Текст книги "Страстные сказки средневековья Книга 1. (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)
ДЕ ЛА ВЕРДА.
Дон Мигель устал до предела.
Казалось бы, отправив за беглянкой Гачека, он мог более-менее облегченно перевести дыхание, но вопреки здравому смыслу, граф всеми ночами напролет метался без сна и отдыха по отведенным папскому посольству комнатам подворья, никому не давая покоя и сам себя доводя до изнеможения.
Вот и в тот день они долго с епископом не укладывались спать, так и сяк рассуждая о своей нелегкой миссии.
– Великий Герцог Запада, – брюзжал дон Мигель, вышагивая перед сидящим на кровати и смиренно перебирающим четки епископом, – в скромности ему не откажешь! Ведь должен абсолютно всем и вся его роскошь только внешняя позолота! И вместо того, чтобы заняться своей казной и укреплением своего герцогства, Карл с упрямством осла, опять замыслил военную авантюру!
– Наверное, надеется на помощь извне,– проскрипел простуженным голосом епископ,– строя планы выдачи своей дочери Марии за Максимилиана Габсбургского он замахнулся ни мало, ни много, как на создание новой империи, конкурентки Священной Римской. Может, мы зря хлопочем об этом браке? Не получить ли после большой докуки!
– Ерунда, – небрежно отмахнулся де ла Верда,– ничего у него не получится! Гонору много, а политического чутья нет! Мне кажется, что гораздо больше стоит опасаться хитроумного лиса Людовика! Усиливая выгодным браком позиции Карла Смелого, мы лишь пытаемся создать противовес этому опытному интригану. Подумайте сами, король давно уже подкупил всех вчерашних друзей нашего герцога Бургундского. Мало того, сам не воюет, натравливая на Карла швейцарцев, которых щедро подмазывает деньгами. Нет, папскому престолу выгоднее сейчас сохранять хотя бы шаткое, но равновесие, не давая усилиться ни одному из них.
– У будущей герцогини очень хорошее приданное,– заметил, тайком зевающий епископ,– а вот зачем мы усиливаем Габсбургов, не совсем понятно – вряд ли на следующих выборах в императоры они выиграют!
Дон Мигель осуществил очередной виток бега по тесной комнатке. Из него буквально перла беспокойная нервная, не находящая выхода энергия
– После такого удачного брака эта династия усилится и тогда место императора у них в кармане. Зато Габсбурги верные католики и никогда не доставляли папе никаких хлопот, в отличии ото всех остальных,– рассеянно заметил де ла Верда, и подошел к окну,– как же сегодня разбушевалась луна! Для этого времени года погода стоит просто на редкость ясная... Завтра День всех святых, нужно отстоять мессу, да помолиться за мою несчастную жену. Надеюсь, она сейчас находится в безопасном месте! Нет ничего опаснее, чем в такую ночь выехать в дорогу – самый разгул нечистой силы!
– Господь не оставит графиню! – епископ поспешил успокоить выведенного из себя подопечного.
– Мне здорово не по себе,– внезапно признался дон Мигель,– просто места не нахожу! Все мерещится всякая ерунда. Луна, что ли так действует!
Епископ, как и многие в ту далекую эпоху, увлекался астрологией, и в те свободные часы, что оставались у него от дипломатических трудов, составлял гороскопы интересующих его людей.
– Звезды благосклонны к донне Стефании, они предвещают ей долгую жизнь и многочисленное потомство!
Граф же, не в пример современникам, к звездам относился подозрительно, и особенно им не доверял.
– Но ведь на небе не написано, что именно я буду отцом этого потомства! – буркнул он.– Пока она умудрилась потерять даже нашего первенца!
Епископ недовольно поморщился, он не одобрял подобного скепсиса, но и искренне сочувствовал своему собеседнику.
– Ах, сын мой, вы попали в очень нелегкую жизненную ситуацию. Мне даже нечем вас утешить, кроме как словами – крепитесь и мужайтесь! А тут ещё, как на грех, все так застопорилось, и мы никак не увидимся с герцогом. Если бы не задержка в Конствальце! А теперь Карл занят сколачиванием новой армии и слушанием своей капеллы, как будто нет ничего на свете главнее. Определенно, с его отцом было проще договариваться!
