Текст книги "Страстные сказки средневековья Книга 1. (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
Стефка приняла было к сведению эти увещевания и, сбросив туфли, поставила ноги на её упругий живот, но не прошло и нескольких минут, как она их отдернула, испуганно воскликнув:
– Хельга, у тебя там кто-то шевелится!
Служанка смущенно хмыкнула.
– Да, донна, я ношу ребенка!
Графиня озадаченно нахмурила лоб, при наличии рядом явно не глухого епископа, неизвестно зачем понизив голос:
– А кто его отец?
– Трудно сказать, попадая под пилу, какой зубчик тебя поранил,– легкомысленно рассмеялась немка – может, это был Курт, а может испанцы вашего мужа. Да какая мне разница от кого его рожать. Страдать-то все равно мне, а не им!
Беспечность Хельги потрясла Стефанию, прежде всего потому, что она точно знала, мужу это известие вряд ли понравится.
– Мессир знает?
Откуда-то из кипы меховых одеял показалась насмешливая рожица Тибо.
– Ещё бы граф не знал, кто на ком и сколько раз скакал, – зевнув во весь рот, с удовольствием заявил он,– сколько раз давала крошка, завывая словно кошка! Знает сколько звезд на небе, и когда мы все доедем до веселого конца, превратившись в мертвеца!
– Тибо, попридержи язык,– рассердилась Стефания,– не до твоих дурацких шуток! Насколько я знаю дона Мигеля, твоя беременность, Хельга, не вызовет в нем особой радости!
– Значит, Хельга будет рожать без его радости,– буркнул откуда-то из-под полога снаружи Гачек,– а что он, подсылая к ней испанцев, не знал, чем это может закончиться?!
– Наивней графа только его большая шляпа,– охотно поддакнул Тибо,– он думал, что если девка юбку задерет, то всех испанцев сразу ветром унесет!
– Ах, ты уродец,– моментально взъярилась Хельга,– это почему же от меня мужчин ветром унесет? Я держу себя в чистоте!
– Хельги чище, только пруд, где даже жабы не живут!
Немка с диким шипением попыталась вцепиться в его шевелюру, но тот, взвизгнув, нырнул в меховые одеяла, укрывавшие хозяйку. И Хельга не нашла ничего умнее, как заколотить кулаками поверх полости, тот час попав по ноге его преосвященству.
Братичелли был добрым человеком, и все это время старательно делал вид, что дремлет, не замечая ни соседства двух женщин, ни холода, но в этот момент его терпению пришел конец.
– Ох, дочь моя,– с досадой проскрипел он, приоткрывая веки и зябко кутаясь в подбитый куницей плащ,– совсем вы распустили свою свиту! Да разве подобает жене испанского гранда общаться на равных с блудницей, дерзким вольнодумцем и безмозглым дураком? Вашему господину вряд ли понравится роняющая его честь и достоинство жена!
От такой суровой отповеди Стефка моментально сникла – больше всего на свете она не желала вызывать недовольства мужа. Тибо обиженно нахохлился, нахлобучив на уши колпак с бубенчиками, Хельга же опасливо втянула голову в плечи, но зато не промолчал вновь заглянувший за полог Гачек:
– Заботящаяся о своих людях госпожа не только не роняет свою честь, но и может служить примером истинно христианского милосердия. Вы, как священнослужитель, должны это прекрасно понимать и не расстраивать, возможно, беременную женщину.
Странно, но епископ не разгневался на наглого ваганта, он только недовольно заметил:
– Вы ещё слишком молоды, сын мой, чтобы учить меня, как себя вести! И не нужно пока говорить о том, в чем не уверен. Не будите в графине, быть может, напрасных надежд..., представьте, какое горе она и так испытает, если не угодит своему господину?
Стефка тайком вздохнула. Она прекрасно знала, чего от неё все с нетерпением ждут, и сама мечтала о младенце, но епископ был прав, все могло закончиться и ничем! А вдруг она вообще бесплодна? Есть ведь на свете такие несчастные женщины! Страшно было даже подумать, что её ждет в таком случае – дон Мигель уж точно разлюбит свою неудачницу жену!
