Текст книги "Страстные сказки средневековья Книга 1. (СИ)"
Автор книги: Лилия Гаан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)
Речь между тем шла о предполагаемом браке дочери герцога Карла Смелого Марии и принца Максимилиана Габсбурга. Эрцгерцогине что-то не нравилось в этом проекте, и она кисло сомневалась в разумности подобного соединения двух домов, а дон Мигель, наоборот, приводил в его пользу множество доводов, которые вызывали на губах вдовы снисходительную улыбку. Впрочем, все понимали, что вопрос уже решен папой, герцогом Бургундским и императором Фердинандом, который сейчас находился в своем имперском городе Страсбурге.
Тем не менее, красноречивый посланник пытался убедить в грядущей выгоде этого союза, казалось, даже кошку, что-то грызущую возле кресла сиятельной матроны. Но как не был дон Мигель занят обсуждением таких важных вопросов, он не забывал и о своей юной новобрачной. Периодически их взгляды встречались, и хотя Стефка сразу же отводила глаза, ей не всегда удавалось это сделать достаточно быстро.
Граф поспешил сделать свои выводы, впрочем, они не были слишком далеки от истинного положения дел.
– Дорогая,– заявил он, навестив супругу по приезде домой,– я понимаю, что вызываю у вас любопытство, и вам хочется получше разглядеть своего мужа! Но я бы попросил вас делать это, когда мы остаемся одни! Вот сейчас, например, пожалуйста, сколько угодно! Может это зрелище, все-таки, окажется прельстительным для ваших глаз?
Смущенная, как будто её обличили в чем-то недостойном, Стефка быстро опустила глаза, обругав себя нелестными словами.
– Поймите, дорогая, – между тем ласково пояснил ей супруг,– я не могу заниматься делами, когда вы смотрите на меня! Простительная слабость для новобрачного, но я сразу отвлекаюсь и начинаю с наслаждением взирать на вас в ответ! Между тем, моим глазам надо останавливаться на других дамах!
Стефка вспыхнула от негодования при таком бесстыдном признании. У этого человека, вообще, не было представления о совести!
– Можете не волноваться, я больше ни разу не взгляну в вашу сторону! – холодно заверила она распутного супруга.
– Это тоже крайность,– мягко заметил тот,– возьмите в руки так полюбившееся мне в Моравии вышивание, и уйдите с головой в работу! Если изредка вы и кинете на меня взгляд, то мне это будет только приятно!
Разозлившаяся Стефания холодно кивнула головой и резко отвернулась к окну, считая этот оскорбительный разговор законченным.
Но дон Мигель не ушел, а наоборот, подошел ближе и, обхватив юную супругу за плечи, тихо спросил, нагнувшись так близко к уху, что она с неловкостью почувствовала щекой его дыхание.
– Вы учите испанский?
Стефка нервно дернулась, но с вызовом возразила:
– Нет!
– Разве вас не предупредили, какое значение я придаю испанскому языку?
– Сожалею, но мне безразлично, какое значение и какому языку придаете вы!
– Я хочу, чтобы вы признались мне в любви в нашу первую брачную ночь именно по-испански,– его дыхание щекотало ей шею, заставляя краснеть щеки и громче, чем надо биться сердце.
Этот нахал был уверен, что достаточно положить ладони ей на плечи, и она забудет о страшной ночи венчания, о сорванной свадьбе и поруганной любви! Значит, он такого низкого о ней мнения?
– Вы не дождетесь от меня этого ни на каком языке мира!– гневно отрезала Стефка, раздраженно дернув плечами.
Но дон Мигель лишь тихо рассмеялся.
– Может, хватит?
– Чего именно, хватит?
Но он не ответил, немедля покинув спальню супруги.
После этого визита она долго не могла уснуть. Ворочаясь на мягкой перине в тесноте душного полога, Стефка мучительно размышляла о той невыносимой ситуации, в которой оказалась. Невыносимо ныло сердце, не желая смиряться с потерей Ярека. От жестокой боли, иногда, оставшись одна, она просто выла или стонала – сил плакать уже не было. Несчастной девушке везде мерещились серые лучистые глаза бывшего жениха, и страшно хотелось забыться хотя бы сном, чтобы не помнить о постигшей её катастрофе, но сон бежал, лишая даже этого иллюзорного успокоения.
