Текст книги "Страстные сказки средневековья Книга 1. (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
– Пусть засунет свой венгерский гонор подальше,– заявил барон Хеленке,– со мной этот номер не пройдет! Подумай, душа моя, она осмелилась тебя ударить! Если пани ещё раз что ни будь подобное вытворит, я убью её и этим решу все наши проблемы, взяв девочек под опеку.
– Это страшный грех, мой господин,– возразила Хеленка, успокаивающе поглаживая его плечо.
– Мой господин,– насмешливо передразнил её тот,– а как ты сегодня на людях назвала меня Ирджичек?!
– Я не знаю, как у меня это вырвалось,– расстроилась и смутилась женщина,– наверное, от страха и волнения!
– Ладно, милая, не переживай, Ирджичек так Ирджичек, я разрешаю тебе иногда меня так называть, но только наедине, разумеется!– улыбнулся в ответ барон.
Представление ко двору Стефании произошло накануне сочельника.
Маркграфиня с сыном и своими придворными дамами была при дворе венгерского короля и только вернулась домой после долгой отлучки. Прибыл вместе с ней, так же старший сын и наследник принц Генрих.
Это был молодой человек двадцати трех лет с приятным лицом, каштановыми кудрями и орлиным профилем всех Люксембургов. Его свиту составляли молодые шляхтичи из самых знатных моравских родов, но он подчеркнуто предпочитал общество маркграфини, потому что всегда был более близок с матерью, чем с отцом. Они обожали болтать друг с другом, перебрасываясь шутками и остротами.
Сейчас сын и мать сидели рядом, занимаясь собаками и толкуя о перспективах охоты. Несколько дней бушевала вьюга, и заниматься любимым развлечением не представлялось возможным. Придворные дамы маркграфини и молодые дворяне из свиты наследника между тем активно флиртовали и состязались в острословии. Это не лишенное приятности времяпровождение было неожиданно нарушено распорядителем маркграфа советником Бургардтом. Тот вошел в женскую половину вместе с двумя дамами и пожилым красивым мужчиной. Барона Збирайду присутствующие прекрасно знали, а вот дамы вызвали определенный интерес.
– Пани Лукаши из Черного леса с падчерицей пани Стефанией,– представил дам Бургард.
Маркграфиня милостиво кивнула головой, приветствуя двух деревенских простушек – наличие советника при представлении говорило, что муж особо был заинтересован в этих людях.
– Я рада видеть при своем дворе таких красавиц,– снисходительно улыбнулась государыня,– но почему при дамах оказались вы, барон?– обратилась она уже к пану Ирджиху,– это ваши родственницы?
– Это мои соседки по поместью, ваша светлость,– учтиво поклонился барон,– пан Януш Лукаши давно умер, а так как пани Стефания моя крестная дочь, то долг рыцаря повелел мне помогать беспомощным женщинам в их желании выразить вам свое нижайшее почтение и восхищение вашей неувядающей красотой!
Маркграфиня с усмешкой покосилась на сына, приглашая того посмеяться над этим льстецом и с удивлением обнаружила, что Генрих, не отрывая глаз, смотрит на вновь представленных дам. Тогда уже и мать более внимательно присмотрелась к пани. Мачеха была хороша собой, спору не было, но вот падчерица! Давно, немало повидавшая маркграфиня не видела такой красавицы. Нежное с совершенными чертами лицо поражало фарфоровой изысканностью черт, темно-синие бархатистые глаза, волосы темного золота, изящная, еще до конца не сформировавшаяся фигурка. Немудрено, что сын так загляделся!
– Ваша крестница настоящий ангел,– милостиво похвалила она девушку,– подойди ко мне, дитя мое!
Смущенная Стефка робко приблизилась к нарядной строгой даме с темными насмешливыми глазами. Её до слез смущал пристальный, странный взгляд сидящего рядом с маркграфиней молодого мужчины.
– Ты любишь танцевать, милая?
– Да! – чуть слышно ответила девушка.
– Тогда я приглашаю и тебя, и твою матушку на рождественский бал!
