Текст книги "Страстные сказки средневековья Книга 1. (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)
– Инквизиция вчера ночью схватила огромное количество ведьм, прямо во время черной мессы.
– Взяли на месте преступления, с черными петухами и голубями.
– Пылать теперь костру на Гревской площади! Опять капитулу расходы на дрова!
– А уж палачу-то работы, наживется теперь, среди них, говорят, были даже очень состоятельные дамы!
После этих разговоров Славеку все меньше и меньше хотелось возвращаться на постоялый двор, но он обещал графу дождаться результатов его поиска, и слова нарушить не мог. Гачек плохо понимал, какая взаимосвязь между парижскими поклонницами черных месс и исчезнувшей графиней, но с другой стороны, дон Мигель, наверное, знал, что делает!
Увы, его вера в могущество испанца поколебалась в тот же миг, когда спустя неделю де ла Верда появился на постоялом дворе осунувшийся от усталости и поникший.
– Пшик,– горько ответил он на вопросительный взгляд ваганта,– пусто! Никто о них не знает. Правда, есть одна зацепка – одна из этих тварей проболталась о знахарке, торгующий травами около Тампля. Завтра пошарим ещё там!
Гачек с сомнением глянул в его бледное лицо, и ничего не сказал. И был прав, потому что ни знахарка, ни её подружки никогда не слышали об интересующей дона Мигеля троице.
Переполошили всех – и ворожей, и заклинателей, и гадалок, доставили немало неприятных минут даже Двору Чудес, но никто и ничего не знал. Тоненькая ниточка привела упрямого испанца к одной малоизвестной парфюмерше, составляющей духи для очень знатных дам, но по понятным причинам, те тщательно скрывали знакомство с подозрительной особой.
– И что,– спустя три дня спросил Гачек графа,– нашлись следы донны?
Он был уверен в отрицательном ответе, но ошибся.
– Представьте себе, что нашлись! – вздохнул, откуда-то появившийся поздней ночью дон Мигель.
У теплолюбивого испанца от бесконечных скитаний по потрясаемому ледяными ветрами городу, разыгралась простуда, и теперь Славек отпаивал его микстурой от кашля. Попутно они обсуждали ещё и свои дела.
–... только не следы, а их отсутствие. После той встряски, которую я здесь устроил, могу поручиться, графини в городе нет. Мне бы её выдали!
Дон Мигель горестно вздохнул, морщась от слишком горького питья, да и мысли его тоже были далеко не радужными.
– Даже и не помню такого момента в своей жизни, когда столько работы пришлось провернуть практически впустую, просто ради морального удовлетворения! – грустно пожаловался он ваганту.
– Моральное удовлетворение оттого, что вы напрасно подвергли пыткам стольких людей?– наладившиеся отношения с де ла Вердой теперь позволяли Славеку задать этот давно мучивший его вопрос.
Но разве дона Мигеля можно было смутить такой казуистикой?
– Но ведь вы врач! И когда вскрываете гнойники или даже ампутируете у человека гангрену, то доставляете ему немыслимую боль, и как же выдерживаете, всю эту грязь, вонь, обезумевшие от боли глаза?
Гачек даже обиделся за столь неудачное сравнение.
– Я это делаю ради того, чтобы человек остался жив!
– А я делаю эту мерзкую кошмарную работу ради того, чтобы осталась жива его душа! Что гораздо более важно, чем здоровье тела! Неужели вы думаете, что мне воину, главе знатного рода нравится ремесло палача? Нет, конечно! Но я хорошо понимаю свой долг перед Всевышним!
Славек покосился на расстроенное лицо графа, и внезапно до него дошла вся тщетность этих разговоров. Дон Мигель был настолько искренен в своих убеждениях, что переубеждать его в обратном, было так же нелепо, как читать мораль волку по поводу задранных овец. Он осторожно подлил кипятка в таз с горячей водой, в котором больной грел ноги. Вся обслуга уже давно спала, и только эти двое не могли найти себе покоя, тревожась о юной женщине.