Сложным было и отношение Стефки к дону Мигелю.
Она его пылко ненавидела, и одновременно испанец её интересовал, против воли притягивая к себе пристрастный взор жены. И постоянно разыскивая в нем недостатки, девушка в противовес этому не могла не отметить, что это весьма необычный и привлекательный мужчина. В глубине сердца она не могла понять, почему супруг до сих пор не осуществил своих брачных прав – это обескураживало её, и одновременно подавало какие-то туманные надежды, что все ещё можно изменить. Вот только непонятно, куда же все-таки запропастился Ярослав? Почему он с мечом в руке не требует возвращения невесты?
Во время следующего визита к эрцгерцогине Стефка прилежно сидела с вышиванием и, практически не поднимая глаз, слушала, как муж рассуждает о вреде перевода Библии с латыни на современные языки. Он ловко оперировал, какими-то цитатами из речей различных пап, приводил довольно забавные доводы, опять всех рассмешил, но к удивлению девушки все с ним охотно согласились. В тот вечер де ла Верда рассказывал так же о своих путешествиях по северу Европы, и вновь показывал коллекцию янтаря, который дамы с восхищенными возгласами разглядывали. Подарив герцогине янтарные четки, граф закрыл большую шкатулку. Наверное, до следующего венценосного двора!
Воспользовавшись тем, что во время ужина с супругами за одним столом оказался епископ, Стефка решилась обсудить с ним заинтересовавший её вопрос:
– Дон Мигель сегодня так долго рассуждал с эрцгерцогиней о вреде чтения Библии на родном языке, что это меня поневоле заинтересовало. Почему я не могу читать Книгу книг, допустим, по-чешски?
Его преосвященство обменялся быстрыми взглядами с де ла Вердой.
– А вы читали, как я понимаю, Библию в чешском переводе? – отечески улыбнулся прелат, снисходительно глядя на юную женщину.
– Надо же,– натянуто рассмеялся дон Мигель,– я взял в жены еретичку!
Но она не приняла его насмешливого тона.
– Нужно было лучше смотреть на товар, тогда бы не пришлось разочаровываться! Я внимательно выслушала все доводы, которые вы вчера приводили эрцгерцогине и меня они не убедили.
Веселость моментально покинула супруга.
– Это серьезное упущение с моей стороны! Если я не убедил вас, значит, мог не убедить и кого-то другого. А зачем вам, донна, вообще читать Библию?
Вопрос поставил впросак нашу героиню.
– Как зачем? – растерянно пробормотала она,– это ведь такая важная книга в жизни каждого христианина!
Теперь уже взгляды епископа и графа скрестились на более длительное время – почему-то это невинное объяснение заставило их окончательно оторваться от тарелок с ветчиной.
– Но что вы там сможете понять, дитя мое?– чуть погодя слабо подал голос епископ.
Стефания, в предчувствии какого-то подвоха, так же отложила в сторону нож.
– Все, – озадаченно пробормотала она,– от первого слова до последнего!
Мужчины почему-то снисходительно заулыбались.
– Так что же написано в Священном писании? – голос епископа был тих и даже мягок.
– Там рассказывается о жизни евреев и о Господе нашем, Иисусе Христе!
– А зачем вам знать о жизни древних евреев, что в ней интересного для вас?
Стефка замялась, недоуменно наморщив лоб.
– Ну..., это очень занимательно и поучительно!
И вот тут-то глаза его преосвященства блеснули таким пламенем, что собеседница даже отпрянула от стола, перестав узнавать обычно столь мягкого и добродушного прелата. В мановение ока тот стал настолько жестким и опасным человеком, что у неё мурашки побежали по коже.
– Ах, дочь моя, – загрохотал Братичелли,– вот в этом-то и кроется главная опасность для вашей души. Там где скрыт огромной важности сокровенный тайный смысл, вы видите лишь занимательное и поучительное чтение!
