Текст книги "Страстные сказки средневековья Книга 1. (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
– Страшно бедному шуту подниматься, чтоб кривляться, на такую высоту, можно ведь не только упасть, а кабы совсем голове не пропасть!
А теперь этот маленький изменник выл по каждому удобному и неудобному случаю.
– Нам надо вернуться скорее назад, заблудшей овечке наш граф будет рад!
Хельга, которая от дона Мигеля ничего хорошего не ждала, только злобно цыкала на уродца.
– Ты думаешь, о чем говоришь? Только Пресвятая Дева знает, как мы далеко сейчас от Лотарингии! Судя по всему, уже скоро Бавария, вот только местность не знакомая, и люди как-то странно изъясняются – ничего не поймешь! И деньги не те, меняют по грабительскому курсу. А, мне все равно, лишь бы свиной колбасы дали!
– В голове у нашей Хельги только множество колбас, скоро с жиру лопнет немка, в брюхе вон какой припас!
– Ах ты сморчок поганый, ты же знаешь, что я на сносях!
– У зайчихи плод зайчонок, а хрюшки – поросенок!
И так далее и тому подобное. Эти двое устраивали такую свару, что испуганно прядали ушами ослики, норовя разбежаться в разные стороны, и невольно своей пустой болтовней отвлекали госпожу от благочестивых размышлений о тлене всего мирского.
– Что б вас, – сердилась она,– вы отправите прямиком в ад даже святого! Прекращайте шуметь, не мешайте мне думать!
– Дамам вредно много размышлять, можно сразу в старость убежать! Испещрят весь лоб морщины, убегут стремглав мужчины!
Ещё пани Анелька, готовя старшую внучку к взрослой жизни, не раз её поучала:
– Холопы, как правило, все глупы и ленивы! Если это было бы не так, они в рабы никогда не попали, поэтому, девочка моя, имей в виду – толку от них мало, головной боли много! Только бесконечное, железное терпение и воля хозяев могут заставить этих людей делать хоть что-то полезное. Но что поделаешь, других слуг нам не дал Господь, и приходится нести этот терновый венец, чтобы они сами же не подохли от голода!
Тогда бабкины наставления ей казались несколько преувеличенными, но теперь Стефка пришла к выводу, что пани Анелька была не так уж и не права. У неё истекало кровью разбитое неблагодарным, вероломным супругом сердце, она оплакивала своего малыша, готовясь вообще расстаться с миром, заточив себя в стены монастыря, а эти двое вели себя так, как будто им и дела не было до её боли и отчаяния.
– Я хочу попросить принца Генриха о покрывале монахини! – наконец, решилась она признаться, чтобы дать понять, насколько серьезна ситуация.
Но вместо благоговейной тишины и уважения к её столь выстраданному решению, за спиной раздалось подозрительное хрюканье.
– Я не сказала ничего смешного!
Даже ангел иногда может потерять терпение!
– Ах, что вы, донна, какой там смех..., просите монашеский чин уж для всех!
Это, конечно же, высказался Тибо, но Хельга так же показала себя во всей красе.
– Я не хочу в монашки,– испуганно открестилась она,– у них там посты, да и с другим – ни-ни, а я хочу выйти замуж и иметь в своей постели постоянного мужчину, и варить домашнюю колбасу с чесноком, а ещё кровяную колбасу, и рубец с луком, и пиво! Да и вы, донна, по-моему, поторопились с таким решением, ведь то же до постельных утех большая охотница, поэтому и на господина обиделись!
У Стефки даже слезы на глазах выступили. По словам немки выходило, что она бежала от мужа, потому что не смогла справиться с собственной похотью!
– Мне никто не нужен,– сердито отрезала она,– кроме Господа нашего..., и замолчите вы все!
Легко сказать! Молчание продолжалось несколько мгновений, а потом зловредный шут опять задел Хельгу, и понеслось!
Наша героиня только обреченно махнула рукой, мудро решив, что первые христиане ещё не то терпели в гонениях за веру, потерпит и она.
Но к вечеру того же дня Стефке пришлось убедиться, что она окружена людьми не просто глупыми, а могущими стать бесспорными победителями на любом турнире дураков. Это случилось в тот момент, когда они въехали на земли некоего барона де Ла Роша.