– Что вы собираетесь теперь делать?– осторожно осведомился Гачек.
Граф зябко передернулся, заворачиваясь в одеяло.
– Искать Стефанию дальше нет времени! Завтра приезжает епископ со всей миссией, и опять предстоит работа. Я уже сегодня виделся с кардиналом Бурбонским, и мне не спать остаток ночи за работой.
Гачек пораженно выпрямился от удивления. Неужели...
– И что же, вы оставите попытки узнать, что случилось с графиней?
Дон Мигель недовольно почесал нос и вытер пот с покрасневшего от прогревания лица.
– Осталась последняя зацепка. Это Рауль де Сантрэ. Я тут навел кое-какие справки о нем. Знаете, его отец, с которым мы недавно общались, вдруг скоропостижно скончался. Так что теперь де Сантрэ – барон де Ла Рош! И представьте себе, что он через три дня женится, и месяца не проносив траур по отцу, на девушке из анжуйского рода Ведемонов демуазель Луизе. Все это время я пытался его увидеть, но барон, то готовился к свадьбе, то хоронил отца, то сопровождал на охоту своего принца. Мне надоело за ним гоняться, и я напрямую попросил его сюзерена Карла Французского устроить эту встречу. Надеюсь, что вы будете присутствовать?
Устройство головы испанца всегда оставалось загадкой для Славека. Но сейчас он вообще почувствовал себя донельзя озадаченным.
– Какое отношение может иметь графиня, к собравшемуся жениться молодому человеку? Логично было бы предположить, что де Сантрэ влюблен в свою избранницу, поэтому и торопится! А его отец..., знаете, Господь часто призывает человека к себе, поразив внезапной болезнью. Тем более, покойный барон был немолод!
– Здесь вы, конечно, правы, – неохотно согласился граф, – но все же, исчезла Стефания именно тогда, когда находилась где-то неподалеку от де Сантрэ. А это наводит на размышления!
На какие размышления? О чем тут можно было размышлять? Нет, де ла Верда иногда ставил своих собеседников в такой тупик, что оставалось только руками развести, не в силах следовать за его оригинальной логикой. И все-таки, во многом с ним не соглашаясь, Гачек подспудно понимал, что у графа отлично развито чутье на такого рода ребусы и загадки. А пропажа его жены была именно из области загадок.
Де Ла Рош появился точно к назначенному часу.
Гачек с любопытством рассматривал так долго разыскиваемого молодого человека – Рауль был, несомненно, похож на отца. Но его черты поражали непривычной тонкостью и своеобразной красотой, мало заметной из-за отсутствия ярких красок на лице. Белокурые длинные локоны, светло-серые глаза, даже губы и то бледные до бесцветности. Был он довольно высок ростом и даже не худ, а тонок. Де ла Верда так же напряженно вглядывался в гостя, и по его лицу явственно разливалось недоумение.
– Да,– безразлично ответил барон на их вопрос о графине,– я видел женщину с беременной служанкой и шутом-кривлякой. Вся эта компания направлялась в Париж.
– В ваших владениях?
Дон Мигель и Гачек замерли в ожидании ответа. Теперь уже и последний не сомневался, что этот юноша имеет отношение к исчезновению графини, а вот почему? Трудно сказать! Впрочем, тот не стал их долго мучить.
– Нет,– так же ровно ответил он, – я видел их и позже, когда сам направлялся в Париж. Дама была больна и без сознания лежала в повозке, я едва её узнал!
– Почему? – нахмурился дон Мигель.
Рауль чуть пожал плечами:
– Болезнь её изменила!
– Что же было дальше?
– Дальше? А ничего не было!
– Не бросили же вы больную женщину посреди дороги?
Рауль слабо улыбнулся.
– Нет, не бросил! Зато сама графиня бросила меня уже в предместье Парижа и исчезла в неизвестном направлении! Я пробовал искать, но знаете, своих хлопот достаточно!
И трое мужчин одновременно вздохнули, только с разными мыслями о сем предмете.
–А вы не можете точно сказать, какого числа это было?– наконец, поинтересовался дон Мигель.