– Нельзя неподготовленным людям читать Библию,– живо подхватил его слова граф,– ладно ещё, если вы ничего не поймете! Но самое страшное, если поймете не так, а Сатана никогда не дремлет, он сразу же начнет вам нашептывать на ухо сомнения, вредные мысли и толкать на грех.
На лице юной девушки, видимо, установилось настолько ошеломленное выражение, что добряк епископ все-таки решил смягчить краски, пояснив этой бедной овечке, в чем смысл её заблуждений на доступном любой женщине языке.
– Вот представьте себе, что я вдруг собрался печь пирог, зная лишь только понаслышке, как это делается. Свалил бы в одну кучу и муку, и масло, и начинку! Сунул все это в печь, и чтобы у меня получилось?
– Что-то несъедобное! – вынуждена была согласиться Стефка.
– Вот так и в этом случае! Обращаться со Священной книгой нужно умеючи, читать осторожно и далеко не всем, кому это придет в голову, а только тем, кто знает, как это делать,– поучительно поднял палец епископ,– пусть кухарка печет пироги, а пастырь читает Библию, он для этого много лет прилежно учится.
Слова его преосвященства были Стефании вполне понятны, вот только...
– Но при чем здесь родной язык?– продолжала недоумевать она,– почему тот же священник не может читать Библию перед прихожанами не на латыни?
Братичелли лишь только глубоко и снисходительно вздохнул, зато де ла Верда счел нужным пояснить глупышке-жене то, что казалось, было и без того ясно.
– Потому, дорогая, что у паствы появится искушение самим заглянуть в Священное писание и заняться богоискательством. Тем самым, священник только будет искушать своих прихожан грехом гордыни! Вспомните историю Люцифера!
Граф набожно перекрестился, и договорил, уже не столько обращаясь к жене, сколько рассуждая вслух:
– Нет, священный язык латыни доступен далеко не каждому, и, благодаря только этому, далеко не каждый возомнит себя пророком. Наша святая мать церковь за века существования накопила немалый печальный опыт борьбы с человеческой гордыней, поэтому в вопросах издания Библии только на латинском языке, она так не уступчива,– дон Мигель с улыбкой прикоснулся к руке супруги,– зачем вам, милая, забивать свою головку столь скучными материями? Читайте, если нечем заняться, жития святых, на худой конец – сонеты, рыцарские романы! Кстати, мне очень нравится узор на вашей вышивке! И с сегодняшнего дня, властью мужа, я запрещаю вам и думать, и говорить на подобные темы.
Стефка вспыхнула, резко отдернув пальцы – дон Мигель в первый раз так категорично ей что-то запрещал.
– Не сердитесь на вашего мужа, дочь моя,– попытался успокоить подопечную епископ,– им движет забота о вашей душе. Вы ещё так юны, мало чего в жизни видели, и будет жаль, если по неведению погрязните в ереси.
Разговор оставил у Стефки неприятный осадок. Дома она привыкла всё обсуждать с экономом Вацлавом, или, на худой конец, с бабкой Анелькой – у неё редко, конечно, возникали богословские вопросы, но все же прямота и искренность, чувство уверенности в окружающих людях были постоянными спутниками юной пани в её коротенькой жизни. Здесь же ей дали отчетливо понять, что лучше всего держать язык за зубами, иначе это окажется опасным для жизни.
– Кто в вашей семье читал Библию по-чешски?– строго свел брови муж,– отвечайте честно, не лгите и не бойтесь, что эта беседа не выйдет за пределы комнаты. Это пани Хеленка?
Хеленка и Библия? От удивления у Стефки округлились глаза.
– Нет, это был эконом моей бабки Анельки – Вацлав, отец Хеленки!
– А кем вам приходится пани Хеленка?
– Это экономка моего крестного отца!
– Наверное, она когда-то была вашей кормилицей или няней?
– Я впервые её увидела всего полгода назад, когда мы все переехали в Брно!– у Стефки все эти вопросы вызвали недоумение.