– Вы хорошо знали герцога Филиппа?
– Знавал,– вздохнул его преосвященство,– это был умнейший политик, но у него была слабость к женскому полу, которой вы мгновенно бы воспользовались. А потом ведь нужно посетить в Иль-де-Франс! Людовику будет нелегко растолковать, что святой престол, вмешавшись в брачные планы герцога, ничего не имеет против самого короля.
Дон Мигель досадливо дернул плечами, брезгливо сморщив нос.
– Я уже встречался с королем в связи с другими поручениями его святейшества, и могу вам сказать, что с ним иметь дело очень сложно! Может, и неразумно так говорить, но могу признаться, что он у меня оставил неоднозначное впечатление. У Людовика мораль простолюдина и ведет он себя соответственно! При чем это подчеркивает, что согласитесь, не вызывает у его баронов теплых чувств, поэтому вокруг короля и зреют бесконечные комплоты! Достаточно вспомнить, что происходило два года назад в Перроне!
Граф пренебрежительно взмахнул руками.
– Ведь Людовик сам инспирировал восстание против епископа Бурбонского, а когда его разоблачили, повел себя не лучшим образом и при аресте, и при подписании соглашения..., теперь же король жаждет реванша, объявив сей документ недействительным!
Епископ во время речи собеседника согласно покачивал головой.
– Папа очень недоволен тем, как его величество поступил с кардиналом де Балю, – тяжело вздохнул он,– несчастный до сих пор томится в клетке, где нельзя не лечь, не встать. Вам предстоит, сын мой, похлопотать перед королем за несчастного!
Но дона Мигеля мало трогала судьба какого-то там кардинала. Хотел быть всех умнее? Ну, и получил свое! Знать судьба у него такая – сидеть, как дикий зверь в клетке!
– А чего он ожидал? Из-за его предательства король вынужден был отдать своему братцу Карлу Шампань, а такие вещи не прощаются! И вообще, для этой семьи характерны заговоры внутри её членов.
– Да уж, – нехотя согласился Братичелли,– что вытворял сам Людовик со своим отцом, объединяясь с теми же герцогами бургундскими – и Филиппом, и Карлом! Женился без разрешения отца! Покойник Карл VII даже был вынужден выслать его в Дофине, без права появления при дворе. А тот, говорят, его в отместку отравил! – старик истово перекрестился, огорченно причмокнув. – Хорошая каша заваривается сейчас во Франции! Людовик, очевидно, решил окончательно добить Карла.
Дон Мигель задумчиво потрепал рукой подбородок.
– Не думаю, что это будет просто! У меня есть сведения, что на стороне Бургундии опять выступит английский король.
– А это значит, что столетняя война имеет все шансы стать двухсотлетней!
– Все может быть,– с досадой вздохнул де ла Верда, вновь подходя к окну, – не знаю, что со мной происходит, ваше преосвященство, но надо бы мне завтра приложиться к святым дарам. Эта луна вызывает у меня чувство настолько острой тревоги, что я не нахожу себе места! Дай мне волю, я прямо сейчас бы оседлал коня и один, без охраны и оружия помчался, как на крыльях в Лотарингию в след моей несчастной жене.
– Женщина в крови у мужчины,– философски заметил епископ,– поэтому наша святая церковь и требует целомудрия от своих служителей, потому что не может с полной отдачей служить мужчина вере, если он будет думать о жене и детях. Папа Григорий VII в свое время принял указ о целибате, потому что хорошо понимал это. Но вы – человек светский! Глава славного рода. Вам, разумеется, надо было жениться, только, по моему мнению, вы сделали неправильный выбор супруги. Доверили бы это дело вашей матушке – высокочтимой донне Инесс. Она бы подобрала вам подходящую невесту из хорошей кастильской или арагонской семьи, скромную и сдержанную. Графиня жила бы со свекровью в тиши вашего родового замка, не обременяя ни вашу голову, ни вашу душу.