– Увы, уже не помню, – наморщил лоб в раздумьях Рауль, – все-таки прошел уже месяц! В середине ноября, а может позже... Нет, не припоминаю!
После его ухода они долго молчали.
– Что-то с этим молодым шевалье не так! – задумчиво протянул дон Мигель,– совсем не так!
Но Гачеку уже порядком надоели все эти сложности. Теперь, когда он убедился, что донна Стефания хотя бы месяц назад была жива и направлялась в Париж, он вздохнул свободнее.
– Судя по всему, барон не знает, где графиня!
Но граф думал иначе.
– Почему такая доверчивая и наивная женщина, как Стефания, не захотела ехать в компании молодого дворянина? Этому должно быть какое-то объяснение! – пробормотал он, и вдруг обрушил на голову опешившего ваганта следующее, – но у меня на это нет времени! Завтра у нас с епископом аудиенция у короля, и я уже сегодня съезжаю во дворец Сен-Поль, где остановится папское посольство. Я понимаю, что не имею права вас к чему-либо принуждать, но также знаю, что вы прекрасно относились к моей жене. Не ради меня, а ради неё, пожалуйста, займитесь проверкой слов этого странного молодого шевалье.
Лицо у Гачека вытянулось. Что уж говорить об учебе, ему претила сама мысль работать на человека, вся жизнь которого была связана с преследованиями ведьм, в существовании которых, что уж греха таить, Славек очень и очень сомневался! Но графиня была с ним добра и милосердна, и он не нашел в себе сил отказать.
– Что я должен узнать?– он обреченно поник плечами.
– В предместьях Парижа всегда толчется много народа, там огромное количество постоялых дворов и прочих заведений. Все равно наши беглецы где-то останавливались, покупали провизию, да и просто разминали ноги. И уж, наверняка, где-нибудь отличился Тибо! Поспрашивай стражников, дай им его описание. И узнай о бароне де Ла Роше – когда в город въехал он? Человек его ранга, наверняка, окруженный рыцарями, не мог проехать незамеченным.
– Прошел месяц!
– Даже если прошел месяц!
И на следующее утро недовольный Гачек поплелся наводить справки.
Папское же посольство торжественно въехало в Париж.
Под развернутыми знаменами и стягами в парадном шитым золотом облачении легаты медленно и чинно продвигались по улицам города ко дворцу Сен-Поль на острове Сите. Фиолетовая, подбитая куньим мехом ряса епископа блестела и переливалась драгоценными камнями распятия, показывая всем скопившимся вдоль дороги зевакам, насколько велико могущество папского престола, сколь незыблема католическая вера, будучи сама по себе самым бесценным алмазом в истории человеческого мироздания. Его свита так же хранила горделивую невозмутимость, свойственную только людям, абсолютно уверенным в своем высоком положении.
Де ла Верда встретился с епископом. После обязательных приветствий, его преосвященство, оглядев сочувственным взглядом осунувшееся лицо подопечного, спросил о графине.
– Горе обрушилось на мою голову,– пожаловался тот,– никак не могу найти Стефанию!
Рассказ дона Мигеля о розыске занял не очень много времени, но епископ долго молчал, размышляя.
– Кто знает о том, что у вас пропала жена?
– Да никто, кроме Гачека, да этого молодого барона де Ла Рош. Мы не говорили, кто именно пропал, когда давали приметы женщины!
Епископ, вытянув губы трубочкой, задумчиво покрутил большими пальцами рук.
– Вы можете, сын мой, попасть в очень сложную, убийственную ситуацию, если станет известно, что ваша жена все это время скитается неизвестно где! Вы не можете себе позволить, чтобы ваше имя попало на язык парижским сплетникам. Поэтому, если даже графиня найдется и назовет свое имя, мы объявим её преступницей и самозванкой, подлежащей немедленному аресту. А там видно будет!
Это было очень опасное для жизни юной женщины предложение, но дон Мигель уже и сам понимал, что другого выхода нет! Стефания могла погубить не только себя, но и весь славный род де ла Верда, испачкав его честное имя несмываемым пятном позора.