Между тем супруг не унимался, пытаясь выяснить что-то крайне непонятное.
– Но вы не можете знать, что было, когда вы лежали в колыбели, возможно, эта женщина находилась рядом?
– Вот это, я как раз хорошо знаю,– возразила ему жена,– моя бабка по сто раз на дню твердила, что если бы знала, что барон покупает Хеленку для себя, то никогда бы не продала холопку. Но Збирайда уверил Анельку, что хочет выдать её замуж за своего конюха и бабушка дала согласие, поэтому, когда я родилась, Хеленки уже в замке не было.
Де ла Верда выслушал это разъяснение с невозмутимым выражением лица.
– Ничего не понимаю, почему же та баба кричала, что донна её дочь? – по-итальянски сказал он епископу,– какая-то загадка!
– Может, вы ошиблись в переводе?– заметил тот.
Но дон Мигель только недоуменно пожал плечами.
– Возможно!
Стефку страшно раздражало, что она не понимает, о чем говорят епископ с графом. Иногда ей казалось, что речь идет о ней, и как знать, каких гадостей ждать бедной девушке от жестоких мужчин?
Теперь ей уже хотелось как можно быстрее разобраться в этих языках, но, увы, дело шло туго, хотя с ней напряженно работали викарии из свиты епископа. Она целыми днями твердила слова и фразы по-французски, до такой степени, что даже болела голова.
Самое противное заключалось в том, что принуждая себя жить чуждой жизнью, Стефка все время мысленно была дома. Её часто посещали мысли о побеге, ведь Моравия была рядом, и она даже видела земляков в городе.
Вот если бы появился Ярек! Но время шло, а его всё не было. Поначалу Стефка постоянно в мечтах представляла, как это произойдет – вот возлюбленный на лихом скакуне мчится навстречу её врагам, в мановение ока уничтожает их всех, сажает любимую в седло, прижимает к себе и они, обнявшись, скачут домой, в Моравию. Дальше правда её фантазии не хватало, потому что она с трудом представляла, как сможет избавиться от мужа и выйти замуж за Ярека, но ведь должен же быть какой-то выход?! Вот если бы дон Мигель вдруг внезапно умер, как бы было хорошо! Но тот, между тем, умирать не собирался, чувствовал себя прекрасно и вновь приказал готовиться в дорогу.
Вскоре их маленький отряд выехал из австрийского герцогства по направлению к Баварии. Стояли жаркие месяцы начала лета, а извилистая горная дорога шла по красивейшим местам Европы. Пахло смолистой хвоей, солнцем и душистым разнотравьем альпийских лугов. Густой с высокими пиками елей лес сменялся изумрудным пледом пастбищ, кое-где на труднодоступных вершинах гор мелькали мрачные очертания замков, и веселили глаз уютные соломенные крыши маленьких чистеньких деревень.
Так как в повозке было и скучно и тряско, Стефка приняла приглашение мужа составить им с его преосвященством компанию, и теперь тоже возглавляла отряд, оседлав смирную кобылку.
На графиню натянули широкополую шляпу, которая скрыла треть обзора, но зато лучи жаркого солнца не досаждали ей, угрожая оставить водяные пузыри на носу. Поначалу девушку не очень радовало соседство супруга, но оставаться наедине со своими мыслями было невыносимо, и она все чаще и чаще впадала в тоску. Все окружающие люди были настолько чужды, настолько враждебны, и Стефке так хотелось домой!
Между тем, дон Мигель ознакомил юную жену с историей своей семьи.
– Де ла Верда знатный каталонский род! Мы происходим от младшего сына великого короля Хайме I Завоевателя. Основные наши ленные владения находятся в Каталонии, но есть земли и в империи, полученные, душенька, моими предками в качестве приданого или в награду за некоторые услуги. Наша семья всегда славилась смелыми воинами и благочестием. Я тоже собирался принять сан и хотел сделать духовную карьеру, мечтая о кардинальской шапке, а так как по линии матери моим родственником был сам папа Каликст III, то думаю, никаких препятствий бы не возникло, и я, в конце концов, стал бы князем церкви. Увы, Господь распорядился по-другому! Но святому кресту можно преданно служить и, не выстригая тонзуру! И отсутствие сана не помешает мне бороться с ересями и колдовством!