Юная женщина так расстроилась и разволновалась, что тайком ощупав свой живот и прочитав молитву о ниспослании зачатия, решила отвлечься от мыслей о плохом.
– А правду говорят, что во Франции была Столетняя война? Или её просто так называют, потому что воевали слишком долго? – спросила она епископа.
Епископ выпрямился, окончательно стряхнув дрему. Он любил поговорить.
– Война шла сто шестнадцать лет, дочь моя, и официально до сих пор не закончилась, по крайней мере, соглашение по всем спорным вопросам между Англией и Францией не подписано!
– Но что можно выяснять сто шестнадцать лет? Наверняка, даже внуки тех, кто её начали и то забыли, в чем была причина раздора!– поразилась Стефания.
– Как раз о причине никто никогда не забывал,– это вмешался в разговор, оказывается, внимательно слушающий их Гачек.
– Да,– недовольно вздохнул, колко покосившись на невежу, его преосвященство,– Господь покарал Францию за то, что нечестивый король Филипп Красивый жестоко оскорбил папу Бонифация, и пленил папский престол в Авиньоне! Он вскоре умер, все его сыновья оказались не способными произвести на свет потомков мужского пола, и династия прекратила свое существование. Корона перешла в руки побочной линии Валуа. А потом развалилось под ударами англичан и все королевство, которое Валуа не удается собрать до сих пор!
– Все говорят о деньгах тамплиеров,– заметил, высунув нос из-под одеяла, дотошный шут,– ославивших Капеттингов, как жадных изуверов. Мол, чтоб долги не отдавать, король их приказал в огне сжигать!
– Тамплиеры на святой земле продались дьяволу, чтобы тот сделал их богатыми,– раздраженно не согласился его преосвященство,– они были еретиками и вероотступниками, в чем и признались на допросах. А миф о проклятии тамплиеров придуман приспешниками сатаны!
– А я слышал,– раздался насмешливый голос Гачека,– что во всем виноваты три невестки короля! Красотки-принцессы так загуляли с любезниками из королевской свиты, что король вынужден был их заключить в монастырь, где они и сидели вместо того, чтобы рожать своим мужьям сыновей! В конце концов, с этим могли бы справится и любовники, если не получалось у принцев! А дочь короля Филиппа английская королева Изабелла, муж которой увлекался не женщинами, а мужчинами, так им завидовала, что сначала их выдала своему отцу, а потом потребовала французскую корону для своего сына.
О таком вопиющем распутстве провинциалке из дремучего моравского захолустья слышать ещё не приходилось. У шокированной Стефки округлились глаза.
– Что, все три стали изменять своим мужьям?– ужаснулась она,– разом? Как это может быть?
– Ваш муж бы сказал, что без козней дьявола не обошлось!– ехидно заметил вагант.
– Это была кара Господня!– загромыхал в неожиданном гневе обычно миролюбивый и снисходительный епископ,– три принцессы настолько забыли о своем долге перед мужьями, что стали прелюбодействовать. Это ли не прискорбно? Именно их возмутительное поведение погубило могущественное королевство! Естественно, что это произошло при богопопустительстве, и понятно, что их на блуд толкнул дьявол.
– А может быть, принцы? – фыркнул Гачек. – Ведь не на второй же день после свадьбы супруги начали им изменять! Скорее всего, их высочества были настолько хороши в постели, что их жены срочно принялись себе искать любовников!
– Но ведь на что-то существует и верность, и порядочность, и целомудрие, – уже тише возразил его преосвященство,– и что может, в какой-то мере, позволено Хельге, никак не может быть позволено принцессе. А уж о вассалах нарушивших свой долг перед сеньором и говорить не приходится! Только позорная смерть их удел. Кстати, в Бургундии, куда мы направляемся, супружеская измена карается плахой.
На Стефку это известие не произвело никакого впечатления – в её родном маркграфстве процесс казни блудниц был страшнее: неверных женщин по шею замуровывали в стену подвалов замка Шпильберг, а на их головы капала вода, из-за этого они сходили с ума и умирали в муках.