В небольшой придорожной харчевне почему-то собралось настолько много народа, что нашим путешественникам едва-едва нашлось местечко на краешке лавки одного из отлакированных локтями посетителей столов, с въевшимся застарелым запахом плохого вина и немудрящей пищи.
Стефка вяло пережевывала лепешку с сыром, когда заметила за соседним столом двух рыцарей. Они, освободившись от шлемов, быстро поглощали пищу, как торопящиеся по неотложным делам люди и вели разговор... по-французски! И если бургундский и лотарингский диалекты ей были плохо знакомы, и она с той же госпожой Луазье говорила по-немецки, то викарии свое дело знали, и на языке Иль-де-Франс графиня изъяснялась довольно-таки сносно.
– Герцог Карл призывает...
– Завтра нужно быть в Труа!
– Разрыв Перронских соглашений...
– Шампань готовится к войне, но на чьей стороне?
Завтра? Труа? Стефания моментально очнулась от безрадостных грез о сумрачной келье, и недоуменно встряхнулась. Она не знала Франции, но все же сообразила, что Труа находится в противоположной стороне от цели её путешествия.
Графиня медленно подняла полный пока ещё смутных подозрений взгляд на своих спутников. Хельга, с брезгливой гримасой, хлебала мучнистую похлебку, сдобренную сыром, и шумно сглатывала слюну при виде зажаренного каплуна на столе у соседей. Тибо же со смаком грыз большую луковицу, заедая её лепешкой и стреляя по сторонам лукавыми внимательными глазами. Никак опять замышлял, какую-нибудь очередную пакость!
– Тибо,– вкрадчиво спросила она,– Труа – это место, в котором французский король Карл отрекся от престола в пользу англичан?
– Да, ваша светлость, именно так! Карл, больной король, был безумный дурак!
– А как далеко находится Труа от Парижа?
– Думаю, в трех-четырех сутках пути..., это смотря как идти!
Стефания долго смотрела на бессовестного карлика, даже не зная, что ей с ним сделать – прогнать сразу или отделаться несколькими затрещинами? Разъяренное сердце упрямо советовало первое, как радикальное средство избавления от всех настоящих и грядущих неприятностей разом.
До этого беспечно рассматривающий закопченный зал трактира Тибо внезапно насторожился, и осторожно оглянулся на выпрямившую в негодовании спину юную госпожу.
– Ой, ой,– тот час заскулил он, ещё больше сморщив и без того морщинистую рожицу,– в глазах у донны хладный лед, Тибо несчастного убьет! Несчастный шут...
– ... прескверный плут! – оборвала его стенания злая Стефка,– неужели у тебя совсем нет совести? Где мы, и зачем ты нас завел в это место?
Но как будто можно было воззвать к порядочности того, кто от рождения был лишен совести!
– Совсем не знает бедный шут, куда дороги тут ведут! Измучился Тибо, совсем устал, и как бы вовсе не пропал!
И встревоженная, разгневанная женщина сделала то, что должна была давно сделать, а не доверяться бесстыжим, глупым слугам. Поправив вуаль на голове, и разгладив помятые складки юбки дорожного платья, она решительно подошла к тем самым рыцарям, разговор которых заставил её вернуться в мир неприятной реальности.
– Мессиры, – потупила глаза под их пристальным взглядам наша путешественница,– я со своими спутниками немного заблудилась, выехав из Нанси! Не объясните ли мне, где я нахожусь и что это за место?
Увидев перед собой худенькую, в невзрачном наряде фигурку бледной девицы, несомненно, благородного происхождения, рыцари все-таки соизволили склонить головы в ответ.
– А куда вы держите путь, демуазель?
Хороший вопрос! Как раз, кстати, чтобы они решили, что перед ними сумасшедшая, сказать, что она поспешает в Моравию!
– Я еду в Париж, мессиры!