– Наверное, вы правы,– с горечью согласился де ла Верда,– я пошел на поводу у своего сердца и теперь уже поздно раскаиваться в содеянном. Бог соединил нас для доли лучшей или худшей, и я не буду роптать на его волю.
– Уже слишком поздно, сын мой,– потянулся и уже открыто зевнул его преосвященство,– пороху мы с вами сегодня уже не изобретем, давайте спать!
Де ла Верда нехотя согласился. Таким образом, заканчивались практически все беседы между ним и Братичелли – от Стефании к политике, от политики к Стефании, причем сами собеседники порой не замечали, как плавно их речь перетекала от одного к другому.
Ночь прошла спокойно, но когда утром епископ еще лежал в постели, только собираясь встать на утреннюю молитву, его преосвященство побеспокоили. Ему и так что-то в последнее время нездоровилось – болело горло, мучил кашель, и он с тоской думал, что такие нагрузки в его возрасте становятся уже не по силам. То ли дело де ла Верда, который мог по трое суток не спать, присутствуя на допросах инквизиции, составляя письма, договора и отчеты, устраивая заговоры, и придумывая хитроумные комбинации. Но сегодня, когда граф ворвался в его спальню, епископ понял, что слишком уповал на его выносливость. Дон Мигель был в предельно взвинченном состоянии.
– Всё,– заявил он прямо с порога,– я не могу больше ждать, мне нужно срочно встретиться с герцогом, как бы он не увиливал от приема папских легатов! Со Стефанией случилось что-то неладное!
– О, Бог мой,– перекрестился епископ, подскакивая с постели, он хорошо знал графа и понимал, что тот не будет тревожить его без нужды,– что произошло за те несколько часов, что мы не виделись? От вашего чеха прибыл гонец?
Но де ла Верда только отрицательно качнул головой.
– От него ничего нет, но мне приснился странный сон, ваше преосвященство, очень странный сон!
– Сон? – удивленно протянул его преосвященство,– но разве можно безоговорочно верить снам?
– Таким можно,– мрачно уверил его дон Мигель,– я видел очень странное место, но почему-то узнал его...
– Место? Какое место?
Собеседник измученно потер виски, и епископ с жалостью заметил, как осунулся и даже постарел за прошедшую ночь всегда бравый и подтянутый граф.
– Когда я учился на теологическом факультете Барселонского университета, мне попались в руки древнейшие манускрипты св. Сципциона Антиохийского – пустынника, жившего где-то в 3 веке. На мое счастье он изъяснялся на латыни. Так вот, святой описывал те искушения, которым подвергал его нечистый, пытаясь отвратить от молитвы и покаяния. И самое сильное впечатление на св. Сципциона Антиохийского произвел некий костер человеческих страстей, который горит где-то далеко на краю земли, и не погаснет до тех пор, пока люди способны грешить!
– Обычные уловки сатаны,– нахмурился, перекрестившись, епископ,– но почему вы рассказываете мне об этом, сын мой? Это каким-то образом касается вашей жены?
– Я видел Стефанию, кружащейся вокруг удивительного пламени, и сразу же узнал его! Именно так описывал этот огонь святой – искушающий, буйный, живой!
Его преосвященство с уважением относился к пустынничеству, но к своему стыду он никогда и ничего не слышал о Сципционе Антиохийском, и в глубине души усомнился в его видениях. Не то чтобы он заподозрил св. отшельника во лжи! Нет, конечно, нет! Но мало ли что привидится человеку, питающемуся только сухой травой и каплями воды, да ещё в ночной пустыне среди опасностей и одиночества? Но делиться сомнениями с доном Мигелем мудрый Братичелли не стал, и, живо прочитав очистительную молитву, благословил пасторским перстнем почтительно согнувшего голову несчастного графа.
– Спешите, сын мой, спешите! Спасение даже одной христианской души стоит всего мира беспутных принцев и интриганов-королей!
Но, не смотря на благословение, де ла Верда не поспешил немедля на помощь супруге. Прежде всего, дело, а только потом уже – семья!