Зато немку слова епископа заставили расстроено ахнуть.
– За такую малость и плаха?– в изумлении округлила она глаза,– вот так закон! Уж лучше кнут, спина все-таки поболит и пройдет, а голова на место не прирастет!
Нет, эти люди как будто поставили своей целью заставить его преосвященство согрешить:
– О какой малости ты говоришь, неразумная, когда у тебя от этой малости во чреве растет ребенок! Уже с самого детства, он будет носить пятно незаконнорожденного и будет лишен отцовской любви!
Увы, его гневная отповедь не имела успеха среди слушателей!
– Уж лучше ублюдков от ветра рожать,– философски заметил Тибо,– чем немощных меринов ублажать! И если любовникам любится всласть, тогда всё равно, что на плаху им класть!
– Да уж..., конечно проще, чем искать общий язык с женщиной,– зло поддержал шута Гачек,– просто пригрозить ей плахой и спать спокойно, ни о чем не думая. И, тем не менее, разве в Бургундии не наставляют рогов мужьям? Все равно изменяют, потому что потребность в любви у женщин настолько велика, что их не запугаешь смертью! И плевать им, принцессы они или нищенки, плаха их ждет за любовь или награда!
– Тебе бы сонеты писать, вагант!
Гачек вздрогнул от неожиданности, завидев суровое лицо под промокшим капюшоном. Дон Мигель появился, как всегда, вовремя, чтобы призвать к порядку распоясавшуюся свиту жены.
– Ты прирожденный трубадур сладострастия и разврата! Только учти, твои мысли вряд ли вызовут одобрение у мало-мальски нормального человека, а я себя считаю именно таковым! Поэтому проповедуй свои идеи подальше от ушей моей жены, если не хочешь лишиться языка! – в голосе графа звучало нескрываемое призрение, но стоило ему только нагнуться и заглянуть в повозку, как суровый тон изменился. – Вы не замерзли, душа моя? Этот болтун не довел вас до головной боли? Потерпите немного, скоро небольшой городок и мы сможем сделать привал.
– Нет-нет,– поспешно успокоила супруга расцветшая улыбкой Стефания,– мы тут обсуждали с его преосвященством причины столетней войны, и он рассказал мне о принцессах-прелюбодейках.
– Это не совсем так,– мягко поправил её епископ,– об этом прискорбном факте вам поведал вагант, а я уж больше говорил о последствиях.
Дон Мигель внимательно осмотрел их теплую компанию, причем, под его взглядом и Тибо, и Хельга нервно вздрогнули и растворились под одеялами. Стефка уже давно этому не удивлялась, она знала, что за исключением епископа и жены, сурового испанца боятся даже лошади их кавалькады.
– Король Филипп Красивый повел себя в этой истории, как распоследний осел, хотя в других делах проявлял себя человеком далеко не глупым,– наконец, хмуро заявил он. – Нужно было, не вынося сор из дворца, тихо отправить блудниц на тот свет, а не позорить на века свой род. Сыновей он должен был как можно быстрее женить на других девушках, и тогда уже глаз не спускать с новых принцесс.
Телега качнулась на повороте, и его голова на несколько минут исчезла, чтобы после вновь появиться в проеме полога.
– Глупо вытаскивать на поверхность свои рога и давать повод для насмешек!– жестко фыркнул граф. – Любовный же зуд изменницы можно легко успокоить домашними средствами, безо всякой плахи и дурацких судилищ. Могильная плита фамильного склепа, как правило, служит прекрасным покрывалом для неуемных страстей.
– Это же убийство,– упрямо буркнул Гачек,– тяжкий грех!
– Ничего,– легко вздохнул епископ, – его можно отмолить! Сделать большой вклад в монастыри, много жертвовать нищим, самому хорошенько помолиться, купить индульгенцию, в конце концов! Но не потакать разврату и греху! Муж отвечает перед Богом за свою жену, поэтому за её грехи спросится с него.