Стефка вспыхнула от радости и удовольствия, подняв на добрую госпожу засиявшие глаза.
– Это великая честь для меня, ваша светлость!
– Я рада, Стефания, что сумела доставить эту радость,– надменно кивнула головой маркграфиня и отвернулась к сыну.
Сообразив, что аудиенция закончилась, Стефка тихонько отошла к мачехе и барону и встала с ними рядом. Они еще какое-то время постояли в стороне, пока их не вывел из залы Бургард. Но все это время Стефка ловила на себе темный взгляд наследного принца, от которого ей было здорово не по себе.
– Повезло,– облегченно вздохнул барон, выходя со своими дамами с аудиенции,– на балу ты окажешься на виду у всего именитого панства! Не может быть, чтобы твоя красота не привлекла взоры самых достойных. Останется только выбрать наиболее подходящего...
При дворе маркграфа царил легкий фривольный дух той эпохи, когда Европа уже познакомилась с открытиями Возрождения, освободившись от гнета суровой средневековой морали, а обратный процесс сворачивания всплеска человеческого духа, который явил миру титанов мысли, еще не начался. До откровенного разврата, конечно, не доходило, но определенная вольность все-таки была. Маркграфиня сквозь пальцы смотрела на шалости своего сына и с придворными дамами и со смазливыми горожанками.
– Вы совсем разбаловали принца,– не раз выговаривал ей супруг, не одобрявший этих развлечений, считая, что наследник мог бы заняться и более серьезными делами, чем флирт и охота.
– О,– с кокетливой улыбкой отвечала жена,– молодость явление приходящее и быстротечное! Генрих ещё успеет поседеть за государственными делами и нажить такие же морщины, как и у вас, мой друг!
Но женщина она была далеко не глупая и неплохо разбирающаяся в людях.
– Я вижу, Генрих,– заметила маркграфиня, спустя некоторое время после того, как барон с дамами покинули зал, – что юная Лукаши тебе приглянулась?
– Приглянулась,– фыркнул тот,– она мне запала в самую душу! Какая красавица!
– Да, девушка очень хороша,– согласилась мать,– и я понимаю, что пока король Матиаш и твой отец решают на какой королевский двор обратить нам внимание в поисках руки принцессы, тебе нужна подружка. Но это не тот случай!
– Почему?– недовольно приподнял брови Генрих,– кто такие эти Лукаши, кто о них, что и когда слышал? Наверняка, какая ни будь голытьба с хорошей кровью! Насколько я понял, Стефания сирота без отца и матери, такая за честь должна посчитать мои чувства к ней!
– Конечно, мой мальчик,– охотно согласилась со своим отпрыском маркграфиня,– твое расположение для неё великая честь. Но ты не обратил внимания на одну маленькую деталь -крестный отец девушки барон Збирайда. Это не тот человек, крестницу которого можно обидеть безнаказанно. Он один из самых влиятельных вассалов твоего отца и если ты поссоришься с ним, маркграф будет в гневе!
Генрих промолчал в ответ. Мать не могла поручиться, что принц безоговорочно принял к сведению её аргументы, но что он все-таки будет более осмотрительным, она не сомневалась.
– Когда приезжает из Италии твой наперсник, граф Ярослав Палацкий?– перевела она разговор на другое.
– Я ожидал его сегодня, но очевидно буря застала графа где-то в горах. Но надеюсь, что к балу он прибудет. Ох, матушка, я так по нему соскучился, без Ярослава все развлечения скука смертная.
Маркграфиня усмехнулась, искоса глянув на сына. Граф Ярослав Палацкий был богатым и влиятельным вельможей, его ленные владения занимали немалую долю маркграфства. Рано оставшись без родителей, он воспитывался во дворце, вместе с принцем, хотя и был его на несколько лет старше. Они немало покуролесили и набезобразничали на пару. Когда до маркграфа дошло, что его сын и крестник разыгрывают хорошеньких горожанок в кости и спят с ними по очереди, он так разозлился, что приказал последнему отправляться на учебу в падуанский университет. Тот вынужден был подчиниться, два года послушно изучал латынь и право, а потом его потянула непонятно куда жажда странствий. Граф целых два года скитался по Италии, Франции, Испании, Германии, присылая отовсюду достаточно забавные и занимательные письма о своих впечатлениях. И вот теперь ему наконец-то разрешили вернуться домой. Генрих весь извелся от нетерпения, дожидаясь своего приятеля.