– Тогда вы на правильном пути. Через несколько часов Бар, там вы отдохнете, и через дневной переход прибудете в Труа,– любезно пояснил ей рыцарь, все-таки разглядев сквозь марево далеко не первой свежести вуали, что перед ними прехорошенькая девица,– только, демуазель, говорят, что скоро эти места станут ареной военных действий, хотя перемирие пока продолжает действовать. И все же, благородным девицам незачем подвергать себя таким опасностям!
– Благодарю вас, шевалье! Я воспользуюсь вашим советом и поверну назад!
Те немного помялись, переглянувшись. А потом один из них, помоложе, смущенно произнес:
– Дороги уже забиты рыцарскими отрядами – герцог Карл созвал ополчение. Вы такая милая девушка, как бы вам... в общем, лучше переждать это неспокойное время в тихом месте. Мы сейчас находимся во владениях барона Армана де Ла Рош, попросите его о покровительстве. Он не откажет в защите столь юной деве.
Понятно, что эти любезные шевалье хотели добра странствующей девушке, но только для Стефании был неприемлем подобный выход из положения. Что она скажет этому самому барону Ла Рош, когда он вполне законно поинтересуется, кто перед ним? Сбежавшая жена испанского гранда? И Стефания решила все-таки добраться до Бара, а там видно будет, что делать дальше – практически без денег, в чужой стране, с двумя безголовыми слугами на руках.
Задумчивая и похолодевшая от тоски Стефания вернулась к своим притихшим спутникам, и бессильно опустилась на скамью рядом с по-прежнему жующей Хельгой – та с каждым днем становилась все прожорливей, ссылаясь на беременность.
– Ну,– строго глянула она на тот час шкодливо скрывшегося под столом Тибо,– и чего ты добился, водя меня за нос? Того, что мы вскоре окажемся посереди воюющих армий, без денег, и даже не зная, в какую сторону нам податься!
– Я несчастный дурак, чтобы не сделал, всё время не так! – печально всхлипнул, размазывая слезы по рожице карлик, высунув нос из-за столешницы,– и ростом я всего вершок, и на плечах не голова, худой горшок! Меня обидеть просто, из-за малого роста! А Хельга все ест, да ест, ей как жирной курице будет мал насест! Скоро лопнет от жира, последних наших денье транжира!
– Денье! – тот час взревела Хельга,– да если бы я не торговалась с этими разбойниками моравами, то вы давно бы траву кушали! Я ли не берегу каждый грош, я ли...
Стефка в изнеможении закрыла руками уши. Что же, по крайней мере, хоть один из них пребывал в святой уверенности, что они уже в Моравии – жаль, что не она сама!
– Мы отправляемся в Бар,– приказала она, когда эти двое прокричавшись, наконец-то, угомонились,– а там будем решать, что делать дальше!
И оба ослика продолжили свой путь, груженные седоками и немудрящей поклажей. Но не успели они проехать и полчаса, как дорогу путникам преградила широкая в этом месте, по-осеннему мутная и беспокойная Сена.
На переправе работал паром. Он как раз в это время причалил к их берегу, и толпящийся в ожидании разномастный люд, телеги с товаром и какие-то паломники загружались на его настил. Стефания со свитой шли в последнюю очередь, с трудом втиснув своих осликов рядом с телегой местного крестьянина.
Недовольно кричащий о перегрузе паромщик уже отчалил, когда на берегу неожиданно появились несколько богато, даже с роскошью одетых всадников. Они дерзко направили лошадей прямо в воду и настигли отходящий паром.
Паромщик испуганно замолк, перекрестившись при виде такой напасти, сам же паром угрожающе накренился, когда лошади прибывших впрыгнули на него, но покачнувшись, все-таки остался на плаву, с трудом продолжая свой путь. В воду с телег посыпались какие-то вещи, кто-то упал, взывая о помощи, но все остальные путники сохраняли подавленное и опасливое молчание, казалось, съежившись на своих местах чуть ли не втрое.
– Пресвятая Дева, спаси и сохрани,– перекрестилась испуганная Стефка, ослик которой оказался впритык прижатым к боку горячего скакуна, а прямо перед её носом угрожающе красовалась нога в сапоге с серебряной шпорой.
– Осёл с конягой подружился,– буркнул откуда-то из-под мышки Тибо,– в корову голубок влюбился, весь мир перевернулся и исчез, когда болван сей на паром наш влез!