– Пусть Гачек занимается потихоньку розыском, а мы будем делать свое дело. Кстати, зачем вам этот еретик? Почему вы приблизили его?
Дон Мигель мрачно хмыкнул.
– Простая логика. Стефания, попав в Париж, сразу же кинется искать ваганта, потому что больше здесь никого не знает! У неё нет другого выхода!
Следующий день ознаменовался обязательной программой торжественного приема папских легатов. Здесь было всё! И театральные представления мистерий, и шумное празднество с акробатами, жонглерами и силачами, после чего посольство было с почетом принято при дворе короля Людовика в Лувре. После официальных обменов приветствиями и грамотами, и праздничного ужина, король приятно удивил своих гостей, приняв их тот час после застолья.
Вынужденные обычно немало времени дожидаться личной аудиенции у других правителей, епископ и де ла Верда воодушевились, предвкушая результативную беседу, но их радость оказалась преждевременной! Когда они остались с королем наедине, произошел разговор, оставивший очень неприятный осадок!
Его величество принял послов в своих личных покоях, в которых привык вести тайные дела. И там, среди заваленных свитками бумаг столов и полок, он смотрелся как обыкновенный стряпчий в средней руки присутственном месте. Немного оживляли каменные стены древние шпалеры с охотничьими сценами, да накрытая платом клетка с певчей птицей.
Легаты в ожидании королевского внимания замерли в почтительном молчании, заметив, что государь, кажется, не в духе. Впрочем, их это не удивило. Людовик итак был не доволен папским престолом, считая, что его святейшество мог бы оказать более действенную поддержку в борьбе против Карла Смелого, а тут ещё возникли дополнительные сложности.
Де ла Верде никогда не нравился этот представитель дома Валуа. Герцог Бургундский, не смотря на все недостатки, хотя бы держал себя как настоящий сеньор, государь! А Людовик? Тьфу! Дона Мигеля – знатного арагонского гранда коробила и эта темная, почти купеческая одежда из дешевого сукна, и маленький рост в сочетании с какой-то, чуть ли не мужичьей повадкой, и острые лисьи глаза. Но, разумеется, он всегда демонстрировал королю восхищение, весьма далекое от истинных чувств.
– Святой престол, ваше величество,– между тем задушевно вещал епископ,– очень беспокоят слухи, что между вами и герцогом Бургундским скоро вновь вспыхнет война. Франция, любимая дочь нашей матери-церкви и её очень волнует судьба вашего прекрасного королевства.
– Ах, ваше преосвященство,– скупо усмехнулся король,– какой из меня воин? Я проиграл почти все битвы, в которых участвовал, не то, что мой неверный вассал – Карл Бургундский! Вот кто настоящий полководец без страха и упрека, а я всего лишь, в меру скромных умений, защищаю свои владения от его свирепого натиска. Вспомните, прошло всего два года как меня, загнав в хитроумную ловушку, подвергли оскорбительному аресту и заставили отдать Шампань брату. Плохо быть королем, даже родной брат становится врагом!
Скорбный голос мог выдавить слезу даже из камня, но не из таких изощрившихся в интригах людей, как папские легаты. Впрочем, они без особого труда изобразили сочувствующую гримасу, а его преосвященство даже прочитал молитву, скорбно сжав в руках распятие. Но легаты здесь собрались не для того, чтобы выслушивать жалобы Валуа на неверного вассала.
– Мы, ваше величество, недавно вели переговоры с Карлом Смелым по династическим вопросам, и он наоборот жаловался, что это вы нарушаете свои обязательства. Сначала соглашение между Лигой Общего блага, теперь хотите нарушить Перронское соглашение,– почтительно заметил де ла Верда,– наверное, герцога неверно информировали ваши общие враги?
Людовик пренебрежительно фыркнул, смерив испанца весьма нелюбезным взглядом.