Рассеянно слушающая эти разглагольствования Стефка окончательно запуталась в его объяснениях. Князь церкви? Ереси? Служба святому кресту? С её точки зрения это была чистейшая несуразица – разве возможно одной рукой ухватиться за два уха? Быть одновременно и монахом, и графом? Впрочем, целибат дон Мигель уже нарушил, женившись на ней.
– Вы бросили свой замок и своего короля, и кочуете по Европе, потому что хотите искоренить ересь?– холодно удивилась она,– разве это возможно?
– Разумеется, возможно!– убежденно заявил дон Мигель,– нужно только не давать поблажки Сатане и Господь поможет нам покончить с этой скверной. Сейчас в Германии развелось много различных дьявольских сект! Люди идут на союз с нечистой силой в поисках славы, богатства, удовольствий. А государи Священной Римской империи часто потакают им в этом, не давая работать нашим братьям-доминиканцам. Это не может не волновать отцовское сердце папы, который скорбит обо всех заблудших душах. Вот поэтому мы с его преосвященством и вынуждены, оставив все свои дела, разъезжать по городам, призывая к благоразумию и помогая, чем можем, в этой тяжелой борьбе. Страшно сказать, ведьмы свободно живут в городах и селениях, к ним даже обращаются за помощью, в слепом неведении не понимая, что обращаются прямиком к дьяволу! С этим надо покончить, и как можно скорее, пока не грянул Страшный суд и не покарал погрязшие в грехе страны и народы!
Речь де ла Верды отличалась пылкостью, но особого впечатления на его супругу не произвела.
– Вы рассуждаете, как моя бабка Анелька,– сухо хмыкнула она,– в нашем лесу то же жила ведьма, мать того самого Вацлава, про которого я вам рассказывала, когда мы говорили о Библии на чешском языке. Так вот, она все время кляла колдунью, а когда заболевала, то сразу же посылала к ней за лекарством.
– Сатана часто пользуется такими методами, дорогая, чтобы загубить христианские души,– сдержанно заметил де ла Верда,– болезнь дается Богом в наказание, и лечить её, значит, выступать против его воли! В Мюнхене нас ждет встреча с двумя беззаветно преданными делу профессионалами-теологами Генрихом Инститорисом и Яковом Шпренгером. Эти люди несут на себе непосильный крест борьбы с ведьмами! Они уже многих отправили на костер, и сделали бы еще больше, если бы им не вставляли палки в колеса некоторые плохие слуги Господа нашего.
Стефка, в силу своего невежества по данному вопросу, была очень далека от костров инквизиции. А так как бабка Анелька постоянно призывала проклятия на голову еретиков и колдунов, обвиняя их даже в плохом удое какой-нибудь коровы, она как-то поинтересовалась у эконома Вацлава:
– Чем страшны ведьмы? Тем, что пьют человеческую кровь и пожирают живьем младенцев?
– Помилуй Бог, панночка,– испуганно перекрестился тот,– откуда вы это взяли?
– Но все говорят, что они продали душу дьяволу!
Старик только пожал плечами.
– Отдают души князю тьмы люди! Причем тут ведьмы? Этот дьявол вечный путаник, вот и перепутал в неразумных головах черное с белым, а расплачиваются невинные!
Тогда она ничего не поняла, хотя по напряженному лицу Вацлава догадалась, что он сказал нечто важное. Впрочем, мало что разъяснилось и из патетической речи супруга.
– Неужели необходимо,– хмуро поморщилась Стефка,– сжигать живых людей? Как это страшно!
– Конечно, страшно, – снисходительно согласился дон МИгель, – но пусть они лучше претерпят временную боль на костре, чем их души отправятся на муку вечную в ад.
– Разве нельзя еретикам доходчиво объяснить, в чем суть их заблуждений, не прибегая к пыткам и аутодафе! Не слишком ли жестока инквизиция?