Карл Бургундский в этот пасмурный день выехал на охоту – первый морозец сковал землю, и в воздухе вкусно пахло инеем, свежестью и чистотой. Обрадованная возможностью всласть побегать и полаять свора собак очертя голову носилась среди деревьев бело-рыжей гавкающей лавиной, путаясь под ногами коней и беззлобно ругающихся всадников. Трубили рога, кричали испуганные вороны, развевались разноцветные вуали дам...
Короче, охота Великого герцога Запада была в самом разгаре.
Где-то вдали в гуще терновника мелькнула рыжей искрой лисица и вся герцогская свита стремглав кинулась за ней, радуясь простору и движению и не обращая внимания на призывы егерей подождать более крупного зверя.
Но осторожно пробирающийся по опавшей листве на своем скакуне граф охотился совершенно на другую добычу. Ему нужен был, скачущий во главе этого оголтелого воинства крупный краснолицый мужчина, прозванный Смелым.
Будучи сам потомком королей дон Мигель относился к высшей сеньоральной власти, как к Божьему предопределению, и был далек от критики монархии в целом. Но ведь иногда Господь посылает и испытание подданным, взваливая на их плечи совершенно непригодных правителей. Достаточно, только вспомнить такие прозвища королей, как Злой, Простоватый, Сварливый, Безумный – все они говорят сами за себя. Иногда придворные льстецы, правда, оказываются проворнее язвительных языков подданных и тогда рождаются всякие Бесстрашные, Мудрые, Красивые!
Так случилось и с Карлом Смелым! Де ла Верда прозвал бы его, скорее, Упрямым, Свирепым, Несговорчивым, Оголтелым... достаточно вспомнить несчастный Льеж! Впрочем, носил же его отнюдь не самый гуманный отец прозвище – Доброго только за то, что пускал по поводу и без, слезы умиления!
Дон Мигель охотно признавал за Карлом и несомненные достоинства – ум, щедрость, благородство, неистовую любовь к войне, но, увы, времена короля Артура уже давно канули в лету! Сегодня от политика требовались другие умения, те самые, которых было в достатке у его противника Людовика XI – хитрость, изворотливость, умение просчитывать свои действия на три хода вперед. А в Карле было слишком много показного, претенциозного – вот и сейчас тот был в шитом золотом и жемчугом сюркоте, в бархатном с златотканой подкладкой упленде, на шляпероне красовался аграф с крупными рубинами. Зачем так наряжаться, собираясь на кабана, дон Мигель решительно отказывался понимать. Ладно бы, Карл Смелый был таким же известным женолюбом как его отец, тогда так сяк, но можно было объяснить этот неуместный блеск, увы! Дон Мигель в отличие от епископа добродушием никогда не славился, к людям относился с подозрительной настороженностью, и, как правило, очень редко ошибался, предполагая самое худшее.
Так вот! Тенденцию бесконечно торчать в своей капелле, слушая пение юных мальчиков и предпочитать общество рыцарей дамскому, а так же подозрительную верность женам, при наличии всего одной дочери, де ла Верда пояснял себе весьма просто. На его взгляд, герцог был тайно снедаем порочными влечениями к представителям своего пола, хотя тщательно ото всех это скрывал. Честь ему, конечно, и хвала, что он так искусно боролся со своими пороками, но сочувствия у дона Мигеля бургундец не вызывал.
Граф относился к мужеложцам со спокойным и ледяным презрением, ставя их на одну доску с евреями и маврами. Но что поделаешь, если для пользы дела нужно было общаться даже с вызывающими столь неприятные эмоции людьми! И дона Мигеля мало волновало, что он, возможно, ошибается. Лучше думать о человеке хуже, а потом с радостью понять, что был неправ, чем горько разочароваться в последствие.
– Ваше высочество! Разрешите обратиться?
Граф с огромным трудом дождался момента, когда свита герцога дала ему возможность приблизиться к последнему на расстояние слышимости голоса.