– Тибо,– отчаянно взвыла женщина, торопливо затыкая рот безумцу, – сделай милость, заткнись!
Увы, её предупреждение запоздало. Шпора опасно промелькнула в дюйме от лица, и её владелец спрыгнул с лошади. Миг, и он оказался напротив графини. Из-под забрала изукрашенного позолотой шлема на неё глянули ледяные серые глаза мужчины средних лет.
– Кто это тут пищит?– грозно приподнял брови незнакомец.
Тибо с тонким визгом так вжался в спину своей госпожи, что моментально превратился в её вновь обретенный горб, Хельга, подавившись виноградом, сначала задохнулась, а потом закашлялась, но глаза неизвестного остановились на прикрытом вуалью лице графини:
– Демуазель? Я хозяин этих мест, барон Арман де Ла Рош, и мне приятно приветствовать вас в своих владениях! Кто вы и куда держите путь?
В этот раз Нанси показался Стефке слишком близким. Мало ли, может у барона была там какая-нибудь родня!
– Мы едем из Страсбурга к моей тетке в Париж!
Лгать было так неприятно и стыдно, что хотелось провалиться сквозь этот утлый паром. Барон же невозмутимо дожидался имени заинтересовавшей его девицы, а у неё в голове царила полная растерянность. Как эльзасцы называют своих дочерей?
– Мою госпожу зовут, болван, Иолантою Роан!– пришел на помощь, высунувшийся из-за спины карлик,– её отец недавно умер и она едет к родственникам матери, Азенкурам.
– Славная фамилия,– покладисто согласился барон,– только вы, демуазель, укоротили бы язык вашему шуту, а то я это сделаю сам!
– Что возьмешь с гаера,– кинулась на защиту Тибо испуганная Стефания,– он не ведает, что говорит! Совсем слаб умом!
– Зато через чур остер языком,– хмыкнул барон, – так вы из Эльзаса? Страшные дела у вас там творились недавно! Говорят, на костре сожгли сразу же девять ведьм?
Хельга и Стефка в растерянности переглянулись с шутом – они об этом ничего не знали. Очевидно, это случилось, когда посольство отдыхало в Конствальце.
– Мы давно выехали из дома! – наконец, тихо пробормотала Стефка.
– Вот как! – насмешливо протянул собеседник.
Она бросила на него всполошенный взгляд, и, сделав вид, что ничего особенного не произошло, сосредоточила внимание на приближающейся пристани. Сердце тревожно стучало, хотя наша героиня и убеждала себя, что всё в порядке. Подумаешь, разговор на переправе со случайным попутчиком!
Вскоре паром причалил к берегу. Наши путешественники торопливо сошли по сходням, заплатили перевозчику, отдали бальи налог за право проезда по баронским землям, и только двинулись вверх по круто вздымающемуся откосу, как их остановили.
– Демуазель Иоланта,– подъехал к ним молодой мужчина в легких латах,– мой сеньор приглашает вас погостить в его замке.
– Ваш сеньор?– испуганно вскинула голову Стефка.
– Да, барон де Ла Рош. Здесь совсем недалеко его замок Шамбуаз.
Рано или поздно неприятности все равно должны были начаться, но при мысли об этом не становилось легче.
– Передайте вашему сеньору нашу благодарность, но мы очень спешим,– твердо отказалась графиня, пытаясь объехать на своем ослике это внезапное препятствие.
Незнакомец проявил упорство. Выглядел он тонким и хрупким, но, видимо, это было обманчивое впечатление.
– Дороги не спокойны, – юноша вновь преградил путь,– переждите некоторое время в замке Шамбуаз. Барон вскоре собирается посетить Париж, и чтобы вы без неприятностей достигли своих родственников, предлагает вам покровительство и место в своем отряде.
Стефка не нашлась, что возразить – предложение сверх щедрое, и ничего кроме благодарности вызвать не могло, если бы... если бы ей вовсе не нужно было ехать в Париж, а тем более к неведомым Азенкурам, в реальном существовании которых она очень сомневалась.