В первый день рождества в доме барона Збирайды царила радостная суета. Пани одевали к балу. Стефания волновалась и места себе не находила от тревоги. Одно дело танцевать дома с мачехой и сестрой, другое – у всех на глазах во дворце, а вдруг что-то не получится?!
Второе, что беспокоило, лишая покоя и заставляя странно замирать сердце, был взгляд, которым смотрел на неё принц. Стефка не раз ловила на себе восхищенные взгляды мужчин, она прекрасно знала, что красива и нравится лицам противоположного пола. Но в этом взгляде не было привычного любования, он был какой-то уж слишком откровенный и даже неприятный. Бабка Анелька ей так долго вбивала в ум понятие о грехе, как о самом омерзительном и тяжелом, что есть на свете, так долго морочила голову тем, какие опасности ждут девушку от мужчин, стоит им только высунуть нос за ворота родного замка, что она поневоле представляла себе, как он выглядит. Это было что-то черное, извивающееся, лохматое и с неприятным запахом серы и гнили, потому что вело несчастную заблудшую душу прямиком в ад. Но, встретившись несколько раз взглядом с глазами принца, девушке вдруг пришло в голову, что грех может выглядеть и по-другому, в виде приятного симпатичного мужчины с темными глазами. Но, став пригляднее на вид, он от этого не стал менее опасным!
В парадной зале Шпильберга в тот день собралось такое количество народа, что наши героини затерялись в шумной толпе именитого панства.
Стефка опасливо поискала глазами принца. Генрих находился неподалеку от тронного возвышения в компании молодого мужчины. Что-то в одежде и манере поведения незнакомца выдавало в нем человека, приехавшего издалека.
К облегчению девушки, принц никакого внимания на неё не обращал, и вообще, наверное, вряд ли заметил её присутствие. Вон сколько красавиц собралось сегодня под старинными сводами огромной рыцарской залы, с чего бы он помнил о простой деревенской девчонке?! Впрочем, долго рассуждать на такие темы девушке не дали – какой-то пан пригласил её на танец и она, взявшись с ним за руки, встала в ряд, исполняя медленные па под заунывные звуки маленького оркестра на хорах бальной залы. Напряженно следя за тем, чтобы не ошибиться и не сбиться с такта, Стефка выпустила из виду и так волновавшего её молодого человека, и уж тем более, его собеседника. Между тем, их глаза как раз остановились на ней.
– Девица в синем бархатном платье с кружевным энненом на голове,– показал Генрих кивком головы на танцующий зал,– из-за низко опущенной вуали лицо видно плохо, но уверяю, там есть на что посмотреть!
– Конечно, глядя отсюда, трудно, что ни будь определить,– произнес в задумчивости Ярослав, отыскав глазами тонкую фигурку юной пани,– но двигается эта девочка приятно. Ладно, я приглашу её на следующий танец, а потом скажу, стоит ли тратить на неё усилия!
Каждая девушка мечтает о возлюбленном и, так или иначе представляет его себе. Пусть смутно, неопределенно, но все же мысленно рисует портрет того единственного, который должен прийти и покорить её сердце. В воображении Стефки это был высокий черноволосый и чернобородый красавец с синими глазами и обворожительной улыбкой, немного похожий на крестного отца, барона Збирайду, по которому давно уж сохла её мачеха, пока он не угостил пани Марию хлыстом.
Человек, который сейчас шел к ней, никакого сходства с воображаемым идеалом не имел. Был светловолос и сероглаз, бороду не носил вовсе, но что-то было в чертах его лица такое, что сердце девушки сначала сладко замерло, потом ухнуло вниз, а затем так громко забилось, что она сразу поняла: Он!
