блэкберн, как он заметил, отделал заново лишь гостиную; верхние же комнаты, если не считать шелковых покрывал с монограммой в виде большой помпезной буквы Б, сохранили изначальную отделку.
Пендергаст вернулся в гостиную и, стоя в центре комнаты, обвел ее внимательным взглядом, останавливаясь на каждом объекте поочередно. Даже если исключить все предметы, не являющиеся ни тибетскими, ни индийскими, а также изготовленные позже двенадцатого века, все равно их оставалось слишком много. Было здесь, например, железное ритуальное копье, украшенное золотой и серебряной насечкой; ритуальный тибетский кинжал пхур-бу из литого золота, с трехгранным лезвием, выходящим из пасти мифического морского чудища Макара; несколько длинных молитвенных мельниц, искусно вырезанных из слоновой кости, в серебре, с высеченными на них мантрами; серебряный дорже[42]42
Священное оружие, палица, жезл или скипетр, используемый в тибетском буддизме как символ высшей власти и правосудия.
[Закрыть], инкрустированный бирюзой и кораллами, а также несколько древних живописных полотен – тханок и мандал.
Вещи из ряда вон, но которая из них – если вообще она здесь присутствовала – Агозиен, ужасный и запретный предмет, что очистит Землю от человеческой заразы?
Взгляд Алоиза остановился на изумительных тханках на стене, изображавших тибетских божеств и демонов. Окаймленные шелковой парчой, эти предметы использовались как объекты медитации. Первый представлял собой изысканный, утонченный образ сострадательного Будды, бодхисатвы Ава-локитешвары[43]43
В буддизме – воплощение бесконечного сострадания всех Будд.
[Закрыть]; рядом находился свирепый образ демона Ка-лазига, с когтями, тремя глазами, в головном уборе из черепов, неистово пляшущего в пламени костра. Пендергаст изучил тханки с близкого расстояния с помощью лупы, затем выдернул по шелковой ниточке с краю каждой из них и тоже изучил.
Затем перешел к самой крупной из мандал, висящей над газовым камином. Она представляла собой поразительно замысловатое метафизическое изображение космоса, являясь в то же самое время магическим отображением внутреннего состояния просветленного Будды, а также схематическим планом какого-то храма или дворца. Мандалы считались объектами религиозного созерцания, вспомогательным средством при медитации, а их пропорции, магически сбалансированные, очищали и успокаивали. Созерцать мандалу означало прикоснуться, пусть и кратковременно, к изначальной пустоте, ощутить божественное «ничто», которое лежит в сердце просветления.
Пендергаст взирал на прекрасную мандалу, и его взгляд точно магнитом притягивало к центру изображения; при этом детектив ощущал исходящее от нее знакомое состояние умиротворения и свободы от суетных привязанностей.
Это ли Агозиен? Нет: в этом предмете не было угрозы, не ощущалось опасности.
Детектив посмотрел на часы. Блэкберн вернется через двенадцать минут. Больше не осталось времени обследовать отдельные предметы. Вместо этого спецагент вернулся на середину комнаты и остановился там в напряженном раздумье.
Агозиен находился где-то здесь, в комнате, в этом не было сомнений, но дальнейшие поиски на ощупь стали бы пустой тратой драгоценного времени. На ум пришло буддийское изречение: «Когда перестаешь искать, тогда находишь».
Он опустился на чрезмерно мягкий диван Блэкберна, закрыл глаза и медленно, спокойно освободил ум. Когда пришло умиротворение, когда исчезла тревога за то, найдется ли Агозиен, Пендергаст открыл глаза и еще раз обвел взглядом комнату, сохраняя сознание пустым, ум ясным и спокойным.
И тогда его взгляд потянуло к прелестной картине Жоржа Брака, скромно висящей в углу. Детектив смутно припомнил эту картину, ранний шедевр французского кубиста, недавно выставлявшийся на аукционе «Кристи» в Лондоне и приобретенный, как ему помнилось, неизвестным покупателем.
Со своего места на диване Пендергаст смотрел на картину без напряжения, с раскрепощенным удовольствием.
Оставалось семь минут.