Вот так ложь вызывает к жизни следующую ложь, а та в свою очередь влечет за собой лукавство. Юная графиня с ужасом осознавала, что становится изощренной лгуньей и обманщицей, но другого выхода, пожалуй, не было.
– Передайте барону мою признательность,– растянула она губы в улыбке,– и если вы укажите мне направление, то я с удовольствием приму это приглашение, и коль скоро мои ослики преодолеют расстояние до Шамбуаза, воспользуюсь его гостеприимством.
Возможно, юноша и не повелся на такую наивную хитрость, если бы не откровенная радость на лице у Хельги.
– Слава Святой Гертруде,– ликующе перекрестилась та,– наконец-то выспимся и нормально наедимся. Судя по виду этого барона, он у себя дома не хлебает пустой суп! Ла Рош ведь не кролик, чтобы постоянно хрустеть капустой!
Юноша скупо улыбнулся, судя по всему, хорошо понимая немецкий язык.
– В замке моего отца ещё никто и никогда не ложился спать голодным! – уверил он путников,– поторопитесь, демуазель, чтобы подоспеть к обеду!
Проследив, как вслед за всадником вьется потревоженная дорожная пыль, графиня зябко закуталась в дорожную накидку. Осенние денечки, хоть и радовали солнышком, но становились все холоднее и холоднее, и от реки тянуло промозглой сыростью.
– Что будем делать? – тоскливо спросила она спутников.
Странно, но Тибо промолчал – редкостный случай в его жизни.
– А как же еда? – разочарованно протянула Хельга,– у нас ведь очень мало денег! А этот барон, по крайней мере, не даст нам умереть с голоду!
– Кто о чем, – раздраженно посмотрела на неё Стефка,– а ты о еде. Сомневаюсь, что мне сейчас хотя бы что-нибудь полезет в рот. Кто знает, что у этого человека на уме?
– А чего нам боятся? – беспечно улыбнулась немка, погладив свой живот, – Что мужчина может с вами сделать такого, чего не делал мессир? Вы, конечно, не знаете, но у меня-то есть кое-какой опыт в этом деле, и я заявляю, что у них в штанах всё одинаковое!
Стефка даже взвыла, схватившись за голову, и чуть ли не со священным ужасом глядя на эту самодовольную бестолочь. В голове у Хельги была даже не мякина, там царила полнейшая пустота, в которой заблудились последние остатки здравого смысла.
– Всё,– твердо сказала она,– никаких баронов, никакой еды и никаких замков!
И решительной рукой повернула ослика в сторону противоположную указанной молодым шевалье. Дорога здесь была малонаезженной, и вдалеке виднелось нечто похожее на рощу.
– И куда мы попадем, если в темный лес зайдем? – робко пискнул за спиной Тибо,– ночь наступит очень скоро, волки вылезут из норок!
– Если есть дорога,– устало оборвала эти причитания Стефка,– то есть и место, куда она ведет!
Это было самое безрассудное решение изо всех принятых ею, но измученная беглянка уже действовала в порыве бессильного отчаяния, положившись на волю Господа. Она ощущала себя загнанной нелепо складывающимися обстоятельствами в какую-то неведомую опасную ловушку, но как выйти из этого положения, не знала тоже.
И вот – наступила ранняя осенняя ночь. Ослики уныло и сонно плелись по едва угадываемой дороге, извивающейся вдоль кромки леса, а на человеческое жилье не было даже намека.
– Нам надо где-то остановиться, – пробормотала Стефка, обращаясь к карлику,– все выдохлись, устали... нет больше сил!
– Мы костер разведем, песнь пустого желудка споем, а потом дружно вместе уснем,– уныло согласился Тибо, – только, где же нам встать, так чтоб лечь и поспать?
Место обнаружилось довольно быстро. Внезапно выкатившаяся из-за горизонта полная красноватая луна, высветила пригорок с возвышающимся на нем одиноким мощным дубом с развесистой кроной. Вокруг валялось много сухих веток и опавших листьев, из которых можно было разжечь костер.
– Здесь, – выдохнула Стефка, устало сползая с ослика, и помогая слезть коротконогому карлику,– собирайте хворост!