Карл Смелый с заметным раздражением оглянулся на испанца, появившегося без приглашения на охоте, в неизменно черном, как перья ворона, наряде. Случайностью это объяснить было невозможно, значит, тот намеренно искал с ним встречи в неформальной обстановке.
Герцог не знал даже, как отнестись к этому возмутительному своеволию одного из папских послов, так как пока ему нечего было сказать его святейшеству о готовящейся войне.
Да, он желал выдать единственную дочь замуж за Максимилиана Габсбурга, но только в расчете на имперскую корону для себя, а не за те малые уступки Фридриха, которые везли в своих бумагах папские легаты. Карл считал их появление при дворе не более чем предлогом для вмешательства святейшего престола в его дела. И это здорово раздражало герцога – не успел он ещё выступить в поход, как ему начали совать палки в колеса все, кому не лень!
В том бурлящем котле столкновений различных интересов, интриг и борьбы практически всех властительных персон Европы появление римских легатов только ещё больше осложняло и запутывало то, что итак напоминало первозданный хаос. Каждый тянул одеяло на себя, пытался урвать свой клок, похоже, и папа!
И тут ещё этот испанец с умными черными глазами, непонятно зачем попавший в свиту епископа.
– Да? – надменно обернулся к нему герцог, все-таки решив не портить отношения с легатами.
Дон Мигель, как мог только он, чуть ли не застенчиво улыбнулся.
– Извините, что я отвлекаю вас от преследования зверя, увы, обстоятельства складываются так, что я лишен счастья и дальше пребывать при вашем блестящем дворе! Но у меня к вам неотложное дело от одного весьма высокопоставленного лица..., дело тонкое и деликатное!
Два последних, сказанных почти шепотом слова, заставили Карла придержать рвущийся с губ отказ от беседы.
– Чего же вы хотите?
– Дело касается алмаза, украшающего ваш боевой шлем!
Испанец подобрался к герцогу поближе, ловко обойдя неохотно расступающуюся охрану:
– Дело в том, что я выполняю просьбу одной, не желающей себя называть особы королевской крови. Она поручила мне выяснить, правда ли, что это знаменитый алмаз Надир-шаха, которому приписывают магические свойства по защите его владельца от вражеского меча?
Карл, не ожидающий такого поворота разговора, порядком удивился.
– Правда! Но почему вас это заинтересовало?
– Моему доверителю так же предлагают камень в 108 карат, уверяя, что он и есть тот самый алмаз!
– Это абсолютно исключено! Я отдал его ювелирам и после обработки алмаз стал, конечно, меньше, но зато приобрел 48 граней, и представляет собой уникальное зрелище!
Лицо де ла Верды выразило почтительное не то чтобы недоверие, а так, легкую тень сомнения.
– Камень, предложенный моему доверителю, необыкновенно прекрасен!
– Вы просто не видели мой! Тогда бы не возникло никаких сомнений!
Черные глаза собеседника посмотрели на герцога с таким выжидающим выражением, что тот вынужден был закончить свою речь приглашением:
– Предлагаю вам после охоты посетить оружейную комнату, где хранятся мои доспехи, и вы увидите алмаз Надир-шаха.
Дон Мигель тот час растворился среди окружающих деревьев. Он все-таки добился своего.
Все знали, насколько огромное значение придает герцог алмазам. Его доспехи были почти сплошь усеяны бриллиантами различной величины, так как Карл был уверен, что их блеск заставляет врага испытывать страх и способствует его победе. Дон Мигель кое-что знал о драгоценных камнях, да и в заветной шкатулке ещё не закончился янтарь и жемчуг, ну а остальное уже не представляло особых затруднений. Перейти в беседе о драгоценностях от бриллиантов к поручениям папы было задачкой для новичка, а де ла Верда уже давно таковым не был.
Он ушел из оружейной комнаты с подробным списком претензий Карла Бургундского к его сюзерену, и теперь можно было торговаться и спорить по каждому пункту, как с Людовиком, так и с Карлом до скончания веков, мечась из Фландрии в Иль-де-Франс, и обратно, но зато появилась, хоть какая-то надежда предотвратить кровопролитие.