Вообще-то, весь этот разговор был затеян де ла Вердой и епископом для сведения юной графини, но Стефка с весьма умеренным интересом слушала полемику. Какое отношение это могло иметь к ней? Измена мужу воспринималась ей далекой от реальности страшной сказкой из жизни каких-то неведомых племен. Да и как она бы смогла ему изменить, если при одном взгляде на супруга у неё таяло сердце, хотелось оказаться в его объятиях и ощутить на своих губах его губы. Даже в этот промозглый холодный денек и то при виде фигуры супруга, графиню окатывала совсем неуместная жаркая дрожь желания.
Между тем, поставив точку в неуместном разговоре, дон Мигель вновь вернулся в головную часть отряда. На улице по-прежнему шел проливной дождь со снегом, и у него было достаточно хлопот и без головной боли об окружении жены.
На постоялом дворе супругам отвели отдельную комнату с жарко пылающим камином. Дон Мигель разделся при помощи Хельги, торопливо скинув на руки той насквозь промокшее платье.
– Ах, дорогая,– утомленно пробормотал он, вытягиваясь на постели, – как же я устал!
Он нежно поцеловал жену в висок и тут же заснул сном до предела измотанного человека.
Это была странная для Стефки ночь.
С одной стороны, ей было очень жаль супруга и хотелось, чтобы он отдохнул и выспался, но с другой стороны... Дон Мигель возбуждал в ней сильнейшее желание – ей до боли во всем теле хотелось, чтобы он обнял её, приласкал и занялся с ней любовью. Тело жарко и невыносимо горело от близости его горячей груди. Юная женщина искусала себе губы, в попытках сдержаться и не накинуться на утомленного мужа с поцелуями, и только под утро, измучившись окончательно, задремала тяжелым сном. Проснулась Стефания оттого, что он занимался с ней любовью, особо не церемонясь, просто подсунув руки под ягодицы, двигал её на себя. Она ещё до конца не пришла в себя, как уже все закончилось. Небрежно поцеловав, супруг тот час испарился из комнаты, оставив её в таком расстройстве чувств, что Стефка разочарованно расплакалась на плече у верной Хельги.
– Успокойтесь, донна,– растерянно гудела та,– подумаешь, слишком быстро.... Это ведь лучше, чем совсем ничего! Вот будет большая остановка, тогда граф уделит вам больше внимания, вот увидите!
Но в последующие ночи вплоть до Нанси, де ла Верда, вообще, не появлялся в комнатах супруги, ночуя неизвестно где и с кем. Стефка совсем извелась от тоски и ревности, потеряв покой и сон. Она отказывалась понимать, почему постель рядом с ней пуста. Неужели, муж разлюбил её?
– Да нет у него никого,– смеялась над её подозрениями Хельга,– просто у епископа старческая бессонница, вот они все ночи напролет и болтают о своих делах, о которых нам с вами лучше не знать, чтобы крепче спать! А ночует граф, где придется, но в основном, вообще не спит!
Непогода не давала отряду двигаться быстро, и прошло целых две недели, прежде чем они оказались в Лотарингии.
В Нанси их поселили в доме одного из членов капитула господина Луазье, пожилого торговца тканями. В большом красивом особняке он проживал вместе с женой, госпожой Катриной и охотно сдавал помещения, когда в город приезжали знатные гости. Луазье это делал из тщеславия, ему льстило знакомство со столь значительными личностями, и он любил блеснуть громкими именами на заседаниях магистрата. Правда, на этот раз постояльцы его не особо порадовали – свора угрюмых испанских рыцарей вкупе со множеством священников в рясах, да ещё епископ и граф.
С такими не почешешь язык в поисках занимательных историй! Зато госпожа Катрина – симпатичная пожилая дама растаяла от умиления, едва завидев очаровательное золотоволосое дитя, не иначе как по недоразумению попавшее в эту грозную компанию. Да и кого бы ни тронул беззащитный взгляд темно-синих печальных глаз? Стефания выглядела измученной тяжелой и долгой дорогой, но на самом деле тревожило её совсем другое.