И пока недовольно ворчащая Хельга занималась костром, сама графиня усиленно сгребала упавшую листву в одну большую кучу, устраивая какое никакое, но все же защищающее от сырости ложе.
– Что это за мода ложиться спать на голодный желудок,– между тем, не прекращая, бурчала немка,– ведь звали нас в сытное, хорошее место, так мы боимся, пугаемся всякой тени! От графа то же убежали..., и далась нам эта Моравия, если здесь кормят только травой, как будто мы коровы какие-нибудь!
Стефка даже отвечать на эти глупости не стала. Завернувшись поплотнее в плащ, она пустила под полу постоянно трясущегося от холода карлика, и, протянув руки к огню, застыла от блаженства.
Листья грели плохо, но все-таки это было лучше, чем сидеть на ледяной земле. Бессовестный Тибо со временем вообще, уселся чуть ли не к ней на колени – он все копался, вертелся, устраиваясь поудобнее, и, в конце концов, угнездился между двумя женщинами, выбрав лучшее место изо всех.
– У, пакостник,– щелкнула его по затылку возмущенная Хельга,– постыдись! Нам нужно оберегать госпожу, а ты пролез между нами, как хорь в курятник, и дела тебе мало до всех остальных, хоть вмерзни в землю!
И, конечно же, Тибо тут же захныкал.
– Обидеть несчастного шута легко, от тебя ж, толстуха, прокисло б сразу молоко! Да что там молоко, прокисла бы вода, если б вода заглянула сюда!
Кругом царила ночь, и та особая осенняя тишина, в которой так мало звуков. Низко висел на небе багрово– синий диск луны – всё располагало к сну и покою, а эти двое опять затеяли свару, как будто им мало было дня. Они так надоели Стефке, что у неё истощились все запасы терпения.
– Спать! Немедля! – неожиданно даже для себя отчаянно рявкнула она,– иначе...
Что иначе она и сама не знала, но угроза, как это не странно подействовала. Невыносимая парочка мгновенно улеглась на опавшую листву, и тот час уснула, оставив графиню в полнейшей растерянности. Она, вообще-то, собиралась договориться с ними об отдыхе по переменке, а теперь выяснилось, что караулить сон этих двоих придется именно ей.
Страшно оставаться наедине с чужим непонятным миром, да ещё в такую осеннюю ночь, когда даже луна и то выглядит угрожающе. Впрочем, поднимаясь все выше и выше, та меняла свой красноватый оттенок на стальной. Пронесся легкий ветерок, зашевелив ветки дуба и зашуршав засохшими листьями, рядом успокаивающе фыркали, прядая ушами, что-то выискивающие в пожухлой траве невозмутимые ослики, похрапывала Хельга и чмокал губами во сне Тибо. Эти привычные звуки понемногу успокоили расстроенную и голодную Стефку. Она начала потихоньку клевать носом, не забывая подбрасывать прутья, чтобы поддержать огонь – все-таки от его веселых язычков становилось как-то легче на душе, и отступал давящий неприятный страх, и даже есть не так хотелось. Горьковатый дымок навевал воспоминания о замковой кухне Лукаши, об окороке, коптящемся над очагом и вкусном свежеиспеченном хлебе, белом опрятном чепце Гуты, растирающей в ступке ягоды можжевельника.
Стефка изумленно вздрогнула, сообразив, что все-таки задремала, и с огорчением увидела, что костер почти погас. Натасканные Хельгой ветки закончились, и тяжело вздохнувшая графиня осторожно, чтобы не потревожить спящих слуг, встала со своего места, рассеянно оглядев расстилающийся окрест мир.
Разбушевавшаяся луна заливала ровным синеватым светом, затаившийся у подножья холма лес, изгибы дороги, по которой они сюда приехали, поблескивала даже где-то вдалеке серебристая лента Сены. В общем-то, все выглядело мирно и даже величественно красиво, пока её взгляд не наткнулся на странный предмет на холме в отдалении. Расстояние было довольно большим, поэтому Стефания не сразу догадалась, что перед ней находится кого-то высматривающий всадник, а когда сообразила, то в ужасе затоптала ногами и без того гаснущий огонь и принялась настороженно наблюдать за незваным гостем.