Папа получит возможность посредничества, а значит, солидно укрепит свои позиции в этом регионе, подорванные в свое время Прагматической санкцией Карла VII, запрещавшей действие папских декретов на территории Франции без одобрения короля.
Дон Мигель проделал порученную работу со свойственной ему виртуозностью, и теперь можно было заняться и своими домашними делами.
– ШАМПАНЬ.
Стефка спала и вновь видела фантастический сон.
В голубых искрах рассыпающихся звезд перед её взором опять появилась невероятно огромная кошка с ослепительно белой шерстью. Она, ластясь, прижалась к её ноге, и женщина уже привычно оседлала зверя, чувствуя кожей между ног его нежную теплую шерсть. И они поскакали сначала по пушистым молочным облакам, а потом по лугам с необыкновенно красивыми огненными цветами, тянущимися к ней похожими на языки пламени лепестками. А потом они взмыли в черное бархатное небо и звезды закрутились вокруг них в сумасшедшем хороводе!
Сон прервался ужасно. Женщина лежала, на какой-то покачивающейся и подрагивающей лежанке абсолютно без сил, с пересохшим ртом от страшной жажды. Все её тело невыносимо ломило и жгло, а главное, она почему-то не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, и даже открыть глаза.
Но зато уж голоса, яростно спорящие над ней, не оставляли сомнений, что со снами покончено. Ругались Тибо и Хельга, да так, что служанка срывалась на крик.
– Я тут не причем! – вопила она,– сам задрых как сурок, а я виновата!
– Только из-за твоей прожорливости мы попали в эту переделку! Меня-то усыпили, но ты ведь не спала – что там происходило? Почему донна так страшно сожгла себе кожу?
– Это вышло случайно, госпожа укатилась прямо в очаг!
– Но ведь графиня не саламандра, чтобы окунувшись в огонь выйти оттуда невредимой! Она бы умерла, если бы получила такие ожоги, свалившись в очаг. А донна обгорела ровно, без пузырей, как будто долго жарилась на солнце!
– Может, так оно и было!
– Да ты что, последний разум проела? Ноябрь на дворе, откуда быть такому солнцу? А волосы, почему порыжели?
– Что ты меня допрашиваешь, как судья! Откуда я знаю, почему она рыжая? Одна моя знакомая рассказывала, что если мыть волосы в настоявшейся бычьей моче, то они приобретут рыжий отлив! Наверное, и донна...
– Я тебя убью, толстуха! Только не надо мне рассказывать, что на обгоревшую донну мочился три дня не облегчавшийся бык! Только такая тупая корова, как ты способна придумать такую дикую историю!
– Сам тупой..., проморгал её светлость, а теперь злишься!
– Я всю дорогу делал всё, чтобы она как можно быстрее вернулась к мужу! Можно сказать, из шкуры лез, чтобы нас догнала и обнаружила погоня, а что теперь делать – право слово, не знаю! Ну не показывать же её в таком виде графу? Как бы всем не пострадать! Надеюсь, что ты, идиотка, понимаешь, какая кара нам с тобой грозит, если граф хоть о чем-нибудь догадается? Для инквизиции слова невиновен не существует!
– Ах, я бедная, бедная, вечно на мою голову сыплются неприятности,– запричитала дурным голосом Хельга,– граф прикажет меня высечь! А у меня итак после кнута едва кожа затянулась!
– Хватит выть! Что у вас тут происходит?
Стефка умудрилась растеряться даже в том беспомощном и жутком состоянии, в котором находилась. Этот внезапно прогремевший голос принадлежал какому-то незнакомцу, и одновременно был ей смутно знаком.
– О, справедливый, добрый господин,– тот час дурашливо запел шут,– куда мы едем, знает только он один! И навевает скрип колес, интересующий нас всех вопрос – куда мы едем и зачем? И не нажить бы нам проблем!
– Демуазель едет в Париж! А куда надо тебе, не знаю, так что можешь идти на все четыре стороны!
Но разве от Тибо можно было отделаться таким предложением, он его мудро пропустил мимо ушей.
– В Париж? Так есть одна беда, нам незачем скакать туда!