Молодой мужчина поклонился и подал руку, приглашая на танец. Очарованной девушке показалось, что время странно замедлило свой бег, когда она, неуверенно заглянув в серые лучистые глаза, подала ему ладонь и задвигалась под музыку. Смятенный ум отмечал какие-то мелочи – темно-бордовое бархатное котарди, расшитое золотом, нагрудную цепь с эмалевым гербом на груди, круглый бархатный шаперон на волнистых русых волосах... Её заворожил, лишил разума внимательный ласковый взгляд из-под густых бровей, от которого горячо таяло сердце.
Что со мной происходит?– в растерянности думала Стефка, с трудом заставляя себя отвести глаза от партнера. Девушка одновременно желала, чтобы сводящий её с ума танец закончился, и в то же время ей хотелось ощущать под своей ладонью его крепкую и сильную руку. В общем, к тому моменту, когда музыка умолкла, Стефания окончательно потеряла голову от стыда, смущения, волнения и тревожного счастья.
Незнакомец отвел её к барону, раскланялся и отошел прочь.
– Надо же,– проворчал недовольный Збирайда,– граф Ярек появился из дальних странствий, и не раньше не позже, как к твоему первому балу! Еще тот прохвост и распутник! Пусть только сунется, я ему быстро бока обломаю. А тебе, я заметил, он пришелся по душе, моя кошечка?
– Кто это, крестный?– в ответ поинтересовалась Стефка, потому что мало что поняла из речей Збирайды.
– Отчаянный сорвиголова, близкий друг наследника! Они так четыре года назад отличились, что у маркграфа лопнуло терпение, и он изгнал распутника из Моравии. Но, видимо, в конце концов, сменил гнев на милость, раз Ярек тут.
Стефка еще хотела поговорить о графе, но её вновь пригласили на танец.
Между тем, на другом конце зала обсуждали саму пани Лукаши.
– Ну, как она тебе?– заинтересованно расспрашивал приятеля принц,– понравилась?
– Понравилась,– задумчиво улыбнулся тот,– бесхитростная девушка, вся как на ладони! Но из таких пани получаются хорошие жены, матери семейства, но никак не занимательные, страстные любовницы. В постели с ней, скорее всего, будет скучно! Такая совершенная красота, как правило, является признаком определенной холодности. Я не заметил в пани Лукаши ни скрытого огня, ни кокетства, ни затаенной страсти, только холодная высшая красота, как на витражах соборов. Она проста и незатейлива, как хлеб.
– Может, ты просто плохо смотрел? – с иронией заметил Генрих, и они оба рассмеялись.
– Что мешает тебе рассмотреть получше? – усмехнулся Ярек,– пригласи её потанцевать, да попробуй, разговори. Мы с ней молчали, как два монаха-трапписта!
Заметив приближение принца, Стефка сжалась от неловкости. Она его боялась, и танцевать с ним не хотела, но и отказать было невозможно. Робко подав руку, девушка застенчиво поникла головой.
– Вы любите танцевать?– между тем поинтересовался принц.
– Да!– односложно ответила Стефка.
– Что вы еще любите делать, помимо танцев?
– Гулять по лесу, вышивать..., да мало ли дел! Но почему это интересует такую высокопоставленную персону, как вы, ваша светлость?
– Молодой мужчина всегда интересуется занятиями очаровательной пани!
– Я слишком незначительная особа, и не стою вашего внимания!
– Разве девушке, чтобы заинтересовать мужчину нужно быть значительной и высокородной? Разве синие глаза, золотые кудри и подобные бутонам роз губы не более прельстительны, чем самые гордые гербы и титулы?
– Право слово, вы льстите мне!– не удержалась от улыбки Стефка.
Подобные слова ей были приятны, хотя мало нравился собеседник. Хотя, где уж ей было тягаться в остроумии, с поднаторевшем в таких играх принцем!
– Красота делает любого мужчину рабом женщины независимо от того, кто она! Король и пастушка, королева и паж... Женщина правит, используя свою очаровательную власть над мужским сердцем. Никаких преград не знает любовь, равняя всех – и герцогинь, и судомоек. А вы уже познали её силу?