– На меня все жалуются, всем нехорош их король! Даже виллан имеет в своем доме больше власти, чем я в дарованном мне Богом королевстве. Вот, например, в Париже целых три недели инквизиция ищет каких-то ведьм, арестовываются именитые горожанки, допрашивают всех подряд, хватают людей прямо на улицах, а я – их главный сеньор и защитник лишь только развожу руками! Только сегодня у меня был прево Парижа Робер де Эстутвиль с жалобой на превышение полномочий инквизиции. И что я мог ему сказать?
Дон Мигель нервно вздрогнул, настолько много в голосе короля было яда и нескрываемого гнева.
– Говорят, что вы, граф, ищите, какую-то женщину? Что же она сделала?
– Ваше величество,– вкрадчиво заговорил епископ,– вина этой женщины огромна. Её обвиняют в покушении на жизнь одной очень высокопоставленной особы при помощи черной магии. Она бежала из лотарингских земель, и неизвестно что будет делать в Париже! От колдовства не спрячешься за стенами дворца!
Епископ знал, насколько суеверен и подозрителен король, поэтому не удивился, увидев, как тот побледнел от страха. Но Людовик не сдавался.
– А чем вам помешала парфюмерша Катрин Прель? Она составляла для королевы ароматические масла, однако вы её схватили и подвергли допросу. Свояченица покойного барона де Ла Рош мадам Маргарита недавно на аудиенции так же жаловалась на ваш произвол в его владениях.
Дон Мигель заинтересовано глянул на короля. Он и не подозревал, что сумел взбаламутить такую тину. Кто такая мадам Маргарита? Какое отношение имела к его жене свояченица покойного барона?
– Ах, ваше величество,– между тем немедля кинулся на защиту своего протеже епископ,– никто не любит инквизицию, и все оскорбляются, когда им задают неприятные вопросы! Но мы – служители церкви, тоже люди и можем ошибаться. Зато, как только на страну обрушится мор, то сразу же все кричат: Спасите нас от бича Божия! Вспомните, как четыре года назад эпидемия чумы поразила ваш город! Разве это не признак того, что Создатель разгневался на Париж? В городе проводятся черные мессы, а прево вашей столицы реагирует так, как будто это безобидная игра в салочки!
– Покойный барон де Ла Рош был отважным воином, имеющим право распускать собственное знамя, всегда окруженный вассалами, неужели бы подобный человек позволил мне бесчинствовать в своих владениях?– хмуро подхватил граф.
Но короля отнюдь не смутили эти оправдания, он предпочел их вообще проигнорировать.
– Не знаю, граф, – язвительно заявил он,– я ведь не знаком с методами работы инквизиции! Но настоятельно прошу вас оставить в покое семью покойного барона! Его сын, в силу небезызвестных вам обстоятельств, сейчас вассал моего брата, но мне неприятно это беспрецедентное давление на уважаемую семью, из-за какой-то никому неведомой ведьмы!
Слово было сказано. И дон Мигель с замершим сердцем впервые убедился, что находится на правильном пути. Значит, на него пожаловался сам Рауль, и, следовательно, у того были причины бояться деятельности графа.
Между тем король ещё не закончил.
– Мы не в первый раз с вами встречаемся, граф! Благодаря именно таким людям как вы, папский престол может проводить свою политику с виртуозным блеском, но дела моего королевства не нуждаются в постороннем вмешательстве! Ведьмы ли, или ещё что..., я как-нибудь разберусь сам!
Де ла Верда даже не мог вспомнить, когда его ещё так оскорбительно ставили на место, да вдобавок король, который слыл изощренным дипломатом.
– Разрешение на розыск я получил от епископа Парижского Гильома Шартье,– наконец, счел нужным объяснить он.
– Я не сомневаюсь, что все ваши действия были согласованы с властями, но в данном случае, епископ превысил свои полномочия, потому что розыск велся не только в Сите, но и в других частях города! – отрезал король.
После этого заявления оправдываться было бесполезно – с королями не спорят! Поэтому, покорно проглотив обиду, они с епископом опять заговорили об угрозе войны, умоляя Людовика не разрывать Перронских соглашений. Но тот даже слушать ничего не захотел, твердо заявив, что документ был подписан под страшным давлением, и он не считает нужным его соблюдать, так как его статьи оскорбительны для королевской чести.