Всадник ещё немного постоял, а потом пустился вскачь по направлению к нашим путешественникам. Стефка похолодела от ужаса, поняв, что зря жгла подошвы башмаков, гася костер, их все равно заметили. Вот только кто?
В ночной тиши грозный цокот копыт скакуна приближающегося незнакомца приводил на память всадников Апокалипсиса. Сердце у замершей юной женщины укатилось куда-то в пятки, мысли же метались в голове, как перепуганные мыши в закроме. Будить Хельгу и Тибо, да поспешно бежать? Но вряд ли их ослики разовьют такую прыть, что их не догонит скакун. Да и пока её бестолковые слуги проснутся, пока зададут все свои обычные дурацкие вопросы, их сможет взять в плен даже немощный паралитик, а приближающийся рыцарь такого впечатления отнюдь не производил.
На удивление, тот был без привычных лат, его плащ легко стелился по воздуху вслед за хозяином, на голове вместо блестящего шлема красовался огромных размеров берет. Блеснул в свете луны драгоценный аграф в виде сплетенных серебряных змей, и, облегченно выдохнувшая Стефка обессилено опустилась на прежнее место – от волнения ей отказались служить ноги. Во всаднике она узнала того самого молодого человека, представившегося ей на переправе сыном барона де Ла Роша. Особой радости ей этот визит не доставил, но было хотя бы ясно, что он здесь делает.
Всадник уже вплотную подъехал к месту их стоянки, а Хельга и Тибо даже не пошевелились, мирно посапывая во сне, поэтому принимать незваного гостя пришлось одной графине.
Монсеньор? – поднялась она навстречу спешивающемуся молодому человеку.
Но тот молчал, рассматривая юную женщину – скользил пристальным и изучающим взглядом по лицу и фигуре. Совсем не обрадовавшись такому повышенному вниманию, Стефка почувствовала безотчетный страх, инстинктивно попятившись от мужчины. Сейчас в свете луны его лицо выглядело особо бледным и безжизненным – такими бесстрастно застывшими и безукоризненно совершенными обычно бывают мраморные изваяния в соборах, а не человеческие лица.
– Я искал вас, демуазель! – наконец, разжал он губы.
Графиня смущенно отвела глаза, чувствуя, как предательский румянец нечистой совести вновь наползает на её щеки.
– Я..., мы..., в общем, заблудились..., повернули не туда,– залепетала, запинаясь она,– и, вот...
– Вы поехали в сторону противоположную той, на которую я вам указал, – заметил мужчина,– и, конечно же, заблудились! Счастье ещё, что вам хватило ума не соваться в лес. Эта дорога ведет на старую заброшенную мельницу, и по ней давно уже никто не ездит, разве охотники в сезон отстрела оленей!
– Мне очень жаль, но нам надо в Бар!
Молодой человек небрежно пожал плечами.
– Чтобы попасть в Бар, нужно проехать мимо замка Шамбуаз,– пояснил он,– мой отец очень обеспокоился, не увидев вас у себя в гостях, и послал меня на поиски.
Стефка потихоньку приходила в себя, оправившись от первоначального испуга.
– Да,– торопливо согласилась она,– получилось неловко, из-за меня вы лишились отдыха. Но теперь вы убедились, что с нами все в порядке, и можете вернуться домой, а поутру, когда мои люди и ослики отдохнут, мы пустимся в дорогу уже в правильном направлении.
Возможно, что собеседник хотел возразить, но тут Стефка, бросив случайный взгляд на пепелище, заметила, что там ещё теплится какая-то искра. Страх перед холодом ночи заставил её отвлечься от незваного гостя на более насущные дела.
– О, простите, но...,– пробормотала она и спешно присев, начала совать в костер сухие листья и мелкие прутья,– пока совсем не потухло!
– Без вуали вы выглядите лучше,– сменил тему разговора и баронский сын, подыскав неподалеку подходящую корягу и с треском ломая её на сучья,– а вы уверены, что ваша родина – Эльзас, демуазель Иоланта?
Стефка сделала вид, что ужасно занята костром, но потом все-таки робко спросила.