Стефка удивленно вздрогнула. Как умудрился их внешне вполне безобидный разговор стать столь бесстыдным?
Не так уж она была наивна, чтобы не сообразить, что его высочество обхаживает её? Но зачем? Не мог же принц настолько забыться по отношению к порядочной девушке? Все это смущало Стефку, сбивало с толку, и ей хотелось, чтобы скорее заглохла музыка, и высокородный партнер оставил её в покое.
– Это, конечно, Диана,– поделился принц впечатлением с другом,– с колчаном и стрелами, но я не заметил ничего мешающего сотворить из неё, как из пены морской, любвеобильную Венеру!
– И, однако, такое препятствие есть,– сухо заметил Ярослав,– это её крестный, барон Збирайда, который никогда и ничего не слышал ни о Диане, ни о Венере, но из своей крестницы блудницу сделать не даст!
Но принца не остановили доводы приятеля, наоборот, чем значительнее становились препятствия, тем больший азарт он испытывал.
– А Збирайда об этом ничего не узнает! Если все продумать хорошенько, можно воспользоваться девчонкой и без его ведома. Видишь, рядом с пани черноволосую красотку не первой свежести, это её мачеха. Мачехи и падчерицы, как правило, никогда не ладят, надо прощупать эту бабенку, не окажется ли она нам полезной?
– Что вы задумали Генрих?– настороженно поинтересовался граф.
Принц разочарованно глянул на приятеля – раньше Ярек понимал его с первого же намека.
– Ничего из рук вон выходящего, – фыркнул он,– мне захотелось узнать, кто скрывается за этим синим безмятежным взором? И кто из нас прав? Ты, считая её холодной возвышенной натурой, или я, думая, что Стефания прирожденная шлюха с внешностью ангела! И не вижу серьезных препятствий в установлении истины. А ты, мой лучший друг, поможешь мне удовлетворить любопытство. Я думаю, это будет презабавное приключение!
У Палацкого окаменело лицо, впрочем, он растянул губы в улыбке.
– В чем же будет заключаться моя помощь?
Генрих пожал плечами, прищуренными глазами наблюдая за танцующей Стефанией.
– Надо подумать! Для начала поухаживай за её мачехой! Пригласи на пару танцев, наговори комплиментов, расположи к себе эту глупую бабенку. Думаю, это будет несложно, пани Мария поедает глазами всех мужчин на балу.
ЯРОСЛАВ И СТЕФАНИЯ.
Збирайда выходил из себя, глядя на пустую половину кровати. Ему не терпелось рассказать Хеленке обо всем, что было на балу, а эта женщина неизвестно где болталась, вместо того, чтобы давно уже лежать рядом. Он уже хотел послать холопа на её поиски, когда дверь скрипнула и взволнованная экономка показалась на пороге.
– Что происходит с нашей девочкой, мой господин?– обеспокоенно спросила она, присаживаясь на край кровати.
– А, ты у Стефки была? Я-то уже злиться начал, думая, где это ты болтаешься,– недовольно проворчал Збирайда,– как там она?
– Я помогала раздеться нашей ласточке! Думала порадоваться за неё, ведь это первый бал, а Стефка такая грустная и подавленная, что у меня сердце чуть не разорвалось!
Вот теперь и Хеленка расстроилась, а какой прок от женщины в постели, когда у той душа не на месте?
– Черт бы взял этого графа Ярека,– досадливо выругался пан Ирджих,– принесла его нелегкая на нашу голову! Все было хорошо, пока этот молодчик не пригласил дочку танцевать, а она как глянула на него, так и глаз оторвать не смогла. Стефка еще совсем ребенок, по её лицу, как по открытой книге читать можно. Вот так сразу взяла и влюбилась!
Скатывавшая чулки Хеленка недоуменно наморщила лоб.
– Но почему она такая грустная, этот граф обидел её?
– На свой лад,– тяжело вздохнул барон,– протанцевав с ней один танец, почти весь остаток вечера прокрутился, как бычок на веревочке, вокруг пани Марии. Бедняжка Стефка сразу сникла и погасла. И только унаследованная от тебя сдержанность, родная, помогла ей сохранить лицо в этой ситуации и не разреветься, как малому ребенку.