– Но против вас в таком случае соберется довольно сильный блок противников – от собственных вассалов до извечного противника короля Англии, хотя видит Бог, у этой страны проблем не меньше, чем у Франции! – взывал к его благоразумию взволнованный епископ.
Но видимо сегодня был не их с графом день.
– Я согласен не прерывать соглашений, если Карл явится на суд парижского парламента, – с апломбом заявил король,– они уже давно его вызывают!
Легаты обреченно переглянулись. Конечно, если бы они имели дело с сумасшедшим, тот, может быть, и появился в Париже, чтобы добровольно сложить голову на плахе по приговору кучки науськанных королем горожан. Но Карл Смелый таковым не являлся, и его знаменитая отвага не имела ничего общего с безумством!
– Мы передадим герцогу ваше предложение! – наконец, устало согласился де ла Верда.
Возвращались они с епископом домой подавленными, не зная, как поступить в этой непростой ситуации. Как привести к миру две стороны, каждая из которых меньше всего на свете желает примирения?
– Как только мы передадим герцогу предложение явиться в суд, состоящий из каких-то жалких лавочников, которых король ради собственных целей так возвеличил, оскорбленный Карл сразу же начнет войн! – граф угрюмо подвел итог разговора.
Он был настолько расстроен, что епископ даже счел нужным его успокоить.
– Не надо впадать в грех уныния, сын мой, из-за дел, на которые вы не в силах повлиять! Война в этом королевстве, по-видимому, дело решенное, поэтому наше вмешательство имело чисто формальный характер. Святая церковь сделала все возможное, чтобы война не началась, но не получилось! Значит, мы умываем руки и теперь уже в виде посторонних наблюдателей смотрим на то, что из всего этого выйдет!
Но привыкший к победам на дипломатическом поприще, дон Мигель не прекращал сокрушаться, виня себя в таком грандиозном провале.
– Король никогда бы не осмелился вести себя столь дерзко с папскими посланниками, если бы не моя сыскная деятельность! Стефания загубила нашу миссию!
– Ну-ну, сын мой,– по-отечески похлопал графа по плечу его преосвященство,– не надо так убиваться! Вы ещё молоды – будут и падения, и взлеты, не принимайте близко к сердцу укоры королей! Да и, по здравом размышлении, вы сами поймете, что король просто воспользовался поводом вести себя так непримиримо – не будь этой истории, он бы нашел другую!
И мудрый епископ тут же сменил тему разговора.
– Мне кажется, – интимно обратился он к собеседнику,– что именно у этих жалобщиков на ваш произвол и находится графиня. Они её прячут для каких-то своих целей, только я никак не пойму, для каких именно, и это меня сильно тревожит!
Дон Мигель меланхолично пожал плечами. Он итак устал за эти дни, как собака, а тут ещё с таким треском провалившиеся переговоры! Его самолюбию был нанесен болезненный удар.
– Её светлость красивая женщина, может, де Сантрэ не хочет с ней расставаться?
– Но как он думает её скрывать?– удивился Братичелли,– такая красавица не иголка в стоге сена. Подумать только, ради простого увлечения пусть даже очень красивой женщиной вмешать в это дело самого короля! Не понимаю..., глупость какая-то! Что вы теперь намерены делать?
– Не знаю,– раздраженно вздохнул граф,– но без твердых доказательств вины де Сантрэ, к королю не сунешься, а у меня их нет! Буду искать! Ведь не под землю провалилась Стефания, вот как её найду, тогда и потребую у короля справедливого суда над клеветниками!
– О времена, о нравы,– потрясенно перекрестился епископ, – похитить чужую жену и самому же нажаловаться на мужа! Это какая-то сверх наглость!
– Не думаю, что все так просто, да и возможно мы ошибаемся! – задумчиво протянул испанец.
Он немного пришел в себя и уже более спокойно размышлял над тем, что услышал от короля.