Она медленно обвела взглядом резные башенки уютного дома и тяжело вздохнула. Когда же она обретет свой угол и свою постель, в которой будет не одна? Кочевая жизнь и неопределенность отношений уже порядком ей надоели.
А между тем, дом господина Луазье представлял образчик жилища богатого и состоятельного бюргера той эпохи, когда не в пример Новому времени, с его войнами и реформацией, преуспевающие торговцы не жалели денег на роскошь. Первая комната его особняка была украшена картинами, изображавших членов семьи. В другой ещё большей по размеру были собраны музыкальные инструменты – арфы, фисгармонии, виолы и лютни. Третья зала была предназначена для развлечений иного рода – здесь были расставлены столики для игры в шахматы, триктрак и шашки. Гордился Луазье и своей библиотекой, совмещенной с часовней, потому что книги в основном были религиозного содержания. Богато украшенные тяжелые фолианты в переплетах из дерева и слоновой кости или бархата, сверкали медными и позолоченными застежками, и располагались на специальных пюпитрах. В конторе – рабочем кабинете господина Луазье в особых открытых обозрению шкафах хранились драгоценные камни, пряности и меха. Была у него и оружейная комната. Здесь достопочтенный торговец хранил оружие – большие арбалеты, украшенные искусной резьбой, луки, пики, кинжалы, кольчуги, щиты разной формы, а также узорчатой чеканки доспехи.
Было довольно забавно, глядя на толстенького коротышку Луазье представлять его с арфой или с пикой наперевес – курьезней не представишь зрелища. Но мода, есть мода!
Сама же госпожа Катрина вложила всю душу в убранство комнаты юной гостьи, разложив на кровати шелковые одеяла и подушки, застелив кровать тончайшими простынями, и заставив прислугу раскатать на полу восточные мягкие ковры. Увы, проку от этого было мало!
– Мигель меня разлюбил,– расплакалась Стефания, вновь не обнаружив своего супруга в постели,– но сейчас-то он где? Почему шарахается от меня, как от чумы? И вообще, зачем граф женился, если ему не нужна жена?
Её близкие расстроено наблюдали за взрывом отчаяния своей госпожи. Они бы то же с удовольствием задали этот вопрос сумасшедшему испанцу, который предпочитает общество папских викариев ночам любви с красавицей женой.
– Графа пытаться понять,– как всегда емко выразился опечаленный Тибо,– только время напрасно терять! Та каша, что у него в голове, не придется по вкусу ни мне, ни тебе!
– Вроде бы здоровый мужчина! – недоуменно чесала голову и простодушная немка.
Но хороший, по-житейски, совет Стефка получила не от своей экстравагантной свиты, а от пожилой хозяйки дома. Госпожа Катрина довольно быстро разобралась в причинах грусти юной гости и небрежно отмахнулась.
– Ах, ваша светлость, ваш муж ещё не привык к мысли, что у него есть жена, и ведет себя как холостой мужчина! Ничего не поделаешь, но мужчины всегда охотнее вспахивают чужое поле, забывая о своем! Хотите вернуть его в брачную постель? Тогда не ждите, когда он вспомнит о жене, а постарайтесь сама привлечь его внимание.
– Как? – оживилась Стефка.
Женщина неопределенно улыбнулась, с неожиданным кокетством поправив кружевные отвороты высокого чепца. Несмотря на годы, она была большой щеголихой.
– Тут уж у каждой свой рецепт! Когда я была молоденькой, а мой Жан постоянно пропадал в своей лавке, то я при каждом удобном случае поправляла в его присутствии подвязки на чулках!
– И действовало?
– Ещё как! Ведь каким-то образом мне удалось родить восьмерых детей от такого увальня, как мой благоверный! Но предупреждаю, это рецепт только для тех, у кого красивые ножки!
Стефка немедля задрала свои юбки и произвела придирчивый осмотр.
– Хорошие ножки,– вылез откуда-то из-под стола пронырливый карлик,– стройны всем на диво, и то что повыше, без спору красиво!