Это было нечто выше понимания всегда логично рассуждающей женщины, и она замерла с наполовину снятым чулком в руке.
– Пани Мария? Она, конечно, очень красивая женщина, но чтобы предпочесть её Стефке? Здесь что-то не так!
– Меня и самого это удивляет,– нехотя признался пан Ирджих,– но самое главное, я заметил несколько заинтересованных взглядов, которые кинул на Стефку принц, и это меня встревожило!
Хеленка плохо знала нравы принцев, наивно думая, что их высокое положение сродни святости. Простолюдины всегда завышенного мнения о благородстве королей! Отсюда и такое количество сказок о добрых государях, хотя подобных никогда не существовало за всю историю человечества.
– Сам принц заметил нашу девочку?– благоговейно ахнула восторженная женщина.
Пан Ирджих подобными иллюзиями себя никогда не тешил, поэтому только снисходительно хмыкнул, с пренебрежением покосившись на любовницу.
– Что же Генрих, глаз что ли не имеет? – угрюмо заметил он,– такой же мужчина, как и все! Но слава у него плохая, и небезопасно для любой девушки в маркграфстве обратить на себя его внимание. Отец борется, как может с разнузданностью принца, но на стороне Генриха мать, высокородная дама из Саксонии, а там всегда женщины себе слишком много позволяли!
Хеленка разделась и юркнула под одеяло, и хотя она больше ни слова не сказала барону, тот знал, что она взволнована и выведена из себя.
– Черт бы побрал этого Ярека,– вновь чертыхнулся Збирайда,– принесла его нечистая на нашу голову, шлялся бы себе и шлялся по дальним землям! Одна морока...
А Стефка в первый раз за всю свою жизнь провела бессонную ночь, и вся её подушка была мокра от слез обиды. Память услужливо подсовывала то ласковые глаза графа, то улыбку, обращенную к мачехе, то торжествующее лицо пани Марии. Ей было очень плохо и горько, и к утру она окончательно влюбилась.
ДРУЗЬЯ.
Иногда бывает, что два человека были дружны, любили вместе проводить время, с нетерпением ждали встречи, а, увидевшись, вдруг с горьким разочарованием убедились, что время прошло, они изменились и им больше нечего сказать друг другу.
Принц обожал общество Ярослава, часто вспоминал их веселые пирушки и выходки, скабрезные развлечения и длинные разговоры за кружкой вина. Все годы вынужденной разлуки ему не хватало веселого цинизма приятеля, его умения найти выход из любой ситуации, исполнить даже самое безумное желание. И вот долгожданная встреча состоялась.
Приятели, как и раньше, закатили веселую пирушку с не менее веселыми девушками, но уже через полчаса Генрих понял, что его друга это забавное безобразие не интересует так, как раньше. Пил Ярек умеренно, на девок вообще не обратил внимания, рассеянно хлопнув одну из них по заду, как будто и сделать с ними больше было нечего, зато много говорил, и про вещи совсем неподходящие для дружеского застолья.
Принц с вежливым вниманием, поигрывая бокалом с вином, уныло слушал рассуждавшего о высоких материях Ярослава. Имена Николы Кузанского, Плифона, Лоренцо Валло и Паджо Брачиоли срывались с губ приятеля так же легко, как клички охотничьих собак с уст самого Генриха.
Да, Палацкий изменился, посерьезнел, набрался впечатлений и знаний, и уже по-другому смотрел на жизнь. Тому, кто любит философию и увлекается новейшими течениями в богословии, вряд ли захочется ворваться в дом, какого ни будь бюргера, и, напугав до полусмерти, подпалить полог на кровати или вывалить содержимое горшка на голову его дородной жены! Теперь компания Ярослава годилась разве для посещения философских диспутов – Генрих почувствовал острое разочарование.