– Что вы, дорогая, – вступил в разговор епископ,– отправлять заблудших на костер, братьев инквизиторов заставляет жалость к согрешившим людям!
Как не старалась Стефка, она ничего не поняла из сказанного. Дон Мигель, увидев её озадаченное лицо, осуждающе покачал головой, но все-таки принялся терпеливо объяснять, оперируя доступными юной жене понятиями.
– Разве, когда в вашем родном замке провинившемуся холопу приказывали устроить порку, то делали это из ненависти? Нет, просто хотели, как можно действеннее показать, что делать так, как он, нельзя! Суровым наказанием в то же время предупреждали и всех остальных, что их ждет в случае подобных провинностей! Ведь так?
– Так! – нехотя кивнула она головой.
Но мужу видимо было недостаточно этого вялого согласия, поэтому он не поленился добавить аргументов:
– Настоящий сеньор любит своих вассалов всем сердцем! Скорбит о них, защищает, но и наказывает, как любящий отец сына, заботясь и об их имуществе, и о душах! Наша церковь – сеньора всех христиан! Мы все её рабы и она всех нас любит и, наказывая, скорбит, но другого выхода у неё нет. Если не отсекать гниющие ветки, погибнет все дерево!
– Мне рассказывали братья-доминиканцы,– живо подхватил его слова епископ,– что, заставляя ведьму признаться в содеянном, они сами испытывают те же муки, что и она! Но из жалости к этим тварям Божьим, не дают поблажки и принуждают себя применять к ним суровые пытки.
У Стефки заломило болью виски. Она осознала, что никогда не поймет этих людей, и от этого становилось не по себе. Как и всякая жительница замка, девушка не раз была свидетельницей жестоких наказаний провинившихся холопов, но никогда убийства, да еще столь мучительного и, при этом, с таким убеждением оправданного.
– Но разве можно мучить того, кого любишь?– наконец устало спросила она, обреченно поникнув головой.
Губы де ла Верды внезапно изогнулись в лукавой улыбке.
– Иногда мука превращается в наслаждение,– он интимно понизил голос, бросив красноречивый взгляд на погрустневшее лицо супруги,– вам предстоит в этом убедиться, как только вы начнете учить испанский. И уверяю, что после этого вам будут уже глубоко безразличны все ведьмы мира!
Стефка покраснела и смутилась. В такие моменты ей хотелось убежать от него куда подальше, и одновременно, что-то опасно завораживало её в самих интонациях вкрадчивого мужского голоса, заставляло испуганное сердце биться в предчувствии чего-то пряно неведомого и таинственного.
Впрочем, только Братичелли знал, насколько сбит с толку и очарован своей женой его спутник. Он с понимающей улыбкой ловил его на рассеянных взглядах, бросаемых на красавицу новобрачную, на ответах невпопад. Будучи от природы мудрым человеком, епископ понимал, что де ла Верде нужно осуществить свои брачные права, остудить пыл, успокоиться, и тогда он вновь станет тем блестящим дипломатом, которым показывал себя на продолжении всей их нелегкой миссии. Увы, пока на это не было ни времени, ни возможности, а значит, дон Мигель так и должен был томиться от неразделенной страсти.
Шла вторая неделя пути по живописным предгорьям Альп. Дорога здесь была оживленная – бодро двигались отряды паломников, благочестиво постукивая посохами, то и дело попадались караваны обозов с товарами, а то спешащие по своим делам небольшие отряды рыцарей. Но будь-то отдельные путники, или большие группы людей, все они вставали на колени прямо в придорожную пыль, едва завидев папское знамя, с благоговением принимая благословение епископа. И даже торопящиеся рыцари и то смиренно преклоняли колена и снимали шлемы перед пастырским перстнем.
Стефка настолько уже привыкла к неторопливому торжественному шествию среди расступающихся людей, что воспринимала это как само собой разумеющееся. Но вот однажды, уже при подъезде к Мюнхену им попался одинокий путник, который не поспешил падать ниц. Молодой мужчина в дорожном плаще просто слегка посторонился и поклонился, даже не очень низко. Это явное выражение неуместной гордыни не могло пройти мимо графа, потрясенного таким неуважением к папскому знамени. Он тут же дал приказ остановить движение отряда.