Хельга тут же понеслась, размахивая тряпкой за бесстыдником, а тот, изворачиваясь, влетел головой прямо в живот внезапно появившегося на пороге графа. Надо же, что он, столь долго пренебрегавшей женой, решил навестить её именно сейчас. Стефка приглушенно ахнула и торопливо опустила юбки, но было уже поздно.
– Что происходит? – нахмурил брови де ла Верда, с брезгливой силой отталкивая от себя шута.
Тот с пронзительным визгом забился обратно под стол. Хельга пугливо вжалась в угол, зато графиня, невинно округлив глаза, охотно пояснила:
– Я поправляла подвязку на чулке!
И тот час вновь задрала юбки, показав опешившему супругу бархатные ленточки. Что ж, на войне как на войне – если ему не стыдно бросать жену в постели одну, то ей тоже нужно отбросить излишнюю стыдливость! Иначе вместо младенца рискуешь получить покрывало монахини и попреки, что так и не сумела зачать!
Госпожа Катрина оказалась права. Глаза графа полыхнули при виде её ног, только не понятно отчего, может от желания, может от гнева. Разве у этих испанцев что-нибудь поймешь?
Дон Мигель между тем подошел к жене, и она увидела распятое на его пальцах жемчужное ожерелье.
– Вот, душа моя..., принесли от ювелира!
Стефка сразу же узнала жемчуг, и ей стало настолько горько, когда она вспомнила, каким образом они его собрали! Слезы поначалу непроизвольно побежали по её щекам, а потом хлынули таким потоком, что юная женщина, разрыдавшись, уселась прямо на пол, прижимая ожерелье к груди. Когда она пришла в себя, то мужа уже не было, одна только хозяйка дома с сочувствующим лицом протягивала ей стакан воды.
– Все будет хорошо,– улыбнулась госпожа Катрина,– ваш муж осознал свою ошибку!
Но колокольчики на колпаке Тибо зазвенели угрюмым несогласием.
– Что бы ошибки осознать,– буркнул тот, вылезая их своего убежища,– испанцу нужно пол на время поменять!
Хельга то же подозрительно завздыхала, окончательно испортив настроение своей госпоже. Но, когда вечером подавленная Стефка уже забралась под одеяло, дверь внезапно распахнулась, и на пороге все-таки появился муж.
– Дорогая,– сказал он, с кряхтением стягивая при помощи Хельги сапоги,– в голове у меня все, что угодно, только не любовь! Но если я вам так необходим...
– Больше, чем небо птице, и вода рыбе, – разом повеселела жена,– я сниму вашу усталость, мой господин! Ведь не для того же вы меня так настойчиво учили любви, чтобы эти таланты я оставляла втуне.
Со справедливостью этих слов графу пришлось довольно быстро согласиться, потому что на протяжении долгого времени жена не дала ему сомкнуть глаз, бесконечно целуя и лаская залученного с таким трудом в постель супруга.
– Вы стали ненасытной, любовь моя,– заметил дон Мигель, в конце концов,– взяв в жены северянку, я опасался, что в любви вы будете холодны как снег. Но теперь вижу, что в вопросах страсти вы заткнете за пояс любую испанку.
Он вроде бы подшучивал над ней, но все равно Стефка почувствовала себя весьма неуютно. Ей почудилась в его словах мимолетная, но все-таки нотка недовольства.
– Я истосковалась по вашей любви,– поспешила оправдаться она,– я вас так люблю, мой господин, так желаю, что даже смотреть на вас спокойно не могу. Вы не представляете, что я испытала, когда вы спали рядом со мной на постоялом дворе после урагана. Я горела, как в аду!
Граф как-то странно покосился на супругу. Его темные глаза стали непроницаемы как ночь.
– Я не знал, что вы настолько сладострастны!
– Это плохо? – тревога острой иглой кольнула где-то внутри,– вам это не нравится?
– Помилуйте,– глубоко вздохнул дон Мигель,– что же мне здесь может не нравиться? Всё хорошо! Вот ещё бы..., – и его рука многозначительной тяжестью легла на её живот,– когда вы меня сможете порадовать известием о беременности? Признаки есть?
Стефка растерянно наморщила лоб.
– Живот ещё не растет!