– Ярек повзрослел и остепенился,– с улыбкой заметила мать на следующий день, услышав горькие сетования сына,– скоро и ты поймешь, что веселое времяпрепровождение не главное в жизни, хотя мне бы хотелось, чтобы это произошло нескоро. Остывающая кровь признак старости и угасания желаний!
– За то, что моим желаниям грозит угасание, можно не волноваться,– рассмеялся сын, почтительно целуя руку матери,– я сильно увлекся этой малышкой Лукаши. Не откажите ли мне в любезности помочь нашим встречам, приглашая её вместе с мачехой ко двору?
Маркграфиня недовольно поморщилась.
– Я уже говорила с тобой, мой мальчик, о бароне Збирайде!– укоризненно напомнила она.
Генрих с шутовски преувеличенным возмущением округлил глаза.
– Что вы, матушка! Мое чувство к девушке чисто платоническое. Ярек сказал, что её красота напоминает витражи в соборах, а это, согласитесь, не объект для преступных вожделений!
– Генрих, не заиграйся! Мне надоело покрывать твои выходки перед отцом!
Тем не менее, и пани Мария и Стефка получили высочайшее приглашение примкнуть к свите маркграфини. На барона это приглашение, понятно, не распространялось, и тот был вынужден, скрепя сердцем, отпускать своих женщин во дворец одних.
– Запомните, Мария,– хмуро пригрозил он пани Лукаши,– самая главная ваша обязанность заключается не в том, чтобы строить глазки графу Ярославу, а чтобы ни на секунду не спускать глаз с вашей падчерицы! Если вы что-нибудь упустите, и из-за вашей расхлябанности честь девушки пострадает, клянусь, что вы всю жизнь потом будите расплачиваться за эту ошибку!
Но женщина лишь только метнула на него быстрый взгляд из-под ресниц и промолчала. Жизнь пани Марии чудесно изменилась с появлением в ней графа Палацкого. Те знаки внимания, которые он ей оказывал, недвусмысленно указывали на серьезное чувство с его стороны.
Как и всякая женщина, она тут же заметила, что падчерице понравился этот белокурый великан, и то, что он предпочел красавице Стефке её, наполняло душу Марии ликованием и ожиданием счастья. Что ей были угрозы Збирайды, когда она могла стать графиней Палацкой – любимой женой богатейшего моравского вельможи, да ещё такого красавца!
Надо сказать, что основания для торжества у неё были – Ярослав делал все, чтобы уверить вдову в своих чувствах. Он постоянно крутился возле обеих Лукаши, отпуская комплименты одной и подчеркнуто игнорируя другую, от чего последняя впадала в состояние угрюмости и печали.
– Мы так грустны,– однажды подсел к вышивающей Стефке принц,– в чем дело? Вам скучен наш двор? Может позвать шутов и менестрелей, чтобы увидеть улыбку на этих прелестных устах?
Разумеется, правду Стефка ему сказать не могла, но сочувствие такого высокопоставленного лица к её бедам невольно расположило девушку к нему. Разбитое сердце всегда нуждается в участии!
– Я скучаю по дому, ваша светлость,– со вздохом призналась она Генриху,– прошло уже более двух месяцев, как я в Брно. Здесь, конечно, очень интересно – много лавок, домов и людей, да и не скучно никогда. Но сейчас конец февраля, и в Черном лесу появились проталины, везде пахнет весной и свежестью, а в городе вечный дым, да запахи нечистот!
– Да,– покладисто согласился принц,– в лесу сейчас хорошо. Но наст режет ноги лошадям и охоту приходиться откладывать, да и мех у зверья плохой в эту пору.
Они еще немного поговорили на эту тему. Генрих вел себя настолько деликатно и одновременно почтительно, что обычно настороженная Стефка оттаяла и даже заулыбалась, поневоле все чаще и чаще встречаясь с собеседником глазами. Принц по-своему оценил это проявление доверия со стороны робкой девушки.
– Как у тебя дела с вдовушкой?– деловито спросил он друга, едва отойдя от юной пани,– готова ли она тебя пустить в свою опочивальню?
Ярек вздрогнул, с опаской посмотрев на порядком возбужденного приятеля. Он не знал, о чем тот разговаривал со Стефанией, но эта встреча спровоцировала в нем новый приступ похоти.