– Почему вы задали мне такой вопрос?
Молодой человек хмыкнул, привязывая своего коня к дубу.
– Моя крестная мать из Эльзаса! У вас другой акцент..., необычный!
Стефка раскрыла было рот, чтобы сказать очередную ложь, и тут же растерянно его закрыла, потому что ничего не смогла придумать.
– Вы задаете столько вопросов,– спустя некоторое время раздраженно заметила она,– но так и не удосужились сами представиться!
Но мужчина сначала неторопливо нагреб кучу листвы, застелил их попоной, и только потом, держа в руках седельные сумки, обратился к настороженной собеседнице.
– Вы правы, демуазель, это недопустимое упущение с моей стороны! Меня зовут Рауль, Рауль де Сантрэ, с моим же отцом вы уже имели честь познакомиться! Хотите есть?
И он вытащил из седельной сумки солидный сверток.
Стефка хотела гордо отказаться, но её несчастный желудок так возмутился подобному решению, что даже не заурчал, а грозно зарычал.
– Я подумал,– Рауль между тем разложил на салфетке два куска отварного мяса, сыр и хлеб, мех с вином,– вы остались без обеда, и прихватил на всякий случай это с собой.
И не успела Стефания хотя бы раскрыть рот, чтобы поблагодарить его за такую заботу, как мигом подскочившие со своих мест Хельга и Тибо окружили плотным кольцом импровизированный стол. До этого они вполне удачно притворялись не просто спящими, мертвыми!
– Мясо,– с умилением пробормотала немка, жадно вдыхая аромат разложенной снеди,– мясо!
– Это дар небес, – деловито потер руки облизывающийся Тибо,– ниспосланный нам за жизнь безгрешную, вот оно мясо, ешь его!
И они с таким нетерпеливым ожиданием посмотрели на хозяйку, что та обреченно сложила руки для молитвы, но не успела она произнести и двух строф по-латыни, как шут скороговоркой выпалил остальные слова и вцепился в самый большой кусок мяса. Возмущенно вскрикнувшая Хельга схватила его за ухо, но тот настолько быстро затолкал мясо в рот, что чуть не подавился, стремясь как можно быстрее прожевать и проглотить отвоеванное.
– Бессовестный,– чуть не заплакала разочарованная немка,– да что б ты подавился!
Стефка глянула на наполнившиеся слезами глаза беременной женщины, и от жалости у неё сдавило сердце. Бедная Хельга, пределом её мечтаний всегда была колбаса, ну пусть хоть мясу порадуется!
– Ешь,– отдала она ей последний кусок,– я не хочу!
И преодолевая протест сведенного голодной судорогой желудка, протянула руку за сыром и хлебом.
Карлик, покончив с мясом, естественно принялся причитать и жаловаться.
– Никто Тибо вином не напоит, и сыру не отломит, все сами съедят, голодным спать ляжет дурак!
– Прорва, а не человек,– гневно щелкнула его по затылку Хельга,– куда в тебя вмещается? Сам ростом с вершок, а желудок что твой горшок! Дай графине хоть кусок в рот положить!
Стефка чуть не подавилась сыром, с опаской покосившись на сидящего напротив рыцаря, но тот наблюдал за разыгравшимся перед ним действом с невозмутимым выражением лица. Ничего в нем не дрогнуло и после слов Хельги. Может, он все-таки не понимал их?
И пока Тибо ловко тянул из-под носа все более выходящей из себя Хельги кусочки сыра и хлеба, Стефания рылась в вещах в поисках чашки под вино, и так не найдя ничего, растерянно развела руками.
– А, – махнул рукой шут, – можно и так! Подставит рот, мучимый жаждою дурак!
– Обойдешься, вино-то лакать, – оборвала его Хельга, – сначала донна Стефания!
Но она только отрицательно качнула головой.
– Мое платье итак грязное и пропыленное, если я ещё оболью его вином...
И тут же увидела вытянутую руку, в пальцах которой красовался позолоченный, резной кубок. Стефку даже в жар бросило, когда она поняла, что этот самый Рауль прекрасно понимает все их слова, и теперь знает, что они ему все время лгали.