– Помимо этого есть ещё признаки,– пояснил ей судорожно зевающий супруг, – порасспросите вашу дуру немку, она пояснит!
Через минуту он уже крепко спал.
Хельгу было спрашивать бесполезно. Она только плечами пожала, буркнув, что поняла, что беременна, когда её малыш зашевелился.
С госпожой Катриной они встретились перед обедом, когда хозяйка была по уши занята на кухне, наблюдая за обедом для столь высокопоставленных особ.
– Баранье жаркое с чесночным соусом и черносливом, пирог с дичью и каштаны на первую перемену блюд,– выговаривала она прислуге, но услышав просьбу молоденькой гостьи, оставила все свои дела.
– Что случилось, донна Стефания? – Катрина торопливо сняла передник со своего нарядного платья,– вас опять обидел супруг?
– Нет, но .... – и Стефка изложила просьбу графа.
Пожилая женщина изумленно наморщила лоб.
– Какая разница,– не поняла она,– почему графу столь важно знать об этом сейчас? Почему он не может подождать пару месяцев?
– Не знаю...,– растерялась юная женщина, – а что вы мне можете сказать?
– Прошло так мало времени с вашей брачной ночи, трудно сказать определенно, но... когда у вас были в последний раз дамские неприятности?
Стефка задумалась.
– Давно!
– Но если ещё пару недель будут отсутствовать, может, тогда стоит надеяться!
Надо сказать, что в Нанси папское посольство задерживалось не по своей вине. Герцог Рене почему-то накануне приезда легатов соизволил уехать на охоту, отложив встречу до той поры, пока набьет достаточно дичи.
Дон Мигель и епископ с большой тревогой отреагировали на этот демарш. И дело даже не в том, что у них было мало времени для столь неопределенной задержки, но за невинным развлечением эти два опытных дипломата усмотрели попытку уклониться от общения с посланниками его святейшества. И теперь легаты вели бесконечные консультации, стремясь достойно подготовиться ко всевозможным неприятностям.
Дом господина Луазье в эти дни больше напоминал штаб действующей армии, чем мирное пристанище служителей церкви. Выезжали и въезжали на взмыленных лошадях курьеры, сновали толпы подозрительных личностей и священников. Понятно, что в таком цейтноте дону Мигелю было не до переживаний о жене, о чем он ясно высказался вечером того же дня.
В комнате графини собрались все близкие ей люди, приплелся даже откуда-то Гачек, который в эти дни редко появлялся около Стефании, пропадая неизвестно где. Госпожа Катрина и графиня болтали за шитьем, Хельга им помогала, вагант рассказывал забавные байки о герцоге Рене, а шут комментировал на свой лад его слова.
– Его светлость большой женолюб, говорят, что его жена давно потеряла счет метрессам герцога.
– Герцог любит женщин слишком, – хихикнул Тибо,– заменяя качество излишком! Никого он не обходит, ни уродку, ни красу, лишь бы пика не устала быть все время на весу!
Женщины бросили на карлика укоризненные взгляды, но тому, как с гуся вода. Он подбежал к Хельге, и, потешно пританцовывая, потянул её за юбку за собой.
– Попляши со мною, красотка, да не тухни, как селедка!
– Кто тухнет? Я! Ах ты, сморчок!
И Хельга с замысловатыми немецкими ругательствами запустила в шута мотком лент. Тот понятно, ловко увернулся, и размотавшиеся в полете ленты, конечно же, приземлились прямо на вошедшего в комнату графа.
– Это что, делается специально? – холодно поинтересовался тот, выпутываясь из шелка,– то в мой живот врезается шут, то на голову мне опускаются ленты! Чего ждать в следующий раз?
Бросившая недовольный взгляд на Тибо, Стефка подскочила навстречу мужу.
– О, мессир, это просто неудачная шутка!
– Все шутки вашей свиты, донна, обычно неудачны! Но я пришел сказать вам, что намерен закрыть этот балаган! Вы узнали то, о чем я вас просил?
Графиня неловко поежилась, покосившись на Гачека, ей было неудобно обсуждать столь интимные дела в его присутствии.