– Демуазель Иоланта ясно сказала моему отцу, что едет к Азенкурам.
Стефка от ужаса затаила дыхание – это был голос Рауля, того самого Рауля, который открыл какой-то проход, если только...,. если только ей это не приснилось! И тот волшебный огонь, и белая кошка, и Марго!
– Как бы нам не ошибиться,– с тяжелым вздохом заметил карлик,– и опять не заблудиться! Скоро месяц, по пустому ищем мы дорогу к дому!
– Если это все, что ты можешь мне сказать, так лучше бы молчал, шут!
Да, когда приближенные донны жаловались на надменность графа, они ещё не сталкивались с завораживаемым холодом французского дворянина. Ледяной голос Рауля де Сантрэ заставил вздрогнуть в ознобе даже горящую, как в аду несчастную Стефку.
– Лучше расскажите, что произошло с вашей госпожой за ту пару часов, на которые я вас оставил прошлой ночью?
– Она упала в очаг!
– Она обгорела на солнце!
Завопили наперебой два голоса и понятно, что ни один из этих ответов не устроил сына барона.
– Действительно, чем допрашивать дураков, лучше выслушать карканье ворон! Чтобы упасть в очаг нужно было откуда-то его взять посереди того холма, ну, а о солнце даже и говорить не хочется! Может, вы придумаете ещё какое-нибудь объяснение?
– Мы ничего не знаем,– противным голосом затянула Хельга,– мы крепко спали, а проснулись и вот – госпожа вся, как огнем опаленная!
– Почему наша донна так загорела, не ваше и не наше дело! – огрызнулся карлик,– спали очень крепко мы и даже не видели сны!
– Тогда перестаньте орать,– со злостью посоветовал де Сантрэ,– ваши вопли слышатся вдоль всей дороги, и на нашу повозку косятся люди! Не хватало только, чтобы кто-нибудь захотел сюда заглянуть и увидел демуазель в таком виде!
Только теперь Стефка поняла, почему её ложе подрагивает и раскачивается. Оказывается, её везли в повозке, но почему она так плохо себя чувствовала? Неужели, действительно упала в огонь? И вся та бесовщина, что привиделась ей позже, не больше и не меньше, чем больной бред?
Ей невыносимо хотелось пить, но, увы, как она не силилась, из пересохшей глотки не вырывалось даже стона. Немилосердная тряска на ухабах и кочках дороги вызывала у Стефки болезненные ощущения во всем теле, и только общая слабость помогала ей вновь и вновь впадать в полуобморочное состояние, где вновь свистел в ушах ветер, и она неслась и неслась на спине белоснежного зверя, куда-то в звездную бездну.
Измученная до предела больная не знала, сколько времени прошло, прежде чем она смогла хотя бы пошевелить рукой, и лишь потом ей стали подчиняться ноги. Речь же появилась непосредственно перед тем, как вернулось зрение.
– Хельга! – простонала графиня, с неимоверным трудом садясь на своем скорбном ложе и пытаясь разомкнуть склеивавшиеся ресницы.
– О, ваша светлость! – обрадовано кинулась та к госпоже.
И в этот момент Стефке, наконец-то, удалось раскрыть веки, как раз, чтобы увидеть, каким ужасом искажается лицо Хельги. Глаза болели, их немилосердно резало, и слезы бежали по щекам, но все же она, преодолев недомогание, приказала:
– Подай мне зеркало!
Та, давясь слезами, вытащила из вещевого мешка маленькое зеркальце. Насторожившаяся в предчувствии неприятностей Стефка заглянула в серебряный овал и чуть не закричала. Это была не она! У женщины в зеркале была не белая кожа, а смугло-золотистая, с бронзовым оттенком. Синие глаза стали отливать зеленью и изменили цвет. А её главное богатство – золотистые волосы стали рыжими, больше напоминая языки растрепанного пламени.
Графиня расстроено оглянулась на свое окружение. Хельга выла, вытирая слезы передником, а угрюмо нахохлившийся Тибо стыдливо отвел глаза от обнаженного тела госпожи.