– Что-то Рауль должен был пообещать Людовику взамен того, что он свяжет меня по рукам и ногам! Зачем-то де Ла Рош ему нужен! Может, лазутчик в стане врага, коим для короля стал родной брат?
– Вполне возможно! – по некотором размышлении согласился епископ,– отношения между Карлом Французским и Людовиком хуже некуда!
– Вот-вот, но это ещё не всё – французский король, по моим сведениям, не в меру увлечен астрологией и даже магией, которую стыдливо называет белой, как будто магия может быть таковой! У него дурные советчики, от которого за лье пахнет клещами палача!
– Думаете, готовится преступление?
– Не удивлюсь такому обороту дела! Яды, колдовство, болезни – вот неполный список богопротивных дел, с которыми связываются увлекающиеся всякой мерзостью государи. А потом – прерванные династии, мор, войны, обрушивающиеся на всю страну за грехи неразумных королей!
Дон Мигель огорченно перекрестился и прочитал защитную молитву.
– И что, ваше преосвященство, тревожит меня ещё – кто такая мадам Маргарита, откуда она взялась в этой истории? И что этой даме от нас надо?
– Король назвал её свояченицей покойного барона? А вы разве не встречались? – пришла очередь удивляться епископу,– но тогда...
– Вот именно! Кто мне может пояснить, какова её роль в пропаже моей жены?
– Одни вопросы!
Епископ с кряхтением вылез из носилок, остановившихся напротив дворца, где размещалось папское посольство. Теплолюбивый итальянец сильно страдал от зимнего холода, окутавшего французскую столицу ветреными морозами. Да ещё каменные стены Сен-Поля плохо отапливались и в его огромных залах свирепствовали чудовищные сквозняки. Моментально дали о себе знать многочисленные болезни, одолевавшие его уже много лет.
– Где ваш Гачек? – со стоном спросил он у испанца,– его растирания были бы сейчас весьма кстати!
Нужен был чех и дону Мигелю, хотя граф ничего особого интересного от него и не ожидал услышать. И оказался прав.
– Донна со свитой не появлялась в этом предместье,– согревал Славек озябшие пальцы кубком с горячим вином,– но, судя по показаниям стражников на воротах, не проезжал сквозь них и Рауль де Сантрэ. Может, попытать счастья у других ворот?
– Действуйте,– без особого энтузиазма разрешил граф,– хотя вряд ли это что-то даст. Зато у меня самого есть кое-какие новости...
И де ла Верда подробно рассказал ваганту о том, что произошло на приеме у короля. Гачек сначала слушал его без особого внимания, но по мере рассказа, его лицо приобретало все более и более недоумевающий вид.
– Не понимаю, – откровенно признался он,– и чем дальше, тем больше!
– Всё может иметь и другое объяснение,– устало пожал плечами дон Мигель,– но, с другой стороны, у нас нет выбора..., это единственная ниточка, ведущая к графине, вот, за неё мы и потянем. Даже если на том конце и нет никого!
Гачек уныло покосился на его опечаленное лицо. Ему эта история уже давно стояла поперек горла, но в памяти мгновенно мелькнуло прекрасное видение на дороге – донна Стефания в широкополой шляпе, с ласково сияющими синими глазами и золотыми косами. Мне так плохо среди чужих людей!,– так, кажется, она тогда ему сказала, и он, не рассуждая, последовал за ней в эту жуткую с мистическим оттенком историю. Не бросит он её и теперь.
– Что мне нужно делать? – обреченно спросил Гачек и увидел, какой откровенной благодарностью вспыхивают черные глаза графа.
– Нужно подобраться к Раулю как можно ближе и собрать о нем всевозможные сведения! Завтра на его венчании постарайтесь найти ту самую мадам Маргариту. Тетка жениха обязательно должна присутствовать на церемонии!
Зимний день был холоден. И даже легкая ночная оттепель не принесла ничего хорошего, кроме пронизывающего сырого ветра, продувающего до костей. Унылый, кутающийся в шерстяной плащ Гачек с неохотой плелся, обходя особо слякотные места, в церковь Сен-Жан.