– Госпожа Катерина,– тихо ответила она,– говорит, что точно можно определить только месяца через два!
Де ла Верда недовольно поморщился, почему-то с упреком глянув на жену.
– Плохо!
– Что плохо? – робко спросила грозного супруга Стефка.
Прежде чем ответить, граф прошел вглубь комнаты и с досадой опустился на стул между двумя женщинами.
– Если вы беременны, то я намерен отправить вас в Испанию,– заявил он,– к моей матери. Незачем и дальше колесить по дорогам и странам! В тиши нашего родового замка вам будет покойнее выносить нашего первенца, да и я не буду отвлекаться от важной миссии на ваши бесконечные капризы.
Бедная Стефания онемела от такого поворота дела. В Испанию?! Не надо было иметь большого ума, чтобы понять, что следующая встреча с супругом может состояться, когда их первенец уже будет не только ходить, но и говорить. Он просто отделывался от неё, как от ненужной вещи!
– Ваша свита, графиня, вряд ли понравится моей матери – женщине почтенной, богобоязненной и серьезной. Поэтому шута я заберу с собой и подарю герцогу Бургундскому, он любит всяких уродцев. Ты же, вагант, ступай своей дорогой!
Воцарилось молчание. Пока растерянная Стефка пыталась осознать все тяжесть разразившейся катастрофы, первым подал голос Гачек.
– Что же будет с Хельгой? Она будет сопровождать вашу жену?
Граф перевел ледяной взгляд на смельчака.
– Почему я должен думать об этой глупой немке? Неужели вы всерьез считаете, что я позволю блуднице переступить порог моего родового замка? Если она тебя так заботит, забирай её с собой, вагант! Вы будите отличной парочкой!
При таком повороте дела Стефания, наконец-то, пришла в себя и отвлеклась от шокирующей мысли, что в следующий раз она разделит страсть с супругом только года через два! Перепуганные глаза несчастной Хельги и потухшее лицо Тибо требовали от неё решительного вмешательства.
– Нет,– твердо сказала она, презрев обычный страх вызвать недовольство в супруге,– я не допущу, чтобы вы таким образом распорядились моими людьми. Тибо император подарил мне, и я с ним ни за что не расстанусь, понравится он вашей матери или нет! И Хельгу не брошу на произвол судьбы, куда она такая денется? Кто будет кормить и её, и ребенка?
– Почему это должен делать я? – сухо поинтересовался граф.
– Потому что я ваша жена!
– А, по-моему, вы сейчас, как раз об этом забываете!
Скандал развивался по проторенному тысячелетиями существования брачных отношений сценарию, только его главные действующие лица об этом не знали в силу отсутствия опыта.
Госпожа Луазье, наоборот, опыта имела в избытке, поэтому встревожено попыталась сгладить ситуацию.
– Ваша светлость,– почтительно обратилась она к испанцу,– не преждевременен ли этот разговор? Может статься, что ваша жена и не беременна, и тогда нет надобности отправлять её в Испанию и лишать верных слуг!
Но прежде, чем дон Мигель возразил или согласился с этим замечанием, вспылила его юная оскорбленная жена.
– Графу все равно, беременна я или нет! – с горечью заявила она,– он мечтает избавиться от меня, сплавив куда угодно, только с глаз долой! Ему вообще не нужна жена!
Де ла Верда встал и, сохраняя оскорбленное выражение лица, демонстративно удалился из комнаты. Проводившая недоуменным взглядом его гневно выпрямившуюся фигуру Стефка пришла в себя и растерянно оглянулась.
– Что теперь будет? – расстроено прошептала она, обращаясь ко всем присутствующим.
Вагант только раздраженно пожал плечами.
– Дон Мигель не будет топить горе в вине! И не умрет от разбитого сердца!
Госпожа Луазье была склонна оценить ситуацию более трезво.
– Ах, дорогая, вы ещё так молоды, но запомните на будущее – никогда не ссорьтесь с мужем при посторонних! Это не дает ему возможности с честью отступить, а ничто не злит мужчин более чем пререкания с женой!