Всадники угрожающе окружили невежу.
Под полями дорожной шляпы, оказывается, скрывались веселые серые глаза, загорелое симпатичное лицо и белокурые волосы совсем ещё юного молодого человека.
– Кто такой?– резко спросил дон Мигель,– почему не преклонил колени перед папским знаменем?
Но юноша почему-то не смутился и не испугался. Сняв шляпу, он приветственно согнул голову:
– Я вагант – Славек Гачек из Оломоуц, мой господин! Направляюсь из Праги в парижскую Сорбонну прослушать курс лекций по медицине. А не преклонил колена перед знаменем, потому что солнце застило мне глаза, и я не заметил, что оно папское,– тут его взгляд остановился на Стефке, и молодой человек тот час преклонил колено,– Пресвятая Мадонна! Да я, наверное, действительно ослеп, если не только знамени не заметил, но даже живого Ангела пропустил! Простите ли вы мне, мою дерзость, светлейшая пани?
Лучше бы он промолчал, притворившись слепым и немым. Дон Мигель оледенел от ярости.
– Однако,– в гневе поднял он брови,– твоя наглость, вагант, не знает пределов!
Но беспечный юноша, отмахнулся от витавшей над его головой опасности, как от надоедливой мухи.
– Женская красота не менее достойна коленопреклонения, чем любое, даже самое священное знамя!
При этих словах у Стефки жарким теплом растаяло сердце. К тому же, юноша был земляком, и девушка ему обрадовалась, как близкому другу
– Мне приятны ваши слова, пан Славек, – ответила она по-чешски, игнорируя недовольный взгляд мужа,– я рада встретить земляка так далеко от дома! Но куда же вы сейчас направляетесь?
– О, пресветлая пани,– расплылся тот в улыбке,– такая красота может появиться только в нашей прекрасной Моравии! А направляюсь я сейчас в Мюнхен, чтобы отдохнув, продолжить путь во Францию!
У Стефки загорелись радостью щеки. Она так истосковалась по звукам родной речи!
– Нам по дороге! Хотите, я попрошу мужа взять вас в наш отряд?
– Так этот грозный господин ваш муж?– помрачнел юноша,– не сердитесь, пани, но от таких людей хочется держаться подальше. Я уж как-нибудь сам доплетусь!
Неизвестно почему, но этот несколько минут назад совершенно чужой человек, вдруг стал для Стефании дороже всех испанцев супруга, да и что греха таить, самого дона Мигеля!
– А если я вас попрошу,– умоляюще протянула она,– мне так плохо и одиноко среди чужих людей!
Гачек улыбнулся открытой хорошей улыбкой, которую она уже давно не видела на мрачных физиономиях окружающих её людей, как в латах, так и в рясах.
– Я,– ответил он, – не могу вам отказать, только вряд ли ваш муж согласится взять в свой отряд случайного путника!
Дон Мигель на удивление терпеливо выжидал, пока жена закончит беседу с земляком, но на просьбу взять его с собой, ответил категорическим отказом.
– Об этом не может быть речи, донна,– резко ответил он,– мы не должны подбирать по дороге всех бродяг, а этот мне особо не нравится, уж больно дерзок! Кто знает – а если он наведет на наш отряд разбойников?! Это слишком опасно..., мало ли какой сброд шатается по дорогам в наше беспокойное время!
Но Стефка с мольбой заглянула в его черные суровые глаза, и удовлетворенно заметила, как в их бархатной черноте что-то вспыхнуло. Она поспешила воспользоваться редким моментом на свой лад, зная, что эта выходка не оставит супруга равнодушным.
– Если вы позволите пану Гачеку ехать с нами,– прошептала Стефания так, что её услышать смог только он,– я начну учить испанский язык!
И дон Мигель мгновенно подхватил желанную игру.