Народу там собралось довольно много, и разобраться, кем кто и кому приходится, было невероятно сложно. Невеста радовала глаз на редкость хорошеньким личиком, белокурыми длинными косами и прелестными голубыми глазами. Если у девицы, к тому же, было огромное приданое, то иначе чем счастливцем де Сантрэ и назвать было невозможно. Впрочем, по лицу молодожена нельзя было судить о его настроении, хотя он и делал титанические попытки казаться довольным. Хотя... тающий от счастья жених под венцом большая редкость в подобном браке, так что Гачек ничего странного в его поведении не нашел. Исходя из туманных соображений графа, что с молодым человеком не все в порядке, чех внимательно наблюдал за тем, как тот подходит к святым дарам, как молится и крестится, как принимает благословение – только человек с больным, злокозненным воображением смог бы усмотреть в действиях молодого барона нечто выходящее за рамки обыденного благочестия.
Тщательно оглядев присутствующих, Гачек ловко придвинулся поближе к какой-то пожилой даме в не первой свежести накидке, усмотрев в ней обычную обнищавшую приживалку. Такие, как правило, все знают и охотно со всеми делятся своими знаниями. Его расчет оказался верным, старуха была дальней родственницей невесты.
– Ах, наша душенька Луиза,– тот час затарахтела та, польщенная вниманием симпатичного молодого человека,– такая красавица, такая умница! Повезло этому де Сантрэ, необыкновенно повезло, хотя мы всегда говорили Морису, что нужно выдать её замуж за анжуйца, а не отсылать замуж так далеко! Эта Шампань чуть ли не на другом конце света!
По сравнению с Моравией, Гачеку так не казалось, но с другой стороны, эта тетка вряд ли высовывала свой нос далее родного графства.
– Далеко,– сочувственно вздохнул он,– и ведь неизвестно, какая свекровь попадется юной баронессе!
– Барон – сирота, так что наша девочка будет полноправной хозяйкой в доме!
– Но обычно на первых порах юную даму все равно опекают, какие-нибудь близкие родственницы, помогающие ей освоиться с новым хозяйством. Неужели у барона нет теток или сестер?
– Почему,– чуть ли не обиделась собеседница,– у Рауля есть крестная мать – мадам Маргарита!
У Гачека от волнения расширились глаза. Крестная мать!
– Это вон та старушка в старомодном синем чепце, подбитом белкой?
– Нет, то мадам Клотильда, двоюродная бабка Луизы. А мадам Маргарита стоит по левую руку от жениха в первом ряду. Она родом из Эльзаса, поэтому на ней такой необычный чепец с огромным черным бантом. Такие обычно носят простолюдинки, но она всегда была своевольной особой!
Гачек внимательно оглядел окружение жениха, и тот час нашел искомую особу. Мадам Маргарита оказалась весьма приятной женщиной средних лет, с мягкой улыбкой на добром, полном лице.
– Своевольной? Вы что, давно её знаете?
Его информаторша смущенно заюлила.
– Не то чтобы очень, но я много про неё слышала,– смущенно пояснила она,– рассказывают, что она приехала в Шампань вместе с сестрой, и, отказавшись выходить замуж за всех предложенных женихов, посвятила себя воспитанию крестника.
– Что ж здесь странного? – подзадорил сплетницу вагант,– может, не нашла себе по сердцу друга?
– Всякое болтают,– между тем доверительно прошептала собеседница,– я этому ничему, конечно, не верю, да и не люблю слушать сплетни...
– Конечно,– согласно кивнул головой Гачек,– никто не любит! Но ведь уши не заткнешь! Правда?
– Говорят, она была влюблена в какого-то совершенно неподходящего молодого человека, но покойный барон и слушать про него не хотел! Выделив свояченице кусок своих владений, он велел ей туда удалиться, и она долгие годы жила в уединении, пока не улеглись страсти! После смерти сестры эльзаска приняла на себя управление хозяйством и заменила Раулю мать.