– Пани Мария, может, и готова, но как это сделать?– осторожно возразил граф, – в доме Збирайды, наверняка, народу больше, чем горошин в стручке!
Но принц только снисходительно похлопал его по плечу. В его темных глазах разгорался хорошо знакомый Ярославу по прежним выходкам дикий огонь азарта.
– На дворе весна, – самоуверенно хохотнул он,– не выдержит Збирайда, и хоть на несколько дней, но посетит свое поместье! Вот ты и договорись с пани на это время о встрече, а когда та тебя впустит в уснувший дом, обезвредишь её и откроешь мне дверь! А дальше, – принц сладострастно улыбнулся, – я справлюсь сам!
Палацкий не смог сдержать возгласа шокированного изумления. Одно дело, задрать подол какой-нибудь дочке пекаря, ворвавшись к ней в дом накануне свадьбы, другое дело, сделать то же с крестницей Збирайды! Здесь жалобами городского капитула не отделаешься, строптивый барон мог пойти открытой войной на оскорбившего его господина, а за ним потянутся вечно недовольные властью северные кланы, и тогда... спаси Господь их многострадальную Моравию! Но разве докажешь что-либо избалованному сумасброду Генриху? Он привык всегда получать свое, даже ценой мира в собственной стране! И, однако, Ярослав сделал осторожную попытку образумить зарвавшегося принца.
– Барон никогда не простит такого бесчестья, и ваш отец может сурово наказать нас за эту шалость! Изгнанием уже не отделаешься!
Но Генрих только отмахнулся.
– Стефания от стыда и страха будет молчать, и никому ничего не расскажет! Пани Мария, надо думать, тоже в рот воды наберет, разве только уж совсем ума лишится!
Долго раздумывал Ярослав над создавшейся ситуацией, взвешивал все за и против, и наконец-то решился действовать.
Недолюбливавший Палацкого Збирайда был неприятно удивлен, когда ему передали, что тот просит о тайной встрече. Он как раз осматривал на конюшне свою приболевшую лошадь, и ко всем неприятностям ему не хватало только прихвостня Генриха.
– Какого черта нужно от меня этому распутнику и богохульнику! Уж не руки ли пани Марии пришел просить? – нахмурился он, но все-таки вытер запачканные руки и вышел к непрошенному гостю.
Прошло всего несколько минут разговора, и барон сменил гнев на милость по отношению к молодому человеку.
– Я люблю вашу дочь,– говорил ему взволнованный до крайности Ярослав,– и думаю, что она ко мне тоже неравнодушна, но слишком опасно было проявлять свои чувства, потому что Стефания очень интересует принца. Генрих вбил себе в голову мысль обесчестить вашу крестницу, и как я не отговаривал его от этого шага, не желает ничего слушать! Можно, конечно, отказаться во всем этом участвовать, но тогда бы мы не знали, что принц задумал. А охотник всегда придумает ловушку для ценного зверя!
У Збирайды от гнева чуть не случился припадок, по крайней мере, его лицо приобрело свекольный оттенок, и он несколько минут не мог произнести ни слова, от охватившего его удушья.
– Ах, мерзкий щенок,– в конце концов, яростно взревел барон, едва обретя дыхание,– сейчас же пойду к маркграфу и открою глаза на поведение наследничка!
Вот этого Палацкий и больше всего боялся.
– Этого делать ни в коем случае нельзя,– категорически возразил он,– злить и восстанавливать против нас принца крайне опасно! Ведь жизнь кончается не завтра! А ну как заболеет маркграф и отдаст Богу душу, что будет со всеми нами? Опала? Немилость? Не придется ли нам со Стефанией бежать с родной земли, чуть ли ни в чем мать родила?
– Но что же делать?– окончательно растерялся барон,– как отбить охоту этому юнцу увиваться за моей крестницей?
– Давайте действовать его же методами,– тяжело вздохнув, предложил Палацкий,– обманем Генриха!
И мужчины начали кропотливо обсуждать план действий.