– Что же теперь делать?
Вопрос был чисто риторическим. Что можно в таком случае сделать? Не смотреться в зеркало?
– Давайте на время уповать,– тем не менее, вполне здраво предложил Тибо,– и не надо страдать и вздыхать! Само по себе пройдет, как бы ни было худо, и прежним все станет, ослом я пусть буду!
Стефка задумалась, опустив зеркало. Вряд ли когда-нибудь все станет прежним! Надежды на такой исход дела практически не осталось, но зато неподалеку находился человек, который мог ей многое объяснить.
– Хельга, мне нужно одеться!
Немка, недовольно бурча себе что-то под нос, покопалась в вещах и вытащила какое-то непонятное тряпье. Стефка увидела юбку из дешевого темного сукна, шерстяной корсаж и рубаху грубого полотна, более подходящую горожанке ниже среднего достатка, чем высокородной графине.
– Откуда у нас это? – брезгливо поморщилась она,– и где де Сантрэ?
Тибо и Хельга недоуменно переглянулись. Эту юбку и корсаж графиня сама себе выбрала, ещё будучи в Нанси, пояснив, что в пути нужно быть, как можно менее заметной.
– Едет рядом,– тихо ответила служанка, нервно сворачивая платье,– но ведь не голой же вы будите с ним разговаривать. Ваше старое платье, – она запнулась и, с трудом сглотнув, предложила,– наденьте хотя бы рубашку!
– По мне так лучше остаться голой,– усмехнулась Стефка и прямо в том виде, что и была, выглянула из повозки.
Возницей был один из людей де Сантрэ, это она поняла сразу, но вот где он был сам? Графиня покрутила головой и тут же нашла скачущего неподалеку сына барона.
– Мессир Рауль!– дерзко окрикнула она его.
Молодой человек оглянулся и пораженно замер при виде обнаженной женщины. Стефка только усмехнулась, заметив, как потемнели и сверкнули его обычно маловыразительные глаза. Вот так-то! Даже мраморного мужчину может оживить обнаженная женщина! Но сама надобность в разговоре автоматически отпала – мужской взгляд ответил сразу же на все вопросы.. И этот добивался её тела, с тем, чтобы позабавившись, бросить вновь!
– Нам нужно поговорить, – скрылась она за пологом повозки, решив, что показала уже достаточно.
– О чем угодно и сколько угодно, демуазель,– Рауль моментально прижал круп своего коня к повозке,– я только привяжу своего скакуна!
– Вы слишком торопитесь, рыцарь! Чтобы нам раскрыть друг перед другом душу, нужно сначала подобрать мне подходящее платье, иначе я не найду себе покоя, и из нашей беседы не выйдет ничего путного!
– Желание дамы – закон для рыцаря! Чтобы вы хотели надеть?
– На ваше усмотрение, шевалье!
И этот поразительный Рауль, больше не говоря ни слова, вдруг направил своего коня в направлении обратном тому, по которому они ехали, и моментально исчез.
Стефания вернулась в повозку к угнетенно молчавшим слугам, и быстро приказала немке.
– Останови возницу! Нам нужно бежать!
Тибо страдальчески сдвинул брови.
– Донна, за красавицей нагой мужчина побежит любой! Чем неизвестно куда переться, лучше было бы сначала одеться!
Стефка мрачно фыркнула – хоть карлик, а всё равно мужчина! Но он был абсолютно прав.
– Давай тряпье! – приказала она Хельге,– только побыстрее, шевелись!
– Донна! – заикнулась было та, но глянув на лицо госпожи, прикусила язык.
– Узнать бы не грех, как мы совершим сей побег! На козлах сидит далеко не слабак, шута он прикончит запросто так!
Стефания не могла не согласиться с этими не лишенными здравого смысла доводами, хотя и одарила Тибо нелюбезным взглядом.
– Скажи ему, что надо по нужде! Где ослики?
– Привязаны к телеге!
Стефания наморщила лоб, прикидывая так и этак, что можно сделать в данном случае – ситуация не представлялась ей безнадежной.