– Вот даже как,– дрогнули его губы в игривой улыбке,– ловлю вас на слове, донна! Начнете прямо сегодня же!
– Кто ты по происхождению, вагант? – резко спросил он у путника.
– Дворянин!
– Как же твой отец позволил тебе заниматься столь недостойным делом?
– Я сирота, ваша светлость! И сейчас медициной занимаются многие дворяне, которым отцы не оставили замков и туго набитых кошельков!
– Дайте ваганту запасную лошадь,– приказал он невозмутимому Эстебану,– он поедет с нами!
И вот уже счастливая Стефка может отвести душу, поговорив на родном языке с этим веселым юношей. После стольких недель молчания звуки чешской речи казались ей райской музыкой, поэтому она болтала с терпеливым собеседником несколько часов без остановки. Вскоре они выяснили, что Гачек знает сыновей пана Збирайды, и не раз бывал в Брно, а вообще зарабатывает в своих скитаниях на кусок хлеба пением и рассказами сказок и баллад. И он, не откладывая, исполнил ей одну из песенок про простодушную пастушку и хитрого волка.
Стефка сначала чуть смутилась от фривольного содержания песенки, но потом весело и от души рассмеялась, с удивлением почувствовав, как отступает черная невыносимая тоска, которая пожирала душу с той далекой ночи, когда её похитили из родного дома, и мир вокруг снова приобретает жизнерадостные краски.
– Девочка изменилась, – улыбнулся епископ, понаблюдав за оживленной парой,– я ни разу не видел её такой счастливой!
Неизвестно, ревновал или нет лон Мигель, но ответ его был на диво разумен.
– Графиня юна и простодушна, и её нужно отвлечь от переживаний о графе Палацком. Вот пусть этот шут гороховый этим и займется, а уж тарелку похлебки мы для него найдем!
Но, наслаждаться и дальше обществом полюбившегося ей спутника, супруг Стефании благоразумно не дал. Вскоре к девушке подъехал викарий и напомнил о данном обещании, и тяжело вздохнувшая Стефка была вынуждена отвлечься от своего веселого собеседника, и заняться испанским языком. Неожиданно дело пошло успешно, наверное, потому что у неё впервые после похищения появилось хорошее настроение.
В Мюнхене они пробыли совсем недолго.
Стефания вместе с мужем была принята при дворе герцога Альбрехта IV. И вновь она склоняла голову над вышивкой, выслушивая красноречие супруга, которому опять что-то от кого-то было нужно. И он в очередной раз плел хитроумную интригу, отбросив свойственную ему в обыденной жизни сдержанную чопорность. Перед глазами, как по волшебству, предстал обаятельный, остроумный и необычайно привлекательный мужчина. Его ошеломленная жена глазам не верила, глядя на эти метаморфозы. Теперь, после того, как она столько времени провела с ним в привычной обстановке, её не могло не поражать, как ловко он меняет в зависимости от обстоятельств свое обличие. Впрочем, виделись они в то время редко – дон Мигель постоянно был занят, но, тем не менее, она все-таки нашла время высказать ему свое недоумение.
– Вы, ваша светлость, кажетесь человеком со многими лицами, которое же настоящее? Лицо бесстрастного воина, или очарователя и искусителя женщин?
– А какое вам больше нравится?– не остался тот в долгу.
Стефка пожала плечами.
– Я не готова ответить на этот вопрос, потому что не знаю, какое из них на самом деле ваше!
– У меня припасено для вас еще одно, и вы его увидите в нашу брачную ночь!
Как всегда, когда разговор касался этой темы, у девушки мгновенно пересохло во рту и заполыхали щеки, но почему-то вместо того, чтобы как обычно отмолчаться, она тихо спросила:
– А когда это случится?
Слова вырвались непроизвольно, испугав её саму.
– А вы хотите этого?
Тогда их, то ли прервали, а может быть, граф и сам торопился по своим таинственным делам, но только фраза так и повисла в воздухе недоговоренной. Впрочем, викарий не отставал от своей подопечной даже на день, используя любую свободную минуту, чтобы заставлять её бесконечно повторять испанские слова и выражения.
